Текст книги "Двенадцать"

Джастин Кронин
Двенадцать

Justin Cronin

The Twelve

© М. Новыш, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Лесли, шаг за шагом

 
В конце моих страданий
Дверь была.
Послушай же меня:
Я помню то,
Что смертью вы зовете.
Шорох, шум ветвей вверху,
Потом – ничто. И тусклый солнца свет,
Мерцающий над твердью.
Ужас – жить,
Когда сознание твое
Погребено в земле сырой.
 

Луиза Глюк, «Дикий ирис»

Пролог

Из Записей Первого Летописца («Книга Двенадцати»)

Представлено на Третьей Всемирной Конференции по периоду Североамериканского Карантина

Центр культурологии и конфликтологии

Университет Нового Южного Уэльса, Индо-Австралийская Республика

16–21 апреля 1003 г. П. З. (После Заражения)

[начало цитаты]

Глава первая

1. И пришли времена, когда возросло в мире зло, и наполнились сердца людские враждою, и совершали люди великие непотребства ко всему живому, превращая землю в обитель смерти.

2. Со скорбью великой взирал Бог на творение свое, ибо не пребывал более с родом людским дух Его.

3. И сказал Господь: «Яко во дни Ноевы, настанет потоп великий, очищая землю, и станет он потопом крови. Сущие в сердцах людских чудища обретут плоть и станут пожирать все на пути своем. И нарекут их Зараженными».

4. Первый из них появится средь вас в облике человека достойного, скрыв внутри зло свое; но придет время, и болезнь одолеет его, отчего обретет он облик демона ужасающего. И станет он отцом всеобщей погибели, и нарекут его Зиро.

5. И скажут иные: «Не суть ли существо это – сильнейший из воинов? Неужели войско врагов наших не бросит оружие свое, дабы закрыть глаза свои от одного вида его?»

16. И с самого верха придет приказ, выбрать двенадцать преступников, дабы разделили они с Зиро кровь его, также обратившись в демонов; и имена их сольются воедино, став одним, Бэбкок-Моррисон-Чавез-Баффлз-Тьюрелл-Уинстон-Соуза-Эколз-Лэмбрайт-Мартинес-Райнхардт-Картер, суть Двенадцать.

17. Но выберу Я среди вас одного, чистого сердцем и душой, ребенка, кто восстанет против них; и пошлю Я знамение, дабы все могли узнать его, и знамением этим будет великое волнение среди зверей разных.

18. И была тем ребенком Эми, имя которой – Любовь, Эми – Повелитель Душ, Девочка Из Ниоткуда.

19. И свершилось знамение в месте с названием Мемфис, когда завыли, закричали и затрубили звери всякие, но узрела то лишь Лэйси, Сестра из служащих Господу. И сказал Господь Лэйси:

10. «Ты тоже избрана, дабы стать Эми опорой и указать ей путь. Куда она, туда и ты; и будет твой путь полон испытаний, и продлится многие поколения.

11. Станешь ты матерью чаду, которое послал Я, дабы исцелить этот мир оскверненный; ибо внутри ее восставлю я ковчег спасения душ праведных».

12. И с той поры исполняла Лэйси заповеданное ей Богом до последнего дня своего.

Глава вторая

11. Пришло время, когда оказалась Эми в месте с названием Колорадо, узницей людей, исполненных зла; ибо в месте том пребывали Зиро и Двенадцать, заключенные в цепи, и желали пленившие Эми сделать ее единой с Двенадцатью, телом и духом.

12. И дана была ей кровь Зиро, и погрузилась она в забытье, будто умерев; но не умерла она и не обратилась в чудовище. Ибо не было в замысле Божием, чтобы случилось такое.

13. Днями пребывала Эми в забытьи том, пока не случилась беда столь великая, что поделено было вовеки время на До Нее и После Нее, ибо освободились из заточения Двенадцать и Зиро и понесли с собой смерть по всей земле.

14. Но один человек подружился с Эми, сжалившись, и умыкнул ее из места того. Звали его Уолгаст, был он мужем праведным и непорочным в роде своем, возлюбленным Богом.

15. И отправились в путь Эми и Уолгаст, и оказались в месте с названием Орегон, среди гор; и пребывали там во времена, позже названные Годом Зиро.

