Текст книги "Поцелуй со вкусом манго"

Глава четвертая

Войдя в «Чайную Герберта», Софи была поражена буйством красок, казавшихся особенно яркими после серых пыльных улиц западной окраины Ньюкасла. Помещение было украшено разноцветными лентами и китайскими фонариками; на столах, покрытых накрахмаленными белыми скатертями, стояли вазы с цветами и блюда с лакомствами: сэндвичами, фруктовыми пирожными и ломтями шоколадного торта, который Тилли любила больше всего.

Софи разглядывала ярко-желтые стены с изображениями сфинксов, увешанные драгоценностями фараонов и исписанные черными египетскими иероглифами, пальмовые ветви в латунных подставках на мозаичном черно-белом полу.

Странно было попасть из шумной обыденности рабочего квартала в этот ослепительно яркий оазис праздника, наполненный звуками струнного квартета.

Встревоженная Тилли ухватилась за руку Софи.

– Зачем накрыли так много столов? Я хотела, чтобы все было скромно.

Привлекательная темноволосая женщина в старомодном платье подошла поприветствовать их.

– С днем рождения, Тилли! – сказала женщина, целуя ее в покрасневшую щеку. – Тебе очень идет это синее платье.

– Кларри, какое великолепие! – Тилли изумленно уставилась на хозяйку. – Столько хлопот. Я этого не заслуживаю.

– Несомненно, заслуживаешь, и не такие уж это хлопоты, – улыбнулась Кларри. – Всю работу сделали Лекси с девочками.

Она обернулась к Софи, восхищенно глядя на стройную девушку в коротком платье из кремового крепдешина, изящной черной шляпке и лайковых перчатках.

– Неужто эта прекрасная юная леди и есть та самая Софи Логан? И она по-прежнему любит пирожные с заварным кремом?

Софи расхохоталась, пожимая Кларри руку.

– Еще как! А у вас они по-прежнему самые лучшие в стране?

– Ты все так же мила, как я погляжу. И пирожные все так же хороши. Ешь, сколько сможешь. Лекси будет очень рада.

– Какое прекрасное кафе! – восторженно отметила Софи. – В Эдинбурге я ничего подобного не видела, хотя кафе там много.

– Это не моя заслуга. Моя сестра Олив украсила помещение в современном стиле, – сказала Кларри. – С тех пор как я перехала жить в Индию, она помогает Лекси вести здесь дела. Мы с мужем сейчас лишь финансируем это кафе.

– А где Адела? – спросила Тилли. – Я надеялась, что она будет здесь.

– Олив приглядывает сегодня за этой маленькой дикаркой. Старшие братья и сестры скоро совсем ее разбалуют.

– Да, я знаю, как это бывает. – Широко улыбаясь, Софи взяла Тилли под руку.

Кларри поприветствовала мать и сестру Тилли и провела их внутрь. Она сразу же усадила миссис Уатсон на стул, заметив ее затрудненное дыхание и бледный вид. Мона встала у дверей, крепко удерживая Тилли за руку, чтобы та не смогла сбежать, и приветствовала входящих друзей и знакомых. Перехватив молящий взгляд Тилли, Софи не отходила от нее далеко, поражаясь количеству прибывающих гостей, с которыми виновница торжества, заикаясь, застенчиво здоровалась, приглашая их проходить. Когда зал заполнился пришедшими, Софи увела Тилли от Моны и представила Кларри тете Эми.

– Одна моя подруга-суфражистка очень почтительно отзывалась о вас, миссис Робсон, – сказала тетя Эми, – за то, что вы предоставили им кафе для проведения протеста против правительственной переписи населения перед войной.

– Ах да, какая ночь была тогда! Мы веселились до рассвета! – Кларри хлопнула в ладоши, вспоминая. – Как зовут вашу подругу?

– Флоренс Бил. Она считает вас очень смелой, ведь вы тогда недавно открылись, и, несомненно, многие вас за это осуждали.

– Милая Флоренс! Да, меня многие осуждали, – признала Кларри. – И мой старший пасынок в том числе. Но я тогда пришла к выводу: если что-то вызывает гнев у Берти, значит, это стóящее дело.

Кларри грустно улыбнулась.

– Вам, девочки, – обернулась она к Тилли, – лучше найти себе компанию среди ровесников. Почему бы вам не присоединиться вон к тем ребятам? Наверное, они квакеры[15]15
  Квакеры – члены религиозной христианской общины, основанной в XVII ст. в Англии. Отвергают институт священников и церковные таинства.


