Текст книги "Последнее место, которое создал Бог"

Глава 5
Смертоносная земля

Форте-Франко относится к таким местам службы, назначение в которые для любого офицера, стремящегося к военной карьере, равносильно смертному приговору. Знак того, что для него все кончено. Что больше уже не на что надеяться. Вот почему я ожидал увидеть какого-то второразрядного служаку, какие обычно стояли во главе военных постов в верховьях реки, неспособного осознать свою несостоятельность и постоянно подавленного своей неудачной судьбой.

Полковник Альберто оказался совсем не таким. Я помогал Менни готовить "Хейли" к полету, когда к причалу подошел катер, и полковник сошел на берег. Он был военным до мозга костей, в отлично сшитой полевой униформе, сверкающих сапогах и с черной блестящей кобурой на правом бедре. Нарядный, как на параде, с интеллигентным лицом под козырьком фуражки, несколько желтоватым, словно он перенес желтуху, что, впрочем, совсем неудивительно в таком климате.

С ним на катере прибыли шестеро солдат, но его сопровождал только один молодой сержант, такой же подтянутый, как полковник. В руке он держал портфель, а за плечами у него висела пара автоматов.

Альберто приятно улыбнулся и заговорил на отличном английском:

– Какое чудесное утро, сеньор Штерн. Все готово?

– Почти, – ответил Менни.

– А капитан Хэннах?

– Сейчас подойдет.

– Хорошо. – Альберто повернулся ко мне: – А этот джентльмен?

– Нейл Мэллори, – назвался я. – Новый пилот Хэннаха. Полечу с вами, чтобы осмотреться.

– Прекрасно. – Он пожал мне руку, скорее как-то формально, и посмотрел на часы. – Мне надо обсудить кое-что с Фигуередо. Вернусь через полчаса. Оставляю здесь сержанта Лима. Он полетит с нами.

Он быстрой, уверенной походкой удалился, а сержант открыл дверь кабины и положил туда автоматы и портфель.

Я спросил у Менни:

– Что за история с ним случилась? Он вовсе не похож на обычных военных, которые служат в такой глухомани.

– Политические интриги, насколько мне известно, – ответил Менни. – Публично высказал крамольную мысль министру правительства или еще кому-то, так я полагаю.

– Мне он кажется порядочным человеком.

– О, он такой и есть на самом деле. По крайней мере в отношении всего, что касается дела. Но я никогда не интересовался профессиональными военными как типом людей. Они слишком часто, по моему разумению, бывают излишне категоричными. – Он вытер руки ветошью и выпрямился. – Ну, машина в порядке, как всегда. Надо позвать Хэннаха.

* * *

Я нашел его в душе, он стоял, привалившись к стене и подставив лицо под струю. Когда он перекрыл воду и вышел из кабинки, то попытался улыбнуться, но в результате достиг только того, что стал выглядеть еще хуже.

– Я чувствую себя так, будто меня только что выкопали из-под земли. Что произошло вчера вечером?

– Вы напились, – ответил я.

– Вот что значит древесный спирт. Я так паршиво не чувствовал себя со времен сухого закона.

Он поплелся к себе в спальню походкой старика, а я пошел на кухню, чтобы сварить кофе. Поставив чашку на поднос, я принес ее на веранду, где Сэм одевался для полета.

Он обернул шею белым шарфом и взял чашку обеими руками.

– Хорошо пахнет, вполне можно пить. А я думал, что в Лиме умеют хорошо готовить только чай. – Он отхлебнул немного, испытующе глядя на меня. – Так что же на самом деле случилось вчера вечером?

– Вы сами хоть что-нибудь помните?

– Я выиграл немного денег в покер. Это точно. Но все же больше, чем мне полагалось, и Авила со своими ребятами остались не очень-то довольны. А что, там была заваруха?

– Полагаю, можно так сказать.

– Так расскажи мне.

И я все рассказал. Скрывать от него что-либо не имело смысла, он все равно так или иначе узнал бы.

Когда я кончил, он сидел на перилах веранды и держал чашку обеими руками. Его лицо побледнело, а взгляд стал тусклым и безжизненным. Я уже говорил, внешняя сторона событий многое значила для него. Как он выглядит в глазах других людей, каким предстает перед миром, а эти люди обращались с ним как с грязью и публично издевались над ним.

Вдруг он неожиданно улыбнулся, словно то, что я сообщил, зажгло внутри него какой-то незримый фитиль. Я не знаю, что это означало для Авилы, но меня определенно напугало. Он не сказал мне ни слова о том, что услышал, и мне оставалось только надеяться, что Авила будет далеко отсюда, когда мы возвратимся.

