Текст книги "Телек"

Глава 3

Шорн сидел в тихой таверне в той части Трэна, где старый город граничил с новыми районами. На юге виднелись дома с башнями, опрятные площади и скверы; на севере простирался уродливый нарост трех-четырехэтажных жилых зданий, постепенно переходивший в индустриальный квартал.

За столом напротив Шорна сидела девушка с красивыми каштановыми волосами, в коричневом плаще без украшений. Больше всего в ней привлекали глаза – большие, темно-карие, печальные.

Шорн пил крепкий чай. Его худое темное лицо хранило спокойствие.

Девушка, вероятно, почувствовала, что спокойствие это внешнее. Быстрым изящным движением она коснулась руки Шорна. За три месяца их знакомства она впервые прикоснулась к нему.

– Разве ты мог поступить иначе? – В ее голосе звучало мягкое убеждение. – Что ты мог сделать?

– Взять всех шестерых в подполье. Держать Гескампа при себе.

– И что бы это дало? Все равно будет сколько-то смертей, сколько-то разрушений, – тут мы бессильны. Гескамп наш человек?

– Нет, обычный работяга. Недостаточно сообразителен для агента. Не думаю, чтобы он пошел с нами. Ему больше по душе открытая игра. Такие, как он, чтут законы.

– А может прежние соглашения сохранили какую-то силу?

– Исключено. Единственный вопрос: сколько людей убьют телеки и кого именно?

Девушка помрачнела и откинулась на спинку кресла.

– Если так, – произнесла она, глядя прямо перед собой, – этот эпизод означает новый этап в… Не знаю, как назвать это. Борьба? Операция? Война?

– Назови войной.

– Мы существуем почти легально. Можно привлечь на нашу сторону общественное мнение. Шорн уныло покачал головой.

– Телеки купили почти всю полицию и, подозреваю, владеют крупными газетами, через подставных лиц конечно. Нет, мы не можем ожидать общественной поддержки. Нас назовут нигилистами, экстремистами…

– Когда вы хотите вывести оппонента из себя или даже навредить ему, обвиняйте его во всех недостатках и пороках, которые сознаете в себе, – произнесла девушка.

– Именно так. – Шорн горько усмехнулся. – Если все станут антителеками, у телеков будет простая задача – уничтожить всех.

– Тогда им придется работать самим.

– Тоже верно.

Она поежилась и с дрожью в голосе произнесла:

– Это кара за грехи человечества.

– Мистика, – усмехнулся Шорн.

Она, продолжала, словно не слышала его замечания:

– Если бы людям вновь и вновь пришлось развиваться из низших обезьян, они все время проходили бы одни и те же этапы, и каждый раз обязательно был бы этап телеков. Это такая же часть нашей жизни, как голод или страх.

– А после того как телеки сойдут с арены, какой этап наступит? Неужели история лишь череда кровавых боен? Когда это кончится?

Она слегка улыбнулась:

– Может быть, когда мы сами станем телеками. Шорн бросил на нее странный взгляд – задумчивый, любопытный, удивленный – и вернулся к чаю, как к привычной реальности.

– Наверное, Гескамп разыскивал меня все утро. – Он задумался, потом поднялся:

– Позвоню на работу, узнаю, как там.

Вскоре он вернулся:

– Гескампа нигде нет. Мне в отель только что пришла записка, должна быть передана лично в руки.

– Может, Гескамп ушел сам?

– Возможно.

– Или… – Она остановилась. – Во всяком случае, в отеле лучше не показываться.

Шорн сжимал и разжимал кулаки.

– Я очень боюсь.

– Чего? – слегка удивилась она.

– Своей.., мстительности. Ненавидеть кого-то – несправедливо.

– Ты неисправимый идеалист, Уилл. Шорн задумался.

– Наша война – война муравьев против гигантов. У них есть сила, но они слишком заметны – сразу бросаются в глаза. А мы живем в стаде. Пройдем сто футов – и теряемся в толпе. Анонимность – наше преимущество. Мы в безопасности, пока муравей-иуда не укажет на нас, вырвав из стада.,. Тогда мы пропали. Ступня гиганта опускается, и спасения нет. Мы…

Внезапно девушка подняла руку:

– Послушай!

