Текст книги "Тайный мессия"

Глава 4

Преподобный Пол Джозеф жил в городке Флендом – самом бедном из богатейших поселений в нью-йоркском округе Нассау – и втайне негодовал из-за этого. Он не воспитывался так, как знаменитый Рик Уоррен [22]22
  Рик Уоррен – пастор евангельской церкви, автор книги-бестселлера «Целеустремленная жизнь», стоящей в Америке на втором месте после Библии, основатель одной из десяти самых крупных церквей в Америке. Журнал «Тайм» включил его в список наиболее влиятельных людей в мире.


[Закрыть], чьим отцом был респектабельный священник-баптист, а матерью – школьная библиотекарша. Отец Пола Джозефа проповедовал по всему Югу в пыльных палатках, за которыми пила его мать, подливая спиртное в свой лимонад или сладкий чай. Дорога Пола Джозефа не была вымощена богословскими степенями и книгами-бестселлерами, в отличие от дороги Уоррена. Его не приглашали выступать в ООН. Пол Джозеф просто тяжко трудился и боялся Бога.

И вот теперь его ждала награда. Он стоял возле своего «Вольво» рядом с тем, что их агент по продаже недвижимости называл «очаровательным домом в колониальном стиле», а у передней двери жена пастора махала ему на прощание. Светловолосая и неряшливая, она очень напоминала его мать, за одним исключением: пила спиртное открыто, не притворяясь непьющей. Для Пола было облегчением, что она пропускала службы в церкви. На мгновение он вообразил, будто она – обворожительная Зения Данлоп, его главная прихожанка вопреки желанию ее мужа, Зака, который никогда не являлся в церковь. Зак был слишком занят, делая миллионы на Уолл-стрит.

Пол Джозеф наблюдал, как на его подъездную дорожку свернул и остановился «Кадиллак». Без сомнения, правила приличия диктовали, чтобы он ждал в доме, пока шофер не подойдет к двери и не позвонит, но Джозеф не хотел упустить ни единого момента сегодняшнего дня.

Шофер в черном костюме вылез из автомобиля и окликнул:

– Пастор Джозеф?

– Да, это я.

– Доброе утро, сэр.

Пол Джозеф поздоровался в ответ, и шофер обошел машину, чтобы открыть для него дверцу.

– Осторожней, пригнитесь, сэр.

Пастор забрался в салон, держа в руках лишь Библию, и кинул последний взгляд на заурядность с низкими потолками, деревянной крышей и оградой из штакетника. Он надеялся, что недолго будет называть это своим домом. Внезапно он спохватился. Вместо того чтобы испытывать благодарность за дом, который дал им Господь, он презирает его. Он судит жену, желая, чтобы та была другой, тогда как Иисус сказал: «Не судите, да не судимы будете». Боясь божьего наказания, Пол Джозеф склонил голову и попросил прощения.

Почувствовав, что лимузин тронулся, он закончил молитву и сказал:

– Полагаю, вы знаете, куда мы направляемся.

– Конечно, сэр.

Никто во Флендоме, кроме Пола Джозефа и его жены, не знал об исключительно важных событиях, разворачивающихся сейчас. Нынче вечером пастор поделится новостями со своей паствой.

Всю десятимильную поездку до вертолетной станции в Гарден-сити Пол сдерживал возбуждение. Он забрался в ожидающий вертолет так, как будто путешествовал подобным образом каждый день. Когда вертолет взмыл в небо и полетел вдоль береговой линии, пастора охватила нервная дрожь. Пилот разговаривал по рации, а вертолет двигался к своему следующему месту приземления. Они пролетели над землей, пересекли Нью-Джерси (слева – могучая Атлантика, внизу – залив Делавэр) и, пройдя над заливом Чесапик, полетели над штатом Мэриленд.

Вскоре после этого вертолет Пола Джозефа приземлился на авиабазе Боллинг, где ждал лимузин без номеров. Автомобиль вывез его с базы, влился в поток машин на шоссе I-295, покатил через реку.

– Это могучий Потомак? – спросил пастор.

– Нет, сэр, это Анакостия. Мы на мосту Одиннадцатой улицы. Я мог бы сделать крюк до Потомака, если вам угодно.