* * *

Лететь на «Хейли» представляло не больше трудности, чем управлять автомобилем, особенно после того, что я вытерпел раньше. И если честно, мне и не очень-то нравилось. Все в этой машине было доведено до совершенства, она являла собой последнее слово по части комфорта, и даже шум мотора механику удалось снизить до минимума. Хэннах сидел рядом со мной, полковник Альберто занимал переднее пассажирское кресло, а его сержант, как я понимаю, соблюдая тонкости военной субординации, занял место за ним.

Хэннах открыл термос, налил две чашки кофе и передал одну назад.

– Еще раз попытаетесь уговорить монахинь уехать, полковник? – спросил он.

– Боюсь, что мои усилия напрасны, – ответил Альберто. – Я поднимаю этот вопрос перед отцом Контэ во время каждого визита, обычно за рюмкой хереса, надо мной висит приказ верховного командования армии. Но боюсь, что все мои потуги – бесполезный ритуал. Церковь имеет большое влияние в правительственных кругах и на самом высоком уровне, какой только возможен. И никто не хочет дать им указание уехать. Выбор за ними, а они видят себя проводниками Бога и современной медицины для индейцев.

– Вот как? – Хэннах рассмеялся в первый раз за все утро.

– А хуна? – спросил я. – Что они думают?

– Хуна, сеньор Мэллори, не хотят, чтобы там оставался хотя бы один-единственный белый. Вы не знаете, что означает их имя на родном языке? Враги всех людей. Антропологи говорят о великодушных дикарях, но это совершенно не относится к хуна. Они, скорее всего, самые жестокие люди на свете.

– Но они первыми пришли на эту землю, – заметил я.

– Вот почему все любят говорить, что племя сиу могло вернуться на свои места, – вставил Хэннах.

– Интересное сравнение, – кивнул Альберто. – А посмотрите на Соединенные Штаты век назад и сейчас. Здесь у нас одна из самых богатых неосвоенных территорий в мире. Одному Богу известно, насколько далеко мы продвинемся вперед в следующие пятьдесят лет, но одно совершенно ясно – прогресс неизбежен, а эти люди стоят на пути прогресса.

– Так к какому же заключению вы приходите? – спросил я. – Истребление?

– Нет, если они попытаются измениться. Выбор за ними.

– Что не дает им никакого выбора, – усмехнулся я, с удивлением заметив в своем голосе нотки горечи.

– Фигуередо говорил мне, что вы провели год в районе реки Шингу, сеньор Мэллори. Индейцы там доставляют особенно много неприятностей. Вы свидетель тому? – поинтересовался Альберто.

Я неохотно кивнул.

– Вам приходилось убивать их?

– Конечно. В ноябре 36-го, в Форте-Томас, когда они напали на город и вырезали тридцать или сорок человек.

– Страшное дело, – покачал он головой. – Вы, наверное, закрывались вместе с уцелевшими в церкви и отбивались до прихода военных. Вам приходилось убивать много раз в том жестоком бою.

– Только потому, что они старались убить меня.

– Вот именно.

Я видел его в зеркало, он откинулся на спинку сиденья, достал папку из портфеля, чтобы сразу положить конец разговору. Хэннах ухмыльнулся:

– Я полагаю, полковник доказал свое.

– Может, и так, – возразил я. – Но вряд ли это поможет хуна.

– Но разве во всем мире, черт возьми, хотя бы один разумный человек хочет этого? – Он казался удивленным. – У них было свое время, Мэллори, как у динозавров.

– Вы хотите сказать, они обречены на вымирание?

– Совершенно верно. – Он застонал и взялся рукой за голову. – Боже, будто кто-то ходит там внутри в подкованных гвоздями ботинках.

Я сдался. Может, они и правы, а я не прав, и хуна должны исчезнуть, и нет никакого другого выбора. Я отогнал от себя эти мысли, взял ручку управления на себя и поднялся вверх, к солнечному свету.

* * *

Весь полет занял не более сорока минут и проходил при ясном солнечном свете. Только когда мы подлетали к месту назначения, надвинулась одна из тропических гроз и мне пришлось быстро снижаться.

Видимость местами оказалась столь плохой, что Хэннах взял на себя управление на последней стадии полета и снизился до двухсот футов, чтобы не терять из виду по крайней мере хоть реку. Он убрал газ и точно приземлился на полосу, которая располагалась на восточном берегу реки.

