Текст книги "Дюна и философия: путь ментата"

Нам хотелось бы верить, что открытость будущего подтверждает нашу веру в свободу воли. Однако Тейлор подозревает обратное. Наша вера в свободную волю созвучна вере в открытость будущего. Но созвучие еще ничего не доказывает. Это как музыка семуты для наших ушей. «Метафизика и логика действительно слабы перед лицом мнения, питаемого непобедимой гордыней, и большинство людей скорее, потеряют свою душу, чем лишатся того достоинства, которое, как они воображают, покоится на их свободе воли», – пишет Тейлор («Метафизика»). Я бы добавил, что они теряют свою душу или рациональность.

Описание Лапласом абсолютного предсказательного знания согласуется с описанием предвидения для Пола и Лето II. Предвидение кажется мощной сонастройкой с настоящим моментом времени, которая приносит с собой сверхосознание возможностей для будущего потенциала в настоящий момент.

У оракулов Атрейдес отсутствуют аналогии не только с Богом, но и с демоном Лапласа. В отличие от демона Лапласа, Пол и Лето II предвидят множество возможных вариантов будущего, а не одно-единственное. Также, по-видимому, в отличие от Бога и демона Лапласа, Пол и Лето II не могут достоверно различить все возможные варианты будущего, которые они предвидят, и понять какой вариант является единственным возможным будущим и действительно произойдет. Пол и Лето II, вероятно, не настолько скованы своим мощным предвидением, поскольку они предвидят недостаточно, чтобы сделать свой дар западней для себя самих. Существуют промежутки будущего времени, которые они, очевидно, не видят или не могут видеть. Быть может во время этих коротких «пробелов» в предвидении, они и обретают свободную волю?

Возможно, у них есть свобода воли в таких кратких «безднах»?

Нет, извините, я думаю, скорее всего нет. Фейд-Раута и Пол сталкиваются в поединке в Большом Зале, скрестив ножи. Видение Пола затуманено цепью событий во временных ветрах в этот грандиозный момент его истории. Фейд ему более чем ровня. Пол либо сам убьет, либо будет убит. Однако, прежде чем выйти на ринг, он уже видел, что ждет его в будущем; он видел все возможности, ведущие к джихаду. Если Пол умрет здесь, «они скажут, что я пожертвовал собой, чтобы мой дух мог вести их». Если Пол выживет, «они скажут, что ничто не может противостоять Муад'Дибу» («Дюна»).

«Это кульминация, – подумал Пол. – Отсюда откроется будущее, облака расступятся, и наступит своего рода слава». В метафоре бездны, хотя Пол находится в долине, он видел равнину до того, как она временно исчезла из виду. Он видел надвигающийся потоп. Даже если бы Пол добровольно бросился на нож Фейда, это был бы свободный выбор лишь на словах. Свобода воли основывается на том, чтобы действовать так, хотя вы могли бы действовать иначе. Поступая иначе, вы ожидаете, что достигнете чего-то другое. Самоубийство Пола было бы прискорбно тщетным и ничего не изменившим. Умеренная свобода.

Я думаю, что то, что Фрэнк Герберт пытается сделать в саге «Дюна» – это создать для оракулов Атрейдес своего рода свободу, которой не будет угрожать даже их собственный дар предвидения. Они действительно избегают ловушки парадокса предвидения.

Пол и Лето II предвидят гораздо больше, чем кто-либо другой. Некоторые вещи, которые они предвидят (и это им абсолютно точно известно), неизбежны: джихад, затем Крализек, борьба с Тайфуном на краю Вселенной. Крализек и Борьба с Тайфуном, дают ключ к тому, насколько велика свобода предвидения во Вселенной Дюны. Пол и Лето II оба предвидят битву на краю Вселенной. Из каждой временной линии будущего в наборе возможных вариантов, которые они видят, в конце линии находится Крализек.

Пол и Лето II определяют вероятность каждой возможной хронологии будущего. Возможные будущие временные линии могут становиться все менее и менее вероятными и даже полностью исчезать из видения провидца, когда вероятность их возникновения достигает нуля. Пример такого исчезновения можно наблюдать в «Дюне», где Пол упускает из виду возможность каким-то образом объединиться с бароном Харконненом.

