Текст книги "Анна К"

Часть вторая

День святого Валентина чреват переживаниями для всех,

но для девочек подростков – это просто катастрофа.

I

Праздник, чья единственная цель состояла в том, чтобы осветить романтическую любовь, мучил одиноких людей точно так же, как мучил и тех, кто уже являлся парой. В некотором смысле его легче пережить тет-а-тет: тогда можно осудить День святого Валентина, отметив колоссальную трату времени и указав на факт, что это искусственный праздник, придуманный компанией «Холлмарк», чтобы в тысяча девятьсот тринадцатом году продать побольше специальных поздравительных открыток.

Конечно, в действительности все обстоит несколько по-другому. День святого Валентина имеет гораздо более темные истоки: он берет начало в третьем веке нашей эры в Риме как своеобразный день сватовства, который подразумевал кровавые жертвоприношения животных, избиение женщин ради повышения их плодовитости, пьянство и уличные гулянья.

– А напиться – это как раз про вас со Стивеном, – сказала Кимми после того, как Лолли за завтраком прочла ей с матерью выдержку из «Википедии».

– Сильно горчит? – быстро спросила Лолли, зная, что лучше не начинать спорить с Кимми, пока родительница не выпьет первую за день чашку «Лавацца Эспрессо».

Но Даниэлла, их мать, не была жаворонком и, вероятно, даже не услышала подколку Кимми.

Кимми не ответила, в основном потому, что сестра сказала правду. Она чувствовала ужасную подавленность и едва смогла заставить себя притащиться к завтраку этим утром, не говоря уже о том, чтобы переодеться. Кимми не ходила в школу последние три дня и надеялась, что сегодняшний режим не изменится.

Кимми никогда не притворялась больной: на самом деле она всегда была образцом здоровья, поэтому у матери не имелось причин сомневаться в жалобах дочери на головную боль и общую слабость. Также помогло и то, что мать (она прилетела из Сен-Люсии вместе со своим новым ухажером Дэвидом) пребывала в прекрасном рассеянном настроении. Двенадцать дней парных массажей, романтических прогулок по пляжу и ужинов при свечах – этого оказалось почти достаточно, чтобы изгнать горькое послевкусие развода. По крайней мере, так думала Даниэлла, пока в воскресенье вечером ее бывший муж Курт не открыл дверь, когда она пришла забрать девочек.

Один взгляд на забронзированную спреем физиономию бывшего (а он еще и ухмылялся в ее собственное тронутое загаром лицо) заставил Даниэллу стиснуть зубы. Именно тогда Курт сообщил ей о болезни младшей дочери: Кимми целую неделю жаловалась на плохое самочувствие и, в конце концов, рано утром ее спешно отправили из школы домой.

– Ты водил ее к доктору? – спросила мать, зная ответ.

– Нет. У нее не было жара, а я подумал, что это просто вирус. Я позволил ей спать все выходные, – ответил он.

Не желая портить полученное на острове расслабленное настроение, Даниэлла не стала давить на него дальше. Она забрала девочек и отвезла дочерей в свою квартиру на улице Бикман-плейс. Кимми, как только ей померяли температуру, сразу же легла спать, даже не послушав ни одной истории о поездке матери и не посмотрев, с какими лакомствами та вернулась. Лолли осталась с родительницей, охая и ахая над фотографиями, все время задаваясь вопросом, не пригласят ли ее в этом году путешествовать со Стивеном. На рождественские каникулы его семья всегда отправлялась в собственную виллу на Мауи. После того, как Лолли распаковала подарки: новое бикини, парео и двухсотдолларовые кристаллы «Сваровски» (гавайский русалочье-синий тон, чтобы после педикюра украшать ногти стразами, а не той грубой фигней, которую раздают в салонах), мать принялась расспрашивать о праздновании дня рождения Джейлин на прошлых выходных. Даниэлла хотела выяснить, нет ли здесь связи с недомоганием Кимми.

Лолли не была дурой и знала, что ответит за любое сомнительное поведение сестры, поэтому она мудро намекнула, что причиной состояния здоровья Кимми являются проблемы с парнем.

