Текст книги "Запределье"

Клэй тихо посмеивался над нелепым представлением, устроенным старой плутовкой.

– Что же это она там увидела про нас с тобой? – спросил он Вуда, но, глянув вниз, вдруг обнаружил, что пес исчез.

Клэй вскочил на ноги и вскоре услышал собачий лай. Вынув из-за пояса два пистолета, охотник осторожно вышел из тени и вскоре заметил пса. Тот был довольно далеко, возле деревянной уборной в противоположном углу крепости. Клэй бросился туда.

– Вимс, свет! – крикнул он, и юноша, вскинув фонарь над головой, сорвался со своего поста возле капитанского домика.

Вуд с лаем и рычанием бросался на пустое место, словно на демона. Вимс добежал первым и, высоко подняв фонарь, стал целиться из ружья. Свет выхватил из тьмы пятачок перед сортиром, над которым, будто по воле ловкого фокусника, повисло лезвие ножа.

– Ложись! – крикнул Клэй и псу, и солдату. Вуд попятился, Вимс припал к земле, и охотник на бегу пальнул в стену из обоих пистолетов. Одна пуля выбила щепки из двери туалета, другая взорвалась алой струей. Казалось, сам воздух истекает кровью, когда рана метнулась вдоль стены, оставляя за собой след из красных капель. Клэй бросил пистолеты и выхватил нож, но когда в свете фонаря блеснуло его лезвие, выстрелил Вимс. Раздался слабый вопль, что-то тяжелое рухнуло наземь, оставив вмятину в рыхлом снегу. Из неподвижной точки в морозной белизне потянулись в разные стороны лепестки кровоточащей раны.

Через пару минут двор был полон солдат. Капитан выскочил на улицу в своем обычном ночном облачении, в сопровождении Морганы, на которой, кроме шинели Курасвани, ничего не было.

– Одним призраком меньше, – объявил Вимс, вытирая лоб рукавом шинели.

– Собака? – спросил Курасвани. Клэй кивнул.

Капитан опустился на колени и стиснул Вуда в объятиях. Двор огласился победными криками. Моргана сбегала на кухню, вернулась с двумя пригоршнями муки и принялась посыпать ею растущее кровавое пятно. Под этим рукотворным снегопадом стали вырисовываться контуры тела.

За следующую неделю Вуд учуял еще двух призраков. Обоих постигла печальная участь: один погиб от пистолета Клэя, другой – от ружья Дата. Юноша поразительно метко выстрелил в призрака с огромного расстояния, со своего поста на восточной стене. Всем, кто заступал теперь в ночной караул, выдавали по мешочку с мукой.

– За всеми этими делами я едва не забыл о вашей просьбе, – говорил Клэю капитан, спускаясь по лестнице в подвал.

Здесь, как и положено подземелью, был низкий потолок, по периметру же помещение подвала – каменные стены и утрамбованный земляной пол – в длину и ширину в точности соответствовало наземной части здания. К каждой стене крепилось по небольшому факелу. Пространство под лестницей было завалено бочонками с провиантом. Затхлый запах сырой земли напомнил Клэю о зимней пещере в Демоновом лесу. Извилистым путем, огибая разнообразные ящики и бочонки, Курасвани вел его в дальний угол, к большой печи. Из-за железных дверей топки доносилось потрескивание горящего дерева. Сквозь решетку в дверце просвечивали раскаленные угли, обогревавшие своим теплом казармы наверху.

– Эта печка – просто чудо, – с гордостью объявил капитан. – Я самолично растапливаю ее каждое утро, и так уж она хитро устроена, что дров не нужно подбрасывать до следующего утра. Вот до чего у нас на западе дошел технический прогресс!

Клэю вспомнилось, что когда он был маленьким, у них в доме была такая же печь. Он не стал говорить Курасвани, что по сравнению с газовым отоплением в Отличном городе это «чудо технического прогресса» – не более чем примитивный пожиратель топлива.

