Текст книги "Когда я впущу тебя"

Глава 9

Элеонора

Шкафы ломились от продуктов, которые, конечно же, успеют испортиться раньше, чем у Элеоноры дойдут руки до кулинарных шедевров из ее планов «на ближайшее время». Все видимые поверхности были протерты детскими салфетками. Элеонора вздохнула и включила чайник. Она вычеркнула два пункта из бесконечного списка дел, приколотого к доске для записок в кухне, и внесла в него еще три, когда ее мобильный телефон заиграл песню All About That Bass в одной из комнат.

– Привет, – ответила она на звонок Би, придерживая аппарат подбородком. – Вчера я хотела сказать, что мы на днях неплохо сэкономили. А теперь я догадываюсь, что ты забыла забронировать ресторан?

– Ага, – вздохнула Би. – Он уже занят в тот день, когда мы хотели. Нам придется заново рассылать эти чертовы приглашения, а я знаю, сколько времени ты на них потратила. Прости, Элеонора. Меняем дату или место?

– Ни то, ни другое. – Элеонора улыбнулась и только потом поняла, что Би не видит ее самодовольное выражение лица. – Я забронировала его несколько месяцев назад, когда мы впервые заговорили про день рождения. До того, как у меня мозги отключились из-за ребенка.

Элеонора ногой отодвинула в сторону железного человека, чтобы собрать разбросанные утром пижамы. Она молча перебирала груду одежды, решая, что можно еще поносить перед тем, как отправить в постоянно растущую кучу грязной одежды. Штаны – стирать. Носки – стирать. Верх пижамы – никаких видимых пятен… Она поднесла его к лицу и понюхала. Стирать.

– Ты знала, что я забуду?

Сунув под мышку приготовленные в стирку вещи, Элеонора взяла с обеденного стола пачку бумаг Адама. Она бегло просмотрела их, решила, что не понимает, что это за документы и не знает, куда их деть, поэтому вернула их туда, где они лежали. Как, черт побери, ей поддерживать порядок в этом доме, если всем остальным так нужен бардак? Может, стоит завести для мужа таблицу поощрений? Такая таблица очень помогла бы, когда Тоби вел себя словно четырехлетний ребенок. С другой стороны, Тоби тогда на самом деле было четыре года.

– Я… ну, я подозревала.

– Ты вполне могла бы напомнить мне, и я тогда не забыла бы сама это сделать, – проворчала Би.

– Так было бы неинтересно. Мы получили много ответов на приглашения?

– Мне нужно проверить мои таблицы, – ответила Би.

– Ты имеешь в виду салфетки, на которых ты писала планы? – Она почувствовала, как подруга съеживается.

– Значит, ты это видела?

– Би, серьезно, ты целыми днями занимаешься организацией жизни других людей, а тут всего лишь одна вечеринка! И у тебя все или на салфетках, или на стикерах. Я разослала приглашения в прошлый понедельник. Мы уже должны были получить ответы.

Элеонора виновато взглянула на часы. Если она в ближайшее время не начнет делать с Ноем упражнения, то обед отложится и собьется режим на весь остаток дня.

– Я составлю для тебя список, хорошо? – спросила Би и, не дав Элеоноре шанса ответить, продолжила: – Чем ты сегодня занималась?

Би произнесла эти слова так, будто хотела сменить тему, это был символический вопрос, и она знала, что Элеонора ответит коротко и по делу.

– О, все то же самое, – ответила Элеонора, ненавидя себя за то, что даже не попыталась что-нибудь придумать. – Утром мы ходили за продуктами, а после обеда будем читать вслух и печь капкейки.

– Здорово! Оставь один для меня.

– Если пищевым отравлением тебя не испугать, то мы оставим тебе один и даже подпишем его.

Би рассмеялась.

– Ты думала о том, что мы обсуждали на днях за обедом?

– На самом деле нет.

По правде говоря, она почти ни о чем другом и не думала. Сама идея о том, чтобы вновь взяться за какое-то дело всерьез, зажгла в ней искру. Такого воодушевления она не испытывала ни разу после рождения Ноя. Мысль о том, что она будет чем-то заниматься только для себя, вдохновляла. Она упомянула об этом в разговоре с Адамом, но он отреагировал, как всегда, без энтузиазма. «Тебе что, мало дома и детей?» – спросил он, бросая пренебрежительный взгляд на тарелки, которые все еще стояли горой в раковине после ужина. И на этом разговор закончился.

