Текст книги "Негодная"

Кэролайн растерялась только на секунду.

– Произойдет вот что: ты поедешь со мной домой. Доктор считает, что сейчас это лучший выход.

– Но я же тебе не нужна.

– Ну… в данный момент у меня нет выбора. Я должна делать то, что велят врачи.

Мэри утерла слезы рукой. Во всей этой сцене было что-то постыдное, неприличное. Такое, чего никто посторонний не должен был видеть. Доктор принялся перебирать бумаги. Кэролайн робко протянула руку к плечу Мэри. Кейти сидела на стуле, ощущая себя совершенно беспомощной.

Прошло несколько секунд, и вдруг Мэри резко перестала плакать – как будто забыла, почему вообще это делала. Вполне возможно, так и было. Она оттолкнула руку Кэролайн и обвела взглядом кабинет – врача за письменным столом, стулья и ковер, Кейти у окна.

– Что ж, очень миленько, – сказала она, – правда? Славно тут все устроили.

– Очень мило, – кивнула Кэролайн. – Нам так повезло, да?

Глава тринадцатая

Кейти стояла у двери спальни, прижав ухо к холодному дереву. В комнате ее мать снова говорила по телефону.

– Я понимаю, – донесся до Кейти ее голос, – но наверняка и вы должны понять мою озабоченность. Тот социальный работник сказал мне, что это на одну ночь! На одну! А прошло уже около двух недель, и не видно ни конца ни края. Талон на компьютерную томографию у нее через две недели. Получается, что она проживет у меня больше месяца. Больше месяца! Одному Богу известно, как долго придется ждать результатов. Помимо всего прочего, мне придется организовывать похороны…

Потом стало тихо. Нет, не совсем тихо: было слышно какое-то ритмичное постукивание. Ручкой по колену? Или пальцем по столу?

– А если я вам скажу, что у меня больше нет сил? Что я не справляюсь? – снова заговорила Кэролайн. – Как вы тогда поступите?

Опять это постукивание. Звук, говоривший о нарастающем раздражении. Кейти уже несколько дней наблюдала, как ее мать становится все более нервной.

– Значит, государственные структуры будут вынуждены вмешаться и принять срочные меры только в том случае, если я решу вышвырнуть старуху на улицу? Нет, я вам не угрожаю, просто констатирую факты. Все теперь сводится ко мне, к моим ошибкам, а не к тому, что лучше для матери? Я превратилась в злобную дочь, которая бросила свою мать, и вы меня в этом укоряете? О, мне совершенно все равно, если вы так на это смотрите… Да, у меня есть ручка. Да, я вам очень благодарна. Пожалуйста, продолжайте.

Снова тишина. На этот раз Кэролайн явно что-то записывала.

– Хорошо, я позвоню по этому номеру и попрошу позвать Эйлин Томас. Она – менеджер дома престарелых, да?

Вздох. Торопливое «спасибо». Компьютерное кресло отъехало от стола по ковру.

– Что? – прошипела Кэролайн, и Кейти поняла, что вопрос адресован ей, хотя непонятно, как мать догадалась, что она стоит за дверью.

– Я не хотела тебе мешать, – пробормотала Кейти, открыв дверь.

– Тогда почему ты подслушивала?

Кейти почувствовала, что краснеет. Ей хотелось сказать: «Теперь это и моя комната тоже, забыла? Я имею право входить сюда!». Но тогда мама заявила бы, что ей тоже нелегко делить с Кейти комнату, но все они должны идти на жертвы, и дочь могла бы хоть на минуту оставить ее в покое.

– Я просто подумала зайти к тебе и рассказать, как прошел последний экзамен.

– О, Кейти, прости. – Кэролайн сняла очки и потерла кулаками глаза. – Я не забыла, правда. Я о тебе весь день думала. – Она снова надела очки и устало улыбнулась. – Расскажи мне все-все, в подробностях.

Чтобы мама осталась довольна, Кейти перечислила, какие выбрала вопросы и почему, а также сколько исписала страниц; сообщила, что все проверила самым старательным образом и закончила работать с некоторым запасом времени (но не слишком быстро, а то мама подумала бы, что она могла написать больше). Затем девушка добавила, что уверена в хорошем результате и очень рада тому, что экзамены наконец закончились.

