Текст книги "Обольщение по-королевски"

– Жуткая перспектива, – проговорил принц, глядя в ее помрачневшее лицо.

– Вы… вы не можете быть так бездушны.

– Ты глубоко заблуждаешься. Я могу сделать еще и не такое, только чтобы разыскать убийцу брата.

Анджелина отвернулась к огню.

– Если это неизбежно, то так тому и быть. Делайте, что хотите.

– Мне кажется, ты не понимаешь до конца того, на что так героически идешь, – заметил Рольф довольно язвительно. – Ты что же считаешь, что Клэр достойна такой огромной жертвы с твоей стороны?

– Я это делаю вовсе не из-за Клэр, а чтобы сохранить самоуважение и собственное достоинство.

– Итак, ты все-таки знаешь, где она, и осмеливаешься сидеть здесь передо мной с ханжеской миной, отказываясь назвать местонахождение мадемуазель де Бюи. А знаешь ли, моя дражайшая Анджелина, что тебя сейчас просто-напросто высекут?

Эти слова резко и отчетливо сорвалось с его губ. Царапины, оставленные ее ногтями, покрылись корочкой запекшейся крови на бледном лице молодого человека. Его синие глаза хранили ледяное выражение. Но Анджелина спокойно встретила взгляд Рольфа.

– Удивляюсь, что этого до сих пор не произошло.

– Тогда ты скоро прекратишь этому удивляться.

– Вы что же, ожидаете, что я сейчас упаду и буду валяться у ваших ног, умоляя не причинять мне боль? Но вы же сами доказали всю бесполезность такого поведения. Вы избрали неверную тактику, Ваше Высочество. Тот, кому угрожают, боится только неизвестности. А вы начали как раз с конца, с самого страшного оскорбления, которое только можно нанести женщине. И отныне ничто, что бы вы ни попытались предпринять, не сможет привести меня в ужас. Весь ужас мною уже пережит.

Может быть, выпитый бренди вселил в нее мужество бросить ему в лицо эти слова? Анджелина не знала, но они слетали с ее уст, произнесенные полным вызова тоном, легко и свободно, словно эхо его собственных жестоких слов, обращенных сегодня к ней.

Рольф осушил бокал и поставил его на стол, а затем склонился к Анджелине, опершись всем своим весом на широко расставленные руки.

– Если ты думаешь, что нет ничего хуже того страдания, которое я уже причинил тебе, ты ошибаешься! Оно не составляет и одной десятой доли тех бед, которые обрушатся на твою голову, если я только этого захочу. Ты – моя пленница. Как бы я ни обращался с тобой, никто никогда не вмешается и не станет на твою защиту. Если ты и дальше будешь упрямиться, я буду мучить тебя изо дня в день, пока не добьюсь ответа на интересующий меня вопрос.

– Тетя хватится меня утром и поднимет на ноги всю округу.

– Это вполне вероятно, но я буду крайне удивлен, если твоя тетя хоть словом обмолвится людям, отправленным на твои поиски, что ты можешь быть у меня. Это ведь сразу же вызовет массу неудобных для нее вопросов, не так ли? Например, почему это я вдруг надумал похищать тебя? Нет, я уверен, что в ближайшие дни никто нас с тобой не потревожит.

Она молчала, не находя доводов для возражения ему.

– Вы все равно ничего не добьетесь, – только и сказала Анджелина, устремив на него мрачный взор.

Он взял одной рукой ее золотистую прядь и перебросил ее со спины на обнаженную грудь, пушистый локон замерцал на белоснежной коже Анджелины.

– А я, напротив, уверен, что всего добьюсь. Ты уже помогла нам, мы теперь твердо знаем: Клэр где-то поблизости. Дай мне срок, и я заставлю тебя так или иначе содействовать нам в наших поисках. А пока я позабавлюсь с тобой…

– Ровно через сутки это смертельно наскучит вам!

– Может быть, но я все же рискну.

Его пальцы опять нащупали золотой флакончик, лежащий в ложбинке между овалами ее грудей.