– У них нет радио, поэтому я обычно пролетаю над их поселком, чтобы дать им знать, что я здесь, – улыбнулся Сэм. – Монахиням это нравится, но сегодня не та погода, чтобы проделывать такие штуки.

– Но такие фокусы и не требуются, – холодно возразил Альберто. – Они слышали, как мы приземляемся. Скоро здесь будет катер.

Миссия, как я помнил, располагалась в четверти мили вверх по течению на другом берегу реки. Альберто приказал Лиме идти и встретить катер, а сам достал кожаный футляр для сигар.

Хэннах взял одну, а я отказался и спрыгнул на траву. Дождь хлестал неумолимо, и я направился вслед за сержантом. Возле берега стояла грубая деревянная пристань на сваях, выдававшаяся в реку на двадцать или тридцать футов.

Лима добрался уже до конца пристани и стоял, глядя на тот берег реки. И вдруг он наклонился над краем, потом стал на одно колено, будто рассматривая что-то в воде. Когда я подошел, он встал и повернулся ко мне с ужасно расстроенным видом.

– Что случилось? – встревоженно спросил я, потом посмотрел через край и все увидел сам. Я сделал несколько глубоких вдохов и сказал: – Лучше сходите за полковником.

Возле старого каноэ, привязанного к сваям, плавало и билось о столбы одетое в белое тело монахини. На обглоданном пираньями лице под белым чепцом оставалось совсем немного плоти. Случайная волна отбросило тело немного в сторону. Оно повернулось вниз лицом, и я увидел в спине по меньшей мере с полдюжины стрел.

* * *

Лима выбирался из воды, сжимая личный опознавательный знак в виде диска и нательный крестик на цепочке, которые он снял с шеи монахини. Он выглядел совсем больным и стоял весь дрожа, и не только от холода.

– Соберитесь, ради Бога, и постарайтесь вспомнить, что вы – солдат! – пожал плечами Альберто. – Здесь, по крайней мере, вам ничто не угрожает. Я не помню, чтобы они когда-нибудь действовали на этом берегу реки.

Самым разумным было бы для нас сесть снова в "Хейли" и убраться отсюда к чертям собачьим. Нечего и говорить, что Альберто и на секунду не пришло в голову поступить таким образом. Он стоял на краю причала и смотрел в дождь, сжимая в левой руке автомат.

– Только не говорите мне, что вы собираетесь перебраться на ту сторону, – предупредил его Хэннах.

– У меня нет выбора. Я обязан выяснить обстановку. Там могут оказаться и выжившие.

– Да вы шутите, что ли? – взорвался Хэннах. – Мне что, надо еще объяснять вам? Несчастье все-таки случилось. Все знали, что оно обязательно произойдет, если они не уйдут отсюда.

Полковник Альберто не обратил никакого внимания на его слова и, не поворачивая головы, произнес:

– Я буду вам признателен, если вы окажете мне честь сопровождать меня, сеньор Мэллори. Сержант Лима останется здесь с сеньором Хэннахом.

Хэннах просто взвился, его натура, как я понимаю, не могла примириться с тем, что его оставляют позади.

– К чертям ваши солдатские игры! Если вы идете, то и я иду тоже!

Я не знаю, такого ли результата добивался Альберто, но он не стал возражать. Сержанта Лиму с его револьвером оставили охранять форт, я взял другой автомат, а Хэннах – автоматическое ружье, которое всегда возил с собой в "Хейли".

В каноэ плескалась вода. Она водоворотами кружилась на дне под моими ногами, когда я проходил на корму. Я разместился и взял весло. Хэннах сел в середине и тоже приготовился грести, а Альберто сгорбился на носу, держа автомат наготове.

Старое бревно, которое несло течением, вдруг оказалось крокодилом, который лениво чуть взмахнул хвостом и скрылся из виду. Джунгли затаились под дождем, и только вдали слышалось фырканье ягуара. На противоположном берегу реки из воды выступали песчаные отмели, на них сидели тысячи ибисов, которые огромной красной тучей взмыли в воздух при нашем приближении.

На протяжении всего пути отмели появлялись и исчезали, а против самой миссии посередине реки образовалась песчаная отмель длиной в добрых пару сотен ярдов.

– Вот здесь я приземлялся и поднимался в воздух два раза в прошлом году, когда вода стала низкая, – показал Хэннах.

Я подозреваю, что он сделал это замечание только для того, чтобы хоть что-нибудь сказать, потому что мы приближались к причалу и молчание становилось просто невыносимым.

