Текст книги "Молчаливые боги. Мастер печали"

Глава 17

Аннев вошел в часовню. Все вокруг словно застилал туман. Он даже не мог разобрать, что причиняет бо́льшую боль: изувеченное запястье или разбитое сердце.

«Что еще он от меня утаил? О чем еще солгал?»

Содар всегда скрытничал, но оно и понятно: никто, тем более мастера и древние, не должен был догадываться о его магическом мастерстве. Но до сегодняшнего дня Аннев считал, что неплохо осведомлен о прошлом своего наставника.

За семнадцать лет, проведенных со священником, он собрал по кусочкам картину жизни Содара – как минимум основных ее вех. Способности у Содара проявились еще в детстве, когда он жил в Одарнее. В те времена люди проявляли чуть большую терпимость к изгоям. Содара сторонились, но его не забили камнями до смерти и не изгнали. Какой-то странствующий торговец, сжалившись над мальчиком, позвал его с собой, и Содар согласился. За годы путешествий с караваном он повстречал многих людей, ставших его наставниками в магии и вере. В четырнадцать он ушел в священники. Через семь лет какой-то доблестный герой, отправляясь на войну, попросил Содара стать его духовным наставником. Содар внял его просьбе, и его магия долгое время защищала воинов, бившихся под флагом героя. Священник даже участвовал в нескольких битвах, о чем свидетельствовал весь в зазубринах треугольный щит, который Содар часто показывал Анневу.

Как его там? Рубоглав? Или Зуболом?

Аннев никогда не мог запомнить имени щита, ему хотелось лишь потрогать прекрасное оружие и взять его на тренировку.

Но Содар не разрешал. Он говорил, что прошлому не место в настоящем, и утверждал, что, переступив порог монастыря в Баноке, навсегда распрощался с жизнью воина. Правда, до того успел накопить изрядный запас знаний о военном деле и объехать чуть ли не полмира. Временами древние из Шаенбалу обращались к нему, когда возникала нужда в священнике. Однако все это происходило много десятилетий назад, а это, по меркам многих, целая жизнь – Содар мог позабыть подробности или попросту не считал их важными.

Так Аннев думал раньше. Теперь же он попросту не понимал, что из этого правда, а что ложь. К бесчисленным вопросам, которые у него уже накопились за эти годы, прибавились новые. Что это за тайное братство? Кто такие эти Арнор и Рив? Что означает «арх-дионах»? А «ремесленник» и «вечный»? И какое отношение имеет ко всему этому он, Аннев?

Он уже собрался лечь в постель, когда услышал, как хлопнула дверь сарая, а через секунду раздался привычный уху грохот – Содар вывалил на сушилку охапку дров.

Аннев не хотел видеть старика, но деваться было некуда: запястье еще больше распухло, боль стала вовсе нестерпимой. Если и дальше тянуть – о завтрашних состязаниях придется забыть. Поэтому он поднялся с кровати, протащился через кухню и открыл заднюю дверь.

Топор обнаружился на своем обычном месте, а Содар складывал поленья.

– У нас и так хватает дров.

Вышло слишком резко, но он ничего не мог с собой поделать – слова сами вылетели у него изо рта. Содар наклонил голову и прищурился, глядя на замершего в темном проеме Аннева.

– Что с тобой, Аннев?

Аннев нервно сглотнул, зная, что, если заговорит, не сможет сдержать эмоции. Он молча вошел в сарай, встал там, где через дыру в крыше просачивался свет, и поднял раненую руку, показывая раздувшуюся кисть, согнутую под неестественным углом и налившуюся жутким лилово-синюшным цветом.

– Боги! – воскликнул Содар, подойдя ближе. – Что случилось? Кто это сделал? А синяки на шее откуда?

Пока старик его осматривал, Аннев морщился от боли, не зная, что ответить. Но оказалось, что отвечать не требуется.

– Это Фин, верно? Фин с дружками?

Аннев моргнул:

– Ага.

Содар повел его назад в кухню.

– Так я и думал. Видел я, как они цепляются к тебе на тренировках. Омерзительно.

– Что? – переспросил пораженный Аннев. – Когда это ты видел?

Священник усадил его за стол.

