Текст книги "Тьма в хрустальной туфельке"

Бегом Элеонора спустилась по лестнице для слуг, помчалась через кухню, миновала прачечную и остановилась перед комнатами миссис Филдинг. Она стучала и не останавливалась, пока экономка не отозвалась.

– Элла? – встревожилась миссис Филдинг. – Всё в порядке?

– Кто-то побывал в моей комнате, миссис Филдинг.

Экономка вздохнула, почесала длинную переносицу:

– У меня нет времени разбираться с мелкими ссорами. У меня, знаешь ли, очень много дел, и…

Элеонора чувствовала нарастающую бурю внутри и вот-вот готова была расплакаться.

– Вы не понимаете! Весь мой заработок исчез… весь!

Лицо миссис Филдинг стало жёстче:

– Ты выдвигаешь серьёзные обвинения, Элла. Ты уверена, что посмотрела везде?

– Конечно же, я уверена!

– Так, следи-ка за своим тоном! – резко ответила миссис Филдинг. – Иди и обыщи всю свою комнату, убедись, что посмотрела везде. Если не сможешь найти – я помогу тебе, и мы поставим этот вопрос перед хозяином.

Элеонора похолодела. Она прекрасно знала, как всё будет. Сначала миссис Филдинг будет с ней, но не останется надолго, ведь всегда что-нибудь требует внимания экономки. А когда дверь за ней закроется и Элеонора останется в комнате, у неё не будет другого выбора, кроме как слушаться мистера Пембрука; она не сможет уйти, ведь у неё ничего нет. Нет родственников, которые приняли бы её. Нет рекомендаций для поиска другой работы, а теперь и денег, чтобы снять даже самую дешёвую комнатушку. Если она покинет особняк Гранборо, то будет спать в ночлежках в Уайтчепеле[8]8
  Уайтчепел – бедный исторический район Лондона. Знаменит тем, что именно здесь в XIX веке якобы происходили убийства, приписанные Джеку Потрошителю.


[Закрыть] и Олд Николе, на каком-нибудь старом гамаке, потому что это дешевле, чем кровать. И придётся попрошайничать или того хуже.

Миссис Филдинг наблюдала за ней. Острый взгляд тёмных глаз скользил по лицу Элеоноры. Губы были сжаты в тонкую линию в выражении явного неодобрения, челюсти – стиснуты.

– Или ты предпочтёшь не обсуждать это с хозяином, – сухо сказала она. – Знаешь ли, рассказывать сказки в твоём возрасте уже совсем не подобает.

– Но я…

– Довольно, Элла! Иди спать. У меня был длинный день, и не нужно делать его ещё длиннее.

С этими словами она захлопнула дверь. Некоторое время Элеонора просто смотрела на дерево, с которого за долгие годы уже сошёл лак, потом вернулась на лестницу для слуг. Казалось, из неё словно выскребли что-то важное, и внутри всё болело, жгло.

Она ничего не могла сделать. Миссис Филдинг не верила ей. И если была на свете справедливость, украденные монеты будут жечь, как раскалённые угли, и руки воровки Лиззи обгорят, если она попытается потратить эти деньги.

Но так ведь не будет. Лиззи забрала её деньги, и теперь у Элеоноры не осталось ничего.

Она отворила дверь в свою комнатку, посмотрела на алый закат за окном, подавив желание закричать.

Библиотека. Ей нужно было в библиотеку!

Элеонора бежала по коридорам, залитым лунным светом, сжимая в руках ключ от библиотеки. Слёзы душили её. Ей так нужны были её книги, уютное кресло, дверь, запирающаяся на замок. Каким-то образом ей нужно было сбежать из особняка Гранборо, пусть даже в воображении.

Когда она вбежала в библиотеку, ноги заскользили по ковру. Постаравшись не хлопнуть дверью, девушка заперлась и привалилась спиной к ней, тихо всхлипывая, зажав рот ладонью. Нельзя было, чтобы её услышали. Она не позволит никому забрать у неё эти мгновения, когда уже и так потеряла слишком много.

Элеонора прошла вдоль полок. Сказки? Нет, сказки – для детей, а ей больше не позволят оставаться ребёнком. Путеводители? О, это было бы просто идеальной пыткой. Книга мучеников? Девушка чуть не рассмеялась. Её мысли метались от темы к теме, и каждая из них казалась неправильной. Никто из этих авторов не поможет ей забыться сегодня – всех их она читала прежде.