16. Ибо во времена те ужасный голод Двенадцати одолевал земли человеческие. Пожирали они всякую тварь живую на пути своем, а кого не пожирали – призывали к себе, объединяя в уме своем. Так умножились Двенадцать миллионократно, породив Двенадцать Колен Зараженных, в каждом – Легионы скитающихся без имени и памяти, истребляющих все живое на пути своем.

17. Так лето сменило весну, и осень – лето, и стал Уолгаст отцом Эми, тот, у кого не было детей своих; и возлюбил он ее как родную, и она его.

18. И понял он, что не такова Эми, как он сам, иная, чем любой другой живущий в землях человеческих. Ибо не взрослела она, боли не испытывала, как и потребности в еде и отдыхе. Страшился он лишь того, кем станет она, когда сам он покинет мир сей.

19. И было так, что пришел к ним человек из места, Сиэттлом называемого; и умертвил его Уолгаст, избегая, дабы не превратился тот в демона, рядом с ними обретаясь, ибо стал мир обителью чудовищ, не осталось в нем иных живущих.

10. Так они и жили, как отец с дочерью, ухаживая друг за другом, до ночи той, когда небо озарил свет ослепительный, нестерпимый глазу; утром же воздух наполнился смрадом, и осыпал все пепел.

11. Тот свет был сиянием смерти, и от него Уолгаст заболел болезнью смертельной. И не стало Уолгаста, и скиталась Эми в одиночестве по земле опустошенной, и одни лишь Зараженные стали собратьями ее.

12. И прошло время немалое, девять десятков лет и два года.

Глава третья

1. И было так, что на девяносто восьмой год жизни ее в земле с названием Калифорния Эми пришла в город; и была то Первая Колония, где девять десятков человек пребывали в стенах, а были они потомками детей, пришедших сюда во Времена Прежние из места, называвшегося Филадельфией.

2. И испугались люди, узрев Эми, ибо не ведали они ничего о мире, и многое было сказано против нее, и была она заточена. Случилось же великое смятение, после чего вынуждена она была бежать вместе с другими.

3. Были же вместе с ней Питер, Алиша, Сара, Майкл, Холлис, Тео, Масами и Сапог, всего восемь; сердце каждого из них было исполнено добродетели, и желали они узреть мир за пределами стен, в которых пребывали прежде.

4. И первым среди них был Питер, вторая – Алиша, третья – Сара, а четвертый – Майкл; и благословенны они все были в глазах Божиих.

5. Вместе покинули они то место под покровом тьмы, дабы узнать тайну мира гибнущего, что скрыта была в месте с названием Колорадо, и половину года провели они в скитаниях, претерпев многие мытарства, величайшим из которых стало Пристанище.

6. Ибо в месте с названием Лас-Вегас были они пленены и оказались лицом к лицу с Бэбкоком, Первым из Двенадцати; обитатели же города того были суть рабы Бэбкока и Легиона его, каждую луну жертвуя одного из числа своего, дабы остальные живыми оставались.

7. И бросили Эми и остальных на место жертвоприношения, и бились они с Бэбкоком, на вид ужасающим; и погибли многие. Но сбежали они из места того, иначе не избежать было им гибели.

8. И погиб один из них, мальчишка, по прозванию Сапог; похоронили его Эми и остальные, сделав могилу его местом поминовения.

9. Печаль глубокая охватила их, ибо более других любили они Сапога, но не могли они мешкать, ибо Бэбкок и Легион его преследовали их.

10. И время минуло, и нашли Эми и друзья ее дом, над которым не властно время, ибо благословил его Бог, сделав его землей священной. Позднее нарекли дом тот Фермой. Там пребывали они в безопасности, целых семь дней.

11. И двое из них решили остаться в месте том, ибо женщина ждала ребенка. Ребенком же тем был Калеб, возлюбленный Богом.

12. Так двое остались, другие же двинулись в путь.

Глава четвертая

11. Шло время, днями и ночами шли в Колорадо Эми и товарищи ее, и встретили они солдат, всего десять десятков. Именовалось же то войско Экспедиционным Отрядом, из места с названием Техас.

