Текст книги "Время прощать"

Глава 2

В тот год весна рано пришла на холмы центральной Пенсильвании. К середине марта на ветвях величественных вязов, обступивших дорогу на Элм-Крик, уже набухли почки. Сильвия и ее подруги принимали первую группу гостей. К радости Сары, хозяйка усадьбы разрешила направлять приезжающих не к задней двери, а к парадному входу. Правда, сначала она возражала:

– Парковка же оборудована за домом. Зачем людям лишний раз переставлять машины?

– Мы переставим их сами. А гостям зато не придется тащиться с багажом через весь дом в главный холл для регистрации, – ответила Сара, промолчав о том, что для нее очень важно первое впечатление, которое произведет на гостей Элм-Крик.

Она представляла себе, с какими чувствами они, поодиночке или группами, будут подъезжать к поместью. Сначала дом из серого камня – воплощение силы и спокойствия среди моря зеленой травы – откроется им издалека. Потом они заметят протянувшуюся вдоль фасада тенистую веранду с высокими колоннами, а подъехав еще ближе, увидят, что к ней, сходясь, ведут две дугообразные каменные лестницы. Машины будут вставать вокруг фонтана со скульптурой лошади, поднявшейся на дыбы (это фамильный герб Бергстромов – первых хозяев усадьбы Элм-Крик).

Но Сильвии Сара ничего такого не сказала. Ее пожилая подруга была женщиной прагматичной, чуждой сентиментальности. К счастью, замечание относительно удаленности задней двери от места регистрации подействовало, и теперь Сара с трудом сдерживала широкую улыбку, глядя, как гости выходят из машин. Женщины восхищенно озирались, радуясь тому, что проведут целую неделю в таком великолепном доме.

– Уже восемь человек, – сказала Джуди, когда очередная гостья взяла ключ от комнаты и прошла за Мэттом наверх.

Обычно муж Сары ухаживал за домом и прилегающей территорией, а в дни открытия курсов носил чемоданы и парковал машины. Одеяльщицы, сменяя друг друга, регистрировали приезжающих и направляли их на парковку. Работы было мало, но женщины решили, что гостей лучше встречать всей группой. Это поможет создать дружескую атмосферу. Сильвия заглянула в блокнот.

– Осталось еще четыре, если они не передумали.

Она перевела взгляд в сторону, противоположную входной двери.

– О чем размышляете? – спросила Сара.

Весь день Сильвия была странно молчаливой и, пока шла регистрация, то и дело поглядывала на стену над входом в банкетный зал.

– Я вдруг поняла, – сказала она, выходя на середину холла, – что гости, как только переступают порог, первым делом видят эту стенку. На нее они смотрят, прежде чем подняться по лестнице. – Сильвия провела рукой прямую линию, показывая путь от огромной двустворчатой двери до стены под балконом. – Надо бы, чтобы их взглядам представлялось что-нибудь чуточку поинтереснее, чем просто штукатурка. Нужно повесить здесь одеяло. – Она дотронулась пальцем до подбородка. – Может, выберу какое-нибудь из старых.

Саммер подошла к Сильвии и тоже посмотрела на стену.

– Мне кажется, подойдет Сарин образец. Ведь с него началась наша совместная работа.

– Мэтт не отдаст, – сказала Сара.

Два года назад она подарила свое первое одеяло мужу, и тот очень его берег. Иногда она спрашивала себя, догадывается ли он о том, как ей это приятно.

Сильвия покачала головой.

– Не будем грабить Мэтта. Придумаем что-нибудь другое.

– А знаете, чего нам еще не хватает? Девиза, – сказала Гвен и начертила в воздухе рамку: – «Лоскутная мастерская в Элм-Крике»: то-то, то-то и то-то».

Диана приподняла брови.

– «То-то, то-то и то-то»? Так себе лозунг!

– Это не лозунг, это пример.

– Может, «Шей одеяла, пока не увяла»? – предложила Джуди.

Послышались смешки, но Агнесс покачала головой.

– Как-то не очень весело, а мы ведь приглашаем сюда людей, чтобы поднять им настроение.

– Я бы сделала как-нибудь так, – сказала Диана, – «Шей по старинке, не на машинке».

– Это твой девиз, а не всей нашей группы, – рассмеялась Бонни.

