Текст книги "Эти гениальные птицы"

Через девять лет исследователи вернулись на место преступления. Вороны в этих районах, в том числе те, которые еще не родились на момент предыдущего «набега», реагировали на людей в «опасных» масках как на угрозу: они пикировали на них, окрикивали и атаковали группами. По-видимому, птицы, которые были свидетелями первоначальной ловли своих сородичей и участвовали в последующих групповых нападениях, хорошо запомнили маски своих обидчиков и научили этому других ворон, включая молодых. Тенденция нападать на опасные маски распространилась примерно в радиусе полумили вокруг районов исходных событий.

ОБУЧЕНИЕ через наблюдение или подражание – это одно. И совсем другое – целенаправленное обучение или наставничество. Более 200 лет назад Иммануил Кант утверждал, что «человек становится человеком лишь благодаря воспитанию и является единственным существом, которое в нем нуждается». Такая точка зрения (что наставничество – это уникальная человеческая форма социального обучения) держала свои позиции очень долго. Скептики до сих пор сомневаются, практикуется ли наставничество у других видов в животном мире помимо Homo sapiens. Они утверждают, что настоящее наставничество требует видов когнитивных способностей, которыми другие животные попросту не обладают, а именно прогнозирования и целеполагания, понимания ряда аспектов «теории сознания» (модели психического состояния), включая факт неподготовленности другого существа.

Между тем все больше данных свидетельствует о том, что некоторые существа нечеловеческой природы[29]29
  Термином «существа нечеловеческой природы» пользуются защитники животных, убежденные, что, отличаясь от человека, животные все-таки обладают такими же правами, что и люди. – Прим. науч. ред.


[Закрыть] практикуют те или иные формы наставничества. Например, сурикаты обучают своих детенышей, как правильно вести себя со сложной добычей, такой как змеи или скорпионы (яд которых может убить даже взрослого человека). Сначала взрослые сурикаты предлагают самым неопытным детенышам мертвых или сильно травмированных жертв (например, предварительно кусая скорпионов за голову или брюхо). Затем постепенно, по мере взросления детенышей, наставники дают им все более сложную живую добычу, каждый раз менее травмированную. Конечно, извивающийся скорпион или змея нередко ускользает от неопытного зверька, оставляя и учителя, и ученика без еды. Но в конечном итоге эти усилия приводят к тому, что молодой зверек приобретает превосходные навыки охоты и обращения со сложной живностью. По всей видимости, даже муравьи используют некую форму наставничества. Ученые наблюдали за тем, как опытные муравьи-фуражиры с помощью тандемного бега приводят своих сородичей к недавно открытому источнику питания: учитель показывает ученику дорогу, останавливается, чтобы тот мог исследовать ориентиры на местности, и возобновляет движение только после того, как ученик прикоснется к еде усиками.

Тем не менее убедительные примеры целенаправленного наставничества у животных встречаются довольно редко, что делает педагогическое мастерство пегой дроздовой тимелии еще более интригующим.

ПЕГАЯ ДРОЗДОВАЯ ТИМЕЛИЯ (Turdoides bicolor) – эффектная белоснежная птица с темно-шоколадными крыльями и хвостом, обитающая в кустарниковом редколесье и саваннах Южной Африки. Тимелии живут небольшими сплоченными семейными группами от 5 до 15 особей и считаются очень социальным и разговорчивым видом (в чем они похожи на сурикатов – один из самых социальных видов млекопитающих). На африкаанс этих птиц называют «белыми котами-воркунами», потому что они производят много шума, постоянно болтают и любят хором ворковать «чак-чак» или «чау-чау-чау». Они всё делают вместе: кормятся, чистят оперение и устраивают шуточные поединки. Любят сбиваться в кучи и никогда не удаляются друг от друга на большое расстояние – когда один куда-то летит, другие следуют за ним.