– Знаешь, тебе следует чем-то заняться. Тебе пойдет на пользу, если для разнообразия ты не будешь стараться для всех остальных.

– Чем-нибудь займусь, – обещала Элеонора. – Я совершенно точно об этом подумаю.

Она повесила трубку и обвела глазами комнату, думая о том, сколько всего ей нужно успеть сделать перед возвращением Тоби от бабушки. Нужно было почитать Ною вслух, дать ему полежать на животике, как подобает младенцу, и еще столько всего, что должна делать Хорошая Мать. От одной мысли о том, что ей предстоит провести еще шесть часов, не разговаривая ни с кем из взрослых людей, ей хотелось кричать. Элеонора достала Ноя из кресла-качалки и положила на специальный развивающий коврик с хитроумным приспособлением, при виде которого Адам не переставал качать головой. Она окружила ребенка яркими развивающими игрушками. Ной счастливо дрыгал ножками, а Элеонора чувствовала себя полным дерьмом, когда снова включила чайник, достала ноутбук и напечатала в поисковике: «Как начать свое дело, работая из дома» в одном окне, и «помощницы по хозяйству в Саут-Йоркшире» в другом.

Глава 10

Карен

Карен ускорила шаг, умело пробираясь сквозь толпу. Вот вам и приходящая в упадок главная улица. Ей следует чаще опаздывать: ее невезение вполне может спасти от разорения некоторые из магазинов на этой улице.

Неорганизованность была нехарактерна для Карен. В одну из таких нетипичных для нее минут она вышла из дома утром, не прихватив с собой обед, и вспомнила о том, что еда осталась в холодильнике, только когда желудок застонал, требуя обеденного перерыва. Она была не против отправиться в город и что-то там купить – так она могла вырваться из офиса и проверить, выставлены ли еще те кожаные ботиночки высотой до середины икры, на которые она заглядывалась уже несколько недель.

Удобнее всего было срезать путь через торговый центр, и, проходя мимо магазина «Пандора», расположенного у входа, она невольно бросила взгляд на отражение в витрине, чтобы проверить прическу. Этот жест можно было бы объяснить тщеславием или неуверенностью в себе.

Еще немного, и она могла бы упустить их. Может, если бы в торговом центре было меньше народа и из-за толпы не пришлось бы прижаться к дверям ближе, чем обычно, или если бы сам магазин не был почти пуст, она бы их вообще не заметила. Но он повернулся как раз в ту секунду, когда она проходила мимо входа в магазин, это движение привлекло ее внимание к его фирменной подростковой стрижке, которая уже начинала странно смотреться на мужчине старше тридцати лет. Он положил ладонь на руку стоявшей рядом девушки, которая была значительно моложе его. Карен обернулась – теперь магазин почти полностью находился у нее за спиной, – и тут она увидела, как девушка улыбается. Это была та же улыбка, которую Карен видела всего несколько дней назад, когда та же самая девушка сидела напротив нее и рассказывала про своего женатого любовника.

Джессика и Адам. Ее пациентка и муж ее лучшей подруги.

* * *

Когда Карен вернулась на работу, в приемной было тихо, только Молли стучала по клавиатуре. Она подняла голову и улыбнулась, увидев Карен.

– Хорошо пообедала? – спросила она, и, заметив серый цвет лица Карен, уточнила: – Все в порядке?

– Все хорошо, Молли, спасибо. Сандвич съела.

Она слишком поздно поняла, что секретарша спрашивала не об этом, а из-за своего вранья она могла показаться рассеянной. Увидев Джессику и Адама вместе, Карен сразу же вернулась в офис, совершенно забыв поесть. У нее в голове будто стреляли вопросами из артиллерийских орудий.

«Адам и есть ее женатый любовник? Она знала, что мы лучшие подруги? Именно поэтому она меня и выбрала? И что мне теперь делать, черт побери?»

– Ты можешь меня ни с кем не соединять в течение часа?

– Конечно.

Она с трудом попала ключом в замок на двери кабинета, съеживаясь при мысли о том, какой всклокоченной она, вероятно, выглядит. Зайдя в кабинет, Карен почувствовала, что расслабляется – здесь на нее никто не смотрел. Никто из тех, при ком она должна вести себя как профессионал.