– Месяц назад. Лед на мельничном пруду еще не сошел, а они заставили тебя в нем плавать, круг за кругом. И держали твою голову под водой, когда мастера не видели. Но я-то видел. – Содар неодобрительно поцокал языком, глядя на изуродованную кисть, потом ушел к себе в спальню и вернулся с глиняной чашкой и угольным стержнем. Зачерпнув чашкой воды из котла, стоящего у печи, он вернулся к столу.

– Чудовищная жестокость. – Окунув стержень в воду, Содар начал чертить на предплечье мальчика какой-то глиф. – Казалось бы – зачем так рисковать накануне Испытания суда?

Аннев лишь что-то глухо прорычал в ответ. Содар прекратил водить стержнем и посмотрел ему в глаза.

– Вот только случилось это не на уроке, я прав?

Врать не хотелось. Но для Содара его молчание было красноречивее слов. Едва старик открыл рот, чтобы задать новый вопрос, как в главную дверь часовни постучали.

– Кого это принесло? – удивился Содар. – Для прихожан еще слишком рано.

Он поставил чашу на стол, положил стержень рядом и направился к двери, ведущей в зал часовни.

– Погоди, Аннев. Я сейчас.

Аннев через силу кивнул и проводил священника взглядом. Пока Содар отсутствовал, юноша постарался сосредоточиться на своей злости, еще больше распалить в себе негодование и обиду, но когда Содар вернулся, неся под мышкой какой-то мешок, сильнее всего оказалось любопытство.

– Кто приходил? – спросил он.

– Йохан, свечник. – Содар водрузил мешок на край стола. – Принес ароматных свечей для сегодняшней службы.

– Это очень… щедро.

– Да уж, – согласился Содар, сунув руку в мешок. – Для такого-то говнюка.

Аннев, на мгновение позабыв о своих муках, весело рассмеялся. Вдруг Содар вскрикнул, отдернул руку, и мешок свалился со стола.

– Что? Что такое?

– Проклятый свечник, – пробурчал Содар, поднимая увесистую суму с пола. – Здесь что-то острое.

Он снова осторожно опустил руку в мешок и вынул из него длинный осколок стекла. Задумчиво хмыкнув, он положил осколок на стол.

– Вот уж воистину – остерегайся даров.

Аннев нервно заерзал на стуле: а ведь с Фином они подрались как раз после того, как он принял подарок Маюн.

– Ты и правда в это веришь?

Содар пожал плечами, прижавшись губами к ранке на большом пальце.

– Это ты мне скажи. Кроме свечей, Йохан принес послание от мастера Эдры.

Аннев, как мог, постарался сохранить невозмутимый вид. Содар взял уголь и начертил глиф на посиневшей ладони.

– Эдра напомнил, что у нас с тобой сегодня тренировка. А это значит, что он ничего не слышал о сломанной руке. – Старик вопросительно поднял кустистую бровь. – Не желаешь ли объяснить?

Аннев застонал: обещание, данное Эдре, напрочь вылетело у него из головы.

– Я пропустил половину тренировки с оружием.

– Но явно не по этой причине. – Содар кивнул на его бедную кисть.

– Нет. Меня отправили помогать Дювареку.

Содар что-то промычал себе под нос.

– Позанимаемся, когда рука заживет.

Он снова окунул стержень в чашу с водой и нарисовал третий глиф – в центре запястья. Аннев скривился, приготовившись к вспышке боли, но прикосновения стержня оказались легкими и точными.

– Запястье я вылечу – не хватало еще, чтобы из-за этих живодеров ты пропустил завтрашнее Испытание.

Аннев благодарно кивнул.

– А вот синяки оставлю, – продолжил Содар. – Для правдоподобности.

Он внимательно осмотрел свою работу и поднял взгляд на Аннева:

– Узнаешь эти глифы?

– Тот, что на запястье, – исцеляющий. А другие два… – Он замялся.

– Символы соединения, – ответил за него Содар, указывая на знаки, нарисованные на ладони и предплечье. – Это две части одного глифа. Если начертить их по отдельности, то они привяжут два предмета друг к другу – как минимум на некоторое время. Благодаря им кости быстрее срастаются, в особенности если рядом начертан исцеляющий глиф.

Аннев кивнул: ясно. Старик отложил стержень, накрыл изувеченную кисть ладонями и закрыл глаза.