– Тогда лично для тебя я вот что могу предложить: «Бонни Маркем: мой телефон занят двадцать четыре часа в сутки, особенно когда друзья пытаются узнать, не нужно ли подбросить меня в Элм-Крик».

– Для девиза звучит довольно громоздко, – заметила Сильвия.

– Мой телефон не бывает занят двадцать четыре часа в сутки! – запротестовала Бонни. – Разве только когда Крейг сидит в интернете.

– А он сидит там двадцать четыре часа в сутки, – сказала Диана.

Бонни вздохнула и покачала головой. Гвен улыбнулась.

– У меня такой девиз: «Создав мужчин, Бог доказал, что Он – женщина с чувством юмора».

Саммер закатила глаза.

– Тогда у меня такой: «Прощайте матерям вашим, ибо не ведают, что говорят».

«Если убрать слова о прощении, это могло бы быть и моим лозунгом», – подумала Сара.

– Как насчет… – начала Бонни.

В этот момент входная дверь распахнулась и вошла новая гостья.

Пока ее регистрировали, приехали еще две женщины. На какое-то время все забыли и про голую стену, и про девиз. Только когда Сильвия разговорилась с одной из клиенток, Агнесс кивком подозвала к себе остальных подруг и тихо, чтобы хозяйка дома не услышала, сказала:

– Давайте сошьем ей для этой стены одеяло-карусель.

– То есть как – «Карусель»? – спросила Сара, представив себе рисунок с лошадками, бегающими по кругу.

Бонни объяснила:

– Это одеяло, которое шьют несколько человек. Каждая мастерица делает квадратик для центра и передает его по кругу, чтобы следующая участница пришила рамку.

– Потом, – продолжила Джуди, – блоки опять переходят из рук в руки. Добавляется вторая рамка, и так далее. Каждая из подруг должна с твоим кусочком одеяла что-нибудь сделать, а ты должна как-то украсить их квадратики. В конце все получают свои блоки обратно.

– Если мы возьмем только по одному центральному квадрату, это будет не настоящая «Карусель», – скептически проговорила Диана.

– Какой-то блюститель одеяльного порядка помер, и теперь ты за него? – буркнула Гвен.

– Настоящая это «Карусель» или нет, идея, по-моему, классная. – Бонни взглянула на хозяйку поместья: та подозвала Мэтта к новой гостье. – Попробуем сделать Сильвии сюрприз? Будет непросто.

– Не будем ей говорить, пока не закончим лицевую сторону, – предложила Агнесс. – А стегать она, наверное, тоже захочет. Я берусь сделать середину. Кто присоединится?

– Я, – сказала Сара.

Все одобрительно загудели. Только Саммер покачала головой:

– У меня не получится. Скоро экзамены, потом выпускной. Времени не будет. Но с простегиванием и окантовкой я помогу.

– Метать тебе тоже придется, – сказала Диана. – Даже не пытайся уклониться.

Все женщины засмеялись, но, как только к ним приблизилась Сильвия, сделали серьезные лица.

– Чего это вы тут хихикаете? – спросила она.

– Ничего, – ответила Саммер, расширив невинные глаза.

– Ужин обсуждаем, – сказала Сара в ту же секунду, а Гвен быстро добавила: – Вы ведь нас знате. Мы только о еде и думаем.

– Гм… Что правда, то правда. – Сильвия заглянула в блокнот. – Будем ужинать, когда приедет последняя гостья.

– Здесь кто-то говорил о еде? Ужин готов? – воодушевился Мэтт.

Он спускался по лестнице, после того как проводил наверх всех клиенток, кроме одной. Обычно его светловолосую кудрявую голову покрывала бейсболка, и Сильвия без устали с этим боролась. Сегодня, очевидно, хозяйке удалось одержать верх. В уголках ее губ заиграла улыбка.

– Нет, ужин еще не готов. Если, по-твоему, мы недостаточно расторопны, добро пожаловать на кухню.

