Текст книги "Лето в маленькой пекарне"

Флора покачала головой.

– Я хочу только выпечкой заниматься, – сказала она. – Я всегда лишь об этом мечтала. А людям хочется делать эти глупые фотографии. Вот ведь ерунда какая!

Полли усмехнулась:

– Поверить не могу, что вот так трачу свою жизнь, когда мне только и нужно было, что родиться невероятной красавицей.

– Это ерунда, – повторила Флора. – Люди просто достают постоянно.

– Ты поэтому никогда не моешь волосы? – спросила Полли.

– Ага, – подтвердила Флора. – Ну еще и забываю.

Внезапно рядом с их столом очутился Джейден. Он явно принял пару кружек и набрался храбрости.

– Привет, леди!

Усы его распушились, а круглые щеки побагровели сильнее обычного.

– Привет, Джейден.

– Привет, мисс Полли, привет, Керенса! Привет… – Тут Джейден утратил дар связной речи.

– Тебе что-то нужно? – мягко спросила Полли.

Джейден, такой невероятно милый и обаятельный со старыми леди из городка, всегда терпел полную неудачу с теми представительницами противоположного пола, которые были моложе пятидесяти. Он сразу предательски краснел – хотя он краснел и тогда, когда ему было жарко или холодно, когда он волновался или сердился, уставал или смущался… так что по цвету лица невозможно было судить о его душевном состоянии.

– Я просто… я невольно услышал…

Стол Джейдена был за три стола от них, вокруг было шумно, играла музыка…

– Я невольно услышал, что мисс Флора… может, ей понадобится переночевать на острове…

– Для этого нужно иметь очень хорошие бионические уши, – заметила Керенса.

– Ну потому что, понимаете…

– Джейден, ты живешь у мамы, – напомнила ему Полли.

– Да уж, спасибо, – сердито отозвался Джейден. – Но у нас есть свободная комната, да. Я просто хотел быть вежливым. И я не понимаю, зачем устраивать из-за этого шум или что-то придумывать, честно! Я даже не слышал, что именно происходит, да если бы и слышал, мне все равно, вот так. И я не живу у мамы. Я снимаю комнату у пожилой женщины. И плачу за квартиру. Так что я, вообще-то, молодой одинокий мужчина, живущий в съемной квартире. И случайно вышло, что хозяйка дома еще и моя мама.

Он повернулся, чтобы гордо удалиться.

– Ну пожалуй, да… – тихо произнесла Флора.

Джейден застыл. Потом невероятно медленно обернулся.

– СЕРЬЕЗНО? – спросил он.

– Ну… да? – полувопросительно ответила Флора.

Казалось, Джейден вот-вот потеряет сознание. Он покраснел еще сильнее, и на его лице отражались разом и восторг, и ужас.

– Я тогда скажу маме… то есть квартирной хозяйке. Она устроит вас на ночлег.

Он застенчиво посмотрел на Флору, потом снова уставился в пол.

– Вы можете и посидеть с нами.

– Нет, спасибо, – отказалась Флора, тоже глядя в пол.

– Ох, – вздохнул Джейден. Потом немного помолчал. – Хорошо. Позвоню маме.

Когда он бочком отошел подальше, Полли расхохоталась.

– Флора, я думаю, тебя заманивают, – сказала она.

Вид у Флоры был несчастный.

– Меня постоянно заманивают, – сказала она.

– Ну я искренне сочувствую твоим ужасным, ужасным проблемам, – с улыбкой сказала Полли.

– Я что, отошел на десять секунд к бару и что-то пропустил? – спросил Дюбоз, сияя белозубой улыбкой. Потом его взгляд устремился ко входу во двор. – Ох, ну и ну… – внезапно оживился он.

Под карнизом крыши стояла стройная женщина; она нервно оглядывала занятые столы. Полли тоже посмотрела туда и приветливо помахала рукой.

– А-а-а… – простонала Керенса, делая еще один большой глоток вина. – Это же Веселая Вдова!

– Веди. Себя. Прилично, – прошипела Полли, делая серьезное лицо.

– Эй, я не из тех, кто…

– Заткнись.

Селина с опасливым видом подошла к ним.

– Я не собиралась выходить, – сказала она. – Но я была совсем одна в доме… Это довольно неприятно, а?

