Текст книги "На стороне добра"

Глава 2. Выбор в пользу эмпатии

Рон Хавив и Эд Каши зарабатывают на жизнь, наблюдая чужие страдания. «Нас тянет к тому, что всех отталкивает», – размышляет Каши. Много лет двое фотожурналистов снимают события от похорон до восстаний. Оба беспристрастно показывают трагические моменты из жизни своих героев. Только к работе они подходят по-разному. Посмотрите на эти две фотографии, снятые с разницей в шесть тысяч миль и два года.

Источник: Ron Haviv/VII/Redux. Used by permission.

Ed Kashi Photography LLC. Used by permission.

Снимок слева сделан Хавивом. Во время войны в Косове сербы устроили этническую чистку: уничтожали и изгоняли мусульман. Многие бежали в горы, но там мало где можно было укрыться. «Эта община жила в горах, начались холода, – рассказывает Хавив. – Ребенок умер от переохлаждения.

Его готовят к погребению. По исламской традиции тело нужно обмыть».

Чтобы снимать такие вещи, Хавив полностью отрешается от своих чувств. «Я должен присутствовать там ради общества, а не потому, что мне так хочется… Нельзя поддаваться эмоциям, иначе я не смогу снимать». Среди скорбящих он остается бесстрастным.

Автор фотографии справа – Каши. В центре женщина по имени Максин в последней стадии болезней Паркинсона и Альцгеймера. «Понятно было, что это ее последний день, – вспоминает Каши. – Муж должен был сказать ей, что пора уходить, и так получилось, что мне пришлось напомнить ему об этом. Я опустился на колени и сказал: “Арт, думаю, тебе пора сказать Максин, что она может нас покинуть”… Он так и сделал, и через полтора часа ее не стало».

В отличие от Хавива, Каши с головой окунается в эмоции. «Некоторые мастера сказали бы “Это моя работа” и сохранили хладнокровие, – признаётся он, – но я почти всегда в таких ситуациях плачу». Каши стремится создать близкие отношения со своими героями. В последние месяцы жизни Максин они с Артом спали на соседних кроватях, а она на своей больничной. После ее смерти туда поставили раскладушку, и Каши спал на ней, чтобы Арту не было одиноко.

Почему Хавив и Каши так по-разному относятся к работе? Скорее всего, от них это не зависит. Это вторая часть гипотезы Родденберри: эмпатия рефлекторно включается, когда мы наблюдаем чужие эмоции. Каши – это Диана Трой среди фотографов, а Хавив ближе к Дейте.

Но они бы с этим не согласились. Хавиву далеко не безразлична судьба его героев. Чтобы помочь им, он, по его мнению, должен без эмоций фиксировать происходящее. Позже, когда работа закончена, он дает волю чувствам. «Я специально тренировался сдерживать эмоции до выхода из ситуации, – рассказывает он. – Вернувшись в гостиницу, я могу рыдать сколько угодно». Для Каши эмоциональная связь – это составляющая творчества: «Я, можно сказать, как социальный работник».

Хавив и Каши не считают, что ими управляют чувства. Каждый из них проявляет эмпатию на свой лад.

Представьте перетягивание каната. Две команды, красные и синие, тянут канат в разные стороны. Происходящее можно описать разными способами: ряд юных тел и лиц, искаженных усилием; древнее состязание сил духа; исключенный из олимпийских вид спорта, который вернут в их список в 2024 году. Физик сформулирует иначе: каждый игрок прикладывает усилие – комбинацию приложенной силы и направления, в котором он тянет канат. Силы, прикладываемые командами, можно обозначить стрелками в противоположных направлениях: красными на восток (предположим), а синими на запад. Длина стрелок пропорциональна силе, прилагаемой игроками. Если суммарная сила, направленная на восток, больше силы, направленной на запад, красная команда выиграет. Если игроки красной команды устанут, а у игроков синей команды откроется второе дыхание, перевес сил сместится.

Психолог Курт Левин аналогично рассматривал поведение людей. В 1930-х Левин построил великую теорию на законах физики. Он утверждал, что людьми управляет набор психических сил – мотивов. К определенным действиям нас толкают мотивы приближения и уводят от них мотивы избегания[79]79
  Это не буквальная формулировка Левина, а похожая (и более простая) терминология из Dale Miller and Deborah Prentice, “Psychological Levers of Behavior Change,” in Behavioral Foundations of Policy, ed. E. Shafir (New York: Russell Sage Foundation, 2010).


[Закрыть]. Если мотивы приближения перевешивают мотивы избегания, мы действуем, а если нет, то бездействуем. Для иллюстрации из всего многообразия примеров он выбрал покупку продуктов.

Покупательское поведение[80]80
  Иллюстрация из Kurt Lewin, “Group Decision and Social Change,” in Readings in Social Psychology, ed. Guy Swanson et al. (New York: Henry Holt, 1952), 459–73.


[Закрыть]

Источник: Kurt Lewin, “Group Decision and Social Change,” in Readings in Social Psychology, ed. Guy Swanson et al. (New York: Henry Holt, 1952), 459–73.

