Текст книги "Добрый друг Декстер"

Глава 10

К утру понедельника мне так и не удалось связаться с Деборой. Я звонил ей много раз, изучил мелодию в трубке и даже стал ее напевать. Дебора не отвечала. Это все сильнее действовало мне на нервы. Наконец появилась возможность выскочить из петли, которую накинул на меня Доакс, а для ее реализации я не продвинулся дальше телефона. Ужасно, когда ты зависишь от кого-то.

Но в число моих бойскаутских достоинств входят упорство и терпение. Я оставил сестре десятки сообщений, и они все были не только веселыми, но и остроумными. Вероятно, сработал именно позитивный подход, поскольку Дебора мне все же ответила.

Я только что уселся за рабочий стол, чтобы закончить доклад о двойном убийстве. Ничего захватывающего. Единственное орудие убийства, скорее всего мачете, и пара моментов животной страсти. Первые раны были нанесены, когда обе жертвы находились в постели, видимо предаваясь страшному преступлению. Мужчина ухитрился поднять руку, но сделал это слишком поздно, чтобы спасти шею. Женщина добежала до двери, прежде чем получить удар в верхний отдел позвоночника, оставивший веер кровавых брызг на стене рядом с дверью. Обычное дело из тех, что составляют значительную часть моей работы, но тем не менее крайне неприятное. В двух человеческих существах содержится очень много крови, и когда кто-нибудь вознамеривается всю ее выпустить, получается неприглядная картина, которую лично я нахожу глубоко оскорбительной. Упорядочив эту картину и проведя анализ, я чувствую себя значительно лучше. Иногда моя работа приносит удовлетворение.

Но на сей раз это было сущее безобразие. Я обнаружил пятна даже на потолочном вентиляторе, попавшие туда, наверное, с мачете, которым убийца взмахнул между двумя ударами. Поскольку вентилятор работал, капли крови оказались и по углам комнаты.

В общем, тяжелый день для Декстера. Когда зазвонил телефон, я пытался красиво закончить абзац, где утверждалось, что мы имеем дело с «преступлением на почве страсти».

– Привет, Декс, – произнес голос так расслабленно или даже сонно, что я не сразу понял, что это Дебора.

– Отлично, – сказал я. – Слухи о твоей смерти оказались сильно преувеличенными.

Она засмеялась, и ее смех звучал мягко, совсем не так, как ее обычное хихиканье.

– Да, я жива, хотя Кайл и завалил меня работой.

– Напомни ему законы о труде, сестренка. Даже сержанты нуждаются в отдыхе.

– Я ничего об этом не знаю и прекрасно существую.

Деб издала мягкий горловой смешок. Это так же необычно для нее, как если бы она вдруг попросила меня показать лучший способ изъятия кости у живого человека.

Я попытался припомнить, когда в последний раз тон ее голоса соответствовал заявлению о том, что она чувствует себя превосходно, но у меня ничего не получилось. Я ничего не понимал.

– Ты какая-то странная, Дебора. Что, черт побери, на тебя нашло?!

На сей раз она смеялась дольше и столь же счастливо.

– Я самая обычная. Что происходит?

– Абсолютно ничего, – ответил я невинно. – Просто моя сестра исчезает на несколько дней и ночей, не сказав ни слова, а затем вдруг появляется и начинает говорить таким тоном, точно выскочила из «Степфордских сержантов»[4]4
   Намек на роман Айры Левина «Степфордские жены».


[Закрыть]. Поэтому, проявляя естественное любопытство, я всего-навсего хочу узнать, что случилось.

– Весьма тронута. Создается впечатление, будто мой любимый брат – почти человек.

– Станем надеяться, что дальше «почти» дело не зайдет.

– Как смотришь на то, чтобы вместе перекусить?

– Я уже ощущаю смертельный голод. «Релампаго»?

– Нет. А если в «Азул»?

В выборе ресторана имелось столько же смысла, сколько и во всем ее поведении этим утром, то есть вообще никакого смысла. Дебора, если можно так выразиться, была среди едоков «синим воротничком», а «Азул» являлся заведением, где принимали пищу члены королевской семьи Саудовской Аравии, когда оказывались в нашем городе.

