Текст книги "Темная ложь"

Глава 7

Аман, одержимый демоном Секретов, растянулся на пластиковом шезлонге, установленном посреди густого леса, окружавшего его дом. Перед ним стоял работавший от батареек опрыскиватель, а позади расположился холодильник с ледяным пивом. Алкоголь не действовал на бессмертных – Аману просто нравился вкус этого напитка.

Над головой воина ослепительно сияло солнце, яркие лучи которого умудрялись пробиваться сквозь пышные кроны деревьев и попадать прямо на его кожу. Так как Аман пришел сюда, одетый в одни плавки и улыбку, поле для деятельности у них было немалое.

Аман закрыл глаза и без труда представил себе, что лежит на пляже, причем совершенно один. Он старался оказываться там как можно чаще, чтобы побыть подальше от людей и их тайн, которые они не в силах были скрыть от него, как бы ни старались. Демон тайн всегда готов был раскапывать новые подробности, ковыряться в их голове, подслушивать их мысли, которые затем слышал сам Аман.

Это было достаточно трудно, но терпимо. Если бы данная способность была единственной, он вполне мог бы вести жизнь, близкую к нормальной. Но его демон мог воровать воспоминания, из-за чего каждый новый голос присоединялся к тысячам других, заполонивших голову Амана. Эти звуки становились все громче, пока не смешивались с его собственным голосом, и в какой-то момент он переставал понимать, какой из них на самом деле принадлежит ему. Аман как будто проживал жизнь человека, воспоминания которого он забрал, какой бы она ни была – хорошей или совершенно ужасной.

Аман ненавидел воровать мысли, но порой это было необходимо. Ведь зная, что собирается делать противник, или заставив его забыть об этом, можно выиграть битву, даже не вступая в нее. Поэтому, несмотря на ненависть, в подобных ситуациях воин без промедления готов был прибегнуть к помощи своего демона. Что ему и приходилось делать снова и снова.

Услышав женский смех, он открыл глаза. Для того чтобы выяснить, что за женщина приближается к его убежищу, Аману не нужно было ее видеть. Он и так знал: сюда бежит ангел по имени Оливия, за которой гонится Аэрон. Аман уже читал их мысли.

«Боги, она так сексуально смеется», – думал Аэрон.

«Если я использую крылья, он не сможет поймать меня, а я хочу, чтобы он меня поймал», – рассуждала про себя Оливия.

«Почти… догнал… ее».

«Он почти поймал меня!»

Внезапно из кустов появилась смеющаяся и с трудом переводившая дыхание Оливия. Увидев Амана, она выхватила кинжал, спрятанный под ее одеянием, где-то на внешней стороне бедра. Но, сообразив, кто это, остановилась, расслабилась и помахала ему рукой. Не ожидавший, что Оливия остановится, Аэрон проломился через кусты и врезался в нее, из-за чего они оба стали падать на землю. Аэрон изогнулся, решив принять на себя основную силу удара. Но Оливия распростерла свои прекрасные белые крылья, тем самым уменьшив инерцию, благодаря чему влюбленные мягко опустились на ложе из опавшей листвы.

– Наконец-то я поймал тебя, любимая, – произнес Аэрон и, изобразив рычание, попытался поцеловать Оливию.

– Аэрон, – женщина стала сопротивляться, не отводя взгляда от Амана, – мы не одни.

– Не одни? – переспросил воин и тотчас же вскочил на ноги.

Он потянулся за собственным оружием, одновременно стараясь загородить Оливию. Увидев Амана, он тоже расслабился, и, если чернокожий воин не ошибался, лицо его друга даже покрылось румянцем.

– Привет, – поздоровался Аэрон.

«Привет», – с помощью жестов азбуки для глухих ответил ему Аман. Он с удовольствием поприветствовал бы друга как следует, поговорил бы с ним, но знал, что, как только откроет рот, голоса в его голове станут бороться друг с другом за возможность выбраться наружу, а это было очень опасно. Одно слово – и они переполнят его, прорвут его защиту и подавят личность. После этого всем окружающим придется каждый день выслушивать то, что воин сам когда-то узнал от них. Аман слишком сильно любил своих друзей и не хотел подвергать их подобной каре. К тому же он уже успел привыкнуть к голосам, а они – нет.

Аэрон помог Оливии подняться с земли, счистил с ее девственно-белого одеяния листья и веточки и спросил:

– Что ты здесь делаешь?

Аман показал что-то ему в ответ. Но Аэрон только недоуменно уставился на него. Он пытался учить язык, на котором разговаривает его друг, но пока еще не достиг в этом больших успехов.

