Текст книги "Дар Элизабет"

Натан понял, что отныне не сможет позволить ей нести это бремя одной. Так вот почему дед прислал его сюда! Чтобы он взял на себя еще одну обязанность по отношению к семье. Но эта проблема не шла ни в какое сравнение, скажем, с осушением полей, починкой крыши дома или даже с увольнением ненужного слуги. Это было похоже скорее на объявление войны…

Натан решил задать еще один вопрос, боясь услышать ответ:

– Кто еще знает об этом?

Элизабет немного отстранилась от него, ее лицо уже успело приобрести умиротворенное выражение.

– По-моему, я никому ничего не рассказывала. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Конечно, в детстве меня часто обвиняли в подслушивании и наказывали за это, что было очень унизительно, можешь мне поверить. Потом, когда я поняла, что другие не могут «залезать» в чужие головы, мне стало стыдно, и я попыталась покончить с этим. Но оказалось, что все не так просто, поэтому я стала учиться хотя бы заглушать это в себе. – Она вздохнула и снова опустила голову на его плечо. – Я рада, что ты теперь знаешь об этом. Мне сразу стало спокойнее.

Хоксли улыбнулся в темноте, рассеянно гладя ее непослушные волосы и удивляясь тому, как быстро можно успокоить ребенка. Но он чувствовал необходимость прояснить все до конца и потому спросил: – – Откуда об этом знает мой дед?

Элизабет подняла голову, ее глаза были широко раскрыты и полны удивления.

– Твой дедушка знает?

Некоторое время она недоверчиво смотрела на него. Потом, осторожно подбирая каждое слово, как будто перебиралась по камням через реку, ответила словно самой себе:

– Вообще-то, он, наверное, мог догадаться. Видишь ли, есть одно обстоятельство… Ведь твой дедушка довольно хорошо знал мою бабушку, поскольку она была кузиной твоей бабушки. – Она судорожно вздохнула и продолжала: – А моя бабушка была такой же, как я: она тоже видела картины! У меня есть ее дневники, и мне кажется…

Натан застонал, словно от боли. На счастье, Элизабет предвосхитила его следующий вопрос, поскольку он был не в состоянии говорить:

– Мне кажется, это как веснушки или кривые зубы: передается по наследству, и более того…

– Господи Боже! – выдохнул Натан, перебивая ее рассказ. – Твоя бабушка?! – Он попытался вызвать в памяти какие-нибудь эпизоды, связанные с ней, но вспомнил лишь приветливую, ласковую женщину с довольно смелым чувством юмора. – Но твой дед казался таким счастливым с ней! Как же он мог выносить все это? Что может быть хуже жены, которая способна в буквальном смысле читать твои мысли?!

Натан почувствовал, как плечи Элизабет напряглись под его руками и она задрожала, словно лань в предчувствии опасности. Черт возьми! Что с ней случилось? Но она уже отошла от него, снова замкнувшись в себе, и сказала деловым тоном, который ему так не нравился:

– Обещай мне, что ты не забудешь о завтрашнем дне.

Удивляясь тому, как больно ранила его ее отчужденность, он ответил:

– Обещаю. У меня нет иного выхода.

И это действительно было так. Вздохнув, Натан поднял корзину и пошел к дереву. Элизабет шла следом с фонарем и высоко держала его, пока Хоксли перекидывал веревку и забирался на дерево, чтобы крепко привязать ее там. Удостоверившись, что другой конец свободно свесился в воду, он спрыгнул на землю и решил сосредоточиться на выработке общего плана действий.

«Бог мой! – размышлял он, потирая оцарапанное о какой-то сучок плечо. – Мне придется срочно придумать что-то, чтобы обезопасить ее от возможных неприятностей. Думаю, именно для этого старый негодник заварил всю кашу. Но только уж ему придется смириться с тем, как я сам решу эту проблему. Пусть пеняет на себя!