– А что другие ученики говорили? – спросила Кэролайн. – Всем задание показалось таким легким?

– Какие другие?

– Ну, ты же довольно поздно вернулась. Как я понимаю, ты задержалась, потому что вы обсуждали экзамен?

Кейти кивнула.

– Да, я еще немножко побыла в школе. Большинство ребят считает, что я неплохо справилась.

Ей было слишком неловко сказать правду, что после экзамена она ни с кем не разговаривала. Просто пошла пешком, радуясь солнцу и тому, что все позади. Так хотелось праздника! Она даже осмелилась отправить сообщение Эсме, но ответа не получила. Твердо решив не расстраиваться по этому поводу, Кейти отправилась в торговый центр, купила себе двойной шоколадный маффин и большой стакан латте, села на скамейку и отпраздновала окончание экзаменов в гордом одиночестве. Только тогда, когда к ней подсела женщина с малышом в детском автомобильчике и завела разговор о клубе искусств для детишек младше пяти, Кейти вдруг ощутила себя ужасно жалкой – такой жалкой, что извинилась и ушла. Все остальные ребята, наверное, уже были в пабе или в парке, а ее не позвали. Она сидела в торговом центре, объедалась сладостями и болтала непонятно о чем с незнакомой женщиной.

А по пути домой она приняла решение. Благодаря любезности парней из математического класса у нее имелись все подробности насчет субботней вечеринки: ей пришло сообщение с адресом. Эсме никогда не пропускала такие мероприятия. Чтобы жизнь Кейти стала лучше, она должна была вернуть себе лучшую подругу. Расслабленная, веселая обстановка с большим количеством выпивки – лучшая возможность для этого.

Кейти села на край кровати, загнула край одеяла треугольником и разгладила.

– У меня есть предложение.

– Да? – удивилась Кэролайн. – Какое?

– Теперь, когда у меня закончились экзамены, почему бы мне несколько дней не присмотреть за Мэри?

Кэролайн подозрительно нахмурилась.

– Зачем тебе это нужно?

– Но ведь ты не можешь без конца не ходить на работу, а я не против побыть с бабушкой. Прогуляюсь с ней, посмотрю, где закончится наш поход.

– Но зачем?!

– Ты же слышала, что сказал врач в клинике. Ей не стоит запрещать гулять. У него сложилось впечатление, будто она разыскивает что-то из своего прошлого. Если пойду с ней, может, сумею помочь ей вспомнить. Это нечто наподобие эксперимента, как у Павлова, понимаешь? Надо посмотреть, будет ли реакция в ответ на стимуляцию. Думаю, это очень познавательно.

Кейти улыбнулась, чтобы разрядить обстановку. Но мать не поддавалась на уговоры. Более того, Кэролайн явно была возмущена.

– Может быть, она хочет к морю? – предположила Кэйти.

– К морю! – фыркнула ее мать с таким видом, словно речь шла о самом ужасном месте на земле.

– Ну, Мэри же выросла там. Я могла бы отвезти ее на побережье на автобусе. Я несколько раз говорила с ней об этом. Она очень хочет. Ты можешь звонить и разговаривать, с кем надо, в спокойной обстановке, или выйти на работу… или чем там тебе нужно заниматься. А за это ты позволишь мне сходить на вечеринку, про которую я тебе говорила.

– То, что экзамены закончились, еще не означает, что это финал, Кейти. Предстоят дни открытых дверей и летние курсы перед поступлением в университет. Мы должны начать работу над твоим резюме.

– Но это резюме я должна написать сама.

– А опыт работы? Разве этот вопрос решен?

– Знаешь, я тут подумала, что присмотр за Мэри мог бы сгодиться как опыт работы. Я уже спрашивала в школе, и мне сказали, это подходит.

– Глупость какая! Нельзя же написать об уходе за бабушкой в своем резюме! Вы с ней только болтаете.

– А мне нравится с ней болтать.

– Подумай о том, насколько выгоднее в твоем заявлении о поступлении выглядела бы профессиональная занятость.

– Но я могла бы сразу не поступать. Можно же пропустить год.

– И чем заниматься?

– Не знаю. Поездить по миру…

– Что? Нет! Господи, это просто кошмар какой-то.

Кэролайн встала, прошла мимо Кейти к двери, открыла ее нараспашку и, громко ступая, пошла вниз по лестнице. Кейти поплелась за ней.