– Помедленнее, пожалуйста, – попросил он.

– Он сказал, что решил устроить себе небольшой отпуск, – перевела Оливия.

Аман кивнул, давая Аэрону понять, что имел в виду именно это.

– Ну, тогда продолжай, – сказал Аэрон.

«Останьтесь, пожалуйста», – беззвучно попросил Аман. У Оливии не было ни тайн, ни грехов, и это вызывало у него восхищение. Она была самым открытым, невинным и честным разумным существом из всех, которых он когда-либо видел. А что касается Аэрона… Аман и так уже знал все его секреты. Его демон не мог выяснить ничего нового об Аэроне, поэтому в его присутствии даже не выходил из спячки.

Однако с их мыслями все обстояло совершенно иначе. Аман ничего не мог с собой поделать и был вынужден слушать все, что приходило им в голову. Для него их мысли звучали так же, как если бы они произносили их вслух. Вот сейчас Аэрон подумал: «Как бы мне убраться отсюда, не обидев его?», а Оливия размышляла: «Каким печальным кажется Аман… Я должна поднять ему настроение».

– Мы с удовольствием побудем с тобой, – сказала Оливия, взяв Аэрона за руку.

Бывший одержимый демоном Ярости кинул на нее сердитый взгляд. По выражению его лица было очевидно, что он предпочел бы провести несколько ближайших часов, избавившись от одежды и кувыркаясь с Оливией в постели, а не разговаривая с Аманом.

Воин постарался спрятать улыбку. Больше, чем проводить время в одиночестве, ему нравилось дразнить друзей. Аман был очень сдержанным, поэтому делать что-то подобное удавалось ему нечасто, и он прибегал ко всем средствам, имевшимся в его распоряжении.

«Спасибо. Я с удовольствием проведу время с вами», – знаками передал он.

– Тогда мы побудем с тобой столько, сколько ты нам позволишь, – радостно ответила Оливия.

Выражение лица Аэрона стало еще более недовольным, и Аман едва не рассмеялся. Оливия уперлась крыльями в обнаженную спину своего мужчины, решившего обойтись без рубашки, подвела его к шезлонгу Амана и слегка подтолкнула. Тяжело вздохнув, он уселся рядом с другом, звеня при этом многочисленными пистолетами и кинжалами, которыми был увешан. Некогда все тело Аэрона было покрыто татуировками, причем довольно мрачными – изображавшими смерть и насилие и напоминавшими ему о том, что он сделал, или о том, что может сделать, если забудет об осторожности. Но не так давно Аэрон погиб и чудесным образом воскрес. И на его новом теле не было татуировок. По крайней мере, некоторое время. Теперь он снова стал украшать себя, но на сей раз картинки были веселыми. Под его сердцем красовалась надпись с именем Оливии, а на запястье было вытатуировано ее лицо, причем мастеру удалось сделать точный и подробный портрет женщины. Спину Аэрона украшало изображение черных крыльев – напоминание о его собственных, которых он лишился во время перерождения.

– О, пиво! – вскричала Оливия, сидевшая на коленях Аэрона, и радостно захлопала в ладоши. Ее темные кудри пружинили вдоль лопаток, поочередно пряча и открывая блестящие лепестки цветов, вышитых на ее одеянии. – Всегда хотела попробовать.

Аман отодвинул от нее холодильник, а Аэрон закричал:

– Нет, никакого пива! – Затем он заговорил спокойнее: – Милая, нет. Пожалуйста.

Оба воина слишком хорошо помнили, что произошло с Оливией, когда она решила попробовать алкоголь в прошлый раз. Эту женщину, пожалуй, можно было назвать самой горькой пьяницей в мире.

Оливия обиженно фыркнула, но произнесла:

– Ладно, я не буду пиво.

Аэрон расслабился. Возможно, он сделал это потому, что не знал о ее планах – Оливия хотела не просто попробовать пиво, а напиться.

Прежде чем она успела дотянуться до бутылки, Аман хлопнул в ладоши, чтобы привлечь ее внимание, и стал показывать: «Ты сегодня прекрасно выглядишь». И это было действительно так. Ее щеки покрывал нежный румянец, а ярко-голубые глаза светились любовью.

– Спасибо, – поблагодарила Оливия, одарив воина лучезарной улыбкой.

– Что он сказал? – требовательно спросил Аэрон.

– Сказал, что я хорошо выгляжу.

Аэрон поджал губы.

– Я сообщил тебе об этом еще несколько минут назад, а ты от меня убежала.

– Но я собиралась вознаградить тебя, когда ты меня поймаешь.

