Текст книги "Сезон разводов"

– Итак, что вы мне хотели показать? – спросила Кэт, задержавшись у входа.

– Вот это! – ответил Мерил, с быстротой молнии расстегнув ширинку, и выпростал несколько обмякший член.

Это было бы невероятно грустно, если бы не нелепость ситуации. Глядя на этот жалкий отросток, Кэт вспомнила анекдот, когда-то рассказанный матерью. Мужик на улице расстегивает штаны перед какой-то женщиной и говорит: «Угадай, что это такое?» А та отвечает: «Похоже на член, только меньше».

Кэт с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться. Какой трюизм! Киномагнат с членом наружу. Написать об этом – никто не поверит.

– В рот! – скомандовал Мерил, красный, как помидор.

– Вы с ума сошли? – отшатнулась Кэт.

– В рот! – повторил он.

Она сумела сохранить хладнокровие. Должен же быть какой-то цивилизованный выход из этой идиотской ситуации.

– Гм-мм… Вы, должно быть, слишком много выпили, – выдавила она наконец.

– Если хочешь, чтоб я занимался твоим фильмом, делай что говорят! Живо на колени! – проревел Мерил. – Это приказ!

– А знаете что? – Кэт попятилась к двери. – Можете взять мой фильм и засунуть его себе в задницу. А я, мистер Зандак, откланиваюсь.

– Не смей уходить! – рявкнул Мерил.

– Пошел ты! – С этими словами Кэт выскочила из каюты, быстро прошла к себе и стала складывать вещи.

Мужики! Что старые, что молодые… Все из одного теста. Ну, ничего. Пусть ей всего девятнадцать, но она за себя постоять сумеет.

Двумя годами ранее

Кэт всегда отличало одно качество – волевой характер. Откуда он у нее взялся, она и сама не знала. Может, от кого-то из эксцентричных родителей достался. Должен же был быть от них хоть какой-то толк!

Едва повзрослев, она осознала, что мать с отцом друг друга на дух не выносят, хотя было время, когда их отношения носили необычайно страстный, хотя и непростой характер. Свой вывод она сделала на том основании, что теперь они говорили друг о друге одни гадости. Гейбл при каждом удобном случае поносил всех последующих мужей Бетани, а та в открытую смеялась над вереницей его молоденьких подружек, ни одна из которых так и не стала ему женой.

Кэт было все равно: главное, что ее не заставляли учиться и не дергали. Особенно важно это стало тогда, когда она пристрастилась к наркоте.

В четырнадцать лет благодаря своему приятелю и сожителю Брэду она вовсю употребляла «экстази» и «спид». В пятнадцать перешла на «крэк». К шестнадцати годам на пару с Брэдом она уже экспериментировала с героином.

Узнав об этом, отец только рассмеялся.

– Это у тебя возрастное, – сказал он. – Я сам через это прошел. Я знаю, что говорю.

Мать вообще не сказала ни слова, хотя Кэт не сомневалась, что отец ей обо всем рассказал. Бетани давно решила для себя, что дочь уже взрослая и может сама о себе позаботиться. Главное – чтобы жила где-нибудь подальше и не напоминала своим постоянным присутствием о ее собственном возрасте.

Одним памятным вечером, через пару дней после того, как Брэд из-за сбоя в Интернете потерял все свои сбережения, Кэт явилась домой поздно. Она была на вечеринке. Брэд с ней не пошел, сославшись на плохое настроение.

Она вошла в квартиру здорово накачанная и вполне довольная жизнью. Из колонок лились печальные мелодии Лу Рида, на телеэкране Ховард Штерн изучал женские груди.

Брэд лежал на кровати навзничь. Рука у него была перехвачена Жгутом, в застывшей ладони зажат шприц, и пульс не прощупывался. Широко открытые глаза уперлись в потолок. Он был мертв.

«Эта тема исчерпана», – подумала Кэт, обшабашенная настолько, что была не в силах понять истинный ужас происшедшего.

Через несколько дней она съехала с квартиры Брэда и поселилась с двумя приятелями-гомосексуалистами, которые относились к ней с нежностью и заботой.

