Текст книги "Проблема с вечностью"

Глава 11

В субботу мы так и не добрались до Гавани до полудня, чтобы встретиться с Эйнсли, поскольку Карл, следуя негласному принципу разделения домашних обязанностей, захотел приготовить завтрак, что давно стало субботним ритуалом, если их с Розой не вызывали на работу.

Карл угощал нас своими знаменитыми вафлями – знаменитыми только в его воображении, – но я действительно находила их особенными. Прежде всего, потому что до появления в этом доме я не знала, что такое бывает – вафли с черникой и клубникой по утрам, каждую субботу. Особенными они были для меня еще и потому, что я знала, как много детей лишены такого удовольствия.

За завтраком непринужденный треп между ними вскоре сменился серьезным разговором – разумеется, обо мне. Начала его Роза, допивая вторую чашку кофе.

– Вчера нам звонили из школы.

Вилка с вафлей и клубникой зависла на полпути к моему открытому рту. Я замерла. Пожалуй, я погорячилась, уверяя Райдера, что мне ничего не грозит.

Женщина положила вилку на тарелку, усыпанную крошками от вафель. В остальном ее тарелка оставалась чистой, в то время как моя больше напоминала озеро из сиропа.

– Если точнее, с нами связался мистер Сантос.

Я закрыла глаза.

– Мы оба разговаривали с ним, – добавил Карл, и вафля, которую я только что проглотила, показалась мне кислой. – Он сказал, что вчера в классе у тебя возникла проблема во время упражнения в публичном выступлении.

Открыв глаза, я опустила вилку. Аппетит разом пропал. И мне стало так… неуютно, что я заерзала на стуле.

– Он сказал, что за тебя заступился одноклассник, сказал, что ты плохо себя чувствуешь и поэтому ушла с урока, – продолжил Карл. – И еще он сказал, что это Райдер прикрыл тебя.

О боже.

Мне хотелось заползти под стол.

– Мы еще поговорим об этом, чуть позже. – Роза подняла руку, перебивая Карла. – Ты же не чувствовала себя плохо вчера, не так ли?

Возможно, лучше было бы соврать, чем вываливать перед ними мой вчерашний позор, но я покачала головой. Повисло молчание, и я сжала губы, опуская взгляд на тарелку. Наверное, они ужасно разочарованы. Всего одна неделя в школе, а им уже поступают тревожные звонки.

– Ничего страшного. – Роза потянулась и положила руку мне на плечо. Я подняла глаза. – Мы с Карлом предполагали, что возникнут некоторые трудности. И знали, что класс риторики будет не из легких. Ты ведь тоже была к этому готова.

Да, она права. Но от этого мне не легче признать свою неудачу.

– В школе все знают, – сказал Карл, привлекая мое внимание.

– Знают… знают что?

Сложив руки на столе, он подался вперед.

– Мы говорили с администрацией, когда ты только записывалась в школу, и предупредили их о том, что у тебя могут возникнуть некоторые сложности.

У меня отвисла челюсть.

– Вы… что вы сделали?

– Мы не вдавались в подробности, Мэллори, и встречались только с твоими учителями, директором и миссис Дехэвен, одним из психологов, – объяснила Роза. – Ну, чтобы они присматривали за тобой, на случай если произойдет что-то, о чем нам нужно знать.

Ничего себе «только»! Да они поговорили со всеми, с кем только можно! О боже. Чувствуя, что кожу начинает покалывать, я откинулась на спинку стула. Я смотрела на них, но не видела лиц. Перед глазами проплывали все те люди, которые на протяжении целой недели знали о моих проблемах. А я-то думала, что школа станет для меня новым стартом.

– Их нужно было поставить в известность, – сказал Карл.

Это прозвучало как факт, с которым я никак не могла смириться. Язык онемел.

– Вчера мы обо всем договорились с мистером Сантосом, – продолжил он, и мой язык снова прилепился к нёбу. – Он в курсе твоей проблемы, Мэллори. Я хочу, чтобы ты это знала. Он понимает, как трудно для тебя встать перед классом и заговорить.

