Текст книги "Неземляне"

3. Отбой, можете возвращаться

Я проснулся оттого, что меня звала мама.

– Лан! Лан? Слышишь? Пора вставать!

Она осторожно убрала волосы у меня со лба. Я открыл глаза и увидел, как она улыбается. Улыбнулся в ответ, сел в капсуле…

И тут меня вырвало. Точнее, я просто хрипел и кашлял в ведёрко, которое протянула мне мама. Рвать было нечем, потому что в долгий сон надо погружаться на голодный желудок.

– Ничего страшного, – сказала она и похлопала меня по спине. – После биосна у всех такое.

– С тобой-то всё в порядке, – заметил я.

– Я проснулась где-то день назад. И папа тоже.

Тут я услышал его голос. Он сидел на краю капсулы Айлы и придерживал её волосы, пока она кашляла в ведро.

– Доброе утро, дружочек. Давно не виделись. – Папа обернулся ко мне.

– А кажется, только вчера, – сказал я, оглядывая тесную комнату. Одни только просыпались, как мы с Айлой, другие подсовывали им ведёрки.

– Странно, да? Двадцать лет пролетели незаметно.

Меня снова скрутило.

– Мы далеко от Чума?

– Совсем близко, – ответила мама. – На орбите.

– А посадка скоро?

Родители переглянулись.

– Ну…

– Что?! – спросила Айла, вскинув голову, и сощурилась. Лицо у неё было серого оттенка, а под глазами залегли большие тёмные круги. – Что случилось?

– Кое-какое осложнение, – тихо ответила мама. – Объясним, когда все проснутся.

• • •

Час спустя, когда все очнулись и пришли в себя, мама вместе с доктором Чанг и генералом Шиллером встали перед нами. Прямо как в тот раз в столовой, когда мы слушали официальное приглашение на Чум. Только сейчас они выглядели не радостными, а встревоженными.

– Сразу после выхода из биосна мы обратились к правительству Чума, – начал генерал Шиллер. – Спросили, как нам приземлиться, но в ответ получили это видео. Будет лучше, если вы сами его посмотрите.

На всех стенах зажглись экраны. В этот раз жури был один, и его фасеточные глаза смотрели прямо в камеру.

– ХЬИ-И-И-ИЙИ-И-ИХИ-И-И…

Почти сразу включился переводчик:

– Союзное правительство планеты Чум с сожалением сообщает, что люди слишком жестоки и эмоциональны, чтобы жить среди нас. В нашем обществе нет конфликтов, а ваше присутствие поставит мир под угрозу. Ради нашей и вашей безопасности вы должны немедленно покинуть орбиту. Пожалуйста, не пытайтесь войти в атмосферу Чума, иначе наше защитное оружие превратит вас в пар. Желаем вам приятного путешествия и светлого будущего. Прощайте!

Экран отключился, и кругом недовольно зашумели. Многие разрыдались. Кричали довольно долго – в основном потому, что больше заняться было нечем. Совет уже отправил на планету Чум около десятка сообщений, и ни на одно им не ответили. По-моему, совет тут был ни при чём, но многие винили именно его.

– Как вы позволили им так поступить?! Они сами нас пригласили!

– Мы тоже не понимаем, как это произошло, – сказала доктор Чанг.

– Вы что, им соврали? Они только недавно выяснили, какие люди на самом деле?

– Ничего подобного, – отрезала мама. – Мы предоставили им всю информацию о Земле. Отправили тысячи видео о нашей истории и культуре. Они знают о нас всё, что только возможно!

– Мы им показали всю подноготную, плохое и хорошее, – добавил генерал Шиллер. – Потому они столько и думали, прежде чем нас пригласить.

Большинство считало, что с орбиты Чума надо убираться немедленно. Вот только как, если топлива не осталось? Да и лететь всё равно некуда.

– От тех, кто собирался на Ново, последнее сообщение пришло через полгода после того, как мы покинули Марс, – объяснила доктор Чанг. – Тогда их путешествие только началось и они легли в биокапсулы. С тех пор от них не было вестей.

– Они в порядке? – спросили из толпы.

– Мы не знаем. У них возникли неполадки со связью. Молчание может означать, что связь полностью пропала или… что-нибудь похуже.

– Почему бы нам тоже не полететь на Ново? – предложил кто-то.