Через несколько месяцев на очередной тусовке в сомнительной компании (только с такими она и общалась) Кэт познакомилась с Джампом. Вечер они провели в клубе, а потом решили продолжить на какой-то квартире. Кэт улучила момент, уединилась в спальне и хотела по обыкновению ширнуться. Тут ее и застукал Джамп.

– Ты что? – набросился он на девушку. – Что ты делаешь?!

– В теннис играю! – огрызнулась она, со злостью глядя на высокого тощего зануду с жалкими длинными патлами и татуировками на руках. – А ты что решил?

– Это же смерть! – воскликнул он, не спуская с нее встревоженных глаз.

– Значит, туда мне и дорога, – усмехнулась Кэт. – А что это у тебя за дурацкий акцент?

– Австралийский, – нахмурился парень. – И нечего издеваться.

– Да я и не издеваюсь. – Кэт помотала головой и великодушно протянула ему шприц. – Не хочешь присоединиться?

– Какой же дурак колется одним и тем же шприцем? – брезгливо отшатнулся он, глядя на нее как на идиотку.

– Будешь стоять и смотреть? – спросила Кэт с вызовом. Не говоря ни слова, Джамп вышел.

Вернувшись к остальным, Кэт с изумлением обнаружила, что они находятся дома у Джампа. Она смутилась. Потом он принялся что-то бренчать на гитаре со своими приятелями по группе, и музыка ей понравилась. Много позже она говорила, что в тот вечер Джамп поразил ее тем, с какой жалостью на нее смотрел.

Кэт привыкла, что мужчины прут напролом. Джамп бы совсем не такой. Девчонки вились вокруг него роем, а он как будто не обращал ни на кого внимания. Но оказалось, что это не так. Когда она собралась уходить, он перехватил ее в дверях и удивил следующей фразой: «Проспишься – куда-нибудь сходим».

Так началась ее первая настоящая любовь. Ей было семнадцать. Джампу – двадцать.

Они прожили вместе пять недель, когда Джамп сказал, что надо пожениться.

– Только ты должна бросить сильные наркотики, – заявил он. – Травку – можно. А если увижу что-нибудь еще – сразу выгоню. Поняла?

Да, она поняла. Тут-то и пригодилась ее сила воли. Она захотела – и бросила. Теперь, когда у нее был Джамп, наркотики ей были ни к чему.

Когда Кэт сообщила родителям, что выходит замуж, возражений не последовало. Да и с чего бы? Им было наплевать. Все их воспитание заключалось в том, чтобы время от времени давать дочери денег да таскать с собой во всякие экзотические поездки, соревнуясь, кто больше ей угодит. В результате она не любила ни отца, ни мать.

На свадьбу, которая состоялась на Бали, родители приехать не соизволили, были только жених и невеста. Свадьба проходила на частном пляже. Очень романтично. Потом Джамп повез ее к своей вдовствующей матери в Сидней, и еще две недели они провели на Большом Барьерном рифе. Все в этой поездке для Кэт было в новинку и все ей безумно нравилось.

Рядом с Джампом ей каждый день был в радость. Он заряжал ее энергией, а главное – заставил понять, что на свете есть более важные вещи, чем тусовки и гульба.

У Джампа была страсть – его музыка. Кэт решила, что ей тоже надо обзавестись каким-нибудь увлечением. Так появилась ее затея с кино. Она задумала снять фильм о несчастной богатой девушке, у которой было все, кроме любви.

Джамп поощрял ее работу над сценарием. Оказалось, это совсем нетрудно, ведь три четверти жизни она провела в кинозале. Кэт сразу поняла, что это ей под силу – и творческий порыв был налицо, и амбиции.

Прочтя ее сценарий, Джамп объявил:

– У тебя настоящий талант. Тебе надо этим всерьез заняться.

Она последовала совету. «Пропащая» была полна эксцентрических характеров и невероятных историй, которые случаются с героиней, ведущей не вполне стандартный образ жизни.

Когда о ее картине заговорили, отец тоже сходил в кино и познакомился с творением дочери.

– Да уж, Бетани ты классно вывела! Эта стерва очень на нее похожа, – посмеялся он, по-видимому, не узнав себя в числе персонажей. – Вот и хорошо. Она это заслужила!

Бетани посмотрела фильм чуть позже.