Полли кивнула:

– Да, немножко некомфортно, но лишь поначалу. Очень полезно знать, что никто не доберется сюда с материка. Всяких злодеев это отпугивает.

– Или наоборот, – проговорила Селина, озираясь по сторонам. – Кажется, я уже почти заснула… а потом услышала музыку и подумала, что лучше выйти.

– Ну, теперь вы здесь, – сказала Полли.

По сравнению с Керенсой, которая, несмотря на излишества, все-таки оставалась стройной, Селина выглядела болезненно худой; черная блузка подчеркивала ее выступающие ключицы, а джинсы почти сваливались с нее.

– Приветик, – произнесла Селина, глядя на Керенсу.

– Привет, – отозвалась та с некоторой холодностью, как показалось Полли.

Ей очень хотелось, чтобы эти женщины поладили; так было бы куда веселее. К тому же ей не помешала бы новая подруга в поселке. Керенса вечно уносилась то на Гран-при в Монако, то на фестиваль музыки в долине Коачелла; Мюриэл, работавшая в бакалее и ухаживавшая за младенцем, не могла освободиться больше чем на полчаса, а разговорам с Флорой препятствовала субординация.

– А можно мне немножко этого вина? – спросила Селина. – Впрочем, можно и побольше.

Керенса слегка смягчилась.

– Будете кривиться, как Флора? – усмехнулась она.

– Нет, – ответила Селина. – Я намерена быстренько все это выпить, а потом заказать для нас что-нибудь еще.

Керенса улыбнулась:

– Добро пожаловать в нашу компанию!

Дюбоз присоединился к разговору.

– Как вас угораздило выйти замуж за рыбака? – спросил он с искренним недоумением.

– Извините, – тут же мягко сказала Полли, сидевшая рядом с Селиной. – Мы не станем о нем говорить, если вы не хотите.

Селина покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Со мной постоянно все осторожничают. Но мне хочется, действительно хочется говорить о нем.

Полли кивнула.

– Ну, – продолжила Селина, – я как-то раз приехала сюда в отпуск, остановилась в одном из тех шикарных домиков…

Флора вдруг оживилась.

– Так вы одна из тех шикарных девушек? – спросила она.

– Уже нет, – улыбнулась Селина. – А что?

– А вот тебе есть к чему стремиться! – обратилась к Флоре Полли. – С твоей-то внешностью ты могла бы выйти замуж за принца Гарри или за кого-то не хуже.

Селина так расхохоталась, что Полли испугалась, как бы та не поперхнулась. И еще, подумала Полли, Селина, похоже, очень давно не смеялась от души и ей трудно выбрать момент, когда это уместно.

– Ну ладно, не выходи за шикарного парня, – сказала Селина. – Если, конечно, тебе не хочется стать его нянькой, лечить его от наркомании, никогда не знать, что он чувствует на самом деле, и проклинать себя за ошибку.

Флора с ужасом уставилась на нее.

– Вы серьезно? Они все такие? – спросила заинтригованная Полли.

Ей не приходилось водить знакомство с элитарной публикой.

– Все, – подтвердила Селина. – Все до единого.

Флора прикусила губу:

– Вы шутите?

– Нет, – возразила Селина. – Я бы никогда не стала так шутить.

– Так вы вышли за Тарни, потому что… ну, потому что вы не хотели иметь дело с парнем из высшего общества? – поинтересовалась Керенса, явно на грани истеричного смеха.

– Керенса! – воскликнула Полли. – Серьезно, смотри у меня!

Селина качнула головой.

– Ох, я ведь хотела поговорить о нем… – Она слегка округлила глаза. – Психотерапевт так советовала, а это мне стоило довольно… – Она осеклась.

– Почему бы и нет? – поддержала ее Керенса.

– Он постоянно болтался между этим островом и Лу, – заговорила Селина со слегка мечтательным видом. – Боже, как он был красив! До того как отпустил бороду. Я всегда была против этого. Думаю, он и сделал-то это только для того, чтобы позлить меня.

– Ой, а мне это нравилось, – брякнула Полли, не подумав, и тут же Керенса лягнула ее под столом. – Что? Ой…

Селина же, погрузившись в воспоминания, продолжила:

– Он был великолепен. Все те идиоты, с которыми я встречалась прежде, были настоящими задницами, только и болтали что о Сити, или о спекуляциях нефтью, или о делишках папочки… и тому подобном.

