Текст книги "Тайнознатицы Муирвуда"

Садовник вздрогнул и лихорадочно заморгал.

– Нет… нет еще… нет, моя госпожа.

– Зовите меня Майя, – сказала она и вручила ему миску. – Если завтра будет хорошая погода, не могли бы вы прийти в Сад королевы, когда кончатся уроки? Я хотела бы, чтобы вы рассказали мне о растениях и о том, какие из них матушка любила больше всего.

Тьюлисс отчаянно покраснел – алой стала даже кожа под снежно-белыми волосами и такими же усами – и рьяно закивал, словно не осмеливаясь выговорить ни слова.

– Спасибо, Тьюлисс, – сказала Майя и похлопала его по плечу. – Тогда – до завтра.

Глава шестая

Селия Прачка

Спустя несколько дней в аббатство пришел густой туман. Туман принес с собой запахи Бирден Муира, странные, тяжелые ароматы, которые чрезвычайно заинтриговали Майю и заставили ее пуститься на поиски Джона Тейта. Майе хотелось расспросить его – что он успел узнать об окрестностях. Она не раз встречала его идущим домой и знала, где он живет. Но пока Майя стояла на коленях у стирального корыта бок о бок с Селией, одной из немногих безродных тайнознатиц. Вода в корыте была теплой, шерсть покалывала пальцы, но Майя упорно терла и терла чужую одежду о шероховатый камень.

– А Сюзенна знает, что ты помогаешь мне стирать? – спросила Селия, бросив на нее взгляд из-за упавших на лицо соломенных волос и снова вернувшись к рубахе с пятном. Внимательно рассмотрев пятно, Селия стала тереть ткань между костяшек пальцев.

– Нет, что ты, – улыбнулась Майя. – Только не говори ей. Жаль, я не могу сделать так, чтобы и ты не знала.

– Когда ты сказала, что хочешь мне помочь, я думала, ты это в насмешку. А ты, оказывается, умеешь стирать! Где ты научилась?

Майя вытащила из воды мокрое одеяние и скрутила его в тугой жгут, отжимая влагу.

– Я почти два года прожила в поместье леди Шилтон, в Коморосе. Знаешь леди Шилтон?

– Нет, даже имени такого не слышала, – виновато призналась Селия.

– Она мать леди Деорвин. А я была у нее служанкой. Даже не служанкой, а еще хуже. Она меня заставляла все время работать.

– Но ты же дочь короля!

– Ну и что? – усмехнулась Майя. – Так что я все умею, только сейчас делаю это по доброй воле. У тяжелой работы есть свои достоинства. Она помогает мне думать. Я люблю работать не меньше, чем читать.

– А что ты любишь делать? Ну, кроме стирки.

– Я стираю потому, что хочу отблагодарить Сюзенну не словами, а делом. Она стольким для меня жертвует, а ведь ее даже не спрашивали, хочет она этого или нет. Но я бы охотно занялась и другими делами… ой, сколько бы я всего делала! Вон там, например, холм, видишь, – Майя выпрямилась и показала пальцем. – Там наверху башня или что-то такое. Я бы хотела дойти туда и посмотреть.

– Это Тор, – сказала Селия. – Идти далеко, но оттуда такой красивый вид.

– Тор, – повторила Майя. Где-то она уже слышала это название, но где – не помнила. – А что это за башня на вершине?

– Просто башня. Ее построили, когда пришли корабли из Ассиники, в честь двух альдермастонов, которые умерли на той горе. Там, сбоку, есть такая тропа… Она вымощена камнями. На Духов день, когда гулянья, туда много кто лазает, до самого верха. Но на башне всегда стоят дозорные. Их там ставит альдермастон, чтобы высматривали корабли или войска с моря.

– Ах, вот оно что, – сказала Майя, снова опустила платье в воду и принялась тереть ткань. – Сделай воду потеплее, пожалуйста.

Безродная покраснела.

– Я не так сильна, как ты.

– А ты попробуй.