– Что за вопрос, Деб? Конечно «Азул». Сейчас я продам машину, чтобы расплатиться, и мы с тобой встретимся.

– В час дня, – проговорила она. – А деньги пусть тебя не волнуют. За все заплатит Кайл.

Она повесила трубку. Я не сказал: «Ага!» – но передо мной забрезжил кое-какой свет.

Кайл за все заплатит, не так ли? В том числе и за ланч в «Азуле».

Если дешево-глянцевый район Майами, именуемый Саут-Бич, создан для неуверенных, жаждущих подтверждения своей славы знаменитостей, то «Азул» предназначен для тех, кто считает весь этот гламур не более чем забавным. Если теснящиеся в Саут-Бич маленькие кафе сражаются за посетителей с помощью визгливой, шумной, дешевой и яркой безвкусицы, то «Азул» по сравнению с ними настолько скромен, что возникает вопрос: видели ли его владельцы хотя бы одну серию телевизионной эпопеи «Полиция Майами: Отдел нравов».

Я оставил автомобиль на вымощенной брусчаткой площадке перед входом в ресторан на принудительное попечение занимающегося парковкой парня. Я люблю свою машину, однако должен признаться, что она существенно проигрывала в сравнении со стоящими строем «феррари» и «роллс-ройсами». Но парень в ливрее не отказался припарковать мою машину, хотя должен был понимать, что его усилия не принесут тех чаевых, которые он привык получать. Полагаю, моя рубашка для боулинга и холщовые штаны цвета хаки намекнули ему, что перед ним тип, не имеющий для него ни единого крюгерранда[5]5
   Крюгерранд – южноафриканская золотая монета, содержащая одну тройную унцию золота; чеканится с 1967 г.


[Закрыть].

В ресторане царил прохладный полумрак и было настолько тихо, что вы наверняка услышали бы звук от падения на пол вашей черной карты «Американ экспресс». Дальняя стена была сплошным тонированным стеклом с ведущей на террасу дверью. Там я и обнаружил Дебору. Сестра сидела за маленьким угловым столиком и смотрела на воду. Место напротив нее занимал Кайл Чацки, которому предстояло платить за все. Он был в дорогущих солнцезащитных очках, из чего я заключил, что Кайл действительно оплатит счет. Как только я приблизился к столу, буквально из ниоткуда материализовался официант и пододвинул для меня стул, явно тяжелый для тех, кто не мог позволить себе регулярно питаться в данном заведении.

– Привет, дружище, – сказал Кайл и протянул через стол руку. Поскольку он, похоже, верил, что я его новый лучший друг, я наклонился вперед и потряс его лапу. – Как обстоят дела по части кровавых следов?

– Как всегда, куча работы, – ответил я. – А как чувствует себя таинственный гость из Вашингтона?

– Как никогда хорошо, – произнес он, удерживая мою руку немного дольше, чем следовало.

Я взглянул на его лапу. Костяшки пальцев увеличены, словно Кайл Чацки проводил слишком много времени в спаррингах с бетонной стеной. Он шлепнул ладонью левой руки по столу, и я увидел его перстень. Он был каким-то очень женственным и весьма походил на обручальное кольцо. Отпустив наконец мою руку, Кайл Чацки улыбнулся и повернул голову в сторону Деборы. Впрочем, его дорогие солнцезащитные очки были настолько темными, что понять, куда он смотрит, было невозможно. Может, он любовался сестрой или просто слегка повернул голову.

– Декстер за меня тревожился, – улыбнулась ему Дебора.

– Правильно! – бросил Чацки. – Иначе для чего нужны братья?

– Иногда я задаю себе этот вопрос, – посмотрев на меня, проговорила Дебора.

– Ты же знаешь, сестренка, я просто прикрываю твои тылы, – усмехнулся я.

– Отлично! – фыркнул Кайл. – Я в таком случае буду прикрывать фронт.

Они оба рассмеялись, и Дебора, потянувшись через стол, взяла Кайла за руку.

– Ваши гормоны и всеобщее счастье заставляют меня скрипеть зубами, – объявил я. – Скажите лучше, кто-нибудь пытается отловить это бесчеловечное чудовище, или мы будем сидеть сложа руки и трагически острить?