– А вот здесь, – произнес капитан, оборачиваясь налево и простирая руку в сторону тюремной камеры, прежде скрытой от глаз его массивным торсом, – наш наиглавнейший геморрой, король пустословия, Его Занудство Брисден Первый, собственной персоной.

Камеру, с трех сторон обнесенную решеткой, а с четвертой – каменной стеной, окутывала густая тень. Внутри ничего не было видно, кроме колченогого стула да белого пятна, которое Клэй поначалу принял за тюк с бельем. Из-за решетки доносилось монотонное бормотание – так дети скороговоркой читают молитвы, чтобы побыстрее покончить с этим скучным делом. Капитан обернулся и снял со стены факел.

– Ну вот, Клэй. Сейчас вы увидите это зрелище во всей красе.

С этими словами он поднес огонь к решетке.

Теперь узник стал виден яснее. Это действительно был тот самый человек, которого Клэй встречал в памяти Драктона Белоу. Сейчас он был не так тучен, как тогда, его щеки и подбородок украшала поросль щетины, но маленькие, глубоко посаженные глазки и голос, этот неумолкающий голос, перепутать было невозможно. Редеющие волосы Брисдена торчали во все стороны, некогда белый костюм, изорванный на локтях и коленях, выглядел так, словно его не стирали уже много лет.

Клэй прислушался к журчанию словесного потока. Это было очередное мудреное разглагольствование на тему времени и сознания, факта и мифа. Мощный ураган непостижимой терминологии. Торжество языка над здравым смыслом.

– Слова текут из него, как из дырявой энциклопедии, – проворчал капитан.

Охотник лишь молча кивнул, оглушенный этим, уже вторым по счету, ожившим воспоминанием. «Сначала Анотина, теперь Брисден… – думал он. – Меня как будто преследуют».

Пока Клэй размышлял о чудесном воскрешении Брисдена, грузный болтун внезапно примолк, вскинул голову, тряхнул обвислыми щеками и в упор уставился на охотника. Голосом, на пару децибелов громче прежнего и немного четче обычного он произнес:

– Что, Клэй, неужто ты и вправду думал, что сбежал от беды?

Охотник отшатнулся, словно от пощечины. А Брисден тут же вернулся к своей неудобопонятной скороговорке. Клэй вытаращился на капитана:

– Он меня узнал!

– Бросьте, – проворчал Курасвани. – Он не замечает разницы даже между собственным задом и ртом.

– Но он назвал меня по имени, – возразил Клэй.

– Я назвал вас первым, – заметил капитан. – А он просто повторил.

Охотник с сомнением покачал головой и отвернулся от клетки.

– Что он хотел этим сказать?… – произнес он шепотом сам себе. Затем, не оборачиваясь, он объявил капитану, что насмотрелся уже достаточно.

– Пойдемте-ка отсюда, – согласился Курасвани, вешая факел обратно на стену. – Тут все провоняло его духом. Бывай, Брисден.

– До скорой встречи, – отчетливо отозвался тот из темноты.

Выбравшись из подвала, Клэй попросил у Курасвани стакан виски. Ничто еще, ни демоны, ни призраки, не вселяло в его сердце такой тревоги, как Брисден.

В одну из особенно стылых ночей Клэй и Дат, с Вудом посередке, съежившись, сидели под южной стеной. Ярко сверкали звезды и луна, колючий ветер налетал с севера. Нарушив затянувшееся молчание, юноша признался Клэю, что глаз он потерял вовсе не в драке за девчонку. На самом деле его выбил пьяный отец. Охотник хотел было спросить у юноши, зачем тот ему об этом рассказал, но удержался. Когда ветер ненадолго стих, он сказал:

– Я слышал эту твою историю про девушку. По– моему, отличная история.

Дат кивнул.

– Не стоит от нее отказываться, – закончил Клэй.

В те дни, когда не было снега, Вилия Олсен с закутанным в три одеяла Призраком на руках гуляла по двору крепости. Солдаты приветливо кивали ей и улыбались, но она в ответ не говорила ни слова. Словно лунатик, женщина обходила форт по кругу и снова возвращалась в свою комнату.

Клэй с Датом подстрелили на болоте к северу от форта крупного самца оленя. А когда стали разделывать тушу, оказалось, что в ней нет сердца.

В тот самый миг, когда Вуд с рычанием бросился за невидимым врагом к восточной стене, в воздухе материализовалось лезвие кинжала и одним ударом перерезало горло стоявшему на южной стене рядовому Соумсу. Тело солдата рухнуло со стены на заснеженный двор.

В ярком лунном свете дежуривший на северной стене Дат заметил, откуда выскочил убивший Соумса нож. Моля бога о том, чтобы призрак оказался правшой, Дат прикинул расстояние от руки до сердца у человека среднего сложения и выстрелил. Когда раздался вопль и в воздухе расплылось темное пятно крови, солдат, не мешкая, перезарядил ружье, вскинул его на плечо и, не потрудившись даже прицелиться, выстрелил вновь. Лишь после того как сверху на тело Соумса упали кровавые раны, он спрыгнул со своей вышки и поспешил на помощь Клэю и Вимсу.

– Похоже, есть кто-то еще, – сказал Вимс, кивнув на заливающегося лаем пса. Едва он это произнес, дверь капитанского домика, скрипнув, отворилась словно сама по себе.

Не успели они броситься на помощь Курасвани, как в приземистом строении раздался выстрел, а за ним – крик Морганы.

Клэй, Вимс, Дат и остальные караульные устремились к раскрытой двери вслед за Вудом. Перезарядив пистолет, охотник ворвался в единственную в домике жилую комнату. В дальнем углу, возле камина, капитан и Моргана вместе лежали на койке. Курасвани занимал не слишком оригинальную позицию сверху, торс вояки обвивали женские ноги. В руке Моргана сжимала дымящийся пистолет.

Клэй глянул на пол: возле столика, за которым они с капитаном по вечерам потягивали виски, на дощатом полу расплывалось темное пятно.

Моргана широко улыбнулась.

– Я увидела, как он движется сквозь дым от трубки, – объявила она.

– Зачем же тогда кричала? – удивился Клэй. – Я думал, вас уже убили.

– Это был, так сказать, победный клич, – объяснил капитан.

– Я стреляла впервые в жизни, – объяснила женщина. – Вытащила пистолет у него из-за пояса и просто нажала на курок.

– Отличный выстрел, мадам, – похвалил Клэй, пытаясь загородить дверной проем спиной.

– Клэй, – подал голос Курасвани.

– Да? – отозвался охотник.

– Прикрой дверь.

Клэй повиновался, и через пару минут капитан появился во дворе, одетый по всей форме. Остальные к этому времени сгрудились вокруг убитого Соумса. Вимс сказал, что у убитого дома остались жена и двое детишек.

Чтобы не дать подчиненным поддаться печали и унынию, Курасвани приказал им материализовать тела убитых призраков с помощью муки и сжечь за пределами форта. Вимсу было велено взять людей и выкопать могилу за западной стеной для похорон Соумса. «И побыстрей», – добавил капитан.

Солдатам не хотелось расходиться, одного юношу душили рыдания. Капитан положил ему на плечо руку.

– Надо пошевеливаться, рядовой Хаст, – сказал он, – если не хочешь кончить, как Соумс. Ты мне нужен, парень. Вы все мне нужны.

Хаст кивнул и побрел прочь. За ним потянулись и остальные.

– Странное дело, Клэй, – заметил капитан. – Больше одного призрака за раз. Должно быть, они разозлились, оттого что мы стали наступать им на пятки.

– Это хорошо или плохо? – спросил охотник.

– Здесь, в форте Вордор, всё плохо, – ответил капитан.

– До весны всего полтора месяца, – напомнил Клэй. Курасвани кивнул и собирался что-то сказать, но его перебил другой голос. Они обернулись: сзади стояла Вилия Олсен, глядя прямо перед собой невидящим взором.

– Призрак забрал моего сына, – произнесла она без всякого выражения.

– Зачем им нужен ребенок? – поразился Клэй.

– Если им кто и нужен, так это Брисден, – заявил капитан. – У вождя бешанти он пользовался большим авторитетом.

– Тащите его сюда, – сказал охотник. Затем повернулся к Вилии и добавил: – Я найду вашего сына. В лице женщины ничего не изменилось.

Клэй и Дат, вооружившись мушкетами, отправились в лес, как только над Запредельем забрезжил морозный рассвет. Следом на привязи плелся Брисден с арканом на шее. Стоило всклокоченному толстяку чуть замедлить шаг, как молодой солдат подгонял его увесистыми тумаками. Слова хлестали из Брисдена, как кровь из рассеченного горла Соумса. И хотя конвоиры то и дело грозились его пристрелить, заткнуть этот фонтан было невозможно. Вуда пришлось оставить в крепости, поскольку подвергать риску такого ценного защитника было слишком опасно.

Вскоре им удалось напасть на след сбежавших призраков – единственные свежие отпечатки, уводившие прочь от форта. Что они собираются делать, когда наконец встретятся с бешанти, Клэй понятия не имел.

После часа блуждания по тихому лесу, когда солнце уже взошло, Клэй заметил, что следы похитителей пропали. Он остановился на маленькой поляне, окруженной березами, и опустился на корточки.

– Ну что? – спросил Дат.

– Смотри, – сказал охотник, указывая на землю. – Они пытались замести следы. – Он ткнул пальцем в то место, где снег лежал чересчур ровно.

Дат подтащил Брисдена поближе и нагнулся, чтобы взглянуть самому.

– И что это значит? – спросил он.

– Они знали, что мы явимся за ребенком.

– Значит, их деревня уже близко?

– Сомневаюсь, – ответил охотник, – Вряд ли они позволят нам подобраться близко к селению. Скорее всего, оно где-нибудь совсем в другой стороне.

– И что нам теперь делать? – спросил юноша, выпрямляясь и беспокойно оглядываясь по сторонам.

– Откуда мне знать? – отозвался Клэй. – Я повитуха, а не солдат. Думаю, скоро они найдут нас сами.

У Дата, видно, сдали нервы.

– Если этот болтливый бурдюк сейчас же не заткнется, я его прикончу! – С этими словами он двинул Брисдена прикладом в затылок. – Закрой хлебало, ты! – прорычал он.

Мешковатый арестант вздрогнул от удара, но бормотать не перестал.

– Эй, парень, полегче, – осадил солдата Клэй. – Это наш козырь. Сегодня мы торгуем Брисденом, как бы ни был жалок такой товар.

Клэй еще минуту постоял на четвереньках, раздумывая, что делать дальше, а когда собрался подняться, услышал, как что-то просвистело прямо над головой. Нескончаемая болтовня вдруг оборвалась, и наступившая тишина показалась Клэю оглушительной. Взглянув вверх, охотник увидел торчащую из шеи философа стрелу. Хлынула горлом кровь, в глазах Брисдена мелькнуло искреннее изумление, словно ему внезапно открылась вдруг сама идея молчания. Еще две стрелы промчались в воздухе: одна пробила философу грудь, другая застряла в плече. Он повалился на снег, в своем грязном белом костюме похожий на куль слежавшейся муки.

Клэй развернулся и пополз к лесу. Дат открыл ответный огонь.

Охотник вскочил на ноги с криком: «Беги!» Позади слышалось улюлюканье воинов. Дат догнал его, и они уже почти добежали до деревьев, когда солдат с глухим стоном упал. Клэй обернулся, чтобы помочь ему подняться, и обнаружил в затылке юноши каменный топор. Кровь, мозг и осколки костей разметало по снегу.

Вскинув ружье, охотник огляделся по сторонам – и как раз вовремя: сзади на него прыгнул воин бешанти. Выстрелом нападавшему снесло пол-лица – словно упала карнавальная маска. Когда бешанти рухнул замертво, на его место тут же встал другой. У Клэя уже не было времени, чтобы подняться. Выхватив нож, он свободной рукой успел остановить руку нового врага – тот намеревался вонзить ему в голову топор. Бешанти навалился на охотника всем телом, и они схватились в рукопашной. У Клэя слетела шляпа, руки молодого воина, подобно челюстям дикого зверя, выжимали из пальцев охотника силы. Костяной нож упал в снег. Бешанти замахнулся топором, но когда оружие уже начало опускаться, рука воина вдруг замерла в воздухе. Он отпрыгнул от охотника и попятился.

Клэй не понял, что произошло, но воспользовался этой заминкой, чтобы схватить нож и вскочить на ноги. Он был окружен отрядом из двух десятков крепких мужчин в накидках из оленьих шкур и бобровых штанах. У них были длинные черные волосы, заплетенные в косы, доходившие до середины спины. Несмотря на всю затруднительность своего положения, Клэй заметил, что на снегу они стоят босыми ногами.

Охотник осторожно повернулся кругом, выставив нож перед собой и стараясь придать своей позе как можно более грозный вид. Он прекрасно понимал, как жалко он выглядит, и оставалось только гадать, кто прикончит его первым. Затем вперед выступил один из воинов – высокий человек в котелке и кирпично-красном смокинге, в котором не стыдно было бы показаться на какой-нибудь вечеринке в Отличном городе. Зрелище было обескураживающее.

Человек медленно подошел к Клэю, развел руки в стороны, показывая, что безоружен, а потом коснулся лба охотника.

– Слово, – произнес он.

Услышать родной язык из уст бешанти было так неожиданно, что Клэй не нашелся, что ответить.

– Да, мне известна твоя речь, – продолжал туземец.

– От Брисдена? – догадался Клэй. Бешанти кивнул.

– Мое имя Миснутишул. На твоем языке это означает «дождь».

– Зачем вы убили Брисдена?

– Мы звали его Бледная Жаба, – сказал Миснутишул. – Я многое узнал из его кваканья, но теперь он нам не нужен.

– А я? – поинтересовался Клэй.

– Ты отмечен Словом, – объяснил бешанти. – Если мы убьем тебя, мы не проживем долго и сами.

– Я пришел за ребенком.

– Я приказал шенселам, призракам, принести ребенка сюда, чтобы его не убили во время штурма. Это твой сын?

– Да, – соврал Клэй, отводя глаза. – Он будет отмечен Словом будущей весной.

Миснутишул сделал знак левой рукой и что-то коротко произнес на своем языке. Из-за берез выдвинулся человек с младенцем на руках, по-прежнему завернутым в одеяльце. Бешанти передал его Клэю.

– Завтра мы очистим свою землю от тех, кто пришел с запада, – объявил Миснутишул. – В крепости в живых не останется никто. Ты можешь уйти с женой и сыном, но остальные умрут.

– Но почему?!

– Сорная трава. Мы позволили им расти на нашей земле, но они отравляют ее своим ядом. Скажи там, в той стране, откуда ты родом, чтобы никто больше не приходил. Когда последний из них умрет, я пройду ритуал забвения твоего языка. Я хотел обладать силой Слова, ведающего все языки, но то знание, что дал мне Бледная Жаба, делает человека слабым.

– Но… – начал было Клэй и осекся. Бешанти помахал рукой в воздухе, словно стирая слова охотника. Затем повернулся и знаком приказал своим людям следовать за ним.

Охотник остался один на поляне среди берез, со спящим младенцем на руках. Он взглянул на тело Дата, и вспомнились вдруг совместные охотничьи вылазки, и неожиданное признание юноши, и его поразительно меткий единственный глаз…

Растерянный и раздавленный, Клэй не находил в себе сил, чтобы сдвинуться с места. Но тут проснулся и захныкал ребенок. Подобрав шляпу свободной рукой, охотник нахлобучил ее на голову, а нож спрятал в башмак. Потом сделал медленный, тяжелый шаг, затем еще и еще – пока вдали не показались стены форта.

Курасвани вынул изо рта трубку, поднял свой стакан и в один присест осушил его.

– Значит, вы уйдете, – сказал он Клэю.

– А как же остальные?

– Будем держать оборону, – ответил капитан. – Трое спасшихся – лучше, чем ничего. Это будет наша маленькая победа.

Клэй упрямо покачал головой.

– Это приказ, – отрезал капитан и наполнил оба стакана.

Вечером в казармах устроили пир. Капитан Курасвани велел достать из подвала виски и освободил всех от ночной вахты. Рядовой Дин играл на губной гармонике, Моргана лихо отплясывала с солдатами. Одни распевали старые песни западных провинций, другие травили байки и небылицы, дымя трубками и сигаретами. Капитан, который в этот вечер выступал в роли бармена, следил за тем, чтобы все кружки были полны до краев. На вертеле жарилась оленина, а Моргана, настоящая волшебница по части стряпни, соорудила пирог с глазурью из расплавленных кусков сахара и свиного жира.

Вилия Олсен тоже спустилась вниз вместе с малышом, но почти все время простояла в сторонке, безучастно глядя на происходящее. Потом она подошла к Клэю. Тот сидел на одной из солдатских коек и курил одолженную у Вимса сигарету. Охотник очнулся от своих мыслей и отхлебнул из стакана.

– Спасибо вам, – сказала ему Вилия. За шумом пирушки ее голос был еле слышен.

Клэй смешался. Не зная, что сказать, он протянув руку и коснулся детского одеяльца. Вилия повернулась, чтобы уйти, но охотник окликнул ее.

– Идите спать, – сказал он. – Рано утром вы, я и Приз уходим из форта. Пока что не говорите об этом остальным. Соберите вещи, которые вы сможете унести сами.

Она коротко кивнула и ушла. Клэй так и не понял, дошел до нее смысл сказанного или нет.

***

Голос капитана прокатился по форту раскатом грома, когда перед рассветом он поднял людей по тревоге. Пошатываясь, осоловелые солдаты поднимались со своих коек, на которые упали каких-то пару часов назад. В воздухе висел густой табачный дым, смешиваясь с вонью подгоревшей оленины, остатки которой вчера забыли снять с огня.

Клэй в эту ночь не ложился и теперь стоял в темноте двора в своей черной шляпе и желтой шинели, с Вудом у ног. Лук висел на одном плече, колчан на другом. В левой руке у охотника было ружье, за поясом – пистолет. В новом заплечном мешке, которым снабдил его Курасвани, лежало немного еды, книжный переплет, камни для высекания огня и столько патронов, сколько он был в состоянии унести.

Из дверей казармы, на ходу натягивая сапоги и застегивая пуговицы, потянулись солдаты. Капитан Курасвани, в парадном мундире, с орденами на груди, выдавал ружья и пистолеты, сваленные грудой прямо на земле, и одновременно отдавал приказы: кому где встать.

На лицах солдат читалось предчувствие чего-то зловещего. У некоторых в глазах стояли слезы, почти всех потряхивало. Ни о чем не спрашивая капитана, люди молча расходились по указанным постам. Вимс, которому велено было встать у ворот, поравнявшись с охотником, сунул ему в руку пачку сигарет.

– На счастье, – пробормотал юноша и торопливо двинулся дальше.

Из здания казармы появилась Вилия – с Призом на руках и мешком за плечами. Рядом, одной рукой обнимая ее за плечи, семенила Моргана. Дойдя до середины двора, они остановились рядом с Клэем.

Когда все распределились по позициям, капитан подошел к охотнику и женщинам.

– Клэй, – сказал он, – я бы на твоем месте двинул сейчас на восток – туда, где раньше жили поселенцы. Кто знает, может, хоть одна из их халуп еще цела. Зиму как-нибудь перекантуетесь, а весной, если нужно, пойдешь дальше. Похоже, из-за твоей наколки бешанти тебя не тронут. Надеюсь, они не передумают и оставят вас в покое, пока не потеплеет. Весной, если смогу, пришлю людей – узнать, как ты там, и забрать миссис Олсен.

Охотник кивнул и хотел что-то сказать, но дозорный на восточной стене крикнул:

– Бешанти на краю леса!

– Сколько их? – спросил Курасвани.

– Не могу сосчитать, сэр! – был ответ.

Вскоре с остальных трех стен пришло то же известие: «Бешанти на краю леса». Капитан вручил Моргане пистолет и крикнул:

– Открыть ворота!

Вимс отодвинул засовы и распахнул дубовые створы. Нагнувшись, капитан потрепал Вуда по голове. Моргана торопливо чмокнула ребенка.

– Прощай, Клэй, – сказал Курасвани.

– Увидимся весной, – ответил охотник, чувствуя фальшь в голосе.

– Обязательно!

***

Солнце едва поднялось над горизонтом, когда Клэй и Вилия вышли из ворот крепости. Быстро, не говоря ни слова, они зашагали по полю на восток, к лесу. Вуд трусил впереди.

На опушке леса, в двух сотнях ярдов, колыхалось целое море воинов-бешанти. На всякий случай Клэй держал ружье наготове. Добравшись до середины поля, он приобнял Вилию свободной рукой, чтобы дать аборигенам понять: они – вместе.

Когда войско бешанти было уже близко, Вуд побежал вперед, и воины с криками ужаса бросились врассыпную, словно спасаясь от злого духа. В плотно сомкнутых рядах бешанти образовалась брешь. Клэй шепнул Вилии: «Не смотрите на них. Просто идите».

Охотник был потрясен числом воинов: они все шли и шли сквозь строй одетых в шкуры людей, хотя опушка леса осталась далеко позади и они углубились в чащу. Наконец, ярдов через пятьдесят, они очутились одни среди берез.

Несколько минут спустя сзади раздался оглушительный вопль – казалось, то кричит сама земля. Приз проснулся от шума и заплакал. Вскоре вдали послышались звуки ружейной пальбы. Клэй направился к холму, на который не раз смотрел с восточной стены форта, вглядываясь вдаль поверх деревьев. Вместе с Вилией и собакой они поднялись по пологому склону, а добравшись до верха, посмотрели назад.

Бешанти штурмовали крепость. Ветер доносил отдаленные отзвуки пальбы, над зубчатой стеной то здесь, то там всплывали облачка порохового дыма. Поле между лесом и фортом было усеяно десятками трупов, но воины-бешанти уже взбирались на отвесные стены по длинным, сплетенным из ветвей лестницам. Клэй поискал взглядом Курасвани: его меч сверкал на солнце, белоснежная борода развевалась на ветру, и сам он казался живым воплощением Времени.

– Хватит, – сказала Вилия, взяла Клэя за руку и потянула к противоположной стороне холма. Спускаясь в дебри Запределья, охотник почувствовал, что боль потери осталась позади, и только теперь понял, как соскучился по этому дикому краю. Когда звуки битвы затихли, в груди охотника зародилось новое чувство. В нем не было ни радости, ни печали. Он не мог описать его, но был даже доволен тем, что ему нет названия.