Сильвия произнесла это так, что все засмеялись – в том числе и Сара. У нее на сердце было тепло от счастья, о котором раньше она могла только мечтать. Они с Мэттом многое преодолели, чтобы пробить себе дорогу. Поженились они еще в колледже, а после учебы приехали в Уотерфорд. Начинать с нуля оказалось труднее, чем они ожидали. К счастью, Сильвия предложила Саре временную работу – готовить поместье к аукциону, – и та согласилась. Хотя тогда и предположить нельзя было, что это простое решение поможет ей обрести новых друзей и поставить перед собой новые задачи. Теперь Саре казалось, будто после долгих скитаний она наконец-то нашла дорогу домой.

Сквозь смех подруг она услышала, как открылась входная дверь, и, обернувшись к последней гостье, сказала:

– А вот и двенадцатая.

Порог перешагнула женщина средних лет с чемоданчиком в руках.

– Здравствуй, Сара.

Когда дверь закрылась, гостья, переступив с ноги на ногу, нерешительно улыбнулась. Сара уставилась на нее, потеряв дар речи.

– Ты ее знаешь? – пробормотала Саммер.

– Да, – ответила Сара, хотя иногда эта женщина казалась ей незнакомой. – Она моя мать.

Все мастерицы как одна охнули. Невозмутимый вид сохранила только Сильвия, упорно старавшаяся не смотреть на Сару.

– Мама, – сделав несколько размашистых шагов по мраморному полу, Мэтт спустился по ступенькам к входной двери, – как замечательно, что вы приехали.

Он взял у гостьи чемодан и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку. Стерпев это проявление родственных чувств, она нервно засмеялась.

– Пожалуйста, зови меня Кэрол.

Мэтт широко улыбнулся, не заметив или проигнорировав оттенок презрительности в ее словах. Сара почувствовала жжение в груди – от растерянности, волнения и немножко от злости.

– Что ты здесь делаешь, мама?

Кэрол перестала улыбаться.

– Приехала навестить тебя. И поучаствовать в ваших мастер-классах.

– Ты ведь не шьешь!

Сильвия сурово поглядела на Сару.

– Тогда где же ей научиться, как не здесь?

– Вот и я так подумала, когда увидела вас в «Проселочных дорогах Америки», – отозвалась Кэрол, идя за Мэттом к стойке регистрации, чтобы взять у Бонни ключи. – Помнишь ту передачу, Сара?

Сара кивнула, не зная, как истолковать этот небрежный тон. Мать была худее, чем она ее запомнила, каштановые волосы спускались ниже плеч. Все другие женщины приехали на мастер-класс в простой удобной одежде, а Кэрол заявилась в своем всегдашнем консервативном наряде – блузке и юбке.

Вдруг Сара заметила, что Саммер странно на нее смотрит.

– Ты даже не подойдешь поздороваться? – прошептала девушка.

Сара кивнула и скрепя сердце пересекла вестибюль. Конечно, Саммер казалось удивительным, что она не бросилась навстречу матери и не заключила ее в объятия, как только та переступила порог. Гвен и Саммер были не только матерью и дочерью, но и подругами, их объединяли общие интересы. Сара даже мечтать о таком не могла.

– Добро пожаловать в поместье Элм-Крик, мама, – сухо произнесла она, обнимая Кэрол.

Возможно, у Сары просто разыгралось воображение, но ей показалось, что мать прижала ее к себе чуть крепче обычного и не отпускала чуть дольше. Краем глаза она увидела Мэтта: он во весь рот улыбался, наблюдая эту сцену. Когда Сара отстранилась, Кэрол взяла ее за руки и окинула оценивающим взглядом:

– Хорошо выглядишь. Но, думаю, если бы ты знала, что я приеду, ты бы сходила в парикмахерскую.

Сара натянуто улыбнулась.

– Я постриглась на прошлой неделе. Почему ты не сказала, что приезжаешь? – Она чуть было не произнесла вместо «сказала» «предупредила», однако внимание подруг заставило ее поосторожничать.

Кэрол ответила Саре точно такой же вымученной улыбкой.

– Решила сделать сюрприз. К тому же, если бы ты знала, у тебя, вероятно, нашелся бы повод на неделю уехать из города.

– Ну как ты можешь так говорить?!

– Пойдемте, мама… то есть Кэрол, – сказал Мэтт, тронув тещу за плечо и взяв ее чемодан, – я отведу вас в вашу комнату. Она вам понравится.