«Господи, – подумала Элеонора. – Неужели эта библиотека так и будет единственным моим спасением?»

Тошнота подкатила к горлу. Дрожа, Элеонора прислонилась к одному из книжных шкафов и с силой ударила себя по лицу. Она не могла позволить себе потерять контроль. Если кто-то услышит её – мистеру Пембруку тотчас же донесут. Нет, она не позволит им забрать у неё это место.

Прижавшись лбом к прохладному дереву, девушка заставила себя сделать глубокий вдох. Лиззи ограбила её, отрезав путь к самому лёгкому пути побега. Что ж, завтра она обыщет комнату Лиззи и заберёт все деньги, какие только там найдёт. Безумный план воплотится в жизнь. Она могла украсть лауданум[9]9
  Лауданум – опиумная настойка на спирте.


[Закрыть] из кухонного шкафа и подлить по несколько капель в каждый графин в доме. Совсем немного – ровно столько, чтобы мистер Пембрук был как в тумане. Если её поймают, то обвинят в отравлении работодателя и опекуна. Если поймают, её могут повесить. До этого самого мига казалось, что риск того не стоит.

Элеонора всё ещё дрожала, но дыхание стало ровнее, да и желудок начал успокаиваться. Ключ от библиотеки оставил на её ладонях глубокие бороздки – девушка заставила себя отложить его в сторону. Завтра она приведёт свой план в действие. Всё, что ей нужно было сейчас, – пережить эту ночь. Уж несколько следующих часов она как-нибудь продержится.

Что-то привлекло её внимание.

Маленькая незнакомая чёрная книга лежала на краю её любимого кресла. Элеонора тут же подхватила книгу – то, что нужно! Никогда прежде девушка не видела её, а ведь прочитала всё, до чего только могла дотянуться. Книга была не больше её ладони. Кожаный переплёт чуть погнулся от времени. Книга идеально ложилась в руки, прохладная посреди удушающей жары.

Элеонора опустилась в кресло, и книга скользнула к ней на колени. Прикрыв глаза, девушка сжимала подлокотники кресла, пока наконец не перестала чувствовать себя загнанной жертвой. А когда руки начало сводить судорогой, она открыла глаза, подняла книгу и заставила себя прочесть:

– Трагическая иф… история Жизни и Смерти Доктора Фауфта. Фауста.

Девушка нахмурилась, глядя на книгу. Если буква «с» будет похожа на букву «ф» по всему тексту, Элеонора вряд ли сумеет продвинуться далеко в чтении. Она посмотрела на фронтиспис[10]10
  Фронтиспис – рисунок, размещаемый на одном развороте с титулом на чётной полосе. Обычно рисунок фронтисписа не имеет подписи, но иногда вместо подписи дают автограф автора.


[Закрыть]. Внутри магического круга стоял приземистый человечек в треугольном наряде, тыкая книгой в нарисованное существо. Чернила растеклись по бумаге, скрыв создание в тёмной дымке. Элеоноре показалось, что она заметила рога.

Она устроилась и начала читать. Ритм слов убаюкивал её, точно колыбельная, пока Фауст собирался призвать своего демона и мечтал обо всех сокровищах, которые тот подарит ему. Элеонора знала, что такая история не могла закончиться хорошо. Она прочитала достаточно сказок и знала, что если продаёшь душу Дьяволу, редко когда дальше тебя ждёт «долго и счастливо». Праведные будут вознаграждены, нечестивые – наказаны, как и должно, но пока она будет наслаждаться, в волнении наблюдая за людьми, вкушавшими запретный плод. Её тело расслабилось, и Элеонора откинулась на спинку кресла. Перед ней распахнулась вся бесконечность возможностей, которую даровало волшебство. В какой-то миг она зацепилась пальцем о страницу, когда переворачивала, и порезалась. Капелька крови набухла, и прежде, чем девушка заметила, она уже размазала кровь по изображению чудовища на фронтисписе.

Элеонора сунула палец в рот и вернулась немного назад по тексту, чтобы перечитать.