– Чудесная беллетристика! – лаконично прокомментировала она, отказываясь признавать, что все списано с натуры. Зато она сразу определила, под чьим именем выведен Гейбл – этот персонаж удостоился от нее звания «эгоцентричного негодяя».

Разве не приятно слышать от родителей такие теплые слова друг о друге?

* * *

Так или иначе, Кэт была не из тех, кем можно вертеть как заблагорассудится. Независимо ни от какого фильма она не собиралась потакать безумным сексуальным прихотям Мерила Зандака. Как только рассветет, она отсюда свалит!

ГЛАВА 7

У Шелби ныли лицевые мышцы. Это из-за того, что она все утро улыбалась. Одно интервью за другим. Одна фотография за другой. И вот теперь – ланч с репортером из «Ю-Эс-Эй Тудей», за которым последуют новые интервью.

Она мечтала о том дне, когда, проснувшись, ничего не надо будет делать. Вот блаженство!

А еще она мечтала о ребенке. От Линка, хотя тот не выказывал никакого желания увеличивать семью.

Но его же можно уговорить!

Почему бы нет? Шелби не сомневалась, что если поставить Линка перед свершившимся фактом, то есть объявить, что она беременна, он будет только рад.

«Так, таблеток больше не пью, – решила она. – Родится ребенок – все проблемы будут решены».

А проблемы день ото дня множились, хоть Линк это и отрицал…

Журналистом «Ю-Эс-Эй Тудей» оказался светловолосый мужчина средних лет в костюме с иголочки и очках в металлической оправе. По его собственному признанию, горячий ее поклонник.

– Я в восторге от вашей игры в новом фильме, – заявил он, едва они уселись за столик.

– Рада, что вам понравилось, – вежливо ответила Шелби и, повернувшись к почтительно ожидавшему официанту, заказала бутылку «Эвиана» и салат.

– Вы там просто великолепны, – добавил журналист, вертя в руках очки. – У вас настоящий талант.

– Благодарю, – скромно улыбнулась Шелби. Хорошо бы побыстрей закруглить это интервью!

– Я сейчас говорю не как экспансивный поклонник, я говорю правду, – продолжал репортер.

– Ну что ж, – ответила Шелби, снова одаряя его неотразимой улыбкой, – раз вы намерены говорить правду, я тоже постараюсь.

– Вам наверняка известно, что ваша улыбка способна озарить экран, – восхищенно произнес он. – Вам это, наверное, тысячу раз говорили.

Да, на интервью это мало похоже. Скорее – на вечер в фан-клубе. Шелби напомнила себе, что надо все равно быть начеку, хоть этот парень определенно к ней неравнодушен. Случается, что журналисты нарочно прибегают к такого рода отвлекающим маневрам – осыпают актеров комплиментами, а потом пишут всякую гадость.

– Ваш муж вами наверняка гордится, – продолжал интервьюер, постукивая короткими пальцами по краю стола.

– Надеюсь.

Улыбка Шелби стала натянутой. У нее перед глазами возник в стельку пьяный Линк, разящий перегаром. Гордится ли он ею? Возможно. Только на свой лад.

– У Линка Блэквуда намного более разностороннее актерское дарование, чем принято считать. Жаль, что публика, как правило, видит далеко не все его достоинства.

– Согласна с вами, – ответила Шелби, с радостью переключаясь на разговор о Линке. – Моего мужа и вправду недооценивают.

– Его это, вероятно, огорчает? То, что он не получает такого признания, какого заслуживает?

– Да нет… – осторожно ответила Шелби, помня о том, что ее слова могут быть потом перевернуты как угодно.

– Я читал, он подумывает сняться в романтической комедии?

– Да, – согласилась она, недоумевая, к чему клонит этот тип. – Такая роль Линку очень подошла бы. Не все это знают, но у него превосходное чувство юмора.

– Полагаю, ваша сцена в постели его не слишком развеселила.

Так. Вот оно. Клубничка. Шелби мигом насторожилась.

– Прошу прощения? – переспросила она холодно.

– Ну, как вам объяснить… – Журналист подался вперед. – Вряд ли мужчина может радоваться, когда все прелести его жены демонстрируются на широком экране. Вы, наверное, оба испытали неловкость.

