Текст книги "Книга джунглей. История Маугли"

Знаете ли вы историю Маугли, мальчика, которого воспитали волки и пантера Багира?

Добро пожаловать в самое сердце диких джунглей, ярких, зеленых и неподвластных человеку! Настоящей семьей Маугли стали звери, а домом – лес. И хотя временами мальчику казалось, будто его место не здесь, он и представить себе не мог, что однажды покинет джунгли. Но все изменилось, когда жестокий и коварный тигр Шерхан открыл на него охоту. Чтобы уберечь свою стаю волков от угроз Шерхана, Маугли вынужден бежать. Сможет ли человеческий детеныш, как его называют все звери леса, с помощью друзей не только защитить себя, но и спасти рухнувший мир джунглей? А главное – найти свое истинное место в нем?

UNGLE BOOK

By SCOTT PETERSON and JOSHUA PRUETT

Based on the screenplay by JUSTIN MARKS

Executive Producers

PETER TOBYANSEN, MOLLY ALLEN, KAREN GILCHRIST

Produced by JON FAVREAU BRIGHAM TAYLOR

Directed by JON FAVREAU

Copyright © 2016 Disney Enterprises, Inc.

Джастин Маркс
Книга джунглей. История Маугли

 
Помни древний, как небо, Джунглей Закон,
Он всегда непреложен и строг,
Стая каждым своим Волком сильна,
Силой стаи своей – каждый Волк.
 
 
Крепкий, словно лиан сплетенная нить,
Вечный, словно закат и восход.
Соблюдая Закон, Волк достоин жить,
Преступивший его – умрет.
 

Пролог

НОЗДРИ ТИГРА щекотал запах добычи.

Хищник крался сквозь ночные джунгли неслышно, невидимо, лишь иногда среди густых зарослей мелькала его роскошная оранжево-черная шкура.

В сердце тигра пылал гнев. Этот гнев был так силен, что, казалось, мог спалить все джунгли точно так же, как ужасный Красный Цветок, которым владеют люди. И был лишь единственный способ погасить этот огонь.

Тигр бежал все быстрее, легко перепрыгивая через узловатые корни деревьев, глубоко погрузивших свои пальцы в холодную землю, под змеиными кольцами свисавших у него над головой лиан. На бегу он со злобным наслаждением думал о скорой встрече со своей жертвой. Ему, могучему великану, хотелось, конечно же, чтобы победа в предстоящей схватке не оказалась слишком простой, слишком легкой. Такая победа недостойна тигра, она не приносит ему славы. Жертву нужно добывать в бою.

Говорят, что у тигров мало своих легенд и историй. Почему? Многие считают, что у тигров просто нет времени их рассказывать. Тигр постоянно либо гонится за добычей, либо его рот уже набит едой – когда ему истории рассказывать?

Впрочем, одна история непременно есть у каждого тигра. Это история его собственной жизни. Повесть, написанная азартом охоты и кровью добычи.

Вот и сейчас тигр писал историю своей жизни. Он сочинял ее каждым прыжком своих мощных лап, каждым движением своего могучего гибкого тела. Тигр улыбался на бегу, сверкая в лунном свете белоснежными острыми клыками.

Шерхан охотился на человеческого детеныша.

Погоня

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ДЕТЕНЫШ бежал, выбиваясь из сил. Он торопился, хватался за ветки, спотыкался о корни деревьев и камни, едва не падая на каждом шагу.

Маугли тяжело дышал, но не прекращал свой бег. Его маленькое гибкое тело ручейком струилось среди зарослей – вперед, вперед, вперед. Листья тяжело били мальчика по рукам, по лицу, но он не обращал на это внимания, и бежал все дальше и дальше.

Мальчику было лет двенадцать, или около того. Тело его было мускулистым и поджарым, коричневым, как кора баньяна, и голым, как у крокодила, если не считать густой шапки спутавшихся темных волос на голове.

В джунглях Маугли провел всю свою жизнь и потому чувствовал себя в них уверенно, как дома.

Маугли высоко подпрыгнул, ухватился за ветку, затем уловил какое-то движение у себя за спиной и тут же соскочил вниз.

Он приземлился прямо посреди стаи молодых волков и встал, как и они, на четвереньки. Волки взглянули на Маугли, моментально перестроились, окружив его, и, тяжело дыша, вместе с ним побежали дальше, сильно отталкиваясь от земли своими лапами. В ушах у них гремела музыка охоты, вечная песня джунглей.