– Послушай, этот омерзительный запах просто оскорбителен, эта безвкусная дешевка, совместный плод ювелира и парфюмера, хороша для Клэр, но тебе совершенно не идет.

Ловкими движениями он нашел застежку на цепочке и, расстегнув ее, снял подарок Клэр с шеи Анджелины. Принц небрежно бросил цепочку со звякнувшим о полированную поверхность флакончиком на стол рядом со своим бокалом.

Повернувшись снова к ней, Рольф заключил ее в объятия, подхватил на руки и усадил к себе на колени. Ее протесты были задушены его губами, он сразу же завладел ртом Анджелины, все больше и больше возбуждаясь. Но ее тело оставалось напряженным. Она не сопротивлялась, к чему это? Когда ей больше нечего защищать… Но отныне она никогда уже больше не доставит ему и капли наслаждения и ни за что не выдаст тех чувств, которые его ласки пробуждают в ней. Пусть ему скорее наскучит возиться со своей холодной бесчувственной пленницей. И какую бы цену ей ни пришлось заплатить, как бы все это ни обернулось, она ничего не скажет ему. Ничего. Что бы он ни делал.

Глава 4

Аромат свежесваренного кофе разливался в прохладном воздухе. Возбуждающий обоняние, манящий, он разбудил Анджелину. На дворе стоял белый день. Анджелина чувствовала тяжесть и вялость во всех членах, как будто она очень долго проспала глубоким сном. Ей было тепло и уютно и так не хотелось шевелиться, но она не могла всю вечность проваляться под одеялом. Глубоко вздохнув и бессознательно улыбнувшись, она потянулась, вытянув руки над головой и дотрагиваясь кончиками пальцев на ногах до деревянной спинки кровати. И вдруг она наткнулась на теплое тело человека, спящего рядом с ней в одной постели. От неожиданности Анджелина задержала дыхание и сразу же отпрянула в сторону; воспоминания о событиях прошлой ночи обрушились на нее, как ураган. Она резко повернула голову и встретила ярко-синий взгляд принца. Он глядел на нее, пожалуй, с не менее ошеломленным видом, изумляясь ее присутствию и постепенно приходя в себя.

– Добрый день, – произнес он, наконец, и его лицо приняло обычное замкнутое непроницаемое выражение, как будто он снова надел маску. Маску, основательно подпорченную грубыми царапинами, оставленными ногтями Анджелины.

Итак, ее похищение – не сон, оно произошло наяву, ночной кошмар продолжался при дневном свете и становился от этого не менее невыносимым.

– Доброе утро, – пробормотала она.

– О, сейчас не утро и даже не день, а почти вечер. Во всяком случае, я так полагаю. Боюсь, что ваше падение теперь можно назвать полным и окончательным.

– Как… как мило с вашей стороны напомнить мне об этом. Думаю, что иначе я бы этого не заметила.

– Вы раздражены, не так ли? Прекрасно. Чем кардинальнее будут меры, принимаемые по отношению к вам, тем быстрее будет расти ваше недовольство, и тем…

– Угрозы вместо завтрака? Темы ваших разговоров не отличаются разнообразием, вы не находите?

Внезапно он широко улыбнулся, на его лбу появилась тонкая морщинка от еле сдерживаемого смеха.

– Опять жалобы. Ну что же, придется исправляться. Могу я обратить ваше внимание, милая леди, на поднос рядом с вашим локтем? И попросить налить мне кофе?

Немного нахмурившись от такой неожиданной приветливости, Анджелина повернула голову и увидела придвинутый к самому краю кровати сервированный столик с завтраком, который принес без сомнения неслышно ступающий своим легким шагом Сейрус. На подносе стоял серебряный кофейник, из носика которого поднимался ароматный пар, рядом – кувшин горячего молока, корзинка со свежей душистой выпечкой, покрытая льняной салфеткой, и хрустальные вазочки с вареньем. Анджелина села в кровати, и сползшая при ее движении простыня обнажила овалы нежной груди. Она поспешно натянула белую ткань на себя. У Анджелины было такое чувство, как будто ее вдруг хлестко ударили по лицу – так неожиданно ярко до ее сознания дошла вся бесстыдность обстановки, в которой она сейчас проснулась: она лежала совершенно голой в постели с посторонним человеком, который, тоже усевшись, ждал, когда она ему нальет кофе с молоком.