Мы привязали каноэ рядом со старым паровым катером и забрались на причал. Две дикие собаки дрались за что-то на дальнем его конце. Завидев нас, они убежали. Когда мы подошли поближе, то увидели еще одну монахиню, лежавшую лицом вниз и вцепившуюся руками в грязь.

Мухи тучами взмыли при нашем приближении, и запах был ужасен. Альберто приложил носовой платок к лицу и опустился на одно колено, чтобы осмотреть тело. Он подсунул руки под труп, поискал немного и вытащил наконец личный знак в виде диска на цепочке. Он поднялся и поспешно отошел в сторону, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

– Череп сзади размозжен, скорее всего, боевой дубинкой.

– Как давно? – спросил Хэннах.

– Два дня, самое большее – три. Если произошло всеобщее побоище, то мы в относительной безопасности. Они верят в то, что душа убитого задерживается в теле на семь дней. Ни один хуна ни за что не подойдет к этому месту.

Я не знаю, сказал ли он это только для того, чтобы успокоить нас, но мне и на самом деле стало легче. Я снял автомат с предохранителя, взял его на изготовку, и мы двинулись вперед.

Сама миссия находилась ярдах в ста от причала. В одном большом одноэтажном здании располагались и медицинский центр, и госпиталь, кроме того, здесь стояли четыре бунгало под тростниковыми крышами и маленькая церковь на взгорке у реки, с висящим на раме колоколом.

На подходе к миссии мы обнаружили тела еще двух монахинь, обеих буквально разорвали на куски, но самая страшная картина предстала перед нами на краю поляны, за медицинским центром: мужчина, подвешенный вниз головой за лодыжки. Судя по остывшей золе, под ним развели сильный костер. От жара плоть на голове отделилась от черепа. Меня тошнило от невыносимо тяжелого запаха, исходившего от тела несчастного.

Альберто отогнал мух стеком и подошел поближе.

– Это слуга отца Контэ, – сказал он. – Индеец с низовьев реки. Бедняга, они, наверно, решили, что он имел что-то особенное от своей службы.

Хэннах обернулся ко мне. Его лицо пылало гневом Господним.

– А ты еще жалел этих выродков!

Полковник Альберто резко оборвал его:

– Прекратите. Ваши частные разговоры можно отложить. Чтобы выиграть время, мы разобьемся на группы, и не забудьте, что мне нужны именные знаки. Еще один день в такой жаре, и мы никого не сможем опознать.

Я выбрал медицинский центр. Тщательный осмотр показал, что там все в идеальном порядке. Постели застелены, как в ожидании пациентов, противомоскитные сетки аккуратно подвешены. И здесь был тот же удушливый запах, который привел меня в операционную, где я обнаружил тела еще двух монахинь. Трупы почти полностью разложились. Как и ту на причале, их, скорее всего, убили ударами дубинок. Я кое-как ухитрился достать их именные знаки и вышел.

Из одного бунгало появился Альберто. Я передал ему именные знаки, и он сказал:

– Теперь у нас десять именных знаков, а их было двенадцать. И никаких следов отца Контэ.

– Они только убивали людей. Все остальное в полном порядке. Такое трудно понять. Я ожидал, что они сунут факел под крышу и покончат со всем разом.

– Они не смеют так поступать. Еще одно суеверие. Души убитых ими людей должны где-то жить.

Хэннах вышел из церкви и позвал нас. Когда мы подошли, то увидели, что его трясет от гнева. Прямо у двери на спине лежал отец Контэ со стрелой в горле. По тому, как он лежал, я понял, что он, наверное, стоял на крыльце церкви, лицом встретив нападавших. Глаза его выклевали стервятники, одного из которых я видел на крыше церкви, а через разодранную сутану виднелась грудь, раскромсанная мачете.

Хэннах спросил:

– Ну, и зачем же они сделали такую ужасную вещь?

– Они восхищались его смелостью. По их представлениям, если съесть его сердце, то унаследуешь часть его отваги.

Это окончательно вывело Хэннаха из себя, и, судя по его виду, он был готов на все.

– Не хватает двух монахинь, – заявил Альберто. – Мы теперь знаем, что в помещении их нет. Поэтому разобьемся снова и прочешем всю миссию. Возможно, их тела лежат где-нибудь в траве.

Но мы так нигде и не нашли. Когда снова собрались на причале, Хэннах предположил:

– Может, они утонули, как та, которую нашли первой?

– Все монахини были среднего возраста или даже постарше, – в раздумье произнес Альберто. – А эти две, которых нигде нет, гораздо моложе: лет двадцать – двадцать один. Не больше.