Доктор Чанг покачала головой.

– Сейчас мы достаточно близко к этой планете и можем анализировать её атмосферу. Там нет кислорода. Приспособить её для жизни просто невозможно.

– А что с теми, кто вернулся на Землю? Как у них дела?

Все трое печально покачали головой.

– С ними связь оборвалась вскоре после того, как они сели, – сказал генерал Шиллер. – Судя по последнему сообщению, всё пошло не так, как они рассчитывали.

Я подумал о Дженсе и об остальных, и глаза защипало от слёз.

Тут ещё кто-то крикнул:

– Тогда летим на Марс!

Члены совета мотали головами как заведённые.

– Даже если у нас хватит топлива, там пройдёт около сорока лет. Станция, обдуваемая марсианскими ветрами, будет совершенно непригодна для жизни, – объяснила мама. – К тому моменту, как мы прибудем, все системы жизнеобеспечения выйдут из строя.

– Ничего себе дела! – прогремел высокий краснолицый мистер Гандерсон. На Земле он был футбольным тренером и привык вот так кричать. Видимо, ему это нравилось. – Мы потратили двадцать лет, извели всё топливо, отмахали полгалактики – и всё ради того, чтобы развернуться и уйти? Только потому, что эти ребята вдруг передумали? Да они просто нас дурят! Сядем на их планету и покажем, что никаких «нет» мы не принимаем!

Некоторым его слова пришлись по душе – раздались свист и аплодисменты. А вот генерал Шиллер не впечатлился.

– Мистер Гандерсон, – сказал он твёрдо, – общество Чума в принципе миролюбивое, но угроза, о которой они говорят, вполне реальная. Технологии жури во много раз превосходят человеческие. По сравнению с ними мы как пещерные люди, которые только и умеют, что бросаться камнями. Если рискнём совершить посадку, от нас и мокрого места не останется. К тому же смею напомнить, что именно из-за такого агрессивного подхода мы потеряли свою планету. Хочется верить, что все извлекли из этого урок. Меня это точно заставило задуматься.

Гандерсон был явно недоволен, что его отчитали. Он надулся, точно обиженный ребёнок, и скрестил руки на груди.

– Ну и что же нам делать?!

– Попробуем до них достучаться, – ответил Шиллер. – Будем отправлять сообщения и молиться, чтобы нам ответили.

После этого мама попыталась всех успокоить и толкнула небольшую речь. Мол, положение у нас, конечно, страшное, но мы все, так сказать, в одной лодке. Будем потом вспоминать этот момент и гордиться тем, как помогли спасти род человеческий и прошли испытание, не забывая о храбрости и добром настрое. Наверное, звучало всё это очень вдохновляюще, но большую часть я пропустил мимо ушей. Так страшно переживал, что думать ни о чём не мог. Какое там слушать целую речь. И той ночью так и не уснул – совсем не потому, что до этого продрых двадцать лет.

Судя по всхлипам, вздохам и сдавленным рыданиям, которые эхом разносились по тёмному отсеку, бодрствовали мы все.

• • •

Мы провели на орбите ещё несколько непростых дней, прежде чем правительство Чума пошло на переговоры. Сначала оно только отправляло короткие сообщения с извинениями и просьбами улететь. А потом мама как-то уломала его провести видеоконференцию.

– На нас же смотреть страшно, – сказала Айла, и она была права. Представьте себе голодных людей, которые двадцать лет не меняли одежду, – примерно так сейчас и выглядели остатки человеческой расы.

Мама кивнула.

– В этом и суть. Будем надеяться, что наш жалкий вид вызовет у них сострадание. И они поймут, что мы не представляем угрозы.

Поэтому с началом видеоконференции, когда на экране появился один-единственный жури, мы все приняли самый несчастный, беспомощный и дружелюбный вид. Было очень сложно сочетать всё сразу.

– Приветствую, – сказал, точнее сказала, жури. Переводчик одарил её голосом писклявой девчонки, что было бы довольно забавно в другой ситуации, не такой серьёзной и страшной. – Меня зовут Лини. Я руководитель отдела иммиграции Союзного правительства планеты Чум. Хочу извиниться перед вами от лица всего нашего народа.

Маме поручили говорить за нас всех.