 
                  «Смогу ли я незримых духов слать
                  За чем хочу, во все концы земли?
                  Я прикажу все тайны мне открыть,
                  Осуществлять все замыслы мои
                  За золотом мне в Индию летать,
                  Со дна морей сбирать восточный жемчуг,
                  И, обыскав все уголки земли,
                  Чудесные и редкие плоды
                  И царские мне яства приносить!..»[11]11
  Кристофер Марло «Трагическая история жизни и смерти доктора Фауста», Перевод Н. Н. Амосовой.


[Закрыть]
 

Элеонора прикрыла глаза. Попросила бы она о подобном, если бы в её распоряжении оказался такой могучий слуга? Золото. Бриллианты. Целые горы украшений, так много, что надень она их все – не сумела бы подняться на ноги. Ковёр-самолёт, на котором она могла бы облететь весь мир и увидеть дворцы Индии и пирамиды Египта. Она бы парила над лесами и океанами, проносящимися под ней вспышками зелёного и синего, а по ночам она бы возвращалась в черноту неба и спала в гнёздышке из звёзд. С таким слугой она бы обернула вокруг себя всю вселенную, точно плащ, облачаясь в радугу и лунный свет и в сияние мыльных пузырей и тысячу других невозможных вещей.

Когда Элеонора открыла глаза, напротив неё сидела женщина. Светло-каштановые волосы незнакомки, припорошенные серебром, были собраны в тугой пучок. Она была средних лет, пухленькая – не высокая и не приземистая. Узорное ситцевое платье казалось мягким и чистым. И в целом женщина выглядела бы совершенно обычной, если бы не глаза – чёрные, точно дыры.

– Надеюсь, я тебя не потревожу, – проговорила незнакомка. Её голос был мягким и казался знакомым.

Ключ лежал на подлокотнике кресла Элеоноры, где она его и оставила. Дверь была заперта. Она знала, что в библиотеке никого не было, когда запирала. Элеонора заморгала, но черноглазая женщина никуда не исчезла.

Её всё-таки обнаружили! Черноглазая, должно быть, пряталась в тенях всё это время, когда Элеонора пришла сюда, ослеплённая своими слезами. Девушка подхватила ключ и спрятала под сиденье. Сердце неистово колотилось. Это мистер Пембрук привёл сюда незнакомку? Что же ей теперь делать?

– Вас здесь быть не должно, – проговорила Элеонора.

– Ну, моя дорогая, – женщина ласково улыбнулась. – Если уж на то пошло, то и тебя здесь быть не должно.

Элеонора почувствовала, как тепло буквально вытекает из неё, и никак не могла отвести взгляд от чёрных матовых глаз женщины. Они были совершенно пусты, словно кто-то продырявил глаза у портрета на картине.

– Не беспокойся, Элеонора, я лишь желаю поговорить с тобой, – сказала незнакомка.

Элеонора прижала книгу к себе, точно щит.

– Откуда вы…

– Милое дитя, я знаю великое множество вещей. Я знаю, что твоё имя – Элеонора Роуз Хартли. Я знаю, что в прошлом месяце тебе исполнилось семнадцать. Знаю, что привело тебя сюда. Тебе и в самом деле есть о чём тревожиться, но это ты и так знаешь. Твоё падение уже началось.

Черноглазая незнакомка словно вскрыла её череп и покопалась в мыслях. Страх выпустил щупальцы, обвившие девушку.

– Вас послал мистер Пембрук? – прошептала она. – Я ничего не сделала. Почти ничего.

Женщина вздохнула:

– Моя дорогая, неужели ты обо мне такого плохого мнения! Я пришла, чтобы помочь тебе. Тебе нужна защита, Элеонора, – особенно теперь, когда Лиззи Бартрам забрала деньги из верхнего ящика твоего комода. Что ты будешь делать, когда в твоём чреве окажется ребёнок, а тебе нечем будет заплатить даже за крышу над головой?

Элеонора уставилась на черноглазую. Откуда та могла знать, что Лиззи её обокрала?! Девушка ведь не упомянула имя Лиззи даже в разговоре с миссис Филдинг.

В полумраке невозможно было сказать, сколько теней было у незнакомки. Казалось, их то три, то семь, то одна, то слишком маленькая для своей хозяйки. Элеонора снова сморгнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Черноглазая женщина сидела всё там же, в мягком кресле, и успокаивающе улыбалась. А вот тени исчезли. Элеонора расслабилась. По крайней мере, это она могла принять.

