Текст книги "Молчаливые боги. Мастер печали"

Глава 21

– Боги!

Содар перевел взгляд с искалеченного стола на треугольный кусок дерева, валяющийся на полу, а затем на Аннева, в лице которого не было ни кровинки.

– Я… Я не хотел… – пробормотал юноша, уставившись на пустое место, где еще секунду назад находился угол мощной дубовой крышки.

Содар был поражен ничуть не меньше.

– Нет-нет, все хорошо. Точнее, даже не хорошо, а потрясающе! Это же стол из цельного куска дуба! Не припомню, чтобы клинок когда-либо становился таким острым.

Содар внимательно осмотрел деревянный треугольник.

– Давай еще раз.

– Что?

– Попробуй снова, Аннев. Но теперь… – Умолкнув на полуслове, он направился в сарай, а когда вернулся, в руках у него был огромный камень. – Теперь рассеки камень.

– Это невозможно.

Содар положил камень у его ног.

– Нет ничего невозможного.

На лице старика сияла восторженная улыбка.

– Давай.

Аннев задумчиво глядел на камень. Получится или нет? Если получится – то ли еще будет… Его вдруг охватило воодушевление, какого он никогда раньше не испытывал на уроках магии.

– Ладно.

Содар улыбнулся еще шире. Аннев снова занес меч и, медленно опуская, представил себе, как клинок проходит сквозь твердую породу. Он задержал меч в нескольких дюймах от поверхности камня и сделал глубокий вдох.

– Только не спеши. Вспомни, что ты чувствовал в прошлый раз; это была сила кваира, самой души воздуха и воды. Позволь ей проникнуть в камень – но не торопись. Просто чувствуй магию.

Аннев выдохнул, опустил меч… и клинок со звоном скользнул по булыжнику, не оставив на нем ни царапины. Юноша, насупившись, взглянул на Содара. Священник замахал руками:

– Забудь все, что я только что сказал, и делай так же, как в первый раз.

Аннев фыркнул, но послушал старика. Он представил, что клинок – это часть его самого, продолжение его воли, и начал медленно опускать меч. Когда сталь почти коснулась камня, на его поверхности проступила тонкая полоска. Содар удивленно охнул, и Аннев замер.

– Продолжай, мальчик, но пусть меч остается неподвижен – позволь магии сделать свое дело. Отыщи ее внутри себя. Прими ее. И пусть она станет продолжением твоего клинка.

Слова Содара нашли отзвук в его душе. Пристально глядя на камень, Аннев почувствовал, как внутри пробуждается нечто, какая-то сила, о которой и говорил Содар.

«Я меч. Я воздух и вода, свет и огонь. Я земля и кровь земли».

Он ощутил странное покалывание во всем теле, по левой руке растеклось тепло. Он держал меч неподвижно, думая о том, как клинок проходит сквозь камень…

И булыжник развалился на две части.

– Посох Одара! – воскликнул священник, тяжело опустившись на стул. – Далта вернулись!

– О чем это ты?

– Ты разрубил камень, даже не прикоснувшись к нему! Даже я так не могу – и никогда не мог.

Священник подобрал куски камня, на полу под которыми обнаружился разрез почти в дюйм глубиной.

– Но как это вышло? – спросил пораженный Аннев.

– Клинок позволяет своему владельцу сжать воздух, превратив его в часть лезвия. Лично у меня эта часть получалась в волос шириной, но для сражения этого было вполне достаточно. Меч становился необычайно острым, хоть и не настолько, чтобы разрезать камни. А ты, судя по всему, умудрился сделать лезвие на целых шесть дюймов шире! Невероятно.

Священник с осторожностью взял меч из рук ошарашенного ученика.

– И очень опасно, – добавил он. – Когда не думаешь об остроте клинка, магия рассеивается.

Он провел мечом по крышке стола, но ничего не произошло: клинок был снова тупым. Содар аккуратно вложил меч в ножны.

– Если во время тренировки ты нечаянно используешь магию, то запросто разрежешь и щит, прикрывающий мою руку, и саму руку.

– Но я бы никогда…

Содар знаком приказал ему замолчать.

