Текст книги "Заколдуй меня"

Глава 13

Проснувшись, Паскью начал беспокойно озираться по сторонам. Он никак не мог понять, где находится. Все сливалось перед глазами: книги, картины, предметы мебели. Ему никогда не приходилось ночевать в гостиной. Телефон надрывался. Он поднял трубку и услышал два голоса, мужской и женский. Мужской принадлежал Робу Томасу. Женский – Софи.

Она сказала:

– Нет, вы не ошиблись номером... – Потом умолкла, смущенная. Она только сейчас окончательно проснулась.

– Да, да, слушаю тебя, Роб, – включился в разговор Паскью.

– Сэм. – В голосе Томаса сквозило насмешливое изумление. – Кто она?

– А какой сегодня день?

– Вторник.

– Вторник, говоришь? Значит, Мадонна.

– Я звонил тебе в отель у моря, потом в офис, а сейчас застаю тебя в постели с блондинкой. Я кое-что раздобыл. Что-то ты ожидал получить. А что-то – нет.

– Ты нашел их?

– И да, и нет. Лучше не надо об этом по телефону, Сэм. – Томас дал ему адрес в Сохо. – Прихвати Мадонну. Скажи, пусть наденет джинсы и майку.

* * *

Пока Паскью принимал душ, Софи искала кофе. Еды у них не осталось никакой.

Квартирка была совсем маленькая. Он слышал, как Софи гремит посудой на кухне. А она – как шумит в душе вода. Эти сценки из домашней жизни оставили их безучастными – слишком долго оба не испытывали ничего подобного.

Он вернулся в комнату полностью одетый и принялся за кофе с таким видом, словно эта чашка стояла здесь всю жизнь. Софи выглянула на улицу. И сказала:

– У ограды парка лежит труп.

– Вовсе нет, – ответил Паскью. – Она просто поздно ложится спать, только и всего.

– Ты, должно быть, здорово себя ненавидел, когда приобрел эту квартиру.

* * *

Ветер в городе был сущее бедствие. Софи опустила стекло машины, подумав, что при таком сильном ветре воздух должен быть свежим. Мотоциклисты в медицинских повязках на лице, демонстрируя чудеса виртуозной езды, пробирались по металлическому лабиринту, образованному растянувшейся на целую милю автомобильной колонной.

– А ты искал потом Карен?

– Да.

– Но не нашел?

– Нет. Она сообщила, что сменила имя. И я понял, что дальнейшие поиски бессмысленны.

– Но тебе хотелось ее найти?

– Да.

– Зачем?

В этот момент впереди освободилось пространство ярдов в двадцать, и машины нескончаемым потоком поползли вперед, ревя моторами. Он лавировал, переезжая из ряда в ряд, втискиваясь вслед за сердитого вида спортивной «тойотой», и Софи подумала, что, скорее всего, он не слышал ее вопроса. Они добрались до окраин Сохо и теперь продвигались, с бесконечными остановками, по лабиринту улиц, в направлении автомобильной стоянки.

– Не помню, – неожиданно ответил Паскью.

* * *

Следуя по указанному Робом Томасом адресу, они вошли в узкую дверь, расположенную между кафе и магазином порнографической литературы. Первые три этажа занимали компании, производящие кинопродукцию. На четвертом располагались офис и туалет, примерно одинаковых размеров. Томас ожидал их у двери, через плечо Паскью разглядывая Софи; позади него, у дисплея компьютера, сидел человек, пальцы его летали по клавиатуре с такой скоростью, что казалось, они потрескивают.

– Твой торговец наркотиками ушел за хорошую цену, Сэм. В обмен мне предоставлен дополнительный кредит, сверх оговоренной сделки.

– Он назвал имена, – догадался Паскью.

– Да. Он назвал имена людей, которые в свою очередь тоже назвали имена. Получилась большая сеть, они вытягивали ее, как трал. Да, материал попался что надо.

– Знакомься, это – Софи Ланнер.

– Значит, не Мадонна.

Софи переводила взгляд с одного на другого, стараясь уловить смысл шутки.

– Ее имя тоже стояло в списке, – добавил Томас.

– Да, стояло.