Голос из репродуктора под потолком произнес:

– Поступило сообщение об убийстве телека Форенса Ноллинруда, лейтенанта связи. Убийца, Ян Гескамп, управляющий строительством стадиона в Сванскомской долине, исчез. Предполагается, что он связан с террористической организацией и назовет сообщников, когда будет задержан.

Шорн застыл.

– Что они сделают, если поймают его? Передадут властям?

Шорн кивнул.

– Если они хотят сохранить миф о своей лояльности федеральному закону, то должны передать дело в обычный суд. И когда Гескамп окажется вне их прямого контроля, он умрет какой-нибудь нехорошей смертью. А затем последуют другие “божественные акты”. Какой-нибудь метеорит в родном городе Гескампа или что-нибудь в этом роде.

– Почему ты улыбаешься?

– Мне только сейчас пришло в голову: родиной Гескампа была деревня Кобент в Сванскомской долине – телеки уже стерли ее с лица земли. Но они устроят что-то грандиозное, дабы все усвоили: убийство телека – очень дорогое удовольствие.

– Странно, что они вообще заботятся о легальности.

– Это значит, что они не хотят сразу раскрывать карты. Их больше устраивает постепенный переворот с минимальными беспорядками и, по возможности, без кровопролития. – Он забарабанил пальцами по столу. – Гескамп был хорошим парнем. Меня интересует записка в отеле.

– Если его поймают и обработают наркотиками, твое имя и адрес станут известны. Ты был бы для них ценным пленником.

– Едва ли, пока могу раскусить ампулу в зубе. Но мне любопытно, что в этой записке. Если она от Гескампа, значит, ему нужна помощь, и мы должны ему помочь. Мое имя может и не всплыть на допросе, особенно с применением наркотиков, но рисковать не стоит.

– Может, это ловушка?

– Ну.., попробуем как-нибудь узнать.

– Кажется, я могла бы достать ее, – неуверенно сказала девушка.

Шорн нахмурился.

– Нет, я вовсе не собираюсь идти прямо туда и спрашивать о записке, – пояснила она. – Это было бы глупо. Ты просто напишешь другую записку – доверенность.

Молодая женщина втолковывала мальчику-посыльному:

– Очень важно, чтобы ты сделал все точно по инструкции.

– Да, мисс.

Посыльный встал на движущуюся дорожку и направился к Мармион-Тауэр, на седьмом и восьмом этажах которого находился “Корт-отель”. Поднялся в лифте до седьмого этажа, вышел из кабины, спокойно подошел к клерку:

– Мистер Шорн послал меня за своей почтой. – Он протянул записку.

Клерк на миг заколебался, озабоченно оглянулся, затем молча передал посыльному конверт.

Мальчуган вышел на улицу, немного подождал. Похоже, за ним никто не следил. По движущейся дорожке он направился по серым улицам на север, к Таррогату, свернул за угол и быстро перешел на Восточную скоростную линию. Мимо с грохотом проносились грузовики и редкие легковые машины. Улучив удобный момент, мальчик соскочил на тротуар, стремительно пересек улицу, встал на дорожку, движущуюся в обратном направлении, оглянулся через плечо. Его никто не преследовал. Он проехал с милю, миновал Флэтирон, свернул на Гранд-авеню, сошел у станции, немного подождал за углом.

Никто не спешил следом.

Он перешел улицу, вошел в кафе “Гран-Мэзон”. В центре зала, подобно острову, возвышалась стойка. По обеим сторонам от нее стояли столики. Мальчик обошел стойку, не обращая внимания на стол, за которым сидела девушка в коричневом плаще. Он вышел на улицу через другую дверь, обошел здание и вошел снова.

Девушка поднялась, пошла за ним. У выхода они случайно задели друг друга.

Мальчик отправился по своим делам, а девушка повернулась и зашла в комнату отдыха. Когда она открывала дверь, мимо пролетел большой черный жук.

Девушка внимательно осмотрела потолок, но насекомое уже скрылось. Она подошла к видеофону, набрала код.

– Да?

– Она у меня.

– Кто-нибудь следил?

– Нет. Я видела, как он вышел из Мармион-Тауэр. Я наблюдала за ним в… – Она осеклась.

– В чем дело?

– Уходи скорее. Торопись. Не задавай вопросов. Уходи скорее!