Карен опустилась на бежевый плюшевый ковер, прислонилась спиной к нижней части дивана, закрыла глаза и сделала глубокий вдох через нос, считая до восьми. Затем она выдохнула воздух через рот так медленно, как только могла, представляя, что паника, словно нечто осязаемое, выходит из нее вместе с воздухом и уплывает прочь. Она еще два раза повторила это упражнение и почувствовала, что расслабляется, а ее мысли выстраиваются в список у нее в голове. Карен любила списки: они удобны и все приводят в порядок. Они помогали ей держать все под контролем. Как кто-то способен идти по жизни без расписанных по пунктам задач, которые их направляют? Этого она никогда не могла понять.

Первым пунктом в ее списке стоял вопрос: она точно видела в магазине Джессику Гамильтон? Насчет Адама она не сомневалась: она знала его дольше, чем Майкла, и даже помнила пиджак, в котором он был сегодня днем, – Элеонора купила его, когда Карен вместе с ней ходила по магазинам. Вопрос с Джессикой казался сложнее. Она встречалась с ней всего один раз и в другой обстановке. Может ли Карен с уверенностью утверждать, что это была она? Она представила одежду девушки: на той был макинтош верблюжьего цвета с завязанным на талии поясом. Карен его не помнила, на самом деле после их первого сеанса у нее с пациенткой ассоциировались только серый и черный цвета. Конечно, это ничего не значило. Не все постоянно носят один и тот же плащ. У Би, например, их сотни.

Карен попыталась представить лицо Джессики, но у нее получались только отдельные черты: тусклые голубые глаза, шапка кудрявых волос. У девушки, сопровождавшей Адама, определенно были не такие, а гладкие и уложенные, и макияж на лице. Карен отдавала себе отчет в том, что видела ее только пару секунд, но у нее сложилось впечатление, что девушка из магазина гораздо увереннее в себе, чем та, которая пришла к ней на терапию. Тем не менее ее первая интуитивная реакция подсказывала, что она увидела Джессику, – с какой еще стати ее имени приходить Карен на ум? В спутнице Адама было что-то, заставившее Карен мгновенно опознать ее как девушку, которая сидела у нее в кабинете всего несколько дней назад. Но несмотря на все свои усилия, она так и не смогла определить, что именно.

Если предположить, что Карен ошиблась и девушка в магазине не была ее пациенткой, то могла ли Карен ошибиться и насчет того, что видела их вместе? Адам определенно положил ладонь на руку девушки, но можно ли найти для этого невинное объяснение? Может, он хотел пройти мимо, отстраняя ее?

Нет, первая инстинктивная мысль Карен была правильной. С Джессикой Гамильтон или нет, но этот лживый ублюдок изменяет ее лучшей подруге, и теперь Карен предстояло решить, что с этим делать.

Глава 11

Би

– Мам! Оно везде!

Фрэн бросила сыну влажную губку для посуды.

– Убери то, что можешь, а я подотру остальное, когда вы все отправитесь спать.

Она прошла через кухню, чтобы подсесть за стол к сестре, и поставила чашки с кофе, отодвинув в сторону кучу бумаг – итоговую домашнюю работу за полугодие ее сына.

– Не знаю, как ты справляешься, – качая головой, призналась Би. – Я просто смотрю на все это и уже устала.

– Как я справляюсь с детьми? – улыбнулась Фрэн. – Секрет в том, что нужно прекратить беспокоиться о вещах, которые на самом деле не являются важными. На моих столах никогда не видны отпечатки пальцев? Видны. В углу холодильника стоит пустой пакет из-под молока? Вероятно. Мы два раза на этой неделе ели бутерброды с рыбными палочками на полдник? Точно, ели. Но на детях чистая одежда, они накормлены и напоены. Я научилась не особо беспокоиться об остальном. У меня будет идеальный дом после того, как они съедут. – Она фыркнула. – Если вообще съедут.

– Предполагаю, что Элеонора могла бы многому у тебя научиться.

Би всегда завидовала простому подходу Фрэн к жизни. Ее сестру никогда не беспокоило, что на ней немодная одежда или что она не находится на самом верху служебной лестницы. Ей всегда хотелось только получать удовольствие от общения со своей семьей и быть счастливой. В результате, похоже, она такой и была. Би совсем необязательно хотела такую же жизнь, как у сестры, но было бы неплохо испытывать удовлетворение от своей собственной.

Фрэн фыркнула.

– Только не говори это в присутствии Карен, хорошо?

Би вопросительно приподняла брови.

– Что это значит?

– Ничего. Просто едва ли можно сказать, что она мне симпатизирует. То есть я хочу сказать, что она всегда больше считала твоей сестрой себя, а не меня.

– Неправда! – слишком быстро ответила Би. – Карен тебя любит, просто иногда она немного перегибает палку. Наверное, у всех психиатров так. – Би задумалась, не покажутся ли Фрэн ее слова такими же неестественными, какими кажутся ей самой. Но если Фрэн и заметила это, то ничего не сказала.

– Да, предполагаю, что у нее своих проблем хватает.

– Каких проблем? – удивленно спросила Би.

Из гостиной послышался сильный грохот, затем два голоса практически в унисон закричали:

– Мама!

– О, проклятье! Подожди здесь. Мне лучше туда сходить и посмотреть. что происходит.

Фрэн исчезла, Би осталась сидеть на месте, глядя в свой кофе и гадая, с какими же проблемами, по мнению ее сестры, приходится разбираться Карен. Минуту спустя сестра вернулась и начала рыться в шкафчике под раковиной.

– Прости, Би, они там такое устроили… Свалили чертов приставной столик. Мне теперь весь вечер предстоит оттирать молоко от дивана, или он будет вонять как сточная канава.

– Нет проблем. – Би допила остатки кофе и поставила чашку в раковину. – Я ухожу. Лучше я буду смотреть, как сохнут мои ногти, чем на твою уборку.

– Какая ты добрая. – Фрэн сморщила нос.

– А зачем еще нужны сестры?

Глава 12

Карен

Вечером Майкл вернулся домой, размахивая букетом цветов словно мечом. Они поговорили о работе, и Карен рассказала ему столько о случаях из практики, сколько могла, не нарушив свой почти монашеский обет молчания. Она три раза чуть не сорвалась и не рассказала ему про Адама с таинственной женщиной, но каждый раз решала, что лучше этого не делать. Майкл выглядел изможденным: цвет лица стал землистым, и он осушил бокал вина, который Карен налила ему к ужину, еще до того, как она успела накрыть на стол. Последнее, о чем он хотел говорить, – это ее подруги и их семейные проблемы.

– Трудные выходные? – спросила Карен, положила руки ему на плечи и начала разминать напряженные мышцы сквозь рубашку. Он кивнул, но ничего не сказал, только наклонил голову назад и почти коснулся лбом ее подбородка. Она потянулась вперед и нежно поцеловала его в лоб.

Майкл повернулся к ней и уткнулся лицом в ее живот. Она поцеловала его в макушку, затем наклонилась так, чтобы их лица оказались на одном уровне, и на этот раз крепко поцеловала его в губы. У них были именно такие отношения: они давали страсти смыть боль вместо того, чтобы все это проговаривать. Карен могла бы посмеяться над подобным, если бы это не выглядело так жалко – психиатр не способна заставить своего мужчину рассказать о его проблемах. Она видела ироничность ситуации, но давление на Майкла оттолкнуло бы его, а она слишком сильно по нему скучала, чтобы рискнуть сегодня вечером затеять спор.

Они отправились в спальню со своими проблемами, и там сбросили их с себя вместе с одеждой. Секс получился более грубым и быстрым, чем обычно. Наверное, это были не лучшие выходные.

К тому времени, как они добрались до еды, курица в духовке стала жесткой и суховатой, поэтому Майкл заказал еду навынос, оделся и отправился забирать заказ из своего любимого ресторанчика в нескольких милях[10]10
  1 миля = 1609 м. – Прим. переводчика.


[Закрыть] от города.

Пока его не было, Карен сварила себе кофе и опустилась на диван, чтобы почитать журнал – одну из этих реальных историй типа «моя мать увела у меня мужа», хотя всем клялась, что покупает такие журналы ради кроссвордов.

Первый этаж в доме Карен был оформлен в современном стиле – плавные линии, хромированные поверхности кухонной бытовой техники, но его едва ли можно было назвать уютным. Повсюду оставались заметные отпечатки пальцев, и оказалось кошмарно трудно найти шторы на нестандартные стеклянные двери во внутренний дворик, еще и потому, что она их никогда не закрывала.

Темнота за дверьми создавала впечатление, будто там ничего нет, словно мир начинался и заканчивался ее домом. На самом деле думать так было глупо, потому что ее окружали другие дома, просто они не стояли близко друг к другу, словно солдаты в шеренге. Когда тьма сгущалась, Карен чувствовала себя полностью отрезанной от всех остальных. Это была одна из главных причин, по которым она выбрала этот дом: может, тебя и окружают люди, но ты все равно сама по себе.

Стук в дверь черного хода на кухне заставил Карен оторваться от журнала, но совсем ненадолго. Он слишком быстро вернулся, явно что-то забыл. Она задумалась, почему Майкл был так напряжен, когда пришел домой. Они поругались? Жена узнала про Карен или заподозрила что-то? Карен предполагала, что Майкл не вернулся бы, если бы его жена узнала про нее. Разве что она вообще выгнала его.

Она погрузилась в мысли о конце семейной жизни Майкла и не сразу осознала, что он так и не вошел. Прошла целая минута. Он не мог забыть ключи. Он запер дверь за собой, и Карен слышала, как отъезжала его машина. Она потянулась к занавеске в гостиной и приоткрыла ее. Машины на подъездной дорожке не было.

– Давай быстрее, Майкл, я умираю с голоду, черт побери, – пробормотала она себе под нос, снова беря в руки журнал.

Опять шум, во второй раз – словно короткий порыв ветра с градом ударил в дверь. На этот раз Карен поднялась на ноги. Он бросила журнал на диван, пошла в кухню и выглянула в окно – там была кромешная темнота. Повозившись с ключами, она открыла кухонную дверь и уставилась в ночь. Нигде не было ни движения, ни звука. Уже собираясь закрыть дверь, она опустила взгляд вниз. У ступенек лежало несколько предметов: старые сапоги, которые она не носила много лет, джемпер, ожерелье. Ее сердце забилось быстрее, когда она заметила открытку, которую Майкл прислал ей на день рождения год назад, и одну из своих губных помад. Как все эти вещи здесь оказались? Последний раз она видела их в своей спальне, сапоги – в стенном шкафу, а открытку – в коробке под кроватью.

Она подхватила все предметы и заперла за собой дверь, еще раз бросив взгляд во тьму. В саду стояла тишина; никакого хихиканья, которое могло бы выдать кого-то, или звука шагов, который означал бы, что это дело рук скучающих подростков.

Ее немного трясло, пока она раскладывала предметы на диване и проверяла, на самом ли деле Майкл запер за собой дверь. Он закрыл ее на ключ, но теперь Карен ее открыла и уставилась на пустую улицу, тускло освещенную эко-лампами, которыми муниципалитет заменил когда-то ярко светившие фонари. Кто подбросил эти вещи?

Она уже собиралась запереть входную дверь, но заметила листок бумаги, приклеенный скотчем к витражному стеклу. Карен оторвала листок, захлопнула дверь, повернула ключ в замке и включила свет в коридоре. Ее руки слегка дрожали, когда она разворачивала листок простой белой писчей бумаги, а затем уставилась на слова, написанные аккуратным слитным почерком.

«Я знаю, что вы делаете. Я знаю, что вы натворили».

* * *

– Ты уверена, что эти вещи находились в доме? Ты их не выбрасывала? Наверное, это дети копались в мусорных баках и попытались тебя испугать.

Вернувшись, Майкл застал Карен на диване, она сидела, уставившись на вещи, которые нашла у черного хода, письмо лежало на подушках рядом с ней.

– Я ничего из этого не выбрасывала. Они находились в доме, у меня в спальне. Кто-то здесь был, кто-то копался в моих вещах!

– Нам нужно позвонить в полицию. – Майкл взял в руки телефон. – Если ты уверена, что здесь кто-то был, то об этом следует сообщить.

– Нет, – быстро ответила Карен. Если приедет полиция, то начнет задавать вопросы. Они захотят знать, кто такой Майкл; они обвинят в случившемся его жену, вероятно, даже отправятся к ней. Все рухнет. Кроме того, Карен знала, чьих рук это дело, и ее любовник здесь был ни при чем, это имело отношение только к ней. Слова крутились у нее в голове, снова и снова: «Я ждала телефонного звонка или ее появления, ждала, что она заявится ко мне и скажет: “Я знаю, что вы делаете. Я знаю, что вы натворили”». Дело касалось другой любовницы. Это была Джессика.