– Ты нашел ее, – сказал Томас. – А я – Чарльза Сингера. Но это помимо сделки. Его данные не внесены в компьютер.

Для программистов из полиции это называется «внести в компьютер». Ваши данные попадут туда, если вы когда-нибудь совершили преступление. Или разыскиваетесь в связи с каким-то преступлением. Вас также внесут в список, если вам пришлось когда-то стать жертвой преступников. Во всех остальных случаях вашего имени там не окажется. В зависимости от обстоятельств дела, компьютер выдаст определенную информацию. По отношению к жертве проявит тактичность, но преступника перевернет вверх тормашками и основательно потрясет. Компьютер знает буквально все: любите вы свою маму или предпочитаете эскимо в шоколаде.

– И где же ты нашел Чарли?

– Торговец наркотиками оказался настоящим кладом, – объяснил Томас. – Ты, конечно, не знал, что все обернется таким образом, но я решил еще раз попытаться – ты это заслужил. И отправился к Алексу. – Он отступил в сторону, как бы приподнимая занавес.

Человек за клавиатурой бросил на них взгляд через плечо и улыбнулся мечтательной улыбкой. Лицо у него было круглое, лунообразное. Видимо, дней десять, не меньше, он находился под действием наркотиков, и, когда заговорил, голос его звучал мягко и вкрадчиво. Софи показалось, будто она присутствует при втором рождении человека.

– Все это здесь. – Алекс похлопал ладонью по экрану. Поток из сдвоенных колонок поплыл вверх – красные полосы, напоминающие плазму. Он остановил текст и вернулся чуть назад. – Это он?

Тот же адрес: под самой крышей. Дощатый пол, убогая мебель, ширма с бабочками на драпировке.

Паскью расхохотался. Потом сказал:

– Просто не верится! – А потом: – Да, это он.

Лицо Алекса приняло печальное, почти скорбное выражение.

– У него большие неприятности.

Как и Паскью, Софи глаз не сводила с адреса. В памяти всплыла картина их прошлого. Она спросила:

– Какие неприятности? И откуда вы об этом знаете?

– Он должен крупную сумму по трем кредитным карточкам и одному векселю, – с виноватым видом ответил Алекс. – За ним охотятся уже почти шесть месяцев. Кредиторы сначала стали проявлять нетерпение. Потом разозлились. В общей сложности он должен около девяти тысяч. Вы спрашиваете, как я узнал? Адрес этот входит в компьютерный список должников, составленный одной компанией. – Он снова широко улыбнулся своей ленивой улыбкой. – Я вклинился в их сеть и украл все это. Просто взял – и стащил.

Тот же самый адрес. Да, все точно – просто невероятно!

«Но почему? – подумал Паскью. – Почему, Чарли? Ведь остаться там было гораздо хлопотнее, чем переехать».

– Вот то, чего ты наверняка не ожидал, – включился в беседу Томас. – Сингера нет в полицейском компьютере, хотя теперь это, пожалуй, лишь вопрос времени. – Он передал Паскью лист бумаги. – А вот она там есть.

Марианна Новак. Ее адрес, описание примет, основные сведения.

– Значится под индексом пропавших без вести, – продолжал Томас. – Так что ты не единственный, кто ее ищет.

Паскью протянул бумагу Софи. И поблагодарил:

– Спасибо, Роб.

– Не стоит. – Томас покачал головой и рассмеялся. – Тот парень еще не все рассказал. У меня открыт кредит, и у тебя тоже. Надеюсь, они сумеют поместить его в одиночку.

Алекс снова принялся за работу, не отрывая глаз от экрана, пальцы его двигались быстро, но едва слышно – пианиссимо.

Паскью оглядел комнату. Стопки дискеток, распечатки, индексы файлов, классифицированных по районам и социальным группам. Он спросил:

– Что это?

– Списки клиентов компаний, выпускающих кредитные карточки, магазинов одной сети, фирм, торгующих в рассрочку или по подписке, туристических агентств...

– И все – ворованное?