Она отключила видеофон, делая вид, будто не замечает черного жука, который прижался к стеклу и наблюдал за экраном видеофона. Открыв сумочку, она выбрала одно из средств самообороны, зажмурила глаза и нажала на спуск.

Ослепительное белое сияние, ощутимое даже за сомкнутыми веками, наполнило комнату. Девушка распахнула дверь, подняла оцепеневшего жука, завернула его в носовой платок и сунула в сумочку. Он оказался необыкновенно тяжелым, словно из свинца.

Следовало спешить. Она покинула комнату отдыха, стремительно пересекла зал и выбежала на улицу.

Смешавшись с толпой, она увидела, как к кафе подкатили шесть фургонов. Оттуда выскочили люди в черно-золотой униформе и бросились к выходам.

С горьким чувством она ехала по движущейся дорожке в северном направлении. Было ясно: телеки управляли полицией.

Ее интересовал жук в платке. Он не подавал признаков жизни. Похоже, он остается в покое, пока его камеры укрыты от света, пока не начнет поступать зрительная информация.

В течение часа она блуждала по городу и наконец юркнула в узкий переулок в одном из промышленных кварталов, поднялась по деревянным ступенькам и вошла в скромную прихожую.

Она прошла в чулан, нашла небольшую канистру с навинчивающейся пробкой, осторожно просунула платок с жуком внутрь и завинтила крышку.

Потом она сняла плащ, налила из автомата чашку кофе и стала ждать.

Прошло полчаса. Дверь открылась. На пороге появился Шорн. Лицо его было измученным и бледным, как у покойника. Глаза горели нездоровым огнем.

Она вскочила:

– Что случилось?

– Сядь, Лори, со мной все в порядке.

Он тяжело опустился в кресло.

Она налила в чашку кофе, протянула ему.

– Рассказывай.

Его глаза загорелись ярче.

– После нашего разговора я сразу вышел из таверны. Через двадцать секунд – не больше – она взорвалась. Пламя вырывалось из дверей, из окон… Там, внутри, было человек тридцать – сорок. Я и теперь слышу их крики. – Он облизнул пересохшие губы. – Слышу…

– Как муравьев. Шорн мрачно кивнул.

– Великан наступил на сорок муравьев, а виновный муравей, которого хотели раздавить, ушел. Она рассказала ему про черного жука.

– Ай как нехорошо! – притворно вздохнул Шорн. – Всех обманула – и шпиков, и черно-золотых…. Кстати, эти жучки могут слышать?

– Не знаю. Думаю, что да. Сейчас он закрыт в канистре, но звуки, наверное, доходят.

– Лучше убрать его подальше.

Она обернула канистру полотенцем, отнесла в чулан и закрыла дверь. Когда Лори вернулась, Шорн встретил ее удивленным взглядом:

– Ты быстро соображаешь, Лори.

– Приходится.

– Записка у тебя? Она протянула конверт. Шорн прочел:

– “Встреться с Клиборном в Парендалии”. Знаешь такого?

– Нет. Можно как-нибудь осторожно расспросить. Только, мне кажется, из этого ничего хорошего не выйдет.

– Все-таки это кое-что.

– Легко великанам. Один или двое справляются с общей проблемой, а другие даже не подозревают, что существуют какие-то неприятности. Как у нас: есть ловец собак, и мы уже не заботимся о проблеме бродячих животных.

Немного погодя она спросила:

– Как ты думаешь, мы выиграем, Уилл?

– Не знаю. Нам нечего терять. – Он зевнул, потянулся. – Вечером встречусь с Серкумбрайтом. Ты помнишь его?

– Такой маленький круглощекий биофизик? Шорн кивнул.

– Извини, если не возражаешь, я немного вздремну.

Глава 4

В одиннадцать часов вечера Шорн вышел на улицу. Небо светилось от вспышек реклам и вывесок на небоскребах в центре Трэна.

По темной улице он вышел на Беллман-бульвар и встал на движущуюся дорожку.

Дул холодный, пронизывающий ветер. На улице было мало народа. Снизу доносилось монотонное гудение механизмов дорожек. Шорн свернул на Стокбридж-стрит. Когда он приблизился к кварталу ночных магазинов, на движущейся линии стало людно, и Шорн почувствовал себя в большей безопасности. Он принял обычные меры предосторожности, быстро проскальзывая через Двери, чтобы жуки-шпионы не смогли прицепиться к одежде.

