Текст книги "Тайна Чёрного амулета"

Глава 7

Руби висела, точно кусок мяса на крюке. Когти крепко держали её, лес остался далеко внизу, и ветер свистел в ушах.

Она уже догадалась, что это за существо. Снарл. Летающий ящер размером с корову. Она читала о нём в одной из сотен книг, которые Виктор Бринн заставлял её изучать. Снарлы жестокие и кровожадные, питаются людьми. Выронив револьвер, она решила использовать клык вампира и воткнуть его в ногу снарла. Но если он уронит её, она наверняка разобьётся.

Не обращая внимания на холод и страх, Руби сунула клык в карман куртки и достала кое-что другое. С каждым движением когти снарла вонзались глубже ей в плечи. Но Руби убеждала себя, что быть съеденной этой тварью – намного хуже. У снарлов длинный клюв, с острыми, загнутыми зубами, которые разрывают плоть жертвы. Её ждёт страшная смерть, и она не будет быстрой. В книге говорилось, что снарлы растягивают трапезу на несколько дней, а не глотают добычу за один присест, продлевая жизнь жертве, чтобы она оставалась свежей до последнего кусочка. Руби стиснула зубы от боли, шаря в кармане и представляя себе бутылку шлепковой пыли, которую искала. И вдруг нащупала её.

Было нелегко выудить бутылку из кармана. Снарл раскачивался во время полёта, и Руби мотало из стороны в сторону. Помогая себе ногами, она старалась держаться как можно ровнее. Вытащить пробку тоже оказалось непросто, и Руби испугалась, что выронит бутылку – единственный путь к свободе. Выдернув наконец пробку, она высыпала пыль на руку, но ветер сразу же унёс её, превратив в чёрное облачко, – так быстро они летели.

Снарл резко повернул налево, совершенно неожиданно для Руби, и она чуть не выронила бутылку, почти весь порошок высыпался.

Осталось всего несколько гранул.

Руби облизнула губы, не обращая внимания на боль в плечах, и попробовала снова. Но когда она высыпала последние гранулы на ладонь, то заметила, что снарл стремительно снижается над лесом. Она не знала, сколько они летели. Десять минут? Двадцать? Далеко ли она от дома?

Не успела Руби обдумать ответы на эти вопросы, как её скинули с высоты почти в два метра в просторное гнездо, лежавшее на земле. Оно было сделано из веток и обложено листьями и овечьей шерстью, которую явно содрали с бывших владельцев.

Бутылка шлепковой пыли выскользнула из её рук после жёсткого приземления и укатилась во мрак. Искать её не было времени, Руби мгновенно вскочила на ноги и в страхе огляделась – она была не одна. Три птенца снарла жаждали оторвать от неё кусочек, они щёлкали клювами и били хвостами.

Руби выдернула ветку из стенки гнезда и начала размахивать ею. Она ударила самого голодного и бесстрашного птенца по морде, он шлёпнулся на своих братьев и сестёр и сбил их с ног. С минуту они визжали, барахтались и щипали друг друга, прежде чем снова обратить яркие красные глазки на Руби, раскрыв клювы и высунув языки.

Руби ясно видела птенцов, несмотря на темноту, и вдруг поняла, что из-под гнезда просачивается белый свет, будто кто-то разместил небольшие прожекторы прямо в земле. Когда белый луч пронзил гнездо, заискрившись в ночном воздухе, Руби опустила ветку и разинула рот от удивления. Это же белые искры магии.

Руби снова подняла ветку – птенцы подкрадывались ближе, стуча коготками. На этот раз они осторожничали, не отрывая глаз от её рук. Руби оглядывалась в поисках бутылки шлепковой пыли, но нигде не видела её.

Вдруг она услышала голоса за спиной, ей захотелось обернуться и посмотреть, но она боялась, что птенцы набросятся на неё, стоит хоть на секунду потерять бдительность. Ей показалось, что кричали двое – мужчина и мальчик, а потом взрослый снарл, с треском ломая ветви деревьев, опустился рядом с гнездом и взвыл от гнева. Руби услышала, как мужчина произнёс что-то на англосаксонском, и сразу поняла, что эти голоса принадлежат Опустошителям – мастеру и ученику. С глухим ударом звуковая волна пронзила воздух, и Руби даже зубами ощутила вибрацию. Волна ударила снарла в бок, сбив его на землю. Он лежал, тяжело дыша, вяло хлопая крыльями и выставив изогнутые когти, – и вдруг замер.