– Не нарочно, конечно же. Но в твоем случае магия работает совсем по-другому. Я, к примеру, должен удерживать в голове образ глифа и произносить про себя слово силы. Но ты… Я всегда думал, что ты унаследовал способности либо от отца, либо от матери, и, соответственно, твоя магия – это магия даритов или же илюмитов. Но я ошибался… Это скорее похоже на магию… – Тут его голос перешел в шепот, но Аннев все равно расслышал его последние слова: – Далта… или кеокума. – Содар тряхнул головой. – Понятия не имею, почему так. Но как бы то ни было, мне не следовало дарить тебе этот меч.

– Нет! – вскричал Аннев. – Ты ведь столько лет этого ждал! Нельзя наказывать меня за то, что в кои-то веки у меня все получилось!

– Это не наказание. Я лишь думаю, что будет лучше…

– Ты не можешь так со мной поступить! – протестовал Аннев. – Это мой подарок! Я пообещал, что никому его не покажу. Я даже пользоваться им не буду, только не забирай его, прошу! – Он опустил голову, чтобы Содар не видел навернувшиеся на глаза слезы. – Ты мне никогда ничего не дарил.

Содар тяжело вздохнул и посмотрел сначала на меч, потом на расстроенного юношу:

– Я наградил тебя многими дарами. И самый важный из них – это знание. – Он умолк, тщательно обдумывая следующие слова. – И если ты будешь использовать этот дар для того, чтобы укротить мощь своего меча, то, пожалуй, я оставлю его тебе.

Аннев поспешно смахнул слезы и с надеждой взглянул в серые глаза наставника:

– Обещаю.

Содар кивнул:

– Тогда возьми его, Аннев. Но не используй до тех пор, пока мы до конца не разберемся с твоей магией.

Он отдал Анневу меч, а сам подошел к столу и взял в руки топор.

– Мы так увлеклись, что совсем забыли о подарке Шраона.

Священник протянул оружие Анневу. Тот взял топор в левую руку и, осмотрев кожаный чехол, расстегнул пряжку. Топор был выкован с не меньшим мастерством, чем меч, а край лезвия покрывал затейливый узор из звезд и ромбов. Они не только служили украшением, но и делали топор немного легче.

– Какая красота.

– Да. Шраон на славу потрудился. Он не говорит, сколько времени у него на это ушло, но я уверен, что начал он еще осенью. Замечательный подарок.

Аннев покрутил топор в руке.

– А тренироваться с ним можно?

Содар кивнул:

– Только аккуратно. Не хватало еще, чтобы ты ненароком отрубил мне ноги.

Аннев улыбнулся:

– Я тебя еще ни разу не одолел.

– Но ты понемногу приближаешься к цели.

Аннев покачал головой:

– Я не хуже всех в классе, но, когда сражаюсь с тобой, мне всегда кажется, что ты надо мной издеваешься.

– Я тебя лишь поддразниваю. В любой захудалой деревеньке ты с легкостью сошел бы за виртуозного бойца. В среднем городишке тебя приняли бы за наемника или солдата. Ты хорошо понимаешь принципы ведения боя, а опыт придет с практикой. – Он показал на синяки на лице Аннева. – Сколько их было?

Вопрос застал Аннева врасплох. Врать не хотелось, да и как можно было соврать Содару?

– Четверо.

– Продолжай.

– Фин принес с собой ротанговые палочки. Но я бы с ним все равно справился…

– С ним, но не со всеми четверыми?

– Да.

Они сели за стол и некоторое время молчали.

– Содар, – произнес наконец Аннев, глядя в пол. – Ты сказал про родителей… про то, что они владели магией.

Лицо Содара исказила недовольная гримаса. У Аннева екнуло сердце, но он все равно решил продолжить:

– Я думал, ты их не знал.

Содар зашевелил губами, собираясь ответить, но так и не издал ни звука.

«Он был знаком с ними, – догадался Аннев. – Боги. Его разговор с Арнором – лишь капля в море лжи».

И снова его душу захлестнула волна горечи и злости.