Она оглянулась в поисках своей пресс-секретарши, которая, как назло, куда-то запропастилась. Черт! С этим парнем ухо надо держать востро, это уже ясно.

– Мы оба актеры, – ответила Шелби, изо всех сил сохраняя самообладание. – Линк понимает, что это – моя работа.

– Конечно, конечно. И его – тоже. – И после паузы: – А кстати, как вы относитесь к его участию в пылких сценах с другими, зачастую молоденькими, женщинами?

– Совершенно спокойно, – ответила Шелби, усилием воли заставив себя не скрипнуть зубами. Что это за намек на «молоденьких»? Ей всего тридцать два, он, значит, ее молодой уже не считает? – Как я уже сказала, – добавила она с обворожительной улыбкой, – мы оба – профессионалы.

– Разумеется.

Как же ей противны все эти интервью! Но без этого, увы, не обойтись.

Сохраняя на лице очаровательную улыбку, она продолжала разговор самым любезным тоном. Перо журналиста – опасное и скользкое оружие.

* * *

Едва открыв глаза, Кэт попробовала снова связаться с Джампом. Такое впечатление, что телефон в его гостиничном номере умер навеки! Так ничего и не добившись, она оделась, застегнула чемодан и сразу отправилась на поиски капитана. Чем скорее она отсюда уедет, тем лучше.

– Я сегодня уезжаю, – лаконично сообщила она. – Пожалуйста, организуйте мне катер, я хотела бы сойти на берег как можно скорее.

– Мистер Зандак ничего об этом не говорил, – удивился капитан.

– Я сама решаю, когда мне приезжать и уезжать, – ответила она невозмутимым тоном, хотя внутри у нее все кипело.

Капитан неуверенно кивнул, и Кэт направилась на палубу, где был накрыт завтрак.

День был чудесный. Море – спокойное и гладкое, как венецианское стекло, небо – идеально синего цвета. Кэт налила себе стакан свежевыжатого апельсинового сока и села за столик.

Спустя несколько минут появился Джонас. Волосы у него были взъерошены, словно его только что подняли с постели. Кэт отметила про себя, что так он намного симпатичнее.

– Капитан сказал, вы собрались ехать? – Джонас сразу приступил к делу.

– Правильно, – ответила Кэт.

– А почему? – Он недоуменно уставился на девушку.

– Потому что мне так хочется, – ответила она, потягивая сок и глядя на него в упор, словно провоцируя на спор. – Надеюсь, вы не против?

– А мистер Зандак об этом знает?

– Дался вам всем мистер Зандак! – с раздражением воскликнула Кэт. – Повторяю: я свободный человек. Неужели не понятно?

– Без его ведома уехать вы не можете, – возразил Джонас.

– Я всегда поступаю так, как считаю нужным!

– Придется разбудить мистера Зандака. И можете мне поверить, он не любит, когда его беспокоят ни свет ни заря.

– Ах, как вы меня напугали! – язвительно отреагировала Кэт.

– Может, вы мне скажете, что, собственно, случилось? – Джонас сделал вид, что не заметил ее сарказма, и присел на соседний стул.

– А с чего вы взяли, что что-то случилось? – Можно подумать, он сам не знает, какие штуки вытворяет его босс. Ха-ха!

– Ну, не могли же вы без причины сорваться с места. Что-то должно было случиться.

Кэт с отсутствующим видом подцепила вилкой кусочек арбуза и отправила в рот.

– Перестаньте, Джонас. Вы прекрасно знаете его программу.

– Нет, не знаю. Может, просветите меня?

Кэт выдержала долгую, многозначительную паузу.

– Ваш босс – форменный извращенец! – выпалила она наконец. – Вы это от меня хотели услышать?

Наступило недолгое молчание. Джонас сохранял каменное выражение лица.

– Чтобы позволить вам уехать, мне придется его разбудить, – наконец изрек он.

Кэт была сыта по горло и этим надутым индюком, и омерзительным старым сластолюбцем. «Черт с ним, с фильмом, – решила она, – надо отсюда сваливать. Неужто и дальше терпеть этого извращенца?»