Ужаснувшись при мысли о задержке, Пол сказал:

– Нет-нет, едем дальше.

Несколько минут спустя они миновали знак, который гласил: «Вашингтон/Военная верфь/Центр», проехали мили полторы по другому шоссе, несколько раз повернули, миновав Эспланаду [23]23
  Эспланада – отрезок музейно-парковой зоны в центре Вашингтона между Капитолием и мемориалом Линкольна, хотя официально так называется участок между Капитолием и памятником Вашингтону. Место гуляний и массовых демонстраций.


[Закрыть] шириной в три квартала и во много кварталов длиной и достигли авеню Конституции.

Тут они свернули налево, и водитель сообщил, что мраморное здание, занимающее целый квартал, – это Национальный музей американской истории Смитсоновского института, а то, которое занимает целый квартал позади, – Национальный музей естественной истории.

Пол ответил «М-хмм», думая лишь о цели своего путешествия.

Эта цель вскоре появилась впереди, хотя добрались они до нее не скоро: лимузин трижды останавливали охранники для проверки.

В конце концов автомобиль остановился. Сердце Пола Джозефа бешено билось, когда он вылез из автомобиля под знаменитым куполом, как представлял себе многие годы. Двое морских пехотинцев открыли широкие двери под президентской печатью, и это было как во сне.

Каким-то образом продолжая переставлять ноги, Пол Джозеф вошел – только для того, чтобы его проверили очередные охранники. В конце концов его провели к столу, и женщина, сидевшая за ним, посоветовала подождать на кушетке в вестибюле западного крыла Белого дома.

Хотя, если верить его часам, прошел час, время застыло. Важные люди входили и выходили. Пол Джозеф пытался догадаться, кто они – сенаторы, члены конгресса, лоббисты, чиновники агентства, те, кто финансирует предвыборную кампанию? Наконец какой-то человек провел пастора к самому знаменитому кабинету в мире. Пол был шокирован, обнаружив, что в западном крыле тесно и многолюдно; чиновники густо роились в залах с низкими потолками – старый и элегантный улей. История и власть были его медом, и Пол Джозеф почти ощутил в воздухе его вкус.

Неужели его и вправду сюда вызвали?

Дойдя до прославленной двери и охранника, стоявшего возле нее, Пол Джозеф почти ожидал, что его остановят и уличат в обмане, ведь он не был Риком Уорреном. Но внезапно он очутился в Овальном кабинете, и его представили президенту Соединенных Штатов, который вышел из-за стола и пригласил Пола Джозефа сесть рядом с ним на знаменитый диван.

Президент сказал:

– Спасибо, что пришли, преподобный Джозеф. Вы написали замечательную статью.

То была передовица в «Нью-Йорк таймс», озаглавленная: «Бог – экономист-консерватор или либерал?» Пол Джозеф написал ее, намереваясь привлечь внимание влиятельных людей, но даже не помышляя, что эти люди будут настолько влиятельными. Хотелось бы ему сфотографировать стол Резолют [24]24
  Стол Резолют – знаменитый стол в Овальном кабинете, которым пользуются президенты США.


[Закрыть], картину с Джорджем Вашингтоном над камином, высокие окна из составных стекол в изгибах стен и розарий за ними, но ему сказали, что это запрещено. Полтора часа Пол Джозеф, пастор баптистской Церкви Христа, из Флендома, округ Нассау, обсуждал экономику и веру с главой свободного мира.

– У вас есть миссия в Африке? – наконец спросил президент.

– Да, уже пять лет. Завтра я отбываю, чтобы ее посетить. Мы помогаем тамошним людям справиться с засухой.

– Да, я слышал об этом. И еще что-то слышал насчет «Амер-кан»…

Откуда он об этом знает?

– Да, они заинтересованы в местных минеральных ресурсах, – сообщил Пол Джозеф.

Президент встал:

– Могу я попросить о личном одолжении?

– Да, о чем угодно, мистер президент.

– Вы не могли бы сопроводить меня в восточное крыло и помолиться минутку вместе со мной и первой семьей?

