Текст книги "NOFX: ванна с гепатитом и другие истории"

9
Майк

Крис, Митч и я хотели трахаться. В нашей школе была панк-девушка по имени Лаура, и мы думали, что если создадим группу и заставим ее петь, то каким-то образом, в процессе, убедим ее переспать с одним из нас. Папа купил Митчу гитару на Рождество, в связи с этим Крис сказал, что он будет играть на барабанах, а я выступил в качестве добровольца, чтобы играть на бас-гитаре.

Эрик Мэлвин.

Я купил подержанный бас Hondo II и усилитель Fender в гитарном магазине на Сансете, и мы начали джемовать под названием РТА /Родительское Собрание/. Но Митч никогда не учился игре на гитаре, поэтому он просто тренькал по одной струне. А Крис пренебрег нами ради того, чтобы присоединиться к группе Майка Нокса Rigor Mortis. Вдобавок у нас не было звукоусиливающей аппаратуры, поэтому все планы в отношении Лауры так и не материализовались.

Я понимал, что членство в группе в конечном итоге поможет мне с кем-нибудь трахнуться, поэтому я организовал новую группу с моим другом Флойдом, которого привлек в качестве вокалиста/гитариста, и нашим другом Джастином – на барабанах. Мы назвали себя False Alarm /Ложная Тревога/, и можно сказать, что мы были почти настоящей группой, так как сыграли одно шоу.

Нам удалось написать и записать девять ужасных хардкор-песен и отправить кассету в журнал Maximum Rocknroll для обзора. Тим Йохеннон писал: «Я ни хрена не могу разобрать слова, так как они выплевывают их со скоростью 150 миль в час и используют такой метод записи, который использовался в 20-е годы». Затем Тим по праву издевался над одной из песен, которую написал Флойд, под названием «Пидоры Сосут».

Эрик Сандин.

Мы договорились о шоу на крутой андерграунд-панк-площадке под названием Anti-Club, но мама Флойда узнала об этом и запретила нам играть, так что концерт пришлось отменить. Таким образом, наш первый и, как потом оказалось, единственный концерт был на вечеринке в Беверли-Хиллз.

Мы исполнили наши девять песен, и люди были достаточно вежливы, чтобы понаблюдать за нами и не уйти, но, судя по всему, они не испытывали потребность в том, чтобы побаловать нас своими танцами. Но одна классная вещь, которая случилась той ночью, заключалась в том, что я повстречал свою первую возлюбленную Натали.

Я предполагаю, что она была помешана на неопрятных еврейских музыкантах, потому что сразу после того, как мы отыграли, она утянула меня за кусты целоваться и обжиматься со мной. Оглядываясь назад, я должен, наверное, был знать, что она в конце концов обманет меня и меня чуть ли не убьют из-за нее, но тогда все это не имело значения для шестнадцатилетнего девственника. Нахождение в группе наконец начало окупаться[7]7
  False Alarm продержались всего несколько месяцев. После того как я ушел из группы, я не разговаривал с Джастином в течение почти тридцати лет. Теперь он парикмахер. Флойд держал группу вместе в течение какого-то времени, они даже выпустили пластинку, на которой написано «с участием Фэт Майка из NOFX!», несмотря на то что я не сыграл и ноты на этом альбоме. В настоящее время Флойд работает адвокатом, поэтому я предполагаю, что судиться бессмысленно.


[Закрыть].

* * *

Моя мама не могла не заметить моих взъерошенных волос, странных друзей и иногда появляющихся фингалов и ссадин. Она была расстроена, что ее план по перемещению меня в Беверли-Хиллз и содержанию в ежовых рукавицах так или иначе обрел неприятные последствия. Я думаю, что последней каплей стал мой звонок из тюрьмы в Вилкоксе.

Мои друзья и я пили в переулке позади клуба Cathay de Grande перед шоу группы Personality Crisis /Кризис Личности/, когда вдруг четыре полицейские машины выскочили на нас из темноты. Когда они окружили нас, Боб Бонхед (тот самый «друг», который украл мой бумбокс, чтобы прикупить наркоту) бросил свой героин на землю, рядом со мной, чтобы его не приняли с ним «на кармане». Менты нашли героин, предположили, что он мой, и набросили на меня наручники. Нас всех упекли в тюрьму, и моя мама была единственным выходом из нее.

Я тусовался со всеми этими наркоманами и панками на скамейке, когда вошла моя мама, швырнув в меня свою сумочку, она разразилась тирадой: «Что ты, блядь, делаешь?! Почему ты так поздно тусуешься?! Я говорила тебе об этом!» Копы, наркоманы и панки прыснули со смеха.