Селия положила рубаху в корзину и повернулась к яр-камню, нависавшему над дальним краем корыта. Девушка сложила руки на груди, наклонила голову, зажмурилась. Глаза яр-камня стали медленно наливаться светом. На щеках у девушки заходили желваки, по лбу пролегли морщины, и вдруг вода у подножия яр-камня забурлила. Бурление медленно усиливалось, по корыту побежали волны. Над водой закурился пар. Майя молча смотрела, как девушка обуздывает яр-камень. Должно быть, Селия не привыкла использовать свой талант в прачечной. Занятия тайнознатиц хранились в секрете, и практиковаться в присутствии других прачек Селия едва ли могла.

Наконец она открыла глаза и смущенно посмотрела на Майю.

– Ты бы это сделала быстрее.

Майя покачала головой.

– У тебя отлично вышло. Но зачем ты закрываешь глаза?

– По привычке, наверное. На церемонии Одаривания нам нельзя видеть мастонский знак, поэтому, когда я взываю к Истоку, мне кажется… ну… что я должна… проявить почтение, как-то так, – она достала очередное платье Сюзенны и принялась за работу. – А что, не нужно?

– Если тебе так удобнее, почему нет? Каждый из нас взывает к Истоку по-своему.

Селия вздохнула.

– Иногда мне кажется, что я вообще не понимаю, что такое Исток. Жена альдермастона говорит, что мы можем чувствовать его разумом и сердцем. А когда я к нему взываю, то ощущаю такое… покалывание в груди. Ни голосов не слышу, ничего. Жалко, мне так хотелось бы знать, каково это – когда с тобой говорит Исток. А я не знаю.

Майя улыбнулась и даже тихонько засмеялась.

– Знаешь, альдермастон взялся заниматься со мной по вечерам, – сказала она. – Совсем недавно, но я столько всего уже узнала! Он сказал мне одну вещь, наверное, это как раз то, о чем ты говоришь: что свет и тьма одновременно существовать не могут. Ты можешь войти в темную комнату, но как только ты зажжешь свечу, тьма уйдет.

Майя перестала тереть ткань, опустила руки и серьезно посмотрела на Селию.

– Здесь, в Муирвуде, Исток – везде. Я чувствую его. Он не только в этом яр-камне, но и в яблонях Сада сидра. В садах и в тропах. Я чувствую его присутствие в хлебе, который печет Колетт. В птичьих песнях поутру. Исток повсюду вокруг нас, Селия, даже здесь, – и она подняла повыше мокрую ткань.

– И в прачечной тоже? – недоверчиво спросила Селия.

– Да, и в прачечной тоже. Он в той работе, которую мы с тобой исполняем. Мы заботимся о другом человеке. Мы стираем его одежду. И Исток – он здесь, прямо сейчас. С нами.

Непривычная уверенность огнем пылала в сердце Майи.

– Ты прожила жизнь на свету и потому не можешь точно знать, что такое свет. Тебя принесли сюда младенцем, и ты всю жизнь провела в сиянии Истока, – Майя покачала головой. – До того, как я попала в Муирвуд, я даже не знала, что такие места существуют. О, я бывала в других аббатствах, но недолго, и уж тем более никогда не жила в них. Сейчас я понимаю, что впервые ощутила присутствие Истока давным-давно, еще ребенком, до того, как матушка впервые родила мертвое дитя. Я почти не помню то время. Всю свою жизнь – почти всю – я была заключена в ящик, который заколотили гвоздями и бросили в колодец, – Майя опустила взгляд и стала рассматривать собственные руки. – И только теперь я узнала, что такое настоящий свет. И ты это узнаешь, в тот день, когда покинешь Муирвуд. И будешь скучать по этому чувству… и по аббатству.

Селия ловила каждое ее слово, и взгляд прачки был не по годам мудр.

– Тогда я никогда его не покину, – сказала она, складывая мокрое платье. – Раньше я хотела побывать в Коморосе. Но теперь не хочу.

– Знаешь, – вдохновенно сказала Майя, – я бы так хотела, чтобы во всем королевстве люди научились жить так, как здесь. Сколько у них там нищеты, сколько страданий! В аббатстве человек может спастись от всех бед. Исток дарует нам покой – но как, как вернуть этот покой в города и села? – Она почесала руку. – Как распространить этот свет на всю страну, чтобы все могли его узреть?