– Откуда ты знаешь моих родителей? – спросил он, тяжело дыша. – Они живы? Они в Лукуре?

Содар встал:

– Аннев. Не следует…

– Они и правда меня бросили или меня выкрали у них? Древние говорят, что наши родители были нас недостойны, поэтому Академия забрала нас себе, чтобы сделать аватарами. – Он не сводил со старика широко распахнутых глаз. – Что из этого правда?

– Аннев, – тихо произнес священник, – не спрашивай меня о своих родителях.

– Но почему? – вскричал Аннев. – Если ты их знаешь, то почему молчишь? Зачем ты все время мне врешь?

Содар несколько секунд изучал лицо юноши, потом перевел взгляд на его левую руку, а после – на лежащий на столе меч. Немного расслабившись, он снова сел на стул и сомкнул ладони у лица, словно в молитве. Через пару мгновений он снова взглянул на Аннева.

– Иногда бывает так, что ложь нас спасает, а правда губит. Если бы тебя поставили перед выбором – что бы ты предпочел?

Аннев вытер слезы:

– Я тебя не понимаю.

– Успокойся и подумай.

Суровый тон священника отбил у Аннева всякое желание спорить. Он сглотнул, стараясь обуздать обуревавшие его эмоции, и ответил:

– Моя рука – это ложь, которая меня спасает. Если бы древние о ней узнали, они бы меня убили. На самом же деле я…

Кто? Калека? Уродец?

– У меня всего одна рука, – с силой выдавил он. – И я… я не как все. Такова правда. Из-за нее меня бы предали смерти как сына Кеоса.

– Вдобавок ты владеешь магией.

– А значит, дважды проклят.

Содар покачал головой:

– Магия – это дар, которым благословлены лишь немногие. Будь же за него благодарен. Твоя рука – это тоже дар, ведь Одар в милости своей послал тебе испытание, которое закалит тебя и сделает сильнее.

– А еще это та самая правда, которая может меня погубить, – добавил Аннев. – Вот что ты пытался мне сказать.

Содар положил меч на стол и произнес:

– Вся твоя жизнь, Аннев, пронизана ложью – но именно она тебя и защищает. Ты лжешь древним о своем изъяне и способностях к магии. Древние, в свою очередь, лгут тебе – о том, откуда ты здесь и для чего.

– А кому лжешь ты?

Аннев тут же пожалел о своем вопросе, но было поздно: сказанного не воротишь. Однако Содар не спешил с признанием, и Анневу стало искренне интересно, каков же будет ответ старика.

– Всем и каждому, – сказал наконец Содар, и в голосе его не прозвучало ни намека на сожаление.

Аннев ничуть не удивился.

– Если я кое о чем тебя сейчас спрошу – ты дашь мне честный ответ?

Священник снова задумался.

– Нет.

– Почему?

– Потому что я не позволю причинить тебе вред, Аннев! Не позволю, чтобы… – Он осекся. – Чтобы это случилось снова.

– Что случилось? – С каждым вопросом Аннев чувствовал, что его все глубже затягивает в черную бурлящую пучину. – Скажи мне, – хладнокровно повторил он. – Ведь я твой ученик. Твой друг, в конце концов. Я имею право знать правду. Что ты от меня скрываешь?

– Не сегодня, Аннев. – В глазах Содара читалась мольба. – Ты слишком многого от меня требуешь. Не сегодня.

Аннев сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Как же ему надоели все эти тайны! Верить Содару или нет? С чего он вообще взял, что священник выложит ему все как на духу?

– Нам пора готовиться к службе.

Лицо юноши все еще пылало от гнева. Он сгреб со стола меч и топор. Содар кивнул, и Аннев медленно произнес, глядя ему в глаза:

– Но наш разговор еще не закончен.

Глава 22

Колокольный звон возвестил о начале вечерней службы, и в часовню хлынул народ. Земледельцы и лавочники, торговцы и мастера-аватары – все желали друг другу счастливого Регалея. Совсем скоро все скамьи уже оказались заняты, за исключением двух перед помостом, и те, кто не успел занять себе место, толпились в проходе.