– Если вы не позволите мне уехать с вашей гребаной яхты, я вызову полицию! – Она сверкнула зелеными глазами. – Полагаю, вы понимаете, что мое насильственное удержание здесь может быть расценено как похищение. А вы – его соучастник.

– Что ж, тогда можешь считать себя похищенной, – ответил Джонас и удалился.

* * *

Линк Блэквуд проснулся в жутком похмелье.

– Господи! – простонал он и скатился с кровати. – Зачем я это с собой делаю?..

Он проковылял в ванную и глянул на свое отражение в зеркале. Зрелище ему не понравилось: мешки под глазами, кожа пятнами, брови давно не видели щипчиков кудесницы Анастасии – лучшей косметички в Беверли-Хиллз.

– Фу! – прокомментировал он и стал стягивать с себя измятую одежду. Потом окликнул жену: – Шелби! Где ты, радость моя?

Он и не ждал, что она отзовется, – помнил, что у нее запланирована куча интервью и она уже, наверное, ушла.

Линк взглянул на часы – половина первого. Во рту было так мерзко, словно это не рот, а неделю не чищенная птичья клетка. В висках не переставая стучал отбойный молоток. Он потянулся за эликсиром для полоскания рта, отчаянно силясь вспомнить события прошлой ночи. Он помнил, что они смотрели картину Шелби, а потом пошли на прием – и все. Правда, ему запомнилось, что созерцать свою жену на экране оказалось довольно непростым занятием. До этого он видел отрывок из фильма, и весьма схематичная постельная сцена с участием Шелби его не тронула. Но когда то же самое он смотрел, сидя в полном кинозале, в окружении друзей и знакомых, Линк испытал крайнюю досаду. Выставить собственную жену напоказ перед всем миром оказалось весьма неприятно.

Разумеется, Линк прекрасно понимал, что Шелби – актриса и это не более чем часть ее ремесла. Но с досадой ничего поделать не мог. Черт! Может, и впрямь пора сделать ей ребенка? Обрюхатить. Чтобы больше не снималась. Дать понять всему миру, что Шелби принадлежит только ему!

Конечно, ребенок – это огромная ответственность. И дети здорово отравляют жизнь. Но если она действительно этого хочет – почему не доставить ей эту маленькую радость?..

Линк любил жену. Она не просто талантливая и красивая женщина, у нее масса других достоинств. Больше всего ему импонировала ее готовность постоянно прикрывать его со спины, следить, чтобы он, не дай бог, не сорвался. До супружества он без конца пьянствовал с дружками ночи напролет, обычно надираясь до чертиков. И всякий раз все кончалось постелью с какой-нибудь стриптизершей или полупрофессиональной шлюхой в отеле, а наутро он страшно раскаивался.

Серьезных отношений Линк всегда боялся: баб и без того хватало, к чему же связывать себя какими-то обязательствами?

Потом появилась Шелби – и все мгновенно изменилось. Своей добротой и силой характера она перевернула его мир. Рядом с Шелби он чувствовал себя под надежной защитой Она не допускала, чтобы он попал в беду, она так его любила. Он тоже ее любил, хоть иногда и испытывал потребность расслабиться, в чем ему всегда помогало спиртное.

Сегодня она будет злиться, он это знал. И винить ее нельзя: он испортил ей праздник. Надо что-то придумать.

Линк вернулся в спальню, снял трубку и позвонил портье.

– Пожалуйста, свяжитесь с «Шопар» и распорядитесь, чтобы мне в номер принесли несколько изделий. Браслеты с бриллиантами, серьги – что-нибудь из дорогого.

– Слушаюсь, мистер Блэквуд, – учтиво ответил тот. – Я поговорю с управляющим «Шопар», они предоставят вам великолепный выбор.

– Только не затягивайте!

– Слушаюсь, мистер Блэквуд.

* * *

– Доброе утро, – сказал Мэтт и погладил жену по гладкой спине, надеясь, что она проснулась в хорошем расположении духа.

Лола медленно открыла глаза. В первый момент ей показалось, что она лежит в постели с Тони Альваресом, но она быстро поняла, что, если б это был Тони, он не просто гладил бы ее по спинке. Тони был исключительно горячий любовник, сильный и умелый. Мэтт являл собой его полную противоположность. Ни рыба ни мясо, ни намека на страсть, к тому же неумелый и невнимательный. Хотя, надо признать, инструмент у него будь здоров. Однако этим его достоинства и исчерпывались.