Возможные события будущего можно увидеть по некоторым из этих линий, но не по всем. Некоторые возможные события будущего, такие как Кразилек, можно увидеть на каждой временной линии. Присутствующий в каждом видении джихад и его продолжение – Борьба с Тайфуном, имеют вероятность равную единице. Некоторые события, если не все, неизбежны. Однако многие из возможностей, которые они видят благодаря своей провидческой силе на поверку оказываются всего лишь возможностями. Поскольку Пол и Лето II действуют и принимают решения так же, как и все остальные, они могут предвидеть, что их действия изменят баланс вероятностей в пределах набора будущих возможных временных рамок, которые они себе представляют.

«Почему» имеет отношение к намерению. Элизабет Энском, британский философ-аналитик, написала книгу именно на эту тему: когда вы выполняете намерение действовать, у вас есть специальная форма знания, которую Энском называет «практическим знанием». Она заимствует эту фразу из формулировки Фомы Аквинского о знании Богом Своего творения. Мир – это тоже Творение Бога, поэтому Он знает, на что он (мир) похож, потому что мир именно такой, каким Он его задумал.

Намеренное действие является одновременно творческим и определяющим именно таким образом. Быть автором события, подобно Богу, означает, что ваше знание о событии формируется потому, что вы являетесь его причиной, а не потому, что вы воспринимаете его последствия. Пол и Лето II, в своих видениях прозревают не только будущее, но и роковые последствия своих ежеминутных действий в настоящем, понимая при этом свою огромную ответственность. Будучи благородными Атрейдесами, Пол и Лето II не могут не осознавать: грядущие события произойдут именно так, как должны произойти независимо от намерений Пола и Лето II. Оракулы не авторы, а всего лишь пассивные регистраторы грядущих событий. Весьма незавидное положение!

Обнаружил:

СЭМ ГЕЙТС-СКОВАЙЛЛ

Политика Муад’Диба

Американские фримены

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ ПО СЛУЧАЮ

ГОДОВЩИНЫ СМЕРТИ ПОЛА МУАД'ДИБА

ДАТА: 10717 ПГ

Вскоре после своего вторжения в Ирак в 2003 году американские солдаты схватили вооруженного гражданина США в одежде солдата талибов. Объявленный средствами массовой информации «американским талибаном», он стал центром всеобщего внимания. На фотографии, сделанной после его поимки, «талибан» представлял собой жалкое зрелище: лежащий на носилках, голый и связанный, с кляпом во рту и с завязанными глазами.

История о том, как двадцатилетний парень из семьи американцев среднего класса в Северной Калифорнии, получивший домашнее образование, стал солдатом врага в афганской пустыне, поразила народное воображение. После обращения в ислам он отправился в Йемен, выучил арабский язык, вернулся домой, а затем снова уехал, чтобы посещать медресе (исламскую религиозную школу), прежде чем пройти подготовку в учебном лагере «Аль-Каиды» в Афганистане. Одни американцы отнеслись к этой истории с удивлением, другие с отвращением. Как этот молодой человек мог отклониться от ценностей, которые так дороги большинству американцев? На самом деле он не сделал ничего из того, что ему приписала пресса. Подобно Полу Муад'Дибу, который в конце «Мессии Дюны» ушел в пустыню слепым святым человеком, «американский Талибан» действовал в соответствии с ценностями, которых придерживается большинство американцев: уверенностью в себе, изобретательностью, духовностью и практичным ноу-хау.

Широко распространено мнение, что культура фрименов происходит от их религии дзенсунни, творческого сочетания дзен-буддизма и суннитских мусульманских верований. Однако, если копнуть чуть глубже, становится очевидно, что основные ценности фрименов (как и американского талибана) поразительно схожи с ценностями американцев.

«Фримены цивилизованны, образованны и невежественны», – сказал Сайтейл, – «Они не сумасшедшие. Их учат верить, а не знать. Верой можно манипулировать. Лишь знание опасно».

Мессия Дюны

Самобытность Дюны, ее песчаных червей-людоедов, страдающих от недостатка воды окрестностей и враждебных колонизаторов (которые выращивают ценную Пряность, или меланж), объясняет своеобразность и дикость коренного населения пустыни, фрименов. Пролог к «Мессии Дюны», озаглавленный «Загадка Дюны», начинается с краткого описания планеты и ее первоначальных обитателей.

