Текст книги "Любовь с ароматом чая"

Глава девятая

В день Рождества Кларри проснулась рано утром, замерзшая и с больной головой. Она уже так привыкла вставать до рассвета, что ей больше не требовался для этого стук в дверь. Ныло бедро в том месте, куда ее вчера ударили, болело лицо. Оставив подарок для Олив на кровати, Кларри, прихрамывая, спустилась вниз по лестнице.

Внизу Кларри оставила на столе два подарка: самодельные носовые платки для Джейреда и Лили, на которых она упросила Олив вышить птиц.

Только растапливая в кухне печь, Кларри увидела свое отражение в стальной заслонке. В ужасе девушка бросилась к растрескавшемуся зеркальцу, висевшему в буфетной, и в тусклом свете свечи увидела, что ее переносица распухла, а глаза окружены сиреневыми синяками.

Потрясенная, Кларри закрыла лицо ладонями, захлебываясь слезами. Что скажут люди, когда увидят ее такой? Ей хотелось убежать и спрятаться.

Вернувшись в кухню, девушка подавила в себе желание разрыдаться, но слезы наполняли ее глаза, а нос пронзала пульсирующая боль.

Кларри натянула шаль на голову, свесив ее на лицо, словно вуаль. Никто не должен видеть, что с ней сделал этот зверь, в противном случае она умрет от стыда. Кларри с бешено бьющимся сердцем сгорбилась у печи. Сейчас она чувствовала себя такой маленькой и уязвимой. И такой ничтожной.

– Доброе утро, Кларри, – зевая, сказал Джейред, стоя в дверях. – Счастливого Рождества!

Стиснув зубы, она с трудом сдержала мучительный стон.

– Что случилось, Кларри?

Девушка медленно повернулась к нему и убрала с лица шаль. Кларри увидела, как Джейред вздрогнул от ужаса.

– Я… я же советовал тебе приложить что-нибудь к носу на ночь, – заговорил он, заикаясь. – Дай я посмотрю получше.

Кларри передернуло от боли, когда Джейред неловко дотронулся до ее лица.

– Похоже, что у тебя сломан нос, – неодобрительно заметил он. – Тебе нужно научиться уклоняться от ударов.

Девушка уставилась на него, не веря своим ушам. Она была не в настроении шутить, но, похоже, ее дядя сказал это вполне серьезно. Он присвистнул сквозь зубы.

– Видал я красавиц на своем веку, но такой – ни разу. Уксусный компресс, вот что тебе поможет. Он помогает почти всегда. Я попрошу Лили принести уксус, когда она спустится с ключами.

Обойдя Кларри, Джейред налил себе чаю из чайника. Лили вчера насыпала в него заварки, а Кларри заварила чай и оставила его на печи, чтобы он не остыл.

Девушка снова натянула шаль на лицо, подавив в себе желание закричать. Вошла сияющая Олив и бросилась к сестре, чтобы поблагодарить ее за подаренный альбом и карандаши. Она осеклась, увидев ее лицо.

– Боже, Кларри! – ахнула Олив, обнимая ее.

– Что тут за шум?

Вошла Лили с мутным взглядом и явно в дурном настроении. Как же Кларри могла раньше не замечать этих красноречивых признаков? Лили оттолкнула Олив с дороги и уставилась на Кларри, обдав ее зловонным дыханием.

– Бог мой, девочка, на кого ты похожа! Ты не можешь пойти в церковь в таком виде.

Кларри отстранилась от нее, изо всех сил сдерживая тошноту.

– Принеси уксус, дорогая, – сказал Джейред. – Это именно то, что ей сейчас нужно.

Лили на секунду пришла в замешательство, а Кларри и Олив обменялись многозначительными взглядами.

– Уксус, черт возьми! – взорвалась Лили. – Я не буду тратить ценный продукт на какие-то синяки.

Даже Джейред открыл рот от удивления.

– Но, дорогая…

– Что «дорогая»? – заорала Лили. – Во-первых, девка сама виновата в том, что расстроила посетителя. Мистер Хобсон – уважаемый человек, бригадир, мы не можем позволить себе оскорблять таких, как он. Пусть ей это будет уроком.

Она почесала лоб и перевела взгляд своих красных глаз на Кларри.

– Теперь вставай. И не надо делать такой несчастный вид. Олив, почему стол не накрыт?