Летящая вперед стая словно превратилась в одного громадного зверя, за чьей спиной уже показалась тень преследователя, и волки двинулись быстрее, опережая человеческого детеныша. Несущаяся следом за ними пантера не отставала, не сбивалась с шага, не замедляла бег своего огромного мускулистого тела.

Маугли собрал в кулак всю свою волю, продолжал бежать, вкладывая последние силы в каждый свой шаг, в каждый прыжок, но волки уходили все дальше и дальше вперед. Волки были быстрее, их короткие сильные лапы лучше приспособлены для бега, чем руки и ноги Маугли.

Преследовавший Маугли зверь постепенно сокращал дистанцию. Оглянуться на бегу человеческий детеныш не мог, не успевал, он знал лишь, что его единственная надежда уйти от погони – это придумать что-нибудь неожиданное.

Обогнать такого большого и сильного зверя ему не удастся никогда, но вот обхитрить его… Быть может, спрятаться? А еще лучше, уйти от него наверх, на деревья.

Пробегая мимо высокого, с толстым стволом, дерева, Маугли схватился за свисавшую с него лиану и на ней по инерции взлетел вверх, а там зацепился за ветку и вскарабкался на нее. Не теряя ни секунды, Маугли быстро пробежал по ветке – ловко, не оскальзываясь и вовремя пригибая свою покрытую спутанными волосами голову, чтобы не удариться о верхний сук.

Затем он схватился за другую лиану и полетел ногами вперед между небом и землей, чтобы приземлиться на ветке следующего дерева. Попытка не удалась – ветка, на которую опустился Маугли, оказалась сухой. Она громко затрещала и обломилась. Маугли вместе с ней свалился на землю.

Удар от падения был сильным, болью отозвался в руках и ногах мальчика, а преследователь оказался уже совсем рядом. Маугли попытался броситься наутек, но было поздно. Пантера прыгнула на человеческого детеныша, прижала его к холодной земле и опустила голову так низко, что Маугли почувствовал на своем лице ее дыхание. А потом пантера заговорила:

– Ты самый никудышный волк, которого я когда-либо встречала.

Маугли оттолкнул от себя пантеру, очень раздосадованный тем, что Багира вновь сумел его поймать.

– Если бы та ветка не обломилась, я бы выиграл, – обиженно ответил он.

Багира не спеша, со вкусом почесал когти о толстую кору дерева, потянулся, сел и принялся вылизывать огромным шершавым языком шерсть у себя на груди. Огромный зверь был мускулистым, поджарым, черным как ночь и ловким, как любой хищник в джунглях. Если Багира будет преследовать вас в ночи, вы увидите только блеск его желтых глаз… Если вообще что-нибудь успеете увидеть.

– Волки не прячутся на деревьях, – наставительно сказал Багира. – Если ты хочешь жить с волками, то и вести себя должен по-волчьи.

Джунгли неожиданно наполнились шумом. Визг и лай приближались – это молодые волки, сделав крюк, возвращались к Багире и Маугли. Человеческий детеныш с радостью присоединился к своей семье, и они с волчатами принялись кувыркаться, бороться, в шутку бить друг друга лапами и кусаться – не больно, не сжимая челюстей.

– Ну, как мы показали себя, Багира? – спросил один волк, из самых молодых.

– Ну… – начал Багира, но волчата его уже не слушали.

– Пойдемте! – пролаял другой волк, и все они с места в карьер бросились бежать. Маугли побежал вместе со стаей, стараясь не отстать.

Держаться рядом с волками ему пока что удавалось, но надолго ли хватит его сил?

Черная пантера вздохнул, глядя вслед исчезающей в глубине джунглей стае.

«Да, такая вот история», – подумал про себя Багира. Странная, очень странная история человеческого детеныша по имени Маугли.

И не скрывая своей озабоченности дальнейшей судьбой мальчика, Багира произнес вслух, обращаясь к окружавшему его лесу.

– Ах, если бы только этот человеческий детеныш был так же необходим волчьей стае, как она ему!

По дороге домой

БАГИРА НЕ СПЕША ШЕЛ вслед за молодыми волками.

Он лениво перебирал своими мощными лапами, не забывая внимательно следить за всем, что происходит вокруг. Эта привычка у всех кошек в крови – постоянно оставаться настороже, смотреть по сторонам своими зоркими глазами и слушать, слегка шевеля ушами.