Кажется, я перестала дышать.

– Риторика является обязательным предметом для получения аттестата, но для некоторых учащихся делают исключение, – тихим голосом произнесла Роза. – И мистер Сантос выразил готовность пойти нам навстречу.

Я напряглась.

– Но…

– Он согласился, что вместо выступлений перед классом у тебя будет возможность делать доклады в индивидуальном порядке, только ему, – объяснил Карл, и я почувствовала, что покидаю телесную оболочку. – Так ты сможешь выполнять учебную программу, но на особых условиях.

Роза похлопала меня по руке.

– Это очень хорошо.

– Но… – Я растерянно покачала головой. – Все… будут знать.

Карл нахмурился.

– Ребята в моем классе узнают… что я не могу заниматься, как все, и что… со мной что-то не так. Они… должны стоять перед классом, а я нет? Мне нужно… сделать это.

Он склонил голову набок.

– Дорогая, все, что тебе нужно, это освоить программу курса.

– Мне нужно больше, я должна… стать, как все, а выступления перед мистером Сантосом – это совсем не то, – возразила я, и мой взгляд заметался между ними. – Я справлюсь, у меня получится.

– Мы знаем, что у тебя получится. Со временем, – добавила Роза, и я вздрогнула. Со временем. Они как будто не верили, что я могу сделать это сейчас. – Давай двигаться маленькими шажками. Ты многого добилась за последние четыре года. И после таких изменений надо продолжать идти вперед, но осторожно. Ты согласна?

Я не могла с этим согласиться, но жаркое пламя борьбы уступило место медленному кипению, и я опустила руки на колени.

– Вам никогда не приходилось… вмешиваться, когда Маркетт училась в школе, верно?

Роза и Карл уставились на меня.

Сама не знаю, почему эти слова сорвались с языка. Без понятия. Мне тотчас захотелось взять их обратно.

Карл глубоко вздохнул.

– Верно.

Я сцепила пальцы на коленях.

Роза встала из-за стола, собирая тарелки.

– Ты закончила? – спросила она меня, и, когда я кивнула, подхватила и мою тарелку.

– Молодец тот парень, что прикрыл тебя, – вдруг произнес Карл, и мой взгляд метнулся к нему.

– Тот парень? – переспросила я.

– Райдер, – добавил он, и мои плечи напряглись. – Мистер Сантос сказал, что он ушел из класса следом за тобой, чтобы проверить, как ты себя чувствуешь. Правда, не вернулся.

О боже, как бы сделать так, чтобы начать этот день заново и не вылезать из постели? Больше всего мне хотелось закрыться у себя в комнате и доделать сову, за которую я взялась еще накануне вечером. Ничто так не успокаивало меня, как работа с мылом. Она бы разом отвлекла меня от риторики и мыслей о Райдере. Я бы кроила миниатюрное тельце, вытачивая крошечные перышки и плоские ушки.

Мне с трудом удалось переключить свое внимание к разговору за столом.

– Он… он просто убедился, что со мной все в порядке.

Карл изучал мое лицо.

– Ты проводишь много времени с ним?

– Только… на риторике, – сказала я, слегка устыдившись обмана. Я попыталась сгладить вину долей правды. – Но я… обедаю вместе с девочкой из моего класса по английскому и по риторике. Ее зовут Кейра.

– Это очень приятно слышать. – Роза снова присоединилась к разговору, стряхнув крошки в мусорное ведро. – А разве Райдер обедает в другую смену?

– Да. – Я сомневалась, что им доставит удовольствие узнать о том, что в начале недели Райдер прогулял урок, чтобы пообедать со мной.

Карл все еще разглядывал меня, словно пытался прочесть мои мысли.

– Он проявляет к тебе интерес, Мэллори?

– Что? – Я хлопнула ресницами, раз, другой.

Роза обернулась и уставилась на мужа.