– Пока не получали дозу, – добавила Керенса.

– Точно, – кивнула Селина, закуривая сигарету и помахивая ею.

Полли и Керенса ничего не имели против, но Флора явно пришла в ужас.

– Придется научиться курить, если хочешь заполучить шикарного парня, – сказала Селина. – Родители отправляют их в дорогие школы-пансионы. И они там постоянно курят, чтобы не плакать.

– Пожалуй, мне не стоит выходить за шикарного парня, – пробормотала Флора.

Она оглянулась на Джейдена, не сводившего с нее глаз и тут же энергично помахавшего ей рукой.

– Уверен, сегодня вечером я многое узнал, – заметил Дюбоз.

– А он был настоящим, – проговорила Селина. – Он молчал, когда ему нечего было сказать. Он не старался очаровать… я это ненавижу. Это совершенно лишнее. Как будто это может что-то значить… Обаяние – просто способ этих ублюдков заставить тебя делать то, чего они от тебя хотят. Могли бы точно так же приставить пистолет к твоей голове. Подействовало бы с той же скоростью.

– Знакомо, знакомо, – кивнула Керенса.

Да уж, Рубен и правда был таким несносным и необаятельным, что Полли порой хотелось обойти его вокруг и поискать обаяние за его спиной.

– Он просто говорил все как есть… конечно, поначалу меня это по-настоящему привлекало. Хотя потом мне хотелось убить его каждый раз, когда я пыталась завести разговор о наших взаимоотношениях.

Женщины дружно кивнули.

– И он был просто… он настолько отличался от тех, кого я прежде знала… Такой откровенный. Такой честный.

Полли уставилась в стол, у нее загорелись уши.

– И вот, – снова заговорила Селина, – я все бросила… О боже, мои родители сходили с ума. А я себя чувствовала как одна из тех шестнадцатилетних дурочек, о которых каждое лето пишут в газетах, – они едут отдыхать в Турцию и случайно выходят замуж за официантов. Серьезно, я примерно так и поступила. Моя мачеха… Ну да, у нее дурной характер, но она пробилась наверх, чтобы выйти за моего папу, у которого были кое-какие деньги, и часто твердила: «Ты просто не знаешь, что такое бедность, Селина. Тебе это кажется романтичным, но ни капли романтики нет в том, что у тебя посреди зимы ломается бойлер, а муж где-то далеко в море». И еще она передразнивала говор прибрежных жителей: «А кроме того, знаешь ли, у всех моряков венерические болезни!»

Она замолчала.

– Конечно, хуже всего то, что она была права.

– Насчет венерических заболеваний? – Полли вдруг выпрямилась на стуле.

– Нет, о боже… Вы же его знали. Вы знали, каким он был великолепным парнем. Нет, насчет денег. А это выматывает… Я не могла найти вакансию учительницы. Предлагали работать только горничной в отеле или барменшей. Я, кстати, попробовала и то и другое. – Она покачала головой.

К ним тихо подошел Энди, поставил на стол еще одну бутылку, и Керенса снова наполнила бокалы. Но Селина уже отчасти утратила оживление.

– Вот поэтому… вот поэтому так ужасно было возвращаться в город. Там полно людей, не знавших его. Не знавших, каким он был достойным, и добрым, и честным, – они помнили только меня в чертовых старых трениках и наши постоянные ссоры… После его смерти я пустилась во все тяжкие, но это тоже было ужасно. Я всегда заканчивала тем, что выпивала пару лишних бокалов вина и портила всем вечер.

– Так вы поэтому вернулись сюда?

– Ну да, – мрачно подтвердила Селина. – И еще потому, что я просто не знаю, куда деваться.

Парни начали отплясывать хорнпайп, и Полли сделала вид, что наблюдает за их лихими подскоками и коленцами, а сама прислушивалась к тому, что говорила Селина.

– Давайте лучше сменим тему! – наконец заявила та. – Я не могу без конца изображать безутешную вдову. ПОЖАЛУЙСТА. Я действительно устала.

И они стали болтать о других вещах, осторожно обходя в беседе острые углы. Дюбоз принял основной удар на себя, стараясь рассмешить Селину, и вполне преуспел, а Полли разговаривала с Арчи – тот только что пришел в паб и задержался у их столика.