Из кустов, на расстоянии примерно трех баньяновых деревьев отсюда, долетел шорох и слабое попискивание. Неопасный шум. Это всего лишь мускусные крысы, на которых не стоит обращать внимания. Где-то вдали за спиной пантеры мирно паслись на траве носороги, в полуденном воздухе раздавалось их характерное сопение и похрюкивание. Пусть себе пасутся. Слева шуршали птицы, строили себе гнездо. Тоже хорошие звуки. Вообще-то, птицы в джунглях очень полезны – со своей высоты они способны заметить приближающуюся опасность даже раньше, чем кошки. Если птицы строят гнездо, значит, все вокруг спокойно.

В нескольких шагах впереди Багиры шел Маугли. Как и любой мальчишка, он то пританцовывал, то подскакивал на одной ножке. Человеческий детеныш прекрасно чувствовал себя в джунглях, он всегда их любил. Неторопливо шагая сзади, Багира вспоминал о детстве Маугли, о том, каким сорванцом он рос, и как часто ему приходилось следить за тем, чтобы уберечь человеческого детеныша от опасности – и прежде всего от его собственных проделок. Но Маугли вырос, и присматривать за ним становилось все труднее и труднее. «Как же быстро они растут, эти малыши», – подумал Багира.

– Волки не прячутся на деревьях, – продолжил недавно начатый разговор Багира, глядя на легко, упруго сгибающиеся в коленях длинные ноги мальчика. Вот, даже шаг у него изменился, стал намного шире, увереннее. Это неплохо. Багира знал, что Маугли еще немало придется побегать в жизни. И чем быстрее он будет бегать, тем лучше.

– Я не прятался, – возразил Маугли. – Я убегал от тебя.

– Ага! Залез на дерево, чтобы уйти от пантеры? Придумал тоже! – рассмеялся Багира и играючи толкнул Маугли головой в поясницу, едва не свалив при этом с ног. Ведь даже стоя на своих четырех лапах, Багира был примерно одного роста с мальчиком и, разумеется, во много раз его сильнее.

– Но мне это почти удалось, Багира!

– То-то и оно, что почти. Это оказалось сухое дерево. Мертвое.

– Откуда мне было знать? – Маугли поднял с земли семечко, рассмотрел его и отшвырнул в сторону. Несъедобное.

– То дерево было обвито стеблями ротанга, – остановился Багира. – Пора бы знать, что если дерево обвито лозами ползучих растений, оно либо уже умерло и засохло, либо близко к тому.

Маугли тоже остановился, обернулся к Багире и сердито спросил, подбоченившись.

– Почему ты никогда не скажешь мне что-нибудь приятное, занудный ты старый кот?

Багира покачал головой, прошел мимо Маугли и ответил, с трудом сохраняя терпение.

– Потому что ты ничему не желаешь учиться, человеческий детеныш! Мы что, никогда не говорили с тобой о засохших деревьях? По-моему, ты просто никогда не слушаешь то, что я тебе объясняю. Если не будешь учиться – никогда не докажешь, на что ты способен, а пока не докажешь этого, тебе не видать места в Совете волков. Как ты этого не понимаешь?

– Засохшее, засохшее! – улыбнулся Маугли. – Да если бы та ветка не сломалась, я, считай, был бы уже в Совете! Без твоих поучений, между прочим.

Багира наскочил на Маугли, широко раскрыл челюсти и схватил его за голову. Пасть у Багиры была такой огромной, что голова мальчика скрылась в ней целиком.

– Я иногда думаю, что давно нужно откусить тебе голову, – сказал Багира. В шутку, конечно. Теперь рот Багиры был забит, поэтому его слова звучали приглушенно и шепеляво. – Так было бы лучше для нас обоих. Ты избавился бы от своих страданий, а я набил бы себе живот. Сам понимаешь, Закон Джунглей и все такое прочее.

– Прекрати! – обиженно ответил Маугли. – Волосы мне растреплешь.

Багира, разумеется, выпустил Маугли, и тот вновь побежал вперед.

– Не делай так больше, – бросил через плечо Маугли. – Я уже не детеныш.

Догонять Маугли Багира не стал, просто смотрел ему вслед. Да, он, наверное, очень строго относится к человеческому детенышу, но согласитесь, что и жизнь в джунглях сурова, а чем дальше, тем суровее она будет становиться для Маугли. С тех пор как человеческий детеныш оказался на попечении пантеры, он занимался лишь одним – помогал ему выжить. Но теперь Маугли повзрослел, и ему нужны другие защитники, а ими могут стать только люди. Его родная стая.