В душе у Майи боролись противоречивые чувства. Она дорожила теми бесценными уроками, что получала от альдермастона, от его жены и от собственной бабушки. Будь она, Майя, обычной ученицей, ей пришлось бы копить знания по крохам, но сейчас времени у нее не было – срок испытаний подходил все ближе. Бабушка объяснила, что на землях аббатства она может не бояться Бесчисленных. Здесь у них нет власти над своей жертвой. Но Майя знала, что стоит ей ступить за стену, и она вновь услышит шепотки, и тонкие щекочущие усики мыслей вновь проникнут к ней в мозг, твердя о неизбежности пути хэтары. Чтобы раз и навсегда защититься от Бесчисленных, она должна будет пройти мастонские испытания и получить кольчужницу. Кольчужница станет частицей Муирвуда, которую она унесет с собой в большой мир. О, как хотелось Майе обрести защиту от Бесчисленных! Никогда больше она не отдастся на волю этих злобных духов. И если она будет тверда в своих клятвах, Исток защитит ее.

Больше девушки не говорили. Они стирали молча, в уютной тишине, и груда грязного белья становилась все меньше. Тут Майя увидела юношу – он брел прямо к ним по полю пурпурной мяты, ведя ладонью по стеблям и цветам. Это был тот самый юноша, которого она заметила в самый первый день: тот, что всегда молчал и стоял в стороне от остальных. Он был высок и хорошо сложен, с широкими плечами и непослушными темными кудрями, в которых поблескивали золотые нити.

– Кто это? – спросила Майя, кивком указав на юношу.

Селия оглянулась через плечо.

– А, это Додд.

– Додд? – непонимающе переспросила Майя. – Он тоже тут учится?

– Ой, прости, я позабыла, что ты новенькая. У него такое странное имя, трудно выговорить. Додлей Прайс. Но его все зовут Додд.

– А, – кивнула Майя, – я о нем слышала. У него, кажется, много братьев?

– Да, и все старшие. Его Семейство живет на севере – ты же знаешь, да? – и все его братья учились в аббатстве Биллербек. А он зачем-то взял и приехал в Муирвуд. Он сын графа, поэтому первые пару лет его тут только что на руках не носили. Но потом его отца посадили в башню Пент, и Семейство Прайс угодило в опалу. Канцлер послал за Доддом солдат, но Додд успел пройти мастонский тест и заявил, что аббатство – его убежище. Правда, теперь ему отсюда и не выйти, шериф его тут же схватит.

Майя кивнула.

– Бедный юноша. Его отец был лишен графского титула, и графство Форши перешло к другому человеку, который нынче стал правой рукой отца. Отвратительный тип.

Селия покончила с последней рубахой и помогла Майе уложить выстиранное обратно в корзину.

– Мне тоже его жалко, – сказала она. – Они с Сюзенной собирались пожениться.

Майя удивленно уставилась на нее.

– Правда?

– Ну да, так все говорят. Они приехали учиться в один год. Первые два года все цапались – он ее изводил по-всякому, чтобы только она на него посмотрела, а она съязвит в ответ и отвернется. А как подросли и пошли танцевать у майского дерева, Додд взял да и пригласил ее танцевать с ним. Все так и ахнули – Сюзенна-то говорила, что с кем угодно станцует, только не с ним. А сама возьми да и согласись. Танцевали они, танцевали, да и сошлись помаленьку. Поговаривали даже, что ее Семейство ездило к его Семейству в Форши с визитом.

Селия подняла корзину и поставила ее на бедро.

– Но когда его Семейство впало в немилость, у них все пошло наперекосяк. Сюзенна больше не гуляет с ним после занятий. Он прошел мастонские испытания и, хоть учится по-прежнему, больше не ученик. Он не знает, что она тайнознатица. Смотреть больно на беднягу. Все бродит и бродит и покоя не знает.

– Как я его понимаю, – с болью в сердце сказала Майя. Этот юноша сам изгнал себя и местом изгнания назначил Муирвуд. Его отец и братья сидят в башне Пент, жизнь их висит на волоске, и выход у них один – подписать закон о верноподданничестве или умереть. Как тяжело ему, должно быть, жить с этим знанием, а если Селия не солгала и Сюзенна в самом деле бросила юношу, то и еще тяжелее. В душе у Майи поднялась горечь. Она тоже предала Кольера, пусть и повинуясь воле Истока, и каждый день на свободе служил ей напоминанием о том, что Кольер остался в плену.