[Закрыть].

– В основном это члены теннисного клуба, – ответила Тилли, обеспокоенно глядя на группу молодых людей.

– Теннисного клуба? – удивленно переспросила Софи.

– По правде говоря, я там больше играю в бридж[16]16
  Бридж – карточная игра.


[Закрыть], чем в теннис, – хихикнула Тилли. – Должно быть, их пригласила Мона.

Видя нежелание Тилли туда идти, Софи взяла ее под руку.

– Идем, представишь меня своим друзьям-спортсменам, а потом мы пойдем набивать желудки тортом.

Рядом с Софи этот вечер показался Тилли не столь мучительным. Лучше всего она чувствовала себя в небольшом кругу самых близких людей. Но Софи могла завязать разговор с кем угодно, и вскоре кружок теннисистов хохотал от ее историй о том, как они с Тилли в детстве проводили каникулы в горах Пентланда, навещая в Перте[17]17
  Перт – город в Шотландии.


[Закрыть] дедушку Дениэла, бывшего вязальщика рыболовных сетей.

– Он научил нас ловить рыбу, – сказала Софи. – Кроме нее он ничего не умеет готовить, поэтому мы рыбачили почти ежедневно. Когда приходило время ее чистить, Тилли говорила, что вдруг почувствовала себя вегетарианкой, и исчезала, прихватив книжку.

– Брр, не выношу эти слизкие внутренности! – поморщилась Тилли.

Софи подтолкнула ее локтем.

– Но ты быстро отказывалась от вегетарианства, когда рыба была готова и приходило время ее есть.

– А еще дедушка водил нас в мюзик-холл, – вспомнила Тилли. – И предупреждал, чтобы мы не повторяли его шуток, а то мама и тетя Эми больше никогда нас с ним не оставят.

Все пришли к согласию, что такого дедушку Дениэла каждый хотел бы иметь. Молодые люди стали приглашать девушек на танцы и заполнять их карточки. Софи заметила, что Тилли то и дело бросает взгляд на входную дверь, и подумала, что она, должно быть, ожидает появления Джеймса Робсона, желая оставить несколько танцев для него. Софи вообще-то было интересно увидеть этого чайного плантатора, и она считала, что так опаздывать неучтиво с его стороны.

Между тем Мона поманила Тилли к себе, чтобы та вышла на середину зала, где официантка с подносом разносила присутствующим небольшие бокалы пунша, чтобы гости могли поднять их за именинницу. По поручению матери Мона произнесла небольшой тост, в котором поблагодарила друзей за визит.

– Я очень люблю свою младшую сестру, – сказала Мона, – несмотря на то что все эти годы она выводила нас из терпения рассеянностью и неуклюжестью. Но добрее сердца и мягче характера вы не сыщете. Жаль, что с нами сегодня нет сестры Джейкобины и нашего милого брата Джонни. И, разумеется, нам всем не достает нашего дорогого папы. Но они всегда в наших мыслях и сердцах. Так давайте же поднимем бокалы за нашу Тилли!

– За Тилли! – воскликнули все хором и выпили.

Гости с ожиданием обратили взгляды на именинницу.

– С-спасибо, – вспыхнула Тилли.

Чрезвычайно смущенная всеобщим вниманием, она не смогла придумать ничего лучше.

– В общем, – сказала Мона, – угощайтесь, танцуйте, и спасибо за то, что пришли. Вот что имела в виду Тилли.

Виновница торжества кивнула и улыбнулась, желая провалиться сквозь землю.

Появившаяся рядом с ней Софи взяла ее за локоть и прошептала:

– А теперь – торт.

И увлекла подругу к столу.

Двое молодых людей из теннисного клуба пригласили сестер на первый танец – медленный тустеп. Затем был вальс, во время которого Тилли умудрилась оттоптать ноги партнеру, потом «Веселые Гордоны»[18]18
  «Веселые Гордоны» – быстрый шотландский танец.


[Закрыть] – на этот танец ее пригласил сын их семейного доктора. У девушки закружилась голова, и несколько следующих танцев пришлось пропустить. Глядя, как Софи отплясывает игривую польку, Тилли с сожалением подумала о том, что у нее нет и половины ловкости и грации ее кузины. Молодые люди становились в очередь, чтобы потанцевать с хорошенькой Софи, а она, похоже, знала все новомодные танцы, включая энергичный фокстрот, вызвавший у Моны осуждение.