Совет

МАУГЛИ ВОВСЕ НЕ СЧИТАЛ, что ему кто-то нужен.

Разве он не может сам, без посторонней помощи, все уладить и со всем справиться? Ну, ладно, пускай это не совсем так, но все-таки… Маугли очень не нравилось, когда с ним строго обращаются, опекают, не дают делать то, что ему хочется.

Особенно Багира. Он прямо как тень – постоянно следит за каждым его шагом, и все поучает, поучает… Надоело. Тоже мне, старший брат. Сколько Маугли помнил себя, Багира всегда был рядом с ним. Прямо как наседка какая-то. Воспитывает его, как птенца желторотого, сколько же можно?

Маугли перевалил вершину невысокого холма, приближаясь к волчьему логову. Теперь он был дома! Чувствовал тепло этого места, вдыхал родные запахи, слышал знакомые звуки. Дом был для Маугли чем-то вроде шкуры, которую он всегда мог накинуть себе на плечи. Невидимая шкура, которая, чтобы ни случилось, остается с ним, успокаивая и придавая уверенности в своих силах.

Маугли сразу направился к волкам, расположившимся на нижнем уровне. Логова отдельных волчьих семей находились в пещерах и норах, выкопанных в склоне холма и выходивших на большую ровную лужайку, которая служила игровой площадкой для молодых щенков. Слева от себя Маугли увидел взрослых волков, которые поднимались по склону вверх, к Скале Совета – огромному камню на вершине холма. На площадке возле этого камня решались все волчьи дела, а на вершине камня сидел Акела, вожак их стаи.

Акела не любил лишних слов, признавая только дела. Вожаком стаи он стал давно и будет занимать это место до тех пор, пока у него останутся силы. Акела был на редкость крупным волком, с густой серой шерстью без единого пятна, если только не считать седины, белеющей на концах его лап.

Для Маугли Акела стал кем-то вроде строгого отца, который всех держит на некотором расстоянии от себя. Вожаком он был хорошим, авторитетным, и волки беспрекословно его слушались. Слушался его и Маугли – почти всегда слушался, скажем так. Дело в том, что Акеле никогда не нравились «фокусы» Маугли – те штучки, которые человеческий детеныш придумывал и мастерил из веточек, листьев и стеблей, чтобы играть с ними, или, например, набирать воду из реки. Конечно, Маугли понимал, что вожака нужно слушаться, но «фокусы» свои не бросал, и поделать с собой ничего не мог. Человеческий детеныш находил свои «фокусы» полезными и умными, а вот Акела почему-то считал их опасными и уж совершенно точно ненужными для настоящего волка.

За Акелой и Советом Маугли наблюдал издалека, пристроившись у подножия холма рядом со своей матерью-волчицей Ракшей. Она была самым близким для него существом на свете, выкормив и вынянчив прибившегося к ней человеческого детеныша. Рядом с Ракшей Маугли всегда чувствовал себя спокойно и счастливо, волчица стала его защитой и крепостью, была дороже ему, чем все джунгли, и, конечно, ближе, чем надоедливая старая кошка.

Неожиданно на Маугли кучей навалились юные волчата. Они наскакивали на него, играючи толкали своими толстенькими лапками, лизали маленькими шершавыми языками. Маугли стало щекотно, и он рассмеялся. Ему всегда хотелось стать настоящим волком, таким же быстрым и сильным, как его братья и сестры. Да, Маугли был не таким, как они, но это не мешало ему считать волков своей родной семьей. Маугли ничего не знал о том, откуда он взялся, с кем он был до того, как Ракша и Акела взяли его в свою стаю, без которой он не мог теперь представить себе жизни.

Самый маленький волчонок по прозвищу Грей радостно набросился на Маугли, принялся колотить его лапками по голове и звонко попросил:

– Маугли, подкинь меня, повыше подкинь!

Разве мог Маугли отказать своему маленькому брату? Подкинул его, конечно. Грей был ужасным непоседой, энергия так и била из него ключом.

Опустив малыша на землю, Маугли почесал волчонка за черными ушками – только они выделялись по цвету на фоне серой, без единого пятнышка, шкурки, за что волчонок и получил свое прозвище Грей – Серый.