Пол Джозеф только кивнул, из страха, что начнет бессвязно выражать этому человеку свою благодарность. С ним советовался президент. А теперь Пол будет молиться с ним и его семьей.

Пастор скромно последовал за президентом из Овального кабинета в колоннаду розария, удивленный, что президентам приходится выходить наружу, чтобы добраться до резиденции. Они прошли через Пальмовую комнату, мимо ее белых решетчатых стен, скамей и оранжерей. Потом был великолепный Центральный зал – сводчатые потолки, канделябры, картины, бюсты и статуи. Пол заметил, что охранники в белых рубашках заняли стратегически важные места у каждого прохода.

Вскоре президент показал налево и сказал:

– Семейный лифт.

Лифт обрамляли резные лавры.

Они поднялись на второй этаж и вошли в личные покои президента, где были книжные полки, пианино, уютные кресла и изумительная китайская ширма. Первая леди и первый отпрыск страны встали, чтобы поздороваться. Несколько минут спустя Пол Джозеф руководил молитвой первого семейства.

Но и сейчас он не мог поверить в происходящее. Он едва сознавал, какие слова произносит, и лишь когда все было позади, понял, что президент пожимает ему руку и приглашает вернуться к официальной службе.

Жизнь Пола Джозефа навсегда изменилась. Человек, вошедший в Белый дом по приглашению, не мог покинуть его ничтожеством, даже если был им до того.

Все, что теперь от него требовалось, – это действовать методично.

Лимузин вернулся, чтобы отвезти пастора к вертолету, который вернул его во Флендом, где тот же самый шофер доставил его обратно домой.

Слишком возбужденный, чтобы попытаться поговорить с женой, пребывавшей в алкогольном тумане, пастор сел в свой «Вольво» и поехал к импозантному зданию церкви, которое его процветающие прихожане решили взять в ипотеку. Страдая из-за потерь на бирже – одна пара из-за Берни Мейдоффа [25]25
  Бернард Мейдофф (или Берни Мейдофф) – американский бизнесмен, бывший председатель совета директоров фондовой биржи NASDAQ, основатель одной из крупнейших в мире финансовых пирамид. В 2009 году за свою аферу был приговорен судом Нью-Йорка к 150 годам тюремного заключения.


[Закрыть] потеряла все свои сбережения, – прихожане были сейчас не в настроении платить огромные взносы.

Пол Джозеф знал, что все это изменится примерно через час.

Он свернул на подъездную дорожку возле здания из камня, стали и стекла, носившего название «Баптистская церковь Христа». На парковке стоял «SSC Ultimate Aero» Зении Данлоп. Она была патриоткой и отказывалась ездить на иностранных машинах, поэтому раскошелилась почти на семьсот тысяч, взяв самый быстрый американский автомобиль и перекрасив его в лиловый цвет. Зения и так была привлекательной, но всякий раз, когда она спускала ноги из этого автомобиля, Полу Джозефу приходилось бороться с вожделением.

Войдя через боковую дверь, он удивился, увидев, что Зения ожидает в его кабинете. Она была безукоризненно одета, ее волосы были идеально причесаны – длинные, черные, а не светлые, как у его жены, и никоим образом не неряшливые. И она никогда не пила.

Она серьезно и неприязненно посмотрела на него. Пол Джозеф знал – почему.

Она была замужем. Он был женатым мужчиной и ее пастором.

Они поклялись больше не поддаваться зову плоти, и Пол изо всех сил старался забыть те два раза, когда они ему поддались: один раз на церковном пикнике за упавшим деревом, после того как заблудились в лесу, и еще раз, два дня спустя, – в его личной ванной комнате в церкви, где необходимость вести себя тихо лишь обостряла ощущения.

Это было больше года тому назад.

– Как поживаешь, Зения? – спросил он, садясь за стол.

– Прекрасно, Пол, а ты?

Некоторое время они молча пристально смотрели друг на друга.

Потом Зения откашлялась и открыла кошелек.

– Мы с Заком хотим внести большое пожертвование в фонд ипотеки церкви.

Пол Джозеф затаил дыхание.