Они вышли из-под навеса над прачечной и направились в большой дом, чтобы развесить постиранное. Туман целовал Майе щеки. Иногда такой туман мог висеть целый день, однако перед закатом ей порой удавалось увидеть дерзкий клочок голубого неба.

– Он идет за нами, – сказала Селия, украдкой оглянувшись через плечо.

– Да, – согласилась Майя, поскольку Додд и впрямь ускорил шаг. На юноше был темный кожаный камзол поверх складчатой рубахи сливочного цвета; талию перетягивал широкий кожаный пояс в серебряных бляхах. Непослушные темные волосы торчали во все стороны, длинноватый нос чуть нависал над острым подбородком. Он был бы хорош собой, если бы не черная печаль, омрачавшая его лицо.

Юноша без труда догнал девиц, поравнялся с ними, сделал вид, будто хочет обогнать, но тут же ловко выхватил у Селии корзину и одним движением поставил себе на плечо.

– Позволь мне, – галантно сказал он, и добрая улыбка на мгновение рассеяла печаль на его лице. – Вы идете в дом альдермастона?

Селия совсем растерялась:

– Ну… я… понимаете…

– Именно туда мы и идем, – ответила Майя, улыбнувшись в ответ. – Благодарю вас.

Он некоторое время шел молча, однако в конце концов все же нарушил молчание:

– Вы – леди Майя.

– Да, – ответила Майя. – А вы – Додлей Прайс.

– Зовите меня Додд, – дружески предложил он. – Я часто видел, как вы гуляете, но не нашел в себе смелости заговорить с вами.

Майя чуть смутилась и покосилась на Селию – та и вовсе залилась краской.

– В самом деле? Отчего же вы меня так боитесь? Мы ведь родственники, пусть и довольно дальние.

– И тем не менее я опасался, что вы сочтете мое поведение чересчур дерзким, – ответил он. – Мы ведь не представлены друг другу. Вы знали моего отца, но мы с вами никогда не были знакомы.

– Не будем цепляться за формальности, Додд, – и Майя смело посмотрела ему в глаза. – Вы хотели меня о чем-то спросить? Я не обижусь.

Он улыбнулся с явным облегчением.

– Благодарю вас. Так мне и впрямь легче. Видите ли, я человек прямодушный и обычно говорю что думаю, – он нахмурился, словно слова эти напомнили ему о чем-то печальном. – Боюсь, это у нас семейное. Как вы полагаете, если мое Семейство не подпишет закон, ваш отец казнит их?

Вопрос ударил ее в самое сердце. Щеки Майи заполыхали от стыда.

– Не знаю, – честно сказала она. – Я не хочу причинять вам боль, но поймите… Нынче я почти не знаю человека, который был моим отцом.

– Понимаю, – скрежетнул зубами он. – Что ж, спасибо за правду.

Он вздохнул. Было видно, что в душе у него идет борьба.

– Я надеюсь, что с ними ничего не случится, – искренне добавила Майя, потому что ей было очень жаль этого юношу. Селия молча шла рядом – с момента появления Додда она не произнесла ни слова, однако внимательно прислушивалась к разговору.

– И я надеюсь, – признался он, глядя перед собой в туман. – Я не знаю, что с ними, и это тяжелее всего. Если их казнят, я хотел бы умереть вместе с ними. Я так часто чувствую себя трусом оттого, что сижу здесь.

– Вы вовсе не трус, – уверенно возразила Майя. – Трус – это тот, кто боится услышать правду из уст преданного соратника. Мой отец – трус. Но ведь альдермастон объяснял нам, что люди неохотно верят в то, что ранит их чувства, правда?

– Правда, – печально усмехнулся Додд. – Ваши слова о вашем собственном отце – бальзам на мои раны. Благодарю вас. Теперь мне немного лучше.

Майя несмело улыбнулась ему.

– Я была там, Додд. Я видела, как ваш отец при всех пристыдил короля. Граф лишь сказал то, о чем думали все остальные – думали, но не осмеливались произнести это вслух. Увы, сказанного не воротишь. Даже если все сказанное – правда.

– И опять вы правы, – усмехнулся Додд. – Вы смиренны и мудры, леди Майя.

– Зовите меня просто Майя и на «ты», – улыбнулась она. – Так ты бродил по мяте, ожидая возможности поговорить со мной?