В полночь со стороны гавани потянулся густой туман, пропитанный запахами нефти и аммиака. Откинув капюшон, Шорн спустился по ступенькам в игровой зал, миновал людей, стоявших у игровых автоматов с бессмысленными лицами, свернул в короткий боковой коридор, открыл дверь с вывеской “Служебное помещение” и оказался в мастерской, заваленной деталями и частями игровых автоматов.

Шорн немного подождал, прислушиваясь, затем прошел в дальний конец комнаты, отпер стальную дверь и вошел в другую мастерскую, оснащенную значительно лучше первой. Его встретил коренастый человек с большой головой и добродушным взглядом:

– Привет, Уилл. Шорн поднял руку:

– Привет, Горман.

Он оглядел стены в поисках черных, с виду невинных, жучков. “Вроде не видно”. Он написал на бумажке: “Мы должны осмотреть комнату. Ищи летающих шпионов, вроде этого”. Шорн нарисовал жука, которого принес с собой в канистре, потом приписал:

«Я закрою люк вентилятора”.

Поиски в течение часа не дали результата.

Шорн облегченно вздохнул.

– Забавно. Окажись здесь одна из этих тварей, она бы заметила, что мы ее ищем, и телек там, у себя, понял бы, что игра окончена. У нас могли быть неприятности. Взрыв, пожар. Они уже прозевали меня сегодня – опоздали секунд на десять.

Он поставил канистру на скамью.

– Я принес одного из этих жуков. Его поймала Лори. У нее редкое самообладание. Она предположила, что если глаза и уши жука не получают информации – другими словами, если его лишили способности ориентироваться в пространстве, – он прекращает передачу и телеки не могут им управлять. Думаю, она права. Во всяком случае, это весьма правдоподобно.

Горман Серкумбрайт взял канистру, взвесил в руке:

– Довольно тяжелый. Зачем ты принес его сюда?

– Нам нужно придумать, как с ними бороться. Судя по всему, жук действует как видеопередатчик. Думаю, их делает “Альвак корпорейшн”. Если мы определим диапазон его передач, мы сможем сконструировать детектор жуков.

Серкумбрайт посмотрел на канистру.

– Если он еще работает, я найду диапазон довольно быстро.

Он поставил канистру рядом с частотным детектором. Шорн отвинтил крышку, осторожно достал завернутого в тряпку жука, посадил его на скамью. Серкумбрайт показал на шкалу, загоревшуюся в нескольких точках. Он начал было говорить, но Шорн жестом призвал к молчанию. Серкумбрайт кивнул и написал:

«Нижние линии, вероятно, от источника питания. Линия вверху – частота передачи. Очень узкая и мощная”.

Шорн убрал жука в канистру. Серкумбрайт отвернулся от детектора.

– Если он нечувствителен к инфракрасному свету, можно попробовать разобрать его – отсоединить источник.

Шорн нахмурился:

– Ты уверен, что это безопасно?

– Предоставь это мне.

Серкумбрайт подсоединил провода от осциллографа к задней панели детектора, отмечавшего несущую частоту жука-шпиона.

Осциллограф показал нормальную синусоиду.

– А теперь выключи свет.

Шорн повернул выключатель. В комнате стало темно, только на экране осциллографа плясал луч и мутнo-красное сияние исходило от инфракрасного прожектора.

Фигура Серкумбрайта заслонила прожектор. Шорн посмотрел на осциллограф. Никаких изменений синусоиды.

– Отлично, – сказал Серкумбрайт. – Пожалуй, если я напрягу зрение.., или лучше сходи в кладовую и принеси мне инфракрасные очки. На верхней полке.

Он поработал еще минут пятнадцать, и синусоида на экране осциллографа исчезла.

– Ну вот, – удовлетворенно вздохнул Серкумбрайт, – получилось. Можешь включить свет.

Они стояли и рассматривали жука – маленькую черную пулю в два дюйма длиной, с двумя кристаллическими глазками по обе стороны головы.

