Текст книги "Тайнознатицы Муирвуда"

– А что нам делать, когда вы уедете? – спросил сенешаль Томас. Казалось, он растерян не меньше Майи.

– То же, что и всегда, – ответила Сабина. – Ищите в случившемся мудрость Истока. Джон Тейт, я поручаю тебе заботу о безопасности моей внучки. Сейчас о ее присутствии здесь никому не известно, однако тайна эта останется тайной ненадолго. Я чувствую, что в скором времени тебя ждет противостояние с отцом, дитя. Он попытается добиться от тебя подписи под законом о верноподданничестве. Не подписывай, Майя. Всякий, кто силой вынуждает Исток к покорности, несет бремя последствий. Решение короля может навлечь на королевство новую Гниль. Сделаем все возможное, чтобы убедить его отступиться. Мы должны его переубедить.

– Да это все одно что камень уговаривать, – мрачно буркнул Джон Тейт. – Он и ухом не поведет.

Сабина встала, чтобы уйти. Майя вскочила и крепко обняла бабушку. Они провели вместе так мало времени и вот уже снова должны расстаться и тосковать в разлуке. Впрочем, по крайней мере, им дарована возможность сказать друг другу «прощай». Матушке Майя так и не успела сказать этих слов. Майя до сих пор не привыкла к мысли о том, что ее нет, и известие о радости, с которой король встретил трагическое известие, рвало на части ее и без того истерзанное сердце.

Она подняла глаза и встретила взгляд Додда, настойчивый, горящий. Долг вновь лег ей на плечи тяжкой ношей, он становился все тяжелее, словно она шла под камнепадом и новые и новые камни валились ей на плечи. Что скажут потомки ее предков о мире, в который вернутся? Их встретит прогнившее королевство под властью ее отца, короля, утратившего веру. Но… либо это, либо нессийская армада, цель у которой одна – уничтожить Ассинику.

Сабина ласково провела пальцем по ее щеке, стирая слезинку.

– Ты не одна, – шепнула бабушка, и в голосе ее была сила.

– Не уходи, – всхлипнула Майя. Горло ее сжимали рыдания.

Глаза Сабины блестели от слез. Она наклонилась и лбом коснулась лба Майи.

– Я не знаю, что ждет нас впереди, – сказала она. – Мой Дар обращен в прошлое. Наши предки не раз сталкивались с подобными испытаниями. Отец Лийи знал, что умрет, знал, что дочь вырастет без него, знал – и все же исполнил волю Истока, – она прикусила губу. – Быть может, Исток пожелает, чтобы мы отдали свои жизни за правое дело. Я не знаю. Но я знаю другое: то, что снова и снова писала в своей книге Лийя. Верь Истоку. Доверься Истоку. Даже если жизнь твоя невыносима, – она пропустила сквозь пальцы прядь волос Майи. – Испроси воли Истока, а затем исполни ее. Я сделаю все возможное, чтобы вернуться до Духова дня. Но как бы там ни было, ты должна возродить аббатство, Майя. Ты должна исполнить Клятву.

Майя твердо посмотрела в глаза бабушке.

– Я исполню.

Глава восьмая

Одна

В клуатрах было тихо до звона в ушах. Майя опустила резец и сквозь слезы уставилась на выгравированные ее рукой слова. Потом она стряхнула со страницы тончайшие орихалковые стружки, но странные, перепутанные чувства по-прежнему одолевали ее. Рядом с ее книгой лежала книга ее матери, открытая на последней странице, на последней записи – записи, которую Майя только что перенесла в собственный том. Она вытерла слезы рукавом и перечитала абзац – письмо, которое написала мужу Катарина.

Дражайший мой господин, король и муж.

Час моей смерти все ближе, и потому, повинуясь искренней любви, которую я к вам питаю, а также уступая перед своей болезнью, я чувствую себя обязанной напомнить вам о мастонских клятвах, нарушение которых пагубно для вашей бессмертной души и которые человеку следует почитать превыше благ земных в нашей второй жизни. Дорогой мой муж, вы навлекли на себя множество бед. Я прощаю вам все, что вы мне причинили, и обещаю, что ни словом не обвиню вас в тот миг, когда откроется наконец Сокровенная завеса и мы с вами встанем пред Истоком в ожидании его суда. Вспомните о нашей дочери – залоге нашей любви. Заклинаю вас всем, что вам дорого: обратите к ней вновь свой благосклонный взор и не карайте за ту любовь, которую она ко мне питала. Молю также о снисхождении для моих служанок, числом три.