– Здравствуйте, Лини, – сказала она, и переводчик передал её слова визгливыми «и-и-их-хи-и-и» для жури. – Меня зовут Амора Персо, я вхожу в управляющий совет человеческой расы и смиренно прошу вас изменить ваше решение.

Мама обвела рукой всех нас, тысячу выживших.

– Как видите, мы слабы, беспомощны и в отчаянии. Если вы примете нас, мы не причиним вам вреда и будем жить тихо и мирно. А если нарушим обещание – немедленно покинем вашу планету. Нам всего лишь нужно пристанище, и с вашей помощью и милосердием мы можем его обрести.

Жури так долго думала над ответом, что я начал переживать, не прервалась ли связь. Наконец она снова заговорила:

– Мы все сходимся во мнении, что на Чуме будет лучше без вашего народа.

– Со всем уважением позвольте вам напомнить, что это вы нас пригласили. Нам больше некуда пойти.

– Это было очень давно, – сказала жури. – С тех пор в Союзном правительстве многое изменилось. Те, кто пригласил вас, уже не у власти. И мы пришли к общему решению, что вам не стоит здесь появляться. Ради нашей и вашей же собственной безопасности.

– Нам больше некуда пойти, – твёрдо повторила мама. – У нас почти не осталось еды, и запасы топлива на исходе. Мы потратили всё горючее, чтобы добраться до вашей планеты – по вашим же указаниям. Если нам не позволят приземлиться, мы точно умрём.

Толпа ахнула. Я знал, что всё плохо, но после этих слов, прямых и ничем не приукрашенных, меня накрыла волна ужаса. А вот мама оставалась предельно спокойной.

– Вы говорите, что выступаете за мир. Почему же вы готовы обречь на гибель целый народ из нашей вселенной?

Сложно сказать, что подумала об этом жури. Фасеточные глаза не моргали, и рот-трубочка не шевелился. Но над ответом она размышляла ещё дольше, чем в прошлый раз. Молчание тянулось целую вечность, и наконец Лини произнесла:

– Мы с вами свяжемся.

И экран потемнел.

• • •

На следующий день, когда мы с Найей, сидя в моей капсуле, играли в «Монополию» на её планшете, а моя сестра Айла валялась рядом и смотрела мультики, к нам вдруг подбежали мама с папой. Они только что вернулись из кабины управления и выглядели очень довольными. Прямо-таки сияли от счастья. Очевидно, случилось что-то очень важное.

– Ну что? – спросил я с надеждой.

– Правительство Чума согласилось пустить к себе одну «человеческую репродуктивную ячейку», – ответила мама. Последние слова она произнесла насмешливо, словно стараясь нас развеселить.

– Они примут одну семью в качестве эксперимента, – объяснил папа. – Если всё сложится, возьмут и остальных. По крайней мере, мы на это надеемся.

Моя сестра смотрела на них во все глаза.

– Одна семья… Это же не мы, правда?

Это были мы.

4. Добро пожаловать на Чум

– У меня попа не влезает, – пожаловалась Айла.

Правительство Чума отправило за нами пустой шаттл на автопилоте. В нём было восемь рядов по тридцать два сиденья, рассчитанных на худых жури и потому слишком узких для человека. Надо было как-то в них втиснуться и застегнуть ремни безопасности, чтобы потом войти в атмосферу планеты.

– Ни у кого не влезает, милая, – сказал папа. – Постараемся сесть, как можем.

Я попытался оседлать разделитель между креслами, но он был слишком высокий и жёсткий. Тогда я сел как бы по диагонали, но от этого сильно болела спина. А балансировать на двух разделителях оказалось совсем невыносимо.

Мы все ломали голову, как устроиться в этих креслах. Наконец папа придумал набить их запасной одеждой, чтобы поднять сиденья до уровня разделителей.

С чем повезло первой семье на Чуме – так это с одеждой. По крайней мере, мне. Неважно, через сколько рук прошли голубая хлопковая рубашка и синие штаны с отворотами. Я был дико благодарен прежним владельцам за то, что они ничего на них не пролили.

Запихнув в кресло потёртые брюки цвета хаки и грязную куртку «Ёмиури Джайентс», я сел поверх одежды. Благодаря этому мне удалось застегнуть ремень безопасности. Он щёлкнул и тут же автоматически затянулся сильнее, причём настолько, что мне стало трудно дышать.