– Ты его интересуешь больше, чем просто друг? – повторил он.

О…

О боже…

Кажется, мое лицо собиралось расплавиться в огне.

– У него есть девушка!

Настала очередь Розы хлопать ресницами.

– Серьезно? – Нотки облегчения проступили в голосе Карла. – Ну, тогда… – Он не договорил, откинулся назад и улыбнулся. – Думаю, нам пора одеваться и трогаться в путь.

Я вытаращилась на него.

Роза недоуменно смотрела на мужа.

Мы встали из-за стола, собрались и отправились в Гавань. Роза с Карлом больше не заговаривали о Райдере, но, как только я встретилась с Эйнсли и убедилась в том, что нас никто не слышит, он стал основной темой для обсуждения.

Мы сидели на одной из многочисленных скамеек с видом на порт, пока Роза и Карл бродили по благотворительной ярмарке неподалеку. Прохладный ветерок дул с залива, разметывая по лицу Эйнсли длинные светлые волосы.

Эйнсли выглядела бесподобно. Как любая красивая во всех отношениях девушка. Природа наградила ее голубыми глазами, высокими скулами и дерзко вздернутым носиком, но еще больше меня восхищала красота ее личности. Я не шучу. Эйнсли, при всей своей бойкости и болтливости, была невероятно доброжелательной и милой. Если ее не провоцировать. Тогда она превращалась в настоящую фурию. С первых дней, когда мы только встретились в классе домашнего обучения, она проявляла необычайное терпение в общении со мной, втягивая меня в разговор, от чего многие уже давно отказались, но каждую неделю, когда мы собирались на совместные уроки, она предпринимала очередную попытку.

Поначалу мне казалось странным иметь подругу. Очень долгое время моим единственным другом был Райдер, а потом… Никого. Общение по-прежнему давалось мне нелегко, поскольку мы виделись с ней только раз или два в неделю, но Эйнсли стала лучшим, что случилось со мной, после Ривасов.

Ко всему прочему, она умела носить комбинезон и не выглядела в нем как малыш-переросток. Сегодня она была одета в светло-голубой с темно-синей отделкой кардиган и смотрелась восхитительно. Если бы я когда-нибудь осмелилась напялить на себя нечто подобное, то, наверное, заперлась бы в комнате, не решаясь выйти.

– Я рада, что ты рассказала им про Райдера, – сказала подруга, но я никак не разделяла облегчения, сквозившего в ее голосе. Сидя вполоборота ко мне, поджав под себя одну ногу, а другую свесив со скамейки, она старалась говорить тише, чтобы нас никто не услышал. – Что бы ты делала, если бы они появились в школе и увидели его?

Я очень сомневалась, что Ривасы вдруг заявятся в Лэндс Хай, но, поскольку они уже позвонили в школу и договорились, что за мной будут присматривать, оставалась вероятность того, что кто-нибудь из их шпионов проболтается про Райдера. Когда я рассказала Эйнсли о договоренности с администрацией и мистером Сантосом, она с пониманием отнеслась к моим переживаниям.

– Я… жалею, что… рассказала им, – призналась я.

Эйнсли ничуть не смутила моя долгая пауза.

– Да ты что, наоборот хорошо, что рассказала! – шепотом завопила она, и я усмехнулась. – Слушай, ты же знаешь, я не образец честности, но считаю, что ты поступила умно, выложив все начистоту.

Да, умно, по вполне понятным причинам, но можно быть умной, а можно быть хитрой, и что-то мне подсказывало, что лучше было бы схитрить и держать встречу с Райдером в секрете.

Она выдержала паузу.

– Хотя я бы не стала говорить им о том, что он появлялся в доме.

Я закатила глаза и ухмыльнулась.