Они верно служили мне. Все они безродные. И наконец, я клянусь в том, что взгляду моему вы всегда были желаннее всего на свете.

Истинно и навеки ваша,

Катарина

Чувствуя, как промокают от слез ресницы, Майя еще раз перечитала написанное. Как может человеческое сердце вынести столько боли? Весь остаток жизни матушка, опальная королева, провела в Муирвуде, и все же, невзирая на все жестокое отношение к ней короля, любила мужа до последнего вздоха. Воистину, велика была та сила, что связала их сердца – и имя этой силе было любовь.

Она почувствовала, как в сердце ее загорается сила Истока, как по всему телу растекается чувство тепла, любви, нежности. Слова, написанные матушкой, вышли из-под человеческой руки, самой обычной руки из плоти и крови, однако теперь они словно бы пылали пламенем. Тело матушки ныне покоилось в костнице, принявшей в себя бренную оболочку, однако некая ее часть обрела свободу. Майя чувствовала ее так ясно, словно призрачная рука и в самом деле легла ей на плечо. Сердце сжалось от какого-то невероятного чувства, которое с каждой секундой росло и подступало все ближе.

«Здесь ли вы, матушка?» – подумала Майя.

Тут на лестнице послышались чьи-то шаги, и странное чувство исчезло как не бывало. Майя быстро вытерла слезы. В клуатр вошла Сюзенна, и на лице ее были написаны тревога и недоумение.

– Я нашла твою записку, – сказала Сюзенна. – Давно ли ты здесь? Я не слышала, как ты ушла.

Она огляделась, явно ища признаки беспорядка.

Майя попыталась улыбнуться, но губы ей не повиновались.

– Я не могла заснуть, Сюзенна. И не хотела будить тебя.

Яр-камни уже были зажжены, и Сюзенна, растирая ладони, опасливо обогнула стол и приблизилась к Майе. Почему-то она хмурилась.

– Что не так? – спросила Майя, собрав все свое терпение.

– Надо было разбудить меня, – ответила Сюзенна, встав рядом с ней. – Нам не разрешается ходить в клуатры в одиночку.

Она смотрелась настоящей королевой – прическа уложена волосок к волоску, безупречно выглаженное платье без единого пятнышка… Майе подумалось, что в Сюзенне ей вечно видится какая-то легкая высокомерность, как ни старается товарка это скрыть. Впрочем, быть может, Майя ошибалась.

– Я не знала. Бабушка уезжает утром, и мне не спится. Мы с ней говорили допоздна, а потом я просто не хотела тебя будить.

Майя умолчала о том, что изрядную часть ночи провела в попытках написать письмо мужу, объясниться с ним на бумаге, выразить всю глубину своего сожаления и объяснить истинные причины своего бегства. Верные слова никак не шли, писать было тяжело и больно, да и письмо едва ли имело шанс проникнуть в темницу, тем паче что женщинам читать и писать не дозволялось, а значит, одно его существование уже подвергало Майю немалой опасности. И все же Майя понимала, что должна написать его – и для мужа, пусть он даже никогда его не прочтет, и для себя самой. И она напишет.

– Ты что же, совсем не спала? – удивилась Сюзенна.

Майя покачала головой.

– Мне хотелось побыть одной. И на подготовку к испытаниям у меня почти совсем нет времени. На Духов день в Муирвуд приедет мой отец.

Сюзенна ахнула:

– Правда?

– Да. И с ним весь двор.

– И что… что ты об этом думаешь?

Вопрос был хорош, но Майя не хотела – точнее, не могла – на него ответить. Что она думает об отце? Он совершил столько дурного… и ведь она до сих пор гадала, намеренно ли он послал ее в Дагомею, где она превратилась в хэтару. Можно ли любить и ненавидеть одного и того же человека одновременно? Майя совсем запуталась и сама не понимала своих чувств.