Бросив на дочь загадочный взгляд, Кэрол пошла за своим провожатым. Пока они поднимались по лестнице, Сара смотрела им вслед: Мэтт размахивал свободной рукой, расхваливая дом, а мать слушала и кивала. Только когда они скрылись из виду, Сара облегченно вздохнула.

– Пожалуй, – сказала Сильвия, – пора заняться ужином.

– Погодите. – Сара поймала ее за руку. – Кажется, теперь я понимаю, почему в этот раз вы любезно взяли оформление регистрационных листов на себя.

Сильвия высвободилась.

– Ты напрасно злишься.

– Правда? А почему вы не сказали, что моя мать приезжает?

– Зачем? Чтобы ты сходила в парикмахерскую?

– Естественно, нет. Чтобы я подготовилась.

– Все необходимое для приема гостей и так готово.

– Я должна была подготовиться психологически. Поверить не могу, что вы меня не предупредили. – Сара обвела взглядом подруг: – И вы все были в курсе?

Саммер широко раскрыла глаза и покачала головой.

– Я – нет!

– Мы сами удивлены, – ответила Джуди.

– Сара, ты прекрасно знаешь, что я никому не говорила, – отрывисто произнесла Сильвия. – Если бы я сказала одной из них, пришлось бы сказать и остальным, а нам всем известно, как Диана хранит тайны.

– Эй! – воскликнула Диана протестующе.

– Дуться сейчас не время. – Сильвия взяла Сару за плечи и посмотрела ей прямо в глаза. – Твоя мама здесь, и я надеюсь, что ты будешь вести себя с ней уважительно. Она тебя вырастила.

– Вы не представляте себе, чего требуете. Мы очень плохо ладим.

– Ты уже говорила. Да я и сама только что видела, как вы ладите. Но это не оправдание. Не забывай: ты пообещала мне помириться с матерью.

– Я пробовала. – Сара попыталась стряхнуть с себя руки Сильвии: ее взгляд был слишком проницателен и слишком решителен. – Мы разговариваем по телефону, а в Рождество я вместе с Мэттом к ней приезжала.

– Приезжала ты, если я не ошибаюсь, на три дня, а разговариваете вы в лучшем случае раз в месяц. Так невозможно наладить отношения. – Голос Сильвии смягчился: – Дорогая, с тех пор как ты дала мне обещание, прошло почти два года, но результата пока нет. После того что ты ляпнула по телевизору, я не могла ее не пригласить. Неужели ты не понимаешь? Если бы она ждала твоего приглашения, ей пришлось бы ждать до скончания века.

– Я не сомневаюсь, что вы хотели как лучше, и все-таки о подобных вещах надо предупреждать.

Сильвия ласково похлопала Сару по плечу:

– В следующий раз предупрежу. Обещаю.

Сара кивнула, надеясь, что следующего раза не будет. У нее подвело живот, как только она подумала о неиссякающем потоке критики, который будет изливаться на нее целую неделю. Ее прическа и одежда, осанка и манера говорить – от внимания Кэрол не ускользало ничто. Как бы Сара ни поступала, матери казалось, будто на ее месте она проявила бы себя гораздо лучше. Причем, критикуя дочь, Кэрол всегда демонстрировала удивительную настойчивость – словно надвигалась какая-та катастрофа, которой никто из окружающих не мог предвидеть. Сарин отец был совсем другим: веселым, мягким. Сара даже удивлялась тому, что два настолько разных человека поженились.

Она не сомневалась: Мэтт понравился бы ему в той же мере, в какой не нравился матери. Жаль, что отца не было рядом. В годы детства и юности Сары он сдерживал критический пыл жены. Сейчас, стоило Кэрол взяться за Мэтта – «этого садовника» (возможно, она до сих пор так его называла), – бедняга мог еще сильнее засомневаться в том, что принял правильное решение, перейдя работать к Сильвии. Ему нравилось иметь дело с землей, с садом, но в последнее время он начал подумывать, не лучше ли было остаться в прежней фирме.

– Но ведь фирма и направила тебя в Элм-Крик как ландшафтного дизайнера, – напомнила Сара, когда он впервые с ней об этом заговорил. – Ты выполняешь ту же самую работу в том же самом месте. Так какая разница?