– Отличная работа, – сказал Серкумбрайт. – Это, конечно, продукция “Альвака”. Я сообщу Грейторну – может, он сумеет что-то придумать.

– А как насчет помех? Серкумбрайт поджал губы.

– Вероятно, у каждого жука своя частота, иначе их сигналы сливались бы. Но источники питания наверняка работают на одной частоте. Я могу сделать временное устройство, которым можно пользоваться несколько дней, потом Грейторн постарается достать кое-какие детали в “Альваке”.

Он пересек комнату, нашел бутылку красного вина и поставил ее перед Шорном.

– Расслабься немного.

Прошло полчаса. Шорн молча наблюдал, как Серкумбрайт, мурлыча песенку, орудует паяльником.

– Вот, – объявил наконец Серкумбрайт. – Если в радиусе пяти ярдов появится жук, эта штука начнет зудеть.

– Хорошо. – Шорн осторожно положил прибор в нагрудный карман и с любопытством посмотрел на Серкумбрайта, который, устроившись в кресле, набивал трубку. Всегда предельно уравновешенный и невозмутимый, Серкумбрайт заметно волновался: набивая трубку, он придавливал табак большим пальцем энергичнее, чем требовалось.

– Я слышал, вчера убили еще одного телека?

– Да, я там был.

– Кто этот Гескамп?

– Неплохой мужик. Где он сейчас?

– Он мертв.

– Хм-м-м… – Шорн помолчал. – Как это случилось?

– Телеки передали его федеральной полиции в Нолле. Он был застрелен при попытке к бегству. Шорн почувствовал, как в нем нарастает ярость.

– Не принимай близко к сердцу, – мягко посоветовал Серкумбрайт.

– Я убиваю телеков из чувства долга, – сказал Шорн. – Не ради удовольствия. Но, хотя мне и стыдно, я бы очень хотел пришить начальника федеральной полиции в Нолле.

– Сам начальник полиции, возможно, и ни при чем, – возразил Серкумбрайт. – Там были два его заместителя. Кроме того, Гескамп действительно мог пытаться сбежать. Завтра мы узнаем точно.

– Как?

– Мы совершим небольшую вылазку. Обработаем тех двоих наркотиками и все узнаем. Если они работают на телеков, они умрут, и это будет уроком для остальных. Хотя, по правде говоря, мне не по душе террористические методы.

– Что еще нам остается? Если мы заставим их признаться и передадим прокурору, они получат выговор и выйдут на свободу.

– Это точно. – Серкумбрайт задумчиво выпустил дым.

Шорн беспокойно шевельнулся в кресле:

– Это меня ужасает. Угроза так реальна – и так мало людей о ней знают! Я уверен, еще никогда не существовало опасности, настолько плохо сознаваемой обществом. Если мы не устроим большой фейерверк на стадионе и не разделаемся с ними раз и навсегда, через неделю, может, через месяц или три, на Земле останется больше мертвых, чем живых.

Серкумбрайт пыхнул трубкой.

– Уилл, я иногда подумываю: а может, мы беремся за это дело не с той стороны?

– Что ты имеешь в виду?

– Может, вместо нападения на телеков нам нужно постараться побольше узнать о природе телекинеза? Шорн откинулся на спинку кресла.

– Телеки сами ее не понимают.

– Птица не может толково рассказать об аэродинамике. У телеков есть одно слабое место, которое не столь очевидно, – чудо происходит так легко, что им нет необходимости думать. Чтобы построить дамбу, они бросают взгляд на гору и переносят ее в долину. Если дамба пропускает воду, они перемещают туда другую гору, но никогда не интересуются законами физики. Здесь телеки скорее деградируют, чем прогрессируют.

– Они захвачены потоком жизни, как и мы. Трагедия человечества в том, что не может быть компромисса: или они, или мы.

Серкумбрайт тяжело вздохнул:

– Компромисс… Я долго ломал голову… Почему бы двум видам людей не жить вместе?

– Одно время так оно и было. Первое поколение телеков состояло из обычных людей, только во всех делах им сопутствовала удача. Потом Джоффри и его телекинетический конгресс; усиление, катализ, форсирование – или как там это называется? – и они стали другими.

– Если бы не было дураков, – сказал Серкумбрайт, – и среди нас, и среди них, мы вполне могли бы мирно сосуществовать.