Аннев стоял на помосте перед алтарем. Слева и справа от него горели свечи Йохана, источая аромат лаванды. На Анневе, поверх его бежевой формы служителя, была надета голубая мантия с серым поясом. Начиная с плеч насыщенный оттенок постепенно бледнел, так что полы мантии были уже не голубого, а белого цвета. Завершала наряд темно-красная перчатка с фениксом. Содар поначалу этого не одобрил, посчитав, что надевать такую броскую вещь навряд ли разумно, и пытался вызнать у Аннева, откуда она у него, однако ответом ему было лишь хмурое молчание, и в конце концов священник уступил.

Когда собрались все жители деревни, Аннев, наблюдавший через распахнутую дверь часовни за закатом, поднял двумя руками посеребренный посох и начал молитву:

– Владыка небес, бог наверху. Владыка вод, бог внизу. Услышь нас.

– Услышь нас, – повторил за ним дружный хор голосов.

Аннев стукнул посохом об пол, затем снова поднял.

– Дай нам воздух, чтобы дышать. Дай нам воду, чтобы напиться. Дай нам знания, чтобы познать тебя. Создатель небес и морей. Бог кваира. Бог небесной воды. Пастырь наших душ и Хранитель наших тайн, услышь нас.

– Услышь нас, – эхом отозвались прихожане.

Аннев ударил посохом еще два раза и торжественным шагом прошествовал к левому краю помоста. Тут он увидел, как сквозь толпу продираются только что прибывшие древние во главе со старейшим Тосаном, одетым в роскошную красно-черную мантию, рукава и воротник которой были оторочены черным горностаевым мехом.

Позади отца шла Маюн в красном шелковом платье с черной атласной полосой поперек. На шее девушки блестела тонкая серебряная цепочка с подвеской. Подвеска висела ровно над целомудренным вырезом платья и напоминала крошечный жезл – символ посоха Одара.

Тосан устроился на первой скамье, Маюн заняла место рядом с ним, а остальные с шумом расселись у них за спиной.

– Одар-Всеотец, – продолжил Аннев, – владыка ветров, воздушных сфер и морских глубин, благодарим тебя за воды, что очищают нас, и бессмертный дух, что воспламеняет наши сердца. И прости нас за прегрешения против божественного и человеческого.

Аннев бросил быстрый взгляд на Тосана – тот сидел, сосредоточенно глядя прямо перед собой, – а затем на Маюн.

– И не дай нам впасть во искушение, – продолжил Аннев, не сводя с девушки глаз.

Та улыбнулась одними уголками губ, и Аннев улыбнулся в ответ, но тут же снова стал серьезен, когда перехватил устремленный на него взгляд Тосана: старейший из древних, скрестив руки на груди, вопросительно поднял брови.

– Услышь нас, – быстро сказал Аннев.

– Услышь нас, – повторили вместе со всеми Тосан с дочерью.

Аннев направился в конец помоста. Стукнув посохом три раза, он повернулся, чтобы украдкой взглянуть на Маюн, и чуть не упал, запутавшись в полах мантии. Его качнуло в сторону, и пару мгновений он балансировал на краю помоста, но тут ему на плечо легла чья-то рука. Аннев оглянулся – это был Содар.

– Извини, – пробормотал Аннев.

Сделав шаг назад, он отдал посох священнику.

Обычно на службу Содар надевал мантию со знаками, олицетворяющими непознаваемые бездны океана. Сегодня же его одеяние, цвета ночного неба с многочисленными бледно-желтыми звездами, было призвано напомнить о неисчерпаемой мудрости Одара. Дополняла наряд священника остроконечная шапочка с двумя молниями – символами небесного могущества Одара.

– Не отвлекайся от работы, – беззвучно шепнул Содар.

Аннев покраснел и поспешил к своему стулу, стоявшему на помосте. Усевшись, он нарочно старался не смотреть на Маюн, хотя это оказалось непросто: Маюн с Тосаном сидели прямо напротив него.

Содар высоко поднял посох и трижды стукнул им об пол. Те прихожане, что болтали во время молитвы, умолкли, и в часовне повисла гулкая тишина. Держа посох перед собой, Содар обвел взглядом всех собравшихся.

– Братья и сестры, – нараспев произнес он, нарушив наконец затянувшееся молчание. – Древние и мастера Академии. Благодарю вас за то, что пришли помолиться с нами в эту ночь Седьмого дня – первую из трех ночей Регалея.

Ровно пять тысячелетий и семь веков назад Маяхлай был изгнан из Лукуры, а четыре тысячелетия, девять веков и семнадцать лет назад состоялся первый обмен дарами, который ныне мы почитаем. «Остерегайтесь даров, ибо они приносят несчастья», – велит нам традиция, но первые дары мы вспоминаем с великим благоговением, и среди них – посох, подаренный Одару и проклятый Кеосом.

Содар приблизился к алтарю и положил на него посох.

– Помним мы и о том, как Одар сотворил Оракул из одного лишь кваира, как Люмея сотворила фей из люмена и как Кеос из т’расанга сотворил Фьольдара, мерзопакостное чудовище, что четыре сотни лет преследовало детей Одара и Люмеи. В Книге Одара это темное время известно как Падение Кеоса, и завершилось оно лишь после Сокрушения длани Кеоса.

Мы вспоминаем об этом каждый год в дни Регалея, но за долгие века история становится легендой, а легенда – мифом, и вот уже невозможно разобраться, где правда, а где вымысел.

Аннев тут же навострил уши.

«Что-то не похоже на обычную службу… Что он задумал?»

Содар сделал знак. Аннев извлек из-под своего стула книгу с бронзовыми страницами и отнес ее священнику. Вернувшись на место, он не удержался и взглянул на Маюн: их взгляды пересеклись, и Анневу стоило большого труда вновь не залиться краской.

«Она ждала, пока я на нее посмотрю. Или все время не сводила с меня глаз».

При мысли об этом сердце его сладко затрепетало.

– Потому надлежит чаще обращаться к священной книге за истиной. – Содар поднял тонкую стопку сшитых пластин повыше, чтобы смогли увидеть все прихожане. – В Книге Одара написано много истин: о сотворении Лукватры, о Веке богов, Веке королей, Кровавом веке и Веке мира. Они дошли до нас сквозь тысячелетия… но в том ли виде, в каком были созданы?

Содар положил книгу на алтарь рядом с посохом.

«А вот это и вправду что-то новенькое», – подумал Аннев.

Весь сегодняшний вечер он был поглощен одной лишь Маюн, однако неожиданное поведение Содара так его поразило, что он невольно переключил внимание на старика.

«К чему он ведет?»

– Тысячи лет служители церкви оплакивают Горм-Корсу, библиотеку в Нивен нан Су’ул и бесчисленные писания и пророчества, исчезнувшие вместе с ними. Однако кое-что все же удалось спасти. – Содар повернулся к своему помощнику и снова сделал знак рукой.

Аннев, совершенно сбитый с толку, пару мгновений сидел неподвижно, как истукан, и тут вдруг понял, чего старик от него ждет.

«Щетина Одара… он хочет, чтобы я принес перевод Спеур Дун!»

Аннев вскочил со стула и, все еще сомневаясь, что верно понял намерение старика, сделал несколько неуверенных шагов в сторону двери, ведущей в дом. Содар одобрительно кивнул. Тогда, едва сдержавшись, чтобы не ругнуться, Аннев быстрой походкой пересек помост и скрылся за дверью.

Оказавшись в кухне, он стрелой помчался в покои Содара, где на кровати, забрызганная чернилами, лежала рукопись. Аннев схватил листы и бегом вернулся в часовню. Отдав рукопись Содару, он снова сел на свой стул. Содар поднял листы над головой.

«Что ж, – подумал Аннев, слегка насторожившись, – это будет интересно».

– Сотни лет назад несколько наших братьев, рискуя жизнью, отправились в Горм-Корсу на поиски утерянных знаний. Многие погибли, но те, что вернулись, принесли с собой летопись времен столь далеких, что она считалась древней еще до исчезновения с лица земли Нивен нан Су’ул. Она была написана на таких же бронзовых пластинах. – Содар взял в правую руку Книгу Одара, показывая ее прихожанам, а затем положил на алтарь вместе с кипой листов. – Пластины были доставлены в монастырь Спеур Дун и переписаны прилежными монахами, но язык летописи для всех оставался загадкой. Слова были на языке даритов, но глифы отдаленно напоминали фигурное письмо терранцев, что делало летопись недоступной для понимания как первых, так и вторых. Пластины посчитали нелепицей, недостойной внимания. Полагаю, именно по той причине, что никто не мог их прочесть, они и дошли до нас в своем первоначальном виде. Увы, не все тексты успели переписать – монастырь Спеур Дун был разрушен, и большинство записей кануло в вечность вместе с ним. – Содар снова поднял с алтаря стопку листов. – И все же некоторые из них сохранились.

Тосан кашлянул, не скрывая раздражения.

– Столь долгое предисловие необходимо для того, чтобы вы поняли, откуда взялась эта рукопись, – продолжал священник. – Я прочту вам о событиях, последовавших за первым Регалеем. Все вы хорошо знакомы с этой историей, однако я хочу, чтобы вы услышали ее из уст наших врагов… терранцев.

По часовне прокатилась волна взволнованного шепота. Лицо Тосана стало мрачнее тучи, древние зашушукались и принялись забрасывать вопросами древнего Джерика, историка Академии, но тот словно лишился дара речи.

– Брат Содар, – жестко произнес Тосан, – какой нам прок от терранской лжи? Восхваление Кеоса и клевету на Всеотца – вот что вы собираетесь нам прочесть. Я чую зловоние ереси.

Содар поднял руку, призывая древнего усмирить свой гнев.

– Не судите заведомо, старейший Тосан. Эта история во многом схожа с нашей, но в ней присутствуют многие подробности, которые не изложены в Книге Одара, – и подробности эти могут оказаться благом для Академии.

– Благом? – фыркнул Тосан. – Не вижу ничего благостного в богохульстве.

Однако, глядя на него, Аннев мог бы поклясться, что слова священника заставили Тосана задуматься.

– И как же эта летопись – точнее, переведенная вами летопись, – может быть полезна Академии?

Аннев не видел лица Содара, однако по тому, как старик выпрямил спину и, сложив ладони перед собой, постукивает кончиками пальцев друг о друга, мог бы сказать наверняка, что в глазах священника появился хитрый блеск. Еще бы, ведь Тосан, сам того не зная, попался на удочку.

– Терранцы, – начал Содар, – сохранили подробное описание того, как создавался Оракул – один из самых могущественных артефактов, когда-либо сотворенных богами и людьми. Переведенная мною летопись раскрывает многие тайны: какова природа Оракула, как он возник и – что, вероятно, важнее всего – где он был сокрыт.

Теперь древний Тосан полностью находился в его власти, Аннев в этом даже не сомневался.

– С позволения Академии, – продолжил Содар, обращаясь к прихожанам, – сегодня я хотел бы прочесть вам этот труд. Как верно заметил старейший Тосан, история, изложенная в нем, не лишена некоторой предвзятости, однако я уверен, что она откроет нам многие, доселе неведомые истины.

– Это вопиющая вольность, Содар, – счел нужным высказаться Тосан.

Однако по его тону было ясно, что возмущается глава Академии исключительно для порядка.

– Можешь прочесть свою летопись, – добавил он после короткой паузы, – однако после службы принеси ее в Академию: мы должны обсудить твои изыскания, а также методы, к которым ты прибегаешь в своей работе.

Содар покорно склонил голову:

– Буду только рад, старейший Тосан.

Он положил на стопку белых листов Книгу Одара и, листая бронзовые страницы, произнес:

– Прежде чем начать, я хотел бы прочесть стих из книги. – Он кашлянул, прочищая горло. – «И прошли годы, и века прошли с первого праздника обмена дарами. И случилось это через семь сотен лет от того дня, когда Маяхлай, воплощение хаоса, был изгнан из Лукватры».

Содар отложил книгу в сторону и, подняв глаза на собравшихся, начал…