– Разница в том, кто мне платит. Раньше я получал деньги от организации, теперь от Сильвии.

Сара посмотрела на мужа в недоумении. Год назад он только о том и мечтал, чтобы хозяйка усадьбы его наняла.

– И чем тебя это не устраивает?

– Мне неспокойно оттого, что я пытаюсь обеспечить наше будущее, сидя на одном месте.

– Почему? Так делают многие люди, у которых свой бизнес.

– В том-то и дело. Бизнес не наш, а Сильвии.

– Конечно. Это ведь ее поместье. Но ты же знаешь, что она никогда нас не прогонит.

– Да. Знаю.

И Мэтт ушел, сказав, будто ему нужно проверить то ли плодовые деревья, то ли северные сады, то ли новый парник. Сара уже не помнила, какой предлог муж придумал в тот раз.

Теперь он сопровождал ее мать и, наверное, уже выслушивал поток литаний: комната слишком маленькая или давно не ремонтировалась, ванная слишком далеко или слишком близко. Вежливо кивая, он мог найти в словах Кэрол подтверждение собственным мыслям. Обычно Сара очень радовалась приезду гостей и началу курсов, но мысль о том, что Мэтт может захотеть уехать из Элм-Крика, окончательно испортила ей настроение.

Сверху доносились веселые голоса новоприбывших: женщины ходили из комнаты в комнату, знакомясь друг с другом. Постоянным участницам кружка пора было возвращаться домой, к своим основным обязанностям. Проводив подруг к задней двери, Сильвия с Сарой пошли на кухню готовить ужин.

Пока они работали, хозяйка пыталась обсудить с помощницей план на неделю, но та не могла сосредоточиться на делах. Ей вспоминался тот день, когда она сказала матери, что встречается с Мэттом Макклуром.

– А как же Дейв? – спросила Кэрол.

Дейвом звали предыдущего парня Сары. Они были вместе больше года.

– Честно говоря, мы… – Сара намотала на палец телефонный провод и сделала глубокий вдох, собираясь с силами, – мы… как бы расстались.

– Что?!

– Мы по-прежнему друзья, – торопливо добавила Сара, хотя и знала: это уточнение вряд ли успокоит Кэрол.

На самом деле они с Дейвом не виделись уже несколько недель. Она все откладывала разговор с матерью, догадываясь, как та будет недовольна. Дейв очаровал Кэрол, как очаровывал всех.

– Может, если ты извинишься, он согласится снова с тобой встречаться?

– Но я не хочу, чтобы мы снова встречались. И с чего ты взяла, что это он решил прервать наши отношения?

– С того, что я считаю тебя умной девушкой, которая не позволит уплыть такой рыбе, как Дейв.

– Мама, он не рыба. – И уплывать он не собирался. Саре пришлось помучиться, прежде чем он, наконец, смирился с тем, что она больше не хочет его видеть. – Дай Мэтту шанс. Он тебе понравится.

– Посмотрим, – холодно ответила Кэрол.

Сара сразу поняла: мать уже презирает ее нового парня и не захочет переменить своего мнения о нем, как бы он себя ни вел. Вздохнув, девушка повесила трубку. Она не удивлялась тому, что Кэрол не понимала, каким на самом деле был Дейв. Ей самой потребовалось четырнадцать месяцев, чтобы его раскусить. Зато теперь она понимала: все в этом молодом человеке – сплошная форма без содержания. На первом курсе Сару ослепила его популярность и роскошь, которой он пользовался благодаря родителям. Дейв был красив, остроумен и обаятелен, но чего-то ему все-таки не хватало, и в последние несколько недель перед их разрывом Сара не находила себе места, пытаясь понять, в чем же дело.

Дейв никому не позволял, чтобы ему портили настроение плохими новостями или серьезными разговорами. С ним Саре приходилось постоянно изображать веселость, иначе он терял к ней интерес. Однажды ей захотелось рассказать ему о ссоре с матерью. Он принял отсутствующий вид и стал поглядывать через плечо в поисках более приятного собеседника. Тогда-то Сара и поняла: Дейв встречается с ней не потому, что любит ее (пусть даже ему самому так кажется), а потому, что она из кожи вон лезет, стараясь его развлекать. Еще в самом начале их отношений она увидела, как много рядом с ним девушек, готовых изобразить или скрыть что угодно, лишь бы заполучить его теплую улыбку. Однако Сара устала играть, устала постоянно быть на сцене. Ей захотелось найти человека, который полюбил бы ее настоящую, со всеми недостатками и дурными настроениями.