– Первое, что нам нужно сделать, это накинуть на тебя уздечку. Не совать нос в чужие дела, Элизабет! Держать свои мысли при себе, а главное – самой держаться подальше от мыслей других людей. Тебе не угнаться за всем человечеством, девочка! Не говоря уже о том, что в головах у людей бывает столько чепухи…

Натану вовсе не хотелось бы, чтобы она заглянула в мысли большинства его дружков, равно как и половины мужского населения этой маленькой деревни. Он представлял себе, какое впечатление могут произвести подобные мысли на невинного ребенка. Впрочем, не век же она будет ребенком! Через несколько лет Элизабет достигнет совершеннолетия и сможет выйти замуж. Может, это и есть решение проблемы? Выдать ее замуж пораньше за какого-нибудь богатого человека, который сделает ей десяток детей, и она забудет и думать о своих глупостях.

Поток его мыслей внезапно прервался, когда она опустила голову, закрыв руками лицо. Натан почувствовал себя последним дураком, но привыкнуть к тому, что кто-то читает твои мысли, было очень трудно. Он наверняка привел ее в ужас!

– Элизабет! – мягко окликнул он, ожидая увидеть слезы или даже вспышку гнева.

Но она приподняла свое нежное лицо, склонила голову набок и очаровательно улыбнулась ему.

– Неужели прямо-таки десяток? – укоризненно произнесла она.

Глава вторая

Слезы скатывались по щекам Элизабет, врываясь в ее сон, и она никак не могла остановить их. Наступал тот самый момент между сном и явью, когда перед ее глазами появлялись картины, от которых невозможно было избавиться, которые преследовали ее потом целый день.

Элизабет тщетно пыталась проснуться, металась на постели, сбрасывала с себя одеяло… Напрасно. Перед ее мысленным взором возникла картина, которую она впервые увидела девочкой и которая повторялась затем десятки раз, наполняя сердце ужасом.

Элизабет стало трудно дышать, как будто ее затягивало в водоворот. От мелькания красок закружилась голова – темные ночные тени и красные розы, которые уже начали засылать, становясь по краям черными. Краски замелькали над палубой яхты, закружились вокруг спящих родителей Элизабет и над родителями Натана.

«Просыпайтесь, вставайте! – шепчет она во сне. – Ну, пожалуйста, вставайте и возвращайтесь домой!»

На палубе стоит высокий человек, дрожащий от бешеной ярости. Его руки сжаты в кулаки, голова откинута назад; он зашелся в немом крике, на его лице и шее вздуваются вены, которые похожи на червей. Наконец его судороги проходят, он открывает глаза, осматривается вокруг и улыбается. Постепенно улыбка застывает у него на губах и превращается в звериных оскал. От страха сердце Элизабет, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

«Не смотри туда!» – мысленно приказывает она, сдерживая дыхание, потому что на другом конце палубы видит себя – маленькую фигурку, которая трусливо прячется за плечами Натана. Ужасный человек ищет их, но никак не может найти. Рычащие звуки вырываются из его пасти и отдаются эхом в соленом воздухе.

Вот он снова поворачивается к спящим людям и, улыбаясь, вынимает откуда-то длинный блестящий нож. Золотой дракон на клинке оживает, когда он направляет его на их родителей. Краски снова начинают кружиться – все быстрее и быстрее. Они накрывают родителей Натана, затем приближаются к ее дорогим матери и отцу. Они кружатся так быстро, что Элизабет не может разглядеть их спящие лица. Краски продолжают мелькать, перемещаясь по яхте, и скрываются в воде за бортом.

– Нет! – кричит Элизабет и бросается вперед, чтобы остановить этого страшного человека, столкнуть его с палубы в воду, но, как ни старается, не успевает добежать.

От отчаяния она рыдает, зная, чем кончится этот сон. Налетает белый ветер, замораживая все кругом, перемешивает краски, которые начинают бледнеть, бледнеть, пока совсем не растворяются в воздухе, а ее родителям не суждено больше вернуться домой…

Первый раз, когда ей приснился этот сон, няня, услышав ее крики, вошла в комнату и сказала, что если кто-нибудь узнает о ее снах, то люди подумают, что она – колдунья, и никто не будет ее любить. Разрыдавшись, Элизабет обещала ей никому не рассказывать, но в душе, которая разрывалась от боли, затаила надежду, что когда-нибудь она станет сильнее, научится быстро бегать и ей удастся предотвратить то, что случилось в этом страшном сне.