Покупатель видит четыре продукта. Левин показывает мотивы приобретения каждого – вкусно или полезно – стрелками вправо, а мотивы избегания – слишком дорого или без глютена – стрелками влево. У продукта 3 много привлекательных свойств и почти нет недостатков. Продано. С продуктом 4 тоже все ясно, но его, наоборот, не купят. С продуктами 1 и 2 немного сложнее. Продукт 1 привлекает и отталкивает в равной степени – возможно, он очень вкусный, но слишком дорогой (как филе миньон). А продукт 2, в отличие от предыдущего, дешевый, зато невкусный (скажем, вареная колбаса). В обоих случаях выбор трудный: продукт 1 вызывает внутренний конфликт, а продукт 2 только равнодушие.

Этой теорией Левин объяснял все, от давления социального большинства до политической нестабильности. По его мнению, любой выбор – это мысленное перетягивание каната. Любые действия, от вставания с постели до внушения ребенку, чтобы он занялся спортом, осуществляются потому, что силы приближения перевесили силы избегания.

А как же чувства? До недавнего времени большинство ученых не рассматривали эмоции как результат «перетягивания» в понимании Левина и вообще как выбор. В 1908 году психолог Уильям Макдугал заявил, что чувства – это инстинкты, древние и запрограммированные[81]81
  William McDougall, An Introduction to Social Psychology (New York: Dover, 2003; first published in 1908).


[Закрыть]. По его мнению, вы не решаете, когда бояться, вожделеть и злиться, – так же, как не от вас зависит, дернется ли нога, если врач стукнет по колену молотком. Многие и сейчас согласны с Макдугалом. Недавно исследователи опросили более семисот человек о том, как, на их взгляд, работают эмоции. Почти треть согласилась с утверждением «человеком управляют эмоции». И почти половина считает, что «из-за эмоций люди теряют контроль»[82]82
  Jennifer C. Veilleux et al., “Multidimensional Assessment of Beliefs About Emotion: Development and Validation of the Emotion and Regulation Beliefs Scale,” Assessment 22, no. 1 (2015): 86–100. Цифры отражают долю участников, частично или полностью согласных с процитированными утверждениями, по информации Вилье, полученной частным путем 10 июля 2018 года.


[Закрыть].

Макдугал и эмпатию считал инстинктом, автоматически запускаемым чужими эмоциями. «Симпатическая боль и удовольствие, – писал он, – мгновенно пробуждаются от вида чужой боли или удовольствия… И мы на это реагируем, потому что теперь это наша боль или удовольствие». Эта позиция отражена в гипотезе Родденберри.

В эмпатическом инстинкте Макдугал видел положительную силу, «клей, связующий животные сообщества».

Но много веков доминировала более мрачная точка зрения. В 1785 году Иммануил Кант писал: «Однако эта благонравная склонность все же слаба и всегда слепа»[83]83
  Иммануил Кант, «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» (М., Чоро, 1994, Собрание сочинений в 8 томах, т. 2, перевод Б. А. Фохта). Immanuel Kant, Observations on the Feeling of the Beautiful and Sublime and Other Writings (New Haven, Conn.: Yale University Press, 2002; first published in 1785).


[Закрыть]. Иначе говоря, даже самый положительный рефлекс – это всего лишь рефлекс, и не мы определяем, что его запускает. Эмпатия вызывает отклик на мучения друга, но не постороннего. Она запускается по отношению к людям, похожим на нас, а не пришлым, и при виде изображений, а не статистики.

По мнению некоторых, в этом фатальный изъян эмпатии[84]84
  Paul Bloom, Against Empathy: The Case for Rational Compassion (New York: Random House, 2016), 95; and Paul Bloom, “The Baby in the Well: The Case Against Empathy,” New Yorker, May 20, 2013.


[Закрыть]. Пол Блум, психолог и автор книги «Против эмпатии: аргументы в пользу рассудочного сострадания» (Against Empathy: The Case for Rational Compassion), писал: «Узкий фокус эмпатии, ее специфика и невычисляемость означают, что она всегда будет под влиянием того, что привлекло наше внимание, под влиянием расовых предпочтений и прочего» (курсив мой. – Авт.). И если она выстреливает мимо, не в наших силах ее перенаправить: она обречена на погрешность, недальновидность и неуместность в современной жизни. Блум считает, что для истинной добродетели нужно вообще отказаться от чувств и заменить их рассудочным великодушием, как у Дейты. В одной из своих работ Блум писал: «Эмпатия должна внимать разуму, чтобы у человечества было будущее».

Само собой, чувства и разум постоянно ведут диалог. Эмоции построены на мышлении[85]85
  Подробнее см. у Lisa Feldman Barrett, How Emotions Are Made (New York: Macmillan, 2017); Magda B. Arnold, Emotion and Personality (New York: Columbia University Press, 1960); Richard S. Lazarus and Susan Folkman, Stress, Appraisal, and Coping (New York: Springer Publishing, 1984); and Klaus R. Scherer et al., Appraisal Processes in Emotion: Theory, Methods, Research (Oxford: Oxford University Press, 2001).


[Закрыть]. Почувствуете ли вы интерес или ужас, увидев медведя, зависит от того, где вы находитесь – в зоопарке или в лесу. Упавший ребенок посмотрит на родителей. Если они спокойны, то встанет, а если испуганы – ударится в слезы. Эмоции отражают не только происходящее внутри нас, но и то, как мы это интерпретируем. Стоик Эпиктет знал об этом, как и Шекспир. Гамлет высказался: «Нет ничего ни хорошего, ни плохого, это размышление делает все таковым».