Фиалковые глаза воина сузились, и он уставился на Амана. «Ну зачем ты оказался здесь? – подумал он, зная, что друг его услышит. – Теперь мне придется ждать, чтобы получить свою награду». Вслух он произнес нечто совершенно другое:

– Ты часто сюда приходишь?

Аман, изо всех сил старавшийся выглядеть печальным, кивнул.

Аэрон окинул взглядом своих фиалковых глаз окружающий пейзаж.

– Понимаю, почему тебя сюда тянет, – сказал он. – Здесь мило. И очень умиротворенно.

Именно поэтому Оливия повела его сюда. Она хотела, чтобы ее мужчина хотя бы ненадолго забыл обо всех проблемах и просто наслаждался жизнью.

«Настоящий рай», – показал знаками Аман.

– Но разве тебя не беспокоят охотники, постоянно пытающиеся добраться до вас? – спросила Оливия и, казалось, полностью ушла в себя.

Аман знал, что она мало знакома с таким чувством, как ненависть, но та боль, которую эти люди причинили ее мужчине, ей совершенно не нравилась.

«А вас это не беспокоило?» – поинтересовался Аман.

Оливия покраснела, и Аэрон едва не задохнулся от возмущения, услышав от друга некое подобие смеха. Сейчас ему наконец удалось его понять.

«Вообще-то благодаря металлическому забору по периметру территории и камерам, с помощью которых Торин круглосуточно за ней следит, я не беспокоюсь ни о чем, кроме отдыха», – заявил Аман.

Бедняга Торин, носитель демона Болезни, не мог ни до кого дотронуться, не заразив этого человека. Конечно, на бессмертных это не подействует, но они станут носителями и заразят любого, к кому прикоснутся. Поэтому большую часть времени Торин проводил в своей комнате в полном одиночестве. «Точнее, теперь он уже не совсем один», – мысленно поправил себя Аман.

Аман как-то подслушал его мысли и те, что принадлежали Камео, одержимой демоном Печали, и узнал, что эти двое придумали страстную игру под названием «Ты не можешь дотронуться до меня, но можешь смотреть, когда я притворяюсь, что можешь» и предавались ей неделями. Они знали, что долго это не протянется, но сейчас получали истинное удовольствие, настолько большое, что Аману иногда хотелось расколоть собственный череп и вырвать мозг только для того, чтобы в награду за это получить несколько мгновений покоя.

– Мы правда не хотели отвлекать тебя от отдыха, – вырвал его из раздумий Аэрон. – Поэтому мы пойдем в нашу…

«То, что мое, ваше», – ответил Аман.

Плечи Аэрона тяжело опустились, и Аман поборол еще один смешок.

– Да, но мой любимый прав, – вмешалась Оливия. – Ты заслуживаешь спокойного отдыха. Почему бы нам не поделить лес? Ты возьмешь себе одну часть, а мы – другую… Хотя нет, – прервала она сама себя. – Так не получится. Тогда наши мысли будут заняты тем, как бы не пересечь разделительную полосу.

«Глупая женщина», – прокомментировал ее слова Аман.

– Ой, я знаю, – ничуть не смутилась Оливия и гордо улыбнулась. – Мы разработаем график. Например, ты будешь приходить сюда по понедельникам, средам и пятницам, а мы – по вторникам и четвергам.

«Нет уж, – возразил Аман. – Я уже застолбил это место и буду приходить сюда каждый день. А вы можете иногда навещать меня».

– Или ты можешь поблагодарить нас за то, что мы разрешили тебе приходить сюда хотя бы в эти три дня, – резко возразил Аэрон после того, как Оливия перевела ему слова друга. – Иначе мы всем разболтаем твои тайны, и сюда зачастят все обитатели замка.

Аман показал ему средний палец.

Увидев этот жест, не нуждавшийся в переводе, Аэрон громко рассмеялся, и этот звук пролился на сердце чернокожего воина живительной влагой. До встречи с Оливией и событий, приведших Аэрона к смерти, воин никогда бы не позволил себе подобного веселья. Тогда он во многом напоминал Аману самого себя и на самом деле очень часто был мрачным и грустным.

«Каково это, – спросил воин друга, – жить без демона?» Прошло уже столько веков, что Аман почти не помнил, как жил в небе, был свободным и не ощущал ничьего постороннего вмешательства.

– Честно? – произнес Аэрон, откинувшись назад и опершись спиной о ствол дерева. Он потянул за собой Оливию и прижал ее к себе. – Это потрясающе. В моей голове больше не слышен голос, заставляющий меня делать ужасные вещи. Я больше не испытываю потребность причинять боль, калечить и убивать. Но в то же время это… странно. Я не понимал, насколько привык полагаться на этого подонка – прости, милая, духа, – сообщавшего мне все, что я хотел знать о других людях. Теперь мне приходится снова учиться выяснять их намерения.