Но шли годы, сон повторялся с убийственной периодичностью и всегда кончался одинаково.

Впрочем, на этот раз что-то было не так: белый ветер не спешил перемешивать краски, он замер, словно в ожидании чего-то. Растерянная, Элизабет не знает, что делать, потом оборачивается, чтобы взглянуть на ликующего монстра.

Внезапно ее охватывает гнев и она бросается вперед. Он поворачивается, удивленный ее атакой, и быстро замахивается блестящим клинком, несущим смерть. Но ей все равно: нужно успеть остановить злодея, больше ничто не имеет значения.

Элизабет чувствует, что ветер снова оживает и дует теперь в ее сторону – ударяет в лицо, бьет в глаза, замедляя ее бег. От отчаяния она кричит, продолжая рваться вперед, чтобы уничтожить своего врага.

Неожиданно рядом раздается голос Натана, который громко зовет ее по имени. Она совсем о нем забыла! Вот кто может помочь ей – он такой большой и ничего не боится!

– Натан, помоги мне, помоги мне…

Элизабет чувствует на своих плечах его теплые руки, которые мешают ей броситься на монстра; она пытается вырваться и изо всех сил колотит его кулачками. Но он спокойно пережидает эту вспышку гнева, сжимая обе ее руки своей сильной рукой, а другой неумело гладит ее по волосам и тихо шепчет:

– Все прошло, Элизабет. Я здесь, ты в безопасности. Успокойся, успокойся, пожалуйста…

Но вот страшное видение исчезает, Элизабет открывает глаза. Слава Богу, она в своей залитой солнечным светом спальне, но Натан почему-то тоже здесь. Сдерживая дыхание, она попыталась успокоиться. Как унизительно, что он застал ее в таком состоянии! Неужели она все время будет оказываться перед ним в дурацком положении?! Элизабет прекрасно помнила, что именно так случилось, когда погибли их родители.

После трагедии Стэндбридж заполнили родственники и друзья герцога, но она никого не хотела видеть. Элизабет ходила по пятам за Натаном из комнаты в комнату, боясь выпустить его из виду, как маленькая собачка. Но ему скоро надоела эта чумазая горестная тень, и он послал за ее няней.

Теперь каждый раз, когда герцог присылал сообщение о своем предстоящем визите в Пэкстон, Элизабет молилась, чтобы его внук не приехал вместе с ним. Она надеялась, что прежде чем этот момент все-таки настанет, она успеет превратиться в неотразимую красавицу. И вот, пожалуйста, когда они, наконец, встретились, он застал ее пробудившейся от детского кошмара, наделавшей столько шума… Просто очаровательно!

Элизабет судорожно вздохнула и устало произнесла:

– Отпусти меня, Натан.

Он немного расслабил руку и посмотрел ей в глаза.

– Уверена? – спросил он с иронической улыбкой.

Элизабет совсем не хотелось смотреть на него, и она отвернулась, сразу же пожалев, что зеркало на туалетном столике слишком отчетливо отражает эту неловкую сцену.

– Ты просто какая-то тигрица! – В голосе Хоксли угадывался сдерживаемый смех. – Не укусишь меня, если я тебя отпущу?

Он наконец рассмеялся, но этот смех не обманул Элизабет. Она понимала, что сейчас последует допрос. Натан умел получать ответы на свои вопросы.

Она поглубже спряталась под одеяло, натянув его до подбородка, и попыталась выглядеть возмущенной. Любой мужчина сразу же понял бы намек и удалился!

Но Натан лишь усмехнулся ее позе и даже не подумал двинуться с места.

– Что случилось, Элизабет? Плохой сон? Ты волновалась о Мэриан?

Сдавшись, она вздохнула и откинулась на подушки.

– Нет, это был старый сон, который я иногда вижу, когда бываю взволнована или огорчена.

– И в нем фигурирую я? Ты звала меня – я услышал, когда проходил мимо твоей двери.

Элизабет взглянула на него, страстно желая, чтобы эти черные глаза не сверлили ее так настойчиво, не были такими властными. Она прекрасно понимала, что он не позволит ей не ответить, и это ужасно раздражало ее.