– Но весь смысл в том, что теперь, когда ты все им рассказала, тебе будет проще, скажем, пригласить его в гости, уже не таясь, – рассуждала подруга, глядя на меня сквозь массивные солнцезащитные очки, скрывающие голубые глаза. Солнце светило не так ярко, но в последнее время она жаловалась на то, что ее глаза стали слишком чувствительными к свету. Мы еще шутили по поводу ее превращения в вампира. – И я знаю, что ты хочешь проводить с ним больше времени.

Закусив губу, я устремила взгляд на залив. По воде шла легкая рябь. Вдалеке дрейфовали лодки. Я действительно хотела чаще видеть Райдера, особенно за пределами школы. Мы еще так много всего не обсудили, и я… Да что там говорить, я просто хотела быть рядом с ним.

– Мэллори? – Она подтолкнула меня локтем.

Я посмотрела на нее, не зная, как облечь свои чувства в слова. Это потребовало бы усилий, и мой голос прозвучал бы так же пронзительно, как вопль кряквы на воде.

Прошло мгновение.

– Разве ты не хочешь познакомиться с ним заново?

Познакомиться с ним заново. Какая нелепая фраза. Я прищурилась.

– Хочу.

Эйнсли поймала прядь волос и смахнула ее с лица.

– Но?..

– Но все это… как-то странно. – Я провела руками по бедрам. – В том смысле, что… между нами все, как прежде… но в то же время по-другому. Как будто он… ушел вперед, а я…

– Ты тоже двигаешься вперед, – негромко сказала Эйнсли.

Так ли это? Иногда мне казалось, что я ушла далеко от прежней жизни, сотканной из страха и безнадежности, но бывало так, что я чувствовала себя все той же девчонкой, которая прячется в шкафу, прислушиваясь к звукам, которые раздаются, когда кулак врезается в плоть.

На мгновение я вспомнила мальчишку, нарисованного на стене, и все, о чем говорил Райдер. Возможно, не я одна до сих пор сражалась с прошлым.

Я покачала головой, отмахиваясь от непрошеных мыслей.

– У него есть… девушка.

Ее брови вылезли из-под очков.

– Ну и что? – Последовала пауза. – Пожалуйста, не пойми меня неправильно, но какое это имеет значение? Я имею в виду, вы, ребята, просто воссоединились, и все.

– Я знаю, и проблема не в том, что у него… девушка, – объяснила я и не лукавила. Разумеется, я смотрела на Райдера не просто глазами друга – кто бы устоял перед таким красавцем? Но я знала, что с его стороны нет и намека на большее. Никогда не было и никогда не будет, есть у него девушка или нет. Даже в смелых фантазиях я не могла представить себе, чтобы он испытывал ко мне чувства, чуть более нежные, чем дружеские. – Просто я не думаю, что ее радует наше с ним… воссоединение.

– С чего ты взяла?

Я рассказала Эйнсли о том, как Пейдж подкарауливала меня у шкафчика в раздевалке и как выговаривала мне в классе, когда Райдер не явился на урок.

– Опаньки. – Ее брови сошлись на переносице. – С одной стороны, я могу понять, почему она не в восторге от тебя. Ты свалилась как снег на голову, и парень счастлив тебя видеть. Это нелегко принять.

– Я знаю.

– Но вы же старые друзья, так что ей придется смириться с этим. И, похоже, Райдер хочет, чтобы ты осталась в его жизни. При первой же возможности он что сделал? Обнял тебя? – Когда я кивнула, она продолжила. – А потом явился к тебе домой, ушел следом за тобой из класса, когда ты психанула на уроке.

Эйнсли не стеснялась в выражениях.

– И он повез тебя в это потрясающее место, показал свои работы – суперклассные, скажу я тебе. Значит, парень действительно хочет, чтобы ты присутствовала в его жизни. Как ни крути, выбора у нее нет.

Я медленно кивнула.

Прошло мгновение, и подруга осторожно спросила:

– Как ты справляешься с тем, что он рядом? Я знаю, он был большой частью твоего прошлого.

Сейчас она говорила, как Роза.

– Я в порядке.

– Уверена?