– Сначала произносишь заклинание исцеления, – объяснил он, не открывая глаз. – После – заклинание соединения.

Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и, аккуратно ощупывая запястье Аннева, начал читать: «Slànaich is cuplaich. Cuplaich le slànachadh».

Аннев зачарованно наблюдал за действием волшебных слов: сначала глифы засияли мягким светом, кости потянулись одна к другой, и кисть медленно начала вставать на место; вскоре размазанные черные линии высохли и превратились в полоски сухой черной пыли. Содар подул – и она улетела, а запястье стало совершенно чистым, не считая красного отпечатка от порезанного пальца Содара. Аннев стер и это пятнышко и с удовольствием осмотрел руку: страшный лиловый синяк исчез, к коже вернулся здоровый розовый цвет. Аннев осторожно повращал кистью, потом потряс всей рукой и, наконец, сжал пальцы в кулак и с силой грохнул по столу.

Содар одобрительно качнул головой:

– Как новенькая.

– Было совсем не больно, – удивленно произнес Аннев. – Раньше всегда жгло, да и после еще долго болело. – Он снова потряс кистью. – А сейчас ничего такого нет. Это потому, что ты начертил все три глифа?

– Хм… Нет, не поэтому. Вообще-то, боль должна была усилиться, ведь на сей раз исцеление прошло намного быстрее обычного. – Он постучал пальцем по подбородку. – Хотя подобные случаи известны. Видишь ли, сила действия того или иного заклинания определяется многими условиями. Соблюдение некоторых из них может привести к тому, что процесс протекает безболезненно.

– И что это за условия?

Содар задумался.

– Даритская магия требует опыта и понимания. Мощный колдун-целитель, постигший глубину слов силы и глифов, может творить настоящие чудеса, в то время как умений обычного человека, использующего такое же заклинание, хватит лишь на то, чтобы вылечить придавленный дверью палец.

– Но всего два дня назад, – возразил Аннев, – когда ты лечил мне треснувшие ребра, боль была такая, будто ты их ломаешь. Неужели всего за пару дней ты стал лучше понимать магию?

– Сомневаюсь.

– В чем же тогда дело? – не унимался Аннев.

– Пока не знаю. На действие заклинания может влиять эмоциональное состояние больного или лекаря, но это скорее имеет место при заклинательном песнопении, нежели при глифоречении.

– Заклинательное песнопение?

Содар кивнул:

– Магия илюмитов. Я ведь тебе уже рассказывал. Они создают заклинание с помощью музыки и эмоций. А терранцы свое колдовство называют ворожейным ремеслом.

– Все это я помню. Однако ты не пел, и мы с тобой не илюмиты.

Содар, секунду помедлив, согласился:

– Верно. Так и есть.

«Так-так, – подумал Аннев. – Чего же ты недоговариваешь?»

– Ну что ж, – бодро сказал Содар, меняя тему. – Твоя рука в полном порядке. Ты ел что-нибудь?

– Почти ничего.

– Вот и славно. Значит, идем на урок. Подкрепимся, как закончим.

Аннев застонал. Сколько можно? Он ведь и так весь день дрался: на крыше, в лабиринте, на улице с Фином, в конце концов, и единственное его желание сейчас – получить ответы на свои вопросы.

– А может, ну ее, эту тренировку? Не так уж и много я пропустил. Да если и пропустил, то после уроков все нагнал, даже с лихвой.

Он показал Содару покрытые ссадинами руки и вытянул шею, демонстрируя шишки и царапины на лице.

– По-моему, это лишний раз доказывает, что тебе нужно больше тренироваться.

Аннев негодующе запротестовал:

– Это нечестно. У Фина было оружие, и напал он на меня не один. Дерись он честно, я бы с ним справился.

«Скорее всего», – добавил он про себя.

Содар равнодушно пожал плечами:

– Опасность не станет дожидаться, пока ты вооружишься или приведешь друзей. Ты должен это помнить – и всегда быть начеку, а не оправдываться, если тебя застали врасплох.

– Спасибо за сочувствие.

Священник вскинул бровь:

– Не ерничай. Если я буду позволять тебе спокойно отлеживаться каждый раз после того, как тебя избили до полусмерти, ты ничему не научишься.