– Все – ворованное. Я пишу программу, по которой можно будет идти от клиента к клиенту. Узнавать об их доходах и расходах, о том, где они проводят отпуск, об их собственности, устоявшихся склонностях и прочих подобных вещах. Компания связывается с ними по почте. Пусть ответит хоть один процент адресатов, и то хорошо.

Софи через его плечо рассматривала текст на экране, как будто ожидая увидеть там что-то знакомое.

– А на кого вы работаете?

– Сегодня на лотерею. Вчера – на компанию, рассылающую ком-пактдиски по почтовым заказам. А завтра... кто знает? – Он быстро оглянулся, потом улыбнулся, кажется впервые как следует рассмотрев ее. – Вы кто, Софи?

Она уже догадалась, что он собирается сделать.

– Ланнер, – сказала она, – София.

– Живете в Лондоне, я полагаю.

– Да.

Он набрал на клавиатуре индекс, потом – щелк! – вышел на нужный файл. Имена людей и названия мест замелькали на экране, и вот уже показался нужный им раздел, с мигающим на нем курсором.

Алекс медленно повел курсор:

– София... Их, должно быть, не так уж много. – Он откинулся в кресле. – А вот и вы. Хампстед – просто замечательно.

Софи увидела на экране свое имя и адрес.

– Ну, что же, – проговорила она, – скажите теперь, кто я такая. Алекс подвел курсор к окошечку в верхнем правом углу экрана и набрал номер, который появился рядом с именем Софи. Тайны раскрывались у них на глазах, разворачиваясь, словно знамена, полотнище за полотнищем, красные на черном фоне.

Мясистое лицо Алекса снова расплылось в улыбке.

– Да вы богаты! – констатировал он. – А что вы скажете по поводу лотереи в Альгарве?

* * *

Она отшвырнула обернувшуюся вокруг ног газету. Паскью вышагивал чуть впереди – не то торопился, не то взял на себя роль проводника.

– Сэм, Сэм! – крикнула Софи. Да будь она проклята, если станет семенить за ним, как покорная жена. Он удивленно оглянулся и немного сбавил шаг. – Вот адрес Марианны. Это недалеко от Лонгрока, да?

– Не знаю, где именно, но действительно близко.

– Не это ли их объединяет? Марианну и Зено? Они что, действуют заодно?

Паскью пожал плечами:

– Об ее исчезновении заявил Питер Новак. Так звали ее отца?

– Не помню. – Софи остановилась, пропуская Паскью вперед, потому что он уже проходил в ворота автомобильной стоянки.

Вернулся он задумчивый и несколько озадаченный.

– А мы здесь оставляли машину? Все эти стоянки на одно лицо.

...Когда их машина влилась в общий поток, ветер подхватил и закрутил вихрем мусор на перекрестке. Он зашуршал по переднему стеклу, и Софи невольно подалась назад, сказав:

– Погода в городах состоит из одних только мусорных смерчей. Они доехали до развилки: одна дорога шла прямо на запад, другая, петляя, уводила на север. Паскью проехал по центральным улицам, потом выбрался на прямую, как стрела, сквозную магистраль, уходившую за пределы города.

– Поехали в Клайдон, – сказала Софи.

И было в ее голосе что-то, что заставило Паскью возразить:

– Тебе это совсем не обязательно, я поеду один.

Они двигались теперь по эстакаде, от которой начинались дороги западного направления. Софи села поглубже на своем сиденье и стала смотреть на улицы, тянущиеся внизу вдоль эстакады. Паскью подумал, что она спит, и приглушил звук у магнитофона. Выехав из города, они проделали еще миль двадцать, и лишь тогда она ответила:

– Нет, почему же? Мне все равно некуда деваться.

После этого она и вправду уснула под мелодию Брамса, звучащую с магнитофонной пленки. Пейзаж с каждой милей становился все зеленее, а воздух – все чище.

* * *

Почти все здесь переменилось. Центр Клайдона выпотрошили и застроили заново – некогда он состоял из узких улочек и красных кирпичных домов, некоторые даже были построены из оштукатуренных досок; теперь необрутализм заявил о себе блочными зданиями офисов, бетонными дорожками, комплексом магазинов, напоминавшим по размаху Гулаг. Когда-то квартира Чарли Сингера находилась на окраине; теперь от окраины ее отделяли по меньшей мере пятнадцать улиц.