Из-за деревьев появился мальчик, на вид младше неё, он бросил золотое лассо, змеёй просвистевшее в воздухе, и накинул на шею одного из птенцов. Затем сильно дёрнул и сбросил мальца на землю. Пока тот барахтался, стараясь встать на ноги, появился высокий мужчина – белые искры шипели на кончиках его пальцев. Он произнёс несколько слов, за которыми последовала вспышка света, и птенец перестал двигаться.

Мальчик снова раскрутил лассо над головой, затем метнул его, поймал ещё одного птенца и вытащил его из гнезда. Руби решила не задерживаться. Она отбросила ветку и попробовала вылезти из гнезда с другой стороны. Но стенки гнезда прогнулись под её весом. Хуже того, они были покрыты чем-то скользким. Сначала она подумала, что это роса. Но вдруг поняла, что это кровь. Она блестела у неё на руках.

Глянув вниз, она увидела коровью голову прямо у своих ног и сглотнула, чтобы подавить тошноту. Руки соскальзывали с веток. Она с трудом вскарабкалась на стенку гнезда, стала искать удобный спуск и вдруг заметила бутылку шлепковой пыли, застрявшую в ветках. Она с трудом дотянулась до неё и успела заметить, что несколько драгоценных гранул ещё остались на дне, прежде чем её ноги соскользнули, и она вывалилась из гнезда. Руби ударилась о землю вытянутой рукой. Что-то неприятно хрустнуло в кисти, и воздух со стоном вырвался из её лёгких.

Руби зажмурилась, чтобы не потерять сознание, и через несколько бесконечно долгих секунд, лёжа на земле, под деревьями, она услышала, как писк последнего птенца неожиданно смолк. Наверное, она потянула запястье или, того хуже, сломала, потому что было очень больно.

Руби слышала, как двое разговаривали, и решила, что самое безопасное – лежать неподвижно и притвориться, что она без сознания. Она крепко зажмурилась и одной рукой стиснула бутылку шлепкой пыли, чтобы спрятать её от чужих глаз.

Рэндал Гивенс пригладил свои чёрные волосы и глядел на девочку, неподвижно лежавшую на земле, борясь с желанием пнуть её серебряным носком ботинка, чтобы проверить, жива ли она. Наконец, взмахнув полами своего коричневого кожаного тренчкота, он склонился над ней, чтобы проверить пульс.

– Жива, – сказал он мальчику, который стоял рядом. – Хотя сильно ударилась головой, насколько я вижу, – продолжил Гивенс, осматривая большую шишку на лбу девочки. – И левая кисть мне не нравится, – он показал на опухшую руку. – Проверим, в каком состоянии всё остальное.

Гивенс выпустил несколько искр из пальцев, и они окутали её с ног до головы. Обвили запястье, шишку на лбу и ссадины на лице, затем устремились к её плечам, где когти снарла разодрали старую армейскую куртку до самой кожи.

– Никаких повреждений, кроме тех, что и так бросаются в глаза. Видишь, где снарл схватил её за плечи, Уилфрид? – сказал Гивенс, поднимаясь и отряхивая колени. Мальчик кивнул. Уилфрид был ещё совсем ребёнком, не старше восьми-девяти лет (хотя точно он и сам не знал, ведь он был сиротой), но отличался невероятной любознательностью и серьёзным отношением к делу. Он оглядел девочку с ног до головы.

– Итак, Уилфрид, что мы делаем в подобной ситуации?

– Нужно выяснить, кто она и откуда, сэр.

– И как это сделать?

– Можно вернуться к фургону и смешать зелье, дать ей выпить, и она всё нам расскажет.

– Согласен, но что, если она проснётся до того, как ты приготовишь зелье? Она наверняка запаникует, когда придёт в себя, потому что испугается и будет мучаться от боли, судя по запястью. И как же ты заставишь самую обыкновенную девочку выпить зелье? Вольёшь ей в рот?

Уилфрид уставился на кончики своих коричневых ботинок, будто ответ нужно искать именно там. Он был невысокий и казался даже ниже ростом в своём сером шерстяном пальто, которое было ему велико и мешком висело на узких плечах так, что из рукавов торчали только пальцы.