– Она переживет это, но сейчас не самый удачный момент. В четверг – День святого Валентина.

И вот четверг уже настал, и, каким бы неудачным ни был момент, Даниэлла понимала, что не может больше оставлять дочь дома без медицинской справки.

– Кимми, одевайся, – сказала Даниэлла, не отрываясь от айфона. – Доктор Беккер втиснул нас в расписание: мы не можем опоздать.

– А это обязательно? – заскулила в ответ Кимми. – Я могу пойти к нему завтра?

– Нет. Ты в курсе, что я играю в паре по пятницам, и уже поздно искать мне замену. А теперь – бегом. – Даниэлла указала на дверь.

Глубоко вздохнув, Кимми покинула кухню.

– Ты уверена, что хочешь отвезти ее к врачу именно сегодня? – прошептала Лолли. – В городе шагу некуда ступить без того, чтоб не наткнуться на курьера с цветами или воздушными шариками.

Даниэлла поморщилась и покачала головой.

– Не может быть, чтобы все это – из-за глупого мальчишки. Я хочу, чтоб ее проверили на болезнь Лайма. Не следовало отпускать ее после операции на колено в поездку с твоим отцом и Как-там-зовут-эти-сиськи восстанавливаться в домик в Вермонте. – Не желая игнорировать старшую дочь, она спросила: – Куда Стивен поведет тебя сегодня вечером?

Лицо Лолли просветлело, на лице появилась улыбка.

– Это сюрприз. Но я надеялась, что смогу сегодня вернуться поздно… пожалуйста, мам?

Даниэлла кивнула, зная, что тоже поздно вернется с запланированного свидания на День святого Валентина.

– Ладно, но тебе лучше быть дома к полуночи. Девон приедет погостить к Кимми, а я позвоню, если не успею к тому моменту. На сотовый Девон, не на твой.

Лолли кивнула, довольная полуночным сроком, она рассчитывала на одиннадцать тридцать. Девушка солгала матери в лицо, поскольку знала, где они будут ужинать со Стивеном: в «Сент-Реджис», где у бойфренда был доступ к огромному номеру на всю ночь. Они планировали сбежать из школы после четвертого урока и встретиться в отеле в два часа, что даст им добрых десять часов праздника. У Лолли был красный кружевной бюстгальтер и трусики, подходящие к платью «Элис и Оливия», как часть ее подарка Стивену. Она собиралась исполнить сложный стриптиз под «Любовь» Кендрика Ламара[36]36
  Песня Love (англ.) (2017) влиятельного американского рэп-исполнителя Кендрика Ламара.


[Закрыть], который она отрепетировала с хлыстом для верховой езды «Агент Провокатор» (последний она купила по прихоти, когда выбирала новое белье).

Она также приобрела Стивену новые часы «Эпл»: прежние Лолли успела разбить о мраморное основание полотенцесушителя в ванной комнате пентхауса. Она купила себе такие же, но подобрала подходящий браслет из натуральной кожи, отринув тот, который продавал «Эрмес». Она все еще немного беспокоилась о подарке, но напомнила себе, что простила парня, и, возможно, презент станет удачным напоминанием, которое он будет носить каждый день.

Перед уходом в школу Лолли крепко обняла мать, пожелав ей счастливого Дня святого Валентина.

– Напиши мне после визита к врачу, расскажи, что с Кимми, ладно? – попросила она, искренне переживая за младшую сестренку, по крайней мере, в тот момент. Лолли подозревала, что на выздоровление Кимми нет никакой надежды, пока не закончится праздник влюбленных. В конце концов, какая девушка хотела бы, чтоб ей твердили о том, что у нее нет парня, который относился бы к ней так, как относился к Лолли Стивен?