– Отец не знает, что я здесь, – сказала она, накручивая на палец прядь волос. – И будет недоволен, когда узнает.

Наступила напряженная тишина.

– Понимаю, – выдавила из себя Сюзенна. Она явно нервничала.

– Прости, если это тебя встревожило, – сказала Майя в попытке выбраться на нейтральную почву. – Я не знала, что в клуатры нельзя поодиночке. Я скажу альдермастону о том, что я видела, и, может быть, он сделает для меня исключение.

– Я не… я не возражала бы пойти с тобой, – произнесла Сюзенна, не поднимая глаз. – Я имею в виду – если бы мы вместе приходили в клуатр раньше остальных. Мне бы хотелось у тебя учиться. Я очень благодарна тебе за уроки дагомейского по ночам. А что ты переписываешь?

Майя вздохнула:

– Это матушкина книга.

– О, – и Сюзенна снова замолкла. – Майя… мне сказали, что приезжал граф Форши. Это правда? Он не упоминал о… об узниках в башне?

Она робко подняла взгляд, в котором смущение боролось с любопытством.

– Правда, – сказала Майя. – И да, он говорил об узниках. Почему ты спрашиваешь?

Мука на лице Сюзенны проступила явственней. Майя понимала, что она хочет осведомиться о семействе Додда, но не знает, как это сделать, не выдав себя. Майя вспомнила Додда и решила, что не станет облегчать товарке задачу.

– Был один ученик… он… то есть уже не… Его отец раньше был графом Форши. Я просто хотела узнать, нет ли новостей об отце или братьях этого ученика.

Как ни пыталась Сюзенна скрыть свой интерес, жадность, с которой она готова была ловить каждое слово Майи, даже с риском обнаружить чувства, выдавала ее с головой.

– Им в последний раз будет предложено подписать закон о верноподданничестве, а потом казнят, – ровным голосом произнесла Майя, глядя в лицо Сюзенне.

– О нет, – ахнула Сюзенна, и на лбу ее пролегла морщинка. – Бедный Додд.

Майя ответила ей удивленным взглядом:

– Тебе разве не все равно?

Сюзенна моргнула, стряхивая с ресниц слезы, и прикрыла рот рукой. Девушка изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, но хладнокровная маска не в силах была скрыть ее истинные чувства.

– Нет, – всхлипнула наконец Сюзенна. – Мне никогда не было все равно.

Майя встала со стула.

– Тогда отчего же ты его бросила? – спросила она, но не из жестокости, а потому, что не могла не спросить. Ею вновь овладело чувство вины за предательство по отношению к Кольеру.

Сюзенна утратила всякие остатки заносчивости.

– Родители… – всхлипнула она. – Ах, Майя! Ну как же мне объяснить? После того как Додд лишился наследства, родители запретили мне даже говорить с ним. Прежде они… одобряли наши… отношения… я была потрясена… но что я могла поделать? Разве не должны мы быть послушны своим родителям? Я доверяю их суждению. Но что касается этого… Я спрашиваю себя: что если их собственное положение при дворе волнует их больше, нежели мои чувства?

Она покачала головой и зарылась лицом в ладони.

Теперь Майя все поняла. Сюзенна происходила из чрезвычайно высокопоставленного Семейства, завидное положение которого зиждилось на высоких должностях при дворе. Увидев, как легко было низвергнуто благородное Семейство Прайсов, родители Сюзенны сделали выбор, который считали наилучшим для дочери.

Майя обняла тихо плачущую Сюзенну за плечи и прижала к себе. Плечи Сюзенны вздрагивали.

– И ты никому не сказала? – шепотом спросила Майя, гладя Сюзенну по роскошным волосам.

Сюзенна яростно потрясла головой.

– Я не смела, – выдавила она. – Девчонки все время сплетничают, шепчутся, дразнятся… Прости, что взвалила на тебя еще и это. Ты же все понимаешь, правда?

– И даже слишком хорошо, – ответила Майя. – Мы любим своих родителей, но они могут ранить нас. Взаимная верность – обоюдоострый клинок, острее любого меча.

Она заставила Сюзенну поднять лицо.

– Я никому не скажу, – и Майя всмотрелась в глаза Сюзенны. – А Додд обо всем этом знает?

Сюзенна отрицательно покачала головой.