Танцы подходили к концу, и надежда на появление Джеймса Робсона уже почти покинула Тилли, как вдруг она заметила у дверей его коренастую фигуру, одетую в мятый льняной костюм. Джеймс дымил сигарой. Его обветренное лицо, оттеняемое жестким белым воротничком, было привлекательно своей грубостью. Джеймс Робсон смотрел в сторону Тилли, и она уже привстала, собираясь помахать ему рукой, но тут поняла, что он смотрит мимо нее. Оглянувшись, она увидела, что его внимание сосредоточено на Софи, кружащейся в шотландском народном танце. Вновь обернувшись к Джеймсу, Тилли, уязвленная его восхищением, адресованным ее сестре, опустилась на стул.

Мона подлетела к Джеймсу и, увлекая его за собой, направилась к членам своей семьи. Мать Тилли рассеянно поздоровалась с новоприбывшим гостем – жара и большое количество людей в чайной угнетали ее не меньше, чем Тилли. Тетя Эми, напротив, весьма дружелюбно улыбалась, пожимая гостю руку.

– Очень рада вновь с вами увидеться, мистер Робсон, – сказала она, сияя. – Софи тоже с нетерпением ждет встречи с вами. Вон она танцует.

– Я так и подумал, что это, должно быть, она. Сходство с матерью поразительное.

– Да, действительно, – согласилась тетя Эми. – Софи желает лично поблагодарить вас за помощь в ее образовании.

– Это лишнее, – проворчал Джеймс.

Обернувшись к Тилли, он вручил ей подарок.

– С днем рождения, Матильда.

Произнося эти слова, Джеймс хмурился. Секунду Тилли не могла сообразить, кто такая Матильда, поскольку никто не звал ее так с тех пор, как она окончила школу, а это произошло, когда ей было пятнадцать.

– Благодарю вас.

Она приняла подарок, не желая распаковывать его на глазах у любопытной родни.

– Можно, я открою его позже?

– Как вам будет угодно, – ответил Джеймс, почувствовав ее неловкость.

Он подумал, что, пожалуй, напрасно пришел. Внимание немолодого мужчины явно смущало девушку.

– Там всего лишь шкатулка для безделушек, сделанная из папье-маше. Я купил ее в универмаге.

Тилли покраснела еще гуще, не находя вежливого ответа.

– Это очень полезная вещь, – пришла ей на помощь Мона. – Присаживайтесь, пожалуйста, с нами, мистер Робсон, мы закажем еще чаю. Мы ждали вас раньше. Танцы уже почти закончились. В пять часов у ансамбля следующий ангажемент.

Джеймс смутился.

– Боюсь, я не любитель танцев.

– Что ж, в этом вы с моей сестрой похожи, – бесцеремонно заметила Мона.

Осторожно усевшись на изящный стул, Джеймс широко расставил ноги, словно боялся, что тот подломится под его весом. Всегда наготове, Кларри подошла с официанткой, несущей чайник свежезаваренного чая, и вновь наполнила блюда с сэндвичами. Они с Джеймсом сдержанно поздоровались, после чего Кларри поспешила отойти по делам.

Тетя Эми попыталась вовлечь Джеймса в разговор.

– Как прошла поездка?

– Спасибо, хорошо.

– Надолго ли вы приехали в Англию?

– На полтора месяца.

– Это не очень долго. Значит, вы возвращаетесь…

– Через месяц.

– Может быть, у вас найдется время, чтобы побывать у нас в Эдинбурге?

– Возможно, – ответил Джеймс, снова взглянув на танцующую Софи.

При этом он так энергично принялся размешивать сахар, что расплескал чай на блюдце. Джеймс заметил, что женщины переглянулись. Подолгу живя в глуши в окружении собак, он привык к одиночеству. Неискушенный в светских беседах, Джеймс был бы рад, если бы они говорили друг с другом. Все его общение сводилось к обсуждению деловых вопросов с подчиненными, и после проведенного в седле дня он уставал настолько, что сил на визиты вежливости уже не оставалось. К тому же до ближайших соседей было много миль, и эти люди были так же заняты, как и он сам.

Эми предприняла еще одну попытку.

– Надеюсь, чайные плантации процветают?