Арчи пристально посмотрел на Флору, видимо не сразу узнав ее, и затем устало улыбнулся.

– Как она? – тихо спросил он Полли, кивая на Селину.

– Думаю… думаю, есть подвижки в лучшую сторону, – сказала Полли.

А потом присмотрелась к Арчи. Морщины вокруг его глаз стали глубже, и Полли вспомнила, как близки они были с Тарни, они ведь много лет вместе ходили в море. Сколько людей сочувствовали Селине и беспокоились за нее, тогда как Арчи в одиночку старался справиться с утратой! Может быть, поэтому его лицо до сих пор выражало боль. Следы горьких раздумий, подумала Полли, они разбегаются, как круги от камня, брошенного в пруд, и ощущаются во всем.

– А ты как? – спросила она.

Арчи пожал плечами.

– Такими вечерами, как сегодня, – ответил он, окинув взглядом добрую половину городка, сидевшую под китайскими фонариками; люди пили, говорили, смеялись, – мне особенно его не хватает. А иногда я забрасываю сеть, и мне почти кажется, что он рядом, но его нет. И я продолжаю думать, делаю ли я все так, как сделал бы он? Был бы он доволен мной?

– Конечно был бы! – ободряюще произнесла Полли.

– Надеюсь, – кивнул Арчи. – Очень, очень надеюсь.

Полли погладила его по руке.

– Тебе нужно больше отдыхать, – сказала она. – Работа сама по себе очень утомительна, не стоит постоянно переживать за всех подряд. Ты хорошо справляешься. Действительно хорошо. Парни довольны, и рыбы много.

Мужчины наконец закончили танец и поклонились в ответ на аплодисменты, а потом запыхавшийся и раскрасневшийся Джейден подошел и остановился перед Флорой.

– Тебе понравилось, как я танцевал? – спросил он.

– А ты танцевал? – равнодушно произнесла Флора.

Полли встала:

– Ладно, домой пора.

– Флора со мной пойдет! – крикнул Джейден так громко, что кое-кто даже ненадолго повернулся в его сторону.

Флора повела глазами.

– К твоей маме, – уточнила она, поднимаясь с места с некоторой неохотой.

– Тебе нужна запасная футболка? – спросила у нее Полли.

– Все в порядке, – сказал Джейден. – У моей мамы полно пижам. – (Сидящие за столиком переглянулись.) – Наверное, – добавил Джейден. – Или ты можешь взять одну из моих футболок.

– В качестве спального мешка, – пробормотала Флора.

Джейден и Флора пошли вверх по холму к дому, принадлежащему матери Джейдена; это был крошечный – две комнаты внизу и две спальни наверху – рыбацкий коттедж, который прилепился к склону, как дитя, цепляющееся за мать.

Полли и Керенса шагали рядом, стараясь не оглядываться на Селину и Дюбоза. Те брели сзади и были заметно навеселе.

Они прошли мимо «Маленькой пекарни на Бич-стрит», мимо ее пустых чистых окон – только на одном из них стоял свадебный торт. Полли приготовила его для одной семьи на материке, и он ждал отправки.

Наконец Полли повернулась, чтобы пожелать Селине спокойной ночи.

– Думаю, вы правильно поступили, приехав сюда, – сказала она. Ей тяжело было видеть тоску в глазах Селины. – Тарни… ваш муж… он здесь повсюду. В каждом камне. В каждом кирпичике. Вы можете говорить о нем целыми днями, если хотите. Здесь нет никого, кто не знал бы его, и все его любили. Его место было здесь, он родом отсюда, и вы тоже можете тут жить.

Селина приостановилась.

– Благодарю, – вздохнула она. – И извините меня. Переезд был немножко ошеломляющим. Спасибо, что позволили мне выговориться.

– Без проблем, – ответила Полли.

Она с некоторой опаской наблюдала за тем, как Дюбоз сжал руку Селины, потом наклонился и поцеловал ее в щеку. Но, попрощавшись, он вернулся к Полли и Керенсе.