Лицо Олив снова приняло обычное обеспокоенное выражение, и она, склонив голову, поспешила исполнить распоряжение. Кларри с трудом поднялась на ноги. Ее охватило отчаяние. Лили знала, что обе сестры будут подчиняться ее приказам, потому что у них нет выбора. Кларри презирала себя за трусость, но у нее не осталось сил сопротивляться.

Белхэйвены ушли в церковь, оставив Кларри чистить овощи к обеду и заканчивать пирог, который Лили с Олив начали готовить. Когда Олив попросилась остаться с Кларри, Лили бросила:

– Ни в коем случае! Ты будешь молиться за вас двоих.

Оставшись в одиночестве, Кларри подавила в себе порыв сбежать из дому в парк. Куда она побежит в таком неприглядном виде? Почему-то она чувствовала себя виноватой, как будто это она была пьяной участницей дебоша. В этом, конечно, не было никакого смысла, но мысль о том, что она сама навлекла на себя чужую агрессию, давила на нее непосильным грузом.

Кларри стала с безучастным видом выполнять свои обязанности. Девушка мечтала о том, чтобы поскорее прошло это утро, а за ним и остаток дня. Тогда она упадет на кровать и забудется сном уставшего человека. Лучше было считать этот день таким же, как все остальные, поскольку воспоминания о прекрасных рождественских праздниках с родителями и Камалем в Белгури наполняли душу Кларри отчаянием.

Рождественский обед оказался невкусным: разогретый кусок баранины, оставшейся от приготовления пирогов, с вареным картофелем и репой. Изюминкой праздничного стола стал маленький пирог с начинкой из овощей и грибов, от которого сестрам достались тоненькие ломтики. Джейред с позволения Лили опрокинул в себя кружку пива и теперь пытался оживить разговор.

– В церкви было полно народу. Пели великолепно, правда, дорогая?

– Что ты в этом понимаешь? – проворчала Лили. – Тебе же медведь на ухо наступил.

– Миссис Сток снова не было, – продолжал Джейред. – Ходят слухи, что она родила мертвого ребенка и тяжело это переживает.

– Ей бы радоваться, что у нее есть двое сыновей, – заметила Лили. – Чего бы я только ни отдала за то, чтобы мне помогали по хозяйству двое крепких парней. Луиза Сток не понимает своего счастья.

Кларри отложила ложку в сторону. У нее пропал аппетит. Она собственными глазами видела печаль, словно саваном окутавшую дом Стоков, но у Лили не нашлось ни одного сочувственного слова в их адрес. Она думает только о себе, о том, как тяжела судьба, которая ей выпала. Кларри стало ясно, что жалость к себе въелась в сердце Лили, разрушив способность сострадать другим. Девушка не знала, то ли презирать ее за это, то ли сочувствовать ей.

– Не хочешь – не надо, – вскинулась Лили, видя, что Кларри отодвинула свой кусок пирога, до которого даже не дотронулась. – Я сама его съем.

И она сгребла пирог к себе на тарелку.

Олив за весь день едва ли произнесла хоть слово. Только тогда, когда сестры остались одни у себя наверху, она вытащила из кармана небольшой сверток.

– Прости, что ничего не подарила тебе на Рождество, – начала Олив виновато. – Это просил передать тебе Уилл Сток. Он был очень огорчен тем, что тебя не было в церкви.

При свете свечи Кларри развернула бумажную обертку и увидела быка из вертепа. Он был сшит из плиса, глаза были сделаны из бисера, а рога – из согнутых ершиков для чистки курительной трубки. Ткань потерлась в тех местах, где Уилл в течение многих лет брал игрушку своими маленькими пальцами. К подарку прилагалась записка.

«Я знаю, что вам больше нравятся лошади, но папа говорит, что в Индии есть и быки. Надеюсь, он вам понравится. Счастливого Рождества!

Уильям».

Кларри осторожно сжала фигурку пальцами.

– Милый Уилл, – проговорила она срывающимся голосом.

Это был самый простой подарок, который она когда-либо получала, но в то же время самый щедрый, ведь она знала, что значит вертеп для мальчика. Его доброта тронула ее до глубины души.

Вдруг ее стали душить рыдания, и в следующую минуту слезы хлынули по ее щекам. Олив обняла сестру за шею.