Но по классическому «Майка-всегда-проносит» сценарию с меня были сняты обвинения, и ей позволили забрать меня домой. Это была ночь пятницы перед выходными. Всех остальных заперли до вторника. Ну и кто теперь смеется последним?

После этого случая мать запретила мне посещать Cathay de Grande, до кучи записав к терапевту. Я игнорировал ее требование держаться подальше от панк-шоу, но согласился на терапию. Какой подросток не имеет проблем, о которых можно было бы немного поговорить вне дома? В течение примерно шести месяцев я давал выход своим чувствам о проблемах с отцом и всем остальном, что тянуло меня вниз. Вскоре дело приобрело иной поворот…

После первого шоу False Alarm Натали и я продолжали целоваться и обниматься на регулярной основе, а потом однажды ночью, после концерта группы Peter and the Test Tube Babies /Петр и Пробирочные Дети/, она вернулась в квартиру моей мамы, чтобы провести со мной ночь. Мы целовались на кровати, и я нервно начал вставлять свой пенис в ее влагалище. Она остановила меня и сказала: «У меня месячные». Я сказал: «Ничего страшного», потому что – дамы! Серьезно! – вашим кавалерам на это насрать. В особенности когда они просто в миллиметре от того, чтобы перестать быть девственниками. Она объяснила: «Ты должен вынуть», но я просто сказал: «Давай сделаем это!» И начал ее ебать.

Через пять минут или около того она сказала: «Я великолепно себя чувствую, но я все-таки должна вынуть тампон. Это слишком странно».

Она пошла в ванную комнату, пока я смотрел вниз на мой замазанный кровью член и думал: «Урааааа!» Все в этом мире было в порядке. За исключением влагалища Натали: ее тампон застрял внутри, и она должна была сходить в больницу на следующее утро, чтобы удалить его. Ой!

После двух сессий терапии и после потери девственности мои психические проблемы, казалось, полностью исчезли.

* * *

Натали была жесткой телкой. Она состояла в женской банде под названием «Girls Brigade». Они избивали других телок и отнимали у них обувь и кошельки. И она была отрывной: мы ебались в автомобилях, на строительных площадках, и она как-то сделала мне минет под столом в то время, как в Cathay играла группа Crucifix /Распятие/. Я был дико влюбленным подростком.

Однажды я даже защитил ее честь, когда увидел, как бывший бойфренд тянул ее за волосы одной рукой, а другой лупил на улице рядом с клубом в Долине. Он был членом FFF и отвратительным типом. Но я нашел в себе достаточно мужества, чтобы подойти и сказать: «Э-э, вы можете прекратить делать это?»

Он оттолкнул ее в сторону, и вдруг меня окружил с десяток членов FFF. Он ударил меня в лицо, и я сполз вниз. Двое других парней пытались схватить меня, но мне как-то удалось ускользнуть, и я побежал к машине своего друга. Я нырнул в открытое окно автомобиля, и мы уехали. Принимая во внимание все обстоятельства, это было высотой панк-рыцарства в Лос-Анджелесе 80-х.

Таким образом, вы можете себе представить, насколько я был подавлен, когда через четыре месяца наших отношений какие-то чуваки из Suicidals прижали меня к стене в Olympic и предупредили: «Если будешь общаться с Натали снова – мы тебя убьем». Вот так она порвала со мной отношения.

Я и понятия не имел, что произошло между нами. После того как мы «разошлись», я столкнулся с ней рядом с Olympic. Она завизжала: «Ты что, блядь, здесь делаешь?!», сняла свой шипованный ремень и неоднократно хлестанула меня пряжкой. В мгновение ока мы привлекли внимание толпы, вероятно, сотни людей. Я знал, что, если я ее ударю в ответ, буду растерзан слюнявыми пастями волков, окружавших нас. Они все ждали самого маленького повода, чтобы разорвать меня на куски, поэтому я просто побежал, настолько быстро, насколько мог.

Говорят, что вы никогда не забудете свой первый поцелуй. Говорят, что вы никогда не забудете свой первый трах. А я говорю вам, что вы никогда не забудете тот первый раз, когда получили пизды в общественном месте от шестнадцатилетней девчонки.