Кайл вскинул брови:

– А с какой стати это тебя так занимает, дружище?

– Декстер испытывает слабость к бесчеловечным чудовищам, – вмешалась Дебора. – Это как хобби.

– Хобби, – повторил Кайл, уставившись на меня светонепроницаемыми очками.

Думаю, этим он хотел запугать меня, но, исходя из того, что мне было известно, мог бы вообще закрыть глаза. В общем, я ухитрился не задрожать.

– Декстер своего рода психолог-любитель и обожает составлять психологические портреты, – пояснила Дебора.

Кайл сидел неподвижно, и я начал даже беспокоиться, не уснул ли он там, за своими солнцезащитными очками.

– Хм… – наконец произнес он, а затем, откинувшись на спинку стула, спросил: – И что же вы думаете, Декстер, об этом парне?

– О, пока можно говорить лишь о самом основном. Это человек с прекрасным медицинским образованием и большим опытом в секретных операциях. У него поехала крыша, и он решил выступить с заявлением. Желает сообщить нечто имеющее отношение к Центральной Америке. Скорее всего, он это повторит, но не потому, что чувствует себя обязанным, а чтобы добиться максимального результата. Его нельзя считать обычным серийным… В чем дело?

Кайл, утратив свою благодушную улыбку, выпрямил спину и крепко сжал кулаки.

– Что вы имели в виду, упомянув Центральную Америку?

Я не сомневался: он знает, что я имею в виду, но решил, что упоминание о Сальвадоре будет явным перебором. Назвав страну, я потерял бы образ аналитика-любителя, для которого составление психологического портрета не более чем хобби. Я явился в «Азул» главным образом для того, чтобы выяснить как можно больше о Доаксе, и если взглянуть на дебют, то, должен признать, выглядело это слишком очевидно. Но моя задумка сработала.

– А что? – спросил я. – Неужели я ошибся?

Годы тренировок имитации человеческого выражения лица не прошли даром. Я прекрасно сумел придать своей физиономии выражение невинного любопытства. Кайл, видимо, не мог решить, так ли это на самом деле. Он немного поиграл желваками и разжал кулаки.

– Мне следовало тебя предупредить, – произнесла Дебора. – Декстер в этом деле дьявольски хорош.

Чацки глубоко вдохнул и покачал головой.

– Да-а… – протянул он и с усилием откинулся на спинку стула, снова натянув на физиономию благодушную улыбку. – Отличная работа, дружище. Как вы к этому пришли?

– Откровенно говоря, не знаю, – скромно потупился я. – Просто это показалось мне само собой разумеющимся. Труднее всего определить, какую роль в деле сыграл сержант Доакс.

– Великий Иисусе! – воскликнул Кайл и снова сжал кулаки.

Дебора посмотрела на меня и рассмеялась. Это был не тот смех, каким она одарила Кайла, но я обрадовался, поскольку теперь она сможет вспомнить, что мы играем в одной команде.

– Я же сказала тебе, что он в этом деле очень хорош.

– Великий Иисусе! – повторил Кайл, двигая указательным пальцем так, словно нажимал на невидимый спусковой крючок, затем, обратив свои темные очки на Дебору, сказал: – Ты права. – Насупившись, он пялился на меня с таким видом, точно ожидал, что я вот-вот кинусь наутек или заговорю по-арабски. Не дождавшись ни того ни другого, кивнул и спросил: – При чем здесь сержант Доакс?

– Ты же не пытаешься утопить сержанта Доакса в дерьме? – спросила Дебора.

– В конференц-зале капитана Мэттьюса, когда Кайл впервые увидел сержанта, у меня возникло впечатление, что они узнали друг друга.

– Я не заметила, – нахмурилась Дебора.

– Ты занималась тем, что краснела, – усмехнулся я, и она опять залилась краской, цвет которой показался мне чрезмерно густым. – Кроме того, Доакс был единственным, кто знал, кому следует звонить, увидев подобное преступление.

– Доаксу действительно кое-что известно, – признался Чацки. – Благодаря военной службе.

– Что именно? – спросил я.