II

Анна отмечалась в приемной Академии Гринвича до начала уроков, поскольку получила отгул для посещения выставки собак Вестминстерского клуба на Манхэттене. Накануне она пропустила половину занятий, чтобы посмотреть выступление обоих питомцев в группах, в которые входили собаки породы ньюфаундленд. Джемма, не сумевшая взять первые призы как «Лучшая сука», получила приз за стать, что, хотя и было почетно, означало: участвовать в конкурсе она не будет. Но ее брат, Джон Сноу, короткая кличка от Дозорный Джон Сноу, стал лучшим кобелем. Разумеется, он примет дальнейшее участие в соревновании и будет показан в рабочей группе четвероногих, которую будут оценивать в полдень. Если он займет первое место и там, то его допустят к главному событию вечера, где пес станет бороться уже за первый приз в шоу, которое покажут на национальном телевидении. Анна знала, что конкуренция будет жесткой, но сказала себе, что все будет хорошо, даже если Джон Сноу не выиграет. Она должна быть счастлива, что ньюф так продвинулся. Она планировала остаться и наблюдать за празднованием, пока последняя собака, объявленная «Лучшей в показе», не выиграет и не заберет сверкающий кубок.

Домашнее задание она отдала Мэй, секретарше в приемной, одетой во все красное, от туфель до бархатной повязки на голове.

– Не забудь отметиться в театре…

На первом году обучения Анны в Академии там ввели новую политику для Дня святого Валентина, которая запрещала девочкам получать почту во время занятий. В школе, заполненной преимущественно богатыми девицами, на парней оказывалось большое давление, и они дарили возмутительно дорогие подарки. Много лет мальчики из Брансуика шутили о том, что в День В жертв больше, чем в День Д (день высадки в Нормандии). Некоторые девчонки в Академии разрывали отношения, если бойфренды не вручали им что-то действительно потрясающее, или, что еще хуже, преподносили подарок ниже среднего, не способный впечатлить кого бы то ни было.

Все это случилось три года назад, когда в моду вошло дарить подругам розы, доставленные самолетом из Эквадора, что ускользнуло от некоторых невнимательных парней Брансуика, и Мэвис С. тогда крикнула Бриджит Б.: «Эй, Бриджит, я слышала, твои розы даже не с Эквадора!» И две девушки прямо в коридоре бросились друг на друга с клюшками для хоккея на траве. Драка закончилась разбитой губой и сломанной ключицей, а также пятнадцатью швами. После состоялась распродажа футболок и бейсболок «Эй, Бриджит!», что принесло две тысячи долларов для дня прогулов выпускников. Новые школьные правила по поводу Дня святого Валентина теперь диктовали, что посылки могут приходить лишь в восемь утра и в два часа дня, ну а учащиеся отправлялись в Центр сценического искусства школы. Девочкам разрешали смотреть все, что им прислали, но не делиться фото, и до конца занятий ничего нельзя было выносить из помещения.

Когда Анна вошла в школьный театр на пятьсот зрителей, у нее закружилась голова от запаха роз. Поскольку близилось начало первого урока, народу в зале было не так уж много. Анна направилась к тренеру Сайксу, который был на утреннем цветочном дежурстве и носил лавандовую футболку «Эй, Бриджит!» Тренер Сайкс проверил планшет и заявил, что у нее две доставки. Девушка объяснила, что уезжает на целый день, поэтому заберет их сейчас. Они поставила подпись, и тренер добавил, что ее подарки – на сцене, в секции номер одиннадцать.

Последние два года Александр посылал Анне коробку с парой дюжин красных роз на длинном стебле, но, когда они обедали в воскресенье вечером, она специально попросила его не беспокоиться об этом. Она поехала на поезде в Уэстпорт, чтобы встретиться с ним в их любимом французском бистро на ужине накануне четырнадцатого февраля. Молодые люди решили по-настоящему отпраздновать День святого Валентина через две недели: когда Анна поедет в Гарвард, чтоб навестить своего Старика.

Как обычно, они были самой юной парой в ресторане, и Александр распорядился, чтобы к десерту его спутнице принесли розы. Парень всегда был предусмотрителен, но почему-то (и Анна никак не могла объяснить себе это) жесты бойфренда никогда не казались ей романтичными.

Хотя Анна никогда особо и не понимала суеты вокруг Дня святого Валентина. Конечно, она знала, как привлекательны цветы и подарки, и в семнадцать лет получила больше невероятных букетов, чем многие женщины получают за всю свою жизнь. Но из-за некоторого формализма праздника она всегда чувствовала себя странно и немного опустошенно. Кроме того, независимо от настроения, срезанные цветы вызывали у девушки меланхолию. Ей было грустно наблюдать, как из одной лишь прихоти умирает нечто настолько прекрасное.

Отец тоже всегда присылал ей цветы, и сегодня утром, когда она спустилась на первый этаж, они ждали ее на кухонном столе. На карточке было написано: «Для моей прекрасной дочери, от единственного мужчины, который никогда тебя не разочарует. С Днем святого Валентина, Анна! С любовью, папочка». Мать презентовала подарочный сертификат на день красоты в спа-салоне «Четыре сезона».

Анна поднялась по ступеням на сцену, уставленную десятками ваз с розами, по меньшей мере сорока плюшевыми мишками и более чем сотней коробок шоколадных конфет. Просматривая посылки, она задумалась, что, возможно, в этом году обнаружит и цветы от Стивена.

Они не обменивались подарками, но, учитывая помощь Анны в прошлые выходные, он не мог оставить ее без внимания. Брат был невероятно щедрым парнем, тратившим деньги, как сумасшедший. Анна никогда не спрашивала о количестве денег, которые ему выдавали родители, но была в курсе, что получал он больше, чем она. Одновременно она знала: сумма, выделяемая на ее гардероб, вдвое крупнее, чем у Стивена, и это уравнивало их положение.

Стивен объяснял свой чрезмерный потребительский инстинкт наследственностью: корейцы славились любовью к дизайнерским товарам и высококачественной электронике. Анна, наслышанная о таком стереотипе, никогда не использовала его как оправдание, когда на ее карту приходили слишком высокие счета. Что было редкостью для нее – и нормой для брата.

Мать, воспитанная в традициях типичной преуспевающей семьи, никогда ни в чем не нуждалась, но никогда и не кичилась. Она признавалась, что, познакомившись с будущим мужем в Йельском университете, была очарована юношей. Он сразу вскружил ей голову. Каждый год в первый день занятий парень приезжал на лекции на новой шикарной машине, а позже смог похвастаться новенькой оранжевой «Ламборгини». Тогда она поймала себя на мысли, что слоняется у входа, зная, что он, конечно, предложит подвезти ее. Однако девушка сопротивлялась его коварному обаянию и два года подряд отказывалась от подобных предложений. Он интересовал ее, но она была достаточно умна, чтоб понимать, как ведут себя богатые мальчики, и сообразила, что ему нужно еще несколько лет, чтобы стать серьезным женихом.

Мать Анны воспитывали таким образом, что она очень бережно относилась к своей фамилии и репутации. Она не могла стать очередным вычеркнутым именем в списке «Трахнуть» какого-нибудь молодого богатея. Когда в тот осенний день их выпускного года в Йеле он подъехал и спросил ее, не хочет ли она прокатиться и посмотреть на желтеющие деревья, она удивила себя (и его), ответив: «Только если ты пустишь меня за руль». Мать Анны стала первой и единственной девушкой, которой позволено было рулить «Ламборгини», которая и по сей день оставалась любимой машиной ее отца.

Когда Стивену исполнилось семнадцать и он получил права, отец купил сыну «Порше 911 S» с прозрачным верхом. Парень ездил на нем целый месяц, получил три штрафа за превышение скорости, а однажды утром проснулся и обнаружил, что машина исчезла, а ее место занял «БМВ M 5». У Анны был десятилетний универсал «Мерседес» (подержанная «тачка для сиделок») – она настояла на том, что не хочет на шестнадцатилетие ничего шикарного. Анна понимала, что нет смысла в роскошном автомобиле, если он сверху донизу будет покрыт собачьей шерстью и перепачкан слюнями.

Девушка могла водить машину только в Коннектикуте, отец был слишком заботлив, чтобы позволить своей драгоценной дочери садиться за руль в плохую погоду или кататься в большом городе.

– Помни, ты наполовину кореянка, а это значит, что все будут считать тебя как минимум неумелым водителем.

Анна терпеть не могла, когда отец шутил о расовых стереотипах, но как примерная корейская дочь, она знала, что одернуть его невозможно.

Наконец она нашла адресованную ей коробочку в форме сердца, к которой была прикреплена маленькая карточка с посланием от Стивена (почерк брата мог свести с ума кого угодно): «Счастливого Дня В, сестренка. Я стольким тебе обязан! Люблю. Стивен».

Анна открыла коробку и обнаружила, что он прислал в подарок дюжину ее любимых шоколадных мышек «Бердик». Она сунула презент в сумочку и продолжила поиски. Она едва не сдалась, но вдруг заметила квадратную коробку с ее именем, написанным сверху маркером. У нее было время лишь на то, чтобы забрать ее: девушка как раз получила сообщение от Томаса, водителя, который ждал ее у входа, чтобы отвезти на выставку собак Вестминстерского клуба.

Торопливо шагая по пустому коридору, Анна гадала, что же находится в коробочке. У нее было такое чувство, что она знает, от кого посылка, и потайная мысль заставляла сердце биться чаще. Она почти надеялась, что увидит какой-нибудь совершенно обычный подарок от бойфренда, но понимала, что обманывает себя. Укол вины из-за того, как она взволновалась при мысли, что это может быть не от Александра, потряс Анну, но не настолько, чтобы стереть с лица широкую улыбку.

III

Кимми стояла у подъезда дома, где жила мать, и ждала, пока подъедет «Убер», а Даниэлла побежала наверх за своей почти пустой баночкой крема для век. Маршрут родительницы состоял из поездки к врачу и шопинга в магазине дизайнерских товаров «Сакс», находящемся через дорогу от офиса мистера Беккера. Девушка планировала съездить к доктору, отказаться сопровождать мать в «Сакс», вернуться домой, лечь в постель и продолжить смотреть «Мою так называемую жизнь» – старый школьный американский сериал девяностых годов, который она нашла, когда поглубже занырнула в «Нетфликс».

Кимми хотела пойти к Беккеру в спортивном костюме, но мать не разрешила. По ее словам, штаны с завязками были началом конца для любой девочки-подростка. С тех пор как она вернулась домой, родительница постоянно напоминала дочери, что она не может больше есть так, будто занимается в спортзале каждый день по часу. Не говоря ни слова, Кимми прошествовала в свою комнату и напялила черные леггинсы и безразмерный кашемировый свитер с черным же черепом, что соответствовало ее текущему настроению. Реакция матери на ее новый наряд была не из приятных.

– Это не Лос-Анджелес, а Нью-Йорк. Леггинсы «СоулСайкл» не считаются подходящим нарядом. Иди и переоденься во что-нибудь менее мрачное.

Кимми опять поплелась обратно, ненавидя свою жизнь чуть сильнее, чем пять минут назад. Она сменила легинсы на черные джинсы, но не сняла свитер с черепом.

– Серьезно? – пробормотала Кимми себе под нос, увидев уже четвертое напоминание о Дне святого Валентина с тех пор, как она вышла на улицу.

Здесь уже стоял фургон для доставки цветов, а еще топтался посыльный велосипедист с коробкой длинных роз под мышкой. Швейцар расписывался за корзину розовых тюльпанов, а мимо проехала машина с огромным красным плюшевым медвежонком на пассажирском сидении. Глядя на дурацкого зверя, Кимми не знала, чего ей хочется: плюнуть в окно автомобиля или сесть на обочину и расплакаться. Так сильно она плакала только дважды, и это неплохо помогало.

Как все может измениться за две недели! Как бы Кимми ни презирала смехотворный праздник, она провела предыдущую часть месяца, лелея фантазии о Дне святого Валентина. Больше всего ей нравилось представлять, как Вронский появится в школе в конце дня, что, конечно же, было бы восхитительно: ведь ее одноклассники увидели бы это. Она воображала сцену, похожую на финал «Шестнадцати свечей»[37]37
  Американская комедия (1984), режиссером которой является Джон Хьюз.


[Закрыть] – любимого кино мамы из ее собственного подросткового прошлого. Кимми обычно фыркала при упоминании названия фильма, поскольку «шестнадцать свечей» сняли за сто лет до ее рождения. Она любила повторять это, что бесило родительницу. Но она посмотрела кино, когда несколько лет назад вернулась в Нью-Йорк из тренировочного лагеря на каникулы, примерно через год после того, как отец женился на мачехе. После нечестивой свадьбы у матери Кимми были трудные шесть месяцев.

Кимми приехала домой и обнаружила, что мать лежит в постели, снова и снова прокручивая последние минуты «Шестнадцати свечей». Но то был не обычный просмотр, а нечто совершенно иное.

Она понаблюдала, как мама пересматривает сцену семь раз подряд, а потом позвонила Лолли. Но та не отвечала на звонки, поэтому Кимми связалась со школьным офисом и попросила найти сестру (которая, возможно, была на репетиции спектакля), потому что в семье – чрезвычайная ситуация.

К тому моменту, как Лолли добралась до телефона в офисе, она истерически рыдала, предположив, будто кто-то умер. Кимми велела девушке перестать выть и просто выслушать ее. Лолли накричала на младшую сестру за то, что та напугала ее, а потом объяснила, как распознать «амбиеновый»[38]38
  «Амбиен» – одно из коммерческих названий снотворного препарата «Золпидем».


[Закрыть] ступор. Теория Лолли заключалась в том, что мать не может заснуть даже после приема препаратов, к примеру, она принимает очередную таблетку, но потом забывает о повторном приеме лекарства. Зато она выпивает привычный «Неспрессо», чтобы снять кофеином головную боль, и тащится в постель. Это провоцирует странное, химически созданное бессознательное состояние, когда мать фактически спит с открытыми глазами.

– Дай я угадаю, – сказала Лолли. – Она смотрит кино?

– Да! – ответила Кимми.

– А что конкретно?

– Старый фильм, вроде бы он называется «Шестнадцать свечей», – предположила Кимми. – Но она просто смотрит в экран последние пять минут, когда фильм заканчивается, она поднимает руку, словно невеста Франкенштейна и перематывает туда, где рыжая выходит из церкви в уродливом платье. Она сделала это уже раз семь подряд. Вот что пугает меня.

– Плавали, знаем. Слушай, я тоже съехала с катушек, когда впервые увидела маму такой. Это микс «Очень странных дел» и «Паранормального явления»[39]39
  «Очень странные дела» – американский сериал научно-фантастического жанра (премьера состоялась в 2016 году); создатели сериала – Мэтт Даффер и Росс Даффер. «Паранормальное явление» – американский фильм ужасов (2007) режиссера Орена Пели.


[Закрыть], да еще в халате за четыреста долларов! – прошептала Лолли, потому что готова была ручаться, любопытная секретарша пытается подслушивать. – Не переживай, рано или поздно она остановится. Но однажды, много лет назад, я сидела с ней, когда она смотрела отрывок с трансформацией Андреа[40]40
  Имеется в виду главная героиня этого американского фильма 2006 года – Андреа Сакс, которую сыграла актриса Энн Хэтэуэй. Режиссер фильма – Дэвид Френкель.


[Закрыть] из «Дьявол носит “Прада”», и в конце концов она согласилась купить мне синий мини-рюкзак «Прада». Тут есть и ништяки.

– Что за ништяки? – спросила Кимми. Ничто не заставляло ее чувствовать себя младшей сестрой сильнее, чем Лолли, изъясняющаяся непонятным сленгом крутой девчонки.

– Преимущества, тупица. Ладно, мне пора. И в следующий раз веди себя как нормальный человек, напиши, вместо того чтобы звонить и пугать до полусмерти.

Кимми, теперь понимая, в чем дело и чувствуя жалость к маме, сидела и смотрела вместе с ней, как гаснут шестнадцать свечей, по крайней мере, еще десять раз, а после вытащила диск и просмотрела кино на своем ноуте. После этого финал фильма навсегда врезался в ее память.

В отредактированной воображаемой версии Дня святого Валентина Кимми, конечно же, была бы одета иначе, вероятно, в розовое платье (весьма банально), но что поделать, если Кимми всегда шел именно этот избитый оттенок. Даже при том, что венок казался ей унылым, он был у нее: точно такой же, как у рыжей, только не в таких отвратительных цветочках и, разумеется, без гипсофилы. Как только толпа схлынет, он будет там. Граф был ее Джейком Райаном, но вместо красного «Порше» он стоял, прислонившись к черному автомобилю «Мазерати». Но Вронский точно так же застенчиво улыбался и махал рукой, как и герой фильма. В версии Кимми она не удивится: «Кто, я?» – и не станет оглядываться через плечо. Уж она-то будет знать: он приехал ради нее. И он будет держать коробку шоколадного зефира в форме сердца, потому что сегодня – День святого Валентина в конце концов.

Кимми искренне верила: это будет первый день в ее жизни, когда она почувствует, что влюблена и у нее есть парень. Но все закончилось в отстойную субботу (так она называла ту мучительную ночь в клубе).

– Кимми, прекращай мечтать. Поехали! Мы опаздываем. – Мать усадила дочь на заднее сидение «Убера», который ждал их у обочины.

Кимми с ужасом обнаружила, что это – тот самый «Убер» с гигантским красным медведем на переднем пассажирском сидении, что проезжал мимо некоторое время назад. Будет истинным чудом, если она переживет этот до нелепого глупый день.

IV

Прежде чем открыть картонную коробку, Анна несколько минут держала ее на коленях. Сначала она обменялась любезностями с Томасом, одним из постоянных водителей отца. Она давно не видела шофера, и он показал ей фотографии своих новорожденных внуков-близнецов, появившихся на свет в Нью-Йорке на Новый год. В ответ Анна сообщила ему, как будет проходить выставка Вестминстерского клуба, что напомнило ей: она забыла взять плюшевые писклявые игрушки в форме сердечек – для собак.

Ли Энн и Али, кинологи, забрали Джемму и Джона Сноу в воскресенье вечером, перед тем как она отправилась на ужин с Александром. Нужно, чтоб питомцы привыкли жить без хозяйки, а в понедельник утром им в первую очередь сделают груминг в Нью-Йорке. Анна могла бы накануне забрать Джемму обратно в Гринвич, но решила, что Джону будет спокойнее, если его сестра останется рядом. Это напомнило девушке о собственном брате, который реже попадал в неприятности, если она находилась поблизости.

Начав сдирать скотч с коробки ногтями, она заметила, как ее руки дрожат. Анна знала, что это глупо, но никак не могла успокоиться. Ее никогда бы не взяли в саперы, это точно.

С тех пор как они расстались на платформе одиннадцать дней назад, Анна ни разу его не видела. Хотя это было не вполне так. Однажды на прошлой неделе она решила за обедом подсесть к Беатрис, и они обсуждали, как здорово повеселились на вечеринке и Джейлин. И, словно играя в кошки-мышки, ни одна девушка не упомянула Вронского. Когда Анна спросила, оставалась ли Беатрис в Нью-Йорке на выходные, та ответила, что по воскресеньям возвращается в Гринвич, чтобы побыть с семьей. Она показала Анне фото нового «Рендж-Ровера» своей матери, который та получила в подарок от отца Беатрис на День святого Валентина. На снимке Анна заметила Вронского на водительском сидении, но он не смотрел в камеру. Ей потребовались все силы, чтобы не схватить телефон Би, не увеличить картинку и не рассмотреть профиль Графа. Вместо этого она сказала, как ей нравятся гигантские красные банты на новеньких машинах, и ей всегда было интересно, где их делают.

– Несомненно, их собирают крохотные китайские ручонки, – ответила Беатрис, и Анна не отреагировала, хотя заметила, что Беатрис осознала свою ошибку, но не извинилась (вероятно, подумав, что, раз ее собеседница не китаянка, она не обидится). Это было язвительное замечание вполне в духе Стивена, Анна привыкла к подобному, пусть и относилась с неодобрением.

– Твоя мама довольна подарком? – спросила Анна.

– И да, и нет. Она оттащила меня в сторону и спросила, знаю ли я причину, по которой отец почувствовал себя настолько виноватым, что купил ей новую тачку. Она как раз получила машину два года назад, но сама редко садится за руль. – Беатрис рассмеялась, но Анна вновь никак не отреагировала: она не могла избавиться от ощущения, будто девушка дразнит ее, поэтому пыталась реагировать на все осторожно.

– А у твоего отца были причины чувствовать себя виноватым? – Анна заглотила наживку.

– Зависит от того, насколько ты пуританин, – беззаботно фыркнула Беа. – Мне кажется, нет. Но, вероятно, действительно есть какая-то девица двадцати с лишним лет, прыгающая на его члене. Более чем вероятно! Мой отец не святой.

– Я этого и не ожидала, яблоко от яблони недалеко падает, – бросила Анна.

– Черт возьми, девочка! Всегда знала, что в тебе прячется маленькая ведьма! – взвизгнула Беа.

Первым порывом Анны было тотчас извиниться, но, прежде чем она успела это сделать, Беатрис приложила свой идеально наманикюренный палец к губам приятельницы, чтобы остановить ее.

– Не смей просить прощения. Монашки слишком скучны, а я знаю, ты не такая.

Довольная похвалой, Анна провела остаток обеда с Би и ее подругами – стайкой популярных девушек, чьи темы для разговора ограничивались модой, мальчиками, сплетнями, короткими шутками и взрывами смеха. Это была довольно забавная смена окружения для Анны, которая решила иногда подсаживаться к ним. Теперь, когда Александр уехал в университет, они уже не могли быть вместе в кафе «Уик», и она тратила обеденное время на выполнение домашних заданий.

В машине Анна сняла крышку с коробки и уставилась на содержимое. Внутри был конверт и два подарка, завернутых в красную бумагу и перевязанных белыми лентами. Когда девушка распаковала первый сверток, она обнаружила два роскошных кожаных ошейника. На каждом был брелок в форме сердечка, свисающий на серебряном кольце, с именем собаки, выгравированным с одной стороны и ее телефонным номером – с другой. На дне коробки нашлась маленькая белая карточка с надписью: «Удачи в борьбе за первый приз!».

Анна даже не осознавала, что улыбается, пока Томас не заметил с водительского сидения:

– Кажется, кто-то доволен. Подарки от Александра В.?

При упоминании имени бойфренда Анна немедленно почувствовала прилив стыда.

– Нет. От моего брата. Я недавно оказала ему услугу, а он, вероятно, захотел выразить свою благодарность, – выдохнула Анна. Вот оно. Первая ложь. Она отбросила эти мысли и распаковала второй подарок: коробочку, в которой лежал красный бархатный мешочек на шнурке. Она вытащила нечто, похожее на шармики с ошейников, но этот оказался потяжелее. Вещица была в форме выпуклого блестящего сердечка и чуть больше четвертака. Она достаточно разбиралась в драгоценностях, чтобы понять, что шарм, судя по весу, скорее всего, сделан из белого золота или платины. Анна присмотрелась к подарку: с одной стороны украшения оказалось выгравировано «Я», а с другой – «Ты». Прочитав это, она ахнула.

– Все в порядке, мисс К.? – спросил Томас.

Она быстро кивнула, не в силах ответить: во рту у нее внезапно пересохло. Анна быстро опустила шармик в карман, схватила конверт и закрыла коробку, подумав, что когда приедет в Мэдисон-сквер-гарден, то спрячет ее в своей сумке в багажнике. Ночь она собиралась провести в городе. Когда она написала Стивену о своих планах, он поведал о своем праздновании, упомянув, что, поскольку Лолли не могла остаться в отеле до утра, он решил вернуться домой после того, как отвезет подругу к матери.

Хотя Стивен, вероятно, и не помнил, но однажды по пьяни он сболтнул сестре о номере отца в отеле «Сент-Реджис». Это были апартаменты, арендованные для любого руководителя уровня «С», работавшего в фирме и не успевавшего вернуться домой: офис располагался в двух кварталах от гостиницы. Но она знала лишь то, что единственным, у кого имелся ключ от номера, являлся отец. Чтобы воспользоваться им на День святого Валентина, Стивен должен был попросить разрешения, и Анна невольно спросила себя, расскажет ли брат своей Лолли, что номер с тем же успехом может быть (а может и не быть) местом, куда отец приводит женщин.