Ей ничего не оставалось делать, как только исполнить его просьбу, хотя Анджелина нелепо чувствовала себя в этой роли – наливая кофе в фарфоровую чашку, добавляя туда молоко и протягивая чашку человеку, сидящему рядом с ней в постели, – и все это с грацией настоящей леди, распоряжающейся за чайным столом в каком-нибудь благородном собрании.

Но больше всего ее угнетал тот факт, что она была страшно голодна и не могла скрыть своего волчьего аппетита.

Проглотив два слоеных пирожка и потянувшись за третьим, Анджелина почувствовала кожей, что принц смотрит на нее с одобрительной усмешкой, но, впрочем, она не знала этого наверняка, так как за таким интимным завтраком намеренно избегала смотреть в его сторону. Чем больше она концентрировала внимание на мысли о принце, чем явственнее она ощущала, что он не сводит с нее глаз, тем труднее ей было глотать, кусок застревал в ее горле. И когда Рольф передал ей чашку с просьбой налить ему еще кофе, она почувствовала почти облегчение.

Принц взял наполненную чашку из ее рук и попросил дать ему еще один рогалик, предварительно намазав его маслом и вареньем.

– Мне кажется, что я недооценил вас и, возможно, Клэр.

– Почему вам так кажется?

– По словам Леопольда, дом вашей тети вчера вечером покинули две женщины. Зная обычаи европейских женщин, которые и шагу не смогут ступить за порог без горничной или сопровождающего их слуги, обеспечивающего надежную защиту, я сделал ошибочное умозаключение, что две виденные Леопольдом женщины были Клэр и ее служанка. Позже, когда вас заметили на тропе, я решил, что второй женщиной был переодетый слуга, который или прошел вперед, делая разведку и расчищая вам безопасный путь, или пустился наутек при нашем приближении, незамеченный нами. Во всяком случае, меня мало интересовала вторая женщина, поскольку я думал, что вы – то есть Клэр – в моих руках. Вы доказали мне, что я ошибался в своих расчетах, но вот какие интересные вопросы возникают в связи со всем сказанным мной: где вторая женщина? Была ли она на самом деле горничной? Находилась ли она вообще с вами в тот момент, когда мои люди заметили вас? Или, может быть, этой второй женщиной и была Клэр? Может быть, вы проводили ее из дома матери темной ночью в какое-то убежище, а затем повернули к дому, возвращаясь той же дорогой?

Анджелина встревожилась. Пытаясь скрыть свое замешательство за холодным безразличным взглядом, она сказала:

– Надеюсь, Ваше Высочество, вы не ожидаете, что я стану подтверждать или опровергать это?

– Думаю, в настоящих обстоятельствах, – сказал он, хмуря брови, – было бы уместнее с вашей стороны называть меня Рольфом. И, конечно, я не ожидаю от вас откровенности. Но все же fortuna favet fortibus.

Латынь входила в круг наук, которые изучала Анджелина.

– Фортуна, может быть, и благосклонна к дерзкому, Ваше Высочество, но чтобы найти ту, которой здесь и в помине нет, одной дерзости недостаточно.

– Возможно, это и так. Но я не стану лишать моих людей развлечения – охоты на Клэр.

Видя, что Анджелина не отвечает, принц потянулся через нее к столику, чтобы поставить чашку. Она инстинктивно отпрянула от него, насколько могла позволить спинка кровати. Он посмотрел на Анджелину, причем хмурое выражение его лица сменилось усмешкой. Рольф уперся одной рукой на кровать, а другой стянул простыню, прикрывавшую ее грудь, обнажая молочно-белую кожу Анджелмны.

– Я вам разрешил называть меня по имени, но до сих пор не слышал его из ваших уст.

– Мне… мне вообще нет нужды обращаться к вам.