Чацки одарил меня долгим взглядом, или, если быть точным, это сделали его солнцезащитные очки. Он постукивал по столу пальцем, и солнце сверкало в большом бриллианте идиотского перстня. Когда Чацки снова заговорил, мне показалось, что температура за нашим столом упала по меньшей мере на десять градусов.

– Приятель, – произнес он, – я не хочу причинять тебе неприятности, но ты должен оставить это дело. Отойти в сторону. Найди себе другое хобби. Если ты этого не сделаешь, то окажешься в дерьме и тебя сольют в унитаз.

Прежде чем я успел придумать какой-нибудь блестящий ответ, у локтя Кайла возник официант. Темные очки Чацки продолжали смотреть на меня. Затем они взглянули на официанта, и их владелец сказал, передавая официанту меню:

– А буйабес тут действительно хорош.

Дебора исчезла до конца недели, что отрицательно сказалось на моей самооценке, поскольку, как ни ужасно это признавать, без ее помощи я оказался в тупике. Я никак не мог придумать план, с помощью которого можно было бы отправить Доакса в сточную канаву. Сержант постоянно находился рядом. Он торчал в машине под деревом напротив моего дома и следовал за мной до жилища Риты. Мой некогда гордый ум ловил себя за хвост, но не мог схватить ничего, кроме воздуха.

Я чувствовал, как Темный Пассажир сердится, хнычет и пытается выбраться, чтобы сесть за руль, но Доакс продолжал пялиться на меня из-за ветрового стекла, и мне не оставалось ничего, кроме как тянуться за очередной банкой пива. Я очень долго и упорно трудился над созданием образа маленького человека, и у меня не было ни малейшего желания разрушать этот имидж. Мы с Пассажиром могли еще немного подождать. Гарри приучил меня к дисциплине, которая теперь должна была мне помочь дожить до более счастливых дней.

– Терпение, – сказал Гарри и сделал паузу, чтобы откашляться в свежую бумажную салфетку. – Быть терпеливым важнее, чем быть умным, Декс. Ты уже достаточно умен.

– Спасибо, – вежливо произнес я, хотя чувствовал себя не очень комфортно, сидя в больничной палате рядом с Гарри.

Запах лекарств и антисептиков в сочетании с ароматом мочи, атмосфера подавленных страданий и клинической смерти порождали у меня желание оказаться в любом ином месте. Как юный, еще не оперившийся монстр, я никогда не задавался вопросом, не желал ли того же и Гарри.

– А в твоем случае ты должен быть особенно терпеливым, потому что станешь считать, что очень умен, и можешь остаться безнаказанным, – продолжил он. – Но у тебя не получится. Этого не сможет никто. – Гарри снова взял паузу, чтобы откашляться. На сей раз он кашлял дольше и сильнее.

Наблюдать своего приемного отца – непобедимого суперкопа Гарри – трясущимся, с краснеющим лицом и слезящимися от напряжения глазами было невыносимо. Его вид заставил меня отвести глаза. Когда я снова перевел на него взгляд, он уже внимательно смотрел на меня.

– Я знаю тебя, Декстер. Знаю лучше, чем ты сам знаешь себя. – И в это легко было поверить, пока он не добавил: – В глубине души ты хороший парень.

– А вот и нет, – возразил я, думая о тех замечательных вещах, которые мне пока не разрешали делать; и даже простое размышление о подобных поступках исключало всякие ассоциации с хорошим человеком. Кроме того, большинство числившихся хорошими парнями угрястых, с бунтующими гормонами подростков моего возраста походили на меня не больше, чем орангутаны. Но Гарри моих возражений все равно не услышал бы.

– Это именно так, и ты должен поверить. Твое сердце, Декс, в основном находится на правильном месте, – заявил он и зашелся в поистине эпическом приступе кашля.

Приступ, как мне показалось, продолжался несколько минут, после чего Гарри в изнеможении откинулся на подушку. Он закрыл глаза, а когда открыл, они снова стали стальными глазами настоящего Гарри, казавшимися особенно ясными на фоне бледной зелени его умирающего лица.