Из этого следует важная вещь: меняя мысли, мы меняем чувства. Мой коллега Джеймс Гросс изучает это явление больше двадцати лет. В десятках исследований он показывал участникам эмоциональные изображения – такие, как фотографии в начале этой главы, – и просил их отключить чувства (как Хавив) или включить (как Каши), переосмысляя увиденное. Глядя на Максин на смертном одре, можно усилить печаль, представив, как Арт на следующее утро будет пить кофе впервые за пятьдесят лет без нее. Чтобы притупить это чувство, можно вспомнить, как они любили друг друга.

Эмоции участников исследований Гросса, по их словам, слабели, после отчуждения[86]86
  Обзор см. James J. Gross, “Emotion Regulation: Current Status and Future Prospects,” Psychological Inquiry 26, no. 1 (2015): 1–26; and Kevin N. Ochsner and James J. Gross, “The Cognitive Control of Emotion,” Trends in Cognitive Sciences 9, no. 5 (2005): 242–49. Здесь меня интересует переосмысление, или «переоценка», как ее называет Гросс. Но люди контролируют эмоции и другими способами, например избегают эмоциональных обстоятельств или отвлекаются от своих чувств.


[Закрыть]. Симптомы стресса уходили, а участки мозга, ответственные за эмоциональные переживания, успокаивались. После усиления чувств происходило обратное.

Это одна из форм «психологической настройки», как я ее называю, быстрой и плавной смены переживаний, вызванной, например, сосредоточенностью на математической задаче или переосмыслением ощущений. Настройка помогает в любых ситуациях, особенно в эмоциональных. Супруги, умеющие переосмыслить эмоции во время перепалки, счастливее в браке. Израильтяне, способные сделать то же самое по отношению к действиям палестинцев в Газе, выступают за мирное урегулирование[87]87
  Lian Bloch et al., “Emotion Regulation Predicts Marital Satisfaction: More Than a Wives’ Tale,” Emotion 14, no. 1 (2014): 130; and Eran Halperin et al., “Can Emotion Regulation Change Political Attitudes in Intractable Conflicts? From the Laboratory to the Field,” Psychological Science 24, no. 1 (2013): 106–11. Как и в работах Кэрол Дуэк, вера в способность контролировать эмоции помогает это делать. Например, у подростков, которые считают, что могут влиять на свои чувства, реже бывает депрессия. См. Brett Q. Ford et al., “The Cost of Believing Emotions Are Uncontrollable,” Journal of Experimental Psychology: General 147, no. 8 (2018): 1170–90.


[Закрыть].

Мы можем не только включать и выключать эмоции, а еще культивировать нужные в данный момент чувства. Счастье не поможет боксеру на ринге, а вот гнев – вполне. Попрошайке, чтобы вызвать сочувствие, разумнее изображать тоску, чем страх. Психолог Майя Тамир заметила, что люди склоняются к подходящим случаю эмоциям, даже если они неприятные[88]88
  Maya Tamir, “Why Do People Regulate Their Emotions? A Taxonomy of Motives in Emotion Regulation,” Personality and Social Psychology Review 20, no. 3 (2016): 199–222.


[Закрыть]. В ее исследованиях участники слушали агрессивную музыку, чтобы настроиться на жесткие переговоры, и грустную перед тем, как просить об одолжении. Эмоции действительно работают как канат Левина: осознанно или нет, но вы постоянно взвешиваете издержки и выгоды грусти, радости или тревоги и выбираете то, что больше соответствует цели.

То же самое с эмпатией. Да, она может возникать непроизвольно, как предполагал Макдугал[89]89
  Люди подражают выражениям лиц, позам, настроению и поведению друг друга, иногда даже не осознавая этого. Cecilia Heyes, “Automatic Imitation,” Psychological Bulletin 137, no. 3 (2011): 463–83; Ulf Dimberg et al., “Unconscious Facial Reactions to Emotional Facial Expressions,” Psychological Science 11, no. 1 (2000): 86–89; and Roland Neumann and Fritz Strack, “ ‘Mood Contagion’: The Automatic Transfer of Mood Between Persons,” Journal of Personality and Social Psychology 79, no. 2 (2000): 211–23.


[Закрыть]. Но чаще мы выбираем или отвергаем ее в зависимости от обстоятельств[90]90
  Подробнее см. Jamil Zaki, “Empathy: A Motivated Account,” Psychological Bulletin 140, no. 6 (2014): 1608–47.


[Закрыть].

Доводы в пользу эмпатии очевидны. Прежде всего это приятно, потому что положительные эмоции заразительны[91]91
  Sylvia A. Morelli et al., “The Emerging Study of Positive Empathy,” Social and Personality Psychology Compass 9, no. 2 (2015): 57–68.


[Закрыть]. Мы воспаряем от счастья окружающих так же, как гоночные машины ускоряются за счет эффекта «воздушного мешка». Еще эмпатия подкармливает глубоко укорененную потребность в отношениях. В детстве она помогала мне чувствовать себя ближе к родителям во время развала семьи, поэтому я работал над ней.

Так же поступают многие, когда хотят сблизиться, например, с кем-нибудь привлекательным или авторитетным, – включают эмпатию и тоньше чувствуют окружающих[92]92
  William Ickes et al., “Naturalistic Social Cognition: Empathic Accuracy in Mixed-Sex Dyads,” Journal of Personality and Social Psychology 59 (1990): 730–42; and Sara Snodgrass, “Women’s Intuition: The Effect of Subordinate Role on Interpersonal Sensitivity,” Journal of Personality and Social Psychology 49, no. 1 (1985): 146–55.