12. Ибо в те времена Техас стал убежищем человеческим; солдаты же странствовали за пределы его, сражаясь с Зараженными, и каждый из них хранил клятву умереть за товарищей своих.

13. И один из пришедших решил встать в ряды солдат тех, стать воином Экспедиционного Отряда; и была то Алиша, прозванием которой стало Алиша Клинок. Взамен же присоединился к идущим один из воинов, Луций Праведный.

14. Могли бы они задержаться там, но зима близилась; хотя четверо из них и избрали путь иной, отправившись вместе с солдатами в Техас, Эми и Питер вдвоем продолжили путь уготованный.

15. И было так, что пришли они в место, где свершилось превращение Эми, и на высочайшей из вершин узрели они Ангела Господня. И сказал Ангел Эми:

16. Не убоишься же, ибо я – та самая Лэйси, кою помнишь ты. Долгие годы ждала я тебя здесь, дабы указать тебе путь, и Питеру тоже; ибо он Муж Избранный, что будет опорой тебе.

17. Ибо, как во времена Ноевы, создал Бог промыслом своим ковчег великий, во избавление от вод гибельных, и Эми была ковчегом тем. Питеру же суждено было привести товарищей своих к суше спасительной.

18. Так Господь вознамерился воссоединить разрушенное и дать утешение душам праведным. И станет известно это под именем Перехода.

19. И призвала ангел Лэйси Бэбкока, Первого из Двенадцати, изо тьмы; и была битва великая. И умертвила Лэйси Бэбкока вспышкой света, и отошла душа ее к Господу.

10. И освободился от Бэбкока Легион его; и вспомнили они себя людьми, какими были во Времена Прежние: мужчинами и женщинами, мужьями и женами, родителями и детьми.

11. И ходила средь них Эми, благословляя каждого, ибо таков был промысел Божий, что станет она ковчегом, что избавит души их от долгой ночи беспамятства. Покинули души их землю, и так они умерли.

12. Так узнали Эми и товарищи ее, что суждено им; но труден был путь, им предстоящий, и то было лишь начало его.

I. Призрак

 
Не забывай меня, когда уйду
В далекий тихий край разлуки.
 

Кристина Росетти

«Не забывай»

Лето 97-го года П. З.

Пять лет после разрушения Первой Колонии

1

Кервилл, Техас, приют Сестер

Позже, после ужина, вечерней молитвы и помывки (если был банный день), когда миновали все хлопоты, завершающие день («Сестра, можно нам еще немножечко спать не ложиться, пожалуйста!»), когда дети наконец-то засыпали и становилось совсем тихо, Эми смотрела на них. Это не было под запретом; остальные сестры уже привыкли к тому, что она не спит по ночам. Тихо, как привидение, она переходила из одной безмолвной спальни в другую, скользя мимо рядов кроватей, в которых лежали дети с безмятежными лицами и отдохновением в теле. Самым старшим было тринадцать, они уже были на пороге взрослой жизни, самые маленькие были практически младенцами. У каждого из них была своя история, и всегда невеселая. Многие были третьими детьми в семье, за которых родители не смогли выплачивать налог, другие стали жертвами более суровых обстоятельств: матери, умершие родами, или незамужние, которые не смогли снести позор; отцы, исчезнувшие среди хитросплетений тайной жизни города; или найденные за пределами стен. Разные по происхождению, все они в будущем делили одну судьбу. Девочки вступали в Орден, посвящая свою жизнь молитве и созерцанию, а еще заботе о детях, таких же, какими были они сами. Мальчики становились солдатами, вступая в Экспедиционный Отряд и принимая иные, но ничуть не менее строгие обеты.

Но в глубине души они оставались детьми, подумала Эми. Собственное детство стало для нее столь отдаленным воспоминанием, что превратилось практически в абстракцию, но сейчас, глядя на спящих детей, на то, как подергиваются их веки, она вдруг ощутила себя ближе к этой памяти. К тем временам, когда она была крохотным существом в огромном мире, не ведая того, что ждет ее впереди. Долгая дорога, слишком долгая жизнь. Она ощущала это время внутри себя, будто огромную пустоту. Слишком много лет, чтобы отличить один год от другого. Вот, наверное, зачем она ходит и смотрит на детей. Чтобы помнить.