– Я понимаю, вы хотите таким образом установить дистанцию между нами. Но я не разрешаю вам делать это! Я приказываю вам называть меня по имени.

Он склонил голову и коснулся губами ее ключиц, продвигаясь вниз к ложбинке между округлыми холмиками ее прекрасной формы груди.

– Но какая на самом деле разница, – возразила она, затаив дыхание от его близости, – как я вас называю?

– Я привык, чтобы мне беспрекословно повиновались и не потерплю ничего другого.

Когда она ощутила его теплое дыхание на самой чувствительной точке груди, она положила ладонь ему на голову, зарыв пальцы в мягкие волнистые волосы.

– Тогда вы неисправимо испорчены.

– Я не понимаю, вы что, перечите мне, радея о спасении моей души или пытаясь уязвить своим упрямством мое самолюбие?

Он не подавал вида, что ощущает подергивания ее тела. Прикосновение его теплого языка раздражало нервные окончания на ее коже. В то время как Рольф все ниже стягивал с нее простынь, другой рукой он поглаживал плоский живот Анджелины, скользя дальше по соблазнительной линии ее бедра.

В это время раздался стук в дверь. Анджелина издала вздох облегчения.

– Там… там кто-то стучит.

– Это всего лишь Сейрус, – ответил принц спокойно, не прекращая своей ласки. Стук повторился.

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, Рольф!

Он поднял голову, снова накрыл Анджелину простыней и сел на свою половину кровати, явно недовольный, что их прервали.

– Парень, – произнес он с кислой улыбкой, испытывая сильную досаду, – слишком хорошо вымуштрован.

Сейрус притащил большую медную лохань, а затем горячую воду для купания. Похоже, этот ритуал был здесь ежедневным, так как Анджелина не слышала, чтобы принц давал какие-нибудь распоряжения.

Хотя сама Анджелина обожала купаться, подобная чистоплотность была большой новостью для нее. Сосредоточившись на этой мысли, она не заметила, как Рольф соскочил с кровати. Он не обратил внимания на роскошный халат из коричневого бархата с золотистой атласной подкладкой, который Сейрус положил для него в изножье кровати, и, как был нагишом, прошествовал к лохани.

Он мылся на ее глазах, точно так же, как мылся всегда: быстрыми, уверенными и очень экономными движениями. В комнате было довольно прохладно, несмотря на огонь в камине, разожженный Сейрусом. Но Рольф, казалось, не чувствовал холода, он энергично намыливал тело и плескался в горячей воде, от которой поднималось облако пара. Выйдя из лохани, он позволил слуге помочь себе одеться в ослепительно белый мундир, хотя и не такой парадный, в каком он предстал на балу прошлым вечером. Сейрус поставил на пол начищенные до зеркального блеска сапоги, которые принц тут же надел, протянул ему перчатки и расчесал еще влажные волосы.

В течение всей этой процедуры Рольф поглядывал на Анджелину, забавляясь тем неловким положением, в которое сам ее поставил. Он играет в принца, – решила тем временем Анджелина, – но ему не хватает опыта для этой роли, судя по тому, как замешкался Сейрус, прежде чем приблизился к Рольфу и надел на его узкую талию положенную по этикету шпагу.

Закончив свой утренний туалет, принц посерьезнел и, обратившись, к Сейрусу, дал тому распоряжение приготовить ванну для мадемуазель.

– Ты будешь прислуживать ей, – добавил он, – и выполнять ее распоряжения, за исключением тех, которые так или иначе могут способствовать ее побегу отсюда. В качестве стража в доме остается Густав.

Зная, что последнее было сказано, чтобы позлить ее, Анджелина спросила:

– А кто этот Густав?

– Самый старший из моих людей и потому самый надежный.

Он стоял в ожидании ее ответа на свою фразу, блестящий молодой человек в белоснежном мундире и вызывающе веселом расположении духа. Анджелина заставила себя улыбнуться.

– Я непременно постараюсь пощекотать ему нервы.

– Не советую этого делать, – сказал принц, подходя к ней широким легким шагом. – Он не до такой степени стар.