– Ясно. Что ж, могу точно сказать тебе одно: он страдает не меньше твоего.

Из люка донеслись голоса девочек – тайнознатицы шли на урок.

– Поговорим позже, – сказала Майя и похлопала Сюзенну по руке. – А сейчас давай-ка приведем себя в порядок.

Сюзенна улыбнулась и кивнула. Ноша, которую можно разделить с другим, становится легче. Майя буквально чувствовала владевшее Сюзенной облегчение, и на сердце у нее становилось тепло. Теперь, зная всю правду о случившемся, она могла вновь уважать свою товарку.

Майя поздоровалась с младшими девочками – их болтовня в этот поздний час казалась непривычно громкой, – а Сюзенна обошла комнату и выстроила стулья в ровные ряды. Время от времени она вытирала глаза рукавом.

Мейг впорхнула в клуатр во главе стайки девушек, возбужденно галдевших, словно стая хищных птиц.

– Представляете, что я слышала! – горделиво воскликнула Мейг, блестя глазами.

– Что? – спросила Сюзенна, подходя ближе, но никому не глядя в лицо.

– На Духов день к нам приедет король с королевой! – в восторге выпалила Мейг. – И весь двор вместе с ними! Ну не славно ли? Мы учимся последний год, в последний раз станцуем вокруг майского дерева – но теперь нам не придется танцевать с вонючими кузнецами или сопливыми первогодками…

– Или с тем толстяком-охотником, – хрустальным голоском вставила какая-то девочка и гаденько улыбнулась.

– Фу, уж с ним-то ни за что, – брезгливо отмахнулась Мейг. – Нет, Сюзенна, ты представляешь? Мало того, что мы получим шанс подыскать себе приличного мужа – не исключено, что нас и самих возьмут служить при дворе. Ах, как я хотела бы попасть в свиту леди Деорвин! Я слышала, что ее фрейлины носят прекраснейшие платья, а она дарит им драгоценности и духи. И Джейен служит у леди Деорвин. Правда, смешно? Вдруг мы с ней окажемся в одной свите? Ах, как это было бы прекрасно!

Майя покраснела, но не обернулась, чтобы девочки не видели ее лица. Служба у леди Деорвин вовсе не была вечным праздником, каким ее воображала Мейг. Майя не понаслышке знала о дурном нраве леди Деорвин: та ни за что не потерпела бы рядом с собой девушку, которая была бы краше собственных дочерей леди, а кроме того, безжалостной рукой искореняла любые проявления характера в своем ближайшем окружении. Быть может, Мейг и заслужила такой судьбы, но Сюзенна – едва ли.

– Как, ты не радуешься? – удивленным голосом спросила Мейг. – Что с тобой, Сюзенна? Это же так прекрасно, лучше и быть не… ах да, понимаю.

Тон ее внезапно изменился и стал нарочито серьезным.

– Так вот почему я радуюсь, а ты – нет. Как же я забыла – тебя ведь назначили в товарки королевской дочери.

Последние слова она выговорила с особой насмешкой.

За спиной Майя услышала шаги и собралась с силами, приготовившись встретить очередную издевку под маской дружелюбия. Перед ее внутренним взглядом встал альдермастон, спокойно и с достоинством ведущий беседу с графом Форши. Вспомнились последние слова из материнского письма к отцу – как бы ни мучил он ее, она неизменно любила его и не скрывала этой любви. Если выстояли они, то и она, Майя, сумеет противостоять одной-единственной напыщенной девице.

– Да уж, – проговорила Мейг, обошла стол, встала перед Майей и смерила ее взглядом. – Еще бы ты не расстраивалась. Жалкое зрелище.

– И вовсе нет, – дрогнувшим голосом возразила Сюзенна.

Майя подняла взгляд и равнодушно посмотрела на Мейг, будто на докучливую муху.

– Надо было тебе родиться безродной, – жестко сказала Мейг, и лицо ее на миг исказилось злобой, выглянувшей из-под маски добродушия. – И на вид ты отребье отребьем. Явилась сюда, вся такая возвышенная, языки она знает, читать умеет – а с виду самая настоящая безродная. Безродные тут всех слушаются. Ты тоже послушная, да?