К несчастью, бывают ситуации, когда размер решает далеко не все. В последнее время Лола все чаще осознавала, как сильно скучает по Тони, а больше всего – в постели.

Мэтт сделал еще одну попытку. Она быстро отодвинулась.

– В чем дело? – спросил он обиженным тоном.

Лола хотела сказать: «В тебе», но сейчас было не время и не место выяснять отношения. Кроме того, она хотела, чтобы о разрыве мужу сообщил ее адвокат. Она много об этом думала и пришла к выводу, что развод будет единственно верным решением. Мэтт уже большой мальчик, он быстро оправится. А дабы подсластить горькую пилюлю расставания, она решила выплатить ему внушительного отступного, чтобы он удалился без шума и не вздумал продавать скандальную историю таблоидам.

Господи! Как же она ненавидит эту желтую прессу! Только и знают, что выдумывают о ней грязные байки да приклеивают мерзкие прозвища вроде «капризной дивы». Частенько у Лолы возникало желание подать в суд, но адвокаты всякий раз отговаривали – судебное разбирательство было бы еще большей головной болью.

– Вот-вот явятся визажист с парикмахером, – сказала она, лениво потягиваясь. – Я сегодня обедаю с Мерилом в «Отель-дю-Кап».

– Мы вместе? – встрепенулся Мэтт.

– Нет, только я, – уточнила Лола.

– А я чем буду заниматься?

– Надеюсь, ты способен сам найти себе развлечение. – Она села и снова потянулась. – Мэтт, сделай мне одолжение, позвони в ресторан, закажи в номер апельсиновый сок, круассаны и кофе. На шестерых. И кстати, скоро придет Фей, так что тебе лучше одеться.

Мэтт не собирался сдаваться без боя. Эрекция и соседство красивой жены – почему бы не перепихнуться по-быстрому? Он опять начал ее гладить.

– Мэтт! – со злостью оборвала Лола. – Ты слышал, что я сказала? У нас нет времени.

От нежной влюбленной женщины, которую он несколько месяцев назад взял в жены, не осталось и следа…

Лола Санчес и в самом деле торопилась. Как приятно чувствовать себя востребованной! Она не привезла на фестиваль никакой картины, но была нарасхват. Она обожала это состояние – когда все жаждут заполучить от тебя хоть маленький кусочек. Нет ничего слаще всеобщего внимания!

Как разительно это все отличается от ее первого приезда в Канн. Просто не узнать.

Пятью годами ранее

– Детка, тебе надо поменять имя, – сказал Лу Штайнер, допивая свой капуччино.

– Зачем? – удивилась Лючия Санчес. Ее широко открытые глаза жадно впитывали все происходящее вокруг. В глубине души она была в восторге оттого, что ее привезли в такое волшебное место.

– Происхождение уж больно выпирает.

Черт! Лучше бы по доллару давали всякий раз, как напоминают ей о ее происхождении.

– Ничего я менять не буду, – упрямо заявила она.

– Здесь кто командует? – грубо оборвал Лу. – Я сказал переменить – значит, переменишь.

Что он о себе воображает?! Она ему не подружка какая-нибудь. Вот ее соседка, Синди Эрнандес, уже несколько месяцев с ним спит. Теперь, правда, по прихоти Лу ее зовут Синди Харт.

Познакомились они с ним одновременно. Лу ходил завтракать в кафе, где девушки работали официантками. Каждое утро, ровно в восемь, этот худощавый мужчина с блеклыми волосами, аккуратно зачесанными поперек черепа в расчете спрятать стремительно увеличивающуюся плешь, появлялся за столиком и делал заказ. Излюбленной формой одежды Лу был костюм в обтяжку и полосатая рубашка, а на мизинце неизменно красовался перстень с бриллиантом. Вскоре он поведал девушкам, что работает персональным менеджером, и назвал множество знаменитых имен, включая Памелу Андерсон и Кармен Электру, – он утверждал, что честь открытия обеих принадлежит ему.

Лючия считала его дешевым хвастуном, Синди же сразу уверовала, что он может помочь в карьере – особенно после того, как увидела его «Роллс-Ройс», хоть и двенадцатилетний.