Аманда Ридли, ведущий исследователь в программе по изучению пегих дроздовых тимелий, занимается изучением этих птиц в пустыне Калахари в Южной Африке. Тимелии растят потомство коллективно. В семейных группах доминирует одна размножающаяся пара, а несколько других взрослых особей, не участвующих в размножении, помогают выкармливать и воспитывать птенцов. Доминирующая пара моногамна не только в социальном, но и сексуальном плане, что редкость в птичьем мире. В любой группе 95 % птенцов принадлежат этой паре. Несмотря на это, все остальные взрослые члены группы заботятся о птенцах как о своих собственных. Если доминирующая пара не производит потомства, тимелии похищают птенца у другой семейной группы и растят его как своего.

Около 95 % всего времени бодрствования тимелии тратят на добывание корма: они роются в листовом опаде в поисках жуков, термитов, личинок насекомых и роющих сцинков. Но копаться в листве с опущенной головой, повернувшись спиной к окружающему миру, – очень опасное занятие. Выше по пищевой лестнице стоят африканские степные коты, стройные мангусты, капские кобры, свиномордые гадюки, африканские филины и светлые певчие ястребы, которые не прочь полакомиться невнимательными птицами. Опасность настолько велика, что тимелии выработали свой порядок кормежки: взрослые особи по очереди стоят на страже, внимательно следя за угрозами в небе и на земле, пока остальные кормятся. Дозорный садится на ветку над кормовой площадкой, откуда открывается хороший обзор на окрестности, и с помощью специальной «песни дозорного» сообщает группе о том, что он находится на страже. В случае приближения опасности он немедленно подает сигнал тревоги в виде особого пронзительного писка.

Этой развитой сторожевой системой тимелий пользуются и другие виды птиц. Например, маленькие одиночные птички, известные как саблеклювые удоды, стараются кормиться поблизости от тимелий и прислушиваются к сигналам их дозорных. Такой «информационный паразитизм» позволяет удодам-одиночкам проявлять меньшую бдительность, уделяя больше внимания добыванию пищи, и кормиться в более разнообразных местах и даже на открытой местности, не беспокоясь о хищниках. Траурные дронго действуют более беспардонно. Будучи превосходными звукоподражателями, они издают ложные сигналы тревоги, используемые тимелиями, чтобы заставить тех бросить свою добычу и бежать в укрытие. Дронго мгновенно подлетают и хватают брошенную еду, иногда прямо на глазах у обманутых жертв. Недавно Ридли и ее команда обнаружили, что для того, чтобы тимелиям было труднее распознать обман, дронго немного варьируют тип тревожного крика.

Стоять на страже – опасная работа, поскольку дозорные гораздо чаще, чем кормящиеся, попадают в когти ястребов и филинов. Но жизнь пегих дроздовых тимелий вообще полна неожиданностей. Поэтому целенаправленное обучение молодняка играет у них важную роль.

Ридли и ее коллега Никола Райхани обнаружили, что за несколько дней до вылета птенцов из гнезда взрослые птицы, приносящие корм, начинают издавать урчащий звук «пуррр» в сопровождении легкого похлопывания крыльями. Так начинается процесс обучения: звук «пурр» означает еду. Взрослые начинают учить птенцов, только когда приближается время вылета. «Когда птенцы уже способны связать звук с едой, взрослые начинают «приманивать» их звуком, не давая им пищу, пока те не отреагируют на призыв, – говорит Ридли. – Затем взрослые начинают отходить с едой все дальше и дальше, заставляя птенца следовать за ними. По всей видимости, с помощью такой тактики “приманивания” родители заставляют птенцов вылететь из гнезда, что становится настоятельной необходимостью, поскольку по мере взросления птенцов риск со стороны гнездовых хищников возрастает».