К кровати Калеба она всегда подходила в последнюю очередь, зная, что он будет ждать ее. Малыш Калеб. Да не малыш уже, мальчишка пятилетний, брызжущий энергией, как и все дети, непредсказуемый, веселый и пугающий одновременно. От матери ему достались высокие изящные скулы и смуглая кожа ее соплеменников; от отца – непреклонный взгляд, мрачные раздумья и густые жесткие черные волосы, которые обычно стригли очень коротко. В Колонии такие волосы называли «джексоновскими». Смешение черт, будто головоломка, которую собрали из кусочков его предков. Эми видела их, глядя на него. Он был Масами, он был Тео, но он оставался всего лишь собой.

– Расскажи мне о них.

Всегда, каждый вечер, один и тот же ритуал. Так, будто мальчишка уснуть не мог, не услышав рассказ о прошлом, том, памяти о котором у него не могло быть. Эми, как обычно, присела на край его кровати. Маленькое детское тело едва угадывалось под одеялом. Рядом спали еще два десятка детей, дружно тихо посапывая.

– Ну… – тихо заговорила она. – Давай. Твоя мать была очень красивая.

– Воин.

– Да, – с улыбкой ответила Эми. – Прекрасная воительница. С длинными черными волосами, заплетенными в косу, как полагается воину.

– Чтобы не мешали из лука стрелять.

– Точно. А еще она была очень своевольной. Знаешь, что это значит, быть своевольным? Я тебе уже говорила.

– Упрямой?

– Да, но в хорошем смысле этого слова. Если я скажу тебе вымыть руки перед едой, а ты откажешься, это не слишком хорошо. Это плохое упрямство. Я же хочу сказать, что твоя мать всегда делала то, что считала правильным.

– И поэтому решила, что должен появиться я, – сосредоточенно ответил Калеб. – Потому что… что было правильным принести в мир свет.

– Хорошо. Ты запомнил это. Всегда помни, Калеб, что ты – яркий луч света.

Лицо мальчика растаяло от радости.

– А теперь расскажи мне про Тео. Про моего отца.

– Твоего отца?

– Пожа-а-алста!

Эми рассмеялась.

– Ладно, хорошо. В первую очередь он был очень храбрый. Очень храбрый мужчина, и он очень любил твою маму.

– Но грустил.

– Это так, он печалился. Но, знаешь, именно это и делало его таким храбрым. Он совершил самый смелый из поступков. Знаешь, какой?

– Он стал надеяться.

– Да. Он стал надеяться, когда вокруг никто уже не надеялся. И это ты тоже всегда помни.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб, теплый и влажный.

– Ладно, уже поздно. Пора спать. Утро вечера мудренее.

– Они… любили меня?

Эми была ошеломлена. Не самим вопросом – он множество раз задавал его, всякий раз желая убедиться, – а неуверенностью в его голосе.

– Конечно, Калеб. Я же тебе много раз говорила. Они очень любили тебя. И до сих пор тебя любят.

– Потому что сейчас они на небесах.

– Правильно.

– Где все мы будем вместе, когда-нибудь. Куда отправляются все души.

Он глянул в сторону.

– Они говорят, что ты очень старая, – вдруг сказал он.

– Кто говорит, Калеб?

– Я не знаю.

Скрытый в коконе одеяла, он пожал крохотными плечами.

– Все. Другие Сестры. Я слышал, как они говорили.

Раньше об этом речь не заходила. Насколько было известно Эми, об этом знала только Сестра Пег.

– Что ж, – начала она, собравшись с духом. – Я старше тебя, это я точно могу сказать. Достаточно стара, чтобы сказать тебе, что пора спать.

– Я иногда вижу их.

Эти слова застали ее врасплох.

– Калеб? Как ты можешь их видеть?

Но мальчик не смотрел на нее, его взгляд будто обратился внутрь.

– Ночью. Когда я сплю.

– Видишь сны, ты хотел сказать.

На это мальчику нечего было ответить. Она коснулась его руки, скрытой одеялом.

– Все нормально, Калеб. Расскажешь мне, когда будешь готов.

– Это не одно и то же. Это не то же самое, что сон.

Он поглядел на ее лицо.