– Магия – единственное решение нашего небольшого затруднения, – сказал Гивенс. – Сперва вылечим её раны, а затем выясним всё, что нужно. И, кстати, придётся стереть ей память обо всех ужасах, которые постигли её. Наш долг – не только защищать простых людей, но, как в случае с этой девочкой, проявить заботу и деликатность и вернуть её домой целой и невредимой. Только тогда наша задача будет выполнена. Теперь ты видишь, как важна Инициация, ведь магия – ключ к успеху Опустошителя в любой ситуации. А не только в пылу сражения с мерзкими тварями, которые могут встретиться на пути.

– Да, сэр.

Гивенс снова взглянул на девочку и прошептал несколько слов. Белые искры вокруг её запястья и ран на голове, лице и плечах изменили цвет, затем исчезли. Шишка на лбу стала уменьшаться. Опухшая кисть перестала болеть.

– Запиши всё, что видел, Уилфред, – сказал Гивенс.

Мальчик достал из кармана небольшой блокнот, на котором тонкими, заострёнными буквами было написано «Учебная тетрадь Уилфреда – руки прочь!» Из металлической спирали он вынул карандаш.

– Итак, мы ничего не узнаем о ней, пока она не придёт в себя, так что займёмся насущными делами; у нас есть несколько минут, пока не зажили её раны.

Гивенс поднял руку, и белые искры снова взметнулись из его пальцев. Они обвились вокруг гнезда снарла, подняли его в воздух и переместили на несколько метров к мёртвому существу и его птенцам.

Гнездо прикрывало небольшую трещину в земле, откуда струился яркий свет, появлялись и исчезали магические искры.

– Итак, Уилфрид, что скажешь про этот разлом в лей-линии?

– Опасно оставлять его открытым. Он может вырасти.

– И как ты предлагаешь закрыть его?

Уилфрид опустился на колени, чтобы взглянуть.

– Наверное, лучше использовать нэдл, как с тем разломом, который мы обнаружили несколько дней назад.

– Согласен, – сказал Гивенс, тоже заглядывая в трещину. Он поймал волшебную искру, которая с шипением вырвалась наружу, – она угасла на его ладони и растворилась в ночном воздухе.

– Жаль, что из-за девчонки нам пришлось вмешаться. Мы собирали такую полезную информацию о влиянии магии на птенцов снарла. Моя книга о магии и монстрах будет бестселлером, Уилфрид. – Гивенс улыбнулся, довольный собой. А затем вздохнул. – Напомни-ка, сколько аномалий мы нашли на лей-линии за последние несколько недель?

– Две впадины, сэр, три небольших разлома и четыре трещины.

Гивенс поджал губы.

– В таком случае отвлечёмся ненадолго от наших исследований и вернёмся домой. С удовольствием проведу эту ночь в собственной постели.

– Почему мы возвращаемся домой, сэр?

– Откуда берётся магия, Уилфрид?

– Из недр земли, сэр.

– Точно. Она пряталась глубоко под землёй, пока первые Опустошители не научились использовать её. Поэтому, если лей-линия становится нестабильной и позволяет магии испаряться, это значит – мы не сможем её контролировать. Нам нужен мудрый совет, чтобы остановить катастрофу. Как глава Высшего совета Ордена, я вправе обратиться по данному вопросу к Потрошителю.

– К кому, сэр?

Гивенс глянул на девочку, которая всё ещё лежала с закрытыми глазами, прежде чем продолжить.

– Лишь немногие Опустошители знают о нём, Уилфрид. Потрошитель – человек, обладающий настолько тесной связью с магией, что постиг её сущность. Он столь могущественен, что в колдовском искусстве ему нет равных, но это ещё не всё. Говорят, когда-то он умел извлекать магию из Опустошителей или исцелять её, если во время Инициации возникали проблемы. Только представь себе, Уилфрид. Этот человек способен отнять величайший дар Опустошителя.

Уилфред вздрогнул.

– Ты ведь никому не расскажешь этот секрет, Уилфред? Я могу тебе доверять, не так ли?

– Конечно, сэр. Я никому не скажу.