– Я не верю, что вы – настоящая, – сказала девушка наконец.

Женщина рассмеялась:

– Надо же! А я думала, ты так обрадуешься, когда призовёшь меня. Не обычным способом, конечно, – добавила она, когда Элеонора попыталась было поспорить, – но думаю, ты уже сама догадалась, – незнакомка кивнула на книгу на коленях девушки.

Элеонора растерянно пролистала книгу и увидела пятнышко крови на фронтисписе.

– Это? Не понимаю. Это ведь просто пьеса.

– А сказки – всего лишь истории, а вовсе не уроки для разумных детишек и не пути побега для девушек, которым больше некуда бежать. Ничто никогда не является простым, моя дорогая. Если бы это было так, то ты сама была бы просто служанкой.

Элеонора ощетинилась и потрясла книгой перед черноглазой незнакомкой:

– Это – пьеса. Актёры постоянно говорят эти слова, и ничего не происходит. Не хотите же вы сказать, что появляетесь на каждой постановке «Фауста»?

– Что ты, конечно же нет. Тогда я бы совсем ничего не успевала. Но ты права. Четыре года назад, когда ты была совершенно довольна жизнью, я бы никогда не имела удовольствия познакомиться с тобой, даже если бы ты произнесла эти слова на латыни при свете полной луны. Мне нужно кое-что посильнее. Кровь, конечно же. И желание. В этом вся суть магии. А желаешь ты очень многого – разве нет, Элеонора?

Девушка поёрзала в кресле, избегая взгляда чёрных глаз. Да, Элеонора вся буквально состояла из желаний! Хорошая еда, тёплая мягкая постель, горячие ванны и прекрасная одежда, простое удовольствие от того, что впереди ждал день, который не будет полон тяжёлых трудов. А ещё – чтобы матушка и миссис Пембрук снова были сильными и здоровыми и забрали бы все её тревоги. Элеонора старалась быть хорошей, доброй, но у неё было столько желаний, что те буквально пожирали её изнутри.

Черноглазая незнакомка подалась вперёд:

– Я могу помочь тебе покинуть это место.

– Я могу…

– Сбежать сама? Конечно же, можешь. Но когда? И как? Как думаешь, в каком ты окажешься положении, когда покинешь особняк Гранборо?

Элеонора вспомнила Лею, удерживавшуюся одной рукой за садовую калитку. Вспомнила то ужасное выражение на лице подруги. Нет, чего бы ей это ни стоило – она не уйдёт отсюда так же, как Лея.

– Но я могу предложить тебе гораздо большее, чем те скудные заработки, которые ты скопила. Их едва хватит на несколько месяцев. Нет, я предлагаю тебе безопасность. Свободу. Шанс увидеть мир. Тебе не придётся годами экономить и уворачиваться от чужих блудливых рук. Ты могла бы уйти, когда захочешь и с чем только захочешь.

Затылок Элеоноры зачесался. Ей пришлось побороть желание оглянуться через плечо.

– Вы просите меня что-то украсть?

Женщина снова рассмеялась:

– Какая же ты милая. Нет. Можешь быть настолько законопослушной, насколько желаешь. Но у тебя будет власть. Впервые за всю твою жизнь – настоящая власть. Готова поспорить, прежде тебе такое было недоступно.

Власть. Это слово казалось таким незнакомым, даже когда Элеонора произносила его в голове. Тёмное, крепкое слово, навевавшее мысли о кольцах дыма, вьющегося над дорогими сигарами.

– Что вы имеете в виду? Какая власть?

– Я хочу предложить тебе сделку. Я подарю тебе семь желаний. Чего бы ты ни попросила – я исполню это. Ограничений совсем немного.

– Желаний? Я уже давно перестала верить в фею-крёстную.

Глаза женщины сверкнули:

– Может, тебе стоило бы верить чуточку покрепче.

Незнакомка прищёлкнула пальцами. Книжечка, лежавшая на коленях Элеоноры, вспыхнула в огне. Девушка отшатнулась, прежде чем поняла, что жара не было. Языки пламени лизнули её пальцы, когда она потянулась за книгой, но когда коснулась – огонь исчез. И пальцы её остались чистыми – ни сажи, ни пепла. Книга показалась влажной на ощупь. Подгнившей. Мысли сковало новым страхом: что за существо способно было сделать такое?