[Закрыть].

Порой эмпатия заставляет переживать не самые приятные чувства, но это облагораживает. Если взять в пример мать Терезу, далай-ламу и Иисуса, сострадание и великодушие – явные признаки добродетели. Желая показать себя с наилучшей стороны, люди обращаются к эмпатическим действиям. На публике люди щедрее, чем когда никто не видит, и делают добро, чтобы убедить себя в своей же нравственности[93]93
  William T. Harbaugh, “The Prestige Motive for Making Charitable Transfers,” American Economic Review 88, no. 2 (1998): 277–82.


[Закрыть]. В ряде исследований участникам создавали «моральную угрозу» – к примеру, просили рассказать о предательстве с их стороны[94]94
  Eddie Harmon-Jones et al., “The Dissonance-Inducing Effects of an Inconsistency Between Experienced Empathy and Knowledge of Past Failures to Help: Support for the Action-Based Model of Dissonance,” Basic and Applied Social Psychology 25, no. 1 (2003): 69–78; and Sonya Sachdeva et al., “Sinning Saints and Saintly Sinners: The Paradox of Moral Self-Regulation,” Psychological Science 20, no. 4 (2009): 523–28.


[Закрыть]. В качестве компенсации эти участники – «предатели» помогали незнакомцам, жертвовали на благотворительность и выступали за защиту окружающей среды активнее, чем те, кому исследователи не «угрожали».

На каждый довод в пользу того, чтобы включить эмпатию, найдется другой, чтобы ее отключить. Сочувствие чужим страданиям плохо сказывается на самочувствии[95]95
  Sara Hodges and Kristi Klein, “Regulating the Costs of Empathy: The Price of Being Human,” Journal of Socio-Economics 30, no. 5 (2001): 437–52.


[Закрыть]. Одна моя подруга, психолог, старается не записывать пациентов с депрессией на конец дня, чтобы не нести домой их мрачное настроение. В 1970-х психолог Марк Пэнсер проверял, действительно ли люди сторонятся эмпатии, если она чревата болезненными переживаниями. В оживленном помещении студенческого клуба в Университете Саскачевана он поставил стол с информацией о благотворительности и по-разному его оформлял. То там никого не было, то сидел студент в инвалидном кресле. Иногда на столе лежала фотография улыбающегося здорового ребенка, а иногда – печального и больного. Инвалидное кресло и больной ребенок были триггерами эмпатии. Пэнсер обнаружил, что к триггерам студенты подходили осторожнее, стараясь не смотреть на неприятные вещи[96]96
  S. Mark Pancer et al., “Conflict and Avoidance in the Helping Situation,” Journal of Personality and Social Psychology 37, no. 8 (1979): 1406–11.


[Закрыть].

Когда на кону личные деньги или время, эмпатия воспринимается как обуза и мы старательно ее избегаем[97]97
  Laura Shaw et al., “Empathy Avoidance: Forestalling Feeling for Another in Order to Escape the Motivational Consequences,” Journal of Personality and Social Psychology 67, no. 5 (1994): 879–87.
  Это объясняет коллапс сострадания. В серии исследований психологи показывали участникам изображения одного или восьми страдающих детей. Больше эмпатии участники, по их словам, ощущали при виде одного ребенка, и среди них доминировали те, кто тоньше всех воспринимает чужое психологическое состояние. А те, кто специально учился регулировать эмоции, сочувствовали меньше остальных. Страдания масс отпугивают болезненными переживаниями. Коллапс сострадания происходит не потому, что многим жертвам сложно сопереживать, а потому, что люди не хотят этого делать. См. C. Daryl Cameron and B. Keith Payne, “Escaping Affect: How Motivated Emotion Regulation Creates Insensitivity to Mass Suffering,” Journal of Personality and Social Psychology 100, no. 1 (2011): 1–15.


[Закрыть]. Шагающего по улицам Манхэттена ньюйоркца со всех сторон окружают скорбь и нужда. Если он примет это близко к сердцу, то окажется перед дилеммой: отдавать другим до тех пор, пока у самого ничего не останется, или жить с чувством вины за свою жадность. В таких ситуациях люди отказываются от эмпатии.

В одном исследовании те, кто собирался подать бездомному, не стали слушать его душещипательную историю. Они могли ему посочувствовать, но выбрали этого не делать.

Самые чуткие черствеют, если доброты на всех не хватает. Психологи Джон Дарли и Дэн Бэтсон однажды попросили семинаристов из Принстона подготовить проповедь о библейской притче про доброго самаритянина[98]98
  John M. Darley and C. Daniel Batson, “From Jerusalem to Jericho: A Study of Situational and Dispositional Variables in Helping Behavior,” Journal of Personality and Social Psychology 27, no. 1 (1973): 100–108.


[Закрыть]. Если вкратце, она о том, как один человек ехал из Иерусалима в Иерихон и по пути его ограбили, избили и бросили умирать. К счастью, на него наткнулся прохожий из Самарии. Как говорится в Евангелии от Луки, самаритянин «сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино… и позаботился о нем». Вино на раны лить не стоит, но семинаристы уловили суть и написали о пользе сострадания.

Затем Дарли и Бэтсон сказали им, что читать речь надо в другом здании, и одним уточнили, что начало откладывается и спешить не надо, а другим – что надо поторопиться. Студенты кто не спеша, кто рысью двигались через ухоженный парк и на подходе к зданию увидели, как человек падает у дверей. Подойдя ближе, услышали кашель и стон. Это был актер, и он отмечал, кто что делает. Из тех, кто не торопился, упавшему помогли более 60 %, а из бежавших на проповедь всего 10 %. Обратите внимание: проигнорировали человека, лежащего на обочине, торопясь прочитать речь о неравнодушии к лежащему на обочине. Забавно, да?

Избегание эмпатии – это болезненный процесс. Многие годы исследований продемонстрировали, что, проявляя эмпатию к другим, люди помогают себе: им проще заводить друзей, они чаще радуются и реже страдают от депрессии[99]99
  Morelli, “Emerging Study of Positive Empathy”; Sylvia A. Morelli et al., “Empathy and Well-Being Correlate with Centrality in Different Social Networks,” Proceedings of the National Academy of Sciences 114, no. 37 (2017): 9843–47; and John F. Helliwell and Lara B. Aknin, “Expanding the Social Science of Happiness,” Nature Human Behaviour 2 (2018): 248–52.


[Закрыть].

Решив, что у него нет ресурсов или энергии для других, человек лишает себя всех этих плюсов. В одном из исследований психолог Джон Качиоппо с коллегами опрашивали участников ежегодно в течение десяти лет. Если год человек проводил в одиночестве, то на следующий год он был эгоистичнее[100]100
  John T. Cacioppo et al., “Reciprocal Influences Between Loneliness and Self-Centeredness: A Cross-Lagged Panel Analysis in a Population-Based Sample of African American, Hispanic, and Caucasian Adults,” Personality and Social Psychology Bulletin 43, no. 8 (2017): 1125–35.


[Закрыть]. Чем, в свою очередь, создавал предпосылки для одиночества и депрессии в дальнейшем. У одиноких людей были ошибочные мотивы – эмпатия казалась им слишком бурным переживанием, поэтому они думали только о себе, ухудшая свое положение.

С позиции Левина проблемы доброты в современности предстают в новом свете. Эмпатия развивалась на фоне сплоченных сообществ. У людей была причина заботиться обо всех окружающих. Так склонность к эмпатии усиливалась, и проявлять сочувствие было легко. Сейчас мы изолированы, испытываем стресс и погружаемся во вражду. Появилось больше причин избегать эмпатии, чем когда-либо.

Переформулировать задачу еще не значит ее решить. Но в данном случае иная формулировка предлагает новые идеи. Левин писал: «Нет ничего практичнее годной теории». Описание течения воды – это научный труд, а использование описания для полива – уже технологическая революция. Аналогичным образом, понимая, какие силы тянут канат в разные стороны, мы можем их уравновесить.

Левин, еврей по происхождению, бежал из Германии в Соединенные Штаты в 1930-х и начал неустанные «исследования действием», как он их называл. Вместо того чтобы сидеть в лаборатории, он занялся реальными проблемами, диагностикой стоящих за ними сил и поиском решений для стимулирования разумного, здравого и продуктивного выбора. Первым делом Левин занялся Харвудской текстильной компанией, которая незадолго до этого перенесла производство из Новой Англии в крошечную аппалачскую деревеньку Марион в штате Вирджиния[101]101
  Bernard Burnes, “Kurt Lewin and the Harwood Studies: The Foundations of OD,” Journal of Applied Behavioral Science 43, no. 2 (2007): 213–31.


[Закрыть]. Не все квалифицированные рабочие захотели переезжать на новое место, и надо было искать им замену. В основном на работу устраивались молодые неопытные женщины, жившие по соседству. Их обучали двенадцать недель и скорее отправляли работать. Для мотивации ударницам обещали премии, а отстающим выговоры.

Это был полный крах. Местные трудились в два раза медленнее, чем работники из Новой Англии, а текучка здесь тоже была в два раза больше. Многие уходили, не окончив обучение. Левин заподозрил, что с «перетягиванием каната» какая-то проблема. Деньги, безусловно, мотивируют, но на фабрике зарплата была в любом случае выше, чем везде в области. С психологической точки зрения премии оказались слабым стимулом. При этом стремление обогнать товарок оборачивалось кучей минусов – тревожностью, переутомлением и плохими отношениями.

Левин предположил, что изменить положение можно, заменив конкуренцию сотрудничеством. И реорганизовал обучение. Вместо погони за индивидуальной производительностью новых работниц разделили на группы, и они сами выбирали разумные показатели результативности. Эта система изменила мотивацию. Работницы сами выбирали цель, им ее не навязывали. А к продуктивности вело товарищество, а не обособленность. Стратегия Левина сработала: демократически организованные команды не только больше производили, в них появилась положительная атмосфера.

В течение нескольких лет Левин занимался исследованиями действий при самых разных задачах, от выбора продуктов до расовых отношений. Поколения ученых приняли его эстафету, упростив принятие правильных решений. Существуют методы, называемые «наджами» (от английского nudge – «подталкивать»): небольшие и незаметные изменения в ситуации, вдохновляющие человека на серьезные перемены[102]102
  Термин придумали Ричард Талер и Касс Санстейн для книги «Nudge. Архитектура выбора» («Манн, Иванов и Фербер», 2018).
  Пенсионные планы: John Beshears et al., “The Importance of Default Options for Retirement Saving Outcomes,” in Social Security Policy in a Changing Environment, ed. Jeffrey Liebman et al. (Chicago: University of Chicago Press, 2009). Доноры органов: Eric J. Johnson and Daniel Goldstein, “Do Defaults Save Lives?” Science 302, no. 5649 (2003): 1338–39.
  Поведение меняют не только наджами: так называемые «разумные вмешательства» (wise interventions) лежат ближе к сфере психологии. См. Gregory M. Walton and Timothy D. Wilson, “Wise Interventions: Psychological Remedies for Social and Personal Problems,” Psychological Review 125 (2018): 617–55.


[Закрыть]. К примеру, когда компания по умолчанию включает опцию пенсионных накоплений для новых сотрудников, то в два раза больше народу копит деньги, чем при условии, когда эту опцию надо выбирать самостоятельно. В странах, где по умолчанию все граждане являются донорами органов, более 80 % не возражают; в странах, где в ряды доноров нужно вступать, их всего около 20 %. Наджи повышают количество абитуриентов, энергосбережение, явку избирателей и показатели вакцинации, и часто они эффективнее других политических стратегий.

Все большее число психологов применяют аналогичный подход, подталкивая людей выбирать эмпатию в случаях, когда они предпочли бы ее не испытывать. Сторонники эмпатии идут по стопам Левина. Как и мы в этой главе, они предварительно определяют, какие силы воздействуют на психологический канат эмпатии. А потом преобразуют их: умножают положительные для эмпатии, сокращают отрицательные или и то и другое вместе.

Разобрав на кирпичики эмпатию семинаристов, Дэн Бэтсон посвятил остаток карьеры доказательству, что ее можно заново отстроить. В одном особенно остроумном исследовании он обратил коллапс сострадания вспять[103]103
  C. Daniel Batson et al., “Empathy and Attitudes: Can Feeling for a Member of a Stigmatized Group Improve Feelings Toward the Group?” Journal of Personality and Social Psychology 72, no. 1 (1997): 105–18.


[Закрыть]. Было это в конце XX века, свирепствовала эпидемия СПИДа. Больных клеймили позором, говорили, что они сами виноваты, и шарахались от них как от прокаженных. Тысячи человек внезапно заболели, но немногие американцы знали их лично. Для обывателей это были просто цифры статистики и незнакомые им люди – две веские причины не сочувствовать им.

Бэтсон знал, что для человека естественно сопереживать конкретным людям и их судьбам. Возможно ли по аналогии вызвать эмпатию к целой группе? В поисках ответа он включил студентам Университета Канзаса запись Джули – молодой ВИЧ-инфицированной женщины, которая описывала болезнь так:

«Иногда я совсем хорошо себя чувствую, но всегда помню, что больна. В любой день мне может стать плохо. И я знаю, что – по крайней мере, пока – спасения нет. Я чувствую, что только начинала жить и вот теперь умираю».

Все студенты слышали речь, но некоторым Бэтсон помог прислушаться. «Представьте чувства этой женщины по поводу случившегося и как это повлияло на ее жизнь» – так было написано в инструкции к прослушиванию. Эта группа предсказуемо больше сочувствовала Джули. Но главное, что и к другим больным они начали относиться теплее. Они чаще соглашались с утверждением «наше общество недостаточно делает для больных СПИДом» и отказывались перекладывать вину на жертву, не поддакивая фразам типа «большинство больных СПИДом сами в этом виноваты».

Эмпатические наджи поразительно просты. Один из элементарных – и при этом самых циничных – это платить людям за то, что они думают друг о друге. Мое любимое исследование таким образом ответило на частый вопрос: правда ли, что женщины эмпатичнее мужчин? Стереотип глубоко засел, и по итогам большинства исследований женщины действительно оказывались эмпатичнее[104]104
  Leonardo Christov-Moore et al., “Empathy: Gender Effects in Brain and Behavior,” Neuroscience and Biobehavioral Reviews 46 (2014): 604–27.


[Закрыть]. Согласно гипотезе Родденберри, гендерные различия никуда не денутся, они – в вечных противоречиях Венеры и Марса. Но не исключено, что мужчины в неменьшей степени наделены эмпатией, просто не имеют привычки ею пользоваться. Если дело в этом, ситуацию изменят правильно выбранные стимулы.

В одном комплексе исследований мужчинам и женщинам показывали видеозаписи эмоциональных рассказов, а потом просили описать чувства рассказчиков. Мужчины чаще ошибались. В последующих экспериментах исследователи пообещали участникам плату за правильное описание чувств. Гендерный разрыв в проявлении эмпатии сразу исчез[105]105
  Kristi Klein and Sara Hodges, “Gender Differences, Motivation, and Empathic Accuracy: When It Pays to Understand,” Personality and Social Psychological Bulletin 27, no. 6 (2001): 720–30; and Geoff Thomas and Gregory R. Maio, “Man, I Feel Like a Woman: When and How Gender-Role Motivation Helps Mind-Reading,” Journal of Personality and Social Psychology 95, no. 5 (2008): 1165–79.


[Закрыть]. Несколькими годами позже другая группа исследователей сообщила гетеросексуальным мужчинам, что женщины любят «чувствительных парней». Мужчины с готовностью включили эмпатию – как они обычно втягивают в себя живот при виде прекрасной незнакомки, только на эмоциональном уровне.

Исследователи не только повеселились, но и продемонстрировали, что стимулы бывают разные. Помимо денег стимулируют сексуальная привлекательность, дружеские отношения и самоуважение.

Есть наджи, которые помогают победить трайбализм. Понятно, что обычно мы больше печемся о членах своей группы, чем о незнакомых людях. Но кого мы причисляем к своим? Люди делятся на разные категории: можно одновременно быть женщиной, уроженкой Огайо, виолончелисткой и анестезиологом. У всех этих групп разные определения, и одни составляющие нашего «я» для нас важнее других. Если я разбужу в себе стэнфордца, то ополчусь на Калифорнийский университет в Беркли и мне будет трудно сочувствовать его студентам (или болеть за его футбольную команду). Но если я причисляю себя к калифорнийским ученым, то вижу в профессорах из Беркли соплеменников, достойных моего времени, внимания и участия[106]106
  Samuel L. Gaertner and John F. Dovidio, Reducing Intergroup Bias: The Common Ingroup Identity Model (New York: Routledge, 2000).


[Закрыть].

В гениальном комплексе исследований эту идею проверили на одном из самых агрессивных сообществ в мире – британских футбольных болельщиках. Участниками стали фанаты «Манчестер юнайтед»[107]107
  Mark Levine et al., “Identity and Emergency Intervention: How Social Group Membership and Inclusiveness of Group Boundaries Shape Helping Behavior,” Personality and Social Psychology Bulletin 31, no. 4 (2005): 443–53. Обратите внимание, что выборка сравнительно мала и прямые повторные исследования не проводились. Но несколько других исследований продемонстрировали, что фокус на чертах, объединяющих группы, делает людей более просоциальными по отношению к аутсайдерам.


[Закрыть]. Они описали, что для них значит команда, а затем их отправили снять короткое видео в ее честь. Как и семинаристы, участники по пути встречали бегуна (актера), который падал, подвернув ногу. Он был одет один раз в футболку с надписью «Манчестер юнайтед», в другой раз – с надписью «Ливерпуль» (главный противник «Манчестер юнайтед») и в третий – в футболку без надписей. Около 90 % участников остановились помочь собрату в футболке «Манчестер юнайтед», а если он корчился от боли в футболке «Ливерпуля», мимо прошли 70 %.

Это типичный трайбализм, но его устранили простейшим наджем. В следующих экспериментах участники писали о любви не к команде, а к футболу вообще. Потом они тоже шли через кампус на запись и видели упавшего бегуна. Но теперь, когда он был в футболке «Ливерпуля», ему помогали почти так же часто. Бегунам в футболках без надписей опять повезло меньше, из чего следует вывод, что помощь чаще получает тот, кто принадлежит хоть к какому-нибудь «племени», а не гуляет сам по себе.

Исследование продемонстрировало, что психологический толчок в нужном направлении обеспечивает победу эмпатии. Но опять же, большинство исследований проводились с участием студентов – категории, потенциально более эмпатичной. Возможно, куклуксклановцы, преступники и психопаты просто агрессивнее. Особенно сложно дело обстоит с психопатами: они понимают чувства окружающих, но не проникаются ими, а используют эту информацию для манипуляции и причинения вреда. Общество списывает таких людей со счетов как безнадежных и неспособных измениться, это проявляется даже в наказании. Психопатов чаще, чем психически здоровых преступников, приговаривают к смертной казни, хотя нет подтверждений, что вероятность повторного нарушения закона среди них выше[108]108
  John F. Edens et al., “Psychopathy and the Death Penalty: Can the Psychopathy Checklist-Revised Identify Offenders Who Represent ‘A Continuing Threat to Society’?” Journal of Psychiatry and Law 29, no. 4 (2001): 433–81.


[Закрыть]. По-видимому, они считаются неисправимыми и все согласны, что лучше от них избавиться.

Заставить психопата заботиться о других – сложнейшая проверка действенности эмпатических наджей[109]109
  Harma Meffert et al., “Reduced Spontaneous but Relatively Normal Deliberate Vicarious Representations in Psychopathy,” Brain 136, no. 8 (2013): 2550–62.


[Закрыть]. Несколько лет назад нейрофизиолог Кристиан Кизерс с коллегами ездили с этой целью в нидерландские тюрьмы. Они сканировали мозг психопатов и непсихопатов, показывая им фотографии, на которых люди испытывали боль. У психопатов, в отличие от остальных, «зеркальная» система не реагировала на изображения. Это аргумент в пользу версии фиксистов: отсутствие эмпатии «прошито» в их мозгу. Но команда Кизерса провела исследование в другом варианте, по примеру Бэтсона. Теперь психопатам надо было сосредоточиться на чужой боли и постараться почувствовать ее. Когда они это делали, их «зеркальная» система реагировала на страдания точно так же, как у остальных.

Если психопаты могут включать эмпатию, значит, и остальные сумеют. Но изменит ли это нас? Мобилисты сравнивают разум с мышцами: их можно накачать физической нагрузкой, а повысить интеллект или трансформировать личность можно подходящими упражнениями. Но мышцы тоже бывают разные. Быстро сокращающиеся мышечные волокна толстые, сильные, но быстро устают. Они позволяют бегать на короткие дистанции, делать приседания и поднимать тяжести, но недолго. Медленно сокращающиеся волокна тоньше и слабее, зато выносливее – они выдерживают длительные нагрузки, как в марафоне.

Дэн Бэтсон, Кристиан Кизерс и другие психологи совершают «быстро сокращающиеся» изменения в эмпатии. Они меняют мотивы и стимулируют людей включать эмпатию. Эффект длится минуту или час, но когда-нибудь заканчивается. Будем надеяться, что семинаристы не всегда спешат и иногда находят время помочь нуждающимся. С другой стороны, большинству людей не до рассуждений о судьбе каждого встречного. Если психопат не поставит себя на место другого человека, он так и останется жестоким. В нестандартных ситуациях люди смещаются по эмпатическому диапазону, но в отсутствие стимулов могут скатиться к заданной величине.

Важнее найти способ запускать «медленно сокращающуюся» эмпатию: чтобы человек сдвинулся вправо по своему диапазону и остался там. Для этого понадобится не одна психологическая настройка – так же, как одной пробежки не хватит для укрепления сердца и легких. Психологическая мобильность развивается постоянными и регулярными тренировками. Как мы видели, такого рода тектонические сдвиги случаются – если человек рос в заботливой семье или жил в среде, богатой разнообразием взглядов и взаимоотношений. Но как целенаправленно осуществить их? Немногие пытались, но даже попытки требуют колоссальных затрат времени, сил и средств, а результат не гарантирован. Раз мы начинаем борьбу за доброту, сначала надо убедиться, что в ней можно победить.

Команда из германского Института Макса Планка во главе с Таней Зингер недавно нашла сенсационный ответ. Зингер была среди первооткрывателей «зеркальной» системы[110]110
  Tania Singer et al., “Empathy for Pain Involves the Affective but Not Sensory Components of Pain,” Science 303, no. 5661 (2004): 1157–62.


[Закрыть]. В начале 2000-х она приглашала в лабораторию любовные пары и сканировала одного в аппарате МРТ, пока другой получал удар током. У участников активировались одни и те же области мозга, когда они сами чувствовали боль и когда видели страдания любимых. У более эмпатичных участников «зеркальная» активность была выше. Это убедило основную часть ученого сообщества, что одни люди сострадательнее других и различия заложены в мозге.

Но сама Зингер так до конца в это и не поверила. Для защиты докторской диссертации она изучала нейропластичность и убедилась, что если в мозге что-то происходит, это не значит, что так всегда было и будет. Она решила пообщаться с буддийскими монахами, которые нисколько не считали эмпатию «запрограммированной». В их традиции сострадание – это труд, и они работают по много часов в день.

Во втором акте карьеры Зингер решила проверить, помогут ли многовековые методы настроить мозг на доброту[111]111
  Первые результаты, в том числе у самой Зингер, подтвердили влияние медитативных практик на эмпатию, например Olga M. Klimecki et al., “Differential Pattern of Functional Brain Plasticity After Compassion and Empathy Training,” Social Cognitive and Affective Neuroscience 9, no. 6 (2014): 873–79; and Paul Condon et al., “Meditation Increases Compassionate Responses to Suffering,” Psychological Science 24, no. 10 (2013): 2125–27.


[Закрыть]. В неслыханно амбициозном проекте она собрала более семидесяти исследователей и преподавателей. За двухлетний период они провели 39-недельное обучение с тремя сотнями участников.

На трехдневных выездах и на ежедневных практиках их обучали медитации. Они учились сосредоточиваться, следить за дыханием и осознавать свое тело.

Потом их учили переносить фокус на окружающих. Метта – медитация любящей доброты – предполагает, чтобы участники сосредоточивались на желании смягчить страдания и улучшить самочувствие. Они желали блага сначала себе, друзьям и родным – это легко. В метте требуется распространить доброту на посторонних и малоприятных людей и в итоге на все живые существа. Команда Зингер разбила участников на пары для практики эмпатии. В паре один рассказывал что-нибудь эмоциональное, а другой слушал и практиковал на нем метту. Потом они менялись ролями. Совместную практику устраивали почти каждый день, а пару искали через приложение на смартфоне.

Зингер с коллегами тщательно измеряли переживания участников до, во время и после обучения. Результаты ошеломили[112]112
  Lea K. Hildebrandt et al., “Differential Effects of Attention-, Compassion-, and Socio-Cognitively Based Mental Practices on Self-Reports of Mindfulness and Compassion,” Mindfulness 8, no. 6 (2017): 1488–12; Anna-Lena Lumma et al., “Who Am I? Differential Effects of Three Contemplative Mental Trainings on Emotional Word Use in Self-Descriptions,” Self and Identity 16, no. 5 (2017): 607–28; and Sofie L. Valk et al., “Structural Plasticity of the Social Brain: Differential Change After Socio-Affective and Cognitive Mental Training,” Science Advances 3, no. 10 (2017): e1700489.


[Закрыть]. Участники сохраняли сосредоточенность все дольше и непринужденнее – редкий в информационном веке навык. Они научились подробнее описывать свои эмоции и точнее определяли чужие. То же самое происходит с близорукими, когда они впервые надевают очки: мир играет новыми красками и нюансами, о которых они и не подозревали. Участники также стали великодушнее и легче признавали свою общность даже с совершенно не похожими на них людьми. При виде чужих страданий им хотелось помочь как никогда раньше.

Изменения на этом не закончились. Зингер с командой сканировали участников в аппаратах МРТ до и после обучения. Ученые рассматривали не только физиологию эмпатии – то, как мозг участников реагирует на других людей, – но и анатомию: форму и размер коры.