Придерживая одной рукой свою шпагу за эфес, он склонился к Анджелине, явно намереваясь поцеловать ее. Она резко отшатнулась, тогда Рольф взял ее за подбородок и, прикоснувшись губами к ее губам, прошептал:

– Это войдет у нас в обычай, и я хочу, чтобы вы позаботились об его соблюдении, когда я вернусь.

– Когда вы вернетесь, меня уже здесь не будет, – сказала Анджелина с наигранной бравадой, упрямо подняв вверх свой подбородок. На самом деле в душе она не ощущала такой самонадеянности.

Рольф выпрямился, быстро направился к двери и, когда Сейрус широко распахнул ее перед ним, еще раз, на пороге, обернулся к Анджелине.

– Вы будете здесь.

Анджелина подождала, пока закроется дверь за ними обоими – слугой и господином, и топот сапог Рольфа стихнет на лестнице. Тогда она поискала взглядом вокруг свою одежду, но ее нигде не было.

Анджелина с ужасом вспомнила, что у слуги, когда он уходил, под рукой был белый узел. Зачем он забрал ее одежду?! Может быть, чтобы предотвратить побег? Но нет, она не слышала никакого распоряжения Рольфа по этому поводу. А с другой стороны, Сейрус не осмелится сделать подобное по собственной инициативе. Вероятно, слуга подумал, что это ненужное тряпье, такое умозаключение вполне можно было сделать при виде ее рваного платья и нижнего белья. Анджелина решила спросить об этом при первой же возможности.

Она взглянула задумчиво на халат Рольфа, лежащий в изножий кровати, и отвернулась. Нет, она не зайдет так далеко – не станет надевать его одежду. Обмотав вокруг себя простыню на манер тоги, Анджелина соскочила с кровати. Она прошлепала босыми ногами к окну, которое было расположено на главном фасаде и выходило во двор. Раздвинув шторы, Анджелина выглянула на улицу.

Внизу под окном у коновязи стояли оседланные лошади, сверкая на солнце роскошными чепраками. Послышался шум приближающихся голосов, взрыв смеха – и из широко распахнувшейся двери во двор высыпали белым облаком принц и его люди. Они тут же вскочили на лошадей, как заправские наездники, лихо прыгнув в седла и удерживая прыть своих коней натянутыми крепкой рукой поводьями. Рольф поднял руку с блеснувшим на солнце перстнем, в его золотых волосах играли солнечный зайчики.

По команде принца отряд двинулся в путь неспешной рысью. Приглушенный топот копыт становился все отдаленнее, пока не замер совсем. Всадники исчезли за поворотом лесной дороги.

Анджелина долго стояла, уткнувшись лбом в оконное стекло и глядя куда-то в безответную даль. Она чувствовала себя очень неуютно. Оставшись, наконец, одна и не ощущая больше адского напряжения, в котором ее постоянно держало присутствие принца, она вдруг осознала всю невозможность своего положения, всю нереальность произошедшего с ней. Такие вещи не случаются с порядочными леди, с невинными девушками из хорошего общества, к которому она принадлежала. Но Анджелина не испытывала чувства вины, у нее не было выхода, и все, что с ней произошло, не могло в данных обстоятельствах произойти иначе.

Она спрашивала себя, хватились ли уже ее дома, и что по этому поводу думает тетя Берта? Может быть, принц оставил какой-нибудь след своего пребывания в доме? Нет, вряд ли; двери были заперты изнутри на засов, и Рольф, как и она сама, не воспользовался ею. К тому же все выглядело так, будто Анджелина и не возвращалась в особняк, а пропала где-то по дороге. Возможно, мадам де Бюи решит на первых порах, что ее племянница заночевала в монастыре. Хорошо зная мать Терезу и ее заботливость по отношению к Анджелине, тетя Берта без сомнения так и подумает. И в этом случае она, конечно, не станет бить тревогу немедленно. Анджелина не хотела даже думать о том, в чем был уверен Рольф: мадам де Бюи вообще не станет поднимать тревогу по поводу ее исчезновения.