Они чувствовали себя чужаками в незнакомом городе. Хорошо еще, что названия улиц остались прежними. Паскью припарковался, и они, оставаясь в машине, стали наблюдать за домом Чарли.

– Возвращаться на старое место страшно, – рассуждала Софи. – У меня такое чувство, будто я была здесь только вчера. А стоило на день уехать – и все изменилось до неузнаваемости. Вот что такое смерть – будущее без нас.

Софи выбралась из машины, пересекла улицу и остановилась у парадного. Когда Паскью нагнал ее, она уже в третий раз звонила в квартиру Чарли.

– Его нет дома.

Паскью позвонил в две другие квартиры.

Софи спросила:

– Зачем? – Не успела она произнести эти слова, как в микрофоне, вмонтированном рядом с дверью, раздался голос.

Паскью посмотрел на табличку с именем, прикрепленную возле звонка.

– Миссис Андерсон? Вас беспокоят из «Альгарв Тенансиз». Мы связывались с вами по телефону.

Раздался щелчок, и она открыла дверь. Софи прошла в подъезд и остановилась у квартиры на первом этаже, в стороне от двери. Она слышала разговор между Паскью и миссис Андерсон: миссис Андерсон недоумевала, а Паскью без конца извинялся. Он пообещал, вернувшись в офис, еще раз проверить списки; очевидно, допущена ошибка. Затем подошел к входной двери, открыл ее и снова закрыл, после чего направился к квартире Чарли и увидел там Софи, она стояла, прислонившись к стене, скрестив на груди руки.

– Ну, что дальше? – поинтересовалась она. – В здание мы проникли, но...

Паскью просунул в замок кредитную карточку, пояснив при этом:

– Адвокаты делают все, что умеют их клиенты. – С этими словами он надавил на дверь рукой, распахнул ее и пропустил Софи вперед.

В квартире было сумрачно и тихо. Занавески на окнах опущены, но не до конца – чтобы в комнаты проникал хоть какой-то свет. Воздух сырой и спертый.

Все осталось по-прежнему: пара ковриков на полу, драпировки; добавилась лишь аудиосистема. На кухне вдоль одной стены, протянувшись футов на пятнадцать, стояли холодильник и раковина и висели на разных уровнях шкафчики для посуды. Мебели в квартире почти не было. За одной ширмой стоял письменный стол, за другой – кровать.

На столе ничего не было. На кровати валялись вешалки для одежды. Паскью опустился на колени и заглянул под кровать.

– Ищешь чемоданы? – догадалась Софи.

– Их здесь нет. – Он выполз из-под кровати и снова исчез за ширмой, вытаскивая из кармана письма Зено и выкладывая их на стол, прежде чем искать в ящиках бумаги для сличения почерка. Ему попались неоплаченные счета, банковские декларации, разный ненужный хлам, стопка листков для заметок – все это он сунул в карман. Пишущей машинки он не нашел. Вернувшись в большую комнату, он не застал там Софи.

– Ты помнишь? – услышал он ее голос.

Он и помнил, и не помнил. Комната выглядела знакомой и потому невыразимо чужой. Здесь они рассаживались на полу всемером, устроившись на диванных подушках, придумывая новый мировой порядок, поддавшись наркотическому дурману, охваченные ненавистью. Они воздвигали воздушные замки и разносили их динамитом. Строили банки, бараки, парламенты, тюрьмы, судебные палаты, а потом взрывали их ко всем чертям. Иногда они спорили, но в одном оставались едины: все необходимо изменить. Значит, так оно и будет.

– Ты помнишь? – снова спросила Софи. Она вышла из ванной и направилась в кухню. – Там есть круглая панель из цветного стекла – со слонами. Мне почему-то казалось, что он розовый, с глазами-самоцветами.

– Неужели?

– Наверное, в тот момент я «улетала».

Он сходил в ванную посмотреть и нашел там серого слона в зелено-голубых джунглях. К тому времени, когда он вышел, она снова куда-то исчезла.