– Мы прикладываем к этому максимум усилий, – сказал Джеймс, отхлебнув чаю.

«В “Чайной Герберта” подают хороший чай», – подумал он со смешанным чувством зависти и восхищения. Мужчина ухватился за предложенную тему:

– После войны дела идут не очень хорошо. На складах скопились большие запасы товара, и, как только наладилась безопасная перевозка морем, рынок наполнился чаем. Во время войны плантаторов призывали выращивать как можно больше чая, что привело в итоге к значительному перепроизводству.

– Ну, для нас, потребителей, это неплохо, не так ли? – сказала тетя Эми. – Цены на чай снизились.

– Точно, – поддержала ее Мона. – Тем, кто ведет домашнее хозяйство, снижение цен только на руку.

– В долгосрочной перспективе обвал цен имеет отрицательные последствия, – произнес Джеймс, сдерживая раздражение. – Не получив достаточного количества доходов, мы не можем вкладывать средства в новое оборудование, следовательно, производство становится неэффективным, а то и вовсе прекращается из-за нерентабельности. Потом, через пару лет упадка, вы снова столкнетесь с резким ростом цен. Мы были вынуждены уменьшить объемы производства, и, кроме того, испанский грипп существенно сократил число работников, поэтому нам пришлось нести дополнительные расходы по найму новой рабочей силы.

– О да, в свое время в газетах была большая шумиха в связи с рабочими на чайных плантациях, – вспомнила тетя Эми. – Множество людей ушло из-за эпидемии и плохих условий проживания.

– Они сделали это, подстрекаемые агитаторами, – сердито бросил Джеймс. – Ганди, этот бунтарь, засылал своих приспешников, чтобы те подбивали кули[19]19
  Кули – чернорабочие индийского происхождения.


[Закрыть] поднять мятеж. Но теперь все успокоилось. У нас в Оксфорде нет с этим никаких проблем, хотя некоторые плантации прекратили свое существование.

Воцарилось неловкое молчание. Тилли обеспокоенно обвела взглядом сидящих за столом. У матери был нездоровый вид. Мона, подняв брови, смотрела на оживившуюся тетю Эми, а Джеймс выглядел раздраженным. Тилли хотелось, чтобы он почувствовал себя непринужденно, кроме того, ей не терпелось продемонстрировать, что она тоже кое-что понимает в чайном деле. Очевидно, так она могла бы завоевать его сердце.

– Кларри говорит, что ваш кузен Уэсли весьма успешно ведет дела в Белгури, – произнесла девушка робко. – Она говорит, что ныне снова наступили благоприятные времена для мелких производителей высококачественного чая, после военных лет, когда людям приходилось довольствоваться низкосортным продуктом. Ваши оксфордские плантации принадлежат к их числу, мистер Робсон?

К ее ужасу, он пришел в ярость.

– Разумеется, нет! Уэсли позволил своим чувствам затмить разум. Все это он делает лишь для того, чтобы ублажать Кларри, выросшую там. Это хозяйство не приносило доходов даже во времена старика Джона Белхейвена. Белгури никогда не станет таким же процветающим хозяйством, как Оксфорд. Оно держится лишь за счет того, что Уэсли вложил туда уйму денег. Понятия не имею, как ему удалось втравить пайщиков в эту авантюру. Он очень серьезно ошибся.

Танцы закончились, и, когда музыканты прятали свои инструменты в кофры, запыхавшаяся Софи подошла к столу. Она сразу же заметила пылающие щеки Тилли и ее глаза, блестящие от слез. Что же могло ее так расстроить?

Тетя Эми первая нарушила тягостное молчание, представив племяннице похожего на бульдога мужчину с толстой красной шеей и пронзительными голубыми глазами.

– Софи, познакомься, это мистер Джеймс Робсон.

Поднявшись, он слегка поклонился и после секундного раздумья крепко пожал ей руку.

– Очень рада познакомиться с вами, мистер Робсон.

Улыбаясь, Софи отдернула руку, стараясь не поморщиться. Его широкие плечи и выступающий вперед подбородок вызвали в ней тень какого-то смутного воспоминания.

Он улыбнулся уголками губ.

– Вы похожи на свою мать.

– Правда?

Софи вдруг переполнило осознание того, что этот человек знал ее родителей, что именно он увез ее из Индии в Шотландию. У нее защипало глаза.