Дюна – это планета Арракис, засушливый мир великих пустынь, где жизнь существует вопреки ужасающим обстоятельствам. Полукочевые фримены Дюны основывают все свои обычаи на нехватке воды и выходят в пустыню в дистикомбе, который восстанавливает всю влагу. Гигантские песчаные черви и свирепые штормы являются для них постоянной угрозой. Единственный ресурс Дюны – это Пряность, наркотик, вызывающий привыкание, который вырабатывают черви. В суровых условиях Дюны фрименам для выживания приходится приспосабливаться к окружающей среде. Они носят специальную одежду для рециркуляции воды (дистикомб), яростно сражаются со своими врагами и ездят верхом на огромных песчаных червях по широким просторам открытой пустыни. Таким образом, неудивительно, что они станут закаленными и жестокими ударными войсками для Пола Муад'Диба, пророка, который вдохновит их сражаться в джихаде, чтобы покорить Известную Вселенную и проложить путь для Бога-Императора.

Что из себя представляет религия фрименов? Коренные жители Арракиса почитают песчаного червя – Подателя или Шай-Хулуда – как божество. Фрименские служительницы становятся Преподобными Матерями, выпивая ядовитую «Воду жизни», эссенцию Пряности или концентрированный меланж, получаемый от червей. Таким образом, они уменьшают вред от Пряности и получают доступ к воспоминаниям предыдущих Преподобных Матерей.

Согласно источнику, «Дюна упоминает религию дзенсунни, предположительно комбинацию "дзена" [буддизма] и "суннизма" [ислама] (Moongadget)». Следуя этой широко распространенной точке зрения, у фрименов есть синкретическая религия (то есть продукт синтеза двух разных религий). В своих межпланетных путешествиях фримены могли перенять элементы и того, и другого (действительно, первоначально их называли «Странниками Дзенсунни»): 1) как рабы, доставленные на планету Поритрин (откуда они сбежали, устроив мятеж); 2) на Салусу Секундус (где они также были порабощены); 3) к Бела Тегейзе, их «третьему месту остановки»; 4–5) две другие планеты, которые не упомянуты; 6) Хармонтеп, «шестая остановка» 7) и наконец, на Арракис, Дюну, пустынную планету. Несмотря на то, что вера дзенсунни имеет много общего с мистицизмом дзен-буддизма и суннитского ислама, это еще не вся история.

Ни суннитский ислам, ни дзен-буддизм не воплощают в себе теологию освобождения. Ни то, ни другое учение не повлияло бы на верования давно порабощенного народа. Ортодоксальный ислам одобряет рабство (тем не менее Коран позволяет рабовладельцу освобождать рабов, что является способом искуплением греха). Буддизм прямо не запрещает рабство (хотя это, по-видимому, нарушает запрет Восьмеричного Пути на торговлю людьми).

Как только Пол Муад'Диб стал императором Дюны, религия Фрименов смешалась с католицизмом, что привело к возникновению еще одной синкретической веры: «дзенсуннитского католицизма». Католицизм несет в себе теологию освобождения, которую обычно исповедуют бывшие рабы и колонизированные народы. Ссылаясь на ритуал фрименов, напоминающий об их порабощенном состоянии («Мы никогда не простим и никогда не забудем»), Джулия Лист утверждает, что ценности фрименов похожи на ценности протестантов в американском обществе 1960-х гг. Поэтому вполне вероятно, что с самого начала вера дзенсунни больше походила на католицизм или протестантизм, чем на суннитский ислам или дзен-буддизм. Действительно, Оранжевая католическая Библия, созданная вскоре после войны между людьми и мыслящими машинами, является авторитетным религиозным текстом для дзенсунни-католиков.

Проблемы, очевидные в широко распространенной точке зрения, дают критически важный урок: лучше избегать понимания образа жизни, культуры и верований фрименов, как исключительно производных от религии. Ценности фрименов почерпнуты из многих других источников, включая их историю в качестве порабощенного народа и суровую окружающую среду, в которой они жили на Арракисе. Реагируя и приспосабливаясь к тяжелым условиям, мировоззрение фрименов имитирует пограничный менталитет и ценности, которые появились в сознании американцев в XIX в.: находчивый, уверенный в себе, духовный и прагматичный.

Представьте, что вы выросли в сиетче на скалистом выступе пустынного мира Дюны, закаленные суровыми условиями, в которых вы живете всю свою жизнь. Каждый день вы идете в пустыню, надев дистикомб, который перерабатывает влагу вашего тела (рядом со ртом и подбородком виднеется отпечаток, образовавшийся от питьевой трубки дистикомба), ездите верхом на массивных червях по широким просторам пустыни, молитесь Шай-Хулуду, ожидая прихода пророка. Поскольку стоячую воду вы видели лишь в резервуаре, мысль об океане, о воде, необъятность которой не сможет осилить человеческий глаз, непостижима для вас. Тем не менее, когда прибывает пророк Пол Муад'Диб и призывает вас сражаться во всемирном джихаде, вы берете свой крис-нож и лазган, садитесь на космический корабль «хайлайнер» и годами сражаетесь, служа своему Богу-Императору, на фантастических планетах, покрытых океанами.