– Ремень меня душит! – пожаловалась Айла. – Долго нам лететь?

– Не знаю, я сама тут впервые, – ответила мама, едва сдерживая раздражение.

После того как выяснилось, что на Чум отправят нас, настроение у сестры скакало туда-сюда. Сначала она отказалась лететь. Наотрез. Потом мама объяснила, что в первую очередь нашу семью выбрали именно из-за Айлы.

– Нам нужен твой голос, – сказала она. – Жури очень интересовались нашим искусством, когда мы вели переговоры ещё с марсианской станции. Музыкой они особенно прониклись. Думаю, мы сможем с ними поладить, если ты выступишь вживую!

– Но у меня нет гитары!

– Споёшь без аккомпанемента, – предложил папа.

Айла поморщилась.

– Ох! Ну сколько раз повторять…

– Айла, – строго произнесла мама, – подумай о нашем положении.

Она не стала говорить прямо: «Судьба человечества зависит от твоего таланта». Никакой необходимости в этом не было. Сестра у меня хоть и упрямая, но не глупая.

– Ну, наверное, спою «Дом, милый дом», – наконец смирилась Айла.

– Прекрасно! – разом воскликнули родители, а мама ласково добавила:

– Можешь порепетировать перед отлётом…

– Нет, – отрезала Айла. – Мне это не нужно.

– Нужно, – возразил папа.

Убедить её так и не удалось, и они сильно из-за этого нервничали. Мы договорились, что сразу после приземления сестра споёт «Дом, милый дом», а потом мама произнесёт приветственную речь. Айла твердила, что с голосом всё в порядке, но мы не слышали её пения больше двадцати лет, так что доказательств у нас не было. Мама с папой не стали сильно на неё давить. Они радовались уже тому, что Айлу удалось оторвать от кровати и планшета с мультиками. За полтора дня до нашего отбытия моя сестра казалась почти такой же энергичной и разговорчивой, как до эвакуации с Земли. Она даже перебросилась парой слов с окружающими – для неё это был о-го-го какой прогресс.

Одна мамина подруга, та ещё болтушка, положила ладонь Айле на плечо и с волнением проговорила:

– Они будут просто в восторге, когда услышат твой голос! Да ты станешь ещё популярнее, чем на Земле!

Айла вся просияла и ответила:

– Об этом я и не думала.

Правда, её слова прозвучали скорее как «Ой, боже мой, вот было бы здорово! У меня снова появится смысл в жизни!».

Похоже, спасение человечества интересовало её куда меньше, чем возможность оказаться в центре внимания. Вслух я не стал это говорить. Прозвучало бы ужасно. Хотя было очень обидно, что меня берут просто за компанию с Айлой, а сам я как будто бесполезный.

– Мама выступит с речью, Айла споёт, а мы что? – спросил я у папы.

– Будем улыбаться как можно шире, – ответил он. – Постараемся показать, что мы самый весёлый, дружелюбный и компанейский народ во Вселенной!

– Изобразим золотистых ретриверов?

Папа ухмыльнулся.

– В точку!

Мне так понравилась моя шутка, что я решил пересказать её Найе. Она не оценила юмор и вздохнула.

– Ну вот, напомнил, что золотистых ретриверов больше нет.

– Ой… извини, – пробормотал я, и мы быстренько сменили тему.

Впрочем, когда за нами прилетел шаттл с Чума и пришло время прощаться, Найя обняла меня и сказала:

– Будь хорошим пёсиком, ладно?

– Конечно. Гав-гав!

– Нет, правда. Не хочу больше торчать посреди космоса.

– Знаю. Я постараюсь, честное слово. Буду таким умницей, что они все захотят взять меня к себе и кормить вкусняшками. Может, ещё бандану на шею повяжут.

Она ещё раз меня обняла.

– Удачи. Гав-гав!

Я сразу побежал к шаттлу – не хотел, чтобы Найя заметила, как мне на самом деле страшно. Ну а потом мы с сестрой и родителями втиснулись в узкие кресла и проводили взглядом работника техобслуживания. Он вышел из шаттла и запер за собой воздушный шлюз. Тот закрылся с тихим шипением, и мы остались одни.

– Ну, как настрой? – спросил папа. Он сидел в ряду за мной и мамой, рядом с Айлой.