– Ну, Кларри, не надо. Я ненавижу, когда ты плачешь, – сказала она и тоже расплакалась.

Девушки крепко сжимали друг друга в объятиях, радуясь тому, что все эти тяготы им не приходится переносить поодиночке.

– Мы выберемся отсюда, – прошептала Кларри твердо. – Выберемся!

Закончился и этот унылый день, такой же, как предыдущие, но этот вечер в их промерзшей неуютной комнатушке был согрет неожиданным подарком Уилла. Он явился символом доброты в их страшном мире. В глубине души Кларри уже знала, что найдет в себе силы для того, чтобы продолжать бороться.

Глава десятая

1906 год

Около месяца Кларри не выходила из дома, пока не прошли синяки и отеки на лице. На ее прежде прямом тонком носу навсегда осталась горбинка как напоминание о том жутком вечере. Лили заставила Кларри работать в кухне, а Олив отправила прислуживать в баре. Девочка боялась и ненавидела его. Часто из-за прокуренного воздуха у нее случались приступы астмы, но Лили не делала ей никаких поблажек. Харрисон докладывал Кларри, как она выглядит.

– У тебя странный цвет лица, – то и дело повторял он, пристально глядя на нее. – Ты плохо себя чувствуешь?

Кларри все сильнее презирала Лили. Проводя с ней целый день в жаркой и душной кухне, она вынуждена была выслушивать ее брань и придирки. Теперь она замечала, как часто Лили отлучается в кладовую, и снова поражалась тому, как она не замечала этого раньше. После таких походов настроение Лили могло измениться непредсказуемым образом: в лучшем случае она становилась сонной и забывчивой, в худшем – грубой и агрессивной. Кларри поняла, как много вытерпела Олив за осенние месяцы, ничего ей не говоря.

Наконец настал день, когда Лили снова послала Кларри в бар, о котором девушка думала с ужасом. Чтобы ей досадить, Лили выбрала для этого день ее двадцатилетия.

– В этом доме дни рождения не имеют никакого значения, – заявила Лили, когда Олив попросила у нее разрешения испечь для сестры пирог. – Можете купить продукты на деньги из своего жалованья, а у меня нет лишних средств, чтобы тратить их попусту.

Утром в день рождения сестры Олив решительно вынула из-под кровати свою скрипку и сыграла для Кларри в кухне перед завтраком. За прошедшие месяцы она впервые взяла в руки инструмент. Ее пальцы потеряли беглость из-за отсутствия практики, но Кларри была чрезвычайно рада видеть, как в усталых глазах Олив снова зажегся свет, когда она играла, а когда закончила, ее лицо осветила довольная улыбка.

– Это был самый лучший подарок, который я получала, – сказала Кларри, поцеловав сестру. – Спасибо. А теперь спрячь скрипку, пока не явилась Лили и не порубила ее на дрова.

На лице Олив отразился ужас, и она бросилась наверх прятать инструмент, хотя Кларри сказала это в шутку.

Позже Кларри скрепя сердце вошла в бар. От мысли, что она встретит Хобсона, у нее перехватывало дыхание и на лбу выступал холодный пот. Ее злило, что Лили и Джейред посылали ее прислуживать этому человеку, как будто ничего не случилось. Руки у Кларри так дрожали, что она чуть снова не уронила уставленный бокалами с пивом поднос. К ее радости, в тот день Хобсон в пивной не появился.

Настроение Кларри улучшилось, когда она увидела Лекси, Мэгги и Айну: они пришли во второй половине дня.

– Где ты пропадала, дорогая?! – воскликнула Мэгги.

– А мы думали, что ты сбежала с парнем из пивоварни, – поддразнила ее Лекси.

– О таком не приходится и мечтать, – ответила Кларри шутя.

– Бог мой, ты худая как щепка, – заметила Айна. – Эта мегера тебя не кормит?

– Да и у сестры твоей одна кожа да кости, – поддержала ее Мэгги. – Она почти все время молчит. У нее такой вид, как будто она вот-вот расплачется, когда бы я с ней ни заговорила.

– Мэгги, подруга, мне хочется расплакаться каждый раз, когда ты открываешь рот, – пошутила Лекси.

Мэгги дурашливо подтолкнула ее.

– Не обращай на них внимания, – сказала Айна, переводя взгляд на Кларри. – У нас для тебя кое-что есть. Давай, Лекси.