Аннев вздохнул:

– Значит, тренировка?

Содар снова пожал плечами:

– Хочешь отдохнуть – пожалуйста…

Аннев поднялся со стула.

– Но тогда я не отдам тебе твой подарок, – добавил старик.

Аннев встрепенулся:

– Какой подарок?

Он незаметно сунул руку в карман – малиновая перчатка оказалась на месте.

– Но… ты ведь всегда говорил, что Регалей – про́клятый праздник. Поэтому мы с тобой ничего друг другу не дарим.

– Ну, я подумал, что в кои-то веки можно сделать исключение – ты это заслужил. – Содар улыбнулся, и в его взгляде появилась легкая грусть. – Если хочешь, можешь считать это подарком ко дню рождения.

– Да? – воодушевился Аннев. – Значит, у меня сегодня день рождения?

Содар раздраженно сплюнул:

– Да при чем здесь… В общем, назови как хочешь, главное – чтобы его получить, тебе придется как следует попотеть.

Аннев, поразмыслив, кивнул:

– Ну что ж, старик. Ты сам напросился.

Глава 18

Аннев распахнул дверь в сарай и, перепрыгнув через три коротеньких ступеньки, направился к дальней стене, где висело оружие. Он снял со стойки деревянный топор и видавший виды короткий меч.

– Что, опять? – проворчал Содар. – Три месяца подряд одно и то же.

Аннев расправил плечи:

– Просто мне нравится это оружие.

– Тебе нравится сражаться обеими руками, – поправил Содар.

– А вот и нет, – возразил Аннев. – Топор хорош тем, что им я могу блокировать атаку и обезоружить соперника. А у меча подходящая длина – можно наносить удары с короткого расстояния, но не приближаться к врагу вплотную.

Содар тем временем вооружился обычным мечом.

– Докажи.

И, не дожидаясь ответа, бросился на Аннева. Тот отклонился назад, опершись на левую ногу, и парировал удар лезвием топора. Потом прыгнул вперед, целясь мечом Содару в бок.

Но Содара на прежнем месте уже не оказалось: нырнув под меч, он перекатился по полу и стоял на одном колене позади Аннева.

«Вот это скорость. Не могут старики так быстро двигаться, – удивился про себя Аннев, и тут же в его памяти всплыли вопросы, которые он собирался задать Содару. Он снова почувствовал себя преданным. – Нужно придумать, как вывести его на чистую воду».

Он повернулся через левое плечо и плавно отступил назад. Теперь они с Содаром вновь стояли лицом к лицу. Однако едва Аннев взмахнул топором, готовый отразить следующую атаку Содара, как тот снова его удивил: схватил за локоть, подставил плечи и резко поднялся на ноги, а Аннев, перекатившись через его спину, грохнулся на пол с такой силой, что дыхание перехватило. Топор отлетел в сторону, а острие меча Содара уперлось ему в грудь.

– Преимущество ведения боя двумя руками, – произнес старик, глядя на распростертого ученика, – заключается в том, что ты одновременно и блокируешь, и наносишь удар. Но только если ты одинаково хорошо владеешь обеими руками. Они должны действовать синхронно. – Он убрал меч и протянул Анневу руку. – Этому навыку непросто обучиться. Вот почему я всегда предпочитал посох – или меч и щит.

Аннев нехотя принял руку и поднялся на ноги.

– Но щитом можно лишь защищаться. А с топором в слабой руке я сразу и защищаюсь, и атакую.

Содар улыбнулся:

– Не сказал бы, что левая рука у тебя слабая.

Аннев насупился:

– С чего ей быть сильной, если я пользуюсь в основном правой?

Содар пожал плечами:

– Ты отлично управляешься обеими руками, хотя, как мне кажется, левую ты слишком бережешь.

Он подошел к стойке, повесил меч и взял короткое копье.

– К твоему сведению, атаковать щитом можно – для этой цели он служит намного лучше, чем топор – для защиты. Если уж на то пошло, когда-то моим любимым оружием был именно щит.

«Это мой шанс, – подумал Аннев, подбирая топор. – Нужно задать ему какой-нибудь вопрос. Но так, чтобы не вызвать подозрений…»

– Щит? Не тот ли, что ты полировал прошлой зимой?

– Да, это он.

– У него вроде и имя есть?