Мэри стояла у окна и смотрела во двор. Когда Кэролайн и Кейти вошли в гостиную, она обернулась к ним с радостным выражением лица.

– Такая чудесная погода!

– Поедем на море? – спросила девочка.

Мэри просияла, глядя на Кейти:

– Конечно! Мне надеть пальто?

– Никуда ты не поедешь! – заявила Кэролайн.

– Но это очень важно, – простонала Мэри.

Кэролайн в отчаянии покачала головой.

– Ничего подобного. Важнее всего то, что ты всем докучаешь! – Она резким движением сняла очки и начала тереть кулаками глаза, став похожей на беззвучно плачущего ребенка. – Никто не поедет к морю. Никто не будет путешествовать по миру. А теперь мне нужно сделать еще несколько звонков, поэтому я прошу вас посидеть спокойно и прекратить быть такими настырными.

Кейти вывела Мэри на балкон. Мать осталась в гостиной, и дочь закрыла дверь перед ее носом.

– Как она нас назвала? – спросила Мэри, когда Кейти раскладывала шезлонг.

– Настырными.

– Как думаешь, что она хотела этим сказать?

– Думаю, ей не нравится, что мы обе чего-то хотим. Это ее раздражает.

– Я действительно чего-то хочу, – согласилась Мэри, печально улыбнувшись. – Беда в том, что я забываю, чего именно.

Наверное, это по-настоящему страшно, когда память уходит из твоей головы, но Мэри пока еще умудрялась смотреть на это с юмором. На Кейти нахлынула волна любви к ней… А затем еще одна волна – злости на мать.

– Давай кое-что запишем в блокноте, Мэри. Например, имена всех твоих бойфрендов. А потом давай запишем все места, где ты с ними бывала, все окна, из которых ты вылезала, все страны, которые объездила за свою жизнь, а потом, если ты забудешь, я буду рассказывать тебе об этом.

Какое-то время было очень весело, но Мэри устала и довольно скоро заснула. Кейти крадучись пробралась наверх, чтобы избежать разговоров про летние подготовительные курсы.

Ее спальня начала походить на галерею из-за развешанных по стенам фотографий старых кинозвезд. Этим самым она надеялась отвлечь внимание от записок Джека – Кэролайн, похоже, их просто ненавидела.

– Прошу прощения, дамы, – проговорила Кейти, отколов булавки и передвинув фотографии дальше к краям стены. Совсем избавляться от них она не хотела, ей нравились эти нежные, но решительные лица.

Затем Кейти достала из ящика письменного стола пачку Blu Tack[8]8
  Многоразовая пластилиноподобная липкая масса, используемая для закрепления постеров или листов бумаги на стене.


[Закрыть] и несколько листов бумаги формата А4. На каждом она написала по одной гигантской букве и раскрасила в разные цвета, так что получилось «СЕМЬЯ МЭРИ». Буквы Кейти прикрепила под самым потолком как транспарант, а прямо под ними разместила все записки от Джека, в том числе и небольшую карикатурную картинку. «Пусть висят по центру, – решила она. – Мне все равно, что подумает мама».

Но даже несмотря на надпись, получалось немного пусто, поэтому девочка достала фотоальбом, который отец сделал для нее к десятому дню рождения. Выбрала по одной фотографии с собой, Крисом, мамой и папой и прикрепила их ровным маленьким рядом. Оставалось раздобыть где-то снимки Мэри и ее мужа – тогда можно было изобразить некое подобие рисунка, сделанного Джеком. Но пока предстояло довольствоваться этим.

Потом Кейти полчаса выбирала фотографии в своем телефоне, распечатывала их и прикрепляла к стене. Таунхаус, где Мэри стучала в чью-то дверь, столики на улице около кафе, которое ей так понравилось… Если уж Кэролайн решила не выпускать бабушку из квартиры, то Кейти принесет весь мир сюда.

Через полчаса в комнату, постучавшись, вошла Кэролайн. Она тихо проскользнула, закрыла за собой дверь и посмотрела на Кейти, прикусив губу.

– Что случилось, мам?

– Мне позвонили с работы. Хотят, чтобы я завтра встретилась с клиентом.

– Вот и хорошо. Я пригляжу за Мэри. Я же сказала, что беру это на себя.