– Мейг, – жалобно сказала Сюзенна.

– Может, когда-то ты и была принцессой, – Мейг понизила голос, – командовала направо и налево, щелкнешь пальчиками – и все получишь, – она звонко щелкнула пальцами для пущего эффекта. – А теперь только посмотри на себя!

Сюзенна подошла ближе и несмело потянула Мейг за руку.

– Идет жена альдермастона, – торопливо прошептала девушка. – Она может тебя услышать!

Мейг смерила Майю враждебным взглядом. Глаза ее пылали жаром, властью, жаждой унизить противницу. Майя знала этот взгляд. Так смотрели женщины, которые унижали девушек по положению ниже себя, лишь бы только ощутить собственную власть.

Майе было искренне жаль девушку. Мейг родилась в почтенном Семействе и росла в роскоши, однако добиться положения в королевстве она сможет, лишь заигрывая с вышестоящими. Гордыня – ненадежная опора для тех, кто жаждет возвыситься: здесь солги, там скажи полуправду, тут польсти… И чем выше ты поднимаешься по этой лестнице, тем больше захватывает дух от того, что ты видишь вокруг… и тем чувствительней будет падение.

Не поддаваться на издевку, гнать от себя мечты об отмщении, не слушать злых слов… Майя нашла внутри себя резервуар силы, гладкое безмятежное озеро покоя. Она отвела взгляд от Мейг и медленно села за свой стол, и Исток коснулся ее сердца, облегчая боль.

В глазах Мейг читалось удовлетворение – она только и хотела унизить Майю и лишить ее дара речи, однако решительно не понимала, отчего та сдалась столь легко. Другие девушки смотрели на Мейг со страхом. Каждая боялась стать ее следующей жертвой. Мейг прошлась по классу, подошла к своему столу и села – изящная, с прямой спиной, истинная королева. Майя улыбнулась про себя и покачала головой: девочка в ее воображении поднялась еще на одну ступеньку пошатывающейся лестницы.

Покрасневшая Сюзенна села рядом с Майей.

– Прости, – прошептала она.

Майя не ощутила ни капли злобы. Стрелы Мейг были слишком тупы, чтобы ее ранить.

Из туннеля поднялась жена альдермастона. Взбудораженные девочки никак не могли успокоиться. В глазах их горела жажда новостей.

Майя промолчала, понимая, что жена альдермастона скажет им очень немного.

– Девочки, у нас в аббатстве новый гость – шериф Менденхолла. Он прибыл сегодня. Шериф пробудет с нами до конца зимы, до самого Духова дня. Он будет следить за работами по восстановлению аббатства, ибо к нам едут король и королева, – она смотрела очень серьезно. – Селия!

Девочки так и подпрыгнули. Безродная побледнела.

– Да?

– Ты будешь стирать одежду шерифа. Кроме того, просматривай все письма, которые ему будет присылать король. Запоминай их наизусть и передавай альдермастону. Таково твое послушание. Все прочие могут помочь делу так, как считают нужным.

Голос ее был строг и суров. Она обвела девушек взглядом.

– Когда приедет двор, многих из вас назначат на придворные должности. Еще до конца года судьба королевства будет решена. Либо это будет конец тайнознатиц, либо начало вашей новой службы по воле Истока.

Изучая древние тома, я пришел к выводу, что нашим поведением управляют три главные силы. Желание. Чувство. Знание. В истинном мастоне три этих силы уравновешивают одна другую, не так ли? И когда наступает равновесие, великая сила исходит от Истока и приходит к нам на помощь.

Ричард Сейон, альдермастон аббатства Муирвуд

Глава девятая

Вина

В детстве Майя больше всего любила уроки музыки. Было что-то непостижимо волшебное в том, чтобы создавать музыку, извлекать из инструмента сладкие звуки, высвобождать его неповторимую душу. Впрочем, в аббатстве Муирвуд она поняла, что уроки музыки нравятся ей меньше всего, но лишь потому, что Мейг превращала каждый урок в сольное выступление.