– Мне страшно, – честно признался я. Мы ещё даже не вылетели, а живот уже свело, как будто мы неслись вниз по петле американских горок.

Мама взяла меня за руку.

– Это нормально. Можно бояться и всё равно быть храбрым, Лан.

– Прочитаем небольшую молитву? – предложил папа.

Мы помолились, и мне стало чуть-чуть легче. А потом отцепились от нашего корабля и проводили его взглядом, когда он мелькнул справа, за иллюминатором шаттла. Я совсем не мог шевелиться – так туго затянулся ремень безопасности. Искусственная гравитация перестала действовать, и волосы у меня встали дыбом.

– Всё сложится лучше некуда, – сказала мама. – Мы очень постараемся, и они быстро поймут, какие люди замечательные.

Ещё с минуту мы молчали, а потом папа спросил Айлу:

– Хочешь порепетировать?

– Нет.

– Уверена? Может, разок споёшь? На всякий случай?

– Нет! Всё будет в порядке.

• • •

В невесомости мы провели всего минут десять. Шаттл с рёвом прорвал первый слой атмосферы. Его затрясло, как будто он вот-вот разлетится на кусочки. Меня придавило силой инерции. Казалось, грудная клетка сомнётся, как банка из-под колы.

Потом динамическая нагрузка ослабла, дышать стало чуть легче, и в боковых иллюминаторах появились облака.

– Зелёное! – ахнула сестра. – Небо зелёное!

– И правда, – подтвердил папа.

– Мы же сможем там дышать?

– Воздух на Чуме на двадцать пять процентов состоит из кислорода. Будем чувствовать себя просто потрясающе. Правда, гравитация там сильнее, чем на Земле. Из-за этого поначалу будет тяжеловато.

– Можно отстегнуть ремень и посмотреть поближе? – спросил я.

– Подожди, мы ещё не приземлились, – сказала мама. – Это небезопасно.

Я послушался и остался в кресле, но изо всех сил вытягивал шею, разглядывая небо. Мы постепенно снижались, и скоро стала видна поверхность планеты. Вся бежевая, она тянулась до горизонта, усеянная шестигранными холмами безупречно одинаковой формы, но разного размера.

Вдруг до меня дошло: это же не холмы, а бескрайний город с однотипными зданиями. Бежевое уныние разбавляли только редкие красные пятна. Пожалуй, больше всего это походило на громадный улей величиной с планету.

– Знаешь, что бы им не помешало? – сказал папа. – Архитектура.

– Вот и хорошо, – ответила мама. – Архитектуру мы им обеспечим.

Мы ненадолго зависли в воздухе. Откуда-то снизу послышался жуткий свист, как от сломанного кондиционера. После этого шаттл пошёл на посадку.

Вдруг раздалось громкое «БЗ-З-З-З-З!», ударившее по ушам, словно сигнал тревоги. В окнах вспыхнул синий свет, и у меня по коже пробежали мурашки. Нас как будто молнией ударило.

– Что это? – крикнула Айла.

Мы не успели ничего сказать. Шаттл коснулся земли, но за окнами продолжал мерцать синий свет. Всё те же звуки – «БЗ-З-З-З» и свист сломанного кондиционера – сверлили мозг.

Я посмотрел налево. Мы стояли на взлётной полосе космодрома. В сотне метров от нас уже тянулся первый ряд низких бежевых зданий, а от земли метров на пятнадцать поднималось огромное зеленовато-коричневое облако. Как раз от него шёл этот странный свист. Оно блеснуло, и перед ним на мгновение возникло полотно синего электричества. Его сопровождало раскатистое жужжание.

Айла подбежала к иллюминатору, и в ту же минуту снова вспыхнуло синее полотно.

– Божетымой! – выпалила она на одном дыхании. – Инопланетяне!

Я скорей отстегнул ремень и бросился к стеклу. В самом деле, это было вовсе не облако, а многотысячный рой комаровидных жури. Они витали в воздухе и что-то кричали на своём «ЙИ-И-ИХ-ХИ-И-И».

Папа подошёл к Айле и сказал:

– Они здесь живут, милая. Это мы для них – инопланетяне.

Я смотрел на громадный рой внутри электрического полотна, которое то вспыхивало, то гасло. Жури теснились за ним, толкая друг друга, и я заметил, как один из них отшатнулся от синего свечения, будто его током ударило.