Гивенс пристально посмотрел на мальчика, направив на него свой длинный нос, и улыбнулся.

– Отлично. Ученик должен хранить секреты своего мастера. Почему?

– Потому что доверие помогает нам выжить, сэр.

Может, Гивенс и считал, что Руби без сознания, но на самом деле она слышала каждое слово, и теперь голова её гудела от мыслей: не мог бы этот Потрошитель помочь ей, Джонсу и Томасу Гэбриелу с их магией.

Уже несколько минут она чувствовала себя намного лучше – магия исцелила её, но она лежала не шелохнувшись, выжидала. Виктор Бринн рассказывал ей, что мастера часто бахвалятся перед своими учениками. Чтобы вдохновить их, показать, как им повезло учиться у такого мастера, чтобы им захотелось трудиться ещё больше. А ещё это проверка – умеет ли мальчик хранить секреты. Виктор Бринн объяснил Руби, что с ней он хотел бы выстроить совершенно другие отношения – честные и открытые, основанные на уважении, которое он испытывал к ней за то, что она спасла ему жизнь. И она любила его за это. Втайне даже считала его отцом, которого у неё никогда не было.

А теперь он мёртв.

Тоска кольнула сердце, и Руби вздрогнула. Но сейчас не время горевать; нужно улучить момент, чтобы использовать остатки шлепковой пыли и сбежать.

Вдруг она почувствовала тепло в руке, которой сжимала пузырёк с шлепковой пылью, и занервничала. Пыль реагировала на воздух, потому что бутылка слишком долго была без пробки. Хотя она прикрывала отверстие большим пальцем, это не помогало – совсем скоро последние гранулы испарятся и Руби не сможет вернуться домой. И это не единственная проблема: вступая в реакцию с воздухом, пыль источает довольно сильный запах. Если мальчик или мужчина учуют его и поймут, что у неё шлепковая пыль, они обыщут её и обнаружат бездонные карманы с вещами, которые могут принадлежать только Опустошителю. Ничем хорошим это не кончится.

Нужно убираться отсюда. Причём быстро.

Она села так резко, что кровь прилила к голове.

– Сэр! Девочка очнулась, – раздался крик.

Руби поднялась на ноги и, обхватив себя руками, испуганно смотрела на Гивенса. Он замер и поднял руки, чтобы показать, что не собирается причинять ей вреда.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он ласково.

– Меня немного тошнит, – сказала девочка.

– Не удивительно, учитывая, что с тобой произошло. Ты упала и сильно ударилась головой. Что конкретно ты помнишь?

Девочка открыла рот, чтобы ответить, и вдруг затряслась, заметив мёртвого снарла и его птенцов.

– Тише, тише, – сказал Гивенс, – мы поможем.

– Не подходите! – крикнула девочка и стала пятиться к лесу. – Кто вы такие?

– Мы Опустошители, благородные защитники простых людей от существ, которые тайно обитают во мраке; я бы сказал, мы герои. Всего несколько минут назад мой ученик и я спасли тебя от неминуемой смерти. – Белые искры обвили его пальцы. – Но мы поможем тебе забыть обо всём. Больно не будет.

Он наблюдал за реакцией девочки и надеялся, что Уилфрид тоже смотрит, ведь при виде магии обычные люди теряют дар речи.

– Будь любезна, расскажи нам, кто ты? И где ты живёшь? Мы хотим помочь. Этим и занимаются Опустошители.

– Мне очень нужно в туалет, а то я сейчас описаюсь! – выпалила девочка.

Гивенс никак не ожидал услышать столь странный ответ и разинул рот от удивления.

– Мне нужно в туалет! – повторила девочка, прыгая с ноги на ногу. Её лицо сморщилось, будто она сейчас расплачется.

– Что ж, я… ну… – Гивенс не знал, что сказать. Но ведь он вообще мало что знал о людях. Зато он понимал, что Уилфред смотрит, и мозг Опустошителя стал отчаянно искать выход из ситуации.

Руби показала на деревья, подсказав Гивенсу решение.

– Да, конечно. Уилфред присмотрит за тобой. И защитит. Лес – не самое безопасное место по ночам.

Девочка кивнула и побежала к деревьям.

Гивенс поднял глаза на Уилфрида и кивнул ему, чтобы он пошёл за ней. Мальчик безропотно выполнил приказ, и Гивенс поблагодарил судьбу за такого послушного ученика.