Содар улыбнулся:

– Зуболом.

Отлично! Продолжай в том же духе.

– Это самый обыкновенный щит. Кого ты таким покалечишь? Нет, топор намного лучше.

– Это не обыкновенный щит – он часть твоей руки, как наручи. Так что покалечить очень даже можно. – Священник потер предплечье, погрузившись в воспоминания. – Сколько раз я оказывался безоружен – ни меча, ни дубины, – и верный Зуболом всегда спасал мне жизнь.

– Интересно – как? И почему ты назвал его Зуболом?

Содар воткнул копье в землю и оперся на древко.

– Ты помнишь, как выглядит щит?

Аннев кивнул.

– На лицевой части, по обе стороны от запястья, имеются шипы, а между ними – борозды. Это для того, чтобы перехватить меч врага и отвести в сторону. Если правильно повернуть предплечье – можно обезоружить любого, независимо от его оружия. Несколько раз я даже ломал мечи нападавших пополам.

– Значит… Зуболом, – протянул Аннев.

Содар кивнул:

– Шипы спереди незаменимы в бою. Ими можно отвести клинок или ударить человека в живот. А благодаря шипам в нижней части щита я отталкивал тех, кто пытался напасть с тыла. Но все же я предпочитал сражаться с мечом в одной руке и Зуболомом – в другой.

– А где ты его раздобыл? И кто научил тебя им пользоваться?

– Он достался мне давным-давно, в незапамятные времена. – Содар выдернул копье, отступил назад и крутанул оружие в руках. – А учителей у меня было множество: всадники, воины, священники.

Перехватив копье одной рукой, он направил наконечник на Аннева.

Аннев отпрыгнул, без труда уклоняясь от атаки.

– А тот торговец, который забрал тебя с собой?

– Я не помню его имени, – сказал Содар, делая еще один выпад, на этот раз выставив вперед древко. – В каждом городе его называли по-разному. Мне так и не удалось узнать, кем он был на самом деле.

«Как я тебя понимаю», – подумал Аннев, уворачиваясь и атакуя снова.

– Выходит, ты учился сражаться в дороге?

Содар пожал плечами:

– Скорее, на улицах городов. – Копье ударилось о широкий меч Аннева. – Больше всего я узнал, наблюдая за охранниками каравана. Перенял у них манеру биться на мечах, их приемы и хитрости. Не лучшая школа, откровенно говоря, но именно она дала мне важнейшие основы.

Он атаковал. Аннев, не удивившись, легко отразил удар и ответил стремительным выпадом. Его меч почти коснулся колена старика.

– Неплохо.

Аннев кивнул, по-прежнему держа меч в вытянутой руке.

– А кто научил тебя обращаться с копьем?

Содар принялся медленно обходить его по кругу.

– Священников обучают владению посохом. А это почти то же самое.

Ну еще бы. Аннев даже заскрипел зубами от злости. Ни для кого не секрет, что все даритские священники прекрасно обращаются с посохом, но он так надеялся услышать что-то не столь очевидное.

– А кто из учителей нравился тебе больше всех? Каким был твой наставник?

Вместо ответа священник крутанул копье вокруг себя, резко присел на корточки и пнул Аннева по ногам, но Аннев подпрыгнул, скрестив оружие перед собой, и мягко приземлился.

Содар выпрямился, и Аннев бросился в атаку. Меч и топор с грохотом ударились о копье, которое Содар выставил перед собой. Старик молниеносно отвел лезвие топора и ткнул Аннева в грудину концом древка. Аннев закачался, ловя ртом воздух, и выронил оружие.

– Да как ты это делаешь?

– Что именно?

– Как ты умудряешься так быстро двигаться? – Юноша нахмурился. – Это все магия?

Содар фыркнул:

– Конечно же нет. Жульничать в бою бесчестно.

Аннев смерил священника скептическим взглядом: как же, поверю я тебе. Однако не стал говорить этого вслух, а выхватил у Содара копье и швырнул в стену.

– Теперь будешь драться тем оружием, которое не знаешь.

Содар засмеялся:

– Ты не забыл, кто здесь учитель, а кто – ученик?

– Согласен или нет?

Священник расправил плечи:

– Что ж, выбирай. Только учти: в этом сарае нет оружия, которого я не знаю.