– Видишь ли, – Элизабет пыталась говорить подчеркнуто бодро, – обычно ты прячешься за моей спиной, спасаясь от чудовища, которое я пытаюсь убить. Но на этот раз я позвала тебя на помощь, и ты…

– Что?! – вскричал Хоксли. – Я прячусь?.. Прячусь за тобой?!

– Тише, не шуми! Разбудишь весь дом. И вообще, тебе нельзя здесь оставаться. Я больше не ребенок, мне будет неприятно, если тебя увидят сидящим у меня на кровати. Что они скажут?!

Хоксли быстро встал и сложил руки на груди.

– Так лучше, мисс Пристойность?

Лучше не стало, но Элизабет не могла ничего придумать, чтобы заставить его уйти, поэтому лишь метала глазами в его сторону молнии. Он же остался равнодушным к возмущению, написанному на ее лице, и требовательно сказал:

– Расскажи мне этот сон!

– Ты прямо как собака, вцепившаяся в кость, Натан! Уверяю тебя, в нем нет ничего важного. Это просто старый сон о наших родителях.

Элизабет надеялась, что ее ответ удовлетворит его, но не тут-то было: Хоксли сделал знак рукой, чтобы она продолжала.

Она почувствовала, что начинает злиться не на шутку, и открыла было рот, чтобы положить конец их беседе, но в этот момент дверь распахнулась, и в комнату вбежала Мэриан в белом муслиновом халатике, развевающемся вокруг ее стройных ног.

– Элизабет!.. – начала она. – О, лорд Хоксли, что вы делаете в спальне Элизабет?!

Натан никак не прореагировал на ее вторжение, продолжая хмуро смотреть на Элизабет; наконец он усмехнулся и сказал:

– Прервемся ненадолго, маленькая тигрица.

– Нет, Натан, мы закончили разговор!

Хоксли лишь улыбнулся в ответ, и Элизабет показалось, что она скоро возненавидит его улыбки… А он, как ни в чем не бывало, подошел к Мэриан, взял ее руку, поцеловал воздух над ней и произнес:

– До свидания, дамы.

Элизабет поморщилась, когда он громко захлопнул за собой дверь, похожий на большого упрямого ребенка, каким, собственно, и являлся.

– О! – воскликнула Мэриан. – Ты видела, как он поцеловал мне руку? В Лондоне все мужчины так делают! Какая ты счастливая, что едешь в Лондон на будущий год! Может быть, и мне позволят поехать с тобой? Мне к тому времени уже исполнится шестнадцать, многие выезжают в свет в таком возрасте. Надеюсь, лорд Хоксли заметил, что я очень взрослая для своих лет, и расскажет об этом дедушке…

– Да, это, действительно, было бы замечательно, – согласилась Элизабет, размышляя, как бы, воспользовавшись моментом, удержать Мэриан от катания по ручью. – Тебе нужно очень хорошо себя вести, пока он здесь. Может быть, ты устроишь со своими друзьями чай сегодня днем? Продемонстрируешь ему свои прекрасные манеры… Уверена, что ты произведешь на Хоксли самое благоприятное впечатление.

Лицо Мэриан вспыхнуло, и это ей очень шло. Вообще, Элизабет не сомневалась, что ее кузине ничего не стоит завоевать лондонское общество: Мэриан с детства получала комплименты, а с годами стала еще красивее.

Мэриан вздохнула и прижала к щеке руку, которую почти поцеловал Натан.

– А вдруг лорд Хоксли в меня влюбится?

Элизабет попыталась заглушить внезапно возникшее неприятное чувство и поддержала сестру в ее мечтах:

– Конечно, влюбится, если убедится, что ты умеешь вести себя как будущая маркиза.