Она обернулась к подруге. Лекси вынула кусок мыла и сунула его в карман передника Кларри.

– Это настоящее туалетное мыло, не хозяйственное. Не давай мегере даже понюхать его.

– Да, это лично тебе.

Кларри изумленно уставилась на них.

– А как вы узнали, что у меня сегодня день рождения?

Женщины удивленно захохотали.

– Ну, вообще-то мы об этом не знали, – сказала Айна. – Но это замечательно, не правда ли?

– Вы так добры, – покраснела Кларри. – Чем же я это заслужила?

– Мы слышали о случае с Хобсоном, – тихо заговорила Мэгги. – Он мерзкий тип. Когда напьется – бьет ремнем свою жену.

– Точно, – кивнула Лекси. – Она приходит в баню вся такая важная, но мы видели синяки на ее теле. Бедная женщина!

Слезы навернулись Кларри на глаза. В горле стоял комок, мешавший ей выразить свою благодарность. Айна взяла ладонь девушки в свою огрубелую руку и стиснула ее.

– Не отчаивайся, дорогая. Такие, как Хобсон, и мизинца твоего не стоят. Он трус, раз поднял на тебя руку.

– Верно, – сказала Лекси, – и мы ему отплатим, уж ты не сомневайся. Когда его жена в следующий раз принесет его одежду в прачечную, мы с Мэгги насыплем перца ему в кальсоны.

Женщины хрипло захохотали. Кларри улыбнулась.

– Так-то лучше, – одобрила Айна. – Тебе не идет грустное выражение лица.

– С вами невозможно долго грустить, – сказала Кларри, отодвигая от себя деньги Мэгги. – Сегодня я вас угощаю. Потратьте ваши пенни на перец.

Кларри спрятала мыло у себя в мансарде, и они с Олив использовали его, каждый вечер принося наверх таз воды. Иногда им приходилось по утрам разбивать корку льда – такие холода стояли в январе и феврале.

Каждый раз, когда Кларри умывалась этим нежным мылом, после чего от нее исходил его тонкий аромат, она думала о добрых женщинах и удивлялась тому, как им удается сохранять присутствие духа. Из разговоров с ними она знала, что Айна вдова. Она продает поношенные вещи, чтобы прокормить пятерых детей. У Мэгги муж пьяница, а родители Лекси рано умерли, и она стала матерью шестерым младшим братьям и сестрам.

Кларри старалась выкраивать минуты для общения с подругами в пивной, но они заслуживали лучшего отношения к себе. Настроение публики в баре бывало переменчивым, и драка могла произойти из-за любого пустяка. Часто женщины становились объектом похабных шуток или оскорбительных замечаний, а иногда Лили врывалась и выгоняла их без всякой видимой причины. Кларри было жаль детей, которые часто с ними приходили, но должны были жаться снаружи под дождем или снегом, ожидая, пока их мать или старшая сестра взбодрится порцией спиртного. Жаль, что нет более подходящего и безопасного места для таких, как они, бедных женщин-тружениц и их детей. Видимо, думала Кларри, ни пивоварам, ни содержателям пивных нет до этого дела, лишь бы клиенты платили за свою выпивку.

Как-то ветреным весенним днем, едва развесив выстиранное белье на улочке позади дома, Кларри услышала, как по склону вниз несется, грохоча, фургон развозчика.

– Поберегите свое белье, мисс! – закричал парень.

Кларри бросилась назад и стала сгребать в охапку рубахи и юбки. Но было слишком поздно – она увидела, что повозка мчится прямо на нее. В последнюю секунду девушка успела отскочить в сторону. Мимо пронесся пони, наматывая на себя ее белье. Брезентовый верх фургона зацепил бельевую веревку и потащил ее за собой вместе с остальными вещами. Позади бежал запыхавшийся молодой человек, размахивая шляпой.

– Ловите его, мисс!

Кларри ринулась за пони и догнала его в конце улочки.

– Тпру, стоять!

Кларри схватила вожжи и натянула их, останавливая животное. Подбежал развозчик. У него были веселые карие глаза, а светлые волосы торчали густой щеткой. Минуту молодые люди стояли, пытаясь отдышаться.

– Спасибо, мисс, – пыхтя, поблагодарил парень. – Бэлла норовит сбежать от меня при малейшей возможности. Слишком уж она резвая.