– Отлично, – произнес Аннев. – Тогда бери убойное бревно.

– Убойное бревно? – переспросил Содар. – Но я сделал его для демонстрации, а не для тренировки.

– Бери бревно, – упрямо повторил Аннев.

Старик не на шутку рассердился.

– Это оружие используют против закованной в латы конницы. Да оно весит больше тебя!

– Значит, ты согласен вступать со мной в бой лишь в том случае, если тебе дадут оружие, которым ты владеешь в совершенстве? Не очень-то честно с твоей стороны.

Содар воздел глаза к потолку, пробормотал что-то о днях рождения и подарках и направился в угол, где стояло метательное оружие.

– Вообще-то, – сказал Содар, поднимая обеими руками толстое восьмифутовое бревно с деревянным наконечником, – в бою такое бревно держали двое.

– Знаю, – сказал Аннев. – Еще ты говорил, что больше одного раза поднять его было практически невозможно, а потому в дальнейшем его заменили на какую-то там пращу.

– Поэтому ты его и выбрал.

– Поэтому я его и выбрал.

Содар кивнул и обхватил бревно поудобнее.

– Ясно. Вижу, с памятью у тебя все в порядке. Теперь давай проверим твою реакцию.

Он приблизился быстрее, чем Аннев успел подобрать оружие, и замахнулся неподъемным копьем, целясь своему ученику в голову. Аннев, пригнувшись, прыгнул вперед, и устрашающая штуковина врезалась в землю. Перекатившись по полу, Аннев схватил меч и топор и через долю секунды уже опять стоял на ногах.

– Куда подевалась твоя скорость, старик?

Содар взревел, поставил бревно себе на ногу, а наконечник направил на Аннева. Потом подбросил в воздух, целясь Анневу в левое бедро, но мальчишка кинулся навстречу и, оттолкнувшись от восьмифутового чудовища, через него перекатился.

Однако священник, предвидевший его маневр, уже снова поднял свое оружие. Со свистом описав дугу, бревно чуть не сбило Аннева с ног, но тот успел пригнуться, а затем выпрыгнул вперед. Он поднял руки и с силой ударил по бревну мечом и рукоятью топора, изменив его траекторию, а потом подскочил к старику совсем близко, лишая его преимущества.

Однако Содар не растерялся. Он с силой крутанул бревно, так что наконечник взлетел у него над плечом, а другой конец ударил в землю, прямо между ногами Аннева.

Аннев откатился в сторону, но на сей раз не удержался и грохнулся на спину, получив громадным копьем по внутренней стороне бедра. Однако в следующую секунду он уже вновь стоял на ногах, готовый к атаке.

Вот только Содар оказался еще быстрее.

Схватив бревно посередине, он описал им круг над головой и направил наконечник на Аннева. Аннев кинулся вперед, выставив руки перед собой, поскольку ожидал удара сверху. Но, к его удивлению, наконечник взмыл вверх, а тупой конец бревна врезался в его левую руку, отшвырнув юношу к стене.

Содар бросил бревно на землю и, тяжело дыша, спросил:

– Ну как ты, парень?

Аннев со стоном выронил меч и прижал к себе левую руку. Под кожей стремительно расползался лиловый синяк. Аннев пригляделся: половину этого синяка пронизывали серебряные нити, а кожа начала наливаться металлическим цветом. Ошарашенный, он вцепился в руку и заревел.

– Аннев? – Содар мягко коснулся его плеча.

Аннев не мог отвести глаз от руки, которая приобретала свой естественный серебристый цвет. Содар осторожно приподнял кисть и быстро ее осмотрел.

– Ох. Какая досада.

– Досада? Ты же мне руку сломал, Содар! Мастера и древние… они же теперь все узнают! А Испытание суда?.. Да как я теперь вообще в Академии появлюсь?

Тем временем вся его левая рука начиная от локтя сменила цвет с телесного на серебристый. Аннев сжимал и разжимал пальцы, глядя на медные вены, проступающие в темной крови под тонкой, созданной из серебряных пластин оболочкой.

Все мысли об обмане Содара разом вылетели из головы. Аннев застыл, парализованный осознанием страшной правды.

Волшебство, которое все эти годы спасало ему жизнь, в конце концов закончилось.