– Терпение, – произнес мой отец, и, несмотря на нестерпимую боль и безмерную слабость, которую он должен был испытывать, слово прозвучало сильно. – Тебе, Декстер, предстоит долгий путь, а у меня осталось совсем немного времени.

– Да, знаю.

– Вот именно это я и имею в виду. Ты должен был бы сказать: «Не беспокойся, у тебя много времени».

– Но это же не так, – ответил я, не будучи уверен, куда это ведет.

– Да, времени у меня действительно нет. Но люди притворяются, чтобы я чувствовал себя лучше.

– И ты стал бы чувствовать себя лучше?

– Нет, однако поведение людей нельзя объяснить чистой логикой. Ты должен быть терпеливым, наблюдать и учиться. Иначе тебе крышка. Тебя поймают… Тебя – половину моего наследия. – Он закрыл глаза, и я уловил напряжение в его голосе. – Твоя сестра станет хорошим копом. – Он улыбнулся медленно и немного печально. – Ты же будешь чем-то иным. Олицетворением истинной справедливости. Но это случится только в том случае, если ты сможешь терпеть. Если подходящий момент не настал, Декстер, жди, когда он наступит.

Для восемнадцатилетнего ученика-чудовища это было слишком. Я хотел лишь, чтобы сидевшее во мне нечто могло плясать в лунном свете со сверкающим клинком в руках. Ведь это так просто и естественно – прорубаться сквозь всякий вздор и чепуху к сути вещей. Но поступать так я, увы, не мог. Гарри сильно осложнил это.

– Не знаю, что стану делать, когда ты умрешь, – сказал я.

– Все будет в лучшем виде.

– Мне так много надо запомнить.

Гарри вытянул руку и, нажав кнопку, прикрепленную к свисающему над ним шнуру, произнес:

– Ты все прекрасно запомнишь.

С этими словами он отпустил кнопку, и мне показалось, что свободно повисший шнур высосал у Гарри последние силы.

– Ты запомнишь, – повторил он, закрыв глаза, и я на мгновение остался в палате один.

Затем в палату торопливо вошла медсестра со шприцем в руке, и Гарри открыл глаза.

– Мы не всегда можем делать то, что считаем нужным. Когда не остается ничего иного, ты должен ждать, – произнес он и протянул руку для инъекции. – Какую бы… тягу… ты при этом ни испытывал.

Я наблюдал, как Гарри не моргнув принял иглу в вену, сознавая, что даже облегчение окажется временным, конец приближается, а он ничего не может с этим поделать. Гарри не боялся встретить смерть, как положено, и все в жизни делал правильно. Я тоже знал, что Гарри меня прекрасно понимает. Никто, кроме него, меня не понимал, не понимает и никогда не будет понимать. Только Гарри.

Единственная причина, почему я думал о том, как быть человеком, – желание как можно больше походить на него.

Глава 11

Итак, я проявлял терпение. Дело это трудное, но решать должен был Гарри. Пусть блестящая, стальная пружина останется во мне сжатой. Пусть спокойно наблюдает и ждет в леднике момента, когда Гарри позволит ей распрямиться и кувырком устремиться в ночь. Рано или поздно появится хоть какая-нибудь крошечная брешь, и мы сможем нырнуть в нее. Рано или поздно я заставлю Доакса мигнуть.

Я выжидал.

Некоторым это, естественно, дается труднее, нежели другим, но воскресным утром, несколько дней спустя, зазвонил мой телефон.

– Будь все проклято! – без предисловий заявила Дебора.

– Прекрасно, спасибо, а как поживаешь ты? – произнес я.

– Кайл сводит меня с ума. Говорит, мы ничего не можем сделать, и нам остается лишь ждать. Но при этом не находит нужным сообщить мне, чего мы, собственно, ждем. Исчезает на десять или двенадцать часов и не рассказывает, где был. Затем мы снова ждем. Я так устала от ожидания, что у меня ноют зубы.

– Терпение – одна из наших добродетелей.

– Мне надоело быть добродетельной. Меня тошнит от снисходительно-покровительственной улыбки Кайла, которую он мне дарит, если я интересуюсь, что мы можем сделать, чтобы отыскать этого парня.