Я снова кивнула. Она задержала на мне взгляд, но ненадолго. Мы дружили достаточно давно, и она всегда чувствовала, если я не расположена говорить о чем-то.

Эйнсли уважала мое право на молчание.

Я покосилась в сторону ярмарки и увидела Ривасов у палатки букинистов. Карл одной рукой держал Розу за руку, а другой – листал книгу. Я улыбнулась и снова посмотрела на Эйнсли.

– Как… как у тебя с Тоддом?

У них складывались весьма серьезные отношения. По крайней мере, я так думала, с тех пор как у них состоялся первый секс. Мне всегда казалось, что секс официально делает парня и девушку парой. Она рассказала мне, что в первый раз все получилось довольно неуклюже, но терпимо. Звучало не очень убедительно, но теперь, когда я думала о сексе, перед глазами вставал Райдер.

Черт возьми, откуда взялись такие мысли?

Но, хотя у меня не было ни грамма опыта в сексе, Эйнсли рассказала мне много чего интересного, а остальное дорисовало мое воображение. Ну, и еще спасибо Интернету, так что…

Теперь я представляла себе эти широкие плечи, но без рубашки, а его сильные объятия убеждали меня в том, что он находится в хорошей спортивной форме. Меня словно пронзило током, и я вдруг пожалела о том, что не надела короткую майку с шортами. Мне стало невыносимо жарко, и я задалась вопросом… что, если бы он…

Боже мой, мне действительно пора было остановиться. Мои щеки горели, и, к счастью, Эйнсли отвлеклась на пробегающего мимо парня. Без рубашки. И тоже накачанного.

– В общем, все хорошо. С началом учебного года мы стали реже встречаться. – Она пожала плечами, но в ее голосе не прозвучало разочарование. – Тодд сейчас одержим идеей колледжа. Только об этом и говорит.

Я знала, что Эйнсли собирается поступать в Университет Мэриленда, как и я. Мне уже пришло письмо-подтверждение, и ее родители туда ездили, но я не была уверена насчет Тодда.

– Какой… колледж?

– О, у него миллион вариантов. – Она наверняка закатила глаза, хоть я и не видела этого за стеклами солнцезащитных очков. – Думаю, Тодд хочет двинуть куда-нибудь на север. Надеется поступить в один из университетов Лиги плюща[17]17
  Лига плюща – ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США. Название происходит от побегов плюща, обвивающих старые здания в этих университетах.


[Закрыть]. Я знаю, нехорошо так говорить, но он не настолько умен.

Я видела Тодда лишь однажды и, хотя он не поразил меня своим интеллектом, но показался довольно симпатичным парнем. Про меня он, наверное, подумал, что я нахожусь на нижней ступени крутизны.

– Тоска, – пробормотала Эйнсли, вытягивая ноги. – Он хочет, чтобы мы пошли завтра в кино с его друзьями.

Упс. Я уже догадывалась, что в их отношениях не все так безоблачно.

– И я не могу придумать хороший повод, чтобы отмазаться. Тодд знает, что я использую любой шанс, лишь бы выбраться из дома. – Она помолчала, глядя на меня. – Может, наврем, что у тебя ветрянка и я должна за тобой ухаживать?

Я рассмеялась.

Эйнсли вздохнула.

– Да, не прокатит. Просто… я терпеть не могу его друзей. Они считают себя лучше и умнее меня, потому что я на домашнем обучении. Постоянно талдычат о том, как мне, должно быть, трудно общаться с «нормальными» людьми. Знаешь, что я тебе скажу?

Я подняла брови.

– На самом деле мне трудно общаться с ними, потому что большинство из них, я уверена, искренне считают, что Первая поправка[18]18
  Одна из наиболее важных поправок к Конституции США, гарантирующая права, которые считаются неотъемлемыми атрибутами либеральной демократии, в том числе свободу слова.


[Закрыть] дает им право говорить что угодно, не опасаясь последствий. А вот и нет. Она не поможет, когда ты несешь всякую ересь на Facebook, и за это тебя выгоняют из футбольной команды или еще откуда-нибудь!