Кларри похлопала лошадь по крупу.

– Крепкая. Вам нужно проявить твердость и показать, кто из вас хозяин.

– Правда? – Парень насмешливо взглянул на нее. – Вы разбираетесь в лошадях, да?

– Достаточно, чтобы не позволить им убегать и портить чужое белье.

Кларри сняла рубашку, зацепившуюся за упряжь Бэллы.

– Простите, мисс.

Парень покраснел и принялся помогать ей собирать разбросанное белье.

– Меня зовут Кларри, – сообщила она.

– Джек, – представился он в свою очередь. – Джек Брэвис. Сейчас я натяну веревку.

– Думаю, половину всего этого придется постирать заново, – вздохнула Кларри.

Джек стянул веревку с крыши фургона.

– А вы работаете в «Вишневой», да?

Кларри кивнула.

– Жутковато там иногда бывает, – проворчал он.

– Да, случается, – сказала она, краснея. – Правда, я никогда вас там не видела.

Джек поднял на нее глаза.

– Я не пью. Предпочитаю ходить на танцы или в «Павильон».

– «Павильон»? А что это такое?

Джек удивленно посмотрел на нее.

– Мюзик-холл на Вестгейт-роуд. Неужели вы никогда там не были?

Кларри отрицательно покачала головой.

– Э, да вы много потеряли.

Ее охватило жгучее желание побывать там. Как объяснить Джеку, что она фактически узница, которой запрещено даже просто гулять по улице, не говоря уже о том, чтобы сходить вечером в театр? Кларри представила себе Лили, гневно обличающую дьявольскую музыку и бесстыжих шлюх на сцене.

– Чем вы торгуете? – спросила она у молодого человека.

– Чаем, – ответил Джек, отдавая ей белье.

Кларри впервые посмотрела на его фургон внимательно. На нем большими буквами было написано «Чайная компания Тайнсайда». В ее глазах зажегся интерес.

– А какие у вас сорта?

Он окинул взглядом ее невзрачное рабочее платье и поношенные ботинки.

– Самый недорогой чай, который у нас есть, – это «Семейный».

Кларри уперла руки в бока.

– И из чего он сделан? Флаури, оранж пеко, брокен пеко, сушонг, даст?[18]18
  Флаури, брокен пеко, сушонг, даст – сорта чайного листа.


[Закрыть]

Джек удивленно уставился на нее.

– Я не знаю. Это хороший крепкий чай для рабочих. Так говорит моя мама.

Кларри сдержала улыбку.

– Если хотите, чтобы я купила у вас что-нибудь, вам придется постараться.

– Ну хорошо, Кларри, – ответил Джек насмешливо. – У нас есть ассамский, дарджилинг и цейлонский чай. Цейлонский хорош для вечернего чаепития, все богачи его пьют. Идемте, посмотрите.

Он залез в фургон и вытащил корзину с пакетами чая. Каждый сорт был обернут в рисовую бумагу определенного цвета. Кларри выбрала один пакет и раскрыла его.

– Эй, что вы делаете? – спросил Джек с подозрением.

– Нюхаю.

Кларри вдохнула аромат темных листьев. Он оказался крепким и землистым и вызвал воспоминания о высокой влажности и жаре. Другой сорт имел более сильный запах, третий отдавал дымом, четвертый был резко пахнущей смесью низкокачественных листьев. Кларри закрыла глаза, и перед ее внутренним взором возникла Брахмапутра с коричневыми бурунами, склоны холмов с изумрудными чайными кустами, над которыми поднимается пар после недавнего дождя. Девушка взяла еще один пакет и, развернув, вдохнула его запах. И сразу же его тонкий пряный аромат пробудил воспоминания о сандаловом дереве и о дубе, о вешних водах и о предрассветном тумане. Сердце Кларри сжалось от тоски. Это был запах Белгури.

– Вот этот, – сказала она, и ее глаза наполнились слезами. – Я возьму вот этот.

Джек растерянно взглянул на нее.

– Это дарджилинг. Он довольно дорогой.

– Я знаю, – сказала Кларри, улыбнувшись, и достала кошелек, который всегда носила с собой.

Она вручила Джеку бóльшую часть своего недельного заработка.