– Я вам очень благодарна за то, что вы для меня сделали, и за ту финансовую поддержку, которую вы оказали нам с тетей.

Джеймс смущенно откашлялся.

– Да ничего особенного. Мне это было приятно. Я ведь был дружен с вашими родителями. Такое горе!

Софи переполняло множество вопросов.

– Я столько всего хочу у вас спросить об Индии. Сама я почти ничего не помню.

– Наверное, сейчас для этого не самое подходящее время и место, – мягко заметила ее тетя. – Надеюсь, мистер Робсон найдет время посетить нас до своего отъезда и мы сможем хотя бы отчасти отблагодарить его за доброту.

– Да, конечно, – воодушевленно поддержала ее Софи. – Пожалуйста, приезжайте.

Джеймс улыбнулся, польщенный приглашением привлекательной девушки. Движимый не вполне осознанным стремлением, он принялся расспрашивать ее о жизни в Эдинбурге. Софи рассказала ему о своей работе в Шотландском благотворительном обществе, о том, как выполняла во время войны поручения Красного Креста, и о своей любви к езде на мотоцикле. Джеймс увлеченно слушал ее, хотя и был слегка ошеломлен ее современными привычками. Воспитание, которое получила Софи, живя с одинокой тетей, показалось ему недостаточно строгим. Отец Софи, Билл Логан, такого бы не одобрил.

Между тем остальные гости прощались и покидали чайную. Но Джеймсу, увлеченному разговором с Софи, уходить совсем не хотелось.

Неожиданно Тилли поднялась из-за стола.

– Мама, у тебя нездоровый вид. Может, поедем домой?

Миссис Уатсон с облегчением кивнула и потянулась за тростью.

– Я отвезу тебя домой, мама, – перехватила инициативу Мона. – А ты, Тилли, оставайся и попрощайся с гостями.

– Почти все уже разъехались, и я, пожалуй, поеду с вами, – сказала Тилли, с мольбой глядя на сестру. – Я тоже не очень хорошо себя чувствую.

– Объелась торта? – шутливо поддразнила ее Софи.

Однако, увидев несчастный взгляд подруги, она вскочила на ноги.

– Прости, Тилли, я не хотела…

– Не беспокойся, – оборвала ее та.

– Да, – фыркнула Мона, – полагаю, нам всем уже пора домой.

Софи озадаченно замолчала, а Мона обратилась к Джеймсу:

– Мама неважно себя чувствует. Желаю вам, мистер Робсон, приятно провести время в Ньюкасле. До свидания.

– Могу ли я навестить вас на следующей неделе? – поинтересовался Джеймс.

– Нас здесь не будет, – резко ответила Мона. – В понедельник мама и Тилли поедут со мной в Данбар.

Софи удивленно взглянула на Тилли, но та не стала отрицать слова Моны.

Мона подала Кларри знак, и та послала официантку на улицу – поймать такси. Джеймс, оскорбившись неожиданно пренебрежительным отношением со стороны Уатсонов, быстро распрощался и ушел. Пока все выражали благодарность персоналу «Чайной Герберта», Кларри обратилась к Тилли, взяв ее за руки:

– Надеюсь, ты хорошо провела время?

Кивнув, Тилли проглотила слезы.

– Джеймс Робсон тебя не обидел?

– Какое мне дело до мистера Робсона? – принужденно рассмеялась Тилли.

– Он больше привык к мужской компании, – сказала Кларри вполголоса, – и среди девушек чувствует себя неловко. Но если он не заметил такой хорошенькой особы, как ты, то он просто сумасшедший.

Тилли улыбнулась, стараясь унять ревность из-за того, что Джеймс, похоже, был так пленен ее кузиной, что на нее не обращал внимания.

Вернувшись домой, миссис Уатсон отправилась в постель, а тетя Эми вызвалась посидеть с ней и почитать, оставив сестер одних.

Мона тут же принялась осуждать мистера Робсона:

– Какая грубость с его стороны – прийти в конце вечера и читать нам лекции о чайном бизнесе, как будто нам это интересно.

– Не хочу об этом говорить, – сказала Тилли, падая на стул с книжкой в руках.

– А как он критиковал нашу дорогую Кларри в нашем присутствии и отчитывал тебя, как будто ты ребенок! У него отвратительные манеры!

– А что он сказал? – спросила Софи. – Я видела, что тебя что-то огорчило.