– Электрическое ограждение, – догадался папа. – Видите, оно зажигается, когда его касаются.

– Что они кричат? – спросила Айла.

Мы уже включали свои электронные переводчики, когда мама позвала нас от другого иллюминатора.

– Идите сюда! Здесь нас встречают!

Мы отошли к правой стороне шаттла и проследили за маминым взглядом. Метрах в тридцати от нас располагалась сцена. На ней стояли три тощих жури, зефирный ороро и маленький зелёный оборотень крикк. Похоже, они готовились к торжественной церемонии в честь нашего прибытия. Ещё примерно двадцать жури и компания крикков ждали перед сценой и смотрели прямо на нас. А по бокам от взлётной полосы в два ряда выстроились жури, которые держали в лапках длинные металлические палки с двумя зубцами на концах. С виду они напоминали вооружённых солдат. Хотя жури – мирный народ, так что вряд ли это было оружие.

У меня включился переводчик, но рой за синим электрическим полем был слишком далеко. Программа никак не могла уловить, что они кричат. Через секунду включились динамики, из них послышалось длинное «ЙИ-И-И-ИХ-Х-ХИ-И-И-И». Это нам быстро перевели:

– Пожалуйста, покиньте корабль.

Дверь засветилась, намекая, куда нам идти. Мы побрели к ней, и я медленно перевёл дыхание, стараясь успокоиться.

– Готовы? – спросил папа.

– Помните, мы самые добрые, приветливые и мирные существа за всю историю Вселенной, – сказала мама.

Папа повернул мерцающую ручку двери, и люк открылся. Мы впервые ступили на планету Чум.

Снаружи было тепло и влажно, и в воздухе сильно пахло бензином. Я посмотрел в зелёное небо. Снова раздался электрический треск и сверкнуло синее полотно. Да это не просто полоса ограждения, а целый купол метров тридцать в высоту и несколько сотен в диаметре!

Электрический купол на секунду пропал, а потом снова вспыхнул с громким «БЗ-З-З-З-З-З!».

Жури с металлическими двузубцами, стоявшие в два ряда, смотрели на нас немигающими фасеточными глазами. А потом подняли свои остроконечные жезлы и указали ими на нас, пока мы шли по взлётной полосе к сцене. Либо они в самом деле были воинами с грозным оружием, либо очень хорошо ими притворялись.

Я очень надеялся, что никто не заметит, как меня колотит от страха.

Рой в куполе витал где-то в сотне метров от нас, и теперь, когда мы сошли на землю, мой переводчик улавливал случайные слова, передавая их в наушник:

– Люди…

– Дом…

– Планета…

– Люди…

Жури на сцене прыгнул вперёд на своих насекомьих лапках и заговорил в маленькую сферу, висевшую в воздухе. Наверное, это был микрофон: голос звонко разнёсся по всему космодрому.

– И-И-И-И-ИЙИ-И-И-ИХИ-И-И…

– Союзное правительство планеты Чум приветствует у себя людей…

Больше он не успел ничего сказать, потому что крики из купола превратились в настоящие вопли. «БЗ-З-З-З!» слилось в бесконечное жужжание. Синий свет снова вспыхнул и больше не гас. На секунду, которая длилась, по-моему, чересчур долго, этот свет загорелся повсюду и едва нас не ослепил, а «БЗ-З-З-З-З!» заглушило все другие звуки.

Вдруг купол испарился, и всё стихло. Электрическое поле отключилось.

Какое-то время царила полная тишина. Все жури, небольшая компания крикков и одинокий ороро, до этого смотревшие на нас, подняли взгляд, явно удивлённые неполадкой.

Два десятка жури, похожих на солдат, взмыли в воздух и пронеслись прямо над нами.

В ту же секунду вся стоявшая перед нами толпа развернулась и побежала – или полетела – прочь. Я потрясённо наблюдал за округлым ороро: и как только ему удаётся так быстро бегать? Тут мама схватила меня за руку и закричала:

– Скорее в шаттл!

Я развернулся и увидел, что рой летит на нас. Всё зудящее облако из нескольких тысяч жури неслось к нам по воздуху, громко визжа.

Я споткнулся и чуть не упал, но всё-таки успел запрыгнуть в люк. Папа быстро его захлопнул, и в следующую секунду на корабль набросилась первая штурмовая волна.