Сейчас все трое были на Каннском фестивале – связей Лу хватило на то, чтобы обеспечить им скидки в дешевеньком отеле и в авиакомпании.

Перед отлетом он свозил девушек в голливудский магазин «Фредрикс» и накупил им весьма недвусмысленных платьев. После этого подсунул им на подпись контракты на десять лет, обеспечивавшие ему эксклюзивное право быть их менеджером и получать двадцать пять процентов от их будущих гонораров. Лючия категорически отказалась это подписывать. Синди согласилась. Но Лу все равно взял Лючию в Европу, поскольку две девушки смотрятся лучше, чем одна. Лу твердо рассчитывал вернуться в обойму, и у него был план – продемонстрировать девиц на приморском променаде, где всегда толкутся фотографы. По его сигналу девушки должны были начать позировать, привлекая к себе всеобщее внимание.

– И как это должно помочь нашей карьере в кино? – спросила Лючия.

– Вас заметят, – пояснил Лу. – А дальше положитесь на меня. Все будут в выигрыше.

Лючии затея не нравилась, но поскольку она никогда не бывала в Европе, то от предложения Лу трудно было отказаться.

– Тебе, по крайней мере, спать с ним не нужно, – проворчала Синди. – Я за нас обеих отдуваюсь.

– Как ты это можешь? – удивлялась Лючия. – Ему же не меньше пятидесяти, да?

– Да. Но он умеет угодить девушке, – доверительно сообщила Синди. – И не забывай, ведь это он открыл Памелу Андерсон.

– А ты и поверила?

Лючия любила подругу, но не считала Синди способной стать новой Памелой Андерсон и даже Кармен Электрой, несмотря на то что Лу заплатил за ее пластическую операцию носа и большой силиконовый бюст. Лючия знала, что в Синди нет изюминки. А у нее она есть!

Насчет перспектив прорыва в шоу-бизнес иллюзий у Лючии не было. Она ходила на бессчетные прослушивания, но пока ей удалось получить лишь две бессловесные роли прислуги. Ей предлагали, правда, роль стриптизерши в картине Стивена Сигала, но Лючия отказалась – там надо было раздеваться догола, родители ее за это выгнали бы из дома.

Поездка в Канн с Лу и Синди внесла приятное разнообразие, тем более что она никогда не выезжала из Америки, да еще и платить ни за что не пришлось. Кто знает, может, в конце концов повезет? Терять ей, во всяком случае, было нечего.

Лу следовал своему сценарию. Он узнал, что на набережной должна пройти фотосессия одной итальянской модели, и решил сразу после ее окончания запустить своих красоток в немыслимо открытых купальниках в поле зрения фотографов.

– Если хотите, чтобы на вас действительно обратили внимание, снимите лифчики, – наставлял он с лукавой улыбкой.

– Ни за что! – твердо заявила Лючия.

– Ну и дура! – разозлился Л у. – Запомни одно: если хочешь стать звездой, без этого не обойтись.

Синди не возражала: она и так уже спала с Лу Штайнером за здорово живешь. Мечтой ее жизни, как и у Лючии, было кино.

Все вышло в точности так, как обещал Лу. Едва итальянская манекенщица покинула место съемки, как появились Синди с Лючией. Фотографы завидели двух хорошеньких девчушек и принялись щелкать затворами камер.

Оказавшись в центре внимания, Лючия мгновенно испытала восторг. Никогда еще на нее не было устремлено столько глаз. Это было как наркотик.

Стоящий в сторонке Лу замахал руками, показывая, что пора снять верхнюю часть купальника. Фотографы подхватили.

– Давайте, девочки! – прокричали двое англичан из первого ряда. – Покажите, чем богаты!

Синди расстегнула бюстгальтер. Огромные новые силиконовые шары вывалились наружу, увенчанные твердыми выпученными сосками.

Вот когда фотовспышки действительно заработали!

Лючия попятилась. Ей вдруг стало стыдно.

– А ты? – крикнул один фотограф. – Давай же, куколка! Покажись во всей красе!

Она не стыдилась своего тела, но ее останавливала мысль о том, что фотографии могут попасться на глаза отцу и остальной родне.