Позже, когда они уже выпили дома по чашке чая и Керенса отправилась спать вниз в пристройку, где стояла настоящая большая кровать, Полли поднялась к себе, чтобы посмотреть на море и послать сообщение Хаклу, надеясь, что еще не слишком поздно. Нет, не слишком поздно, пространно объяснил изрядно пьяный Хакл, позвонив ей, – но медовухи было слишком много, а от этого совершенно невозможно призно… призноси… подобрать понятные слова, но она ведь знает, что он… что он… нет, это важно, пусть она не вешает трубку, ладно, он ведь любит ее больше всего на свете, она это понимает? Потому что жизненно важно, чтобы она это понимала, так?

И Полли смеялась и говорила, что понимает, и позволяла ему болтать, пока готовилась ко сну, и пока он наконец не повторил в очередной раз, что любит ее.

Потом она приласкала Нила и с легкой тревогой вспомнила свой разговор с Патриком, но решила забыть о нем на время, пока маленький тупик устраивался поудобнее в своей постельке, сооруженной из старой коробки для чая (Полли купила ему дорогущую собачью корзинку, но Нил ее возненавидел. Ему нравился шуршащий картон. К тому же, если с ним случалось очередное неизбежное, Полли могла просто выбросить коробку и заменить ее новой. Нил так и не стал по-настоящему домашним, хотя теперь вел себя гораздо лучше).

Наконец Полли подошла к окну и посмотрела на маленький городок. Она видела, как погасли фонарики у паба, как выключились уличные фонари; и только луч маяка продолжал вращаться в темноте ночи да внизу в городке, как раз там, где прежде сиживала сама Полли, горел неяркий свет и виднелась фигурка у окна, бессонная, одинокая, в той самой маленькой квартирке над «Маленькой пекарней на Бич-стрит».

Глава 8

После ленивого воскресенья, когда Хакл весь день успешно предавался ничегонеделанию, если не считать того, что он поедал сэндвичи и стонал, а Дюбоз куда-то запропастился, Полли не слишком радостно ждала утра понедельника. Она сильно подозревала, что Малкольм собирается снова явиться. К несчастью, она оказалась права.

Забавно, что магазин никогда еще не выглядел лучше. И день был прекрасным. Под ясным голубым небом булыжники мостовой казались только что вычищенными. Светло-серый фасад был чистым и свежим; окна благодаря усердному труду Джейдена сверкали. И невзирая на все проблемы, которые могли возникнуть, думала Полли, это было просто чудесное утро, когда ты радуешься жизни. Теплый аромат первой партии хлеба уже витал в воздухе. Она вприпрыжку сбежала от маяка вниз по ступенькам (Нила, который хотел составить ей компанию, Полли сунула под руку спящего Хакла) и теперь, неся два дополнительных подноса готового теста для булочек с корицей, пребывала в исключительно хорошем настроении.

– Привет, Джейден! – пропела Полли, входя в дверь. – Отличная работа!

Джейден, с розовыми, как всегда, щеками, выглянул из-за кассового аппарата, который начищал.

– Ну? – произнесла Полли, моя руки.

Она раскатала тесто со смесью сливочного масла и корицы, а потом привычно свернула его в рулет и нарезала на аккуратные ломтики.

– Что «ну»? – наконец угрюмо откликнулся Джейден.

– Как дела с Флорой?

Джейден прекратил работу и вздохнул.

– Она похожа на ангела. – Его взгляд затуманился. – Она похожа на звезду. Я не могу даже смотреть на нее, так она сияет.

– Но ты с ней разговаривал?

Джейден покачал головой:

– Как я мог с ней говорить? Она словно из кинофильма явилась, иначе не скажешь. Она такая красивая! Я просто не могу ничего ей сказать. – Он снова вздохнул. – Я могу только боготворить ее до конца моих дней.

– Не думаю, что она такая уж небожительница, – возразила Полли. – А ты разве не мог поболтать с ней о выпечке или о чем-то таком, что ей нравится?

Джейден был явно ошеломлен.

– Но она такая красивая! – повторил он.

– Ладно, – сказала Полли. – Я начинаю понимать проблемы Флоры.

– У нее нет никаких проблем, – запротестовал Джейден. – Она идеальна!

Малкольм ввалился к ним около десяти утра. Выглядел он неважно. Его длинное лицо было серым и опухшим, волосы висели сосульками. Он явился в тех же жеваных брюках, что и на прошлой неделе, только они стали еще более мятыми и грязными, и пахло от Малкольма так себе.