Очень медленно она отложила книгу. Женщина всё ещё улыбалась:

– Не волнуйся, дорогая. Я никогда не причиню тебе вреда. Но я надеюсь, ты понимаешь, что говорю я совершенно серьёзно. Я в самом деле могу даровать исполнение желаний. И твои я тоже могу исполнить, если ты позволишь.

Пугающая уверенность охватила Элеонору, как морозный узор охватывает стекло.

– А чего вы попросите взамен? – спросила она, уже зная ответ.

Взгляд женщины метнулся к книге.

– Возможно, мне стоило позволить тебе прочесть дальше. Твою душу.

– Что? Нет, я… нет!

– Я вполне разумна, – мягко добавила женщина. – Я заберу свою плату, лишь если ты загадаешь все семь желаний. Я вовсе не хочу тебя обманывать, моя дорогая.

Элеонора уставилась на книгу. Она была почти уверена, что, как только поднимет взгляд, черноглазая незнакомка уже исчезнет. Некая часть её надеялась, что так и будет. Эта женщина знала секреты Элеоноры, но, конечно же, она не могла быть реальной. И эти её тени, извивающиеся вокруг, точно фамильяры ведьмы. Но когда девушка посмотрела перед собой, черноглазая всё ещё сидела там, молча улыбаясь.

Её душа взамен на семь желаний. Чем она станет без души? Где вообще хранилась её душа и заметит ли она, если та исчезнет? Это ведь не палец потерять, и не глаз, и даже не локон волос – тут Элеонора хотя бы понимала, каково ей будет без этого. Но если она обменяет собственную душу – чем она станет?

Душа…

– Почему вы предлагаете мне эту сделку?

Черноглазая незнакомка развела руками:

– Разве это имеет значение? Только подумай, моя дорогая, – она протянула Элеоноре руку, – ты будешь в безопасности, в тепле, сытая. Сможешь оставить все свои заботы позади. Всё, чего только ни пожелаешь, будет твоим. Всё что угодно.

Рука черноглазой женщины была совершенно гладкой. На её ладони не было линий, а на подушечках пальцев – мозолей. Руки самой Элеоноры были все в царапинах – свежая паутинка покрывала костяшки, а пальцы шелушились. Это были руки старухи, а ведь ей было всего семнадцать.

Всё, чего она ни пожелает…

Ей не придётся разделить судьбу Леи. Она сможет найти подругу, дать ей безопасное место, чтобы восстановиться. Она помешает Ифе пройти по тому же пути. Она сможет уберечь своих друзей! И не только.

Мягкая тёплая постель. Крыша, которая не протекает. Горячая вкусная еда каждый вечер – еда, которую никто не выбьет из рук. Не будет больше пульсирующей боли в коленях от постоянного мытья полов. Не будет колючей формы, от которой чешется все тело. И не будет мистера Пембрука.

Она станет леди – настоящей леди, как и хотела миссис Пембрук! Она будет в безопасности, в тепле, сытая, хорошо одетая, и это будет только началом. Она сможет побывать во всех тех местах, о которых только читала, и оказаться дома в мгновение ока. Не будет больше для неё закрытых дверей, не будет тайн, которые она не сумеет разгадать, и где бы она ни оказалась, все будут обожать её.

Незнакомка по-прежнему протягивала ей открытую ладонь, словно мать, ждущая, когда её дитя подойдёт к ней. Элеонора взяла протянутую руку, и на миг показалось, что та дрогнула.

– Элеонора Роуз Хартли. – Улыбка черноглазой женщины истаяла. – Я всегда буду с тобой. Я дам тебе всё, что ты пожелаешь, тебе стоит только попросить. Ты сможешь воспользоваться этим даром семь раз, но после твоя душа будет принадлежать мне. Ты понимаешь?

Тишина окутала их.

– Да, понимаю.

– И ты соглашаешься на это по своей свободной воле, зная цену, которую придётся заплатить?

– Да.

– Что ж, Элеонора Роуз Хартли, отныне я служу тебе.

Элеонора резко проснулась. Она всё ещё сидела в кресле в библиотеке, уронив голову на спинку. Книжка всё так же лежала у неё на коленях, а свеча догорала. Лунный свет, пробивавшийся сквозь щель в шторах, казался грязноватым. Всё было ровно так, как она помнила, только черноглазая женщина исчезла.