После вылета птенцов из гнезда взрослые используют специальный вид крика, с помощью которого они уводят их подальше от опасности и направляют к хорошему кормовому участку. Это намного сложнее, чем кажется. Взрослые не учат птенцов таким простым вещам, как местонахождение конкретной кормовой базы. Это было бы бесполезно, поскольку тимелии часто меняют места кормежки. Вместо этого они доносят до молодняка критерии хорошего участка, такие как наличие богатой добычи и удаленность от хищников. Они также показывают молодым, как правильно реагировать на угрозы, уводя их прочь от опасного места при появлении хищника. «Таким образом, этот вид крика служит двум целям: научить молодых птиц находить хорошие участки для кормежки и эффективно спасаться от хищников», – говорит Ридли.

Птенцы, в свою очередь, далеко не пассивны в процессе обучения. Исследования Ридли и ее коллег показали, что молодые птицы используют по крайней мере две эффективные социальные стратегии, чтобы увеличить количество получаемой ими еды. Во-первых, они следуют не за любой взрослой птицей, а выбирают самого опытного члена группы, известного своим умением находить хорошие кормовые площадки. Во-вторых, когда они голодны, они «шантажируют» взрослых: намеренно выходят на рискованное открытое пространство и тем самым заставляют взрослых кормить их с удвоенной скоростью. Насытившись, они спокойно остаются в укрытии, в относительной безопасности деревьев.

Остается открытым вопрос: требует ли такое воспитание птенцов, которое мы видим у пегих дроздовых тимелий, сложных когнитивных способностей? В его основе могут лежать простые процессы – врожденные, инстинктивные реакции, на которые, вероятно, опираются сурикаты. Предполагается, что сурикаты учат своих детенышей, инстинктивно реагируя на изменение звуков выпрашивания пищи по мере их взросления: один тип звуков означает, что нужно принести мертвую добычу, другой тип звуков – живую. Но, как объясняет Ридли: «Между обучением у пегих дроздовых тимелий и обучением у сурикатов прослеживаются существенные различия. Сурикаты используют ситуативное обучение (когда учитель ставит ученика в ситуацию, способствующую приобретению нового навыка), тогда как тимелии используют коучинг (когда учитель непосредственно влияет на поведение ученика). Мы не можем полностью исключить возможность того, что обучение у пегих дроздовых тимелий также представляет собой результат инстинктивных механизмов, для этого необходимы дополнительные исследования, – но кажется очевидным, что для осуществления такого типа наставнического поведения требуются определенные когнитивные способности».

Ридли предполагает, что наставничество может существовать и у других видов птиц, у которых молодняк сопровождает взрослых особей во время кормежки и перенимает у них знания и навыки, связанные с кормодобыванием, например, у арабских дроздовых тимелий, белокрылых сорочьих жаворонков, флоридских кустарниковых соек и белобровых кустовок. «Ряд моих коллег обнаружили аналогичное поведение у изучаемых ими видов, – говорит она. – Это означает, что обучение через наставничество может быть распространено среди птиц намного шире, чем принято было считать».

ПРОДВИНУТЫЕ ФОРМЫ организации социальной жизни обнаружены у многих видов птиц. Но, к своему удивлению, ученые не нашли того, что искали, а именно корреляции между размером социальной группы и размером головного мозга.

Гипотеза социального интеллекта предполагает, что животные, живущие большими социальными группами, должны обладать более крупным головным мозгом из-за более высоких требований со стороны социальной среды. Действительно, когда оксфордский антрополог и специалист по эволюционной психологии Робин Данбар сравнил размеры мозга у разных видов приматов, он обнаружил, что те, кто живет большими социальными группами, отличаются сравнительно бóльшими размерами мозга. И у мартышек, и у человекообразных обезьян его объем увеличивается в прямой зависимости от размера группы, причем у приматов она напрямую определяет и социальную сложность, что может способствовать более развитой когниции.