10
Смэлли

Я всегда был высоким, но в детстве чувствовал себя худым и слабым. У меня всегда была хуева туча вопросов в отношении своей неполноценности. Ладить с моим отцом и ездить на мотике, собранном по кусочкам из мусора, было нелегко. Я справлялся со всем этим при помощи юмора и превратился в клоуна-всезнайку в нашем классе. Если кто-то посмел бы взять меня «на слабо», чтобы я выпил полный стаканчик «Тако Белл» с грязной сточной водой, для смеха я залпом осушал его. Если кто-то «на спор» хотел, чтобы я прыгнул с крыши, я рисковал жизнью и здоровьем для того, чтобы получить одобрение всяких придурков.

Поэтому, когда я прогрессировал от потребителя наркотиков к наркоторговцу, это было не только из-за того, что мне были нужны деньги. Мне жутко хотелось самоутверждения.

Я отсыпал горстями марихуану из тетиной и дядиной массивной морозильной заначки и продавал ее своим коллегам-старшеклассникам. У одной из мам моих друзей было несколько хирургических операций, и у нее оставались сотни таблеток, которые мы воровали и продавали. Я затаривался целыми листами для поддержания своей собственной привычки и делал «промокашки», раскидывая часть этих листочков по своим друзьям.

Я делал несколько сотен долларов в неделю, и это было значительным количеством денег для четырнадцатилетнего парня. Но я не мог их тратить, зная, что мои родители заметили бы, если бы вдруг появился новый мотоцикл, за который они не платили. Поэтому большую часть наличных денег я спускал на игровые автоматы или просто покупал больше наркотиков.

Мой отец хотел развить во мне строгую трудовую дисциплину, поэтому летом меня устраивали на работу, начиная с десятилетнего возраста. Я начал с доставки газет, затем с одиннадцати до тринадцати лет я подметал за доллар в час в деревообрабатывающем цеху. В четырнадцать я работал уборщиком на заводе. В средних классах школы я вкалывал на сборочной линии, выкладывая бутылочки для витаминов на конвейер в течение восьми часов в день, как в комедийном сериале Laverne and Shirley, только без закадрового смеха. Я зарабатывал всего три доллара в час, так что я не мог замаскировывать моим законным доходом какие-либо крупные покупки за счет продажи наркотиков, но я решил рискнуть ради одного дорогостоящего товара: подержанной барабанной установки.

Я брал уроки игры на гитаре в течение года, когда мне было восемь лет, но учитель заставлял меня разучивать песни «Skip to My Lou» и «A Horse with No Name», в то время как все, что мне хотелось играть, были Kiss и Black Sabbath, поэтому я ушел оттуда с только четырьмя выученными аккордами. Годы спустя, когда Ли и его друзья хотели начать играть в панк-рок-группе, они знали больше аккордов, чем я, поэтому мне сказали, чтоб вместо гитары я лупил на барабанах.

Я нашел дерьмовую барабанную установку за 200 баксов и установил ее в прачечной подсобке. У меня не было стоек под тарелки, поэтому я растянул веревки от пола до потолка, прибил их, а затем продел тарелки хай-хэт и крэш, закрепив их на узлах, завязанных в середине веревки. Когда я бил по крэшу, он уплывал от меня, а затем возвращался обратно ко мне, так что, когда я играл, мне нужно было уклоняться от него, как при тренировке с боксерской грушей-растяжкой.

Мой друг Дэн показал мне, как правильно держать ритм, но я никогда не брал уроков. Я прослушивал пластинки и учился на слух, имитируя то, что делают другие барабанщики на MTV (тогда еще молодом канале). Научился этому делу я на удивление быстро, и, к моему счастью, большинство барабанных битов в панк-роке были достаточно простыми для копирования. Я знал, что игра на барабанах была моим ключом к тому, чтобы быть в группе, которая была ключом к тому, чтобы быть частью панк-сцены, которая была ключом к тому, чтобы иметь больше одобрения и благожелательного отношения, и я полностью вкладывал свою душу в это занятие. Барабанить было весело, но я мог бы так же легко вкладывать свою душу и в игру на бас-гитаре или на клавишных, или на какой-нибудь ебаной дрымбе. Черт возьми, я просто хотел быть частью группы!

Состав The Acid Tommy Experience (или Tommy Acid Experience?) был таким: я – на барабанах, Ли и Дэн – на гитаре, и парень, которого мы называли Флиппер (потому что он действительно любил группу Flipper /Плавник/), – на бас-гитаре. И, кстати, я понятия не имею, был ли у нас когда-либо вокалист. Мы мешали кавера MC5 и Stooges с классическим рок-вещами, такими как Iron Butterfly. Мы сыграли на нескольких вечеринках, но под «вечеринками» я имею в виду, когда десять наших странных друзей пьют пиво в чьем-то доме. В основном мы просто джемовали в подсобке со стиральной машиной.