– Вы удивительная девушка, Кларри, – сказал он, внимательно глядя на нее. – Откуда вы знаете столько о чае? Вы иностранка?

Кларри испытала замешательство. Незачем говорить ему, что она дочь чайного плантатора. Все равно он подумает, что она лжет.

– Мой отец служил в Индии. Там он многое узнал о чае и передал эти знания мне.

Джек озадаченно взглянул на нее.

– И говорите вы как-то необычно. Вы нездешняя, правда?

Больше он ничего не успел спросить, потому что из-за спины Кларри раздался вопль:

– Что, черт возьми, здесь происходит?!

Кларри, вздрогнув, обернулась. У калитки стояла рассвирепевшая Лили.

– А ну-ка подойди сюда, красотка. Что ты сделала с моим бельем?

Видя напряжение, отразившееся на лице Кларри, Джек решил вмешаться.

– Извините, миссис, – крикнул он. – Это я виноват. Сейчас я все исправлю.

– Убирайся отсюда! – заорала на него Лили. – А ты сию минуту возвращайся в дом, бесстыжая девчонка!

– Да она прелесть, не правда ли? – тихо проговорил Джек, обращаясь к Кларри.

– Вам лучше уйти, – сказала она ему. – А то она сделает из вас начинку для пирогов.

Джек прыснул.

– Простите, что создал вам неприятности. И большое спасибо за то, что остановили Бэллу.

– А вам спасибо за чай, – улыбнулась ему Кларри, засовывая пакет в карман своего передника, прежде чем повернуться и уйти.

– Надеюсь, мы еще увидимся, Кларри, – сказал Джек, надевая шляпу.

– Я тоже.

Она помахала Джеку, который повел Бэллу по дороге, и поспешила к калитке, сжимая в руках охапку испачканного белья.

Кларри молча выслушала брань Лили о ее бесстыдстве, неумении стирать и о лени вообще. Девушка знала, что вечером, когда Белхэйвены отправятся в свою спальню, она угостит Олив чашкой настоящего чаю. Они так долго вынуждены были довольствоваться горьким дешевым пойлом Лили! Кларри заварит чай с имбирем, который ей купила Айна, для того чтобы облегчить дыхание Олив, как когда-то делал Камаль.

Позже в тот вечер сестры уселись возле огня, прихлебывая горячий черный чай и тихонько беседуя о былых временах. Кларри рассказала Олив о симпатичном развозчике и о его сбежавшей лошади.

– Он любит музыку и танцы, – сообщила Кларри. – И не пьет.

– Мне уже нравится этот Джек, – сказала Олив. – Как ты думаешь, он еще появится?

– Если Джин-Лили не отбила у него желание приходить сюда, – вздохнула Кларри.

– Как бы я хотела пойти на концерт или на танцы, – мечтательно проговорила Олив. – Когда же у нас появится такая возможность, Кларри?

Кларри уже собиралась пообещать, что это произойдет очень скоро, но не стала этого делать. Она и так много чего наобещала сестре, а Олив уже не была ребенком, которого можно утешить словами.

– Не знаю, – ответила она.

Олив грустно склонила голову. Глядя на ее изможденное лицо и когда-то яркие, а теперь потускневшие и истончившиеся рыжие волосы, Кларри испытала прилив нежности к своей ранимой сестре. Олив переносила их нынешнюю трудную жизнь гораздо мужественней, чем Кларри могла себе представить. Она всегда считала себя сильным человеком и чувствовала, что обязана защищать свою младшую сестру, но в эту минуту за чашкой прекрасного чая она вдруг осознала, что не вынесла бы тягот последних месяцев, если бы рядом не было Олив.

Сестра была единственным человеком, с которым Кларри могла поговорить об их доме и о прошлой жизни, тем, кто мог понять ее чувства.

Олив часто напоминала ей об их отце. Она унаследовала его страстную натуру, переменчивость настроения и склонность к сомнениям в себе. Олив была тем дорогим звеном, что связывало Кларри с Белгури и с их родителями, которых они любили и потеряли.

Но Кларри боялась, что ее сестра может лишиться надежды. Ее здоровье стремительно ухудшалось в течение зимы, проведенной в задымленном сыром доме. Даже Лили так привыкла к постоянному кашлю Олив, что уже не ворчала по этому поводу. Кларри понимала, что должна что-то предпринять, чтобы улучшить условия их жизни.