Недавнее компьютерное моделирование предоставило некоторые виртуальные доказательства в пользу этой гипотезы. Ученые из Тринити-колледжа в Дублине создали компьютерную модель в виде группы отдельных искусственных нейронных сетей, каждая из которых представляла собой «мини-мозг». Эта конструкция могла воспроизводиться и развиваться, в том числе посредством случайных мутаций, привносивших в нейронные сети разнообразные новые свойства. Если эти свойства шли на пользу сети, она становилась умнее и могла себя воспроизвести, передав новой сети небольшое преимущество в когнитивных возможностях. Когда ученые запрограммировали эти мини-мозги на выполнение сложных задач, требующих сотрудничества, те «научились» работать вместе. По мере того как мини-мозги становились все «умнее», развивалось и сотрудничество, что, в свою очередь, оказывало эволюционное давление для увеличения мозга. Эти результаты поддерживают гипотезу о том, что сложные социальные взаимодействия, такие как сотрудничество, действовали как элемент естественного отбора, что привело к эволюции более крупного мозга и более развитых когнитивных способностей у наших предков приматов.

Но, когда Данбар и его коллеги посмотрели на птиц и других животных, они не обнаружили корреляции между размером социальной группы и объемом мозга. Птицы с самыми большими мозгами не живут большими стаями. Наоборот, они предпочитают небольшие сплоченные группы и в основном образуют пожизненные пары.

Похоже, что умственному развитию птиц способствует не столько количество, сколько качество отношений. Запомнить индивидуальные особенности сотен индивидов в многочисленной стае или управлять большим количеством случайных социальных связей – не самое трудное. Действительно трудная задача – по крайней мере, с психологической и когнитивной точки зрения – это формирование тесных отношений с другими индивидами, особенно со своим брачным партнером, и обеспечение долгосрочной родительской заботы о потомстве.

МЫ ВСЕ ЗНАЕМ, как непросто жить в браке: нужно уметь договариваться и советоваться со своим партнером, идти на компромиссы и учитывать его потребности при планировании своей жизни.

Но многие птицы именно так и делают.

Около 80 % видов птиц живут социально моногамными парами, то есть остаются с одним и тем же партнером в течение сезона размножения или дольше. (Это резко контрастирует с млекопитающими, у которых социальная моногамия обнаружена всего у 3 % видов.) Во многом это объясняется тем, что выкармливание птенцов – очень трудоемкое дело, требующее усилий со стороны обоих родителей. Особенно это касается птенцовых видов птиц, у которых без вклада обоих родителей значительная часть потомства была бы обречена на смерть. Поэтому природа заставила птиц разделить бремя заботы о потомстве между самкой и самцом. Но совместная деятельность по высиживанию яиц, выкармливанию и защите птенцов требует тщательной координации и синхронизации действий. А для этого нужно уметь чутко отслеживать настроение партнера, его желания, потребности и изменения в поведении.

Когнитивный биолог Натан Эмери считает, что такие отношения с партнером опираются на особую форму когниции. Эта способность называется межличностным интеллектом и заключается в умении воспринимать едва заметные социальные сигналы, подаваемые партнером, адекватно реагировать на них, а также использовать эту информацию для прогнозирования его поведения. А это требует значительной проницательности.

Некоторые птицы укрепляют свою связь с помощью особых синхронных телодвижений и вокализации. Например, пары грачей демонстрируют синхронный танец, делая поклоны головами и распуская веером хвосты. Бурохвостые кустарниковые крапивники – застенчивые маленькие птички, живущие в гуще туманных тропических лесов в Андах, – поют такие слаженные дуэты из быстро чередующихся куплетов, что кажется, будто поет одна птица. Их дуэты можно сравнить со сложнейшим звуковым танго, демонстрирующим удивительный уровень кооперативного поведения. Птица, которая поет ведущую партию, делает между слогами паузы, в которые ее партнер вставляет короткую трель. Это означает, что каждый член пары прекрасно знает свою партию в песне, а также опирается на подаваемые партнером звуковые сигналы, чтобы определить, когда и что петь. Это очень похоже на диалог. Пение дуэтом с такой высокой степенью координации требует чуткой «настройки» на своего партнера и, таким образом, может свидетельствовать о прочности отношений в паре и их преданности друг другу.