Но тут Мэриан удивила Элизабет:

– Выйти за него замуж? Но я не говорила, что хочу стать его женой! Только представь: мы с ним входим в зал – я в бальном платье, он рядом. Да мы застрянем в дверном проеме, и нас придется оттуда вытаскивать! Даже стулья в столовой трещат, когда он на них садится, разве ты не замечала? Нет, мне хотелось бы выйти замуж за стройного голубоглазого юношу со светлыми волосами, который будет прекрасно танцевать…

Элизабет возмутилась:

– Лорд Хоксли вовсе не такой уж огромный! Он сильный, красивый и…

– Красивый?! Ну, не знаю, Элизабет… По-моему, он занимает слишком много места. К тому же он не имеет ни малейшего представления о флирте! Неинтересно с ним. – Она скорчила недовольную гримаску. – Ты ведь знаешь, что я слегка шепелявлю. И что же, ты думаешь, он посчитал это милым дополнением к моим достоинствам? Как бы не так! Он наклонился ко мне поближе и попросил повторить, что я сказала!

Элизабет едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Ну, и?..

Красивое личико Мэриан вспыхнуло.

– Я уже не помню, что было дальше…

Элизабет все-таки засмеялась, хотя это грозило погубить все ее планы относительно Мэриан. Но она так ясно представила себе Натана в окружении сельских барышень, что просто не смогла удержаться. В то же время она чувствовала необходимость хоть как-то защитить его от нападок Мэриан.

– Ты не понимаешь. Просто каждому коню нужна хорошая уздечка! И ты, очевидно, забыла, что он – наследник герцогства! Разве тебе не хотелось бы стать герцогиней?

Это вызвало еще одну недовольную гримаску, но потом Мэриан задумчиво поджала свои очаровательные губки:

– В этом ты права. Тетя Сильвия говорит, что если бы я была герцогиней, все вокруг обращали бы на меня внимание, первой приглашали бы на званые обеды, и, что бы я ни сказала, все казалось бы важным. – Она полюбовалась своим отражением в зеркале, поправила шелковистые локоны и задумчиво добавила: – Кроме того, он, кажется, очень богат. А тетя Сильвия считает, что богатство – самое важное в жизни. Даже более важное, чем титул. – Мэриан покачала головой и повернулась к Элизабет. – Может, я и выйду за него замуж, но не раньше, чем буду готова к этому. А сначала я хочу бывать на балах, кататься на лошадях в парке и танцевать с молодыми людьми!

Лицо у нее снова стало совсем детским, и Элизабет напомнила себе, что, несмотря на все «взрослые» разговоры, ее кузине всего лишь пятнадцать лет.

– Доброе утро, дамы, – произнес Хоксли, входя в солнечную комнату, где был накрыт завтрак.

Элизабет бросила на него быстрый взгляд и едва сдержала улыбку, заметив, что его внешность резко контрастирует с остальными членами семьи. Безупречно белая рубашка Натана была обсыпана какими-то щепками и веточками, блестящие высокие сапоги были мокрыми от травы, а густые кудрявые волосы заставляли вспомнить слово «копна».

От Хоксли шел аромат свежего воздуха и персиков, которые он принес в комнату. Он выложил их на полотняную скатерть и с энтузиазмом произнес:

– Только начали созревать, но пахнут замечательно!

Взяв один персик в руки, он вытер его салфеткой и впился в него крепкими белыми зубами. Было приятно смотреть, как аппетитно он расправляется с персиком, Элизабет невольно залюбовалась. А потом Натан уселся на мягкий глубокий диван около окна, откинулся назад и в свою очередь внимательно окинул ее взглядом, не притворяясь, что на самом деле занят чем-то другим.

– Завтрак – на буфетной стойке, – сдавленно произнесла Элизабет, сердясь на себя за то, что теряет самообладание всякий раз, когда он смотрит на нее.

Стоит ли удивляться, что Мэриан чувствует себя гораздо спокойнее со своими изящными благовоспитанными приятелями, чем с этим неотесанным верзилой! «Ни за что не буду обслуживать его!» – решила про себя Элизабет и тут же, словно издалека, услышала собственный голос:

– Подать тебе завтрак?

Что же это с ней творится?! Слава Богу, тетя Юнис немного опаздывает: эта благородная матрона ожидала от своих девочек только исключительных манер, а Элизабет сознавала, что ведет себя не самым лучшим образом.

– Да, пожалуйста, – не замечая ее смущения, ответил Хоксли. – Просто кинь на тарелку, что попадется на глаза, я не разборчив в еде. Единственное, чего я не переношу, это почки. Ненавижу почки, просто не терплю!