– Привет, Малкольм! – бодро поздоровалась Полли. – Мы сегодня проснулись с птицами, как, я надеюсь, вы заметили. Хотите булочку с корицей?

Если бы он смог устоять перед ее булочками, подумала Полли, то ее мнение о нем изменилось бы. На это способен только человек сильной воли! Внутри булочек таяло нежное сливочное масло; снаружи они золотились…

Малкольм проглотил булочку в два счета.

– Неплохо, – решил он. – Вы можете продавать их в упаковках по три штуки.

И он протянул лапу за следующей булочкой. Полли едва не хлопнула его по руке.

– Хорошо ли вы провели выходные?

Она подала ему кофе с тремя кусками сахара, и Малкольм жадно его глотнул.

– Напряженно, – сообщил он, явно довольный собой. – Был в «Шугар-хаусе». Гулял с приятелями. Немножко футбол посмотрели, выпили по паре пинт, зашли в ночной клуб… Там ошивалось несколько недурных шлюшек, кстати… ну, вы понимаете, о чем я.

Последние слова были обращены к Джейдену, явно смутившемуся. Полли знала, что в его голове тут же возникла матушка и зажала ему уши, чтобы такое слово вообще не проникло в его мозг.

– Ну, они вечно думают, что просто неотразимы в коротеньких юбочках. – Малкольм сделал еще глоток кофе и покачал головой. – Маленькие… – Он, похоже, вспомнил, где находится, и не закончил фразу, а вместо этого улыбнулся, показав серые зубы. – Так что… да, отличный был уик-энд. – Он фыркнул. – Ладно, я просмотрел цифры… И думаю, у меня есть план.

Полли вытерла руки, снова помыла их, а потом они с Джейденом вместе начали готовить хлеб к обеду.

– Я вижу, как вы это делаете, – сказал Малкольм. – Это нерационально, вот что. Вы каждый день печете хлеб.

– Конечно, – согласилась Полли. – Если бы я хотела рациональности, то, наверное, просто пошла бы работать на фабрику или куда-то еще.

– ИМЕННО! – с довольным видом заявил Малкольм. – Нет никакого смысла в том, чтобы делать одно и то же каждый день. Могу поспорить, вы тоже так думаете.

Полли изумленно уставилась на него.

– Но мне нравится это делать! – возразила она.

– Вроде как трудная работа, а? – сказал Малкольм.

Полли тряхнула головой:

– Нет! Хотя… в общем, да. Но это хорошая работа. Добрая честная работа, которая нравится людям.

Малкольм снова фыркнул.

– Это все девятнадцатый век! – сообщил он. – Мило и все такое, но полная чушь. Централизованное распределение, большие скидки… вот как все работает сегодня. В деловом мире. Стоимость – только об этом заботятся. Почему, вы думаете, все закупаются в «Лидле»?[12]12
  «Лидл» – сеть супермаркетов-дискаунтеров.


[Закрыть]

– Ничего плохого в «Лидле» нет, – сказал Джейден.

– Именно.

– Я и не говорю, что в «Лидле» что-то не так, – раздраженно бросила Полли. – Но есть много способов делать разные вещи. Ничто не мешает вам производить что-то дешевле и продавать больше. Однако есть разница между пластиковым пакетом и сумочкой «Эрме».

Полли ни разу в жизни не видела сумок «Эрме», но читала о них в журналах, которые, как она пылко уверяла Хакла, ей совершенно не нравились.

– И то и другое – сумки, но вам необязательно использовать их одинаково.

– Ну да, – сказал Малкольм. – Вы выбираете то, в чем есть финансовый смысл.

Зазвонил телефон Полли. Это было необычно отчасти потому, что связь здесь, как правило, была не слишком хорошей, а отчасти потому, что ее мать боялась мобильников и никогда по ним не звонила – вдруг снимут тысячу фунтов за звонок? Полли поддерживала с ней связь через «Фейсбук» ее старых друзей, а все остальные знали, где она сейчас может находиться.

– Извините, – сказала она и ушла в глубину помещения, чтобы ответить.

– Алло?

Голос в трубке звучал гламурно, говорили быстро и напористо:

– Привет! Это Полли Уотерфорд?

– Да… мм… привет, – ответила Полли, с ужасом наблюдая сквозь открытую дверь за тем, как Малкольм поедает еще одну булочку, потом еще одну… Булочки стоили полтора фунта. он пожирал дневную выручку со скоростью света.