Она вынула чековую книжку и начала писать, потом остановилась и нахмурилась, увидев на столе смазанные следы отпечатков пальцев.

– Кружок Леди решил перестать убираться?

Зения выполняла свое соглашение с Церковью Христа тем, что организовывала неофициальные встречи прихожан. Она не считала уборку своей личной обязанностью.

– Как все прошло в Белом доме, Пол?

Итак, она слышала. Хорошо, потому что он не мог больше сдерживаться.

– Изумительно. Невероятно. Такая честь. Такая ответственность.

– Я очень тобой горжусь.

Она расписалась на чеке, встала и протянула чек пастору. Чек на миллион долларов.

– Зения! Ты уверена? А Зак об этом знает?

Она упрямо сморщила нос и нахмурилась. Сила ее неодобрительного взгляда заставляла остальных леди выстраиваться в шеренгу, когда дело доходило до спора, и это всегда завораживало Пола.

– Чек должен был бы быть на бо́льшую сумму, – сказала она. – Десятина, помнишь? Не беспокойся. Я справлюсь с Заком.

– Спасибо, Зения. Я тебя не разочарую. Я очень пытаюсь следовать туда, куда ведет меня Господь.

– Обратно в Белый дом, конечно. Вспомнишь обо мне, когда отправишься туда снова?

Женщина сказала это с неудовольствием, как будто ей не нравилось, что он первым встретился с президентом.

Пол кивнул:

– Я попытаюсь, Зения. Я уверен, что президент и первая леди будут рады познакомиться с кем-нибудь вроде тебя.

Она опустилась на колени на его церковную скамью.

– Ты помолишься со мной, Пол?

Пол Джозеф заколебался. Именно так они и очутились в ванной комнате год назад: она опустилась на колени, он встал перед ней, но молитвы за этим не последовало.

Зения сердито подняла глаза:

– Я имею в виду – помолишься из-за стола, Пол.

А!

– Небесный Отец, я знаю, что я грешен и что я заслуживаю того, чтобы гореть в аду.

Зения повторяла за ним Молитву Грешника.

– Прости. Пожалуйста, прости меня. Я верю, что твой Сын, Иисус Христос, умер на кресте за мои грехи, что он восстал из мертвых, что он жив и слышит мои молитвы. Я встречаю его как своего господина и спасителя. Пожалуйста, спаси меня. Именем Иисуса я молюсь. Аминь.

– Аминь.

Зения встала, и Пол узнал выражение ее лица – стыд, смешанный с желанием хорошо потрудиться, чтобы это возместить. Она тоже думала о том, что они сделали год назад.

– Пол, я хочу вместе с тобой отправиться завтра в Африку.

Пол Джозеф не мог быть более потрясен.

– Ты хочешь отправиться в грязную нищую африканскую деревушку?

Последние пять лет он самоотверженно трудился там каждое лето, полный решимости спасти души от ада и тела от засухи. Он учил обитателей деревни раскаиваться в их языческой вере и принимать Христа. Он учил их бояться гнева Божьего, если раньше они не боялись. И что было немаловажно для их выживания, он старался заинтересовать западные фирмы разработками нетронутых минеральных ресурсов деревни.

Он не мог понять, почему этим озаботился президент, но «Амер-кан» откликнулась на его просьбу и посылала туда землемерную команду.

– Ты уверена, Зения?

Она встала.

– Тебе нужны деньги. Но больше всего тебе нужна известность, а мне нет равных в сборе пожертвований. Я – лучший промоутер в округе Нассау. Тебе нужно, чтобы я фотографировала тебя там для светской хроники.

Пол Джозеф сжал руки. За пять лет он ни разу не смог заинтересовать Зению Африкой. Она даже не знала об «Амер-кан».

– Засветиться на страницах светской хроники – отличная идея. Она может принести миллионы. Спасибо за предложение. Давай посмотрим, нам нужно кое-что уладить…

– Я уже поговорила с твоим секретарем и заказала себе билет на тот же рейс, которым летишь ты. Я буду лететь бизнес-классом, конечно, – первого класса у них нет, подумать только! Я взяла на себя вольность поменять и твой билет на место получше.