Тихий стук в дверь заставил Анджелину вздрогнуть, она резко обернулась и, сорвавшись с места, бросилась стрелой на постель. Забившись под одеяло, она крикнул:

– Войдите!

Это был Сейрус, принесший горячую воду для ванны. Он поклонился на пороге, а затем, войдя в комнату, поставил кувшины на пол. С видимой легкостью он управлялся с тяжелой лоханью, выливая из нее остывшую мыльную воду в помойные ведра. Затем Сейрус подтащил пустую лохань поближе к камину, в котором сейчас вовсю полыхал огонь, и наполнил ее чистой горячей водой. Слуга вышел из комнаты и скоро вернулся опять, неся складную ширму, которой он тщательно загородил ванну от сквозняка. Наконец, выложив большое полотенце и кусок душистого мыла, Сейрус еще раз почтительно поклонился, забрал помойные ведра и покинул комнату.

Анджелина не ожидала такой трогательной заботы о своей персоне, на тюремные порядки, во всяком случае, это было мало похоже.

Ступив в горячую дымящуюся лохань с водой, она задохнулась от наслаждения. Как это было чудесно! Мягкая вода успокаивающе действовала на ее измученное тело. На ребрах Анджелины виднелись синяки, оставленные руками Рольфа, когда тот закидывал ее в седло, побаливал и все еще припухший рот; на запястьях она увидела багрово-синие следы от пальцев принца, кроме того неприятные ощущения доставляла ей легкая саднящая боль в промежности. Вот и все следы, оставленные на ее теле этой бурной ночью. Что же касается души, то хотя последние события и оставили в ней неизгладимый отпечаток, но отнюдь не сокрушили Анджелину. Она чувствовала правду на своей стороне и черпала в этом силы. Она не ощущала никакой потребности в бессмысленных истерических жестах и поступках: рыданиях, самобичевании, тем более – в покушении на самоубийство. Зная, что весь акт насилия может еще не раз повториться, она испытывала отвращение к этой перспективе, но отнюдь не безысходное отчаянье. Она ненавидела человека, который привез ее сюда и навязал ей свою волю. Она мечтала увидеть его на эшафоте, четвертованным, разорванным на куски! Но вероятность жестокого наказания принца за насилие над ней была так ничтожна, что Анджелина просто не хотела заходиться по этому поводу. И вообще, к чему было топать ногами и закатывать истерики? Бешенство, метания по комнате с криками протеста и возмущения только без толку истощат ее силы.

Что же ей оставалось? Надо было прежде всего найти средства самой отомстить злодею. Он казался таким невозмутимым и неуязвимым, что ей следовало действовать с предельной осмотрительностью. Во всяком случае, ее тактикой в ближайшее время будет глухая защита. Она должна закалить свою волю, чтобы противостоять его атакам, его попыткам сломить ее, растоптать ее достоинство и самоуважение. И лучшим оружием в схватке с ним будет ее трезвый холодный разум.

А что произойдет, когда истощится терпение принца?

Когда он прибегнет к физическим мерам воздействия, чтобы добиться от нее сведений о местонахождении Клэр? Прошлой ночью он был еще довольно сдержан, но надолго ли это? А если ей все-таки удастся пройти сквозь физические мучения, выдержать пытку, ничего ему не сказав, что тогда? Как он поступит дальше? Сколько времени еще он продержит ее здесь? Неужели она станет наложницей Рольфа со всеми соответствующими этому званию еженощными обязанностями?

От такой перспективы у нее холодок пробежал по спине, но мысль о возвращении домой была нисколько не лучше. Картина возвращения, начертанная Рольфом и дорисованная ее воображением, выглядела столь же непривлекательно, сколь и правдоподобно. В неподкупном свете дня она ясно видела – ее прежняя жизнь вдребезги разбита, и ей уже не собрать осколки воедино, даже если она и вернется в дом тети. Как развяжутся языки у всей округи! И мужчины и женщины их городка будут качать головами и перечислять якобы давно ими замеченные изъяны в ее моральном облике. Она всегда была упрямой и безответственной, – скажут они, – любая честная, скромная девушка в округе идет под венец и освобождает своих родственников от забот о себе, а бедная мадам де Бюи вечно будет терпеть эту обузу на шее!