Руби быстро пересекла прогалину и зашла в лес. Бутылка в её руке становилась горячее, и уже появился запах. Скоро волшебная пыль испарится.

Мальчик старался не отставать, спотыкаясь о кусты и корни.

– Не ходи далеко! – крикнул он. – Там опасно.

Но Руби зашагала быстрее, затем и вовсе перешла на бег.

– Погоди!

Руби свернула в сторону и спряталась за широким стволом старого дуба. Она тихонько выглянула и увидела, как мальчик ищет её, ломая руки.

– Где ты? – прошептал он. – Сейчас не время для игр.

Вдруг Руби услышала шелест над головой. Она подняла взгляд на крону дерева, и два красных глаза уставились на неё. В сумраке блеснул широкий зубастый оскал. Что-то липкое и пенистое капнуло на землю, и Руби улыбнулась своей удаче. Это был слобберинг – злобное создание, способное запросто проглотить девочку её роста. Снова потекла слюна. Несколько капель попали на её куртку. В нос ударил запах тухлой воды.

– Давай, чего же ты ждёшь? – прошептала Руби, высыпав последнюю щепотку шлепковой пыли на руку.

Создание бросилось на неё, – Руби произнесла, куда хочет попасть, и хлопнула в ладоши.

Ничего не произошло.

Слобберинг вцепился в неё и повалил на землю. Он выдрал внушительный кусок куртки, превратив её в лохмотья, прежде чем Руби сумела скинуть его.

Поскольку шлепковая пыль не работала как следует, Руби стала исчезать частями, и слобберинг снова набросился на неё; между зубами у него торчали обрывки куртки.

Последнее, что она увидела, – как слобберинг прыгнул, его нижняя челюсть свесилась вниз, будто сорвалась с петель, чтобы проглотить её целиком за один раз. Руби громко закричала, чтобы услышал мальчик – и даже мужчина на прогалине…

… и вдруг она уже стояла на подъездной дорожке перед коттеджем, который называла домом. В окне она увидела, как Джонс и Томас Гэбриел что-то бурно обсуждают. Они, казалось, спорили. На столе лежало самое разное оружие, револьвер в том числе. Руби бросилась к двери и влетела в дом.

Когда мальчики увидели её, они разом умолкли и вытаращились, будто не верили своим глазам.

– Джонс, я узнала кое-что очень важное, – сказала Руби, прежде чем он бросился к ней и обнял, чуть не сбив с ног. Он крепко прижал её к сердцу.

– Я думал, ты погибла, – прошептал он.

Глава 8

Руби старалась сдержать слёзы, глядя на труп Виктора Бринна. Но вдруг сердце у неё оборвалось, и она разрыдалась. Хотя была поздняя ночь, она устала и всё тело ныло, Руби знала, что нужно почтить память мастера. Поэтому старательно произносила слова прощания, пока Джонс и Томас Гэбриел стояли молча в саду, склонив головы и почтительно сложив руки.

 
Страшиться не надо,
То лишь вирд – наш порядок.
Он гласит: что мертво —
Прочь из мира сего.
 

Руби тяжело вздохнула и стиснула револьвер.

– Ты молодец, Руби, – сказал он. – Всегда тяжело прощаться. Правда, мальчики? – Джонс и Томас Гэбриел кивнули. – Никто не знает, когда придёт его час. Остаётся лишь смириться и принять свою участь, как и участь других.

– Револьвер прав, Руби, – сказал Джонс. – Вирд знает, когда пора уходить.

– Но ведь это моя вина. Если бы я не охотилась на того вампира…

– Никто не виноват, – перебил её Томас Гэбриел. – Это просто вирд. Поэтому мы и произносим слова прощания. Чем чаще мы их повторяем, тем легче нам принять собственный конец. Когда бы он ни настал.

Руби вздохнула и продолжила, мальчики и револьвер присоединились к ней, чтобы поддержать.

 
Страшиться не надо,
То лишь вирд – наш порядок.
Я не стану скорбеть,
Хоть судьба твоя – смерть.
 
 
Страшиться не надо,
То лишь вирд – наш порядок,
Что правит судьбой
И даёт нам с тобой
 
 
Сколько нужно – хлопот,
Радостей и невзгод,
Но страшиться не надо,
То лишь вирд – наш порядок.
 

В тишине Руби посыпала мастера горстью коричневого порошка, и его тело стало таять. Пока они стояли в лунном свете и слушали шипение, Руби почувствовала, как частичка её сердца тоже растаяла.

Когда всё кончилось и последние белые пузырьки лопнули на траве, Руби вытерла нос рукавом и судорожно вздохнула, прежде чем вытащить небольшой белый свёрток из кармана.

– Что это у тебя? – спросил Джонс.

– Семена, – Руби помахала пакетом.

– Какие семена?

– Особенные. Мне их дал Виктор Бринн, на всякий случай.

– На какой случай?

– На тот случай, если он умрёт.

Руби открыла пакет и рассыпала коричневые семена по траве, где лежало тело Виктора Бринна. Они зарылись в землю, как крошечные червячки, и исчезли.

– Это семена сновидений?

– Да. Виктор Бринн сказал, что будет говорить со мной во сне, если ему придётся покинуть меня. Я хочу снова увидеть его. Он не был похож на ваших мастеров. Он был добрым.

– Семена сновидений никогда не прорастают, Руби, – сказал Томас Гэбриел. – Виктор Бринн мёртв. Ты больше никогда не сможешь поговорить с ним.

– Он сказал, что они вырастут, если поливать их и хорошо ухаживать. И я читала о них в книге «По ту сторону» Д. П. Томпсона.

– Нет никакой «той стороны». Все знают, что эта книга – вздор и чепуха, – проворчал Томас Гэбриел.

– Что ж, вот и проверим.

– Значит, ты собираешься продолжить обучение? – спросил Джонс. – И будешь ждать, что Виктор Бринн привидится тебе во сне, если семена прорастут? Это твой план?

– Отчасти, – Руби сложила белый пакет и спрятала его в кармане. – А ещё найти Потрошителя.

– Никогда не слышал о таком, – сказал Томас Гэбриел.

– А я слышала, я ведь рассказывала вам, – сказала Руби, вздёрнув подбородок.

– Тот Опустошитель, должно быть, всё выдумал, – сказал Джонс. – Мастера любят такие хитрости, чтобы испытать своих учеников. Наверняка он просто проверял, умеет ли мальчик хранить секреты.

– Я воспользуюсь зеркалом для наблюдений и проверю. Джонс, если кто-то в Пустынных землях может изменить нашу Инициацию, это значит, я смогу колдовать сама. И Орден позволит мне быть настоящим Опустошителем.

– Орден никогда не допустит девочку, – сказал Джонс. – Они слепо следуют правилам.

– Виктор Бринн думал иначе. Он надеялся, что однажды мы докажем, как сильно они ошибаются. И он говорил это не только мне. – Она направила револьвер на Джонса. – Давай, скажи Джонсу.

Револьвер откашлялся.

– Виктор Бринн хотел убедить Орден, что Руби имеет полное право быть Опустошителем. Если только она продолжит обучение и научится всему необходимому, он считал, что это вполне возможно. Он говорил, что Орден настолько прогнил, что ему нужно устроить хорошенькую встряску, чтобы он наконец увидел свои заблуждения.

Руби улыбнулась.

– Я смогу это сделать, Джонс, если овладею магией.

Джонс нахмурился, он сомневался, что Орден когда-нибудь примет девочку.

– Я не вернусь к прежней жизни, – сказала Руби. – Это было бы невыносимо, – она переступила с ноги на ногу. – Я думала, ты обрадуешься. Если мы разыщем того, кто исправит нашу Инициацию, ты избавишься от магии. Так в чём же дело?

Джонс скрестил руки.

– Этот Опустошитель, которого ты встретила: если он занимает высокое положение в Ордене, как ты говоришь, вряд ли он позволит другим Опустошителям шпионить за ним. Если тебя застукают, когда ты будешь наблюдать через зеркало, для нас с тобой всё кончится, – Джонс покачал головой. – У меня есть идея получше. Вместо того чтобы следить за этим человеком, пойдём к Личу, Дю Клеману, и спросим про нашу Инициацию. Можно разузнать и про этого твоего Потрошителя и проверить, действительно ли он существует.