Мои губы дрогнули.

Она вскинула руки, и я постаралась сдержать улыбку.

– Это работает совсем не так, понимаешь? Это не вседозволенность. Представляешь, один из его друзей на прошлой неделе сцепился из-за этого со мной. Заявляет таким тоном, типа: дай-ка я объясню тебе, детка, а сам толком не знает сути Первой поправки. Он пытался доказать мне, что она гарантирует право говорить все, что ему вздумается, на том основании, что это его мнение, и оно, видите ли, защищено Конституцией. Свобода слова, орал он. Хм, может быть, от правительства, но не от всего остального. Я его спрашиваю: ты что, действительно так считаешь?

По крайней мере, я больше не думала о сексе.

– Помимо того, что не всякое слово защищено, я уверена, что наши отцы-основатели декларировали это чертовски грамотно. – Подруга набрала в грудь воздуха. – Боже мой, я словно снимаюсь в той рекламе страхования. Мне хочется крикнуть: «Это не так работает! Вы все неправильно поняли!». Послушайте, выкрикивайте свое мнение с каждой крыши, но прошу вас, Христа ради, перестаньте думать, что Первая поправка защитит вас от потери работы или гарантирует, что вас не вышвырнут из университетской общаги. Или… возвысит вас над теми, кто не разделяет вашего мнения.

Эйнсли явно метила в законодатели будущего.

– И да, я свободно говорю на трех языках, – продолжала Эйнсли. – Но они предпочитают обращаться со мной, как с какой-то простушкой, просто потому что я на домашнем обучении. – Ее плечи поникли. – Мне противно это говорить, но я… я не люблю их.

– Сочувствую, – вздохнула я.

Она покачала головой, и длинные прямые пряди волос взлетели на ветру.

– Да черт с ними. Справлюсь.

Я в этом не сомневалась. Эйнсли всегда добивалась своего.

Она ненадолго замолчала.

– О, черт, у меня даже голова разболелась. – Подруга потерла левое надбровье. – Не знаю, то ли это стресс из-за завтрашнего похода в кино, то ли в носу что-то не так или с глазами.

Я нахмурила брови.

– Твои… глаза… тебя они часто беспокоят в последнее время.

– Правда? – Она поджала губы. – Пожалуй. Просто у меня хреновое зрение. Ты же знаешь.

Мне ли не знать. Эйнсли, наверное, следовало чаще носить очки. Для меня оставалось загадкой, как она умудряется видеть что-либо без них. Однажды я их примерила и увидела мир как будто через зеркала из комнаты смеха. Как-то я спросила подругу, почему она не носит очки, но та поклялась, что видит все, что ей нужно увидеть.

Эйнсли обняла меня, положив голову мне на плечо.

– Не сердись, потому что я собираюсь вернуться к разговору о Райдере, но уже из чисто эгоистических соображений. Я надеюсь, что вы будете часто тусоваться вместе, а потом мы сможем ходить на свидания вчетвером. Ну, не в смысле свидания, но что-то вроде того. Знаешь, почему я хочу ходить на свидания вчетвером вместе с тобой?

Уголки моих губ поползли вверх.

– Потому что ты удивительная, – сказала она, хихикая. – А мне так не хватает удивительного, когда я встречаюсь с Тоддом.

Тут меня осенило.

– Тебе… действительно нравится Тодд?

Эйнсли вздохнула.

– Хороший вопрос. Я не знаю. Думаю, сейчас он мне нравится, но это не навсегда.

Я бы могла сказать Эйнсли, что сейчас — это чертовски здорово. Что никто не знает, чем обернется будущее. Что «навсегда» может ускользнуть. Вместо этого я улыбнулась и попыталась не фантазировать насчет тех свиданий, что она планировала для нас с Райдером. Свиданий, которых никогда не будет.

Я хотела попробовать жить сейчас, сама.