Стычка, случившаяся в клуатрах на заре, не прошла бесследно: солнце поднималось все выше, и Мейг злилась все сильнее. Майя пропускала ее шпильки мимо ушей, однако это лишь подливало масла в огонь. Майя с нетерпением ждала окончания занятий (в особенности музыкального, которое превратилось для нее в пытку), мечтая погулять по аббатству, чтобы проветрить голову от дурных мыслей, как проветривают пропитавшееся запахом дыма одеяние.

Наконец урок был окончен. Майя убрала лютню, провела напоследок ладонью по ее изогнутому боку, жалея, что нельзя взять инструмент к себе в комнату. Небо за окном еще голубело, однако солнце с каждым днем садилось все раньше, ибо подступала зима, и времени на прогулки у Майи оставалось все меньше.

Мейг завершила игру сладкозвучным аккордом – она играла на арфе, которую любила больше других инструментов, – и девочки вокруг рассыпались в похвалах. Надеясь уйти незамеченной, Майя быстро шмыгнула к двери.

Увы, недостаточно быстро.

Благосклонно приняв комплименты девочки помладше, Мейг возвысила голос и насмешливо произнесла:

– Что ж, пусть я не родилась королевской дочерью, но музыке меня учила моя матушка, а она божественно играла на арфе. Ах, разумеется, у некоторых было все, что они только могли пожелать – лучшие учителя из Пайзены и Дагомеи, – и что с того? Пустая трата времени и сил. Куда ты так скоро, Майя? На постирушки вместе с Селией? Да ты и впрямь безродная.

Не удостоив ее ни словом, ни взглядом, Майя торопливо вышла из комнаты под последние лучи вечернего солнца и побрела по мягкой траве, стараясь заглушить боль и ярость, овладевшие ее сердцем. В воздухе пахло дождем, и небо затянули ленивые тучи, оранжевые в закатном свете. Майя действительно собиралась найти Селию, но откуда Мейг узнала? Разве кто-нибудь видел, как Майя помогала Селии? Значит, теперь ее будут изводить еще и за это. Она покачала головой и вздохнула, но тут услышала у себя за спиной слова, заставившие ее замереть.

Это заговорила Сюзенна.

– Прекрати, Мейг! Прекрати немедленно! Как ты можешь такое говорить?

Голос девушки дрожал от едва сдерживаемого гнева, и слова звучали хлестко и сердито. Майя заморгала от удивления.

– Майя заслуживает не презрения, а сострадания! Ты с самого первого дня взялась ее изводить – хватит! Разве это угодно Истоку? Разве достойно обижать девушку, которая не хочет давать тебе отпор? Ты ведешь себя как трусиха, Мейг. Хватит! Мы – старшие, мы должны подавать другим пример!

В следующий миг на глазах у изумленной Майи раскрасневшаяся Сюзенна вылетела из дверей, да так молниеносно, что едва не врезалась в Майю. Схватив товарку за руку, Сюзенна зашагала по траве, и глаза девушки горели гневом, яростью и возмущением.

– Прости меня, Майя! Мне так стыдно, – торопливо заговорила Сюзенна.

– Ничего, все в порядке. Пусть говорит что хочет, мне все равно.

– Нет, мне стыдно за то, что я не вступилась за тебя в первый же день, – покачала головой Сюзенна. – Плохая из меня вышла товарка. Я бросила тебя; я молчала слишком долго. Разве этому учат нас мастонские книги?

Она сильнее сжала руку Майи. Голос ее стал тише, словно она только теперь осознала, что натворила.

– Пусть делает со мной что хочет, мне все равно. Она гордячка, не любит, когда ее оскорбляют при всех. Но я просто больше не могла это выносить. Ты такая терпеливая и добрая! Ты говорила с Дави и Алойей на кухне, ты даже Тьюлисса ухитрилась разговорить, а уж он-то и слова никому, кроме жены, не скажет. Ты настоящая принцесса, Майя, что бы там ни говорил и ни делал твой отец. Я хочу быть похожей на тебя… и я тебе завидую, – Сюзенна посмотрела ей в лицо; глаза девушки блестели от слез. – У тебя столько своих бед, но не далее чем утром ты выслушала меня и утешила в моих невзгодах. Мне так больно, будто в сердце засела какая-то заноза.

Она сглотнула, и взгляд ее стал просительным.