Более старшие ребята из группы перешли в следующем году в колледж, и десятиклассником я ходил уже на панк-шоу довольно регулярно; подучился достаточно хорошо играть на барабанах, так что девушка, с которой я тогда встречался, познакомила меня с местной группой под названием Caustic Cause /Едкая Причина/, у которых уже была определенная репутация.

Caustic Cause пиздато вонзали. Всем парням было в районе тридцати, и они были действительно талантливыми музыкантами, я же был просто каким-то шестнадцатилетним пацанчиком с тарелками, привязанными к потолку. Для меня было огромной похвалой, когда они посчитали меня достаточно компетентным не только для того, чтобы присоединиться к их группе, но и не обломались пригнать в Ла-Кресента, чтобы порепетировать в моем доме, так как мама не захотела отвезти меня к ним на репетицию. Я быстро совершенствовал свои навыки игры на барабанах, потому что мне было намного легче джемовать с людьми, которые знали, что они делают; и, конечно же, потому, что я хотел достигнуть их уровня и соответствовать ожиданиям этих чуваков.

Я не помню, когда впервые выступал с ними на сцене, так как ни одно из наших выступлений не было эффектным зрелищем. Мы играли в случайных барах и даже в Madame Wong’s (легендарном ресторане в китайском квартале, который принимал у себя на площадке все теперь известные панк, нью-вейв и хэйр-метал группы в самом начале становления сцены). Теперь никто не помнит Caustic Cause, но в то время люди были поражены, когда я «козырял» именем этой группы.

Несмотря на все веселье и на то, что я всегда стремился к самоутверждению, после полутора лет я потерял интерес к Caustic Cause. Их стиль был более старой школы, мне же были больше по душе хардкор-звуки Лос-Анджелеса, такие как Black Flag и Wasted Youth /Упоротая Молодежь/. Кроме того, они все были гораздо старше меня, с женами и семьями. Я же хотел играть с людьми, которые были ближе мне по возрасту, так, чтобы мы могли тусоваться, как друзья, а не просто, как товарищи по группе.

Я всегда также чувствовал, что они юзают слишком много кокса. На одной репетиции солист вдруг закричал: «Я убью тебя на хуй!», а затем бросился на басиста и начал конкретно хуячить его.

Так что, когда я встретил парня по имени Майк, который был именно моего возраста, любил ту же музыку, а главное, в то время не нюхал чрезмерного количества кокаина, у меня появилась веская причина, чтобы дезертировать с корабля.

Но я этого не сделал.

* * *

Мои воспоминания о ранних панк-шоу не упорядочены или с годами померкли, но я отчетливо помню, как пошел на групы Black Flag и Bangs /Трахалки/ (прежде, чем они стали Bangles /Браслеты/) в клубе под названием Cathay de Grande.

Это был утренник, и я был пьян. Так пьян, на самом деле, что вращалась комната. Я схватился за стойку бара, чтобы не упасть, и засунул пальцы в горло, чтобы меня вырвало тем алкоголем, который мой организм больше не принимал. Секьюрити увидели, как я пытаюсь «разрушить» ковер, и вышвырнули меня через заднюю дверь классическим образом – головой вперед.

Шатаясь из стороны в сторону, я шел вниз по улице от клуба и случайно врезался в Эль Дуче, певца скандально известной одиозной группы the Mentors /Наставники/, который был похож на результат неудачного эксперимента по созданию гибрида человекоморжа. Я был поклонником его группы, поэтому начал заплетающимся языком что-то невнятно плести в его сторону. Эль Дуче откликнулся на мои слова тем, что, засунув палец в нос, извлек оттуда внушительных размеров козявку, и силой впихнул ее в мой рот. Я выплюнул ее и поковылял дальше.

Неподалеку я нашел несколько изгородей, чтобы пописать, но потерял равновесие и упал на спину, не выпуская из рук моего члена и полностью обоссав себя. Моя голова совсем не мягко приземлилась на край тротуара, и когда я переворачивался, корчась от боли, я увидел в канаве мертвого птенца, который был в дюйме от моего лица. Должно быть, он только вылупился: у него не было перьев, только прозрачная кожа и глаза навыкате. Это было омерзительно, но я не мог найти в себе силы двигаться. Так и лежал с ним лицом к лицу в течение нескольких часов.