Бюджет Пола Джозефа не позволял ему взять билет бизнес-класса.

– Спасибо, – ответил он.

Мысленно он представил, как служанка торопливо укладывает вещи Зении. Зения всегда поступала, как хотела, но все равно это был сюрприз.

Она улыбнулась:

– Не могу дождаться твоей сегодняшней проповеди.

Пол Джозеф наблюдал через приоткрытую дверь, как она идет к алтарю. Зения только что единым махом спасла для церкви ипотечный фонд. Если она выполнит свое обещание насчет Африки, она может спасти и всю церковную миссию. Это в некотором роде его беспокоило. Он был священником, и его личные усилия должны были увенчаться успехом без вмешательства посторонних. Но Зения, конечно, не была посторонней. Она была верующей, членом паствы. Иисус явно творил свои дела через нее, как и через него. И все равно оставалось ощущение чего-то неподобающего. Пол Джозеф вообразил триумфальное завершение сделки с «Амер-кан» – подвиг по мировой шкале Рика Уоррена, – но на это уйдет время, возможно, много времени. А решение Зении могло немедленно осы́пать всех деньгами.

Пол Джозеф взял Библию и медленно двинулся к алтарю, открыв свое сердце общению с триединым Богом и служению Людям Книги.

Должно быть, о его особенной службе уже пошел слух, потому что все скамьи были забиты до отказа. Он предпочел говорить с кафедры. Сегодняшнее его послание посвящалось царствию земному против царствия небесного.

Все затихло, когда он положил свои бумаги на аналой.

– Добрый вечер всем, спасибо, что пришли. Мне бы хотелось начать с объявления. Добрые новости для Церкви Христа. Сегодня к моему дому подъехал лимузин и отвез меня на местную вертолетную станцию.

Он помолчал, зная, какой эффект произведут его следующие слова. Воцарилась полная тишина.

– Я приземлился на авиабазе Боулинг…

Нетерпение стало осязаемым.

– И еще один лимузин отвез меня в Белый дом.

Вздохи и возбужденное перешептывание пробежали по его богатой конгрегации, которую трудно было чем-либо впечатлить.

– Поверьте, я был удивлен не меньше вашего. Я уверен – вы гадаете, как это случилось. Я-то точно гадал.

Нетерпеливые глаза. Кивающие головы.

Подняв руки, Пол Джозеф успокоил собравшихся.

– Более того…

Он увидел, что Зения насторожилась. Даже она не знала, что есть и «более того».

– Президент посылает наблюдателя в нашу африканскую миссию. В результате наши усилия могут получить признание в национальном, даже мировом масштабе.

«Получай, Рик Уоррен», – подумал Пол Джозеф, когда прихожане поднялись на ноги, неистово аплодируя.

Все, что требовалось от него и Зении, – это соблюдать заветы баптистской церкви и некоторое время держать свои руки подальше друг от друга.

Глава 5

Феликс недоумевал: как шестнадцатилетние дочери могут так долго говорить? Он ожидал добрых пять минут у передней двери своего дома в Роксбери (штат Коннектикут), пока она повесит трубку и спустится вниз.

– Ариэль, твоя мама уже готова! – позвал он.

Ответа не последовало, только отдаленный тонкий смех.

Ожидая дочь, Феликс с удовольствием разглядывал их длинный дом из камня и дерева, застекленные окна с белыми рамами, веранды и колонны. Его жена, Аделина, попросила многое переделать, и он гордился красивыми новшествами, особенно французской крышей мансарды из иссиня-черной черепицы, привезенной с Пиренеев.

На лестнице послышались шаги, и Ариэль вбежала в прихожую, все еще прижимая к уху мобильник и протянув руку. Феликс послушно вложил в эту руку кредитную карточку. Она поцеловала его в щеку и промчалась мимо.

Аделина помахала из своего «Мерседеса» и, когда девушка уселась в машину, поехала по круговой подъездной дорожке, а потом вырулила на дорогу. Они навестят сестру Феликса и ее мужа, а потом пойдут по магазинам, чтобы купить школьную форму. Ариэль перешла в шестой класс Чоата [26]26
  Чоат – элитная частная школа в Коннектикуте. Среди ее выпускников был президент Джон Кеннеди.