– У меня была подруга, но в прошлом году нам пришлось расстаться. Она уехала из аббатства. Ее зовут Джейен Секстон, она теперь служит леди Деорвин. Ей там очень плохо, потому что леди Деорвин совсем как Мейг. У Джейен не осталось ни единой подруги. И у меня тоже, – она опустила взгляд. – И чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что ты тоже очень одинока.

Она остановилась; по щекам ее текли слезы.

– Нас назначили товарками, Майя, но если ты позволишь, я стану тебе подругой.

Ее слова потрясли Майю. Все ее существо жаждало этой дружбы. Глядя в честные глаза Сюзенны, она поняла, что эта девушка не из тех, кто легко меняет свое мнение, что она отчитала Мейг не под влиянием момента, а намеренно, хорошо понимая, что наживает опасного врага.

У Майи защипало глаза.

– Конечно, – хрипло прошептала она и обняла Сюзенну.

Всхлипывая, девушки улыбнулись друг другу, и небо над ними больше не казалось им сумрачным. А потом солнце стало опускаться за горизонт, и закат был прекрасен.

* * *

Последние лучи садящегося солнца окрашивали облака в пеструю смесь розовых и оранжевых тонов. В этом теплом свете Майя и Сюзенна вместе вошли в матушкин сад. Они говорили и слушали друг друга, делились первыми секретами новой дружбы, ибо знали, что все сказанное будет надежно сохранено в сердце подруги.

Майя рассказала о том, что стало с браком ее родителей: о том, как череда мертворожденных детей наполнила сердце отца гневом и отвратила его от жены; как кистрель канцлера Валравена забирал их боль и гнев, лишая супругов возможности преодолеть горе и найти утешение друг в друге. Она рассказывала о годах, проведенных в Прай-Ри в роли наследницы, о том, как выносила решения от имени отца и обучалась хитроумному искусству политики и дипломатических переговоров. Что до Сюзенны, то ее дед был членом Тайного совета при деде Майи, и потому она неплохо представляла себе нравы, царящие в политике.

Когда речь зашла об изгнании и лишении наследства, Майя лишь мельком упомянула ужасные дни, проведенные на чердаке поместья леди Шилтон, и мучения, которым она там подвергалась. Она не вдавалась в подробности, однако услышанного хватило, чтобы привести Сюзенну в ужас, после чего она долго обнимала Майю, сочувствуя ее бедам, как названным, так и оставшимся непроизнесенными.

Наконец Майя рассказала о том, как отец послал ее в Дагомею на поиски утраченного аббатства. Рассказала, как получила кистрель и какое чувство испытывала, пуская его в дело – и как это отличалось от чувства повсеместного присутствия Истока здесь, в Муирвуде. Разница была столь велика, что Майя не понимала, почему не замечала ее раньше, однако Сюзенна объяснила, что в больших городах, например в Коморосе, всегда бывает трудно ощутить присутствие Истока, ибо его заглушают людские страдания. Майя рассказала о защитнике, которого приставил к ней отец, о кишоне, который должен был следовать за ней и убить ее, если вдруг она попадет в плен. О своем пребывании в Дагомее она рассказала мельком, упомянув лишь, что была похищена тамошним королем, но сумела бежать.

Дружба двух девушек была еще слишком хрупкой, и Майя не решилась доверить ей столь интимную тайну – историю своего брака. Однако Кольер по-прежнему приходил к ней в сны, а воспоминания о нем тревожили ей душу днем. Она боялась новой встречи, боялась увидеть презрение в его глазах, боялась – и все же жаждала объясниться и оправдать себя. Предназначенное ему письмо так до сих пор и не было окончено.

Рука об руку они гуляли по саду, наслаждаясь видами, покуда не завидели Тьюлисса, который брел к кухне, везя на тачке свои лопаты и лейки. Они неторопливо последовали за ним, тихо беседуя.

– Теперь я гораздо лучше тебя понимаю, – сказала Сюзенна, и в улыбке ее сквозила истинная приязнь. – Должна признаться, что прежде меня мучили страхи. Я знала, что альдермастон тебе доверяет. Я знала, что твоя бабушка – Великая Провидица, и раз она тебе доверяет, то и я должна. Но я боялась, что ночью ты заговоришь во сне, или будешь стонать, или издавать страшные звуки…

– Боялась? – улыбнулась Майя. – Не волнуйся, мои кошмары окончились, когда бабушка спасла меня. Правда, боюсь, за пределами аббатства они вернутся, – ее взгляд стал жестче. – Значит, я должна подготовиться и к этому.