В течение нескольких дней Кларри много думала о дружелюбном Джеке и о его чае. Она ждала, не появится ли снова его фургон. Встреча с молодым человеком, никак не связанным с пивной и ее завсегдатаями-пьяницами, возродила в ней надежду и веру в будущее. Но ни Джека, ни его пони Бэллы больше не было видно.

* * *

Однажды Лекси и Айна пришли в пивную без Мэгги. Лекси выглядела подавленной. На вопрос Кларри о том, где их подруга, Лекси покачала головой.

– Муж ее, мерзавец! – проворчала она сердито. – Чуть не убил ее.

Кларри изумленно ахнула.

– Что ты имеешь в виду?

– Он избивает ее. Все тело Мэгги в синяках, – объяснила Айна.

– За что?

– Он всегда найдет, к чему прицепиться, – процедила сквозь зубы Лекси. – Бекон ему пережарила, например.

Кларри стало дурно, и она присела.

– Это ужасно! Где она сейчас?

Айна опасливо огляделась по сторонам и кивнула в направлении Лекси.

– У меня дома, – сообщила Лекси.

– Осторожней, – прошептала Айна. – Вон его дружки.

Лекси решительно обвела взглядом зал, но заговорила тише:

– Дети за ней присмотрят.

– А он не придет туда ее искать? – спросила Кларри.

– Он уже приходил, орал как бешеный, но я не открыла ему дверь.

– Рано или поздно он ее найдет и утащит домой, – вздохнула Айна.

Кларри почувствовала, как в ее душе поднимается волна гнева.

– И что, никто не может его остановить? Почему вы не сообщите в полицию о том, что он сделал?

Лекси и Айна посмотрели на нее с сожалением.

– Они ничего не станут предпринимать, – фыркнула Лекси. – Все, что происходит за закрытыми дверями, – частная жизнь. Мужчина может делать со своей женой все, что захочет.

– Но Мэгги не может пойти домой. Ей нужно отправиться куда-нибудь в другое место, – встревоженно сказала Кларри.

– Это только на словах так просто, – вздохнула Айна. – Неподалеку живет ее дочь, но она так же боится старика, как и ее мать.

– И Мэгги лишится работы в прачечной, если не выйдет в ближайшее время, – печально добавила Лекси. – Я не смогу долго ее выгораживать.

Кларри не находила слов, чтобы утешить подруг. Остаток дня она заставляла себя выполнять работу, которую уже начинала страстно ненавидеть. Хотя Кларри никогда не обслуживала мужа Мэгги, она чувствовала себя соучастницей его зверств. Сколько пьяных скандалов разгорелось при ее участии? Сколько выпивох, которых Джейред выставил за дверь в конце вечера, пошли домой и избили своих жен?

В ту ночь Кларри не смогла уснуть. Она лежала, прислушиваясь к свистящему дыханию Олив и перебирая в голове тревожные думы.

На следующий день было воскресенье. По пути в церковь Кларри набралась смелости, чтобы спросить о том, что ее терзало всю ночь.

– Дядя Джейред, я тут обдумывала новый бизнес-план.

– Вы только послушайте, – фыркнула Лили, – бизнес-план!

– Давай послушаем, что она нам расскажет, дорогая, – сказал Джейред, оборачиваясь к Кларри.

Она знала, что любой вопрос, касающийся прибыли, не оставит его равнодушным.

– Я слышала, что чайные заведения теперь становятся очень популярными. Вот я и подумала: почему бы нам не начать подавать чай в гостиной? Мы могли бы придать ей уютный вид, застелив столы скатертями и повесив на окна занавески, – воодушевленно изложила свои мысли Кларри. – Можно будет предлагать пироги миссис Белхэйвен и сладкую выпечку.

Лили даже остановилась.

– Сладкую выпечку?! – закричала она.

– Ну да, – ответила Кларри. – Как в кафе Локарта. Мы с Олив могли бы ее готовить.

Оба, и Джейред, и Лили, изумленно выпучили на нее глаза. Джейред первым нашелся, что сказать.

– Ну и ради чего мы все это затеяли бы? Мужчинам не нужен чай со сладостями, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

– Они тоже не отказались бы, если сделать все по-домашнему, – заметила Кларри. – Более гостеприимно.

– Если они захотят по-домашнему, – ввернула Лили, – то могут пойти домой.