Но Анджелине не удастся вернуться в дом, пока принц не отыщет Клэр. А когда это все-таки произойдет, как поступит Рольф? Приведет ли он Клэр, как и ее саму, тоже сюда, в охотничий домик? Будет ли он временами обходиться с кузиной таким же нежным, ласковым образом, как сегодня с ней?

Анджелина сердито нахмурилась. Она очень сомневалась, что встреча Рольфа с Клэр внесет какую-нибудь ясность в обстоятельства смерти Максимилиана. Что еще сможет ее кузина добавить к тому рассказу о гибели Макса, который Анджелина уже слышала из уст Клэр? Ей казалось невероятным, что Клэр могла быть замешана в преступлении; единственное, в чем ее можно обвинить, это то, что она оказалась в злосчастный день в злосчастном месте. Рольф, похоже, уверен, что Клэр каким-то образом окрутила Макса, довела его до гибели. Но этого не может быть… Хотя, с другой стороны, всего лишь двадцать четыре часа назад она с пеной у рта утверждала, что Клэр никогда не была любовницей Макса.

И в связи со всеми этими сомнениями очень подозрительным выглядело то обстоятельство, что Клэр испытывала панический страх. Если она была всего лишь случайным свидетелем убийства, зачем она очертя голову бежала с места преступления? Почему она не пошла к властям, не заявила о случившемся, не изъявила своей готовности содействовать поискам преступника, убившего человека, которого, по словам Клэр, она любила?

Конечно, дурная слава – вещь неприятная, а на нее к тому же упала бы и тень подозрения в сообщничестве, но все же это было бы честнее и лучше, чем ее сегодняшнее существование затравленного существа, на которое ведется охота.

Вообще-то, рассматривая дело с этой точки зрения, вполне понятно требование Рольфа встретиться с Клэр и добиться от нее объяснений. Почему же кузина ведет себя толь неразумно? Может быть, когда Клэр узнает об исчезновении Анджелины, она вспомнит шпиона, следившего за ними по дороге в монастырь, и догадается, за кого приняли ее, Анджелину, и почему она пропала. Но вот вызовется ли в таком случае Клэр сама, по доброй воле, дать принцу полную информацию о том, что она знает? Анджелина не была столь наивна, чтобы надеяться на это. Она вспомнила Клэр в их последнюю встречу – кузина была охвачена страхом и закована в непробиваемую броню эгоизма.

Но есть и еще один возможный вариант развития событий. Что, если страх Клэр и решимость Рольфа идти до конца в ее розысках проистекают из одного источника? То есть сведения, которыми располагает Клэр, подтверждают причастность Рольфа к убийству брата? Анджелина долго задумчиво смотрела в огонь, стоя у камина. Наконец, она очнулась и вернулась к действительности.

Она тщательно намылила тело и хорошо ополоснула его теплой душистой водой, не спеша и основательно, чтобы потянуть время – ведь ей в сущности больше нечем было заняться. Она осмотрелась в комнате, взглянув на завешенные гобеленами стены, богатый, но выцветший, балдахин над кроватью, полы из кипарисового дерева, покрытые коврами… Без сомнения, это жилище больше устраивало принца и его людей, чем усадебный дом в имении Делашеза, несмотря на отсутствие здесь роскоши и великолепия, подобающих двору отпрыска королевской крови. Хотя, конечно, если бы этот охотничий домик не был предоставлен Рольфу в качестве резиденции, судьба самой Анджелины могла бы сложиться не таким роковым образом.

Когда вода стала слишком прохладной, она вышла из медной лохани на ковер, вытираясь длинным льняным полотенцем. С печальным лицом, погруженная в невеселые думы, Анджелина снова завернулась в большую простыню, засунув ее свободный конец за пазуху. Потом она взяла со столика серебряную расческу и провела ею по растрепанным волосам, слегка пригладив их.