– И собирая всю свою храбрость, – признался он. – Я рад, что осмелился. Правда, я все равно донес бы эту корзину. Скажи… Сюзенну и вправду назначили тебе в товарки? Я слышал об этом, но точно не знаю.

– Да, это так.

При этом известии он нахмурился, и на лицо его вновь легла тень. Селия украдкой бросила на него взгляд, но Додд молчал.

– Почему ты хмуришься? – спросила Майя, стараясь говорить как можно беззаботнее.

Его взгляд был строг и суров. Не знай она, что этот юноша раньше срока прошел мастонские испытания, то решила бы, что перед нею стоит взрослый мужчина.

– Она каждый день бросает тебя в одиночестве, – гневно сказал он. – Я не думал, что она такая легкомысленная.

– Я отпускаю ее, чтобы она могла побыть с друзьями, – вступилась за Сюзенну Майя.

– Долг не знает отпусков, – резко ответил Додд. – Впрочем, быть может, я сужу ее слишком строго по причинам, не имеющим отношения к этому случаю. Спасибо за разговор, Майя. Я собирался заговорить с тобой с самого дня твоего прибытия, но думал, что это доставит неловкость нам обоим. Я ошибался.

Было ясно как день, что он по-прежнему хранит в глубине души искреннее чувство к Сюзенне. Майя подумала, что не сможет больше уважать ее – девушку, которая бросила столь достойного молодого человека, испугавшись превратностей судьбы. Гордая, напыщенная девчонка, которая не знала в жизни горя! И ведь Майя уже заметила, как сильно она стремится к совершенству, как строго соблюдает правила и приличия.

– Кто-то идет, – сказал Додд и замедлил шаг. Большой дом был уже близко. Из тумана выскочил мальчишка и бросился к ним. Это был альдермастонов посыльный по имени Оуэн – крепкий парнишка лет четырнадцати, кряжистая фигура которого наводила на мысли о кузнице.

– Вот вы где, – выдохнул он, подбежав к ним. – Идемте скорее! За мной, пока вас не увидели! Селия, ты неси корзину в дом. Меня послали искать вас двоих, – и он посмотрел на Додда и Майю, а затем вгляделся в туман вокруг. Селия встревоженно прикусила губу и потянула корзину из рук Додда.

– Что случилось, Оуэн? – спросила Майя, и в животе у нее свернулся тугой узел.

– Приехали люди из Комороса, – мотнул головой Оуэн. – Идемте, я по дороге расскажу. Всадники, много. Только что прибыли. Альдермастон сказал, чтобы они оставили мечи за воротами, не то он их не впустит.

– Кто именно приехал? – с нажимом спросила Майя. – Кого прислал мой отец?

Оуэн стрельнул глазами на Додда, который застыл с помертвевшим лицом.

– Новый граф Форши. С ним тридцать всадников и шериф Менденхолла. Альдермастон велел мне провести вас по туннелям, чтобы вас никто не видел. Ах ты ж пакость, пролезли-таки!

Из числа ошибок, совершаемых мастонами, едва ли не более всего распространено неумение совладать с собственным гневом. Гнев становится стеной, которая отгораживает от нас Исток. Ибо тот, кто гневается по причине, однажды разгневается и без причины.

Ричард Сейон, альдермастон аббатства Муирвуд

Глава седьмая

Форши

Майя сразу узнала значок на солдатской куртке: падающий на добычу орел, герб графов Форши. Солдат шел сквозь туман, и за ним следовали еще двое.

– Вот он! – вскричал солдат – заросший бородой, с брюзгливым лицом. – Вот он тут, чешет языком с безродными. Бросай корзину, сынок. Пойдешь с нами.

На лице Додда отразилась ярость, но он тотчас же овладел собой. Спустив корзину с плеча, он передал ее Селии.

– Я подчиняюсь приказам альдермастона, а не вашим, – ровным голосом ответил он.

– Придется подчиниться – тебя, парень, хочет видеть граф Форши. Не брыкайся, хуже будет.

– На этих землях я пользуюсь правом убежища.

Солдат фыркнул.

– Ишь, щенок! Ничего, недолго тебе осталось. Ну, пошли к твоему альдермастону, – и он сделал шаг вперед, грозно глядя на юношу. – Иди лучше добром, не то отволоку за ногу, с полным моим удовольствием. Ну, что выберешь?

Майю обуревал гнев. Как они смеют так нагло говорить с Доддом! Но на нее никто даже не посмотрел – платье безродной служило прекрасной маскировкой.

– Я пойду сам, – сказал Додд.

– Это ты правильно решил. Не срамить же тебя перед девчонками, право слово. А вы брысь отсюда! – прикрикнул солдат на девушек. Селия вздрогнула и бросилась бежать. Майя кинулась следом, но сердце ее гневно грохотало. Рядом оказался Оуэн; он заламывал руки и бормотал себе под нос.

– Опоздал! – огорчался он. – Это я все испортил!

Майя положила руку ему на плечо.

– Ты не виноват. Я спущусь в туннели. Скажи альдермастону, что я буду ждать в его приемной. Где бабушка?

– Уже в Большом доме.

Майя кивнула и решительно пошла вперед. Теперь уже Селии пришлось постараться, чтобы не отстать.

– Они ведь ему ничего не сделают? – тревожно спросила прачка.

– Надеюсь, что нет. На того, кто нарушит мир в аббатстве, падет гнев охраняющих его сил.

– А почему тот солдат сказал, что Додду недолго осталось? Его лишат убежища?

– Не знаю, – ответила Майя, прокручивая в голове сотни возможностей, но все, увы, печальные. Расставшись с Селией, Майя и Оуэн торопливо пошли к видневшемуся в тумане дому альдермастона. По пути им опять повстречались солдаты, но платье безродной сделало свое дело – на Майю не обратили внимания. Близ Большого дома слышались голоса, однако туман глушил звуки, и Майя ничего не смогла разобрать.

Добравшись до дома, она быстро спустилась под землю и по туннелям добралась до приемной у входа в личные комнаты альдермастона. Тихо, осторожно поднимаясь по лестнице, она услышала доносящиеся из комнат голоса. Майя потихоньку приподняла крышку люка, стараясь, чтобы движение вышло незаметным, но тут кто-то схватился за люк сверху и распахнул его. Сердце у Майи подпрыгнуло, однако в следующее мгновение она увидела свою бабушку. Бабушка поднесла палец к губам, приказывая молчать.

Майя выбралась из люка, и вместе они бесшумно опустили крышку на место.

– Я с вами не поеду! – запальчиво сказал голос Додда. – Я избрал Муирвуд своим убежищем и никуда отсюда не уйду.

– Очень неразумное решение, – ответил другой голос, который Майя тоже узнала. Это был новый граф Форши, один из тех, кто увез ее прочь из отцовского дворца. Высокий, похожий на седого медведя, он не знал жалости и был верен лишь одному человеку – королю. Завладев графством, он немедленно принялся истреблять всех тех, кто поддерживал его предшественника. Майя слыхала, что в народе он получил прозвище Королевский молот.

– Как давно мы с тобой знакомы, Ричард Сейон? – спросил граф. – С юности?

В голосе его звучала угроза.

Альдермастон ответил бесцветным голосом:

– Мы знаем друг друга почти все сорок лет, что живем на свете, Корд. Мы проходили мастонские испытания в одном и том же аббатстве.

– Ты всегда мечтал стать альдермастоном, – фыркнул граф. – Ты мог бы стать лордом! Членом Тайного совета! А вместо этого забрался в какие-то вонючие болота.

Наступила тишина.

– Это зависело не от меня, Корд, – просто ответил альдермастон. – Я был призван к служению. Служба при дворе не соответствует моим наклонностям – в противовес твоим.

– Эх, Ричард, святошей был – святошей и остался. Какой же ты трус! Ну да ты всегда был коротышкой, да и толстяком к тому же. Нет, солдатская служба не для тебя.

– Безусловно, – смиренно согласился альдермастон.

– А как насчет жизни бродяги? У меня для тебя новости от самого короля.

– Благодарю тебя за то, что ты позаботился их привезти. Я вижу, с тобой приехал шериф Менденхолла. Приветствую, Руперт.

– И тебе привет, альдермастон, – ответил совершенно пустой и безжизненный голос.

– Ты приехал расследовать обстоятельства смерти королевы Катарины? – спросил альдермастон.

– Это речи изменника, – злобно рыкнул Форши. – Королева, леди Деорвин, находится в добром здравии и ожидает рождения ребенка. В Муирвуде королев нет.

– Решение Великой Провидицы не допускает двоякого толкования. Брак короля с леди Деорвин незаконен.

Майя посмотрела на бабушку и увидела, что та, прищурившись, слушает спор за стеной. Снова заговорил альдермастон – все так же спокойно, взвешивая каждое слово.

– Каковы бы ни были ваши политические взгляды, я убежден, что королева Катарина была убита. Для того чтобы установить все факты, связанные с ее гибелью, необходимо расследование.

– Тот, кто пристукнул эту старую кобылу, сослужил королю добрую службу, – равнодушно бросил Форши. – Или ты хочешь сказать, что за убийством стоит сам король?

Кровь бросилась Майе в лицо. Девушка застыла. Почувствовав ее напряжение, Сабина опустила руку ей на плечо.

– Я не намерен делать никаких предположений ни о личности убийцы, ни о мотивах, подтолкнувших его к злодеянию, – ответил альдермастон. – Я лишь предлагаю начать расследование. Я полагал, что шериф приехал именно с этой целью.

– Неправильно ты предполагал, Ричард. Когда пришло твое письмо, король с королевой ликовали. Я видел это своими глазами. Кажется, он даже приказал создать специальный танец, чтобы отпраздновать радостную весть. Раз она теперь мертва, никто не сможет оспаривать королевский титул леди Деорвин и законность наследников от нее. Ладно, скажу прямо: я тут по приказу короля. Он повелел немедленно приступить к восстановлению Муирвуда. Наш дорогой шериф, на глазах у которого шли работы, заверил меня, что аббатство почти достроено. Так вот, король и королева пожелали отпраздновать Духов день в Муирвуде – в самом древнем аббатстве наших земель, – и прибудут они за две недели до начала празднества, а ты должен будешь приготовить все к их прибытию. Король прибудет в аббатство со своим двором и устроит турнир. А после турнира ты, Ричард, будешь освобожден от службы, и над аббатством встанет другой альдермастон.

Ответом на эти слова стала гробовая тишина. Сабина содрогнулась, глаза ее расширились, она была потрясена.

– Он не имеет права, – чуть слышно прошептала она.

– Я смотрю, ты утратил дар речи! Кто бы мог подумать! – хрюкнул Форши. – Смотри же, подготовь своих слуг к прибытию нового господина. Король остановил свой выбор на альдермастоне Кранмире из Августина. Ты его знаешь, он дядюшка леди Деорвин. Земли и прочее имущество аббатства отойдет короне, право убежища будет отменено. Как видишь, мальчик мой, твоей резиденцией вскорости станет башня Пент, где тебя с нетерпением ждут отец и братья. Либо ты под клятвой пообещаешь соблюдать закон о верноподданничестве, либо будешь казнен как предатель, – тут Форши издал рокочущий смешок. – Шериф Менденхолла останется здесь до Духова дня и проследит за тем, чтобы аббатство было отстроено до конца и передано новому альдермастону без проволочек. Церемония будет впечатляющая, вот увидите. Королевские адвокаты прямо сейчас пишут ее сценарий. Сам король возложит на альдермастона знаки его достоинства.

Снова наступило молчание.

– Это все очень интересно, – произнес альдермастон. – Но что скажет Великая Провидица, когда весть о случившемся дойдет до нее?

– Королю нет дела до того, что там скажет или не скажет эта сморщенная карга, – фыркнул Форши. – Он не позволит Прай-Ри диктовать ему свою волю. Наши королевства много веков жили в мире, однако если Провидица вмешается не в свое дело, она рискует пробудить старинную вражду, которая некогда существовала между нами. Лично меня это только порадует. Передай ей это, Ричард. Я ведь знаю, что ты передашь.

– Благодарю вас за визит, господин мой граф. Добро пожаловать в Муирвуд, шериф. Как я понял, вы останетесь у нас надолго. Я прикажу устроить вас в домике для гостей, если таково будет ваше желание. Или, быть может, вы предпочтете остановиться в какой-либо из прекрасных деревенских гостиниц?

– Я предпочту проводить все свое время в аббатстве, – без выражения ответил шериф.

– Прекрасно. Мы искренне рады такому гостю. Это все, господин мой граф?

Голос Форши был негромок и источал злобу:

– Думаешь, тебя невозможно вывести из себя, Ричард?

– Это все? – по-прежнему вежливо осведомился альдермастон.

Форши тихо произнес:

– Ладно, парень, наслаждайся пока муирвудскими туманами. У меня есть еще одно поручение от короля, и очень оно тебе не понравится: я должен явиться в башню Пент и в последний раз предложить твоему отцу подписать закон о верноподданничестве. Палач уже устал каждый день точить топор, однако не исключено, что на сей раз у него найдется другое занятие. Доброго дня.

* * *

Когда гости отбыли, альдермастон собрал в своих комнатах совет. На совете присутствовали все те, кто был тут в прошлый раз, только вместо Сюзенны явился Додд. Юноша нервно ходил туда-сюда, в то время как остальные рассаживались за столом. Майя была страшно зла на несправедливость, жертвой которой он стал. Да и она сама едва обрела убежище только для того, чтобы узнать, что отец и леди Деорвин намереваются лишить ее покоя.

Новости недолго оставались тайной, и глаза Джона Тейта горели от сдерживаемой ярости.

– А ведь хотелось мне ослабить графову жеребчику подкову, эх, хотелось! Или подпругу малость подрезать. И это я ничего не знал еще!

– Не надо, Джон, – сказала, нахмурившись, Сабина и вздохнула. – Я благодарна Истоку, который привел меня в Муирвуд прежде графа. Но до Духова дня остались считанные месяцы, а в аббатстве теперь все время будет находиться королевский соглядатай.

– Я дождусь ночи и уеду, – зло сказал Додд, не замедляя шага. – Пока этот… негодяй будет добираться до Комо-роса, я подниму восстание против тех, кто удерживает моего отца, соберу всех, кто верен нашему Семейству, созову армию…

– Именно этого они и хотят, – задумчиво покачала головой Сабина. – Этот человек изо всех сил старался спровоцировать тебя на поспешные действия. За аббатством следят, можешь быть уверен. Если ты покинешь его стены, то сразу же угодишь в плен.

Додд шагнул к ней:

– Что же мне, сидеть сложа руки?

Сабина смотрела сочувственно:

– Ты веришь Истоку?

Он дернул уголком рта, с трудом сдерживая чувства:

– Конечно, верю.

– Правда? – вкрадчиво спросила Сабина. – И что же, разве Исток говорит тебе ехать на север? Или, быть может, это голос твоего гнева?

На скулах у Додда заходили желваки.

– А как мне не гневаться, Провидица? Он угрожал моему Семейству. Король хочет казнить моего отца за то, что тот говорил правду. Разве это справедливо?

Сабина покачала головой.

– Это совершенно несправедливо. Но мы не можем предвидеть исход всех вещей. На это способен только Исток. Но услышать его волю мы можем, лишь когда успокоим сердце и разум. Не позволяй гневу овладеть тобой, Додд. Только тогда ты узнаешь, какова для тебя воля Истока. Знаешь, все мы когда-нибудь умрем – но не надо бояться жизни.

Потом она повернулась к альдермастону.

– Исток говорит, что я должна уехать. Я несу это знание с того самого дня, как мы приехали сюда, – она повернулась и взяла Майю за руку. – Как бы я ни хотела остаться здесь и помочь моей внучке подготовиться к мастонским испытаниям, я должна уйти. Альдермастон, стены и крыши аббатства уже возведены, поэтому я хочу взять с собой на «Хольк» дюжину человек с лопатами.

– Зачем? – непонимающе спросила Майя.

Сабина покачала головой.

– Я не могу тебе сказать. Но я чувствую, что так надо, и срочно. Я должна уйти.

Сердце Майи рвалось от боли, однако она понимала, что новости, привезенные графом Форши, полностью меняют ситуацию. Ее отец выслал из страны дохту-мондарцев, а теперь решил вознестись и над орденом мастонов. С каждым шагом он все больше походил на королей древности, тех, что преследовали мастонов и убивали их. При воспоминании о том, что стало с одним из этих королей, душа Майи наполнилась ужасом, и девушка в отчаянии понадеялась, что Исток не заставит ее выступить на битву против отца. Насилие порождает только насилие, и ничего больше.