– Это был беспрерывный «полет», правда, Сэм? Так, по крайней мере, мне казалось. Полет и наши разговоры. Время от времени мы делали вылазки и нарушали закон. И это было прекрасно! Волновало кровь. Плевать мне на революцию. Я просто любила пошуметь. Это гораздо большее удовольствие, чем секс.

Он нашел ее за ширмой, отгораживающей спальню, – она сидела на кровати, прислонившись к стене, обхватив руками лодыжки и уткнувшись подбородком в колени. Когда он вошел, она посмотрела на него в упор и весело расхохоталась, как будто он рассмешил ее какой-то невероятно остроумной шуткой.

– Спаси меня, Сэм. У меня в голове какая-то чертова мешанина!

* * *

– Он съехал отсюда!

– Только на время, – возразил Паскью. – Но это не означает, что он не вернется.

Они выбирались на машине из города, поднимаясь навстречу гряде холмов. Дома попадались все реже; город хоть и разросся, но не настолько. У самой обочины два пони постукивали копытами, запертые в загоне.

– Что ты собираешься делать?

– Попрошу Роба Томаса звонить утром и вечером. Быть может, ему повезет.

– Если Чарли в бегах, спасается от старых долгов, он вряд ли станет подходить к телефону.

– Обычно люди отвечают на звонки. Ведь новость может оказаться и радостной.

– Или печальной, как сообщение о смерти.

Они по-прежнему ехали вверх, двигаясь по ответвлениям основных магистралей, по обе стороны дороги тянулся лес. Ветер не только не стихал, но завывал все громче.

– Впрочем, не исключено, что Чарли дожидается нас в Лонгроке.

– Думаешь, это Чарли?

– Не знаю.

– Ты ведь был совсем близко от него. Вы дрались, когда он пытался тебя убить.

– В принципе это мог быть и Чарли. Грим сбил меня с толку. К тому же мы столько лет не виделись. За этой размалеванной физиономией мог скрываться кто угодно, но вот...

– Тебе показалась знакомой какая-то деталь?

Паскью какое-то время силился вспомнить свои ощущения, потом пожал плечами.

– Пожалуй, нет.

– Чарли всегда был себе на уме, – сказала она. – И такой скрытный!

– Неужели?

– Да, – ответила она. Паскью огляделся по сторонам, затем посмотрел на Софи и удивился, заметив легкую улыбку у нее на губах.

– Его трудно было понять.

– Любого человека трудно понять. Это доказано самой жизнью.

– Ты имеешь в виду Карен?

– Я имею в виду любого.

В послеполуденном свете видно было, что гряда тянется до букового леса и заканчивается голым, без всякой зелени откосом. Ниже виднелась молодая хвойная поросль, а под ней – крохотная лужайка.

– Мы едем к Лори домой, – догадалась Софи.

– Да, мы едем к Лори домой.

* * *

Лужайка была обнесена проволочной оградой, к которой почти вплотную подходили беспорядочно растущие деревья, – к двум из них были приколочены указатели. В отдалении тянулись ангары, а слева – приземистые блоки административных зданий; главный вход находился по другую сторону этого комплекса – за две мили отсюда или больше. Софи вышла из машины и приблизилась к ограде.

Через некоторое время Паскью опустил стекло.

– Поехали, – предложил он.

Софи повернулась к нему, оттолкнувшись спиной от спружинившей ограды, и заговорила. Ветер доносил ее слова:

– До чего же мы были глупыми! Невероятно глупыми! И совсем не потому, что делали это, а потому, что надеялись таким образом что-то изменить. Ну разве не глупо, Сэм? – Он притворился, будто не слышит, но она продолжала, зная, что это не так: – Мы выводили из строя их грузовики, малевали лозунги на зданиях, играли в салочки с часовыми и сторожевыми собаками, перерезали провода коммуникаций, подожгли это чертово административное здание, помнишь? И все это ради такой чепухи, как «правое дело». Полный идиотизм!

– Залезай в машину, – сказал Паскью.