– Простите, ребята, больше вам видеть не положено, – заявила Лючия и встала в провокационную позу – как в журналах.

Интерес к ней сразу пропал. Все объективы нацелились на Синди.

К тому моменту, как фотографы разошлись, Синди щелкнули не менее ста раз.

Синди уже надевала лифчик, когда к ним подбежал сияющий Лу.

– Молодец! – воскликнул он. – Теперь все первые полосы – твои!

– Какие первые полосы? – завистливо переспросила Лючия.

– Журналов, газет… – хлопотал Лу. – А ты, детка, проиграла. Надо было слушать меня.

К несчастью – и великому неудовольствию Лу, – снимки не помогли карьере Синди. Фотографиями моделей с обнаженным верхом уже никого нельзя было удивить, и подруги вернулись домой разочарованными. Они так и остались не замеченными миром шоу-бизнеса.

Лючия продолжала работать в кафе и при каждой возможности отправлялась на прослушивания. Она почти не встречалась с молодыми людьми, а по субботам регулярно обедала с родителями и сестрами. Отец всякий раз читал лекцию о том, что надо забыть о своей мечте и наняться в банк по примеру сестры. Он все пытался наставить дочь на путь истинный, чтобы она могла быть уверенной в своем будущем.

«Уверенной в будущем»? Нет уж, спасибо! Чего бы ей это ни стоило, а звездой она станет!

Единственная польза, которую Лючия извлекла из скоротечного знакомства с Лу Штайнером, была его идея с новым именем. Спустя пару месяцев они с Седьмой смотрели телевизор, когда начался сольный концерт Барри Манилова.

– Может, переключим на другой канал? – предложила Лючия. Ей нравилась более задушевная музыка.

– Да ты что! – возразила Сельма. – Этот Манилов – просто класс! Сиди и смотри.

Лючия послушалась. И когда мистер Манилов – ослепительный в своем белом костюме с золотой манишкой – запел знаменитую «Копакабану», она вдруг насторожилась. «Ее звали Лола, – пел Барри, – девушку из кордебалета…»

Йес! Вот оно! Лола. Лола Санчес. Что-то в этом имени определенно было.

И стоило Лючии изменить имя, удача мгновенно повернулась к ней лицом. Она познакомилась с профессиональным агентом, который обнаружил в ней многообещающие задатки. Очень скоро ей дали небольшую роль в мыльной опере на кабельном канале. А после этого свершился и долгожданный прорыв – Лола снялась в главной роли в фильме Мерила Зандака.

Дальше восхождение к славе стало происходить еще стремительнее.

* * *

И вот теперь, пять лет спустя, Лола снова оказалась на юге Франции. Только на сей раз она жила не в захудалом отелишке и не лезла из кожи вон, чтобы ее заметили. Теперь она была звезда!

– Выбирай! – Линк обвел рукой целую россыпь изысканных бриллиантовых украшений в открытых футлярах черной кожи с подкладкой из красного бархата. – Или все хочешь? – Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой, перед которой Шелби никогда не могла устоять. – Лови момент, пока я щедрый, дорогая. Ты же знаешь, такое нечасто случается.

Шелби вздохнула. Она была рада видеть его трезвым, но от прошлой ночи остался неприятный осадок.

– Ну зачем? – пробормотала она. – В этом нет никакой необходимости…

– Необходимости нет, – согласился Линк все с той же улыбкой на лице. – А желание есть. Это совершенно другое дело.

Она снова вздохнула. Почему он всегда думает, что должен искупить свою вину? Хватило бы и простого извинения. Или обещания не поступать так впредь.

– Ну? Что берем? – Он обнял ее.

Шелби неотрывно смотрела на сверкающее богатство, не в силах сделать выбор.

– Лично мне больше всего нравится вот этот розовый бриллиант, – заявил Линк. – Кажется, он под цвет моих глаз.

Шелби не удержалась от смеха, взяла в руки великолепное кольцо с камнем в семь каратов и примерила на палец.

– Мой размер. Придется снова выйти за тебя замуж. Кольцо и вправду было прекрасным, но Шелби не хотела, чтобы муж делал ей дорогие подарки только для того, чтобы загладить свою вину.