Аман знал, что благодаря Ярости Аэрон, подойдя к какому-либо человеку, узнавал все о его грехах. Затем его охватывала потребность наказать нечестивца, поступив с ним так же, как тот поступал с другими.

«Ты привыкнешь», – пообещал Аман.

– Надеюсь, что это скоро произойдет.

– Зато теперь он не такой унылый, – заметила Оливия.

Аэрон улыбнулся и поцеловал кончик ее носа.

– И все это благодаря тебе, милая.

– Пожалуйста.

Сердце Амана екнуло. Он был рад, что его друг обрел наконец счастье, но в то же время его мучила зависть – он отчаянно хотел обзавестись собственной женщиной. Он уже нашел ту, которая ему нравилась, – гарпию Кайю. Она была лгуньей и воровкой, но не скрывала этого – о ее грехах знали все подряд. У нее не было тайн. Но она переспала с Парисом, одержимым демоном Разврата и одним из самых близких друзей Амана. Парис вряд ли захотел бы оказаться с ней в постели еще раз (да и не смог бы сделать это, даже будь у него такое желание). Переспав с одной женщиной, он больше никогда не интересовался ею снова. Это было частью его проклятия. Аман знал, что привлек внимание маленькой гарпии, но был и в курсе того, что она вряд ли в скором времени будет готова остепениться, чего Аману очень хотелось.

Общаться с другими женщинами, в том числе смертными, ему было очень сложно. Он постоянно знал, о чем они думают, чувствовал, когда обращают внимание на других мужчин, говорят ему приятные слова, одновременно думая о чем-то жестоком.

Аэрон вздохнул, прерывая размышления друга. «Я здесь, – подумал воин. – И могу спросить его». Аман понимал, что рано или поздно друг задаст ему вопрос, но не знал, как на него ответить. «Не спрашивай меня, – показал он знаками. – Пока еще рано».

Под глазом Аэрона дернулась мышца.

– Ненавижу, когда ты читаешь мои мысли, – сказал он.

«Тогда скрывай их», – ответил Аман, хотя понимал, что это вряд ли возможно, потому что проделать с ним подобный трюк никто до сих пор так и не смог.

– Не могу, – признался Аэрон. – А значит, ты уже в курсе, что мы с Оливией завтра убираемся отсюда.

Аман знал, что это была не совсем правда. На самом деле Аэрон собирался оставить Оливию в замке, о чем она пока даже не подозревала. Воин был просто одержим ее безопасностью, которую, по его мнению, можно было обеспечить, бросив ее одну, даже несмотря на то, что это страшно ее обидит.

«Куда вы собрались?» – спросил он, хотя ответ на этот вопрос ему также уже был известен.

– В ад, – ответил Аэрон, и это не было образным выражением. Он имел в виду именно то, что сказал. – И мы хотим, чтобы ты пошел с нами.

Легион, маленькая демоница, которую Аэрон считал своей дочерью, оказалась в обители огня в ловушке, и воин хотел спасти ее. Если бы он предложил Аману отправиться куда-то еще, тот согласился бы не раздумывая, но пойти в ад… Воина передернуло. Когда-то давным-давно там жил его демон. Дух попытался сбежать, в чем даже преуспел, но впоследствии был пойман и наказан за это. Однако воспоминания об этом месте не померкли. Демон прекрасно помнил жар, крики, омерзительные запахи серы и гниющей плоти. Если добавить к этой картине гнусные мысли обитавших там демонов и те, что проносились в голове испытывавших муки душ, то ад превращался для Амана в еще более чудовищное место.

«А что насчет Бадена?» – спросил он, вспомнив о еще одной тяжелой ноше Аэрона.

Воин приподнял темную бровь.

– Ты и об этом знаешь? – спросил он. – Потрясающе.

Некогда Баден был их лучшим другом, но несколько тысячелетий назад охотники отрубили ему голову. И в отличие от Аэрона он не получил второго шанса, ибо, очевидно, не сделал ничего такого, чем мог бы заслужить перерождение. Но Аэрон видел его в загробном мире, когда недавно сам ненадолго там оказался. И даже успел поговорить с ним.