– Это ты виновата! – набросилась Мона на кузину. – Ты привлекла его внимание к себе. Сегодня день рождения у Тилли, а не у тебя. Полагаю, тебе следовало быть тактичнее.

– Простите меня, – сказала Софи с сожалением. – Я всего лишь старалась поддержать разговор. Остальные ведь молчали.

– Леди иногда следует меньше говорить и больше слушать, – продолжала Мона.

– Извини меня, Тилли.

Софи села рядом с подругой, но Тилли не отрывала глаз от книги.

– Ладно, – сердито подытожила Мона, – зато мы узнали, какой он зануда. И чай он пил, как землекоп. Думаю, этот человек совсем не годится на роль мужа. Тилли, ты найдешь себе кого-нибудь гораздо лучше, чем этот Джеймс Робсон!

– Ты несправедлива к нему, – возразила Софи. – Полагаю, он просто был немного смущен женским обществом. Видимо, в Ассаме он нечасто бывал среди дам.

– Тем более Тилли не следует давать ему надежду, – сказала Мона. – Она же не хочет оказаться в глухомани, за сотни миль от приличного общества?

– Тилли может жить где угодно, лишь бы там было побольше книг.

Софи подтолкнула подругу локтем.

Отбросив книгу, Тилли вскочила на ноги.

– Откуда вам обеим знать, чего я хочу?! Но я не буду давать ему надежду, потому что совершенно ясно: он мной не интересуется, и мне тоже нет до него никакого дела. Так что, Софи, можешь взять его себе.

Выбежав из гостиной, Тилли затопала по лестнице, оставив сестер сидеть с открытыми ртами.

Софи хотела броситься следом за ней, но Мона ее остановила.

– Тилли поймет, что все к лучшему, когда поедет к Джонни и Хелене в Равалпинди. У моей невестки хорошие связи в Индии, она из семьи военных, три поколения которой живут в этой стране. Она подыщет моей сестре подходящего молодого офицера и, возможно, сумеет научить ее вести домашнее хозяйство. Мне это не удалось.

Мона продолжала развивать эту тему:

– Робсоны всего лишь бизнесмены. В Индии, как мне говорили, они не имеют большого веса.

– Но ведь видно, что Тилли испытывает к этому человеку привязанность, – заметила Софи. – В противном случае она бы не изображала столь усердно обратное.

– Оставим привязанность для собак, – резко возразила Мона. – В семейной жизни это не имеет большого значения. Важнее финансовая обеспеченность и происхождение. Очень хорошо, когда люди так же легко ладят друг с другом в браке, как мы с Уолтером.

Не вняв совету Моны оставить Тилли в покое, Софи постучала в ее дверь и попыталась войти. Дверь оказалась запертой, а кузина не ответила на ее призывы.

– Прости меня, Тилли, – сказала Софи в замочную скважину. – Не держи на меня зла. Я всего лишь хотела расспросить Робсона о своих родителях, только и всего. Он больше остальных может рассказать мне о них. Не сердись на меня.

Но Тилли продолжала молчать, и Софи оставила свои попытки, вздохнув с отчаянием:

– Глупышка Тилли!

Тилли лежала на кровати, закутавшись в мягкую шерстяную шаль, которую прислал ей Джонни из Индии. Она чувствовала себя несчастной. Ей хотелось броситься к двери и впустить Софи в комнату. Но почему же она этого не сделала? За что она казнит свою лучшую подругу? Тилли было ясно, что ее троюродная сестра не интересуется Джеймсом Робсоном и видит в нем лишь друга своих покойных родителей. Она достаточно хорошо знала Софи. Даже если бы та и была неравнодушна к плантатору, то все равно не стала бы переходить дорогу Тилли. Дело было не в этом.

Тилли огорчало то, с каким восхищением и вожделением Джеймс смотрел на Софи. Никогда его красивые глаза не сияли так, глядя на нее, и она понимала, что этого никогда не случится. Она всегда будет находиться в тени своей более привлекательной и обаятельной кузины. Софи даже не осознавала своей власти над мужчинами. И тогда Тилли окончательно решила переехать к Джонни и Хелене, как того хотели ее родственники, и начать новую жизнь там, за тысячи миль отсюда, где ее никто не будет сравнивать с Софи. Она выйдет замуж за любого, кто захочет назвать ее своей женой, и тогда ее родственникам, привыкшим считать ее никчемной и заурядной, не в чем будет ее упрекнуть.