– Но я не желаю, чтобы ты с ней куда-то ездила. Я не смогу сосредоточиться на работе, если буду все время за вас беспокоиться.

Мама во всей красе. Ей нужна была помощь, но на ее условиях.

– Ну… я весь день дома торчать не буду. На это можешь не рассчитывать.

– Да нет, я думала, что вы посидите недалеко от дома на скамейке. Может быть, ты походишь с ней по ближайшим магазинам. Это годится? Но никаких автобусов и поездов. Ни шагу из Бишема.

На мгновение у Кейти мелькнула мысль отказаться, потому что этот вариант ей совершенно не понравился. Она хотела выяснить, куда Мэри так стремилась попасть каждое утро. Уж точно не к ближайшей скамейке. Разве врач в клинике не объяснил, что люди начинают сильно нервничать, если не получают то, чего хотят?

Но ничего такого Кейти не сказала, потому что в данный момент ей предлагали сделку, и неплохую.

– И тогда я смогу пойти на вечеринку? – спросила она.

Мать вздохнула.

– Я должна поговорить с родителями этого мальчика.

– Ни за что! Так никто не поступает!

– Я хочу узнать, будут ли они дома. Кроме того, нужно спросить про алкоголь.

– Что про алкоголь?

– Там будет спиртное?

– Конечно, будет, но это вовсе не значит, что я собираюсь его пить.

– В общем, это мое условие, нравится оно тебе или нет.

– Я буду выглядеть полной идиоткой, если ты позвонишь родителям этого парня. Гарантирую: больше такого никто не сделает.

– Ну, может быть, другие родители не заботятся о своих детях так, как я о тебе.

Кейти разозлилась. Это была не забота, а удушение!

– А знаешь что? Забудь про это. На самом деле я не смогу завтра присмотреть за Мэри. У меня свои планы.

Кэролайн нахмурилась:

– Какие планы?

Поскольку это была абсолютная ложь, Кейти промолчала, только пожав плечами.

– Я тебе заплачу. Я не ждала, что ты будешь заниматься этим просто так. Двадцать фунтов достаточно?

Кейти повертела во рту слова. Иногда она играла в такую игру – прикидывала, как это будет, если кое-что произнести вслух. Ну, например, «нет», «ни за что» или «ты что, не понимаешь?». Деньги не превращают необходимость сидеть в четырех стенах во что-то более привлекательное.

– Не смотри на меня так, – попросила Кэролайн. – Между прочим, ты сама это предложила.

Она прошла по лестничной площадке в свою комнату, достала сумочку и принялась в ней рыться. А когда вытащила кошелек и стала перебирать банкноты, Кейти почувствовала себя странно. Ей даже стало жаль мать. Она выглядела такой несчастной…

– Вот, держи. Оплата авансом.

На долю секунды их пальцы соприкоснулись.

– Ты была права. Мне нужно вернуться на работу. Я говорила с тобой слишком резко, прости. Мне нужно организовать показы, назначить встречи. Я, конечно, могу и не наверстать упущенное, но хотя бы покажусь на работе, а это уже много значит. Не хочу, чтобы коллеги в мое отсутствие растащили всех клиентов! – Кэролайн рассмеялась, наклонилась и на секунду положила голову на плечо дочери. Это было настолько непривычно, что Кейти замерла. – Если завтра все пройдет хорошо, то, может быть, ты сумеешь взять на себя четверг и еще дня два на следующей неделе? – Кэролайн села на кровать. – А потом она исчезнет, даю слово, и наша жизнь вернется в нормальное русло.

Глава четырнадцатая

Сегодня тема для игры в воспоминания была «мужчины».

Мэри мало-помалу добралась до двенадцати, и это неплохой результат. Дважды она повторила только одно имя – «Роберт», но он того заслуживал, поскольку был ее первым мужчиной. Правда, эти раздумья наводили Мэри на мысль о ребенке. А раздумья о ребенке приводили к мысли о Пэт. Она старалась придерживаться темы игры, но вспоминала только о плохом – например, о том, как сердито шипела на нее сестра: «Ну, допрыгалась, Мэри. Тебе скоро рожать, а ты никому ни слова не сказала. На этот раз отец тебе не поможет».

Пэт берет чашку, переворачивает ее и ставит на доску для просушки. Возвращается за тарелкой, идет с ней к мусорному ведру. Выбрасывает тарелку вместе с нетронутым сэндвичем в ведро и захлопывает крышку. Она поворачивается к Мэри, свирепо сверкая глазами.

– Смотри, что ты натворила!

– А что я такого сделала? – Мэри подсовывает под себя руки, чтобы они перестали дрожать. – Не во всем же я виновата!

– Не во всем. Но в этом точно. – Пэт произносит слова спокойно, как будто тут нечего обсуждать. Она подходит и садится на корточки около Мэри. – Кто отец?

Мэри качает головой.

– Все будет нормально, – говорит Пэт. – Назови его имя.

– Нет.

– Мы его знаем? Где он работает? Он сделает тебя честной женщиной? – Пэт сверлит Мэри глазами. – Слушай, я твоя сестра. Ты можешь рассказать мне о чем угодно. Мы должны быть подругами.

– Подругами? Не смеши меня! Ты меня не любишь!

– Я отдам за тебя что угодно!

«Ну да, – подумала Мэри. – Конечно».

Слезы льются из глаз, капают на кухонный пол. Мэри удивляется самой себе. Она думала, что она сильнее.

Пэт смягчается, встает на колени и медленно гладит спину сестры. Мэри хорошо, ей это нравится. Может быть, если она еще посидит здесь, пока Пэт гладит ее, то все улетучится: она не будет беременна, у нее исчезнут странные резкие боли в животе и суббота станет обычной, как и все предыдущие.

– Больно, – говорит Мэри. – Мне очень больно. Так должно быть?

– О господи, – усмехается Пэт. – Ну и дела!

Мэри громко рыдает, не в силах сдержаться. Она видит, как слезы падают на юбку, как мокрые пятна расползаются и становятся похожими на цветы, и понимает, что это – конец любого будущего, которое она себе представляла.

1953 год. Девушка вроде нее

Красавчик Роберт Гибсон, приехавший поработать по контракту в железнодорожном депо в Гексхэме, – Мэри познакомилась с ним на пляже. Она замечталась, глядя на волны, а он просто-напросто положил свое пальто на песок и сел рядом с ней.

Они очень долго разговаривали, глядя на отлив, а ведь ей нужно было вернуться домой еще несколько часов назад. Мэри понимала, что Пэт с ума сойдет от волнения, но уходить совсем не хотелось.

После первой встречи они виделись каждый день. Почему бы и нет? Что в этом плохого? Роберт встречал ее на углу после окончания занятий на секретарских курсах, они шли в бухту, смотрели на корабли или бродили по берегу. Как-то раз вечером Роберт взял напрокат машину, и они пошли в «Тиффани»: там он был лучшим танцором, но танцевать хотел только с Мэри. Он сказал ей, что никогда в жизни не думал, что встретит девушку вроде нее в таком захолустье. И добавил, что она его трогает.

А в другой раз он пригласил Мэри к себе в трейлер и угостил ее тостом с сардинами. Все было очень прилично. Ничего не случилось. Но беда в том, что Мэри хотелось, чтобы случилось. Потому что уж если у нее сложились с мужчиной такие отношения, то разве не должно что-то измениться в ее жизни?

Роберт сидит на ступеньках трейлера и пьет чай, когда приходит Мэри. Он без рубашки, рукава завязаны на поясе. Когда Роберт улыбается девушке, кажется, что весь мир сияет.

– А я принесла еду для пикника, – говорит Мэри, когда парень сообщает, что сегодня пятница и ему срочно нужно в депо, иначе он не получит зарплату. – Ты только посмотри: хлеб, масло, даже баночка лосося. Сестра прикончит меня за него, но мне все равно. И еще я взяла вино из одуванчиков. Знаю, звучит ужасно, но на самом деле оно довольно вкусное.

Роберт смеется:

– Так ты теперь воруешь у отца выпивку?

– Не удержалась. – Мэри ставит сумку на траву и протягивает к нему руки. – Я очень плохая девочка.

Он восхищенно окидывает ее взглядом с головы до ног.

– И что же мы с тобой будем делать?

– Понятия не имею.

Мэри бросается к Роберту и прижимается к его обнаженной груди. Она вдыхает запах его кожи, еще сладкой и теплой после сна.

– Я слышу твое сердце, – говорит она. – Оно бьется слишком быстро.

– Правда?

Девушка улыбается:

– Это значит, что ты меня боишься?

– А надо?

– Может быть.

– Ну а ты, Мэри Тодд, чего боишься? У тебя есть хоть какие-нибудь страхи?

Девушка делает вид, что не услышала вопрос, и притягивает парня ближе. Ей не хочется говорить ему, как все непросто, какими подозрительными стали ее родные. Пэт забрала у нее сумочку и книгу с почтовыми адресами и куда-то спрятала. Отец взял в привычку звонить на курсы и спрашивать, исправно ли Мэри посещает занятия. Ее мир сужается. Она чувствует, что за ней постоянно следят, а ее поведение не одобряют.

– Я собираюсь жить в Лондоне, – говорит она Роберту, потому что если уж не рассказывать о страхе, то нужно показать его отсутствие. – Я буду учиться на актрису, а потом стану знаменитостью. У меня будет потрясающая жизнь. Настанет такой день, когда ты скажешь своим друзьям, что знаком со мной, и они тебе не поверят. Только представь!

– Мэри, – говорит Роберт, – я никогда не встречал девушку вроде тебя. – Он слегка отстраняется, чтобы посмотреть на нее. – А скажи-ка мне, раз уж ты так хорошо предсказываешь будущее, что случится сегодня?

Мэри улыбается, глядя ему в глаза.

– Мне много чего в голову приходит.

Роберт протягивает ей руку, помогает подняться в трейлер по ступенькам и говорит, что ощущает себя человеком, похищающим колыбель с младенцем.

В фургоне стоят стол и кровать.

– Что еще нам надо? – говорит Роберт и откупоривает бутылку вина.

Мэри откидывается на подушку и спокойно расстегивает две верхние пуговицы на блузке, так, чтобы, когда Роберт обернется, он увидел, как солнечный свет падает на ее волосы, как сияет ее кожа.

Усмехаясь, парень наливает вино в чашки.

– Что ты делаешь со мной?

Она улыбается в ответ:

– Ничего.

– А ты знаешь, что чувствует мужчина, когда на него так смотрят?

Мэри качает головой, хотя знает ответ. Она всегда это понимала. Женщины должны скромно сидеть, уставившись на свои туфли, на колени, на сложенные руки или в пол. Но это так потрясающе – смотреть мужчине в глаза открыто, встречаться с ним взглядом.

– Если ты не перестанешь, мне придется тебя поцеловать, – говорит он.

– Давай!

Мэри не спускает глаз с Роберта. Парень садится рядом, тянется к ней, и ей кажется, что она тонет. Ей хочется громко рассмеяться. Она чувствует себя дикой и полной сил. Она – Мэри Тодд, и она притягивает к себе мужчин. Она способна одним взглядом заставить их дышать чаще.

Только через несколько минут Роберт отрывается от губ Мэри с тихим стоном и отодвигается от нее. Он не в силах встретиться с ней взглядом.

Его голос звучит удивительно тихо.

– Мэри, – говорит он, – я не уверен, стоит ли…

– Почему нет? Я думала, что нравлюсь тебе.

– Ты мне очень нравишься, в том-то и дело. Я хочу тебя так сильно, что в голове туман. Но сделать это сейчас… наверное, не самая лучшая мысль.

– Лучшая, – улыбается Мэри, придвигается к парню и гладит его бедро.

– Прошу, не надо. Дело не в моем желании. Господи, я хочу этого больше всего на свете! Просто не хочу, чтобы тебе было больно, когда я уеду. И чтобы ты забеременела, тоже не хочу.

– С первого раза нельзя забеременеть.

– Можно. Думаю, можно.

– Моя сестра работала волонтером с сестрами милосердия. Она сказала, что такого не бывает.

– Ты уверена?

Мэри медленно кивает. Пэт ей ничего такого не говорила, да и медсестрой ни одного дня не работала, но Мэри не желает, чтобы это прекращалось. Она уверена, что все будет хорошо.

Красавчик Роберт Гибсон с голосом мягким, как растопленное масло. Оба его брата пропали без вести на войне, мать умерла от тоски, а у него такие глаза, в которых можно утонуть. Деньги, полученные при демобилизации, парень вложил в покупку печатного пресса, и теперь он пишет роман. На железную дорогу Роберт пошел только для того, чтобы заработать еще.

– Я хочу, чтобы ты стал моим первым, – шепчет Мэри, когда Роберт снова наклоняется, чтобы поцеловать ее.

Это похоже на танец. Он прикасается к ее груди через блузку, а она целует его, чтобы показать, как ей это нравится. Она проводит пальцем по его спине, по позвоночнику и протягивает руку к ремню на его брюках. Он расстегивает пуговицы на ее блузке. Они оба улыбаются – их пальцы двигаются так неловко.

Они ложатся на кровать и теснее прижимаются друг к другу. Он приподнимает подол ее юбки. Она прикасается к его оголенному бедру. Этот танец чудесный и немного странный, но ничего лучше она никогда не испытывала.

«Я живая, – думает Мэри. – Прямо сейчас я живу, а если бы осталась дома, со мной бы ничего такого не произошло».

Спустя некоторое время, когда они сидят на ступеньках, Роберт достает фотоаппарат, чтобы сделать снимок.

– Бог мой, – говорит он, – ты ведь даже не знаешь, да?

– Чего именно?

– Как ты чертовски хороша. Правда. Все так говорят.

– Все?

– У нас в депо. Знаешь, как тебя называют? Медная Коробка. А как еще тебя назвать, с такой-то копной волос!

– Это комплимент?

– Еще какой! Медная коробка находится сразу за топкой в локомотиве. Ну, давай, улыбочку!

Мэри позирует, одну руку уперев в бок, а другой приподняв подол платья, чтобы чуточку была видна нижняя юбка.

– А почему это комплимент? – спрашивает она.

Роберт подмигивает ей.

– Потому что в топке жутко жарко.

Мэри громко хохочет. Щелкает затвор фотоаппарата.

Девочка, вдруг появившаяся рядом с Мэри, сказала:

– Твой любимый столик свободен, если хочешь посидеть в кафе.

Мэри попыталась снова вызвать в памяти образ Роберта, закрыв глаза и попытавшись отключиться от здешних звуков: гула машин на дороге, звяканья столовых приборов в кафе. Ей хотелось, чтобы остались только ее воспоминания и ее дыхание. Вдох-выдох, вдох-выдох…

– Мэри?

– Тсс…

– Я просто пришла узнать, не хочешь ли сходить в кафе?

– Пойду, когда буду готова, спасибо. В данный момент я думаю о Роберте.

– А… о красавчике мистере Гибсоне.

– Откуда тебе известно его имя? – Мэри строго посмотрела на девочку. – С кем ты посплетничала?

– С тобой! – Девочка улыбнулась. – Он водил тебя на парад морских пехотинцев. Ты всегда мечтала туда попасть. Там играл военный оркестр, собрались сотни людей, а вы были лучшими танцорами и остались там до самого конца. Но потом, когда ты вернулась домой, тебя поджидала Пэт.

Просто удивительная девочка!

Мэри уставилась на нее.

– А что было дальше?

– Допрос. – Девочка встала, подбоченившись, – вылитая учительница. – «Это что еще за парень был в машине? Как ты можешь так распутно вести себя? Ты целуешься с такой страстью… я такое только в кино видела!» – Девочка изобразила Пэт, покачала указательным пальцем и усмехнулась. – «Твое поведение возмутительно, и я запрещаю тебе вновь встречаться с этим Робертом Гибсоном!».

– Ха! Ничего у тебя не получится! – подхватила Мэри.

Девочка рассмеялась:

– Это одна из самых любимых моих историй. А еще мне ужасно нравится слушать про то, как у тебя отошли воды на четыре недели раньше срока и Пэт заставила тебя сесть на корточки над кастрюлей в кухне.

– Просто чудо, сколько ты всего знаешь!

– Да ничего я такого не знаю. Иногда ты рассказываешь, а я записываю. Прогулки помогают тебе вспоминать прошлое, правда же?

Правда ли это? Может быть. Пока девочка вела ее к свободному столику, Мэри была уверена только в одном – игра стоила свеч. Все, что она хотела – как можно дольше чувствовать такой заряд бодрости, как сейчас.

И вынашивать ребенка Роберта – девочку, которой достанется вся ее любовь и все ее сердце.