Девушка потянулась, разминая затёкшую шею, и поставила книгу обратно на полку. Обычно она была очень осторожна и старалась не засыпать в библиотеке – здесь ей снились странные сны. Робко она коснулась пуфика, на котором сидела незнакомка, – тот оказался холодным. Плечи Элеоноры поникли. Всё это было лишь сном…

Элеонора задула свечу и отперла дверь библиотеки. Она знала, что должна вернуться в постель прежде, чем её кто-нибудь увидит, но вместо этого тихо подошла к окну. Тяжёлые парчовые занавеси стелились по полу, и вышивка мерцала в лунном свете.

Библиотека располагалась в передней части дома, двумя этажами выше вестибюля. Из окна Элеонора видела пустую улицу, все цвета которой сейчас украла темнота. На бархатном небе, точно новенький шиллинг, блестела луна, изменяясь под вуалью дыма. В лунном свете красные вспухшие руки Элеоноры казались бледными и чистыми, а волосы стали золотыми. Она подумала, что если сейчас кто-то пройдёт по улице, то увидит её – сияющую в окне девушку, словно выточенную из драгоценных камней. Но снаружи никого не оказалось – лишь одинокий кот крался по улице из тени в тень.

Откуда-то из глубины поместья Гранборо часы пробили полночь.

В серебристом свете Элеонора увидела библиотеку, какой та была когда-то. Днём ковёр выглядел блёклым, а в углах наросла паутина – слишком высоко, чтобы служанки могли дотянуться до них, – но лунный свет скрадывал все эти детали. Цвета смягчились, трещины на кожаных креслах были совсем незаметны, а тёмное пятно в том месте, где кочерга упиралась в камин, было лишь тенью. Луна показала комнату такой, какой та должна была быть, и саму Элеонору тоже. Её плечи больше не сгибало бремя проблем. Её руки выглядели чистыми и гладкими. Мельком она увидела своё отражение в огромном зеркале и поразилась яркой голубизне собственных глаз, сверкающих в лунном свете. Она выглядела так, словно могла всё.

Элеонора облизнула губы.

Она попыталась убедить себя, что это была плохая идея – ведь случившееся было всего лишь сном. Загадать желание – лишь раззадорить надежды, и ради чего? А если всё это не было сном – что вряд ли, – то она, получается, продала собственную душу. И она читала достаточно сказок, чтобы понимать, что сделки такого рода не так легко расторгнуть. Но вкрадчивый голосок где-то на задворках разума нашёптывал: разве не было много историй о людях, достаточно умных, чтобы провести самого Дьявола? Разве она, Элеонора, не была такой же сообразительной и прыткой, как они? Всё, что ей нужно, – это не загадывать последнее желание. Уж на это-то у неё хватит здравого смысла!

Элеонора отошла от окна. Она долго читала и мечтала о волшебстве. Она представляла, как воспарит над всеми грязными обыденными вещами, надёжно укутанная в облака и звёздный свет. Никогда ей не казалось, что взлететь будет страшно. Может быть, она всё ещё была во сне. Да, так было бы даже легче. А если так – то чего ей бояться?

Она протянула руки перед собой, точно фокусник, собирающийся сотворить заклинание. На долю секунды Элеонора увидела руки матери вместо своих – у той тоже были такие же сильные ловкие пальцы, такие же овальные ногти. Элеонора крепко зажмурилась и отбросила эту мысль, прежде чем вспомнить, как железный каркас кровати прижимается к спине. Ей нечего бояться.

Элеонора сотворит себе сказку. Она может создать что-то драгоценное и чудесное из ничего – что-то совсем небольшое для начала. И когда она сумеет создавать красоту и надежду одним только словом, жизнь её окрасится яркими блистательными красками и больше никогда ей не придётся думать о том, кем она была прежде и что оставила за спиной.

В библиотеке воцарилась тишина – не молчание спящего города, перемежающееся далёким эхом мюзик-холлов и грохотом каретных колёс по брусчатке. Нет, то была самая настоящая тишина, в которой, казалось, ждало нечто.

Элеонора откашлялась и закрыла глаза.

– Я желаю, – начала она, и голос её казался слишком тихим в этом молчании. – Желаю пару туфелек цвета лунного сияния.