Элизабет приподняла крышку с блюда – так и есть, там как раз оказались почки! Ну, сейчас она ему покажет! Она отложила крышку в сторону, позволяя острому запаху заполнить комнату, и победно взглянула через плечо, желая убедиться, что выиграла очко.

Через мгновение Элизабет уже жалела, что зашла так далеко, услышав через комнату его мысли.

– Натан, ты не осмелишься! – запротестовала она, уже зная, что он сделает, уже видя эту сцену у себя в голове.

Когда он поднялся, она попыталась загородить собой буфет, но было поздно. Хоксли в два прыжка оказался у буфета, схватил блюдо с почками, внушавшими ему такое отвращение, подошел к окну и выкинул это блюдо в кусты!

– Я не люблю и кошек, но они хотя бы приносят пользу, поэтому мне нравится иногда делать им приятное, – с издевкой сообщил он. – А ты любишь животных, Элизабет?

Мэриан, пребывавшая в полном восторге от их дуэли, с невинным видом подлила масла в огонь:

– Она любит лошадей, Натан, особенно жеребцов. Она говорит, что вы их ей напоминаете!

– Мэриан! – Элизабет поспешила оборвать кузину, чтобы та не сказала еще чего-нибудь в этом роде. – А какие у тебя планы относительно лорда Хоксли на сегодня? Я уверена, он с нетерпением ждет, что очаровательные девушки составят ему компанию.

Взглянув с опаской на Нагана, она была поражена картиной, которую прочла в его глазах: он хватает ее за загривок и хорошенько встряхивает.

Между тем Мэриан села за стол и, выпрямив спину, благовоспитанно принялась за еду.

– Мы могли бы развлечься дома. Мелин-да и Пейшенс прекрасно музицируют, и мы будем рады, если вы, Натан, научите нас каким-нибудь новым лондонским танцам.

Элизабет облегченно вздохнула, а Хоксли сжал в руке салфетку и испуганно взглянул на нее. Мэриан, как ни в чем не бывало, продолжала, словно размышляя вслух:

– Или мы могли бы организовать пикник у ручья – пока погода хорошая, и на холмах распустились цветы…

– Я предпочитаю танцы, – раздался неуверенный голос Натана. – Танцы мне всегда были по душе. – Он взглянул на Элизабет, ища поддержки, но она, прижав пальцы к дрожащим губам, ждала с широко открытыми глазами, что он скажет дальше. – Конечно же, с нами будет и Элизабет, – непререкаемо заявил наконец Натан, на что она с готовностью закивала головой.

Элизабет не собиралась выпускать Мэриан из поля зрения до тех пор, пока Натан не уедет в Лондон.

Его настойчивость и желание Элизабет присоединиться к ним не вызвали у Мэриан восторга. Но одного взгляда на выставленный вперед подбородок Хоксли было достаточно, чтобы понять: протестовать бесполезно. Сделав вид, что только об этом и мечтала, Мэриан возобновила разговор:

– Мне бы хотелось сначала совершить небольшую прогулку, Натан. Мы могли бы проехать в вашем экипаже через деревню, чтобы забрать Мелинду и Пейшенс, а потом все вместе вернуться сюда. Мы мечтали об этом с того самого дня, когда получили сообщение о вашем приезде!

Мэриан умоляюще взглянула на него, и Элизабет заметила, что в ее глазах промелькнула та женская сила, которая заставляет мужчин подчиняться и которой Мэриан, несомненно, будет пользоваться в полной мере, когда станет совсем взрослой. Во всяком случае, Натан без возражений согласился.

В доме с волнением занялись приготовлениями. Заказали чай со всеми деликатесами, на которые только был способен повар. Приказано было как следует отполировать рояль и поставить в гостиную свежие цветы. Мэриан занялась выбором наряда, но Элизабет не собиралась быть свидетелем этого продолжительного процесса.

Она убежала на конюшню, чтобы взглянуть на жеребенка, родившегося неделю назад, и это было ошибкой: ее уединение дало возможность Хоксли последовать за ней и мучить ее дальше. Когда ему этого хотелось, он мог вести беседу довольно умело.