– И тебя я вижу, Эми.

– Меня?

– Но ты другая. Не такая, как сейчас.

Она подождала, но продолжения не было. В каком смысле другая?

– Я скучаю по ним, – сказал мальчик.

Эми кивнула, терпеливо, стараясь не заострять его внимание.

– Я знаю. Ты еще увидишься с ними. А сейчас у тебя есть я. У тебя есть дядя Питер. Он скоро вернется домой, ты знаешь.

– С… Экспи… дицией.

Мальчик просиял, выговорив трудное слово.

– Когда я вырасту, то хочу быть солдатом, как дядя Питер.

Эми снова поцеловала его в лоб и встала, собираясь уходить.

– Если ты хочешь им стать, то станешь обязательно. А теперь спи.

– Эми?

– Да, Калеб.

– А тебя кто-нибудь так любил?

Она стояла у детской кровати, и воспоминания захлестнули ее. Весенний вечер, кружащаяся карусель, вкус сахарной пудры, запах озера, запах избушки в лесу, ощущение того, как большая рука держит ее руку. Слезы застряли у нее в горле.

– Наверное, любили. Надеюсь, что любили.

– Дядя Питер?

Она нахмурилась, ошеломленная.

– А почему ты спросил, Калеб?

– Не знаю.

Он снова пожал плечами, немного смущенно.

– Он так на тебя смотрит. Всегда улыбается.

– Что ж.

Она изо всех сил постаралась не подать виду. Получилось ли?

– Думаю, он улыбается потому, что рад видеть тебя. А теперь спи. Обещаешь?

Калеб умоляюще посмотрел на нее.

– Обещаю.

За стенами горел яркий свет. Не такой невыносимо яркий, как в Колонии, Кервилл слишком большой, чтобы устроить здесь такое же освещение, но было светло, как вечером на закате, когда уже видны первые звезды. Эми выбралась со двора приюта, держась в тени. Увидела лестницу у основания стены. Не стала даже пытаться скрываться, подымаясь по ней. Наверху ее встретил часовой, крепкий мужчина средних лет, с винтовкой поперек груди.

– Что это ты такое делаешь?

Больше не прозвучало никаких слов. Часовой уснул на месте, и Эми, подхватив его, аккуратно опустила на помост. Привалила спиной к стене и положила винтовку ему на колени. Когда он проснется, у него останутся лишь обрывочные воспоминания, будто от галлюцинации. Девушка? Одна из Сестер, в тунике Ордена, из грубой серой ткани? Может, он и не сам проснется, может, его обнаружит один из его товарищей и выбранит за то, что уснул на посту. Пара дней гауптвахты, и все. В любом случае никто ему не поверит.

Она пошла по помосту к пустующей платформе наблюдательного поста. Патрули ходят каждые десять минут, это все, что у нее есть. Свет струился на землю внизу, будто сияющая жидкость. Закрыв глаза, Эми очистила сознание и направила свои мысли вовне, над просторами за пределами стен.

– Иди ко мне.

– Иди ко мне иди ко мне иди ко мне.

Они пришли, скользя во мраке. Один, еще один, и еще, и еще, выстраиваясь сверкающей фалангой на границе тьмы и света. Она услышала в голове голоса, как всегда, как всегда – один вопрос.

Кто я?

Она ждала.

Кто я кто я кто я?

Как же Эми тосковала по нему. Уолгаст, тот, кто любил ее. Где ты, подумала она, и ее сердце сжалось от одиночества. Так случалось каждый раз, каждую ночь с тех пор, как она ощутила это, нечто новое, происходящее внутри ее. Она так остро ощущала его отсутствие. Почему ты оставил меня? Но Уолгаста нигде не было – ни в ветре, ни в небе, ни в звуках земли, медленно продолжающей свое вращение. Того человека, каким он был, больше не было.

Кто я кто я кто я кто я кто я кто я кто я кто я кто я?

Она ждала до последнего. Шли минуты. Послышались приближающиеся шаги на помосте. Часовой.

– Вы есть я, – ответила она им. – Вы есть я. А теперь идите.

И они растворились в темноте.

2

В 76 милях к югу от Розуэлла, Нью-Мексико

Теплым сентябрьским вечером, за много миль и недель пути домой, лейтенант Алиша Донадио – Алиша Клинок, Новая Жизнь, дочь великого Найлза Коффи снайпер-разведчик Второго Экспедиционного Отряда армии Техасской Республики, нареченная и принесшая клятву – проснулась, ощутив в воздухе запах крови.

Ей было двадцать семь лет, рост – метр семьдесят, с крепкими плечами и бедрами, рыжие волосы были коротко стрижены, почти наголо. Глаза, когда-то голубые, теперь светились оранжевым, будто два уголька. Она путешествовала налегке, ничего лишнего. На ногах сандалии из брезента и полос жесткой резины, джинсовые штаны, протертые на коленях и сзади, джинсовая куртка с обрезанными рукавами, чтобы быстрее двигаться.

На груди – две кожаные перевязи накрест, в которых шесть коротких стальных клинков – ее фирменное оружие, а на спине – арбалет на крепком пеньковом шнуре. В кобуре на бедре – самозарядный «браунинг» 45-го калибра с девятью патронами, оружие на самый крайний случай.

Восемь и один, как говорится. Восемь – для Зараженных, девятый – для себя. Восемь и один, и готово.

Этот городок когда-то называли Карлсбадом. Годы не пощадили его, пройдясь по нему, будто гигантской метлой. Но некоторые строения остались – пустые остовы домов, ржавые сараи и навесы, безмолвное свидетельство хода времени. Весь день Алиша отдыхала в тени заправочной станции, чей металлический навес каким-то образом все еще не упал. Когда стало смеркаться, она проснулась, чтобы выйти на охоту. Сняла зайца из арбалета, одним выстрелом в горло, освежевала его и стала жарить на костре из веток мескита, отрывая с ляжек полоски мяса, пока потрескивал огонь.

Спешить ей было некуда.

Она была человеком правил и ритуалов. Она не убивала Зараженных спящими. Не пользовалась пистолетом, если не было необходимости. Все эти стрелялки слишком шумные, неуклюжие и недостойные того, чем она занимается. Она поражала врага клинком, быстро, или из арбалета, мгновенно и без сожаления, но всегда – с состраданием в сердце. «Отправляю вас домой, братья и сестры мои, освобождаю вас из заточения вашего существования», – всегда говорила она. Когда дело было сделано, извлекая клинок из смертельной раны, она касалась его рукоятью лба, а потом груди, у сердца, освящая избавление созданий надеждой на то, что, когда придет день, отвага не оставит ее, и ей тоже будет даровано избавление.

Дождавшись, пока стемнеет, она потушила огонь костра и отправилась в путь.

День за днем она шла по низинным равнинам, заросшим кустарником. На юге и западе возвышались туманные силуэты гор, будто стряхнувшие с себя землю долин. Если бы Алиша когда-нибудь видела море, то, наверное, сравнила бы эти места с ним. Равнины, как дно моря, посреди суши, и горы, замершие в вечности, изрытые дырами пещер, остатки гигантского хребта, с тех времен, когда земли и воды населяли невероятные чудовища.

Где же вы сейчас, подумала она, где вы прячетесь, мои братья и сестры по крови?

Она прожила три жизни – две были в прошлом, третья длилась сейчас. В первой она была просто маленькой девочкой. Мир вокруг был наполнен бегающими фигурами и сверкающими огнями, он пронесся сквозь нее, будто ветер, разметавший волосы, ничего ей не оставив. В ту ночь, когда Полковник забрал ее за пределы стен Колонии и оставил безо всего, даже без ножа, ей было восемь. Она всю ночь сидела под деревом и плакала, но когда утреннее солнце осветило ее, она стала другой. Прежней девочки не стало. «Теперь понимаешь, – спросил ее Полковник, сев на корточки рядом с ней, в пыли. Не обнял, чтобы утешить, а пристально смотрел на нее, как офицер на солдата. – Теперь понимаешь?»

Да, она поняла. Ее жизнь, мелкая случайность того, что она существует, не значит ничего. Она оставила ее и в тот же день дала клятву.

Но это было очень давно. Она была ребенком, потом стала женщиной, а потом… чем? Третья Алиша, Новая Жизнь, не Зараженная, но и не человек, и то и другое одновременно. Смешение, сплав, смесь несовместимого. Она ходила меж Зараженных, будто незримый дух, отчасти – одна из них, отчасти – нет, призрак в их сумеречном мире. В ее крови жил вирус, но его уравновешивал второй, взятый у Эми, Девочки Из Ниоткуда. Из одной из двенадцати пробирок из лаборатории в Колорадо. Остальные уничтожила сама Эми, бросила в огонь. Кровь Эми спасла Алише жизнь, но в каком-то смысле и не спасла. Лейтенант Алиша Донадио, снайпер-разведчик Экспедиционного Отряда, стала единственной в своем роде, во всем мире.

Алиша не могла даже самой себе точно объяснить, что же она такое.

Она подошла к сараю, дырявому и облупленному, наполовину погрузившемуся в песок, с покатой железной крышей.

Она что-то… ощутила.

И это было странно, такого раньше никогда не случалось. Вирус не дал ей такой способности, какая была у Эми. Алиша была Инь, дополняющим Ян у Эми, наделенная физической силой и быстротой Зараженных, но отделенная от той невидимой паутины мысли, которая связывала воедино остальных.

Однако разве не так? Неужели она что-то ощутила? Ощутила их? Будто слабое покалывание в основании черепа, будто тихий шорох в ее сознании, едва различимые слова.

Кто я? Кто я кто я кто я кто я?

Их там трое. Все трое – женщины, вдруг поняла Алиша. Более того – Алиша ощутила – как такое возможно? – что в каждой из них одно и то же ядро, одна основа памяти. Рука, закрывающая окно, шум дождя. Поющая птица с яркими перьями в клетке. Вид полутемной комнаты, от двери, двое маленьких детей, мальчик и девочка, спят в кроватках. Алиша будто видела это собственными глазами, слышала собственными ушами, вдыхала запахи, ощущала чувства. Смесь всего, составляющая ощущение реальности, светящаяся в ее мозгу, будто три крохотных огонька. На мгновение это заворожило ее, она в немом благоговении пребывала перед лицом этих воспоминаний об ушедшем мире. Мире в Прежние Времена.

И что-то еще. Каждый огонек этих воспоминаний покрывала тьма, необъятная и безжалостная. Такая, от которой Алиша задрожала всем телом. Что же это, подумала она, и поняла. Воспоминания одного из них, того, кого звали Мартинесом. Хулио Мартинес из Эль-Пасо, штат Техас, Десятый из Двенадцати, приговоренный к смерти за убийство блюстителя порядка. Тот, за которым шла Алиша.

В этом сне Мартинес вечно насиловал женщину по имени Луиза. Ее имя было вышито витиеватыми буквами на кармане ее блузки. Насиловал, одновременно душа ее электрическим проводом.

Дверь сарая косо висела на ржавых петлях. Тесно. Алиша предпочла бы, чтобы места было побольше, особенно когда надо разобраться с троими. Быстро поразмыслив, она тихо положила клинок на землю. И, крадучись, двинулась вперед, выставив вперед арбалет.

Двое Зараженных висели вниз головой, уцепившись ногами за стропила, третья, скрючившись в углу сарая, с чавканьем грызла кусок мяса. Они только что сожрали антилопу, разодранные останки которой были разбросаны по полу. Куски шкуры, кости, шерсть. Осоловев от еды, Зараженные не заметили, как Алиша вошла.

– Вечер добрый, леди.

Первую из висевших на стропилах она сняла из арбалета. Глухой удар, резко оборвавшийся визг, грохот тела, упавшего на пол. Две другие очнулись. Та, что висела на стропилах, отпустила хват и, поджав колени к груди, перевернулась в воздухе и приземлилась на когтистые лапы спиной к Алише. Алиша бросила арбалет и одним слитным движением выхватила клинок и метнула в третью Зараженную, которая вскочила, чтобы кинуться на нее.

Две готовы, одна осталась.

Все должно было быть просто. Как бы не так. Алиша выхватила второй клинок, но Зараженная взмахнула рукой, ударив по руке Алиши с такой силой и скоростью, что нож улетел в темноту. Прежде чем создание успело ударить еще раз, Алиша прыжком ушла в кувырок, откатываясь в сторону. На выходе из кувырка у нее в руке уже был следующий нож. Но Зараженная исчезла.

Блин.

Схватив с пола арбалет, Алиша зарядила его и ринулась наружу. Где же она, черт подери? Два шага, прыжок, и Алиша с лязгом приземлилась на крышу сарая. Мгновенно огляделась. Никого, нигде.

В этот момент Зараженная вскочила позади нее. Ловушка, поняла Алиша. Пряталась, прижавшись к дальнему краю крыши. В следующее мгновение случились две вещи одновременно. Алиша резко развернулась, вскинув арбалет, раздался треск дерева и скрежет металла, и крыша под ней провалилась.

Она грохнулась на пол лицом вверх, а Зараженная свалилась на нее. Арбалета в руке не было. Алише надо было бы выхватить еще один клинок, но обе ее руки были заняты тем, что удерживали Зараженную. Одновременно ей приходилось уворачиваться от зубов. Тварь то и дело делала выпады вперед, влево, вправо, снова влево, пытаясь дотянуться до горла Алиши и щелкая зубами. Неостановимая сила против несдвигаемого объекта. И сколько так может продолжаться?

Дети в кроватках, поняла Алиша. Перед ней та самая женщина, что смотрела от двери на спящих детей. «Подумай о детях», – послала мысль Алиша. А потом сказала это вслух.

– Подумай о детях.

Зараженная замерла. На ее лице появилась тоска. На кратчайший миг, не более чем на половину секунды, их взгляды встретились в темноте.

Мэри, подумала Алиша. Тебя звали Мэри. Ее рука достала клинок.

«Я отправляю тебя домой, Мэри, сестра моя, – подумала Алиша. – Я освобождаю тебя из заточения существования твоего».

И резким восходящим ударом вонзила клинок в уязвимое место, по самую рукоять.

Алиша отбросила труп в сторону. Двое других лежали там же, где и умерли. Алиша выдернула кинжал и арбалетный болт из первых двух, насухо вытерла, а затем присела у тела последней противницы. Обычно по окончании схватки она ощущала лишь еле заметную пустоту внутри, но сейчас с удивлением поняла, что у нее дрожат руки. Как она узнала это? Ведь она знала, совершенно точно знала, что имя этой женщины – Мэри.

Выдернув клинок из раны, она коснулась лезвием груди и лба.

Спасибо тебе, Мэри, что ты не убила меня прежде, чем я сделала свое дело. Надеюсь, ты теперь вместе с твоими малышами.

Глаза Мэри были открыты и смотрели в никуда. Алиша кончиками пальцев опустила ей веки. Нельзя ее так оставлять. Подхватив тело на руки, Алиша вышла наружу. Над горизонтом поднимался диск луны, заливая все бледным светом и оттеняя мрак ночи. Нет, уж теперь Мэри лунный свет не нужен, подумала Алиша, хватит с нее сотни лет под ночным небом. Она положила мертвую женщину на рыхлую землю. Утром солнце осветит ее, и прах ее развеется по ветру.

Алиша лезла вверх.

Миновали ночь и день. Она оказалась в горах и теперь поднималась по высохшему руслу ручья в узком ущелье. Ощущение близости Зараженных становилось все сильнее. Она приближалась к чему-то. Мэри, подумала она, что же ты пыталась сказать мне?

Когда она достигла вершины хребта, начинало светать. Горизонт внезапно ушел вдаль. Внизу, в продуваемой всеми ветрами черноте, раскинулась долина, вверху, в такой же черноте, были рассыпаны звезды. Алиша знала, что при желании можно было соединить их в рисунки, фигуры людей и животных, пусть они и расположились в небе будто бы в случайном порядке, но сама она так и не научилась делать это. Для нее звезды всегда оставались хаотичной россыпью, так, будто каждую ночь рассыпались по небу заново.

И тут она увидела. Черная пасть мрака внутри чашеобразной впадины. От низа до верха проема футов сто, не меньше. Высеченные в скале изогнутые ступени, будто скамьи древнего амфитеатра. В воздухе мелькали летучие мыши.

Это были врата ада.

«Ты же там, так ведь, – подумала Алиша и улыбнулась. – Нашла я тебя, сукин ты сын».