– Что ж, Деб, боюсь, не сумею ничего предложить, кроме как выразить свое сочувствие. Извини.

– Полагаю, братец, ты можешь сделать гораздо больше.

Я тяжело вздохнул, главным образом ради нее. Вздохи очень эффектно звучат по телефону.

– В этом, Деб, и заключается беда человека, имеющего репутацию хорошего стрелка из рогатки. Все считают, что я каждый раз могу попасть в глаз валета с дистанции тридцать шагов.

– Я продолжаю так думать.

– Твоя уверенность согревает мне сердце, но мне ничего не известно об этой авантюре. Она оставляет меня абсолютно холодным.

– Я должна найти парня, Декстер. И ткнуть Кайла в это дело носом.

– А я-то решил, что он тебе нравится.

– Побойся Бога, Декстер! – фыркнула сестра. – Ты просто ничего не понимаешь в женщинах. Конечно, он мне нравится. Поэтому я и хочу ткнуть его носом.

– Понятно, теперь это обрело смысл.

Она выдержала паузу и затем с нарочитой небрежностью бросила:

– Кайл сказал несколько любопытных вещей касательно Доакса.

Я почувствовал, как сидящий внутри меня клыкастый друг потянулся и негромко заурчал.

– Ты вдруг стала чрезвычайно деликатной, Дебора, – заметил я. – Тебе всего-навсего следовало обратиться ко мне с вопросом.

– Я только что обратилась, и ты выдал мне чушь о том, что не можешь помочь, – произнесла она, опять став старой, доброй, до боли знакомой мне Деб. – Итак, выкладывай. Что у тебя есть?

– В данный момент – ничего.

– Вот дерьмо!

– Но я, наверное, кое-что выясню.

– Когда? – спросила Дебора.

Должен признать, меня раздражало отношение Кайла ко мне. Как он сказал? «Ты окажешься в дерьме, и тебя сольют в унитаз» или что-то похожее. Любопытно, кто сочиняет для него фразы? Неожиданное проявление Деборой деликатности, что обычно является моей прерогативой, тоже не способствовало спокойствию. В общем, мне не следовало этого говорить, но я все же спросил:

– Как насчет ланча? Допустим, что к часу дня у меня кое-что появится. Встречаемся в «Бэлине», поскольку счета оплачивает Кайл.

– Мне надо уточнить, – ответила сестра и добавила: – Тебя интересует информация о Доаксе? Могу сказать, что она очень интересная.

Я вдруг почувствовал, что не имею ничего против того, чтобы немного поработать в субботу. В любом случае альтернативой этому был визит к Рите, чтобы понаблюдать из окна, как обрастает мхом сержант Доакс. Но если удастся что-нибудь откопать для Деб, то для меня могут открыться возможности, которых я так жаждал. Я должен лишь быть умным мальчиком, каким все меня считали.

Но с чего начать? Можно было бы продолжить работу, однако продолжать, собственно, было нечего, ведь Кайл отстранил управление от расследования, едва мы успели опылить место преступления в поисках отпечатков. В прошлом я много раз зарабатывал скромные очки у своих коллег за то, что помогал выходить на след нездоровых извращенцев-демонов, существовавших лишь для того, чтобы убивать. Но это у меня получалось только потому, что я, будучи нездоровым извращенцем-демоном, хорошо понимал этих чудовищ. В данном случае я мог лишь полагаться на неясные намеки утихомирившегося и впавшего в неспокойный сон Темного Пассажира. Бедняга! Но в основном я должен был рассчитывать на свой природный ум, который в данный момент тоже молчал, что вызывало у меня тревогу.

Если я подкачаю в мозг немного топлива, то он, вероятно, перейдет на новую скорость, подумал я и отправился в кухню, где отыскал банан. Банан оказался вкусным, но по какой-то неясной причине старт умственной ракеты не состоялся.

Отправив кожицу в мусорный бачок, я посмотрел на часы. Что ж, прошло всего пять минут, а ты уже успел сообразить, что не можешь ничего сообразить. Браво, Декстер!

Отправных точек действительно кот наплакал. В моем распоряжении имелись жертва и дом. Я был уверен, что жертва мне много не расскажет, значит оставался дом. Похоже, дом принадлежал жертве. Но поскольку декор помещения выглядел временным, я был убежден, что это не так.