– А может, привяжем Мэриан к кровати? А, Элизабет? Или запрем ее в детской… – он ухмыльнулся. – Она ведь, кажется, гораздо моложе тебя?

– Я прекрасно знаю, что мы с тетей Юнис избаловали ее, – сказала Элизабет, пытаясь защитить Мэриан. – Но она всегда была таким прелестным ребенком и так сразу привязалась ко мне…

– Да тебе впору еще самой быть в детской! – рассмеялся Натан, забавляясь ее возмущением, но, когда она повернулась, чтобы немедленно уйти, быстро извинился. – Я не смеюсь над тобой, Элизабет. Просто подумал, что редко имел дело с детьми, а они могут быть такими очаровательными… Полагаю, что пропустил много интересного. Впрочем, ты-то ведешь себя как умудренная жизнью старушка. Но прежде, чем эта старушка совсем рассыплется, ответь мне, Элизабет, когда впервые приснился тебе этот сон? Ты сказала, что он касался наших родителей…

Его упрямая настойчивость разозлила Элизабет. Сны являются личным делом каждого, и он не имеет права заставлять ее вытаскивать их на всеобщее обозрение! Но она прекрасно понимала, что у нее нет выхода, поскольку уже проговорилась ему, что ей снились их родители. Впрочем, вдаваться в подробности она не собиралась и ответила коротко:

– Я видела наших родителей на яхте, как раз в тот момент, когда они погибли.

– А я был в твоем сне?

– Ах, Натан, это был не сон, это была картина! Мне просто трудно объяснить разницу, но разница очень большая.

Может, он удовлетворится этим и не станет расспрашивать о всех подробностях? Но нет, его было не так-то легко сбить с толку. Натан шел в заданном направлении с упорством, на которое был способен только он.

– А тебе не кажется, что я имею право знать все детали? Ведь этот сон касался и моих родителей…

Элизабет прислонилась к двери конюшни и обреченно кивнула. Она хотела только одного: чтобы он оставил ее в покое, но понимала, что этого не случится, пока она не расскажет ему о своем видении со всеми подробностями. К ее досаде, даже после подробного рассказа у него остались еще вопросы.

– А этот монстр… Кто это был?

На глазах Элизабет выступили слезы. Даже мысленно она никак не называла того страшного человека.

– Это была смерть, я думаю. Высокий человек, без лица, который пришел за нашими родителями, а потом пытался найти нас с тобой.

Как ни странно, ее ответ не удовлетворил Натана.

– Подумай, Элизабет! У него должно было быть лицо! Ты была расстроена, могла забыть… Ты ведь была тогда совсем ребенком.

Слезы уже градом текли по ее щекам.

– Да, я была совсем ребенком, лорд Хокс-ли! И действительно видела смерть своих родителей, но говорю тебе: у него не было лица!

Хоксли некоторое время хмуро взирал на ее слезы, потом сказал:

– Извини меня, маленькая тигрица. Я и вправду бесчувственный грубиян и обо всем забываю, когда хочу выяснить что-либо. Я просто не могу заставить себя остановиться, когда нужно найти ответ на какую-нибудь задачу.

Он был так искренне расстроен, что Элизабет пожала плечами и попыталась сквозь слезы улыбнуться ему.

Когда они подошли к дому, около входа уже стоял экипаж Хоксли с кучером. Распахнулась входная дверь, и из дома, пританцовывая от нетерпения, выбежала Мэриан. Она остановилась на крыльце, напоминая фигурку с полотен Рейнольдса – в желтом развевающемся муслиновом платье, подобранных к нему в тон замшевых туфельках и самой легкомысленной шляпке, какую только можно представить. Шляпка была украшена маргаритками, а над ними порхала искусственная бабочка.

Никто особенно не удивился, когда Мэриан сообщила о первом изменении в их столь тщательно продуманном плане.

– Элизабет, маме нужна твоя помощь. Я бы осталась с ней сама, но у нее один из тех приступов мигрени, с которыми только ты можешь что-то сделать. – Заметив, что они с Натаном молчат, она взглянула по очереди на каждого, а затем заверила свою кузину: – Ты и не заметишь, как мы вернемся, Элизабет! Ты ведь не против, правда?