Самец волнистого попугайчика (Melopsittacus undulatus) показывает свою преданность партнерше с помощью имитации ее «контактного» крика – специального звука, используемого самкой для поддержания связи с партнером, когда она летает, кормится и занимается другими делами. Эти небольшие австралийские попугайчики моногамны, но при этом очень общительны и любят собираться большими стаями. Уже через несколько дней новая пара начинает использовать одинаковые контактные крики, причем именно самец перенимает крик самки. По тому, насколько точно самцу удается сымитировать ее крик, самка судит о серьезности его намерений и о его пригодности в качестве брачного партнера. Нэнси Берли и ее коллеги из Калифорнийского университета в Ирвине занимаются изучением волнистых попугайчиков и считают, что это поведение может лежать в основе их способности быстро учиться и подражать новым звукам. «Это также может объяснять, почему любители попугаев заметили, что лучшие говоруны получаются из самцов, которых с раннего возраста держали отдельно от других волнистых попугайчиков, – пишут ученые. – Вероятно, попугаи, выросшие в таких условиях, могут переориентировать звукоподражательное поведение на людей».

КАК ЖЕ социальная жизнь в действительности влияет на птичий мозг? Почему одни птицы формируют прочные моногамные отношения, а другие нет? И почему некоторые виды птиц – одиночки, а другие – публичные персоны?

Биолог из Университета штата Индиана Джеймс Гудсон, преждевременно скончавшийся от рака в 2014 г., до последних дней своей жизни пытался ответить на эти вопросы, изучая нейросети птичьего мозга. Он хотел понять, какие механизмы в головном мозге птиц задействуются в принятии социальных решений, в частности касающихся установления тесных отношений и объединения в группы разного размера.

Согласно Гудсону, нейронные сети в мозге птиц, контролирующие социальное поведение, очень похожи на нейронные сети в человеческом. Причем эти сети очень древние – настолько, что они общие для всех позвоночных и возникли у общего предка птиц, млекопитающих и акул, жившего примерно 450 млн лет назад. Образующие их нейроны реагируют на группу таких же древних в эволюционном плане молекул, называемых нонапептидами. Первоначальной функцией этих молекул было регулирование откладки яиц у наших древних двусторонне-симметричных предков (также известных как билатерии), но впоследствии они приобрели и другие функции, связанные с социальным регулированием. Гудсон обнаружил, что у птиц различия в социальном поведении связаны с незначительными вариациями в экспрессии генов, отвечающих за выработку этих молекул. Вероятно, то же самое справедливо и для людей.

В нашем мозге есть два вида нонапептидов – окситоцин и вазопрессин. Окситоцин, который вырабатывается в гипоталамусе, называют гормоном любви, доверия и привязанности и даже «молекулой нравственности». У млекопитающих он играет ключевую роль в процессе родов, лактации и формировании материнской привязанности. В начале 1990-х гг. нейроэндокринолог Сью Картер добавила в список функций окситоцина и образование пар. Исследователи установили, что прерийные (желтобрюхие) полевки, которые образуют пожизненные пары, демонстрируют более высокие уровни этого гормона, чем другие виды полевок – с полигамным образом жизни.

Новое исследование показало, что совместный прием пищи у шимпанзе повышает уровень окситоцина больше, чем взаимная чистка. В определенном смысле это подтверждает верность поговорки: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок» (и, возможно, позволяет объяснить чуткое отношение самцов обыкновенной сойки к пищевым желаниям своих партнерш).

У людей окситоцин снижает тревогу и способствует доверию, эмпатии и отзывчивости. Так, недавние исследования показали, что введенная через нос доза окситоцина стимулирует кооперативное поведение среди членов спортивной команды и делает людей более щедрыми и доверчивыми в ролевых играх. Окситоцин также может укреплять романтические связи у мужчин, побуждая их оценивать своих партнерш как более привлекательных по сравнению с другими женщинами и усиливая реакцию вознаграждения.