– Я Кейт Лэйси. Пишу для «Бьюгл он санди» и сейчас нахожусь в ваших диких краях. Мы задумали тему для нашей кулинарной колонки – «Лучшие магазины крафтовой еды Уэст-Кантри» – и узнали о вас.

– В самом деле? – воскликнула Полли в восторге и испуге. – И кто вам рассказал обо мне?

– Самые разные люди, – явно развеселилась Кейт. – Мы организовали форум в Интернете, и ваше имя всплывает там то и дело.

Полли невольно разулыбалась:

– Что ж, это… это приятная новость.

– Так что мы намерены приехать, сделать пару фотографий, вы не против? Нашим читателям будет интересен такой материал – мы его представим как описание особого образа жизни.

Полли прикусила губу и тут же подумала, можно ли будет подсунуть фотографу Нила.

– Конечно.

– Чудесно, как насчет первого вторника в июне? Статью приурочим к большому летнему выпуску. Может, к субботнему – немного шумихи, немного местного колорита.

– Отлично, – согласилась Полли.

– Ладно, дайте мне адрес вашей электронной почты, будем на связи.

Сияющая Полли вернулась в магазин. Джейден уже обслуживал посетителей. К счастью, булочки с корицей активно раскупались, благодаря чему удалось убрать их подальше от глаз Малкольма.

– Одна газета хочет сделать из нас сенсацию! – сообщила Полли. – Настоящая большая воскресная газета! Будет статья с фотографиями и все такое! О нас напишут как об одном из лучших магазинов крафтовой еды в западных графствах!

На Малкольма это как будто не произвело впечатления.

– Газета? – хмыкнул он. – Да кто читает эти чертовы газеты?

– Множество людей, – ответила Полли.

– Не-а – возразил Малкольм. – Теперь все читают новости в телефоне. Вот, гляньте!

Он показал свою личную ленту новостей. Она почти целиком была посвящена историям о «Формуле-1».

– Неужели кто-то выходит из дому, чтобы купить эти скучные старые газеты?

– Я, – сказала Полли.

– Ну все равно это вряд ли будет громкая статья, которая привлечет внимание многих, так? – упорствовал Малкольм. – Какая-нибудь модная чепуха для пятерки идиотов в Лондоне. Пользы в том никакой.

– Но мы можем выставить эту газету в окне, – предположила Полли. – И люди увидят ее, и остановятся, и зайдут…

Она вдруг размечталась о далеких любителях вкусной еды, о том, как они восторгаются ее хлебом с оливками, умоляют продать секрет ее закваски… Она знала, что у Пойлана, знаменитого парижского пекаря, есть клиенты, которые посылают за его буханочками личный самолет. Конечно, на такую славу можно не рассчитывать. Но как же это здорово, когда про тебя пишут в газете!

– А я думаю, что публикация принесет нам небывалый успех, – храбро заявила она. – Ведь… разве это не отличный маркетинг? А маркетинг очень важен, как вы считаете?

Малкольм фыркнул:

– Да, замечательно. Они могут приезжать и фотографировать все, что захотят. Может, вы даже слегка приведете себя в порядок? Не помешает чуть-чуть помады, а, милая? Возможно, стоит надеть короткую юбочку.

Полли нахмурилась:

– Я не ношу коротких юбок.

– Ну да, – задумчиво произнес Малкольм, быстро окидывая ее взглядом с головы до ног. – Вероятно, это и к лучшему.

Полли молча обслужила следующего покупателя и стиснула кулаки.

– В любом случае договорились, – решил Малкольм, кладя на ее стол пачку грязноватых бумаг.

– О чем договорились? – спросила Полли, со звоном закрывая кассу и оборачиваясь.

– Со следующего понедельника, – сообщил Малкольм, – все будет поставляться централизованно. Одна поставка в неделю. С фабрики, как вы это называете. Вы продаете товар, не забываете о помаде – и мы очень быстро сделаем это местечко доходным. Я еще прихвачу на обратном пути пару этих ваших булочек.

Хакл пытался сообразить, как остановить слезы Полли. Едва ей удавалось справиться с ними, как на нее накатывала новая волна, и она снова захлебывалась плачем.