– Когда ты уйдешь, я уйду с тобой, – сказала Сюзенна, похлопав ее по руке. – Помнишь тех людей, с которыми ты путешествовала? С ними ты не сможешь быть собой. Я же знаю твой секрет, и пусть сигил тайны не позволяет нам говорить о нем, этого уже достаточно. Я рада, что альдермастон выбрал меня. Спасибо тебе за твой рассказ.

– У меня никогда еще не было подруги, – сказала Майя. – Мне жаль, что тебе пришлось потерять одну, чтобы обрести другую.

Сюзенна встряхнула золотыми волосами.

– Единственной моей настоящей подругой была Джейен Секстон. Ей можно было рассказать любую тайну. А Мейг я просто уважала и была с ней вежлива, не более того. Сама же она уважает лишь мое положение в свете.

– И твою красоту, – лукаво добавила Майя.

Сюзенна скромно улыбнулась:

– Мой отец говорил мне, что испытание красотой проходят немногие. Альдермастон его аббатства однажды сказал ему, что самые красивые пары обычно и есть самые несчастные.

– Да ну? – тихонько рассмеялась Майя.

– О да! Красивым все дается легче. Их уважают, их замечают. Но чего стоит такое внимание? Заслуженное ли это уважение? Увы, далеко не всегда. Поэтому отец сказал, что благословением считает заурядную внешность, хотя, я знаю, он мной гордится. Но он всегда хвалил мой характер, а не внешность. Я очень люблю отца. Он очень мудрый и когда-то был советником короля, верным и преданным. Поэтому то, что ты говоришь о жестокости твоего отца, поразило меня до глубины души. Я бы, наверное, не смогла повести себя так же достойно, как ты.

– Спасибо, – поблагодарила Майя. Кухня была уже близко, но тут из тени под раскидистым дубом послышался голос, позвавший их по имени. Майя сразу узнала этот голос: он принадлежал Додду Прайсу. Сюзенна окаменела.

– Что такое? – спросила Майя и остановилась.

– Я искал вас после урока музыки, – сказал он, подходя ближе, и коротко кивнул Сюзенне. Уголок его рта дрогнул в усмешке.

– Я слышал, как ты отчитала Мейг, Сюзенна. Правильно ты ее, – и он снова перевел взгляд на Майю. – Майя, мне нужна твоя помощь.

– Что случилось?

На кухне побрякивали кастрюли, из окон доносились голоса кухонных прислужниц. Тьюлисс оставил тачку у дверей и нырнул внутрь, предварительно сбросив капюшон и коротко кивнув Майе и Сюзенне. От теплого света и запахов за дверью у Майи заурчало в животе.

– Я задержу вас ненадолго, – сказал Додд, тоже поглядев на дверь. – Не могла бы ты завтра познакомить меня со своим охотником?

– Он теперь охотник этого аббатства, – заметила Майя.

Додд покачал головой:

– Про него все говорят «охотник Майи». Он прибыл с тобой, и все знают, что он должен тебя защищать. Я хочу поговорить с ним. Познакомь нас.

– Хорошо, – согласилась Майя, – но о чем ты будешь с ним говорить?

– Он целыми днями пропадает в Бирден Муире, и его пес с ним вместе. Я хочу, чтобы он взял меня с собой. Хочу получше ориентироваться в здешних краях.

– Но зачем? – настойчиво спросила Майя.

Улыбка не могла скрыть тревоги, терзавшей юношу.

– Затем, что, возможно, однажды я должен буду уехать, и быстро.

– Нет!

Этот возглас принадлежал Сюзенне. Додд поглядел на нее и нахмурился.

Майя сжала ее руку.

– Ты боишься за отца и братьев, – твердо сказала Майя.

– Ну разумеется, – ответил он. – Кто спасет их, если не я?

– Не уезжай, – попросила Сюзенна, залившись краской. – Знаешь, как собаки выгоняют зайца? Они поднимают лай, заяц выскакивает, и тут они его хватают.