Такой длительный период времени вдали от родного мира заставит вас задуматься: кто вы такой? Почему вы здесь? Какие принципы формируют ваш характер? Какие убеждения лежат в основе самого вашего существования, вашей души? Два американских философа могут оказать должную помощь в поисках определения характера и ценностей фрименов.

В своем эссе «Доверие к себе» (1841) американский философ Ральф Уолдо Эмерсон (1803–1882) охарактеризовал добродетель или превосходство характера как доверие к себе. Для Эмерсона доверие к себе означает не только материальную, но и духовную самодостаточность. Это способность следовать собственным инстинктам и избегать тупого подчинения; быть лидером, а не последователем. Уверенный в себе человек идет своим собственным путем, рассматривает свои собственные идеи как универсальные истины, отвергает бездушную логику и принимает освобождающую духовность, которая превосходит земной опыт. Эмерсон говорит:

Всякий подлинный человек – это причина, страна и эпоха; для полного осуществления своего предназначения требуется бесконечное пространство, числа и время. Следующие поколения, кажется, идут по его стопам, словно вереница подопечных. Всю историю легко можно свести к биографии нескольких сил решительных и искренних людей».

Доверие к себе также подразумевает, что человек доверяет себе как индивиду, обладающему мудростью, которая позволяет делать правильный выбор, проецировать свою внутреннюю духовность на внешний мир. Американцы, как правило, относятся к числу «немногих сильных и серьезных людей», которые являются примером добродетели самостоятельности. Наибольшим доверием к себе обладают, – поэты и пророки; в наименьшей – политики и бюрократы.

Доверие к себе – это добродетель, знакомая фрименам. Хотя фримены – кочевой народ, в основном падальщики, наемные сборщики Пряностей и солдаты, у них есть глубоко укоренившаяся духовность (вера в Шай-Хулуда, Подателя), долг (следовать своему пророку, превратить Дюну в зеленый рай и распространить джихад на другие миры), страна (Арракис) и бескомпромиссная вера в то, что они – избранный народ своей эпохи. Сформированный суровыми условиями Дюны, характер народа фрименов олицетворяет духовную самодостаточность, которую Эмерсон так красноречиво восхвалял в американском народе.

В «Доверии к себе» он пишет: «Человеку следует научиться выявлять и беречь тот проблеск света, что озаряет его разум душу.». Фрименам свойственна эта способность к самодостаточности, которая заключается в том, чтобы развивать и проецировать свою внутреннюю силу, свой «проблеск света». Кроме того, доверие к себе включает практику огромного самоконтроля. По словам принцессы Ирулан, «Фримены превосходили всех прочих в том качестве, которое древние называли «Spannungsbogen» (напряженность событий), – то есть умение сдерживать себя и, ощутив желание, не спешить с его удовлетворением («Дюна»). Лишь уверенный в себе народ мог пережить длительное порабощение, столетия скитаний по Вселенной и, в конечном счете, процесс адаптации к суровым условиям пустыни Дюны. Способность фрименов выстоять перед лицом экстремальных трудностей – то, что делает их самостоятельными и американскими.

Для другого американского философа, Джона Дьюи, демократия напоминает метод реализации идеала социального и политического равенства. Дьюи пишет: «Демократия – это уклад жизни, основанный на вере в возможности человеческой природы» («Поздние работы»).

Одна из интерпретаций этого утверждения состоит в том, что только в условиях демократии граждане могут надеяться на улучшение условий их индивидуальной и коллективной жизни (политические свободы, экономические возможности, качество жизни). Хотя часть того, что имеет в виду Дьюи, это всего лишь пресловутая верхушка айсберга.

Еще глубже идея о том, что граждане-демократы должны искренне верить в то, что они и их сограждане равны. Хотя они могут быть не все равны описательно (иметь одинаковую силу или IQ), но они морально равны в глазах друг друга и формально равны перед законом. Дьюи пишет:

«Вера в простых людей – известная составляющая идеологии демократии. Это убеждение не имеет под собой оснований и смысла помимо самой веры в потенциал человеческой природы, поскольку эта природа проявляется в каждом человеке, независимо от расы, цвета кожи, пола, происхождения, семьи, материального или культурного богатства. Эта вера может быть закреплена в уставах, но существует лишь на бумаге, если она не закреплена в отношениях, которые люди проявляют друг к другу во всех событиях и отношениях повседневной жизни».