Вскоре после знакомства с Мэттом она поняла, что он именно такой парень. Он добрый, чуткий, сильный и по-своему привлекательный, хотя ему не хватает харизмы и лакированной красоты Дейва. С ним, с Мэттом, Сара ощущала, что ее ценят. Когда они в первый раз поцеловались, ей вдруг стало ясно, насколько далеко от любви то чувство, которое она испытывала к Дейву. Он привлекал ее и, безусловно, восхищал, но только благодаря Мэтту она узнала, каково любить и быть любимой по-настоящему.

Объяснять это матери не имело смысла. С ее точки зрения, Сара променяла студента-медика из хорошей семьи на человека, для которого предел мечтаний – стричь газоны и придавать форму кустам. Даже познакомившись с Мэттом, Кэрол не заметила доброты и силы, составлявших стержень его натуры, не разглядела, как искренне он любит ее дочь. Благодаря этим качествам в глазах Сары он стоил двоих таких, как Дейв, который скользил по ней блуждающим взором и отказывался что-либо планировать дальше чем на неделю вперед. Сара видела это, а Кэрол не могла или не хотела увидеть.

Мать не переставала надеяться, что дочь передумает. Надежда не оставила ее, даже когда они с Мэттом решили пожениться. Кэрол тогда ужасно рассердилась и сказала: «Имей в виду: с таким мужчиной ты счастлива не будешь». Она стала просить Сару подождать, завести отношения с кем-нибудь другим – лишь бы та не сделала «необдуманного шага». При условии отмены свадьбы она предложила дочери деньги, которых в будущем хватило бы на более пышную церемонию, чем Сара могла себе позволить или даже хотела. С трудом сдержав ярость, девушка ответила, что сама Кэрол в свое время связала жизнь с мужчиной, похожим на Мэтта:

– Но ты была счастлива с папой! Разве ты позволила бы родителям купить твою любовь?

– У меня не было такого выбора, как у тебя.

– Я свой выбор уже сделала.

Сказав это, Сара посчитала тему закрытой, однако Кэрол не сдавалась. До самой свадьбы она продолжала приставать к дочери с уговорами. Те письма Сара давно порвала и выбросила, но у нее и сейчас стояли перед глазами фирменные бланки Пресвитерианской больницы округа Саскуэханна, исписанные мелким почерком. По-видимому, Кэрол украла их в регистратуре. «Замужество изменит твою жизнь, и не в лучшую сторону, – писала она. – В двадцать три года неразумно себя связывать. Сначала ты должна пожить для себя: ездить куда хочешь и делать что хочешь. Сейчас, пока ты так молода, для этого самая пора. Ну а если ты выйдешь за своего садовника, ты навсегда застрянешь в какой-нибудь дыре и будешь заботиться только о нем, а времени на себя у тебя не будет».

В каждом послании Кэрол объясняла дочери, что семейная жизнь – это дорого: «Теперь тебе придется забыть о маленьких радостях, которые скрашивали твою жизнь. Между тем, получив работу в большом городе, ты встретишь множество стоящих мужчин – врачей и адвокатов, а не мальчишек-переростков, которым нравится ковыряться в грязи. Через несколько лет ты будешь еще достаточно молодой, чтобы хорошо выглядеть в свадебном платье и рожать детей. Тогда и выберешь себе мужа. Но не сейчас и не этого садовника. Я понимаю, чем он тебя привлекает. В наше время молодым людям не обязательно быть женатыми, чтобы лечь в постель. Занимайся с ним сексом, раз тебе это необходимо, только не лишай себя шанса построить отношения с кем-нибудь получше. К тому же вскоре после свадьбы ваша связь потеряет новизну, а вместе с ней может исчезнуть и притяжение. Что тогда?»

Далее следовала подпись Кэрол, как будто такое мерзкое письмо мог написать кто-то другой. Еще был постскриптум. Листок дрожал в руках Сары, а в глазах у нее все плыло, и она с трудом разобрала эти строчки: «Пожалуйста, знай: все, что я пишу, относится только к тебе и твоему другу, а не ко мне и твоему отцу. У нас был счастливый брак, который слишком рано закончился».

Сара тут же подскочила к телефону и набрала номер матери. Как только та взяла трубку, она, не отвечая на приветствие, выпалила:

– Никогда, никогда больше не смей поливать Мэтта грязью! Ты слышишь?

Не дождавшись ответа, Сара бросила трубку. Кэрол перестала ей писать, а через несколько месяцев, вопреки собственным угрозам, пришла на свадебную церемонию в часовню Пенсильванского университета. Она вежливо разговаривала с отцом Мэтта, позировала для фотографий и плакала ровно столько, сколько матерям полагается плакать на свадьбах. Сара едва могла на нее смотреть: трудно переносить присутствие человека, который так не любит того, кого любишь ты. Мэтт, конечно, чувствовал искры напряжения, то и дело пробегавшие между ними, но невеста понадеялась, что он спишет это на общую нервозность момента.

Даже спустя годы Саре было так больно вспоминать о тех материнских посланиях, словно она получила их только вчера.

– Что скажешь? – спросила Сильвия, заставив подругу вернуться в сегодняшний день.

Сара взяла несколько морковок и бросила их в раковину, чтобы помыть.

– Делайте, как посчитаете нужным. Я со всем согласна.

– Ты слышала хоть слово из того, что я говорила?

– Нет. Извините. – Сара отряхнула овощи и, стараясь не встречаться с Сильвией взглядом, вернулась к столешнице. – Я думала о нашей последней гостье.

Она взяла одну из морковок и отрезала у нее толстый конец, звучно ударив ножом по разделочной доске. Сильвия, наблюдавшая за этой расправой, подняла брови и, вытерев руки о фартук, сказала:

– Вижу. Скажи, почему вы так отдалились друг от друга? Мама жестоко с тобой обращалась? Не занималась твоим воспитанием?

Несколькими уверенными движениями Сара нарезала следующую морковь.

– Нет.

Она была очень зла на мать, но не собиралась чернить ее несправедливыми обвинениями.

– Тогда в чем дело? Вы ведете себя так, будто между вами произошло нечто ужасное.

– Это трудно объяснить. – Сара разложила кружочки моркови по четырем салатницам и принялась резать дальше. – Иногда мне хочется, чтобы между нами действительно произошло что-то такое, после чего можно было бы окончательно вычеркнуть ее из жизни. Но она, к моему сожалению, просто слишком типичная мать. Многие родители постоянно недовольны детьми, правда?

Сильвия пожала плечами.

– Моя постоянно меня критиковала. И продолжает критиковать. Что бы я ни делала, для нее все недостаточно хорошо. Большую часть своей жизни я из сил выбивалась, стараясь ей угодить. Тщетно. А она, похоже, думает, что я специально не пользуюсь своими способностями, чтобы ее позлить.

– Я уверена: мама тобой гордится, даже если не всегда тебе это показывает.

– Жаль, что я в этом совсем не уверена.

Сильвия приоткрыла дверцу духовки, проверяя, готовы ли цыплята.

– Но ты ведь все равно ее любишь?

– Как мать, конечно, люблю. – На несколько секунд задумавшись, Сара заставила себя договорить: – Но как человек она мне несимпатична. Поверьте, это взаимно.

– Сильвия, Сара, вам помочь?

Сара быстро подняла глаза: на пороге стояла Кэрол. Из-за ее спины, улыбаясь, выглядывали еще две женщины. При мысли о том, сколько из сказанного она могла услышать, Сара похолодела. На предложение помощи хозяйка ответила как обычно:

– Спасибо, мы справляемся.

Гости усадьбы, как правило, оказывались доброжелательными людьми, понимающими, что даже с самой нудной работой можно разделаться быстро и весело, когда рук много. Но Сильвия просила их наслаждаться отдыхом: «Хлопот по хозяйству вам каждый день хватает. Теперь позвольте нам поухаживать за вами для разнообразия». И все-таки каждый раз находились те, кто не принимал возражений.

– Вдвоем приготовить еду для двенадцати – это слишком тяжело, – сказала Кэрол и, махнув своим новым знакомым, провела их за собой на кухню. Она успела переодеться в синий спортивный костюм, при этом каким-то образом сохранив строгий и торжественный вид.