У птиц существуют собственные версии этих нейрогормонов – мезотоцин и вазотоцин. В последние несколько лет Гудсон, его коллега Марси Кингсбери и их команда исследовали действие этих пептидов у различных видов птиц, отличающихся размерами групп.

Возьмем для примера зебровых амадин, общительных певчих птичек, которые обычно формируют очень дружные пары и собираются в стаи из сотен особей. Биологи обнаружили, что при блокировании действия мезотоцина в мозге птицы начинали проводить меньше времени со своим партнером и товарищами в клетке, а также избегать больших групп. Когда же вместо ингибитора птицам давали мезотоцин, те снова становились более общительными: стремились к более тесным контактам со своим партнером и сородичами и присоединялись к бóльшим по размеру группам.

Гудсон решил составить карту месторасположения рецепторов этих пептидов в мозге у разных видов птиц с разными предпочтениями по размеру групп (от больших к малым). Может быть, плотность и распределение рецепторов и есть ключ к тому, почему одни виды птиц более социальны, чем другие? Гудсон сосредоточился на большом семействе вьюрковых ткачиков, включающем 132 вида амадин, муний и астрильдов. Все эти птицы имеют сходную экологию образа жизни и брачное поведение. Они моногамны, создают пожизненные пары и вместе заботятся о потомстве. Но различия в размерах групп, которые они предпочитают, просто колоссальны. Два отшельнических вида вьюрковых ткачиков, которые живут только парами (пестрые астрильды и гранатовые астрильды), и один «умеренно» социальный вид (ангольские астрильды) Гудсон привез из самой Южной Африки. Для полноты картины он добавил два очень общественных вида, предпочитающих собираться компаниями из нескольких тысяч особей, – зебровых и чешуйчатых амадин, красивых каштановых птичек из тропической Азии. Последних исследователи в шутку называют «хиппи», или «пацифистами», поскольку эти птицы ни разу не были замечены за проявлением агрессии.

Когда Гудсон составил карту окситоциноподобных рецепторов в головном мозге этих птиц, он обнаружил поразительные различия. У очень социальных зебровых и чешуйчатых амадин было намного больше рецепторов мезотоцина в заднелатеральной борозде – ключевой части мозга, отвечающей за социальное поведение, чем у их сородичей-одиночек.

Желая узнать, играют ли окситоциноподобные пептиды такую же важную роль в образовании пар у птиц, Гудсон и его коллега Джеймс Клатт еще раз заглянули в мозг зебровых амадин.

Когда зебровые амадины образуют пару, они часто сидят, прижавшись друг к другу, следуют за партнером по пятам, чистят друг другу перья и вместе сидят в гнезде. Но когда ученые блокировали действие этих пептидов в мозге птиц, те перестали демонстрировать привычное поведение. По-видимому, только под действием этих пептидов птицы способны создавать настоящие брачные союзы.

Согласно некоторым данным, окситоцин может играть аналогичную роль у людей. В одном из исследований психолог Рут Фельдман из Университета имени Бар-Илана в Израиле установила, что уровни этого гормона в организме людей напрямую влияют на долговечность отношений: более высокие уровни окситоцина у супружеских пар обеспечивают им более прочные и длительные отношения.

Но, как подчеркивает Марси Кингсбери, наши представления о роли окситоцина у людей и его эквивалента у птиц постепенно меняются. Недавние исследования на амадинах показали, что так называемые «гормоны любви» в действительности могут способствовать агрессии и даже мешать образованию пар, в зависимости от ситуации. Так ли это у людей, еще предстоит определить, но, по мнению Кингсбери и ее коллег, такое представляется вполне вероятным, учитывая сходства в анатомии и функционировании этих гормонов среди различных классов позвоночных. Действительно, некоторые исследования человеческих пар показали противоположное тому, что ожидалось найти, а именно взаимосвязь между окситоцином и негативными эмоциями, такими как тревожность и недоверие.