– И… и та газета… они приедут ко мне… а я буду подавать какие-то идиотские сэндвичи с окороком и ананасами на БЕЛОМ ЛИПКОМ ХЛЕБЕ! И все надо мной посмеются!

– Тише, тише, – успокаивал ее Хакл. – Никто не читает газет.

– Вот только не надо! – Она снова содрогнулась всем телом. – И всего раз в неделю! Как это можно поставлять хлеб РАЗ В НЕДЕЛЮ? На что он будет похож? Да он будет хуже, чем у миссис Мэнс!

– Тише, тише! Ты можешь просто продавать свою контрабанду на сторону, ты ведь так и делала, когда мы познакомились.

– Не могу! – рыдала Полли. – Не могу, потому что тогда у меня не было ипотеки! У меня не было работы! У меня ничего не было, я просто выживала! Но я не могу делать это снова! Я банкрот! Если мы потеряем наш маяк…

Хакл поглаживал ее по спине.

– Мы не потеряем маяк. Я могу в одну минуту найти работу.

– Да, но не такую, чтобы каждый вечер бывать дома, готовить и играть с Нилом! – возразила Полли. – Скорее всего, тебе придется носить галстук и поселиться на материке, так?

Хакл пожал плечами, признавая, что трудности возникнут.

– Вероятно, – кивнул он.

– О боже, да это вообще может быть работа в Америке!

– Нет, – сказал Хакл. – Это будет работа там, где будем мы.

– Но я хочу быть здесь! Я хочу быть здесь, в моей пекарне! Я не могу начать все сначала! Просто не могу!

– Ты справишься, – заявил Хакл, хотя оба понимали, что это невозможно.

– Я не могу! – повторила Полли. – Малкольм и Джанет просто выгонят меня из города. Они так и сделают. Они, пожалуй, потребуют от муниципального совета, чтобы меня закрыли! Они постараются, чтобы я не смогла арендовать другое помещение… Да я и не сумею! Ты можешь представить, чтобы я взяла ссуду на бизнес? Мол, хочу открыть пекарню в городке для восьми сотен жителей, а здесь уже есть две пекарни. И все это происходит на острове. Меня уволят, я стану банкротом, и на мне будет висеть нелепо завышенная ипотека, потому что я живу в дурацком маяке!

– Мне кажется, ты слишком сосредоточиваешься на негативе, – осторожно произнес Хакл.

Нил бросил клевать бумажные полотенца, вразвалочку приблизился и потерся о ногу Полли.

– Покажи мне позитивное, Хакл! Пожалуйста, скажи, что это, и я постараюсь на нем сосредоточиться!

Полли села на пол и закрыла лицо ладонями. Она была воплощением отчаяния, и у Хакла болело за нее сердце; она казалась безутешным ребенком.

– Тише, тише, – сказал он. – Положительное… ну, может быть, есть нечто старомодное в сэндвичах из белого хлеба? Ты можешь это назвать… не знаю… «Матушкина гордость».

Полли не подняла головы.

– Или, может быть, – продолжил Хакл, – ты будешь не против того, чтобы каждое утро вставать ни свет ни заря и каждый день печь, печь…

Полли в ужасе уставилась на него:

– Но я именно этим должна заниматься! Это все, что я хочу делать! Я люблю это!

Хакл обнял ее.

– Мы найдем местечко, чтобы этим заниматься, – сказал он, – земля-то велика.

– Я не хочу уезжать отсюда!

– Не глупи, – нахмурился Хакл. – Мы вместе, мы можем отправиться, куда захотим, – что тут может быть плохого?

– И-ип! – пискнул Нил.

– Ох, ну да, – пробормотал Хакл и сел на пол рядом с ними обоими. Сквозь окна маяка падал золотистый вечерний свет. – Что ж, такую ситуацию вы, англичане, называете пиковой.

На следующее утро, приготовив тесто на день, Полли пошла прогуляться. Ей хотелось размяться, стряхнуть с себя всю эту путаницу и злость; она знала, что прогулка нередко помогает прояснить мысли, это как разглядеть тропку в темном лесу, и надеялась, что так и произойдет сегодня, ведь она полночи ворочалась без сна, чувствуя себя абсолютно беспомощной, до тех пор пока Хакл, которому это изрядно надоело, не повернул ее к себе и не приказал: