Текст книги "Невозможная загадка"

Глава 3

Весь следующий день Руби старалась не переживать из-за вечеринки. Она с ужасом думала об этой ночи уже несколько недель, будто за ней неотступно следовала тёмная грозовая туча, куда бы она ни шла. Гивенс хотел провести вечеринку накануне голосования – последний шанс произвести хорошее впечатление. Руби была почётным гостем, и Гивенс надеялся, что ей удастся успокоить некоторых авторитетных Опустошителей, которые ещё пребывали в нерешительности и могли повлиять на остальных.

Чтобы убить время, Руби ушла с головой в чтение о разных видах монстров и даже о травах и садоводстве, пока мозг не вскипел настолько, что она перестала понимать, что читает. Она откинулась на спинку стула и вздохнула, оглядывая кабинет, который некогда принадлежал Мэйтланду – Опустошителю и покойному учителю Джонса. Все дневники Мэйтланда всё ещё лежали на полках, книги в чёрных переплётах с многостраничными описаниями и фактами с охотничьих вылазок за всю его жизнь. У Руби был только один маленький блокнот, который лежал на столе под рукой. Да и в нём исписано всего несколько страниц. Она подумала, сколько Опустошителей придёт на вечеринку сегодня, как они будут оценивать её и расспрашивать про её достижения. Свинцовая тяжесть сковала ей горло и опустилась в живот. Она захлопнула книгу, которую читала, и вышла из кабинета.

Чтобы подбодрить себя, она решила выучить новые заклинания из Чёрной книги и потренировать англосаксонское произношение. Было приятно колдовать, и она произносила заклинания с подчёркнутой нарочитостью, представляя, что напротив неё стоит Слуп и она запускает в него особо опасный взрывающийся огненный шар, которым она овладела в совершенстве. Но Чёрная книга обучения колдовству не спешила осыпать её комплиментами, она лежала на траве, ворчала и жаловалась на неустойчивость и плохое качество заклинаний Руби. Девочка не выдержала и захлопнула книгу, но та снова раскрылась и отчитала её за непокорность и невнимательность.

Наконец, перекусив и попытавшись вздремнуть – хотя это было совершенно невозможно со всеми мыслями, которые гремели у неё в голове, будто камни в бутылке, – Руби решила поупражняться в стрельбе из револьвера, выстроив консервные банки вдоль стены. Она хотела улучшить свою меткость и технику, но вечер выдался такой прохладный, что пальцы окоченели и она то и дело промахивалась. Револьвер ругал её больше обычного, но она не сдавалась, пока не добилась результата и банки не стали падать на траву.

– Знаешь что? – сказал револьвер. – Ты вполне недурной стрелок, когда думаешь головой.

– Спасибо, – ответила Руби, сбив ещё одну банку, которая лихо перекувырнулась в воздухе, прежде чем свалиться в траву.

– А ещё ты первоклассный наблюдатель и первая девочка, которая умеет колдовать. Не говоря о том, что ты самая отважная девочка из тех, что я знаю.

– Я единственная девочка, которую ты знаешь, – сказала Руби, хмурясь и стараясь сосредоточиться. Она убрала палец со спускового крючка. – С чего это ты такой добрый?

– Просто хочу подбодрить тебя перед сегодняшним событием.

– Я в порядке.

– Правда?

– Ну ладно, я волнуюсь.

– Тогда возьми меня с собой. Я буду петь тебе дифирамбы. Я был свидетелем многих твоих отважных поступков, начиная с победы над ведьмой, и щенком скакка, и даже вампиром.

– Нет, – сказала Руби, затем она прицелилась и выстрелила в последнюю банку у стены.

Руби знала, что револьвер захочет быть в центре внимания. Язык-то у него без костей, и он вполне способен устроить сцену, а это ей сейчас ни к чему. Это плохо отразится на её репутации. Слишком много стоит на кону, нельзя допустить ни одного промаха.

Хотя ей стало немного совестно, когда она уложила револьвер в футляр, потому что разговор с ним был единственным приятным моментом за весь день. Она решила порадовать его как-то иначе. Может, купить кобуру, вместо того чтобы засовывать его за пояс. Он всегда жаловался на это.

Руби быстро переоделась в белое платье с красной окантовкой по треугольному вырезу. Рукава были вышиты синим кружевом. Однажды ночью она видела похожее платье в витрине магазина на главной улице небольшого городка, где устраивают ярмарки, и попросила маму Джонса купить ей такое в Лондоне. Гивенс предупредил Руби, что нужно обзавестись элегантным нарядом для официальных мероприятий, если она собирается быть Опустошителем.

Руби залюбовалась собой в зеркале. Платье было в самый раз. Крошечные стразы, приклеенные к синему кружеву, отражали свет и будто дружески подмигивали ей, обещая, что всё будет хорошо.

* * *

Джонс тоже готовился. Он пригладил непослушные волосы и решил надеть пиджак с галстуком – чёрным, с жёлтым символом Опустошителей и девизом «будь готов», вышитым красными буквами под ним, – он принадлежал его мастеру, Мэйтланду. Последние несколько недель он часто думал о своём мастере, потому что он стал являться к нему во сне и ругать Джонса за то, что он нарушил традицию и отказался от волшебного дара. Чаще всего мальчику снилось, как Мэйтланд гневался за то, что он отказался от инициации, величайшей чести для любого ученика. Джонс всегда считал, что эти сны вызваны чувством вины за то, что он ослушался мастера, – вины, которая таилась глубоко в его сердце и прорывалась во сне. Но в последнее время сны всё больше походили на реальность, и он задумался, не пытается ли мастер связаться с ним из какого-то неведомого места. Ему даже казалось, что он чувствует его присутствие, когда бодрствует, и иногда он оглядывался, будто услышал хриплый голос Мэйтланда. Особенно сильно он чувствовал это сейчас и в который раз оглядел спальню. Неужели его кто-то звал? Вот снова. Громче. Это невозможно. Мастера давно нет в живых. Он ушёл навсегда.

– Джонс! Джонс! Ты жестоко разочаровал меня.

Джонс ущипнул себя, но он знал, что это не сон. Вдруг его мастер предстал перед ним, Джонс в ужасе попятился, но тот уже исчез, будто кто-то нажал на пульт телевизора и выключил его. Джонс повернулся к двери, но Мэйтланд снова возник перед ним и уставился ему прямо в глаза, в своей старой бейсболке, которую он постоянно носил, натягивая её чуть ли не на нос.

Джонс вскрикнул, отшатнувшись, споткнулся и упал на кровать. Мэйтланд буравил его взглядом. Он весь мерцал, с ног до головы, шипел и искрился, как помехи на экране телевизора.

– Ты же… ты мёртв, – пролепетал мальчик. – Тебя больше нет. Я могу делать всё, что захочу. Ты мне только кажешься.

Но Джонс знал, что это не так, потому что невидимая сила надавила ему на грудь и приковала к кровати.

– Может, я и мёртв. Но я ещё здесь, – проговорил мастер. – Сам прекрасно видишь, мальчик. – Он показал на галстук, который надел Джонс. – Как гласит наш девиз, будь готов ко всему. Опустошитель никогда не должен забывать об этом.

* * *

Дом Гивенса наполнился гостями, Опустошители пришли со своими учениками-мальчиками. Когда Руби вошла в гостиную, разговоры смолкли и все головы повернулись к ней. Извинившись, Гивенс покинул лысеющего старика, с которым разговаривал, и резко хлопнул в ладоши.

– Господа, – объявил он, – а вот и звезда нашего вечера. – Руби взяла себя в руки и улыбнулась. – Всем вам известно, кто такая Руби Дженкинс и почему она сегодня среди нас. Она не только доказала, что достойна называться Опустошителем, одолев многочисленных монстров, но и спасла мне жизнь, за что я буду вечно благодарен. Как глава Высшего совета, я высоко ценю её мастерство и знаю, что другие члены Совета также пребывают под большим впечатлением. Мы поклялись защищать, исправлять и менять жизненный путь обычных людей. Теперь настал и наш черёд. Моё предложение – допускать девочек к обучению – продиктовано благом Ордена. Пора ему и нам идти в ногу со временем. Сегодня ночью, господа, я прошу вас не отказываться от новых возможностей, которые сулят перемены.

Несколько неловких мгновений казалось, что ответом на речь Гивенса будет лишь оглушительная тишина, но вдруг кто-то захлопал. И остальные последовали его примеру. Аплодисменты никак нельзя было назвать горячими, и, когда гости вернулись к своим разговорам, Гивенс растерянно взглянул на Руби.

– Кажется, нам есть над чем поработать, – шепнул он. – Попробуем повлиять на эти сердца и умы.

Он взял её под руку и подвёл к группе Опустошителей. Некоторые из них озадаченно разглядывали Руби, будто она монстр, которого они с радостью уничтожили бы при других обстоятельствах.

– Я обеими руками за прогресс, Гивенс, если это в интересах Ордена, – сказал престарелый господин с жидкими седыми волосами, едва прикрывавшими лысину. – Но тебе ни за что не изменить порядки Орднунга, касающиеся учеников. По крайней мере, не сегодня. Нужно намного больше времени, чтобы убедить людей в столь масштабных изменениях. – Он взглянул на Руби и нахмурился.

– Правильно, – сказал молодой человек. – Орден пережил не одно столетие без женщин, так зачем они нам сейчас?

Гивенс открыл было рот, но Руби опередила его.

– Возможно, Орден достиг бы большего, если бы в нём были женщины.

На лицах присутствующих отразилось негодование. Один из гостей сердито уставился на неё через монокль.

– И на чём основывается ваша теория, будьте любезны? – спросил молодой человек.

Вся группа подалась вперёд, чтобы расслышать ответ Руби. Гивенс тоже внимательно наблюдал за ней, и она знала, что он надеется на неё.

– Что ж, как сказал мистер Гивенс, обычный мир не раз менялся за свою историю. В Великобритании, да и во многих других странах, женщины ничем не уступают мужчинам. Среди них много учёных, изобретателей, писателей. Женщины сделали этот мир лучше. – Гости не сводили с неё глаз и ждали, когда она приведёт примеры, и Руби напрягла мозги, вспоминая, чему её учили в школе. – Возьмём, к примеру, Марию Кюри или Мэри Шелли. Или королеву Англии, – она щёлкнула пальцами. – Дж. К. Роулинг! – Ни капли поддержки или понимания. Руби прочистила горло и дерзко оглядела окружающих. – Если вы защищаете мир, где женщины способны делать то же, что и мужчины, не значит ли это, что вы уже признаёте, что уважаете их?

– Так это обычный мир. А мы в Пустынных землях.

Руби показала на ученика молодого человека – мальчика не старше шести-семи лет. Юноша покраснел и потупился.

– Откуда он, по-вашему, взялся? Все вы родились обычными людьми, разве не так? Или вы появились волшебным образом прямо из воздуха? Все вы стали Опустошителями, как и я. Думаю, вам не стоит забывать, что вы родом из мира, который вы поклялись защищать.

Гивенс радостно улыбнулся ей, когда по толпе прокатился шёпот.

– Сдаётся мне, она права, Бофорт, – сказал он.

Мужчина с тонкими губами и выступающим подбородком поднял бокал.

– Да, права.

Бофорт милостиво улыбнулся. Но Руби заметила по его глазам, что он всего лишь подыгрывает. Тот же взгляд был у многих гостей, с которыми она познакомилась, пока Гивенс водил её от одной группы к другой, и ей приходилось защищаться и отстаивать своё место в Ордене. Она изо всех сил старалась не кричать и не грубить, потому что знала – это не поможет. Но внутри всё клокотало.

Саймон Слуп скользил по комнате вместе со своим учеником, словно змея, избегал её, общался и смеялся с гостями, но краем глаза поглядывал на Руби. В какой-то момент их орбиты чуть не пересеклись, но Руби решила, что не вынесет этого, и направилась к высокому человеку, который стоял в стороне от всех.

– Сэмюел Рейнхем, – представился он, кивнув. На нём был красный вельветовый пиджак, и он носил короткую щегольскую белую бородку, безукоризненно подстриженную в форме перевёрнутого треугольника. Руби вежливо улыбнулась и отпила напиток из шиповника, который ей дали.