– Но я прекрасно умею пользоваться зеркалом для наблюдений, Джонс. Меня не поймают.

Джонс раздражённо пнул траву.

Томас Гэбриел прочистил горло, и остальные обернулись к нему.

– Руби права, – сказал он. – Подглядывать за кем-то проще, чем добраться до Лича. В прошлый раз нас чуть не поймали. К тому же Дю Клеман безумен, как Мартовский Заяц. – Томас Гэбриел мялся на месте, затем вздохнул и потёр нос. – Мне нужно вам что-то сказать. – Он вынул приглашение из кармана. Часы тикали.

– Что это? – спросил Джонс, глядя на белую карточку.

– Я должен пройти проверку перед Высшим советом через несколько недель.

– Удачи, – сказал револьвер.

– Это не только моя проблема. Как только они узнают, что моя магия не работает и почему это происходит, меня вышвырнут из Ордена и отберут всё, что у меня есть.

– Хочешь сказать, они заберут этот дом? – ахнула Руби.

– Да, и мой этеланд. – Он взглянул на Джонса. – А когда всё это получит другой Опустошитель, первое, что он сделает – проверит мой округ на магические аномалии. Он узнает о тебе, Джонс, и кто ты и что ты сделал. И тогда тебя накажут за то, что ты прошёл Инициацию с девочкой, а меня накажут за то, что я забрал ключ у своего мастера без разрешения.

Повисла тишина, лишь часы неумолимо тикали.

– Я хочу узнать подробнее об этом Потрошителе, – сказал Томас Гэбриел. – Если он такой могущественный, как говорит Руби, он сможет помочь вам обоим и мне тоже, тогда Руби сохранит дом, а о тебе никто не узнает, Джонс. Я понимаю, что поступил ужасно, пройдя Инициацию без благословения Мастера, но я не плохой человек. И я сделал это не для того, чтобы испортить вам жизнь.

Джонс задумался, кусая щёку.

– Ладно, попробуй отыскать его, – сказал он наконец. – Но ничего не предпринимай, не посоветовавшись, Руби.

– Можешь остаться и помочь, если хочешь, – крикнула Руби ему в след, когда Джонс направился обратно к дому. – Примешь один из специальных тоников Опустошителей, я как раз собираюсь выпить его, чтобы заняться наблюдением. Помнишь, однажды ты тоже дал мне тоник, чтобы снять усталость, перед тем как мы сразились с ведьмой и освободили твоих родителей?

– Я иду домой, – сказал он. – Там моё место. Мне давно пора спать, как всякому нормальному ребёнку посреди ночи.

Томас Гэбриел тоже отправился домой, чтобы поискать информацию о Потрошителе в своей обширной библиотеке.

Большое, в полный рост, зеркало для наблюдений стояло в отдельной комнате. Джонс подарил его Руби несколько месяцев назад. Это был подарок в знак благодарности за спасение его родителей от ведьмы миссис Истон.

Рама зеркала была сделана из дуба и выкрашена в тёмно-красный цвет. Джонс сказал Руби, что сразу подумал о ней, когда увидел это зеркало в магазине «Дешам и сыновья», где торговали всевозможными полезными для Опустошителей вещами.

Руби была в восторге. Это не только щедрый подарок; каждый раз, когда она подходила к зеркалу, она чувствовала покалывание в руках, и ей не терпелось использовать свой дар. Оказавшись в Пустынных землях, Руби почти сразу обнаружила в себе талант к наблюдению. Виктор Бринн сказал, что у неё больше способностей, чем у тех Опустошителей, которые годами пытались овладеть этим искусством. Возможно, потому что она девочка, кто знает.

Руби протёрла зеркало специальной тряпочкой, чтобы убрать пыль и обеспечить «наилучшее качество наблюдения», как говорилось в брошюре, которая к нему прилагалась. Кроме того, у неё был полироль высшего качества – ограниченная партия, изготовленная из экзотических масел и растений с длинными названиями на латинском и англосаксонском, которые Руби не могла произнести.

Глотнув противного на вкус тоника, она отбросила усталость и мыслила намного яснее, поэтому ей не составило труда представить себе мужчину и мальчика, Уилфреда. Вдруг они появились в зеркале, будто она нажала на кнопку и включила телевизор.

