Текст книги "Таинственные маги рынка. Лучшие трейдеры, о которые вы никогда не слышали"

– Предполагаю, что это была нетипичная сделка, потому что, даже если бы у вас были экстремальные данные COT, у вас не могло быть сигнала внутридневного разворота, поскольку рынок уже снизился на 5 % от максимума. Что же послужило триггером для открытия короткой позиции? Или это были просто данные СОТ?

– Триггером было то, что у меня по всем направлениям были открыты длинные позиции. У меня есть система торговли фондовыми индексами, которую я использую не очень часто, но при необходимости применяю как средство для снижения риска. Идея состоит в том, что если NASDAQ, более высокий бета-индекс, отстает от Dow, более низкого бета-индекса, когда рынок растет – а это уже не то поведение цены, которого вы ожидаете, – и у меня открыты длинные позиции, которые коррелируют с акциями, тогда я буду шортить NASDAQ. После выхода отчета COT у нас был одно– или двухдневный отскок, в котором NASDAQ отставал от Dow. Этого ценового движения было достаточно, чтобы я открыл короткую позицию, так как я все равно искал компенсации своим длинным позициям.

– Совершаете ли вы иногда сделки, не основанные на данных COT?

– Иногда я открываю сделку и без данных СОТ, ведь он тоже не является идеальным индикатором. Идеального индикатора не было и не будет. Но поскольку я потерял так много денег на рынке и совершил столько ужасных сделок, я физически не могу совершить сделку, которая не идет против тренда.

Бывают дни, когда я сижу здесь и слышу, как все по телевизору говорят одно и то же: «Рынок падает». Затем мне звонит некто, кто, как я знаю из своего опыта, всегда ошибается, и говорит мне, что рынок падает. Затем вижу еще какую-то информацию в LinkedIn от другого парня, который также все время ошибается и опять говорит про падение рынка. Такие дни случаются несколько раз в году. И хотя все говорят одно и то же – насколько «медвежьим» является данный рынок, рынок растет, и все это не имеет смысла. Я открою ту сделку, потому что видел это много раз. Это все, чем я занимаюсь, – у меня развилась интуиция на такие ситуации. Думаю, интуиция – это просто опыт.

– Считаете ли вы, что добились успеха, потому что суть вашей торговли заключается в открытии противоположных позиций?

– Да, определенно. Для меня делать все наоборот является инстинктивным. Я с детства был противником всего, наверно, это у меня в генах. К счастью, для меня как для трейдера это является ценной чертой. Я стараюсь видеть, когда все делают одно и то же, и иду противоположным путем. По определению, все подряд не могут получать огромную прибыль. Следовательно, если все массово делают что-то, то единственный способ получить огромную прибыль – это занять другую сторону. Самое замечательное в рынках то, что, прежде чем открыть противоположную позицию, я могу дождаться подтверждения.

– Оказывают ли влияние уроки, извлеченные вами на рынках, на ваш образ жизни?

– Они оказывают влияние на все аспекты моей жизни, и в этом вся проблема [смеется]. Действовать против всех работает на рынках, но это не очень-то работает в обществе. Люди хотят нравиться окружающим, они хотят быть частью группы, и противостояние не принесет вам друзей. Такие люди обычно одиноки. Моя жена называет меня «патологическим противником всего». Я не говорю, что это разумно. И я не говорю, что все должны так жить.

– Приведите мне пример ваших нетрадиционных действий за рамками трейдинга.

– Я спорю со своими друзьями-демократами, и все они думают, что я консервативный республиканец. Я спорю со своими друзьями-республиканцами, и все они думают, что я сердобольный либерал. Я автоматически принимаю противоположную сторону. Люди готовы быть настолько односторонними во взглядах, что не остается никакой логики. Если вы спросите меня лично, считаю ли я Дональда Трампа засранцем, то я вам отвечу, что да, я считаю, что он засранец. Но означает ли это, что все его слова каждый раз должны подвергаться критике? Это нелогично.

– Приведите мне, пожалуйста, пример изречения Трампа, за которое вы его раскритиковали бы по праву.

– Он сказал, что выиграет выборы, которые все считали смешными, и что он президент.

– Предполагаю, что когда вы спорите с кем-то из либералов или консерваторов, то только потому, что вы верите в противоположную точку зрения по конкретному вопросу. Или вы действительно спорите просто ради того, чтобы поспорить?

– Иногда я буду спорить и просто так, потому что считаю, что людям важно слышать другую сторону.

– То есть если вы находитесь на вечеринке, где большинство людей являются либералами, вы будете спорить с ними, занимая позицию консерватора, а если вы на вечеринке, где большинство людей являются консерваторами, вы будете спорить с ними, занимая позицию либерала.

– Именно. Я делал это уже так много раз, что сбился со счета.

– Что еще было решающим для вашего успеха, помимо того что вы были «вечным противником»?

– Я добился успеха, потому что много раз терпел неудачи, трезво относился к ним и смог извлечь из них уроки. Я терпел поражения, потому что открывал отстойные сделки, а вовсе не потому, что рынок был неправильным, и не потому, что кто-то меня обманывал, и не по причине каких-либо других оправданий, которые вы зачастую слышите.

Люди терпят поражение и бросают трейдинг, потому что начинают бояться. Во мне же от природы сидит инстинкт рисковать. Я ненавижу поражения, но я не против рискнуть и потерпеть неудачу. У меня есть хороший друг, он замечательный человек. Он не любит рисковать. Он юрист, он хорошо зарабатывает, но ненавидит то, что делает. Бывает, звонит он мне и жалуется: «Я знаю, что этот парень виноват и что он расист, но я должен его защищать». А я отвечаю ему: «Почему бы тебе просто не бросить все это? Возьми свои деньги и займись чем-нибудь другим». Но он просто не может. Мне же это непонятно. Почему бы не рискнуть? Ведь все равно ты однажды умрешь.

– Является ли ваш подход таким же эффективным сейчас, как и 20 лет назад, когда вы впервые начали применять его, или на него повлияли все структурные изменения, произошедшие с тех пор на рынке?

– Не думаю, что сейчас мой подход как-либо изменился по сравнению с тем, каким он был вначале. Когда каждый открывает короткую позицию, рынок не падает на плохих новостях и начинает расти – это и есть дно. На хороших новостях рынок не формирует дна, но он доходит до дна на плохих новостях. Кроме того, существует веская причина, по которой COT остался и должен оставаться полезным индикатором.

Моя дочь только что устроилась на работу в одну из компаний, занимающихся физическими продажами товаров. Она ничего не знает об этом. Она не изучала финансов, а специализировалась на международных отношениях. Недавно я имел с ней такой разговор.

– Позволь мне спросить тебя кое о чем, папа, – сказала она. – Я изучаю хеджирование. Если они [ее компания] владеют рудниками, то наверняка они знают о своих предложениях, не так ли?

– Да, – отвечаю я.

– И если они все время общаются с покупателями, то наверняка они знают, что такое спрос, верно?

– Да, – отвечаю я.

– Разве тогда они не владеют инсайдерской информацией о своем хеджировании?

– А вот это уже другой разговор! – отвечаю я [он хлопает в ладоши, произнося это]. – Это именно то, что я делаю. Это институциональные трейдеры, и я торгую на той же стороне, что и они.

– Но я думала, ты занимаешься своим делом, – говорит она.

– Это и есть мое дело, – отвечаю я. – Я иду в ногу с теми людьми, у которых больше всего знаний. В этом и весь смысл.

– Вы крайне неохотно согласились дать мне это интервью. Вы как минимум дважды отказали мне. Что заставило вас передумать?

– Моя жена постоянно твердит мне, что я должен написать книгу о своих идеях, чтобы люди могли извлечь из нее уроки. Я же знаю, что никогда не напишу никакой книги. Поэтому, думаю, кому-то стоит записать все эти концепции. Важна не моя история, а представление о том, как на самом деле работают рынки. Я не хочу показаться пафосным и не считаю, будто я единственный, кто понимает, как работают рынки. Некоторым это удается, но немногим, что, я думаю, к счастью. Ибо, если бы это поняли все, игра бы закончилась.

Если у меня и есть некое послание миру – и это причина, по которой я согласился дать вам это интервью, – так это передать важность участия. Все понимают, что рынок – это механизм дисконтирования. Но они не понимают, что механизм дисконтирования заключается не в цене, а в участии. «Бычьи» фундаментальные данные игнорируются не потому, что цена поднялась, например, с 50 до 100. Как раз наоборот, «бычьи» фундаментальные данные игнорируются потому, что у всех участников рынка открыты длинные позиции. Акции Amazon являются прекрасным примером этого принципа. Когда их цена достигла уровня $700–800, все сочли эту цену смешной. Было много разговоров о том, что Amazon – это пузырь. Однако было ясно, что большинство людей ими не владеют, иначе они не назвали бы это пузырем. И действительно, сейчас акции Amazon торгуются выше $2300.

Решающей ролью участия является концепция, которая применяется далеко за пределами трейдинга. Мне нравится использовать пример, выходящий за рамки трейдинга совсем далеко, – это ставки на футбол. Если лучшая команда НФЛ играет матч с худшей командой НФЛ, то все знают, кто скорее всего одержит победу. Но вы делаете ставку не на победу как таковую; вы делаете ставку на разницу в счете. Я не вижу, каким образом любой аналитический метод, который вы могли бы применить, подскажет вам, является ли та или иная разница в счете переоцененной или недооцененной. Для меня ответ кроется в участии. Если все делают ставки на одну сторону, то разница в счете должна измениться, и она, вероятно, изменится очень сильно. Фактически у меня есть для футбольных ставок своя система, которая основана на мнении 30 парней, делающих ставки против разницы в счете. Когда 25 (или больше) из них выбирают одну и ту же разницу, что происходит всего шесть раз в году, то в 80 % случаев выигрывает как раз другая ставка. Потому ли это происходит, что у меня есть возможность выбирать разницу в счете в футбольных матчах [он смеется]? Нет, это происходит потому, что если более 80 % парней из моей референтной группы выбирают одну и ту же команду, то все остальные должны делать то же самое, и это значит, что разница в счете, вероятно, слишком велика, чтобы сбыться.

Самая важная вещь, которую я понял, состоит в том, что рыночный механизм дисконтирования основан на участии спекулянтов, а не на цене.

* * *

Учитывая разработки последних нескольких десятилетий – алгоритмический трейдинг, высокочастотный трейдинг, искусственный интеллект и расширение хедж-фондов, – представляется ли возможным индивидуальному трейдеру превзойти рынок? Джейсон Шапиро является прекрасной иллюстрацией того, почему я считаю, что ответ на этот вопрос – «да».

По сути, торговый успех Шапиро основан на использовании изъянов в торговых решениях других участников рынка, основанных на эмоциях. Шапиро стремится открывать короткие позиции в периоды, когда на рынке царит «бычья» эйфория, и открывать длинные позиции в периоды, когда на рынке преобладают «медвежьи» настроения. Примечательно, что эффективность подхода Шапиро не снизилась ни на йоту за целых два десятилетия, несмотря на существенные изменения, случившиеся за это время. Хотя структура рынков кардинально изменилась, изменился состав участников и доступные торговые инструменты, единственное, что осталось прежним, – это человеческие эмоции. И именно неизменность человеческих эмоций гарантирует, что возможности, которыми пользуется Шапиро, никуда не денутся.

Чтобы торговать, как Шапиро, нужно идти против присущих вам человеческих инстинктов. Вам нужно учиться продавать тогда, когда ваши природные инстинкты требуют не упустить возможности на стремительно растущем «бычьем» рынке, и покупать, когда конец «медвежьего» рынка кажется просто невероятным событием. Разумеется, само по себе открытие короткой позиции на ревущем «бычьем» рынке или длинной позиции на неослабевающем «медвежьем» рынке зачастую оказывается билетом в ложу банкротов. Как гласит известная пословица (которую приписывают Джону Мейнарду Кейнсу), «рынки могут оставаться иррациональными дольше, чем вы можете оставаться платежеспособными».

Для того чтобы контртрендовый торговый подход действительно работал, абсолютно необходимым является правильный выбор времени входа в рынки. В подходе Шапиро есть два важных компонента:

1. Открытие позиций, противоположных экстремальным позициям рыночных спекулянтов.

2. Выбор времени для входа в такие позиции, зависящий от активности рынка.

Для определения экстремальных рыночных настроений Шапиро полагается прежде всего на еженедельный отчет о вовлеченности трейдеров (COT). Он занимает сторону, противоположную экстремальным позициям спекулянтов, или, другими словами, ту же сторону, что и у институциональных трейдеров. В качестве дополнительных входных данных он также использует финансовые телешоу. Таким образом, просмотр финансовых телепрограмм может быть полезен в вашей торговле в качестве индикатора для торговли в противоположном направлении!

Для определения времени открытия своей контртрендовой позиции Шапиро будет искать рыночные развороты, которые происходят, несмотря на преобладание новостей о движении цены в противоположном направлении. Если рынки снижаются на «медвежьих» новостях и растут на «бычьих» новостях, то почему? До того как я взял интервью у Шапиро, я бы ответил на этот вопрос так: потому что фундаментальные данные являются «бычьими» или «медвежьими» по отношению к цене, а при некоторых значениях цены новости полностью игнорируются. Хотя этот ответ по-прежнему остается актуальным, у Шапиро есть и лучшее объяснение: участие. Рынки снижаются, потому что спекулянты уже полностью захватили все короткие позиции – явление, которое естественным образом возникает на фоне повсеместных «медвежьих» новостей. Аналогичное объяснение применимо и к рыночным вершинам.

В начале своей торговой карьеры Шапиро дважды сливал свой счет: один раз, предполагая, что «бычий» рынок будет продолжаться вечно, и второй раз, сражаясь с «бычьим» рынком. Общим знаменателем в этих на первый взгляд противоположных обстоятельствах было отсутствие управления рисками, которое применялось бы в целях предотвращения убытков, наносящих непоправимый ущерб торговому счету из-за одной неверной идеи.

Если в торговой методологии Шапиро и есть какое-то абсолютное правило, так это то, что в каждой позиции у него есть стоп-лосс. Соблюдение этого правила предотвращает существенные убытки, если данные отчета COT окажутся неверными. В качестве места для размещения стоп-лосса Шапиро выбирает точку, в которой поведение рынка будет опровергать его гипотезу о том, что рынок достиг дна или пика.

Управление рисками важно не только для отдельных сделок, его также необходимо применять на уровне портфеля. В частности, трейдеры должны помнить о тех временах, когда рынки становятся сильно скоррелированными. В таких ситуациях риск для любого конкретного портфеля может сильно вырасти из-за более высокой вероятности одновременного неблагоприятного ценового движения в нескольких позициях. Шапиро контролирует возникновение высокого риска на рынках, имеющих более тесную корреляцию, за счет уменьшения общего размера своей позиции и поиска сделок, которые будут иметь обратную корреляцию.

Один из самых прибыльных периодов в ранней торговой карьере Шапиро случился тогда, когда он уехал в трехнедельный отпуск в Африку – в поездку, где у него не было возможности наблюдать за его позицией на рынке. Перед отъездом Шапиро дал своему брокеру инструкции по закрытию его позиции в случае неблагоприятного ценового движения. Когда он вернулся, то был приятно удивлен, обнаружив, что позиция за время его отсутствия создала приличную прибыль. Не имея возможности следить за своей позицией, Шапиро избежал соблазна зафиксировать прибыль, что принесло ему еще бóльший успех. Он понял, что воздержание от каких-либо действий оказалось гораздо более прибыльным, чем ежедневное открытие сделок. Этот урок стал для него фундаментальным и нашел отражение в методологии торговли, которую в конечном итоге и разработал Шапиро. Если у Шапиро не срабатывают стопы, он будет удерживать свою позицию до тех пор, пока его осциллятор, основанный на данных СОТ, не перейдет в нейтральную зону, – такой подход часто требует удержания позиции в течение нескольких месяцев и среди многочисленных рыночных колебаний.

Я часто призываю трейдеров не слушать чужих советов. Вот хотя бы такая цитата: «Если вы слишком прислушиваетесь к чьему-либо мнению, независимо от того, насколько умен или искушен человек как трейдер, то гарантирую, что для вас это плохо закончится»[14]14
  Jack D. Schwager. The Little Book of Market Wizards – New Jersey, John Wiley and Sons, Inc., 2012. P. 72.


[Закрыть].

После собеседования с Шапиро я чувствую, что мне следует добавить в этот совет одно важное примечание. А именно: если вы знаете или можете найти трейдеров или «экспертов», которые достоверно ошибаются, – а эта задача намного проще, чем поиск тех, кто достоверно оказывается прав, – то их мнение может оказаться весьма полезным, чтобы, основываясь на нем, действовать в корне противоположным образом.

3. Ричард Барг:
Необходимо мыслить рационально

Хотя Ричард Барг имел стабильную прибыльность с самого начала своей карьеры в трейдинге, несколько раз он все же был в опасной близости к провалу. Причины этого подробно описаны ниже в интервью с ним. Барг начал карьеру, торгуя на собственном счете. Официально стартовый баланс на его счете был нулевым. В течение первых 14 месяцев ежемесячное снятие средств (в среднем около £3000) удерживало баланс на нем в пределах £15 000, что делает невозможным подсчет доходности за этот период. Затем одна гигантская прибыльная сделка позволила Баргу вырваться далеко вперед.

В последующий период (шесть с лишним лет, из которых последние четыре с половиной года он торговал на своем собственном счете) годовая доходность Барга составила 280 % – это просто поразительная эффективность. Этот факт усиливается тем обстоятельством, что он торговал фьючерсным счетом с высоким соотношением маржи к собственному капиталу, сохраняя на счете гораздо меньшую сумму денежных средств по сравнению с тем, что необходима для большинства трейдеров фьючерсного рынка. Однако крайне высокая маржа по отношению к собственному капиталу значительно увеличивала и все его показатели риска. Поэтому особо следует подчеркнуть, что Барг достиг средней доходности в 280 % при максимальной просадке по состоянию на конец месяца всего в 11 % (19 % при использовании дневных данных). Исходя из этих двух показателей, получается, что отношение доходности к риску у Барга является просто феноменальным: скорректированный коэффициент Сортино равняется 25,1, дневное соотношение прибыли к убыткам – 2,3 и месячное соотношение прибыли к убыткам – 18,3. Скорректированный коэффициент Сортино у Барга более чем в семь раз превосходит его коэффициент Шарпа (для большинства трейдеров эти два показателя, как правило, очень близки) – это означает, что распределение его доходности имеет положительную асимметрию (более выраженную тенденцию к получению крупной прибыли, чем крупных убытков).

Барг ведет электронную таблицу, отражающую различные параметры торговли; эту таблицу он ежедневно анализирует, называя этот процесс «ритуалом самоанализа». Поля таблицы включают в себя такие показатели, как сосредоточенность, энергичность, управление рисками, процесс, контртрендовую торговлю (он считает ее отрицательным явлением), эго, страх упустить возможность и «коэффициент счастья» (где любое экстремальное состояние – депрессия или эйфория – является неблагоприятным для торговли). Некоторые сделки требуют дополнительного анализа, например так называемые сахарные сделки. Согласно собственной терминологии Барга, сахарной является такая сделка, совершив которую, вы не осознаете, почему вы ее сделали. Если Барг считает, что в какой-то день он проявил слабость, он заполняет соответствующее поле в таблице. В конце каждой недели Барг делает более общий обзор своей таблицы, просматривая все заполненные столбцы: это позволяет ему найти лучший путь к самосовершенствованию.

Кроме того, Барг ведет ежедневник, где записывает свои мысли и ощущения, – он считает это важным для выявления слабых мест в своем мышлении, с тем чтобы впоследствии их устранить. Барг объясняет это так: «Вы очень быстро забываете о том, что было в прошлом месяце, на прошлой неделе или даже вчера. Но если вы регулярно ведете дневник, то сможете увидеть, что происходило в вашей голове в любой момент времени, и отслеживать, как с течением времени меняется ваше мышление. Если бы я показал вам свои записи за 2015 год, вы увидели бы, что они сильно отличаются от нынешних. Тогда записи изобиловали комментариями вроде: “Я дерьмовый трейдер. Я совсем никуда не гожусь”, короче, я постоянно ругал себя. Сейчас мои записи звучат совсем иначе».

Барг верит в так называемый метод племенной торговли (Trading Tribe Process, TTP), созданный Эдом Сейкотой, у которого я брал интервью для одной из моих книг. Он считает, что этот подход помог ему достичь эмоционального баланса как в трейдинге, так и в жизни в целом. Метод TTP стремится создать гармонию между подсознанием и сознанием, хотя его теоретическая основа выглядит слишком обобщающей и упрощенной. Этот подход делает упор на эмоции и не позволяет задавать много вопросов или получать много советов. Для применения TTP требуется группа людей, которую и называют племенем. Трейдерские «племена», практикующие TTP, существуют во многих странах, и Барг руководит лондонской группой.

Интервью с Баргом было первым из серии интервью, которые я проводил в Лондоне в течение недели. Перед вылетом в Лондон я спал всего часа три и еще лишь пару часов в следующую ночь в Лондоне из-за сбоя биоритма после перелета через несколько часовых поясов. Мне повезло, что честность и прямота Барга сделали интервью с ним очень увлекательным: это помогло мне оставаться в тонусе, несмотря на недосып. Я беседовал с Баргом в субботу в конференц-зале рядом с операционным залом, где он работает. Интервью длилось целый день. Когда мы закончили, я был куда бодрее, чем мог себе представить, так что я даже принял приглашение Барга пойти с ним на ужин, и мы отправились в замечательный перуанский ресторан Coya, расположенный в квартале от его офиса. Дегустационное меню от шеф-повара плюс несколько сортов пива и дружеская беседа сделали вечер весьма приятным, так что в ту ночь я уже выспался как следует.

* * *

– Вы выросли в Лондоне?

– Нет, я вырос в Йоркшире на молочной ферме.

– В каком возрасте вы осознали, что хотите заняться не фермерством, а чем-то еще?

– Однажды, когда мне было всего лишь четыре или пять лет, я подошел к отцу и сказал: «У тебя не настоящая работа. Я хочу устроиться на настоящую работу». Как ни странно, но то, чем я занимаюсь сейчас, – тоже не настоящая работа.

– Итак, с детства вы знали, что хотите заниматься чем-то особенным. Как отреагировал на это ваш отец?

– О, его это вполне устраивало. Он всегда говорил: «Не нужно тебе быть фермером».

– Когда вы были подростком, представляли ли вы, чем в конечном итоге хотите заниматься?

– Все, что я знал, – это то, что хочу быть богатым. Мы жили в сельской местности. Рядом с нами жила одна богатая семья, и однажды, когда мне было лет шесть или семь, мама взяла меня в гости к ним. У нас никогда не было много денег, и, увидев их дом, я был просто потрясен. У них даже был открытый бассейн, хотя для севера Англии это выглядит немного смешно, потому что летом температура едва превышает 20 градусов по Цельсию. Помню, что, уходя от них домой, я сказал маме: «Однажды я куплю этот дом». Эта история задала тон моим амбициям. Я понятия не имел, как собираюсь купить этот дом, – я просто знал, что хочу быть богатым.

Еще одна вещь, благодаря которой я заинтересовался трейдингом, – это фильм о Нике Лисоне [ «Аферист»], разорившем банк Barings. То, что он был мутным типом, – это, естественно, нехорошо. Но все же помню, как я наблюдал за его работой в торговом зале, где все кричали и орали, и думал: «Это круто!»

– Сколько вам тогда было лет?

– Я был подростком.

– Видимо, вы первый мой знакомый, кого этот фильм вдохновил на то, чтобы стать трейдером.

– Да, знаю. Это нехорошо, правда? [Смеется.] Я начал расспрашивать своих родителей о том, как можно зарабатывать деньги в валюте, и они сказали: «Ты слишком молод, чтобы понять это». Так что в дальнейших разговорах я никогда не заходил дальше этого.

– На чем вы специализировались в колледже?

– Я получил степень магистра по математике в Имперском колледже в Лондоне.

– У вас были от природы хорошие математические способности?

– Да, но при этом я плохо писал, и мне это очень не нравилось.

– Были ли у вас какие-то представления о том, где вы хотели применить свою степень магистра по математике?

– Нет.

– Были ли у вас какие-то карьерные замыслы?

– Я по-прежнему интересовался трейдингом и подал заявки на стажировку в несколько банков. Но я быстро понял, что был далеко позади других, ведь я соревновался с людьми, которые проходили практику в течение всех лет обучения в колледже. Мои усилия ни к чему не привели, и через некоторое время я сдался. Это произошло после финансового кризиса, когда в банковском секторе шло сокращение рабочих мест. За год до окончания университета я прошел стажировку в должности актуария-аналитика в пенсионной компании.

– Думаю, это было естественным продолжением вашего математического образования.

– Я думал, что смогу этим заниматься и дальше, но мне не понравилось. Корпоративная среда претила мне. Я работал в окружении компьютеров, и мне даже не с кем было перекинуться шуткой. Я, наверное, кого-то там даже обидел, да и вообще не особо старался показать себя с лучшей стороны. Вдобавок я не прикладывал особых усилий даже к той работе, что они мне давали.

– Почему так?

– Я чувствовал, что работа актуария меня утомляет. Вообще-то я не люблю статистику.

– В таком случае какую же математику вы изучали или любили?

– Прикладную математику.

– Что случилось, когда вы закончили стажировку?

– Остаться у них мне не предложили.

– Помните ли вы свою реакцию?

– Я воспринял это болезненно. Я был довольно-таки высокомерным и ожидал, что по завершении стажировки фирма предложит мне работу, потому что я учился в одном из лучших университетов мира и был умен. Я негодовал: «Как они посмели не предложить мне работу здесь?»

– Неужели так сложно поступить в Имперский колледж?

– Да, в то время он занимал четвертое место в мире.

– Они объяснили, почему не предложили вам работу?

– Да, они сказали нечто вроде: «Похоже, вас эта работа не интересует».

– Разве не были они правы?

– Разумеется. Полагаю, их скорее удивил мой расстроенный вид после отказа. Я не ожидал такого поворота, считая себя более чем конкурентоспособным. Я вообще не очень хорошо умею справляться с проигрышем или отказом.

– И что же вы потом сделали?

– Знаю, что это звучит банально, но я подумал, что если уж терпеть неудачу, то пусть это будет в том, чем я хотел бы заняться. И решил дать трейдингу еще один шанс.

– Объясняется ли ваша цель стать трейдером в первую очередь желанием быстро разбогатеть?

– Да.

– Это довольно необычный ответ. В предыдущих книгах я не могу припомнить других трейдеров, которые согласились бы, что их основной мотивацией выйти на биржевой рынок были деньги. Теперь я готовлю новую книгу, и вы стали уже вторым собеседником, сказавшим, что обогащение было для него главным стимулом.

– А мне вот хочется поднять брови от удивления, когда я слышу, будто основной причиной сделаться трейдером являются НЕ деньги.

– Чаще всего трейдеры, с которыми я проводил интервью для предыдущих книг, говорили о своей любви к трейдингу и рассматривали его скорее как спорт, где желание победить и было основной мотивацией.

– Я никогда не смотрел на это подобным образом. Я никогда не чувствовал, что в трейдинге есть нечто, описываемое словом «победить». Я просто видел в этом способ улучшить качество своей жизни. Я не чувствую, что есть некий «рынок, который можно превзойти». Чем больше я торгую, тем больше понимаю, что победить мне нужно лишь себя самого.

– Как вы получили свою первую работу в этой сфере?

– В последний год обучения в университете я крутился как сумасшедший. Я снова подал заявки во множество банков и всюду получил отказ. Я чуть было не опустил руки, когда однажды увидел одну вакансию, показавшуюся мне идеальной. Там вы должны были торговать с первого дня, быть обеспечены капиталом и распределять прибыль. Это звучало очень классно, потому что, если бы я пошел в банк, я бы не стал там торговать с первого дня и, вероятно, не торговал бы так, как хотел. А я ведь еще хотел разобраться для себя, на чем и как мне следует торговать. Короче, я подал заявку онлайн и прошел собеседование.

– Как проходило собеседование?

– Я чуть не провалил его. Я беседовал с одним из трех партнеров фирмы, которые хотели оценить мой уровень интереса к работе и степень моей мотивации. В тот момент я был похож на измученную голодом собаку. Я отчаянно пытался получить работу. Я сказал ему, что я из тех людей, кто никогда не бросит начатого.

– Все это звучит нормально. Почему же вы говорите, что чуть не провалились?

– После собеседования он провел меня в отдел торговых операций, где мы встретились с двумя другими партнерами фирмы. Я точно не помню, но, видимо, когда один из партнеров говорил со мной, я засунул в рот галстук. Это было моей привычкой, оставшейся со школьных времен. Когда я сильно фокусировался на чем-то, я брал в рот галстук. После того как я ушел, партнер из отдела сказал: «Мы не можем его взять».

Парень, который брал у меня интервью, убедил своего партнера дать мне еще один шанс. Так что меня снова пригласили на еще одно собеседование, и, к счастью, я смог убедить их, что не являюсь полным идиотом.

– Ваша привычка с галстуком, вероятно, была неосознанной.

– Да, совершенно неосознанной. Я узнал об этом только спустя годы, когда один из них пошутил по этому поводу.

– Знали ли вы что-нибудь о трейдинге или рынках, когда проходили собеседование при приеме на работу?

– Я абсолютно ничего не знал. Я никогда не торговал на собственном счете, потому что боялся, что у меня накопятся вредные привычки. И я рад, что не делал этого. Я знал, что мне нужен кто-то, кто научит меня торговать.

– Разве фирму не волновало полное отсутствие у вас знаний и опыта?