Затем Маугли вновь посмотрел на Скалу Совета и собравшихся возле нее волков. Места среди них для человеческого детеныша не было, ведь он не настоящий волк. И не станет настоящим волком, пока не сможет доказать, на что способен. Грей легонько укусил Маугли за пальцы, пытаясь привлечь к себе внимание.

– Что у тебя новенького? – спросила Ракша у Маугли.

– Он снова меня поймал, – ответил Маугли, стараясь произнести эти слова как можно быстрее и низко опустив голову.

Ракша придвинулась ближе к Маугли, мягко коснулась головой головы человеческого детеныша. Волчата продолжали возиться, хватали мать и старшего брата своими лапками.

Маугли прижался к голове матери и тихо вздохнул.

– Ну, что поделаешь, – негромко сказала Ракша, и от ее слов у Маугли стало легче на душе.

А высоко над ними, на Скале Совета гордо выпрямился Акела, глядя на собравшихся перед ним волков. Точно объяснить, что такое «Совет», Маугли, пожалуй, не смог бы. Он лишь знал, что старшие волки собираются у скалы, обсуждают разные вещи и принимают решения, а потом говорят остальным волкам, что они должны делать дальше. На Совете волки постоянно спорили, хмурились, и для Маугли слово «Совет» означало, скорее всего, «место, где никто никогда не улыбается».

– А теперь я хочу услышать Закон, – сказал Акела, и все волки принялись в унисон повторять священные слова.

 
Помни древний, как небо, Джунглей Закон,
Он всегда непреложен и строг,
Стая каждым своим Волком сильна,
Силой стаи своей – каждый Волк.
 

Маугли сидел, крутил в пальцах сухие травинки и тоже негромко повторял себе под нос слова Закона.

 
Крепкий, словно лиан сплетенная нить,
Вечный, словно закат и восход.
Соблюдая Закон, Волк достоин жить,
Преступивший его – умрет.
 

Некоторые места Закона Маугли не мог понять, и, как ему казалось, никогда не сможет, однако торжественные слова Закона помогали человеческому детенышу чувствовать себя частью Стаи, к которой ему нестерпимо хотелось присоединиться.

Когда Закон был дочитан до конца, все волки из Сионийской долины задрали головы к небу и завыли, протяжно и громко. Маугли тоже пытался подвывать волкам, но вой у него, как всегда, получился слабым и натужным. Скорее писк какой-то.

Сидевшая рядом с Маугли Ракша послушала вой человеческого детеныша, глубоко вздохнула и, ничего не сказав, повела маленьких волчат в пещеру.

Глядя вслед матери, Маугли вспомнил свою недавнюю прогулку с Багирой.

«Когда Ракша и Багира оказываются рядом со мной, они всегда вздыхают, – подумал Маугли. – Почему?» Впрочем, Маугли хорошо знал, почему они вздыхают. Хотя волчица-мать и пантера делали все, чтобы вырастить из Маугли настоящего волка, это им так и не удалось, и человеческий детеныш понимал, насколько он не похож на них.

Маугли опустился на траву и лег на спину, глядя вверх, на огромные ветки деревьев у себя над головой и проглядывающее сквозь них небо.

Затем прикрыл глаза и начал грезить о том дне, когда он сможет стать настоящим волком, частью Стаи, а еще лучше – заведет свою собственную Стаю. И никто тогда не будет больше называть его человеческим детенышем и указывать, что он должен, а чего не должен делать. Он станет самостоятельным и заставит все джунгли уважать себя. А может быть, не только уважать, но и бояться так, как боятся Акелу волки его Стаи.

Нет, эта мысль не понравилась Маугли, и он выбросил ее из головы. Ему не хотелось, чтобы его боялись. Маугли перевернулся на живот и стал следить за муравьями, которые цепочкой шли мимо него по земле. Наверное, муравьи чувствуют себя большими в своем маленьком мире. Занятно. Занятно… Вскоре Маугли уснул, согретый лучами солнца, и джунгли тихо шумели у него над головой своими пышными ветвями.

Засуха

БЛИЖЕ К ОСЕНИ дожди прекратились.

Погода и краски в джунглях менялись стремительно, как настроение у вспыльчивого носорога. Все обитатели Сионийской долины чувствовали, что вода покидает их, испаряясь в небо или уходя глубоко под землю.