Они сидели в роскошном фургоне, с чёрными кожаными сиденьями и деревянной обшивкой на приборной панели и дверях. Мужчина сидел за рулём, а мальчик на пассажирском месте. Они молчали; фары светили на тёмную дорогу впереди. Иногда по встречной полосе проезжали машины, освещая их в салоне, – они будто светились.

Уилфред съёжился на сиденье и записывал что-то в кожаном блокноте. Листочки светились – ровно настолько, чтобы ему было хорошо видно. Руби попросила зеркало показать, что он пишет, и увидела неуклюжий рисунок снарла с кратким описанием особенностей и как его одолеть. В уголке страницы был нарисован человечек с надписью «девочка» и коротким пояснением. Руби догадалась, что он пишет о ней, и порадовалась, что её план сработал – они решили, что её проглотил слобберинг, то есть она исчезла, не вызвав подозрений.

Целый час она наблюдала за двумя Опустошителями. Было скучно, они почти не разговаривали, хотя между ними чувствовалось напряжение, которое иногда прорывалось наружу. Впервые Руби заметила это, когда мужчина разозлился на мальчика за то, что тот уронил пакет грушевых леденцов, хотя это была его вина – он слишком резко повернул. Были и другие случаи, например, когда мальчик уронил карандаш или когда неловко переставил ногу и случайно задел дверь со своей стороны. Наконец мужчина велел Уилфреду закрыть блокнот, потому что его раздражало свечение страниц.

Руби почти задремала, когда хруст гравия и скрип ручного тормоза заставил её резко сесть. Мотор заглох, и нависла тишина. В салоне зажёгся свет, двери открылись.

Уилфред и мастер были крайне дисциплинированны. Вместо того чтобы сразу отправиться на боковую, хотя уже брезжил рассвет, они сначала перенесли из фургона всё, что им было нужно. Этот фургон отличался от «Фольксвагена» Джонса и Мэйтланда. Он был больше и просторнее, с ванной и кухней. И даже небольшой гостиной, с мягким кожаным диваном в форме буквы U.

Мужчина и мальчик почти не разговаривали, пока занимались разгрузкой, но, наконец, они покончили с делами, отправились на кухню и заварили по чашке чая.

Вот тут-то мужчина прочистил горло и решил всё же высказаться.

– Потерять эту девочку – большой минус для тебя, Уилфред.

– Но, сэр…

Мужчина поднял руку, и мальчик умолк.

Некоторое время они сидели молча. Затем мальчик снова заговорил:

– У меня ещё есть шанс пройти Инициацию, сэр?

Мужчина отпил чай, затем поставил чашку на блюдце.

– Пока да. Ты молод. Людям свойственно ошибаться. Никто не защищён от этого. Но Опустошители должны учиться на своих ошибках. Я прослежу за этим. – Ты встанешь рано, уже через несколько часов, и займёшься своими повседневными обязанностями. Я отправлюсь к Потрошителю после завтрака, который ты приготовишь мне, как обычно. Примерно в девять часов.

Руби встала и потянулась. Картинка в зеркале исчезла. Пора спать. Действие тоника заканчивалось, и после всего, что произошло за ночь, она падала от усталости. Ей было грустно и тоскливо без Виктора Бринна, а утомление не поднимает настроение.

Вернувшись домой, Эд лёг в постель, но заснуть не смог. Во-первых, магия не давала ему сомкнуть глаз, разглагольствовала, как хорошо ему удалось наколдовать фенгнетт вместе с Руби. Голос стал сильнее, словно возвращение в Пустынные земли придало ему силы.

Ты прирождённый Опустошитель, Джонс.

Ты должен вернуться и жить в Пустынных землях вместе с Руби.

Ты мог бы стать её наставником, раз Виктор Бринн погиб.

Сначала Эд сунул голову под подушку. Потом зарылся в простыни. Но он не смог избавиться от голоса, пока наконец тот сам не умолк – внезапно, будто задули свечу.

Эд всё равно не спал. В тишине предрассветного часа он ощущал, как что-то пробуждается в нём, словно кошка сладко потягивается после долгого сна. Он не сразу понял, что это. Но вскоре догадался. Чувство гордости. Этой ночью он сделал что-то хорошее, победил вампира и сделал мир чуточку безопаснее.