Текст книги "Убийца со счастливым лицом. История маньяка Кита Джесперсона"

3
Фиолетово-синий

Шел 1992 год; моя бывшая жена с детьми продолжали жить в Спокане, моя девушка Пегги была в доме своей матери в Портленде, а я кочевал в своем грузовике, № 22 компании A&G. Это был «Петербилт-379» 1989 года, с шестиметровой колесной базой, низкопрофильными шинами и пятнадцатискоростной трансмиссией. Мотор на четыреста лошадей «Катерпиллер ATAC» тащил груженую шестнадцатиметровую фуру как игрушечный вагончик – без малейшего усилия. Мой грузовик приковывал все взгляды – фиолетово-синий, сверкающий, с двойной хромированной решеткой, отполированными алюминиевыми дисками и дополнительным хромированным обвесом, на который расщедрилась компания. Под лобовым стеклом я повесил новогоднюю гирлянду, а на крышу установил обтекатель, снижавший сопротивление воздуха. Я обожал этот грузовик. Старался мыть и его, и себя через день, если не каждый день. Такая машина стоила дополнительных расходов.

Нелегко было постоянно находиться в дороге, вдалеке от Пег и моих детей, но я старался извлекать из этого выгоду. У меня было просторное спальное отделение с двумя встроенными шкафчиками и большим матрасом – на двадцать сантиметров длинней моего роста. По ночам я лежал в постели, читал или слушал, как другие фуры въезжают на стоянку и устраиваются на ночлег: водители переговариваются, ходят туда-сюда, заигрывают с проститутками. В моем спальном отделении я чувствовал себя королем дорог.

У меня была стандартная рация «Юниден» с сорока каналами, но я практически не выходил в эфир. Избегал обычных перекличек вроде «кто тут поблизости», когда водители обмениваются шутками или предупреждают остальных, где притаился патруль. Вместо этого я просто слушал. Моя рация передавала сигналы за сорок миль. Я ловил все сплетни и слухи.

У дальнобойщиков никогда нет недостатка в сексе, но я все еще немного волновался насчет того, чтобы остаться наедине с женщиной после случая с перечным спреем. Но тут мне представился новый шанс попасть в старые неприятности, и глупо было бы сказать «нет».

4
Убивая снова

Потом, когда он начал убивать женщин, он делал некоторым искусственное дыхание, потому что они теряли сознание слишком быстро. Он говорил: «Я не собирался лишать себя удовольствия. Я хотел видеть в ее глазах, что она знает, что вот-вот умрет и что это я заберу ее жизнь».

Джэнет Уильямс,

кафедра поведенческой медицины и психиатрии, Университет Вирджинии,

в дискуссии о серийных убийцах

Был жаркий летний день 1992 года, и я припарковался на пункте проверки тормозов на шоссе I-15, прежде чем спуститься с холма в Сан-Бернардино, Калифорния. На мне был комбинезон, и я лежал под грузовиком, регулируя тормоза на случай, если их подвергнут инспекции.

Я уже заканчивал, когда услышал женский голос:

– Эй, ты меня не подбросишь?

Я выглянул из-за колеса – рядом стояла девушка в обтягивающих вареных джинсах, широком белом топе, с большими сиськами. Не красавица, но довольно симпатичная. Ветер дул в мою сторону, и от нее приятно пахло. Она спросила еще раз, и я ответил:

– Конечно. Куда ты едешь?

Она сказала:

– Ну, в Эл-Эй. Или… да куда угодно.

Я сказал:

– Кто ты такая и откуда тут взялась?

Она хихикнула и ответила:

– Я просто свободная женщина. Люблю прокатиться – то с одним, то с другим.

Я увидел припаркованный поблизости грузовик продуктовой фирмы «Альбертсон». Им не разрешалось подсаживать попутчиков. Вот почему водитель высадил ее перед весовым контролем.

Я сказал:

– Погоди минутку.

Я вылез из-под машины и спросил, куда ей надо на самом деле. Я вступал в такие беседы сотни раз.

Она ответила:

– В Феникс.

– У тебя там кто-то есть?

– Нет. Просто кажется, это неплохое местечко.

Я стащил с себя грязный комбинезон. Был разгар дня, и солнце пекло, как горелка сварщика в этой чертовой пустыне. Она помахала шоферу «Альбертсона» на прощание и забралась ко мне в кабину. Я подумал: Боже, это та самая.

Она сказала, что ее зовут Клаудиа. Она выглядела опрятной, но при ней не было никакого багажа – плохой знак. Это означало, что она может быть бездомной, бродягой, живущей за счет дальнобойщиков. Или наркоманкой в поисках дозы.

Она откинулась на спинку сиденья и закурила, а я пошел в кафе купить нам на дорогу холодного чая. Мы поехали на восток, к пункту контроля веса в Бэннинге, а оттуда в «Бернс Бразерс» в Коучелле. После ланча мы прошлись по магазину, и мне показалось, она рассчитывает, что я куплю ей одежду. Я пообещал, что мы приоденем ее в торговом центре в Фениксе, и мы вернулись в мой грузовик, где залезли в спальное отделение с кондиционером.

Я поцеловал ее, но она не ответила на поцелуй. Она сказала:

– Если хочешь секса, спроси, и я назову тебе цену.

Я ответил:

– Я не плачу за секс.

Я попытался поцеловать ее еще раз, но она крепко сжала губы. Я начал стаскивать с нее одежду. Когда она оказалась голой, я тоже разделся и залез на нее. Я силой раздвинул ей ноги и вошел в нее. Это было так приятно, что я быстро кончил.

Мне не хотелось останавливаться на этом, и я подождал, пока у меня снова встанет. Я думал: Эта сучка моя. Я могу сделать с ней что пожелаю.

Мы еще занимались сексом, и она делала вид, что ей нравится. Я знал, о чем она думает. Если она убедит меня, что мы с ней друзья, я не причиню ей вреда. Я поддерживал ее игру.

Мы притормозили на следующей остановке, поели и приняли душ. Я не понимал, почему она просто не уйдет, но когда я купил ей сигареты, стало ясно, что ей нужно. Она попросила у меня «чуток дури», а когда я сказал, что не имею дела с наркотиками, сильно разволновалась. Она схватила микрофон моей рации и спросила весь чертов эфир, нет ли у кого дури.

Я вырвал микрофон у нее из рук и сказал, что в моем грузовике никакой дури не будет и пусть она держится подальше от моей рации. Я прикрикнул на нее:

– Ну-ка успокойся! С голоду со мной ты точно не умрешь. Я о тебе позабочусь, но – никакой наркоты. Даже думать забудь.

Она сказала:

– Тогда как насчет денег на расходы?

Она взяла у меня двадцатидолларовую купюру и закричала:

– Это все?

Она стала говорить, что занималась со мной сексом, а это стоит гораздо больше двадцати долларов. Я напомнил ей, что не плачу за секс.

Она сказала:

– Я видела деньги у тебя в кошельке. Давай их мне, или я натравлю на тебя копов.

Я спросил:

– За что?

Она ответила:

– Давай деньги, и я уйду. Никаких вопросов. Или я нажалуюсь вон тому охраннику, что ты меня изнасиловал.

У меня чуть ноги не подкосились. Я спросил:

– Ты что, сумасшедшая?

Она сказала:

– Так что ты выбираешь? Деньги или тюрьма?

Я протянул руку и запер дверцу. Я сказал:

– Ни то ни другое, сука.

Я вытащил из-под подушки моток скотча и связал ей руки спереди. Потом связал еще и щиколотки.

Я выглянул на парковку и увидел, что там пусто. Я сжал ее шею рукой, как сделал с Таньей, и она вырубилась. Все произошло очень быстро.

Я еще решал, что с ней делать, когда она опять открыла рот и сказала:

– Что за дерьмо! Ты не можешь меня убить!

Я примотал ее руки к поручню, чтобы она не свалилась с кровати. А сам оделся и сказал ей заткнуться. Теперь, собираясь совершить второе убийство, я понимал, что однажды встречусь с дьяволом и, если собираюсь произвести на него впечатление, должен справиться с убийством получше. Морально мне тоже было легче, потому что Бог тут был ни при чем. Не было ни добра, ни зла. Остались только я и дьявол, делавший свою работу. Теперь я мог сосредоточиться на убийстве.

Я снова трахал ее в спальном отделении, когда услышал, как две машины подъехали и притормозили в тени моей фуры. Копы! Один был из К-9, и при нем была собака. Они использовали мою тень, чтобы не оставлять пса на солнце, пока сами пошли обедать.

Я решил, что легко отделался, и вырулил обратно на I-10. Когда мы добрались до Индио, она сумела освободиться от скотча и пыталась одеться. Я отдернул занавеску – она была готова вырваться и бежать. Ждала только, когда я остановлюсь.

Я подвел моего фиолетового «Пита» к большой площадке, засыпанной гравием, и поставил на стояночный тормоз. Стащил ее вниз, снова замотал скотчем – на этот раз крепко. Она все время повторяла: «Я устала от этого дерьма, я устала от этого дерьма». А кто не устал?

На следующей остановке я трахал ее, пока не выбился из сил. Это было великолепно – полное удовлетворение! Я тут хозяин, сука! Ты полностью моя!

Я начал забавляться с ней, как с игрушкой. Придушил ее, подождал, пока она очнется, придушил снова и снова дал прийти в себя. Именно так мне следовало тогда позабавиться с Таньей.

Каждый раз, приходя в себя, она сыпала угрозами.

– Ты ублюдок, я заявлю на тебя. Сдам тебя копам, ты, сукин сын.

Для полумертвой она была на удивление красноречива.

После того как я придушил ее в третий раз, пришлось ждать минут десять или пятнадцать, пока она очнется. Я сказал:

– Сделай глубокий вдох. Досчитай до десяти. Теперь задержи дыхание.

Я снова ее придушил.

Когда она очнулась, я сказал досчитать до девяти и опять сдавил ей шею. Я играл с ней, как кошка с мышью. Говорил ей сосчитать до восьми, потом до семи, шести, пяти. Я сводил ее с ума. Хотел, чтобы она думала, что после следующего раза уже не очнется. Наконец она все поняла.

Адреналин бушевал у меня в крови, когда я в последний раз выдавливал воздух из ее легких. В моих руках была сверхъестественная сила, и хотя я был полностью удовлетворен, у меня опять встал.

Теперь надо было избавиться от тела. Но где? Я прошел в ресторанчик на стоянке грузовиков и немного расслабился за стаканчиком ледяного чая. Я сам удивлялся тому, насколько был спокоен. Я думал, меня будет мучить совесть, но мне просто хотелось повторить все еще раз.

5
Медведь Смоки

Я поехал на восток, искать, где выбросить труп. Приближался вечер, но все еще было жарко. Я решил свернуть на теневую сторону гор Сан-Бернардино и подождать до темноты. Возле выхода из военного музея Патона я увидел место, показавшееся мне подходящим, и припарковался на обочине. Зашел в глубокий овраг, начинавшийся поблизости, а потом решил подремать, прежде чем вытаскивать тело. Положив одеяло между собой и Клаудией, я заснул и так провел остаток дня.

Около семи часов вечера я услышал переговоры других дальнобойщиков по рации: какой-то мишка Смоки («медведями Смоки» в США называют сотрудников службы охраны лесов) припарковался рядом с фиолетовым грузовиком к востоку от города. Я подумал: Фиолетовый грузовик? Боже, это же я! Я перебрался за руль и выглянул в окно. Он стоял в десятке метров от меня.

Я оглянулся на тело, убеждаясь лишний раз, что Клаудиа мертва. Я потрогал ее: труп уже окоченел. Я сел и стал ждать стука в дверцу кабины. Что он тут забыл? – думал я. – Может, стоит выйти и спросить его?

Я вытащил из сумки-холодильника две банки кока-колы и вылез из кабины. Мы поболтали минут пять-десять. Банку он не взял, но держался дружелюбно. Я сказал ему, что остановился, потому что у меня шины перегрелись. Он сказал, что шоссе патрулируется с воздуха и скорость лучше не превышать.

Я пошел обратно к своему грузовику и сделал вид, что проверяю сцепку. Потом залез в кабину, достал путевой журнал и заполнил его у Смоки на глазах. Я не хотел, чтобы он полез смотреть мои журналы и вообще оказался в кабине. Патрульные сразу чуют трупы – у них тренированный нюх.

Я погудел и помахал ему рукой, отъезжая по шоссе в сторону Аризоны. Я предполагал, что он мог записать мой номер, а потом уточнить в «A&G», должен ли я был находиться в этом месте в это время. Я решил удалиться от него на приличное расстояние, прежде чем выбрасывать труп.

Я проехал около двух часов до городка в пустыне под названием Блайс, к востоку от Палм-Спрингс возле границы Аризоны. Я вздохнул с облегчением, когда увидел, что слежки за мной нет.

На шоссе 95 я свернул на юг в предгорья и проехал десять или пятнадцать километров до широкой обочины, где можно было припарковаться. Подождал, пока солнце зашло за холм: так у меня было достаточно света, чтобы ориентироваться, но заметить меня было сложнее. Я затащил Клаудию в овраг, заросший кустарником, и засыпал сухой травой.

На остановке дальнобойщиков у съезда на Аризону-1 я замочил свой спальный мешок в душевой, чтобы избавиться от трупного запаха, и высушил его по дороге в Феникс, растянув на обтекателе на крыше кабины. Никакого раскаяния не испытывал. Эта женщина заслуживала смерти, потому что смела угрожать мне. Я просто не позволил очередной Джин воспользоваться следующим бедолагой, дав против него ложные показания в полиции. С тех пор как я избежал наказания за убийство Таньи Беннетт, я начал чувствовать себя бессмертным. Теперь это была для меня игра. Я был боссом и потому – неуязвимым.

На следующее утро я прибыл в Феникс и доставил свой груз. Я выбросил постельное белье и купил новые простыни и наволочки. Весь день я размышлял о том, как легко убивать. У меня имелись для этого все возможности. Я постоянно переезжал с места на место. Никого не удивляло присутствие девушки в кабине дальнобойщика, а мое спальное отделение закрывали занавески. На самом деле на жаргоне это отделение называется «гроб». Никто не видел моей постели, когда занавески были закрыты. Я снова был в «мире Кита».

6
Внезапная смерть

Все преступления на почве секса рождаются из фантазий…

Стивен Мишо, биограф Теда Банди

После того как я убил Клаудию, я не мог больше фантазировать насчет Таньи, не думая о них обеих одновременно. Мои фантазии подпитывали одна другую. То, что не произошло с Клаудией, произошло с Таньей и наоборот. Смерть Клаудии была продолжением смерти Таньи. Обе смерти стали предметами моих фантазий. Изнасилование и убийство превратились для меня в наваждение.

Я понимал, что причина, по которой мне удалось остаться безнаказанным, заключалась в том, что после убийства я не торопился и давал себе время подумать. Я не сразу избавлялся от тела. Я очень боялся совершить ошибку. И потому действовал правильно.

Время от времени я проезжал мимо тюрьмы, гудел в гудок и кричал в сторону караульной башни: «Дом, милый дом! Когда-нибудь и я тут окажусь!»

У меня уже был разум убийцы. Предчувствие говорило мне, что к сорока годам я либо стану миллионером на пенсии, либо окажусь в тюрьме. В глубине души я уже знал точный ответ. Я понимал, что разрушил свою жизнь, когда начал убивать.

Спустя месяц после Клаудии я выполнял ночной рейс – перевозил мясо из Элленсберга, Вашингтон, во Фресно, Калифорния. Мне не нравился грузовик, на котором меня отправили, – «Петербилт» 1991 года, с пятнадцатискоростной трансмиссией и двигателем «Катерпиллер» 3406 АТАС на четыреста двадцать пять лошадиных сил. Грузовик был темно-синий – далеко не такой крутой, как мой фиолетовый «Пит», – и предельно экономичный: порой он делал тридцать километров на одном литре бензина. Мне никогда не нравилось ездить на нем.

Я уже сильно устал, когда въехал на стоянку в Тертлоке, Калифорния, чтобы поспать три-четыре часа, перед тем как продолжить движение. Около полуночи хорошенькая блондинка в красном свитере запрыгнула ко мне на подножку и спросила, не хочу ли я развлечься.

Я высунул в окно левую руку и пощупал ее за грудь. Потом сказал: спасибо, но больше мне ничего не нужно. Она была миниатюрная, около тридцати лет – по этим проституткам никогда не скажешь точно из-за той жизни, которую они ведут. Кажется, она сказала, что ее зовут Синтия.

– Ты уверен, что больше тебе ничего не надо? – спросила она. – Разве тебе не понравилось меня трогать?

Я ответил:

– Понравилось, но я устал. Уходи и дай мне поспать.

– Зачем тогда было щупать, раз ты меня не хочешь? – сказала она.

– Чтобы убедиться, что ты не коп, – ответил я. – Не хочу, чтобы меня подставили. Может, позднее я еще передумаю.

Она отошла, а я запер кабину и погасил весь свет. Если бы я оставил лампочку, она подумала бы, что я заинтересован, и разбудила бы меня. Она выглядела неплохо, но я не доверял ей и ей подобным. Возможно, у нее под свитером нож или пистолет. Во Флориде одна проститутка стала серийной убийцей – убивала ни в чем не повинных дальнобойщиков, проводивших в дороге по шестнадцать-восемнадцать часов в день, чтобы прокормить семью.

Я сбросил обувь и забрался в постель. Я уже спал, когда пассажирская дверца резко распахнулась и кто-то запрыгнул в кабину.

Я открыл глаза и увидел ту же самую девушку. Она меня разозлила. Я протянул руку, схватил ее и затащил на кровать. Прежде чем она успела открыть рот, я сдавил ей горло. Она вся обмякла, и я почувствовал, что девушка перестала дышать. Я убил свою третью жертву – но я даже не знал ее имя. И ради чего? Впустую! Я даже не поиграл с ней в свои предсмертные игры. Не занялся сексом. Какой дурацкий поступок!

Внезапно мне показалось, что за мной наблюдают. Я на пару сантиметров отодвинул занавеску и увидел два незнакомых лица – они заглядывали в кабину со стороны пассажирского сиденья. Что они видели? Мне надо было скорее убираться оттуда.

Одним движением я снял грузовик со стояночных тормозов и завел мотор. Как был босиком, врубил фары, толкнул ручку переключения скоростей и переключился на четвертую. Расплывчатые лица так и маячили за окном – наверное, ее подружки, пытавшиеся выяснить, что произошло.

Я вдавил педаль газа в пол, и они исчезли. Приближался рассвет; я мчался на юг. Я включил рацию, ожидая услышать сообщение о похищении женщины со стоянки грузовиков. И тут меня поразила мысль: А что, если она очнется, как Клаудиа?

На следующей стоянке я припарковался и посмотрел на женщину, которую не должен был убивать. С виду она была мертва, но я на всякий случай заткнул ей рот и связал пластиковыми стяжками запястья и щиколотки, чтобы она точно не доставила мне новых неприятностей.

Внезапно я уловил ее дыхание. Боже, как же трудно убить человека! Я снова помчался на полной скорости. Надо было как можно скорее миновать весовой контроль в Ливингстоне, в десяти километрах от меня, чтобы не осталось данных о моем пребывании на месте ее исчезновения.

Подъезжая к контрольному пункту, я сбросил скорость до разрешенной. Пункт оказался закрыт.

Было еще темно, когда я въехал на парковку кафе «Блюберри Хилл». Парковка была покрыта толстым слоем пыли, и я долго кружил по ней между других грузовиков. В кабине пахло смертью. Так что, она мертва? Или придется убивать ее снова?

Я забрался в спальное отделение, чтобы посмотреть. Симпатичная девушка. Хорошие сиськи! Миниатюрная, около метра шестидесяти, примерно пятьдесят килограммов. Она обмочила мне постель – снова придется убирать. Я уже не узнаю, зачем она запрыгнула в мой грузовик. Можно только догадываться: или коп показался на горизонте, или кто-нибудь погнался за ней. А может, была другая причина. Из-за того, что я потерял контроль, никто никогда не узнает.

Я подтолкнул ее к двери в спальное отделение, чтобы выбросить труп, не уронив своих вещей в грязь. В юго-западном углу парковки росло большое дерево, а под ним был грудой свален мусор – идеальное место, чтобы избавиться от тела. У меня была лопата, и я подумал было выкопать яму в пыли и проехать по ней несколько раз, чтобы замести следы, но решил, что на это уйдет слишком много времени.

На востоке уже проступало слабое свечение. Скоро должны были проснуться другие дальнобойщики, так что мне следовало поторопиться. Я снял с трупа скотч и пластмассовые стяжки на случай, если на них остались мои отпечатки. Перебросил труп через плечо, как мешок с картошкой, повалил его лицом вниз и ткнул головой в пыль. Наступил ей на шею, чтобы быть уверенным, что она мертва. Потом приподнял и зашвырнул подальше в груду мусора. Вместо могильного камня бросил в ее сторону ком сухой травы.

Теперь надо было скорей уезжать. Я покатил в сторону Фресно. На меня опять напала паранойя: из-за убийства и лиц в окне.

Я свернул на стоянку, снял простыни с постели и выбросил их. Проехал до Гилроя и припарковался на перекрестке 101-й и 152-й улиц, напротив управления патрульной службы штата. Я решил, что это самое безопасное место на случай, если меня будут искать.

Остаток утра я спал на переднем сиденье – точнее, пытался спать. Мне казалось, я достиг той точки, после которой количество убийств не имело для меня значения. Я старался понять, что со мной происходит. Зачем я это делаю? Когда во мне проснется совесть? Есть она у меня вообще?

Наконец я решил, что недостоин жить. Я – чудовище. Всю жизнь меня не любили и я сам себя не любил, но теперь эта нелюбовь превратилась в ненависть. Я должен был покончить с собой. Но мне не хватало духу.

Всю следующую неделю, въезжая на стоянки, я проверял, нет ли там полицейских, прежде чем вылезти из кабины. В ресторанах садился спиной к стене и наблюдал за входом. От любой подозрительной активности меня бросало в дрожь. Мне казалось, все знают, что я убийца. Я постоянно отслеживал сообщения службы охраны лесов, ожидая услышать свое имя. Боялся заезжать в офис – вдруг там сообщение от полицейских.

Но через несколько недель паранойи я понял, что снова остался безнаказанным. Джон и Лаверн Как-их-там отсиживали третий год за убийство Таньи, а я катался по стране и продолжал убивать.

Похоже, ни бог, ни дьявол не собирались наказывать меня. Я решил, что нет ни бога, ни дьявола и когда мы умираем, то просто перестаем существовать. Чем раньше человек поймет, что после смерти не будет никакого наказания, и позволит своим внутренним импульсам взять над собой верх, тем скорей он превратится в неудержимого серийного убийцу. Вот до чего я дошел. Это было страшно, но одновременно возбуждало.