Слышал ли Сейрус, что она закончила купание, или это было простым совпадением – Анджелина не знала – но именно в этот момент он вошел, неся ее платье, перекинутое через руку, а в другой руке слуга держал нижнюю юбку Анджелины и белую свежевыстиранную и отглаженную полотняную рубаху военного покроя, точно такая же была надета на самом Сейрусе.

Он поклонился.

– Боюсь, мадемуазель, что мне не удалось привести ваше платье в надлежащий вид, несмотря на все усилия. Если мадемуазель разрешит, я бы предложил ей воспользоваться вот этой блузой, чтобы скрыть недостатки наряда.

Сдержанным жестом он протянул ей платье, нижнюю юбку и рубаху. Между тем он все это время пристально следил за ней своими темными глазами из-за нависших черных бровей, стоя между Анджелиной и открытой дверью.

Рубаха надевалась через голову, на одном из двух карманов, расположенных на груди, была вышита атласным швом корона. Рубаха подвязывалась голубым кушаком из крученого шелка. Сейрус предполагал, что Анджелина наденет рубаху поверх платья, скрыв, таким образом, под ней рваный корсаж.

Когда он уже хотел повернуться и уйти, Анджелина протянула ему рубаху назад.

– Я не могу ее надеть.

– Она недостаточно… красива для вас? Вам не нравится ее покрой? – Сейрус явно растерялся и в его глазах появилось выражение беспокойства. – Но здесь одни мужчины, и я не могу предложить вам ничего более подходящего.

– Я не могу лишить вас вашей одежды.

– О, у меня нет недостатка в одежде, мадемуазель, уверяю вас, – лицо Сейруса прояснилось, и он опять направился к двери. – Возьмите ее, мадемуазель, и когда вы ее наденете, может быть, вы соизволите спуститься в залу, я должен приготовить комнату принца к его возвращению.

Это было сказано почтительным, но твердым тоном. Парень оказался таким упрямым и повелительным, как и его господин, только, конечно, на свой лад. Анджелину раздражало в этой ситуации то обстоятельство, что ее намерения прямым образом совпадали с его желанием.

В конце концов полотняная рубаха была не так уж плоха, она слегка смахивала на прошлогодний последний крик моды, просторную блузу, названную модницами «козаком». Слишком длинные рукава рубахи Анджелина закатала до локтей и, наконец, подвязалась кушаком. Теперь она имела вид озорной крестьянской девицы. Такое впечатление подкреплялось еще и густым сверкающим потоком распущенных волос, струящихся на плечи и спину, а также здоровым румянцем во всю щеку, заигравшим на ее лице после горячей ванны. Она не могла привести в надлежащий порядок волосы, потому что потеряла все свои заколки и шпильки в лесу, когда убегала от людей принца. В поисках туфель Анджелина перерыла все вокруг и, наконец, отыскала одну из них в сбитом на кровати постельном белье, а другую рядом с кроватью. Она надела туфли и подошла к столику.

Цепочка Клэр все еще лежала на полированной поверхности, поблескивая в падающих на нее из окна лучах солнца. Анджелина взяла ее было и тут же медленно выпустила из рук. Нет, Рольф был прав: приторный запах лилий не идет ей, и, на самом деле, флакончик был на ее вкус слишком громоздким, слишком аляповато украшенным. Чем дольше она разглядывала его, тем больше укреплялась в своих смутных на первых порах подозрениях. Нет, этого не может быть! Не может быть, чтобы Клэр с самого начала знала, что она попадет в руки принца, и намеренно всучила ей этот подарок Макса, чтобы Рольф тем увереннее принял Анджелину за Клэр. Но если все было именно так, если Клэр преследовала такие коварные цели, то она жестоко ошибалась, и ее хитрость обернулась против нее, сыграв с ней злую шутку. Если бы Рольф не увидел эту безделушку, он не был бы так уверен, что Клэр здесь, и что Анджелина знает о ее местонахождении. В любом случае, Анджелина никогда больше не наденет эту цепочку. Оставив ее лежать на столе, она пересекла комнату и вышла за дверь.