Что-то изменилось. Миг абсолютной тишины опустился на плечи Элеоноры, точно саван. В воздухе парили пылинки. В горле она чувствовала собственное застывшее дыхание. А потом её охватило странное ощущение – покалывание, притяжение.

Девушка открыла глаза и посмотрела вниз. Туфелек не было.

Элеонора вздохнула. Все её надежды угасли.

На следующее утро девушка проснулась с таким чувством, словно вообще не спала. Шею свело, и всё тело болело. Кусочек тёмно-синего неба был едва виден сквозь щель в выцветших красных занавесках.

Элеонора застонала. Почему же всё так болело? Она не могла вспомнить, как оказалась в постели. Споткнулась на лестнице для слуг? Ступеньки были крутыми и неровными – легко оступиться. А может, она сидела, разбирая свои разорванные вещи, пока не свалилась от усталости и не уснула. Правый бок болел сильнее. Возможно, на него она и приземлилась. Элеонора села, морщась, потянулась и протёрла глаза. Если б только…

Девушка замерла. На полу что-то блестело.

Элеонора свесилась с кровати, и рот у неё приоткрылся, а дыхание перехватило. Танцевальные туфельки из блестящего серебристого атласа, отделанные голубым шёлком – таким бледным, что тот казался ледяным, – аккуратно устроились на грубом деревянном полу её каморки.

Элеонора не могла отвести глаз. Нет, она, наверное, всё ещё спит! Конечно же, этого просто не могло быть. Загадать желание в залитой лунным светом библиотеке – одно, но ведь её комнатушка с голыми половицами и пятнами плесени была слишком обыденной для настоящего волшебства.

Девушка протянула дрожащую руку. Её пальцы пройдут сквозь эти туфельки или приклеятся к ним, и тогда она точно поймёт, что это сон. Что туфелек на самом деле нет. Конечно же, она просто спала, спала…

Пальцы натолкнулись на мягкий атлас.

Элеонора прижала ладонь ко рту. Внутри зарождался счастливый смех.

Желания были реальны.

Руки у неё дрожали. Широкая улыбка осветила лицо. Всё, что обещала черноглазая женщина, было правдой. Это не сон – Элеонора в самом деле сможет получить всё, чего пожелает! Сможет покинуть особняк Гранборо…

Перед ней рождалось будущее. Она сможет стать леди, как когда-то надеялась. У неё будут собственные слуги и перина, и она сможет наедаться до отвала, пока не станет толстой и счастливой. Она будет стоять на балконе Джульетты, совершит тур по дворцам Версаля, будет пробираться по руинам Помпей. И на пути другие будут говорить ей: «Вот сюда, мисс Хартли» – и умолять о великой чести понести её сумки. Элеонора превратит свою жизнь в великолепный сияющий драгоценный камень, и все, кто увидит его, будут завидовать…

Но если желания были реальны, реальна была и цена.

Душа Элеоноры больше ей не принадлежала.

Она уже загадала одно желание. Теперь было слишком поздно. Элеонора уже изменилась – но как? Что она сделала с собой? Бессознательно Элеонора поднесла руку к лицу, посмотрела на ладонь. Дыхание участилось. Выглядела она всё так же и чувствовала себя так же… Или нет. Ей казалось, что кто-то срезал ей макушку и все тайны вселенной были вложены прямо в её череп.

Что же она натворила?

Элеонора заставила себя успокоиться. Конечно же она не чувствовала себя по-прежнему, ведь всё стало по-другому. Лею выгнали. Мистер Пембрук уже кружил вокруг Элеоноры. А сама она обнаружила, что волшебство было реальным и она стала единственной, кто знал об этом. Но кем она станет, когда ошеломление пройдёт? Останется ли она собой или станет более резкой и жестокой? А может, Элеонора сможет наконец видеть мир ясно, будучи единственным человеком, который мог видеть его сокрытое сердце?

Прошлой ночью черноглазая женщина сказала, что не заберёт её душу, пока Элеонора не загадает своё последнее желание. Может быть, ещё не поздно. У неё ведь осталось шесть желаний… Нет, пять. Она не должна использовать последнее желание: её душа принадлежала ей, только ей! Разве что сейчас Элеонора оказалась на шаг ближе к тому, чтобы потерять её.

Девушка вцепилась в туфельки. Несмотря на то что она совершила, она не сумела сдержать своего счастья. Туфельки были такими гладкими и мягкими под её огрубевшими пальцами, что от самого прикосновения к ним она заулыбалась.