– Мы надеялись – это что-то изменит. Нет, скажи, мы и в самом деле надеялись? – Она взмахнула руками, словно отбрасывая от себя все их прежние идеалы, замыслы, радужные надежды на возникновение нового мира. – Он отвернулся, но слова ее доносил ветер, голос звенел от волнения. – Какими же грешниками мы были! О каком дерьме толковали, насквозь пропитанные ЛСД! О вонючем дерьме, Сэм! Господи Иисусе, ведь мы могли просто весело проводить время. Делать все тоже самое, только для развлечения.

Паскью посмотрел на нее. Она обмотала шею шерстяным шарфом, который взяла у него, о чем он вспомнил только сейчас. Ветер играл его обтрепанными концами, швыряя их Софи в лицо.

– Я не пойду туда. Не пойду к дому Лори, – сказала она наконец.

* * *

Дома военнослужащих стояли рядом с холмами, вытянувшись в длинную линию на достаточном расстоянии один от другого, чтобы можно было жить свободно во всех отношениях. На задворках заросли бука подступали к участкам возделанной земли. Гости могли проехать по узкой щебенчатой дороге, миновать двойные ворота, ухоженные лужайки и звездно-полосатое полотнище на флагштоке. Это был один путь. Еще можно было поставить машину около забегаловки, на обочине шоссе, рядом с телефонной будкой, и пешком пройти по щебенчатой дороге до тропинки, пролегающей среди зарослей бука. Отсюда виднелись задние стены домов, стеклянные двери, окна, можно было различать людей в столовых и спальнях и даже еду на тарелках, если вооружиться биноклем.

Паскью протянул руку шедшей следом за ним Софи, помогая ей взобраться на склон, туда, где тропинка переходила в дорогу. Софи побледнела, губы ее были плотно сжаты. Но стоило им пройти несколько ярдов, как она, пробормотав что-то, оказалась впереди Паскью и повела его за собой.

Лори жила когда-то в четвертом по счету доме. Софи остановилась перед ним и стала заглядывать в окна.

Паскью вспомнил:

– Я заметил ее в окне спальни. А потом она вдруг оказалась снаружи. Последнее время, когда я думал об этом, окно представлялось мне сценой. Знаешь, как будто занавес раздвигается каким-то механизмом, и она появляется на сцене, играя главную роль в спектакле. А потом оказывается снаружи... – Он помолчал, напрягая память. – И вот она уже среди зрителей. Это было как во сне.

– Да что ты говоришь? – рассмеялась Софи. – А я помню такие подробности, что ты и представить себе не можешь. Помню, как она умирала прямо у меня на глазах. Помню, как я взлетела с веток дерева и находилась в полете всю ночь, а Лори там, внизу, отделенная от меня несколькими милями, лаяла по-собачьи. – Софи говорила обо всем этом без особого волнения, словно речь шла о чем-то обыденном.

– Конечно, это было как во сне. У нас всех тогда просто крыша поехала.

На военно-воздушной базе США было много объектов для нападения: грузовики, здания, заборы, взлетные полосы. Лори тоже была своего рода объектом, только совершенно беззащитным. Замужняя женщина, она была влюблена в другого. И встречалась с ним при первой же возможности. Так она и жила, от свидания до свидания, а остальное время мучилась. Эти отношения давали ей счастье и в то же время приводили в отчаяние. Но выхода не было. Лишь надежда, что наваждение пройдет и она станет такой, как прежде. Сорок три года – слишком много, чтобы менять свою жизнь, и не так мало, чтобы отказаться от овладевшей ею страсти.

В их отношениях, как это обычно бывает, существовали определенные правила. Она могла позвонить ему, он ей – нет. В какие-то дни они встречались только с утра, в какие-то – только вечером. Ездили исключительно на его машине. И все это ради сохранения тайны. Но в конце концов кто-то узнал.

Сначала женский голос:

– Мы знаем, чем вы занимаетесь. Мы все про вас знаем. Ваша тайна раскрыта.

Потом мужской голос:

– Думаешь, никто не знает? Ошибаешься. Мы все про тебя знаем... И снова женский голос...

– Мы метали самодельные бомбы в окна вон того административного блока, чтобы переделать мир; мы знали это, мы вызубрили это наизусть. – У Софи слезы стояли в глазах. – Но Лори... Ах, Сэм, ведь с ней-то все произошло по-настоящему. И сделали мы это ради забавы.