[Закрыть], и сегодня началась регистрация. На этот год она хотела остаться жить в кампусе, и Феликс с Аделиной согласились.

Жить в доме, полном женщин, было само по себе непросто, и Феликс наслаждался временным одиночеством.

Он опустился на одну из двух кушеток перед каменным очагом, который тянулся до потолка гостиной. После землетрясения, центр которого был в Гринвиче, по этому очагу пробежала тоненькая трещина, но она казалась единственным повреждением, ожидающим осмотра инспектора. Феликс позвонил ему по телефону через час после землетрясения, но нервничающие домовладельцы уже осаждали фирму, записываясь на осмотр.

Он перелистал местные каналы, по каждому все еще говорили о землетрясении.

Один телеведущий спросил метеоролога:

– Насколько редким было сегодняшнее землетрясение?

– Начнем с того, что в Новой Англии землетрясения вообще редки. Последнее заметное землетрясение в Коннектикуте было в тысяча семьсот девяносто первом году.

– Насколько я понимаю, это попирает все модели тектоники плит.

– Да. Новая Англия находится на Североамериканской тектонической плите. Тут нет другой плиты, о которую она могла бы тереться.

«Странно», – подумал Феликс.

Сквозь высокие окна слева и справа от очага он видел опавшие листья, которые шевелил ветерок, – весь разноцветный, раскрашенный осенью пейзаж Новой Англии.

– Прошу прощения, месье Фабини?

Это была служанка. Она звала его по имени, которое он взял вместо «Росси», чтобы жить нормальной жизнью.

Служанка поставила стакан кира [27]27
  Кир – коктейль из белого вина и черносмородинового ликера.


[Закрыть], который он просил, – старомодный напиток, но ему он нравился. Мишель была француженкой, как и крыша этого дома, и выпивка. С Феликса хватит итальянских и американских служанок, особенно черных из Гарлема, их лучших дружков и хаоса, который те учиняют. Вот уже восемь лет, как его жизнь снова принадлежала ему – репортеры не ждут у дверей, никто не преследует его жену, когда она отправляется по делам благотворительности, или его дочь в школе. Неслыханно, что папарацци могут так донимать ребенка! Нет, хватит этого!

– Мерси, Мишель, – сказал Феликс и, когда служанка ушла, взял стакан.

Да, он сам все начал, украв ДНК с Туринской плащаницы и изготовив клона. В результате появился Джесс, сын Мэгги. Пока Мэгги была беременна, они прятались в коттедже, принадлежавшем ему и его сестре Фрэнсис. Немыслимая команда, просто невероятная: он и Фрэнсис – члены нью-йоркской элиты богачей (как выяснилось, по крови они принадлежали к ее еврейской части); Мэгги, их чернокожая служанка, и Сэм – привратник-ирландец из многоквартирного дома на Пятой авеню. Так уж получилось. Мэгги добровольно вызвалась выносить клонированный эмбрион, а поскольку пресса наседала, у Феликса не было другого выхода, кроме как принять ее предложение и исчезнуть вместе с ней. В течение всего этого времени Сэм был телохранителем Мэгги. Феликс опекал ее и ребенка как врач. Однако его обязанности закончились со смертью Джесса. То, что потом сделали Мэгги и Шармина, было непростительно.

Раздался дверной звонок. Мишель открыла. Феликс услышал мужской голос, встал и вошел в прихожую как раз в тот момент, когда рабочий шагнул через порог и снял шляпу.

– Мистер Фабини? – спросил мужчина.

– Да.

– Я инспектор.

Быстро!

– Да, следуйте за мной, – сказал Фабини. – Спасибо, Мишель.

Человек вслед за Феликсом прошел в гостиную, где была трещина в очаге. Опустившись на колени, он потыкал в нее, потом встал и быстро измерил рулеткой ее высоту. Когда рулетка свернулась, инспектор вопросительно посмотрел на Феликса:

– Высота потолка двенадцать футов?

– Да. Но кое-где есть своды.

– Хм, – сказал инспектор, с любопытством глядя на него. – Я вас, часом, не знаю?