Яркий разноцветный наряд джунглей пожелтел, потом сделался коричневым и, наконец, черным. Пересохли впадающие в широкую реку ручьи, увяли листья, пожухла трава, цветки закрыли свои лепестки, погружаясь в долгий сон, от которого большинство из них уже не проснется.

Над рекой поднимался пар, воды стало совсем мало, воздух в джунглях сделался тяжелым и затхлым. Щебетание птиц, у которых не осталось сил, чтобы петь, сменилось мрачным жужжанием жуков-могильщиков.

Языки обитателей леса пересохли от жажды, но приходящие на водопой животные вскоре обнаружили, что от реки остался лишь небольшой мелкий пруд.

И вот в центре этого пруда из-под воды показался длинный плоский голубой камень. Многие животные видели этот камень впервые в жизни, и его появление было знаком большой беды.

Первым голубой камень, который назывался Камнем Мира, заметил дикобраз Икки. Заметил его, несмотря на то, что был очень-очень занят.

Блестя на солнце своими полосатыми черно-белыми иглами, дикобраз деловито сновал вдоль берега, собирая всякую всячину, раньше скрытую под водой, но появившуюся после того, как река ушла. Икки собирал свои сокровища, приговаривая вслух.

– Это мой камешек. Мой листик, – бормотал он, быстро поводя по сторонам своим розовым носиком. – Никому не трогать, никому не трогать. Мое. Мой камешек. Два моих камешка. Три камешка…

Так Икки шел от камешка к камешку, от щепочки к щепочке, собирал их, считал, и вдруг замер на месте, а потом громко выкрикнул:

– Камень Мира! Перемирие!

На другом берегу обмелевшего водоема собрались падальщики, внимательно наблюдали, облизывались в ожидании поживы. Их бездонные животы были, как всегда, пусты.

Гигантская белка в яркой рыжей шубке остановилась и, не переставая жевать, тоже указала лапкой на Камень Мира. Панголин, карликовая свинка и птица-носорог посмотрели в ту сторону, куда указывала белка, и тоже увидели показавшийся из пересыхающей реки камень.

– Мы все умрем, – сказала гигантская белка.

Панголин лизнул длинным сухим языком свою покрытую панцирем спинку, поскреб лапкой подбородок, прищурил маленькие глазки-бусинки и ответил:

– Это же просто камень. Такие камни можно встретить где угодно. Ты сейчас стоишь на таком же камне. Я живу под таким же камнем. Под точно таким же. Это просто камень. Тоже мне, невидаль!

– Красивый камень, – сонно хрюкнула карликовая свинка. Она дремала, прислонившись к панголину, и ее жесткие коричневые щетинки щекотали ему бока в тех местах, где они не были прикрыты панцирем.

– Крра, – задумчиво сказала птица-носорог.

– Засуха обнажила Камень Мира, и это значит, что наступило Водяное перемирие, – пояснила им гигантская белка. Она не понимала, как можно не знать таких простых вещей. – А перемирие означает, что здесь теперь станет очень… тесно.

– Что ты болтаешь? Перемирие… Тесно станет… Сказки какие-то, – недовольно пробормотал панголин.

– Нет, это не сказки, это правда, – возразила белка. – Перемирие означает, что отныне охота на берегу запрещена. Для всех. По Закону Джунглей здесь можно напиться, а уж потом есть друг друга, но где-нибудь в другом месте. Вот что означает Камень Мира. Может быть, мы и не умрем, конечно, но тесно здесь станет, это точно. И еще неизвестно, что хуже.

Панголин отошел в сторону. Карликовая свинка потеряла равновесие, свалилась на бок, всхрапнула и снова уснула.

Птица-носорог еще раз крикнула, тряхнула своим ярко-красным хохолком, а затем поскакала к водоему, возле которого собирал камешки дикобраз. Птица-носорог подняла когтистой лапой один из камешков, и Икки тут же встревожился, ощетинился и закричал:

– Мой камешек! Никому не трогать! Камень Мира! Водяное перемирие! Мой камешек!

Птица-носорог бросила совершенно не нужный ей камешек и вспорхнула в воздух, взмахнув черными крыльями, а возле водоема тем временем начали раздаваться крики о перемирии.

В последний раз Водяное перемирие объявлялось много лет тому назад, вот почему так заволновались все обитатели джунглей, вот почему так быстро начала разноситься эта весть, о ней трубили олени и бизоны, о ней хрюкали кабаны, о ней кричали птицы в небе.