Другими словами, в демократии равенство обладает псевдорелигиозным качеством, которое пронизывает все сферы социальной жизни, а не только политическую. Чтобы превратить демократию в образ жизни, граждане должны отказаться от иерархических (социальных, политических и экономических) структур, работать на равных для решения общих проблем и, таким образом, создавать «более свободный и гуманный жизненный опыт, где все живут сообща и каждый вносит свой вклад».

Хотя фримены не поддерживают политическую демократию, они видят друг друга равными в свете Шай-Хулуда. Одна из главных целей джихада – освободить человечество от правления королевских семей и Великих Домов. Начав кровавую двенадцатилетнюю религиозную войну, их пророк, Пол Муад'Диб, верил, что отношения между людьми будут очищены и преобразованы в отношения между относительно равными индивидами, а не между хозяевами и рабами.

Однако создатель «Дюны», Фрэнк Герберт, считал, что попытка демократизации человеческого опыта неизбежно обернется провалом. «На самом деле, я считаю, что попытки создать некое абстрактное равенство в правах порождают пучину несправедливости, бьющую по самим создателям такого уклада. Равные права и возможности – это те идеалы, к которым нам следует стремиться, но нужно признать, что идеалы создаются людьми и что люди не обладают равными способностями» («Генезис Дюны»). Действительно, окончательное правление Бога-Императора Лето II не является демократической утопией!

«Алия права, мама», – сказал Пол, не глядя ни на сестру, ни на Джессику. «В то время как мы занимаемся военным бизнесом, мы также заняты созданием мифа. Это единственный способ, которым мы можем выполнить то, что необходимо…»

«Ты циничен, Усул!» Чани казалась встревоженной…

«Мой брат прагматичен», – возразила Алия.

– Пол из Дюны

Сила мифотворчества имеет дурную славу. Например, существует миф о том, что мы, американцы, являемся избранным народом, исключительными, моральными образцами и мировыми лидерами. Существует также противоречивый миф о том, что Америка – империя зла, шовинистическая, империалистическая и эксплуатирующая другие нации и народы. Мифотворчество прагматически ценно – оно работает! Это объединяет людей вокруг общего набора ценностей и убеждений.

Действительно, Фрэнк Герберт признал, что наблюдение за человеческой тягой к мифам послужило основой для создания Вселенной Дюны: «Людям свойственно передавать право принятия решений любому лидеру, способному укутаться в полотно из мифов общества («Генезис Дюны»). Сестра Пола Муад'Диба, Алия, правильно настаивала на том, что ее брат «прагматично» использовал мифы для мотивации фрименов. Подобно американцам, фримены считали себя исключительным и избранным народом, которому поручено выполнить особое призвание в подходящий момент в истории человечества. Они были избраны, чтобы освободить человечество, сражаясь в джихаде.

Как в своей истории Пола Муад'Диба отмечает Принцесса Ирулан: «Бог создал Арракис для воспитания верующих» («Дюна»). Можно было бы добавить, что Бог создал фанатичных фрименов для успешного ведения войны против Известной Вселенной. А и вовсе зайти еще дальше и предположить, что Бог создал фрименов по образу прагматичного и уверенного в себе народа, то есть по образу и подобию американцев.

Трансцендентализм Эмерсона и прагматизм Дьюи в равной степени отражают богатое значение уникальных американских идеалов. Поэтому неудивительно, что фримены кажутся типично американскими. Или нет? В конце концов, они были солдатами, которые развязали жестокую священную войну по всей Империи, а не свободолюбивыми американскими санитарами, которые бросились на пляжи Нормандии и Иводзимы, чтобы сделать мир небезопасным для тирании.

Согласно некоторым историческим сведениям, миссионеры Квизарата Муад’Диба пронеслись сквозь Вселенную в своем религиозном джихаде, пожар которого горел всего двенадцать стандартных лет, но за это время религиозный колониализм объединил под одним правлением все, кроме лишь части человеческой Вселенной («Мессия Дюны»).

Итак, кем же были фримены? Были ли они агентами религиозной тирании? Или носителями американского духа?