Феликс напрягся. Очень редко он нарывался на кого-нибудь, кто помнил его благодаря всевозможным телерепортажам.

– Вряд ли мы встречались.

Мужчина почесал в затылке.

– Ладно, мне нужно осмотреть все внутри и снаружи, а потом сделать замеры в каждой комнате.

– Конечно, – сказал Феликс и, повернувшись к нему спиной, позвал: – Мишель!

Когда служанка появилась, он сказал:

– Пожалуйста, покажи этому джентльмену все, что он захочет увидеть.

Пока эти двое выходили, Феликс стоял, отвернувшись от них, думая о Мэгги и о том, что та сделала после смерти Джесса.

Будучи беременной от Сэма, Мэгги вернулась из Италии в Нью-Йорк. А потом дала знать всему Гарлему, а после и всему Нью-Йорку, что носит клон номер два.

Это стало последней каплей.

Феликс порвал все связи с ней и ее подругой Шарминой, которая работала в то время у него служанкой. Вместе с семьей он бежал из Нью-Йорка в Коннектикут, сменил фамилию с Росси на Фабини – эту фамилию носили его родители, когда спаслись из фашистской Италии во время Второй мировой войны.

Феликс сел и, вздохнув, решил не нанимать фирму, из которой явился этот человек, чтобы не рисковать новым разоблачением. Понадобились годы, чтобы его сестра Фрэнсис решила, что скандал с клоном наконец-то утих и она может зажить собственной жизнью. Она вышла замуж за мужчину, с которым время от времени встречалась. Они поселились достаточно близко, чтобы часто приезжать сюда с визитами, и именно к ним сейчас отправились жена и дочь Феликса, чтобы Ариэль могла попрощаться с тетей перед тем, как уедет в школу.

Ощутив на языке жидкость со вкусом белого бургундского и черной смородины, Феликс поймал себя на тревожной мысли и поставил бокал. Случайно ли инспектор начал его припоминать или что-то появилось в новостях? Взяв пульт, он пролистал каналы новостей, ничего не нашел и вернулся к религиозному каналу, просто на всякий случай. Давным-давно Феликс смирился с тем, что он – еврей по крови и христианин по вере. Его вера в Иисуса не изменилась.

По телевизору передавали некое интервью.

Он прибавил громкость. Где-то в Италии репортер беседовал с мужчиной. Не обращая внимания на плохой прием, Феликс слушал сердитые, насмешливые слова этого человека, который рассказывал, что нынче утром на рынке в Порлецце произошло нечто непонятное. Там появился странный юноша и всех взбудоражил. А позже жена дававшего интервью заявила, что видела соседку, которая страдала сколиозом спины, – девушка бежала к железнодорожной станции с совершенно прямой спиной. Люди говорили, что Иисус вернулся и свершил чудо исцеления.

Как же, как же!

По крайней мере, эти слухи не касались Феликса.

Успокоенный, он переключил канал, осушил бокал с киром, встал и посмотрел на осенний пейзаж за окном, покачивая головой. Его все еще не покидало чувство вины: Джесс погиб после того, как Феликс оставил его и Мэгги одних в Италии. Но Ариэль была похищена, как же еще он мог поступить?

Он вынул бумажник и вытащил из него последнюю фотографию Джесса – десятилетнего, здорового, улыбающегося, полного радостной любви, лучащейся в его взгляде. Если бы он не умер, ему было бы сейчас восемнадцать.

Феликс снова переключил телевизор – любопытство взяло над ним верх. Тот человек все еще давал интервью. Он сказал, что юноша, появившийся утром в Порлецце, так взволновал толпу на рынке, что одна женщина упала в обморок, чернокожая женщина. Парень заявил, что она его мать, но они были совсем не похожи друг на друга.

Колени Феликса дернулись, он рывком встал с кушетки. Голова его шла кругом, кровь стучала в висках. То, что инспектор чуть было не узнал его, было предзнаменованием.

– Господи боже, нет! – сказал он вслух, отчаянно надеясь, что ту женщину зовут не Мэгги и что не вернулся самый огромный кошмар в жизни его семьи.