Мои друзья нашли меня, когда шоу закончилось, и соскребли меня с тротуара. С привкусом козявки, мочой на всей моей одежде и мертвой птицей в качестве подушки. Вот так я теперь запомнил клуб Cathay de Grande.

* * *

Я уверен, что у других людей детство было гораздо хуже, чем мое (даже в пределах моего района), но для следующей части моего рассказа стоит отметить, что, когда я рос, у меня не было скейтборда.

Хорошо, это не совсем так: мои родители купили мне такую пластмассовую доску для маленьких детей за, наверное, четыре доллара на местной толкучке, но я не мог ездить на таком говне на рампе или по улицам.

Когда я работал подметальщиком в деревообрабатывающем цеху, мне иногда давали пошароебиться с их оборудованием, поэтому я взял тяжелый кусок красного дерева, который должен был быть дверью шкафа, разрезал его по форме, приближенной к скейтборду, прикрепил самые дешевые шасси и колеса, которые смог найти, и приклеил крышки от консервных банок с тунцом к основанию задней части, чтобы они препятствовали стесыванию. С технической точки зрения это сработало, но я сгорал от стыда, когда появлялся на покатушках с моими друзьями, все они имели совершенно новые доски (или доски, по крайней мере, купленные в магазине, задняя часть которых была завернута вверх, в отличие от моей, вызывающе плоской).

Скейт-парки открывались повсюду в Южной Калифорнии в конце 70-х. Один такой спот открыли в полумиле от моего дома, буквально через дорогу от мастерской сантехники моего отца. Мои родители не разрешали мне ходить в парк, так что каждый день после учебы в начальной школе я шел в мастерскую отца, чтобы работать там в течение нескольких часов, наблюдая через забор, как каждый второй ребенок мира получает удовольствие на своей Alva, Sims и Logan Earth Ski доске. Даже если бы мне разрешили присоединиться к ним, я бы чувствовал себя как персонаж из Gummo, блуждающий с моим чудищем в форме «двери-от-шкафа-с-консервной-крышкой-банки-из-под-тунца».

Именно поэтому сегодня, спустя тридцать лет, у меня на самом деле есть яркое воспоминание о встрече с Фэт Майком.

Я зависал рядом с Cathay de Grande, когда щуплый парень со смешной стрижкой катился мимо на спешл-эдишн скейтборде Black Flag. Он был украшен оригинальным дизайном художника и музыканта Раймонда Пэттибона с прыгающими демонами, окруженными десятками логотипов Black Flag. Это одновременно поддевало и искушало меня, доска выглядела так, как будто ее только вытащили из коробки. Она была всем, что было крутым и заветным. Я сделал ему комплимент, и он позволил мне попробовать ее. Это было похоже на прикосновение к персям Бога.

Мы побеседовали некоторое время. Он сказал мне, что его зовут Майк и что он играет в группе под названием False Alarm, а я небрежно хвастался, что барабаню у Caustic Cause. Он сказал, что ищет нового барабанщика, и дал мне свой номер телефона. Мы поддерживали связь, но я никак не мог поджемить с ним, потому что мои родители не возили меня на репетицию в Беверли-Хиллз (сейчас я понимаю их, так как это, по крайней мере, час езды в каждый конец в условиях напряженного трафика Лос-Анджелеса).

Тем не менее мне нравился Майк. Мы любили одни и те же группы и имели схожее чувство юмора, поэтому мы часто говорили по телефону о музыке и встречались на шоу. Мы стали закадычными друзьями в кратчайшие сроки.

Моя первая встреча с Эриком Мэлвином не связана со скейтбордом, поэтому я помню ее менее отчетливо, но он сказал, что играет в новой группе с Майком и они хотели бы, чтобы я присоединился к их движухе. Поначалу я был уклончив, но Мэлвин сказал мне, что Стив из America’s Hardcore поет у них, на что я ответил: «Хорошо!» Я врубался в America’s Hardcore, и у Майка, и у Мэлвина, и у меня были водительские права. С этой точки зрения репетиции больше не представлялись географическим вызовом.

В один погожий денек я появился на репетиции, но Стив так этого никогда и не сделал. Майк и Мэлвин были хуевейшими музыкантами. Было ясно, что я сделаю огромный шаг назад, если покину Caustic Cause, чтобы присоединиться к их группе. Но я сцепился языком с Мэлвином, так же как и с Майком, и мы все вместе стали кататься на скейтбордах и слушать музыку. Дружба становилась приоритетом над музыкой.

Пока мы не сыграли наш первый концерт.