– Вы думаете, что их захватили живыми? – спросил я.

– Не исключаю. Как и многие племена, они любят освежать свою кровь время от времени. Индейцы часто захватывают молодых женщин, держат их, пока не родится ребенок, а потом убивают.

– Бога ради, давайте уберемся отсюда, – взмолился Хэннах. – Я больше не выдержу.

Он повернулся, прошел на конец причала и сел в каноэ.

Нам ничего не оставалось делать, как присоединиться к нему. Мы начали грести вниз по течению. По дороге ровным счетом ничего не случилось. Когда мы подплывали к причалу у посадочной полосы, Лима ожидал нас, нервничая больше, чем обычно.

– Здесь все в порядке? – спросил Альберто.

Лима тревожно ответил:

– Я что-то не пойму, полковник. – Он кивнул в сторону зеленого занавеса джунглей. – Знаете, как бывает. Все время кажется, что там кто-то стоит и смотрит на меня.

И тут же с разных сторон начали лаять лесные лисицы.

– Я считаю, что пора спокойно и без лишней суеты идти к аэроплану. Думаю, что за нами наблюдают.

– Лисы? – спросил я.

– Это не лисы, откуда им взяться утром?

Пока мы шли, я чувствовал себя очень скованно и в любой момент ожидал стрелу в спину. Но все обошлось. Мы сели в самолет без происшествий, я взялся за ручку управления и вырулил на конец поляны.

Когда я развернулся против ветра, из джунглей вышел индеец и, стоя на опушке, смотрел на нас. На его лице была боевая раскраска, на голове яркий головной убор из перьев попугая. В одной руке он держал копье, а в другой – шестифутовый лук.

Хэннах схватил один из автоматов и выставил его в окно. Альберто остановил его:

– Не надо. Наша очередь еще настанет.

Когда мы проехали мимо, из леса появилась другая фигура, потом еще и еще. Мне кажется, что я никогда не испытывал такого счастья, как в то утро, поднимая самолет в воздух над самыми верхушками деревьев. Я развернулся, взяв курс на север.

* * *

Форте-Франко не имел посадочной полосы по той простой причине, что его построили на стратегически выгодном острове у впадения реки в Негро примерно за сто лет до того, как братья Райт впервые оторвались от земли.

Мы передали свои ужасные новости по радио, пролетая мимо, чтобы привести в движение нужные силы, а потом сели в Ландро. Альберто не терял времени даром. Он приказал своим людям готовить катер к срочному отплытию, а сам с Хэннахом пошел в Ландро, чтобы поговорить с Фигуередо.

– Что теперь будет? – спросил я.

– К моменту моего возвращения в Форте-Франко я должен получить телеграмму из штаба. Предчувствую, что получу приказ выступить вверх по реке со своей командой. А у меня всего тридцать восемь человек. Двенадцать лежат в лихорадке.

– Но они наверняка пришлют вам подкрепление? – спросил Менни.

– Чудеса иногда случаются, но не очень часто, мой друг. Даже если они пошлют, то пройдет несколько недель, прежде чем отряд сюда доберется. Старая история, как вы понимаете, сеньор Мэллори. – Он посмотрел через реку в лес. – Во всяком случае, в этой местности не хватит не только полка, но и целой армии.

– Когда мы приземлились, вы сказали, что на этом берегу реки мы можем чувствовать себя в безопасности, – напомнил я. – Что они никогда не пересекают реку.

Он кивнул. Его лицо оставалось мрачным и серьезным.

– Это причина для беспокойства, уверяю вас. Если они нарушают правила, то значит, меняют место своего обитания.

Взревел мотор катера, и он улыбнулся:

– Я должен ехать. Кстати, сеньор Хэннах остался в отеле. Боюсь, что все, что произошло, он принял уж чересчур близко к сердцу.

Он перешагнул через поручень, один из солдат отдал швартовы и катер направился на середину реки. Мы стояли и смотрели на него. Альберто махнул нам рукой, а потом спустился вниз в кабину.

– Ну а что с Хэннахом? – спросил я. – Вы думаете, есть резон сходить за ним? Если он сцепится с Авилой в таком настроении...

– Авила со своей бандой ушел отсюда перед обедом. – Менни покачал головой. – Лучше сейчас оставить его в покое. Мы потом уложим его в постель.

Он повернулся и ушел. На той стороне реки над деревьями летал одинокий ибис. Потом он вдруг кинулся вниз, будто оставляя мазок крови на сером небе. А вдруг это дурное предзнаменование?

Меня прохватила невольная дрожь, и я отправился вслед за Менни.