Бадена можно было освободить и вернуть к жизни, как Аэрона. Воинам всего лишь нужно было убедить кого-нибудь из богов возродить его. Аэрон никому не рассказал о встрече с Баденом. Но Аман прекрасно его понимал, ибо имел такую же привычку. Аэрон считал, что нужно сначала взвесить все факты, придумать варианты решения проблемы и только после этого сообщать о ней всем остальным. Такой подход никогда не был более правильным, чем сейчас. Страдания Аэрона прекратились, но другие воины продолжали мучиться, и он не хотел добавлять в перечень их проблем еще одну, пока не придумает, как ее можно решить.

– Когда Легион будет в безопасности, – ответил Аэрон, – я расскажу остальным о Бадене. Тогда мы сможем заняться его освобождением. Но сначала должны помочь Легион. Ведь она страдает, а он – нет.

«А как насчет охотников? Артефактов? Ларца Пандоры? – поинтересовался Аман. – Ты уже забыл о них? Раз ты лишился демона, они тебя больше не беспокоят?»

Аэрон нахмурился, и под его глазами, казалось, проступили тени.

– Ты не прав, – возразил он. – Они очень меня беспокоят. Я не хочу смотреть, как умирают мои лучшие друзья из-за того, что я позволил врагам найти артефакты или не был рядом, чтобы защитить их. Но Легион я тоже люблю. Ее там мучают, и я не могу вынести даже мысли об этом. Я должен спасти ее, иначе не смогу помочь никому.

«Даже после всего того, что она с тобой сделала?» – спросил Аман.

– Да, – без промедления ответил Аэрон.

– Да, я тоже, – вмешалась в разговор Оливия, кивнув.

Аман был готов к тому, что Оливия способна на всепрощение. Все-таки она была ангелом и, как он уже успел понять, не умела ненавидеть. Она не была способна даже на здоровый гнев. Но Аэрон… Простить женщину за то, что она заключила сделку с дьяволом и чуть не разрушила его жизнь, едва не убив ангела, которого он полюбил? Это шокировало Амана. «Хотя, возможно, – подумал он, – теперь, когда в нем не бурлит навязанная демоном потребность в отмщении, ему стало гораздо легче прощать».

– Чем быстрее мы найдем ее, тем скорее освободим Бадена, а я смогу сосредоточить свое внимание на артефактах и охотниках, – добавил Аэрон.

Аман понимал, что у них много причин для того, чтобы отправиться в ад. Но у него было не меньше оснований для того, чтобы остаться.

«Вы просили пойти с вами кого-то еще?» – поинтересовался он.

Аэрон трижды стукнулся головой о дерево и стал пристально рассматривать что-то в безбрежном небе.

– Нет, – наконец ответил он. – Я с трудом заставил себя обратиться с этой просьбой даже к тебе. Я не хочу, чтобы крепость оставалась без защиты.

«Тогда почему я?» – поинтересовался Аман. Аэрон не смог более или менее четко сформулировать ответ на этот вопрос даже в собственных мыслях, и Аману не удалось получить его, прочитав мысли друга. Поэтому, спрашивая Аэрона об этом, он был совершенно искренен. Другие воины были такими же сильными, как и он сам, и так же хорошо разбирались в искусстве войны и убийства.

– Все дело в тайнах, – ответила Оливия, тяжело вздохнув. – Твой демон сможет узнать, где держат Легион.

Это было логично, и Аман с трудом подавил стон. Это значило, что друзья действительно очень в нем нуждаются. И необходимы им не его мышцы, а демон. «Никто другой с этим не справится, – подумал Аман. – Как я могу им отказать?»

Воин провел рукой по лицу, на котором внезапно отразилась чудовищная усталость. Несмотря на то что все его естество буквально кричало, возражая против уже принятого решения, а все тело содрогалось, он кивнул.

«Если я соглашусь сделать это, – произнес Аман, – вам придется позвать с собой кого-то еще». Кто-то должен был занять место Оливии и повысить их шансы на успех.

– Кого? – спросил Аэрон.

«Уильяма», – ответил Аман.

Уильям тоже был бессмертным, хотя никто из воинов не знал, что именно он собой представляет. Аману было известно об этом мужчине лишь то, что ему нравилось считать себя богом секса. Он с радостью был готов переспать с кем угодно, что с успехом и делал, почти не имел моральных принципов и не задавал вопросов. Но драться Уильям любил почти так же, как и заниматься сексом. И он не был одержим демоном. Поэтому, как думал Аман, царящая в преисподней тьма его не испугает. «Если я паду (что вполне вероятно), рядом окажется кто-то, способный помочь Аэрону выбраться», – решил он.

– Хорошо, – согласился Аэрон. – Я поговорю с ним.

Аман вздохнул, издав звук не менее печальный, чем тот, что он недавно услышал от Оливии, и произнес: «Тогда запишите меня».