Странно, что преступник запросто смог уйти из дома. Но если он сделал это и никто не дышал ему в затылок, вынуждая обратиться в паническое бегство, значит он действовал сознательно и дом служил частью его плана.

Это, в свою очередь, означало, что ему было куда удалиться. Убежище, скорее всего, находилось где-то в районе Майами, поскольку Кайл искал этого типа именно здесь. Хороший исходный пункт, и я дошел до него своим умом. Добро пожаловать домой, Мистер Мозг.

Недвижимость оставляет заметные следы даже в том случае, если вы пытаетесь скрыть их. После пятнадцати минут работы за компьютером я уже кое-что нарыл. Это был, конечно, не полный след ноги, но его хватало для определения формы пары пальцев.

Дом на Северо-Западной Четвертой улице был зарегистрирован на имя Рамона Пунтиа. Как он ухитрился сделать это в Майами, не знаю, но Рамон Пунтиа – шутливое кубинское прозвище, нечто вроде английского Джо Блоу, что, как известно, означает «заурядный человек». Но за дом уплачено, владелец не имел задолженности по налогам, что весьма разумно для человека, обожающего уединение, каким, по моему разумению, и был наш новый друг. За дом уплачено наличными по телеграфному переводу из какого-то гватемальского банка. Странно, поскольку след, начинаясь в Сальвадоре, вел в мрачные глубины какого-то ведомства в Вашингтоне. К чему этот левый поворот в Гватемалу? Но быстрый онлайн-анализ современной системы отмывания денег показал, что все прекрасно сходится. Швейцария и Каймановы острова, очевидно, перестали быть в моде, и, если кто-нибудь желал осуществлять тайные банковские операции в испаноговорящем мире, то Гватемала стала в этом деле последним ее писком.

Все это порождало любопытные вопросы, а именно: какими средствами располагает наш доктор Расчленитель и откуда он появился? Я имел полное право допустить, что у него хватило денег на второй дом, когда он расстался с первым. Второй дом должен находиться примерно в тех же ценовых рамках.

Хорошо, продолжим. Я вернулся в базу данных недвижимости округа Майами-Дейд и стал искать другие объекты недвижимости, приобретенные таким же образом и через тот же банк. Объектов оказалось семь. Четыре стоили свыше миллиона долларов, что, как мне казалось, было слишком много для недвижимости одноразового использования. Скорее всего, эти дома прикупили типы не более зловещие, чем простые наркобароны, или пустившиеся в бега исполнительные директора корпораций из списка 500 крупнейших компаний журнала «Форчун».

Оставалось еще три объекта собственности. Один находился в преимущественно черном районе Майами, именуемом Либерти-Сити. При ближайшем рассмотрении этот объект оказался частью многоквартирного дома.

Один из двух оставшихся объектов располагался в Хомстеде, вблизи гигантской городской свалки, известной как Маунт-Трэшмор. Другой находился в южном конце города на съезде с Куэйл-Руст-драйв.

Итак, два дома. Я был готов держать пари, что в один из них недавно въехал новый жилец, творящий дела, способные привести в изумление дам из благотворительных обществ. Я, конечно, не мог дать каких-либо гарантий, но моя версия выглядела правдоподобной, и, кроме того, наступило время ланча.

«Бэлин» – слишком дорогое заведение для того, чтобы я посещал его на свои скромные средства. Украшавшие стены ресторана элегантные дубовые панели вынуждали вспомнить о галстуке. Кроме того, из него вы можете любоваться великолепным видом на залив Бискейн, если, конечно, повезет, и сумеете захватить один из немногих имеющих подобное преимущество столиков.

Кайлу либо очень повезло, либо его заклинание оказало воздействие на метрдотеля. Он и Дебора ждали меня за одним из таких столиков, расправляясь с бутылкой минеральной и канапе с крабами. Не теряя времени, я схватил одно из них, надкусил и уселся напротив Кайла.

– Да… – восхитился я. – Это, судя по всему, место, куда приходят умирать самые лучшие крабы.