Теперь у Элеоноры был выход – не только для неё самой, но и для Ифе тоже. Только через эту дверь нужно было проходить очень осторожно. Она должна осторожно планировать свои желания, как генерал, перемещающий войска по полю битвы. Одно неверное движение – и будет кровь. Но после всего, после всех этих лет, выход был! Всё, о чём она мечтала, было у неё в руках! Всё, что ей оставалось, – это протянуть руку.

Элеонора прижала туфли к груди. Вся она буквально светилась светом своей тайны.

Девушка спустилась по лестнице для слуг на кухню, полная светлых мыслей. Новые туфельки она завернула в разорванную нижнюю юбку и запихнула в старый чемодан, который спрятала за комодом. Никто не отберёт их!

Она разгребла золу, зажгла кухонную плиту и рассеянно ударила ладонью по крепкой железной дверце. Руку засаднило – три маленькие царапины открылись и начали кровоточить. Элеонора почти не заметила. Трудно было заставить себя волноваться о чём-то настолько обыденном, ведь это мог быть последний раз, когда ей приходится разжигать огонь здесь.

Она выпрямилась, оглядела кухню. Это ведь мог быть последний раз, когда она поскальзывалась на каменных полах, сидела на шатких деревянных стульях, смотрела в узкое окно высоко в стене, расположенное на уровне земли. Больше не нужно будет рыться в шкафу, чтобы собрать принадлежности для уборки. Не нужно будет таскать свой сундучок прислуги по лестнице. Не нужно будет задыхаться от пыли в винном погребе. Она возвысится над всем этим, гордо расправив плечи, и все будут улыбаться, увидев, что она снова вернулась на своё место, которое ей и подобает.

За завтраком Лиззи попыталась подзуживать её, но Элеонора почти не слышала. Зачем ей двадцать пять фунтов, когда она могла пожелать все деньги мира?

Миссис Филдинг отругала девушку за то, что та зря потратила её время накануне вечером. Элеонора пропустила эти слова мимо ушей. Ей не нужно было слушать миссис Филдинг, ведь она могла использовать свои желания, чтобы взлететь на самую вершину высшего общества. Миссис Бэнбёри отвела её в сторонку и мягко спросила, что не так. В ответ Элеонора улыбнулась так широко, что кухарка отступила. Что могло быть не так? Ведь теперь Элеонора могла исправить всё.

Когда они закончили завтракать, миссис Филдинг собрала всех вокруг кухонного стола и сказала, что у неё есть новости. Сквозь дымку приятного головокружения Элеонора услышала, что Чарльз возвращается домой. Его вещи были отправлены ранее, и слугам предстояло подготовить дом к его приезду.

Элеонора выплыла из своей задумчивости. В последний раз она видела Чарльза на похоронах миссис Пембрук, больше трёх лет назад. На самом деле «видела» – не совсем точное слово. Элеоноре не разрешили присутствовать на похоронах – тогда она всё ещё считалась молодой леди и это было неприлично. В итоге она застряла в своей прежней спальне, большую часть утра прорыдав в подушку. В три часа пополудни входная дверь распахнулась, и в дом ворвались Чарльз и его отец, крича друг на друга. Лакей едва успел притворить дверь. Элеонора не разобрала, о чём они говорили – эхо смешивало фразы, – но вскоре услышала звук шагов. Кто-то раздражённо прошёл по коридору и хлопнул дверью.

Элеонора утёрла глаза и досчитала до сотни, желая удостовериться, что всё было тихо. Потом она тихонько прокралась к дальнему концу коридора и постучала в спальню Чарльза. За дверью она услышала шорох и грохот, но те тотчас же прекратились. Элеонора снова постучала – было тихо. К горлу подкатил комок. Она вернулась в свою комнату.

На следующее утро она обнаружила под своей дверью записку, написанную округлым почерком Чарльза. У него были какие-то срочные дела в Оксфорде, и потому он должен был отбыть немедленно – за три месяца до поступления в университет. Чарльз предложил ей выбрать любые книги в его комнате, а ещё – забрать жестяную коробку с имбирным печеньем, которую он прятал под кроватью. Он обещал писать ей каждую неделю. Элеонора выбежала, чтобы попрощаться, но Чарльза уже не было.