Кингсбери и другие утверждают, что ни одно нейрохимическое вещество не обладает исключительно положительным, в данном случае просоциальным, действием на мозг и организм в целом. Поэтому, когда речь идет о социальных эффектах этих гормонов, все зависит от контекста и конкретных различий между индивидами, будь то птицы или люди.

В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ даже тех птиц, которые обладают нормальными уровнями «гормонов любви» и образуют прочные пары, нельзя назвать образцами верности. Биолог из Университета Нью-Мексико Рианнон Уэст считает, что это может быть одним из важных факторов эволюции мозга и когниции в птичьем мире. Согласно гипотезе Уэст, развитию ума могут способствовать не сами по себе трудности, связанные с поддержанием отношений в паре, а «сложность совмещения успешных брачных отношений с внебрачными копуляциями». Она называет это «межполовой гонкой вооружений».

Несколько десятилетий назад наука рассматривала птиц как образец сексуальной моногамии. В фильме Норы Эфрон «Ревность» главная героиня жалуется на измены мужа, на что отец ей отвечает: «Мечтаешь о моногамии? Выходи замуж за лебедя». Но благодаря многолетним полевым наблюдениям и появлению методов молекулярного профилирования теперь мы знаем, что лебеди вовсе не идеал сексуальной моногамии, равно как и многие другие птицы[30]30
  Относительно высокая частота внебрачных контактов показана только для австралийского черного лебедя (37 % пар), большинство других лебедей и гусей по-прежнему могут считаться образцовыми моногамами (супружеская измена встречается не более чем в 15 % пар, менее 5 % птенцов являются внебрачными), у многих лебедей пары образуются на всю жизнь. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Анализ ДНК показал наличие внебрачных копуляций у 90 % видов. В любом гнезде до 70 % птенцов появились не от «официальных» отцов[31]31
  Частота внебрачных копуляций значительно варьирует у разных видов птиц, в разных популяциях одного вида, среди разных особей, в разные гнездовые сезоны, а также на протяжении одного сезона; приведенная оценка (до 70 % птенцов в гнезде) относится к ситуациям, довольно редким в природе: виды с такой высокой частотой супружеских измен нельзя считать не только генетически, но и социально моногамными. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Птицы в паре могут быть социально моногамны, но они редко моногамны в сексуальном (и, следовательно, генетическом) плане. Но каким образом это может способствовать эволюции мозга и когнитивных способностей, как это утверждает Уэст?

Рассмотрим полевого жаворонка (Alauda arvensis), обитающего на открытых луговых пространствах, болотах и пустошах по всей Европе и Азии и знаменитого своими токовыми полетами, во время которых он исполняет необычайно длинные и сложные песни, состоящие из 700 различных звуков. Как правило, жаворонки социально моногамны. Хотя самец не участвует в строительстве гнезда и высиживании яиц, он приносит до половины корма при выкармливании птенцов и даже больше, когда птенцы оперились. Однако ученые обнаружили, что 20 % потомства в жаворонковых гнездах не обладает генетическим родством с заботящимся о них самцом.

Преимущества внебрачных половых связей для самца очевидны. Больше связей – больше потомства. Но как насчет самок? Если доля родных птенцов в гнезде будет слишком мала, самец может отказаться от заботы о них. Зачем самкам идти на такой риск?

В теориях нет недостатка. Наиболее популярная из них гласит, что самка совокупляется с другими самцами, чтобы увеличить генетическое разнообразие своего потомства (что предположительно повышает шансы птенцов на выживание – при условии, что самец, предоставляющий родительские услуги, не узнает об этом) или же обеспечить потомству лучшие гены, чем те, которые может дать постоянный партнер.