– Дебби сказала, что вы для нас кое-что имеете, – произнес Кайл, а я посмотрел на сестру, которая всегда была Деборой или Деб, но никогда – Дебби.

Сестра промолчала, оставив без внимания столь вопиющую вольность, и мне не осталось ничего иного, кроме как вновь обратить свое внимание на Кайла. Он снова был в дизайнерских солнцезащитных очках, и бриллиант на нелепом кольце так же ярко сверкал, когда он небрежным жестом отбрасывал волосы со лба.

– Надеюсь, у меня действительно кое-что есть, – кивнул я, – но мне следует быть чрезвычайно осторожным, чтобы не быть смытым в унитаз.

Кайл одарил меня долгим взглядом, покачал головой, приподнял уголки губ на четверть дюйма в неохотной улыбке и произнес:

– О’кей. Забыли об этом. Но вы очень удивились бы, узнав, насколько часто происходит подобное.

– Не сомневаюсь, что, узнав это, испытал бы подлинное потрясение, – усмехнулся я и передал распечатку со своего компьютера. – Пока я буду с облегчением вздыхать, вы могли бы на это взглянуть.

– Что это? – спросил Кайл, разворачивая сложенный вчетверо листок.

Дебора потянулась вперед, сразу став похожей на юную полицейскую собаку-ищейку, которой она, собственно, и являлась.

– Ты все-таки нашел что-то! – воскликнула она. – Я так и знала!

– Здесь только пара адресов, – заметил Кайл.

– Один из них может служить убежищем для не очень обычного медика с южноамериканским прошлым, – объяснил я и поведал, как отыскал адреса.

Надо отдать Кайлу должное, он выглядел потрясенным даже в темных очках.

– Мне следовало бы самому об этом подумать, – сказал он. – Очень хорошо. – Кайл одобрительно кивнул, щелкнул по листку пальцем и добавил: – Идти по следу денег. Работает безотказно.

– Но я не могу быть до конца уверенным, – скромно потупился я.

– Готов держать пари, что это именно так, – возразил он. – Полагаю, вы нашли доктора Данко.

Я взглянул на Дебору. Та покачала головой, и я снова посмотрел прямо в солнцезащитные очки Кайла:

– Любопытное имя. Наверное, польское?

Чацки откашлялся и произнес:

– Наверное, это было еще до вас. В то время крутили рекламный ролик. «Данко представляет машинку для автоматической резки овощей. Она режет, она пилит…» – Он обратил на меня темные очки и закончил: – Поэтому мы и назвали его доктор Данко. Это шутка, которая может нравиться тем, кто находится вдали от дома и постоянно видит ужасные вещи.

– Но теперь мы видим их вблизи дома, – заметил я. – Почему он оказался тут?

– Долгая история.

– Это означает, что он не хочет тебе говорить, – вмешалась Дебора.

– В таком случае я возьму еще одно крабовое канапе. – Я протянул руку и снял с блюда последний маленький сэндвич. Крабы действительно превосходные.

– Послушай, Чацки, – продолжила Дебора. – Мы знаем, где находится парень. Что ты намерен предпринять?

Он положил ладонь на ее руку и улыбнулся.

– Я намерен закончить ланч, – ответил Кайл и взял свободной рукой меню.

Дебора молча изучала его профиль, затем высвободила руку и пробормотала:

– Что за дерьмо…

Еда была отличной, а Чацки вел себя дружелюбно и старался казаться приятным, словно решил: коль не можешь сказать правду, то будь хотя бы очаровательным. По правде говоря, мне не на что жаловаться, поскольку сам постоянно прибегал к аналогичному трюку, однако Дебора не выглядела счастливой. Она с мрачным видом ковыряла вилкой в тарелке, а Кайл сыпал анекдотами и интересовался моим мнением о судьбе футбольной команды «Майами долфинс». Мне было решительно плевать, получат ли «Долфинс» Нобелевскую премию по литературе, но, как хорошо спроектированный эрзац-человек, я воспроизвел несколько заранее подготовленных и аутентично звучавших замечаний на эту тему, которые вполне удовлетворили Чацки, и он продолжил пустую болтовню в максимально приятельской тональности.