– К чему ты клонишь? Серкумбрайт взмахнул трубкой.

– Всегда будут телеки-дураки, которым противостоят дураки из обычных людей. Потом обычные дураки устроят засаду на телеков, и телеки будут весьма встревожены, потому что на каждого телека приходится сорок дураков, страстно желающих его убить. Тогда они применят силу. Беспощадный террор. Это неизбежно. Но у них все же есть выбор. Они могут покинуть Землю, найти себе дом где-нибудь на других планетах, которые они будто бы посещают, или установить власть силы, или, наконец, вернуться к человечеству, отказаться от телекинеза. Таков их выбор.

– А наш?

– Мы подчиняемся либо вступаем в борьбу. В первом случае мы становимся рабами. Во втором – либо убиваем или прогоняем телеков, либо становимся мертвецами.

Шорн отхлебнул вина.

– Мы могли бы сами стать телеками.

– Или найти средство контролировать телекинез. – Серкумбрайт налил себе вина всего на один па-лед. – Интуиция подсказывает мне, что нужно попробовать последнюю возможность.

– Тут нам не на что опереться.

– Это не совсем так. Были эксперименты. Телекинез и телепортация известны тысячи лет. Чтобы развить эту силу, потребовались лишь объединенные усилия телекинетиков на конгрессе Джоффри. Мы знаем, что дети телеков тоже способны к телекинезу. Передается ли он при контакте, как инфекция, или генетически – точно не известно.

– Наверное, и то и другое. Врожденная предрасположенность и родительская тренировка. Серкумбрайт кивнул:

– Вероятно, так. Хотя, как ты знаешь, в редких случаях в качестве награды они превращали в телеков и обычных людей.

– Похоже, способность к телекинезу заложена в каждом.

– Есть гора литературы о ранних экспериментах и наблюдениях. Так называемое спиритуальное исследование полтергейстов и домовых.

Шорн хранил молчание.

– Я попытался систематизировать эту проблему, – продолжал Серкумбрайт, – подойти к ней логически. Первый вопрос, который у меня возник: применим ли здесь закон сохранения энергии? Когда телек взглядом переносит по небу тонну железа, чем он пользуется – своей энергией или энергией неведомого источника? Это нельзя установить без эксперимента.

Шорн потянулся, зевнул и удобнее устроился в кресле.

– Я слышал одно объяснение на этот счет. Говорят, телек пользуется только верой. Вселенная, которую он воспринимает, имеет реальность лишь до границ его ума. Он видит стул – образ стула возникает в его мозгу – он приказывает стулу переместиться. Вера его столь велика, что он убежден, будто видит, как перемещается стул, и на этом основывает все свои действия. Иными словами, стул сдвинулся с места, потому что телек верит, что сдвинул его.

Серкумбрайт спокойно посасывал трубку.

Шорн усмехнулся:

– Продолжай. Извини, я перебил тебя.

– Откуда поступает энергия? Есть три возможности. Разум является или источником, или клапаном, или управляющим механизмом. Следовательно, разум направляет силу. Но исходит ли сила из разума? Или она как-то собирается, проводится им? Или разум действует как модулятор?

Шорн покачал головой:

– Пока мы не установили даже характер этой энергии. Если бы мы узнали его, стала бы понятна и функция сознания.

– И vice versa

. Посмотри, как действует эта сила. Предмет всегда перемещается как единое целое. Никогда не наблюдалось разрыва или сжатия. Почему? Сказать, что мозг создает силовое поле, – значит попасть пальцем в небо, дать определение столь же расплывчатое.

– Может, ум способен управлять полтергейстом, как древние иранские маги?

Серкумбрайт выбил из трубки пепел.

– Я рассматривал эту возможность. Что такое полтергейст? Духи? Души умерших? Почему телеки управляют ими, а обычные люди нет?

Шорн усмехнулся:

– Полагаю, это риторические вопросы, потому что ответов у нас нет.

– Может, тут действует некий вид гравитации. Представь себе чашеобразный гравитационный экран вокруг предмета, открытый в том направлении, куда телек хочет переместить предмет. Я точно не рассчитывал гравитационное ускорение, порождаемое всей материей Вселенной, – но думаю, оно будет незначительно. Около миллиметра в день. Нет, гравитационный экран исключается. И примерно то же с экраном для потока нейтронов.

– Полтергейст, гравитация, нейтроны – все исключается. Что же у нас остается? Серкумбрайт кашлянул.

– Я не исключал полтергейст. Но я склоняюсь к органической теории. То есть концепции о том, что все разумы и вся материя Вселенной связаны, подобно клеткам мозга или мышечной ткани. Если некоторые из этих клеток устанавливают между собой достаточно тесную связь, они способны контролировать определенные деформации тела Вселенной. Каким образом? Не знаю. В конце концов, это лишь идея, жалкая антропоморфная идея.

Шорн задумчиво глядел в потолок… Серкумбрайт был настоящим ученым. Он не только выдвигал теории, не только придумывал эксперименты для их оценки, но был еще и превосходным практиком, знатоком лабораторной техники.

– Предполагает ли твоя теория практическое приложение?

Серкумбрайт почесал за ухом.

– Пока нет. Я должен скрестить ее с кое-какими идеями, как оккультисты, которых ты вспоминал. Будь у меня телек, который согласился бы подвергнуться экспериментам, мы могли бы кое-что получить… Кажется, я слышу доктора Кургилла.

Серкумбрайт встал и пошел открывать дверь. Шорн заметил, как он весь подобрался. Низкий голос произнес:

– Привет, Серкумбрайт! Это мой сын. Клуч, поприветствуй Гормана Серкумбрайта, одного из наших выдающихся тактиков.

Кургиллы вошли в лабораторию. Отец был невысокого роста, худощавый, с длинными руками. У него было забавное морщинистое лицо – с высоким лбом, длинной верхней губой и плоским обезьяньим носом. Сын совсем не походил на отца: стройный молодой человек с благородными чертами лица, гривой густых рыжеватых волос, в модном костюме, напоминавшем стиль телеков. Старший был энергичен, разговорчив, радушен; младший – более осторожен в движениях и скуп на слова.

Серкумбрайт повернулся к Шорну.

– Уилл… – начал он и резко смолк. – Прошу прощения, мы вернемся через минуту, – сказал он Кургиллам.

Они поспешили в соседнюю комнату.

– Что случилось?

Шорн взял Серкумбрайта за руку и приложил ее к датчику в своем кармане. Серкумбрайт вздрогнул:

– Вибрирует!

Шорн осторожно заглянул в другую комнату.

– Ты хорошо знаешь Кургиллов?

– Доктор – друг моего детства, я ручаюсь за него головой.

– А его сын?

– Не знаю.

Они переглянулись и одновременно посмотрели в дверную щель. Клуч Кургилл сидел в кресле, которое прежде занимал Шорн, отец стоял перед ним, заложив руки за спину и слегка покачиваясь на носках.

– Готов поклясться, ни один жук не проскользнул мимо, пока мы стояли в дверях, – пробормотал Серкумбрайт.

– Да, пожалуй. – Шорн покачал головой. – Значит, он на одном из них.

– Это могло произойти случайно. Но как тогда телеки узнали, куда Кургиллы собираются прийти?

– Жуки сидят там, где могут видеть все, оставаясь незамеченными.

Они стали рассматривать шляпу Клуча Кургилла, которую тот носил лихо сдвинутой набекрень. Мягкая тулья из серо-зеленой кожи с подвеской из лунных опалов удерживалась лентой, скрывавшейся в шевелюре.

Серкумбрайт отрывисто произнес:

– Нападение возможно в любой момент. Взрыв… Шорн неторопливо возразил:

– Сомневаюсь, что они устроят взрыв. Пока они чувствуют себя вне подозрений, они предпочтут выждать.

– Ладно, что ты предлагаешь?

Шорн поколебался, прежде чем ответить.

– Мы в чертовски щекотливом положении. У тебя есть шприц и наркотик? Серкумбрайт кивнул:

– Может, тогда…

Через две минуты Серкумбрайт присоединился к Кургиллам. Старый доктор был в прекрасном настроении.

– Горман, – сказал он Серкумбрайту, – я очень горжусь Клучем. Он всю жизнь был шалопаем, но теперь, наконец, захотел стать человеком.

– , Прекрасно, – сказал Серкумбрайт с наигранной сердечностью. – Если он придерживается наших взглядов, я мог бы привлечь его к работе. Но мне бы не хотелось, чтобы он делал это против своих…

– О, вовсе нет, – заверил Клуч. – Чем я могу быть полезен?

– Шорн только что ушел на очень важную встречу региональных руководителей и забыл свою книгу кодов. Я не могу доверить это дело обычному связному, и если бы ты передал книгу, то оказал бы нам большую услугу.

– Буду рад помочь вам, – сказал Клуч. Отец взирал на него с гордостью.

– Клуч просто изумил меня. Разыскал меня позавчера и с тех пор, что бы я ни делал, все время ходит следом. Нужно ли говорить, как я доволен. Приятно видеть, что он покончил со старым; больше ничто не омрачает наши отношения.

– Значит, я могу рассчитывать на тебя? Ты должен точно следовать инструкции, – сказал Серкумбрайт.

– Все будет в порядке, сэр. Не беспокойтесь.

– Хорошо. Тогда первым делом тебе придется сменить костюм. Так ты слишком заметен.

– Прямо сейчас? – удивился Клуч. – Может, какой-нибудь плащ…

– Нет, – отрезал Серкумбрайт. – Ты должен одеться как докер и сменить все, начиная с нижнего белья. Никакой плащ не скроет эту шляпу. В соседней комнате ты найдешь одежду. Пойдем, я зажгу свет.

Серкумбрайт открыл дверь. Клуч неохотно последовал за ним.

Дверь закрылась. Шорн быстрым и точным движением схватил Клуча за горло, нажав на двигательные нервы. Клуч дернулся и обмяк.

Серкумбрайт сделал ему укол наркотика, затем обыскал. Нащупал в шляпе маленький предмет, по форме напоминающий головастика.

– Вот так, – спокойно сказал Серкумбрайт и спрятал жука в свою сумку. – Я уберу его в шкаф. – Он подмигнул Шорну и сунул сумку в тяжелый металлический ящик.

Они взглянули на распростертое тело.

– У нас мало времени, – сказал Серкумбрайт. – Я отошлю Кургилла домой, и надо будет выбираться отсюда. – Он с сожалением оглядел комнату:

– Столько прекрасного оборудования… Но, я надеюсь, мы достанем еще.

Шорн цокнул языком.

– Что ты скажешь Кургиллу?

– Хм-м… Правда убьет его.

– Клуч был убит телеками. Он погиб, защищая книгу с кодами. Телекам стало известно имя доктора, и ему надо уходить в подполье.

– Он должен скрыться немедленно. Я предупрежу Кургилла, чтобы он затаился у Капистрана, пока мы не позовем, а потом сообщим ему тяжелую весть. Когда он уйдет, перенесем Клуча через черный ход к Лори.

Клуч Кургилл сидел в кресле, глядя в пространство перед собой. Серкумбрайт, откинувшись в кресле, курил трубку. Лори в белой пижаме устроилась на кушетке в углу и наблюдала за происходящим. Шорн сидел возле нее.

– Как долго ты работал на телеков, Клуч?

– Три дня.

– Расскажи нам об этом.

– Я нашел несколько писем отца, которые навели меня на мысль о том, что он член тайной организации. Мне нужны были деньги. Я сообщил кое-что полицейскому сержанту, который, как я знал, интересовался подобными делами. Он хотел, чтобы я передал ему все детали. Я отказался и потребовал разговора с телеком. Я пригрозил полицейскому…

– Как его имя?

– Сержант Генри Льюис, участок Моксенвол.

– Продолжай.

– Он устроил встречу с Адлари Доминионом. Я встретился с Доминионом в Пекинаде, это там, вне Земли, в Вайябурге. Он дал мне тысячу крон и передатчик, который я должен был все время носить с собой.

Когда происходило что-то интересное, я должен был нажимать кнопку.

– В чем заключалось твое задание?

– Я должен был стать одним из вас, сопровождать отца где только возможно. Телек намекал, что, если мои усилия увенчаются арестом важных фигур, меня самого могут сделать телеком.

– Сообщал ли он, как совершается эта метаморфоза?

– Нет.

– Когда у тебя связь с Доминионом?

– Я должен связаться с ним по видеофону в два часа пополудни завтра в павильоне “Кларьетта”.