Поведенческий эколог Джуди Стампс выдвинула еще одну гипотезу, почему самки могут искать связи на стороне. Ее «гипотеза повторного спаривания» (своего рода сценарий развода и повторного брака) предполагает, что таким образом самка может тестировать потенциальных партнеров. Спариваясь с другим самцом, самка собирает информацию о качестве его гнездового участка и о характере его заботы о потомстве. Если самец, заслуживший ее высокую оценку, теряет своего партнера по размножению и ищет подходящую замену, он может обратить свое внимание на знакомую птицу, регулярно посещающую его участок. Таким образом, изменяя супругу с приглянувшимся самцом, самка не только обеспечивает себе преимущество первой очереди в праве на выгодную партию, но и узнает о его потенциальных способностях как родителя и сексуального партнера, а также о качестве его владений.

Еще одна гипотеза, недавно предложенная двумя биологами из Норвежского университета, предполагает, что многочисленные сексуальные связи самки способствуют более тесному сотрудничеству в пределах всей группы. «Самки выигрывают от этого, поскольку возможность отцовства за пределами своих пар заставляет самцов переключить фокус с одного гнезда на всю округу, где у них может быть потомство». Это может иметь несколько положительных эффектов, в том числе снижение территориальной агрессии и лучшую групповую защиту от хищников. (Эти выводы перекликаются с результатами исследований западных красноплечих трупиалов, показавших, что гнезда самок, в которых есть внебрачное потомство, меньше страдают от нападений хищников, предположительно благодаря участию в их защите генетических отцов. Кроме того, в гнездах со смешанным отцовством птенцы реже умирают от голода.) Таким образом, не складывая все яйца в одну корзину, самки действуют на общее благо, повышая безопасность и продуктивность своей группы. «Если определенность материнства заставляет самок заботиться о потомстве только в своем гнезде, то неопределенность отцовства и возможность наличия потомства в других гнездах вынуждают самцов заботиться о благополучии всей группы», – говорят норвежские ученые. Перефразируя народную поговорку, что хорошо для одной гусыни, то хорошо и для всех остальных гусынь и гусаков.

По мнению эволюционного биолога Нэнси Берли, у сексуальной полигамии вряд ли существует одно-единственное объяснение. «Причины, почему самки могут прибегать к внебрачным копуляциям, могут значительно изменяться от вида к виду, – говорит она. – И даже внутри одного вида причины могут отражать индивидуальные обстоятельства».

КАКОВЫ БЫ НИ БЫЛИ ПРИЧИНЫ, и самки, и самцы птиц ходят, вернее, летают на сторону. Но при этом и те и другие прилагают все силы, чтобы сохранить отношения со своим социальным партнером для совместного выращивания потомства. По мнению Рианнон Уэст, именно такая двойная жизнь может быть важным фактором эволюции более крупного мозга у социально моногамных птиц. Сохранение пары параллельно с регулярными внебрачными копуляциями требует довольно высокого социального интеллекта и, как считает Уэст, поддерживает межполовую когнитивную гонку вооружений.

Подумайте сами, насколько это сложно. Во-первых, самцу нужно оберегать свою самку от посягательств со стороны других самцов, но при этом находить время для совокупления с другими самками. Так, самец жаворонка не спускает глаз со своей партнерши, отгоняя от нее искателей внебрачных копуляций, до тех пор, пока она не отложит яйца. Во-вторых, самцу нужно охранять свою территорию. Полевой жаворонок совершает регулярные «певчие» облеты своего участка, которые представляют собой настоящие авиашоу с многочисленными кругами, скольжениями и нырками. Они довольно долго длятся и проходят на высоте почти 200 м, сопровождаясь особой сигнальной песней, призванной оповестить всех вокруг: «Это моя территория!» Это высший пилотаж: уметь одновременно оберегать как границы, так и свою самку, а еще и улучить момент, чтобы самому слетать «налево»!