– К нам стало бы приходить больше женщин, – настаивала на своем Кларри. – Здесь в округе нет приличного места, куда они могли бы пойти и выпить чашку чаю.

– Уж мы-то точно не станем им потворствовать, – насмешливо фыркнула Лили. – Пусть находятся там, где им следует быть, – у себя дома, заботясь о мужьях и приглядывая за детьми. Если бы мистер Белхэйвен не был таким мягкосердечным, я их вообще сюда не пускала бы.

Выслушав это, Кларри упала духом.

– И не надо на меня так смотреть, – сказала ей Лили. – У нас нет лишних денег, чтобы тратиться на глупые причуды вроде скатертей или занавесок. Все равно тут никто этого не оценит.

Джейред покачал головой.

– Нет, Кларри, посетителям этого не нужно. Чайные для среднего класса есть в центре города. Мы прогорим за пару недель, если такое затеем. Люди просто пойдут в другое место.

Они с Лили повернулись к сестрам спиной и продолжили путь вверх по склону.

– Чайная! – пробормотала Лили. – Не слышала ничего глупее.

Кларри молча переживала разочарование. Не было никакой надежды их переубедить. Олив взяла ее за руку, утешая.

– Это замечательная идея, – прошептала она. – Вовсе не глупость.

Кларри с благодарностью взглянула на сестру, и они пошли в церковь вслед за Белхэйвенами.

После неудачных родов Луиза Сток так и не появилась в церкви. Среди прихожан распространился слух о том, что она тяжело больна, и никто уже несколько месяцев не видел, чтобы она покидала свой дом в Саммерхилле. О мертворожденном ребенке при этом никто ни разу не обмолвился, говорили лишь о том, что у миссис Сток «женские проблемы». С лица мистера Стока не сходили обеспокоенность и печаль. Он выглядел гораздо старше, чем прошлым летом. Его хромота теперь стала более заметной, и он едва кивал Белхэйвенам, выходя из церкви. Берти по-прежнему пел с энтузиазмом и вид имел такой же надменный, как и всегда. Один только Уилл задерживался после службы, чтобы поговорить с Кларри, не обращая внимания на команду Берти поторопиться. Уилл волновался, когда Кларри в течение месяца не посещала церковь.

– Я думал, что вы слегли в постель и уже не встанете, как мама, – признался он смущенно. – Я хотел вас навестить, но папа и Берти сказали, что об этом не может быть и речи.

Во время службы Уилл оборачивался и улыбался Кларри так часто, что Лили одернула ее и заставила зайти за колонну, откуда она не была видна мальчику.

– Выставила себя на всеобщее обозрение! – раздраженно прошипела Лили.

После окончания службы она вывела Кларри из церкви и уже собиралась прочитать ей лекцию о приличном поведении, как к ним подошел Герберт Сток, чтобы их поприветствовать. Лили тут же напустила на себя смиренный вид и растянула губы в подобострастной улыбке. Вслед за отцом, подпрыгивая и улыбаясь Кларри, подошел Уилл.

– Я хочу передать вам просьбу миссис Сток, – сухо начал мистер Сток.

На лице Лили отразилось удивление, но вместе с тем и удовольствие.

– Да, конечно, сэр, мы будем рады оказать вам услугу. Как здоровье миссис Сток?

– Не очень хорошо, – произнес мистер Сток.

– Боже мой, очень грустно это слышать, – сказала Лили. – Не так ли, мистер Белхэйвен?

Джейред утвердительно промычал.

– Так что же мы можем для нее сделать, сэр? – поинтересовалась Лили.

– Собственно, я хотел бы поговорить с Кларри, – ответил мистер Сток, поворачиваясь к девушке, чем изрядно всех удивил. – Моя жена хотела бы вас увидеть. Возможно, вам позволят прийти к нам сегодня, скажем, в четыре часа?

Кларри быстро взглянула на Лили и Джейреда – те недоверчиво следили за происходящим.

– Да, мистер Сток, – выпалила Кларри. – Почту за честь.

Герберт Сток коротко кивнул в знак одобрения.

– Надеюсь, вам это не создаст каких-либо неудобств, миссис Белхэйвен?

Лили с трудом сдержала недовольство.

– Н-нет. Полагаю, что нет… Но это ведь немного странно. Почему именно Кларри?