– Нелегко быть объектом всеобщего внимания.

Руби вздохнула, и вдруг на неё накатила такая усталость, что она чуть не выпустила из рук бокал.

– Вряд ли наберётся достаточно голосов, чтобы изменить Орднунг, как предлагает мистер Гивенс. Некоторые считают, что мои достижения в Пустынных землях и яйца выеденного не стоят.

Руби залпом осушила свой бокал и со всего размаху поставила его на соседний стол. Несколько лиц обернулись, ни одно из них не было дружественным, и она бросила на них сердитый взгляд. Она гадала, куда запропастился Джонс, и кляла его на чём свет стоит за то, что он не явился. Наверняка ещё дуется из-за вчерашнего происшествия в Уайтоне и хочет преподать мне урок, подумала она.

– Мой совет, – сказал Рейнхем, – продолжайте делать то, что вы делаете. Вы произвели на меня впечатление. И уверен, на остальных тоже. Возможно, они просто отказываются это признавать перед другими Опустошителями.

– Кто знает, – вздохнула Руби, оглядывая комнату. – А где ваш ученик?

– У меня его нет. Моя работа не позволяет обучать мальчика – или девочку, если уж на то пошло, – добавил он с улыбкой.

– Чем же вы занимаетесь?

– Безнадёжными случаями. Я берусь за нераскрытые тайны. Все они собраны здесь. – Он достал из кармана толстую красную книгу и показал Руби заглавие, написанное серебряными буквами:

Книга тайн

– Если я раскрою дело, оно вычёркивается из книги.

– И сколько у вас накопилось дел?

– Семьсот шестьдесят пять, по последним подсчётам, – Рейнхем смущённо улыбнулся. – Знаю, знаю, – добавил он, вздыхая, – работа продвигается медленно. Многим делам уже десятки лет. А некоторым несколько веков. Я расследую их, ищу подсказки в древних книгах или отправляюсь на место событий. Но редко что-то нахожу. Все эти дела – настоящие тайны. Вот почему эта работа не подходит для учеников, которых нужно обучить всему необходимому для выживания на Пустошах.

– Сколько дел вы раскрыли?

– Пять за тридцать лет.

– С ума сойти! Я хотела сказать… Это хорошо или плохо? – Руби склонила голову набок, как врач, который изо всех сил старается проявить сочувствие и интерес.

– Мне хотелось бы думать, что неплохо. Но большинство Опустошителей смотрят на меня сверху вниз, так что мне определённо знакомо, что вы сегодня чувствуете. Знаете, мне нравится моя работа. Люблю разгадывать головоломки. Когда очередная тайна исчезает из этой книги, для меня нет ничего приятнее. Конечно, не очень-то хорошо, когда появляется новая, – он прочистил горло. – Рад, что мы с вами познакомились. Мне бы очень хотелось поговорить с вами о Чёрном амулете и мальчике по имени Томас Гэбриел. Вы были последней, кто его видел. Это дело попало в Книгу тайн, и его официально передали мне.

– Я уже рассказала Гивенсу и Высшему совету всё, что знаю, – сказала Руби. – Я бы с радостью помогла, но мне нечего добавить.

– Знаю. Но мне бы всё же хотелось встретиться с вами и ещё раз услышать ваши показания, если у вас найдётся время. В моей профессии важны любые детали.

– Хорошо, если вы считаете, что это поможет.

– Спасибо, – Рейнхем допил свой напиток и поставил бокал на стол, как раз в этот момент к ним подошёл Гивенс.

– Руби, хочу познакомить тебя с одним человеком. Саймон Слуп. Большая шишка.

– Из-за его треклятых капель везения, – шепнул Рейнхем, подняв глаза на Руби, которая лишь вежливо улыбнулась, потому что понятия не имела, о чём он говорит.

– Вот именно, – сказал Гивенс.

– Срази его наповал, – пожелал Рейнхем, когда Гивенс повёл Руби к Слупу.

Саймон Слуп радушно улыбнулся, а его собеседники разом замолчали.

– Слуп, позволь представить тебе…

– Прошу тебя, Гивенс, я прекрасно знаю, кто она, ты уже представил её всем присутствующим. – Несколько человек захихикали, прикрываясь бокалами. – Вообще-то, мы уже встречались. Совсем недавно. Вчера ночью, если быть точным.

Гивенс поглядел на Руби, и она кивнула.

– Мистер Слуп прав, – сказала она. – Наши пути пересеклись, когда мы с Джонсом отправились на охоту. Мы выследили эльвита до самого гнезда и обнаружили двух беременных самок. Мистер Слуп уже был там. Совместными усилиями мы одержали победу, что подтвердит его ученик Алдвин. – Мальчик улыбнулся Руби.

– Впечатляет, – сказал мужчина с густыми, пушистыми бакенбардами, в мятом чёрном пиджаке. – С этими тварями сам чёрт не сладит.

– Что ж, Слуп, – сказал Гивенс, – рад слышать, что тебе довелось поработать с Руби. Тебе, должно быть, не терпится проголосовать за моё ходатайство, раз ты на собственном опыте убедился, насколько она талантлива.

Слуп скривился так, будто съел лимон.

– Собственно говоря, Руби ошибается. Там действительно были два монстра, но я сразил их обоих и спас мисс Дженкинс с её товарищем Джонсом.

– Это ложь! – воскликнула Руби, и несколько гостей в страхе попятились.

– Думаю, мисс Дженкинс перебрала с шампанским. Уверяю вас, это чистая правда, господа. Руби и её товарищ угодили в передрягу, и лишь по счастливой случайности я и мой ученик, изучая беременных самок для нашего исследования, сумели вмешаться и не допустить трагедию.

Руби задрожала от возмущения.

– Мы с вами оба оставили свои мирканга.

Слуп достал небольшое волшебное зеркало, в котором тут же появилось гнездо эльвитов, и высоко поднял его, чтобы всем было видно.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, мисс Дженкинс. Как мы все прекрасно видим, вот гнездо, а вот… – он показал на угол, – мои мирканга в честь двух одержанных мной побед.

Все собрались вокруг, чтобы посмотреть, и закивали, разглядев две метки, вырезанные на деревянном полу, обе с именем Слупа, датой и видом убитого монстра.

– Лжец! – крикнула Руби. – Алдвин, скажи им, как всё было на самом деле!

– Дорогая моя, согласно Орднунгу только я вправе приказывать моему ученику, что делать и что говорить. – Многие одобрительно зашептались. – Разве моего слова не достаточно? Помимо доказательства, которое вы только что видели? А вам, мисс Дженкинс, стоит поработать над тоном и поведением, иначе ничего хорошего вас не ждёт. Или вы стыдитесь, что вас спас мужчина? Разве не все сказки человеческого мира, который мы поклялись защищать, говорят об этом? – И он ухмыльнулся, глядя на раскрасневшееся лицо Руби.

Смех огласил комнату, и Руби не сдержалась. Волшебные искры блеснули на её пальцах, и гости встревоженно зашептались. Слуп глянул на неё, как лис, готовый растерзать добычу.

– Видите ли, господа, хотя мисс Дженкинс, несомненно, крайне способный Опустошитель, она позволяет эмоциям брать верх. Наши предки тщательно изучили вопрос и доказали, что магия и женщины несовместимы, магия пробуждает в них худшую сторону. Именно этим, разумеется, и руководствовался Орднунг много веков назад, когда решил, что магия не предназначена для женщин.

Гнев Руби нарастал, словно волна, которая вот-вот сметёт всё на своём пути. Она видела только Слупа, и в голове у неё была только одна мысль. Но прежде чем произошло непоправимое, на её плечо легла рука Гивенса. Руби вдруг вспомнила, что на неё все смотрят. Она будто очнулась ото сна.

Слуп всё ещё не сводил с неё глаз, но Руби почувствовала, как Гивенс сильнее сжал её плечо.

– Уверяю всех присутствующих, – продолжил Слуп, – что если кто-либо захочет отправиться к гнезду эльвита, он найдёт там только мои мирканга.

И тут Руби догадалась, что он, должно быть, вернулся и каким-то образом стёр её метку, наверняка с помощью магии. Слуп вознамерился опозорить её этой ночью, ещё когда они встретились в фермерском доме. Ей нестерпимо захотелось, чтобы он заплатил за то, что сделал. Но она погасила искры на пальцах – сейчас не время и не место. Это лишь осложнит ситуацию. Она ещё раз мысленно обругала Джонса за то, что он не пришёл поддержать её, хотя он наверняка ещё злился на неё. Повесив голову под пристальными взглядами собравшихся, Руби мечтала только об одном – провалиться сквозь землю.

Глава 4

На следующий день Джонс не пошёл в школу. Он остался дома, под пуховым одеялом, но не сказал родителям почему.

– Если ты не заболел, то должен идти, – сказал отец. Джонс перевернулся на другой бок и уставился в стену.

– Не заставите, – сказал он. Он почувствовал, как с него стянули одеяло, и сжался в комочек.

– Дорогой, в чём дело? – спросила мама; она присела рядом с ним и стала гладить его по волосам. – Что случилось?

– Это всё из-за волшебного мира, – сказал Джонс. – Больше ничего не скажу.

– Но мы не сможем помочь, если ты не объяснишь, что случилось.

Джонс с трудом сдержался. Так захотелось рассказать о том, что Мэйтланд явился ему накануне, но мастер заставил его поклясться, что он сохранит тайну, и Джонс знал, что он подслушивает каждое его слово. Он до сих пор не понимал, как мастер явился ему, хотя он умер. И теперь чувство вины за то, что он ослушался Мэйтланда, – чувство, которое он до сих пор так хорошо скрывал, – разъедало его изнутри, будто яд. Мэйтланд запретил Джонсу ходить на вечеринку и поддерживать Руби и голосование Гивенса. Он волшебным образом управлял мальчиком, как марионеткой, и когда Джонс попытался улизнуть, силой вынудил его остановиться. Мастер, как оказалось, мог заставить его делать всё, что ему заблагорассудится.

Так что привычная жизнь, где было место и родителям, и школе, и охоте на монстров вместе с Руби, накрылась медным тазом. Мэйтланд велел ему попрощаться с родителями и вернуться в свой старый дом, чтобы продолжить обучение.

– Я важнее твоих родителей, мальчик, – сказал Мэйтланд. – Я спас тебя от ведьмы и воспитал. Ты в долгу у меня и обязан преумножить моё наследие. Иначе твоя жизнь превратится в кошмар. Я тебе это гарантирую. Вместе мы найдём способ исправить твою Инициацию.

Его слова, как шипы, ранили сердце Джонса. Он не видел теперь ни отца, ни мать – лишь призрачный силуэт Мэйтланда, притаившийся в углу комнаты.

Джонс стиснул зубы, глядя на расплывчатые очертания мастера. Он обязательно придумает, как сохранить жизнь, которую построил для себя. Но, потерев уставшие глаза и заметив озадаченные лица родителей, он вдруг понял, что понятия не имеет, как это сделать.

* * *

Руби спала плохо. Стоило ей закрыть глаза, и она видела Опустошителей и их учеников на вечеринке – они таращились на неё. Когда она наконец уснула, ей приснилось, что Слуп выставил её на посмешище перед всеми, а потом он превратился в эльвита с синей шерстью, против которого её магия не действовала. Он навис над ней со своей хитрой зубастой улыбкой и когтями вместо пальцев. Руби с криком проснулась и отшвырнула одеяло.

Следующие несколько часов она провела в лесу возле дома, представляя, что деревья и кусты – это Слуп, обрушивая на них все заклинания, какие знала, – они шипели и сгорали, рассыпались в порошок и разлагались. Когда руки заныли от усталости и искры обожгли ей пальцы, было далеко за полдень, и она поплелась обратно к дому. Голосование пройдёт этой ночью, и, скорее всего, она упустила все шансы обернуть ситуацию в свою пользу. Гивенс предупредил её об этом, он сказал, что слухи о её скандале со Слупом облетят всех и вся и вызовут сомнения, что женщина и магия совместимы.

Руби знала, что Джонс вернётся из школы не раньше обеда, так что с ним не поговоришь. К тому же она сомневалась, что он станет слушать, раз он вообще не явился на вечеринку и не сказал ей ни слова с их последней охоты на эльвита, которая чуть не закончилась трагедией. Единственным, кто мог составить ей компанию, был револьвер. Он с важным видом выслушал её рассказ о вечеринке, затем вздохнул.

– Жаль, ты не взяла меня с собой, я бы не дал гневу ослепить тебя. И рассказал бы замечательные истории о Пустынных землях, чтобы занять гостей. К примеру, тот случай, когда я…

– Есть предложения, что делать сейчас?

– Не-а.

– Ну, спасибо за помощь.

Руби откинулась на спинку стула. Она оглядела кабинет, книги на полках и встала. Она задумчиво провела пальцем по корешкам.

– Придётся изловить самое опасное существо в Пустынных землях до сегодняшнего голосования, если ты хочешь что-то изменить, а это невозможно, – сказал револьвер, словно прочитав её мысли.

– Знаю.

Собственный голос показался ей далёким, будто из сна, будто говорил кто-то другой. Её палец задержался на книге с золотым тиснением:

Справочник по дрессировке щенков скакка

Северина Лафура

Руби пролистала страницы, ещё когда Джонс дал ей яйцо скакка; они с Мэйтландом надеялись, что из яйца появится щенок. Это был подарок в благодарность за то, что она помогла ему. Хотя Руби несколько раз осмотрела яйцо, она так и не нашла в себе смелости вывести детёныша. По правде говоря, она боялась. Руби видела взрослого скакку на свободе, в его естественной среде обитания – на кладбище. Он был крайне агрессивен, не говоря о чудовищных размерах, с неё ростом, а то и больше. Вряд ли ей удастся выдрессировать животное, которое будет помогать ей в Пустынных землях. Действительно, первые страницы книги Лафура, которые она теперь перечитала, не оставляли сомнений в том, как это сложно:

Дрессировать скакку не под силу обычному Опустошителю. Требуется выдающееся мастерство, чтобы не только отыскать яйцо и вывести щенка, но и удержать пса после рождения и добиться послушания. Это руководство предназначено для незаурядного Опустошителя и раскроет ему тайны успеха, которые позволят одержать победу над столь великолепным и грозным зверем. Многие пытались, но лишь немногие добились успеха.

Руби пролистала дальше, выборочно читая абзацы, и постепенно составила для себя план. «Что я теряю?» – подумала она. Когда ей показалось, что она прочитала достаточно, она обратилась к револьверу:

– Поможешь дрессировать скакку?

– Ну и шуточки у тебя! – ответил револьвер и вдруг так громко расхохотался, что Руби испугалась, как бы он не выстрелил ненароком.

– Смейся сколько хочешь, но ты только подумай, что будет, если я появлюсь на сегодняшнем голосовании со щенком скакка, вылупившимся из яйца и готовым к дрессировке, – револьвер загоготал пуще прежнего.

Руби захлопнула книгу и вышла из кабинета.

* * *

Когда она открыла чёрную жестяную коробку, она увидела яйцо на подстилке из бумажных полосок. Оно выглядело точно так же, как когда она впервые увидела его, – небольшой чёрный овальный камень с тоненькими серебристыми прожилками. На этот раз она не стала брать его в руки. У неё ещё с прошлого раза остался некрасивый шрам на указательном пальце.

Она снова порылась в справочнике и внимательно прочитала раздел про вылупление щенка:

С яйцом следует обращаться с большой осторожностью, используя особые щипцы, поскольку малейшее тепло человеческих рук запустит процесс. В дикой природе постепенный рост температуры в почве весной и летом служит естественным инкубатором для яйца.

Опустошитель должен обеспечить новорождённому щенку обильное питание, которое в дикой природе приносит мать. Детёныш крайне прожорлив. Это врождённый инстинкт, призванный повысить его шансы на выживание, поскольку, если у щенка достаточно еды, он быстро вырастет и сможет защитить себя. Опустошитель должен решить, до каких размеров вырастить пса в первые часы его жизни, если он планирует оставить его у себя.

Руби глянула на варёную говядину, бекон и связку сосисок, разложенных на кухонной столешнице. Мэйтланд заказал мясо давным-давно, готовясь к дрессировке скакка, оно хранилось в холоде, под чарами. Руби надеялась (как, должно быть, и Мэйтланд), что это убедит крошечного щенка остаться, вместо того чтобы прислушаться к инстинкту и вернуться на «землю мёртвых», небольшое кладбище в деревушке в Йоркшире, где Джонс и Мэйтланд вырыли яйцо.

На всякий случай Руби откупорила бутылку с чертенятами и велела им рассредоточиться по кухне, чтобы не дать щенку сбежать. Если верить справочнику, нужно непременно удержать детёныша подле себя в первые часы после вылупления. Щенок должен привыкнуть к запаху и голосу хозяина, а также его движениям и выражению лица. Именно этот изначальный контакт влияет на будущую преданность скакка. Обильная пища удержит его достаточно долго, чтобы возникла привязанность. По крайней мере теоретически.

Руби задумалась, вспомнит ли её щенок. Когда он случайно вылупился первый раз, сразу после её знакомства с Джонсом, он укусил её и оставил шрам на пальце. Джонс водворил крошку обратно в коробку как раз вовремя, чтобы он восстановил скорлупу, но помнит ли он вкус её крови? Руби задумчиво потёрла шрам.

Справочник упоминал о том, что некоторые Опустошители экспериментировали – давали щенкам попробовать свою кровь, чтобы установить более тесную связь. Это сработало лишь однажды. А в большинстве случаев привело к серьёзным травмам, даже смерти, поскольку зверь вырос с жаждой человеческой крови. Все эти истории промелькнули в голове Руби, когда она внимательно оглядела чертенят, расставленных по всей кухне.

– Ну, поехали, – объявила она. – Делайте так, как я скажу.

И она взяла яйцо.

Тепло её рук вызвало мгновенную реакцию, и чёрное яйцо изменило цвет на тёмно-красный, словно спелая слива. Тонкие серебристые прожилки исчезли, и верхушка яйца треснула, затем немного приподнялась. Два красных глаза показались в щёлочке. Чёрный нос-пуговка принюхался к воздуху. И тут крошечный рот принялся за яйцо, разгрызая его на куски, пока на ладони у Руби не оказался маленький чёрный щенок с ошмётками скорлупы вокруг него и даже в его жёсткой шерсти. Указательный палец Руби – тот, на котором остался шрам, – дёрнулся, будто вспомнил, какие у этого малыша острые зубки. Быстро и бережно Руби опустила его на пол и протянула ему сосиску, намного длиннее самого щенка.

Скакка понюхал угощенье, и Руби пришло в голову, что сосиска слишком большая и надо начать с чего-то более скромного, но вдруг щенок набросился на сосиску и откусил столько, сколько поместилось в его пасти. Ему, кажется, понравился вкус мяса, и он откусил ещё раз. Его глаза бегали по кухне, пока он жевал. Чертенята занервничали, хотя и были намного крупнее скакка. Руби объяснила им, что щенок будет быстро расти – и чем больше он съест, тем больше вырастет.

– Внимание, – предупредила она их, потому что крошечный чёрный комочек проглотил последний кусок сосиски, оглядел кухню и уже нацелился на ближайшего чертёнка. Руби сунула ему под нос ещё одну сосиску. Он проглотил её в мгновенье ока. Тогда Руби протянула ещё одну, и скакка схватил её, потряхивая головой, будто играл с палкой, но вдруг замер, бросил огрызок сосиски на пол, плюхнулся на хвостик и рыгнул.

Это послужило предупреждением о том, что произошло дальше. Все части крошечного пёсика выросли одновременно: мордочка вытянулась, бока раздвинулись, ноги удлинились, на широких лапах блеснули когти, намного острее и опаснее, чем раньше. Щенок сразу стал размером с крупную крысу, но поджарый и сильный, его чёрная шерсть стала блестящей и густой, будто его окутывал кусочек ночи. Руби услышала, как чертенята в один голос ахнули.

Скакка навострил уши и зарычал. Но тут он потянулся, зевнул и занялся оставшейся сосиской.