– Нам помощь не нужна, – сказала Сара, и ее голос прозвучал резче, чем ей хотелось. – Кстати, нас пятнадцать, включая Сильвию, меня и Мэтта.

Кэрол сложила губы в подобие улыбки.

– Пятнадцать. Ошиблась – признаю.

Она подошла к раковине, повязала себе вместо передника кухонное полотенце и принялась мыть сельдерей, пока Сильвия подыскивала, чем занять двух других женщин. Сара заставляла себя спокойно и ровно дышать, чтобы раздражение притупилось. Когда мать расположилась рядом с ней у столешницы, она сказала:

– Вижу, у тебя уже появились новые подруги.

– Их разместили в комнатах, соседних с моей, – ответила Кэрол, поочередно выдвигая ящики в поисках ножа. – Линда из Эри, работает помощником врача, а Рене – кардиолог из Медицинского центра Херши. У нас много общего.

– Прекрасно.

Сара взглянула на лужицу, которая растеклась по разделочной доске вокруг сельдерея: Кэрол, как всегда, не отряхнула его после мытья, и теперь вода могла попасть в салат. Оставив это наблюдение при себе, Сара продолжила резать морковь.

Дальше они работали, не разговаривая друг с другом. Пытаясь сосредоточиться на беседе, которую вели Кэрол, Рене и Линда, Сара не могла не замечать, что мать косо посматривает на ее морковь. Когда это стало слишком нарочито, она положила нож и спросила:

– Ладно. Что не так?

Кэрол притворно удивилась.

– О чем ты?

– Тебя что-то не устраивает?

– Да нет.

Мать нахмурилась и снова принялась кромсать сельдерей, разбрызгивая капельки воды.

– Ты можешь мне сказать.

Помолчав, Кэрол ответила:

– Мне просто непонятно, почему ты так нарезаешь морковь.

– Как? – Сара сделала над собой усилие, чтобы не повысить голос. – Ножом?

– Нет. Вот так, по прямой. У тебя получаются толстые кружки. А если резать под углом, ломтики будут овальными. – Кэрол взяла морковку и показала пример. – Видишь? Ну, разве не красиво?

– Восхитительно.

Сара забрала морковь и принялась измельчать ее по-прежнему. Сначала прическа, потом эстетские тонкости нарезки овощей… Неделя обещала быть долгой.

Приготовив ужин, Сильвия, Сара и их помощницы отнесли посуду с приборами по коридору для прислуги в банкетный зал. Вскоре к ним присоединились остальные гостьи: они вошли через главную дверь из переднего холла. Сара, сделав над собой усилие, села за столик Кэрол. В этот момент прибежал Мэтт, едва успевший ополоснуть лицо и руки на кухне. От него пахло мылом и свежим воздухом. Улыбнувшись жене, он выдвинул соседний стул и пробормотал:

– Как у вас с мамой?

Сара пожала плечами, не зная, что ответить. Они пока не поругались, но всегдашняя напряженность никуда не делась. Проглотив кусочек курятины, она заставила себя улыбнуться матери, сидевшей напротив. Неделя. Конечно, ей удастся продержаться неделю.

После ужина гостьи помогли им с Сильвией убрать со стола и навести порядок на кухне. Все вместе они покончили с этим в два счета. Потом женщины разбрелись кто куда: в сад, в библиотеку (читать и делать записи в журналах), в комнаты к новым подругам. Когда спустился вечер, Сильвия и Сара вновь отправились на кухню, чтобы взять печенье к чаю и вынести его на террасу, которую мать хозяйки называла краеугольным патио.

Сара позвала гостей. Она очень любила этот момент, когда вся неделя еще впереди и можно предвкушать приятное общение, не думая о том, что скоро гости разъедутся. Женщины, до сих пор остававшиеся в доме, прошли за Сарой через холл в западное крыло. Из парадной гостиной они попали в анфиладу таинственных комнат, которые открывались одна за другой, вызывая восторженный шепот. Распахнув последнюю дверь, Сара пропустила гостей во дворик, вымощенный серым камнем. Его окружали вечнозеленые кустарники и сирень, уже набравшая цвет.