Текст книги "Лотос"

Глава 12
Оливер

Гейб наливает себе кофе в чашку, пока я стою у плиты, складывая омлет пополам и наблюдая, как по нему стекает расплавленный сыр.

– Пахнет бомбически, – объявляет Гейб, проплывая через кухню в неторопливой манере, – теперь понятно, почему он вечно опаздывает на работу.

– Это омлет по-деревенски. Я готовлю его для тебя.

– Да? – Он отхлебывает кофе, морщась, когда тот обжигает ему язык. – Спасибо, чувак. Я возьму его с собой – этим утром я слишком много раз откладывал будильник.

В таких случаях я вообще не вижу смысла ставить будильник.

Действительно странная привычка.

Мои глаза перемещаются на Гейба, когда он дует в свою керамическую кружку, пытаясь охладить горячий напиток.

– Ты и правда выглядишь немного вяло.

– Я дерьмово спал. – Вздохнув, он приглаживает назад несколько прядей волос, выбившихся из-под средства для укладки. – Клем написала мне прошлой ночью, извинилась за то, что сбежала на прошлой неделе. Она сказала, что хочет остаться просто друзьями.

– Что заставило ее передумать? – интересуюсь я.

– Спроси что-нибудь полегче. Она не сказала. Кажется, я воспринял это тяжелее, чем ожидал. Нам было хорошо вместе.

– Очень жаль.

Гейб издает непонятный звук, уходя в свои мысли и уставившись в кофейную чашку.

– В любом случае я переживу это. А как насчет тебя? – Он подталкивает меня локтем, пока я раскладываю завтрак. – Готов окунуться в мир свиданий?

Я напрягаюсь от этого предложения, выключаю конфорку и отвожу глаза.

– Вряд ли.

– Нет? То есть я понимаю. Это страшновато, – объясняет он с резким смешком. – Но если передумаешь, я мог бы создать для тебя профиль в «Тиндере».

Гейб щелкает пальцами перед моим лицом, заставляя меня нахмуриться.

– Профиль в тендере?

– «Тиндере», – поправляет он. – По сути, это сайт для того, чтобы перепихнуться. Тебя бы все цыпочки вправо свайпали.

Я не знаю, что все это значит, поэтому просто киваю.

– Звучит интересно.

Он делает еще глоток кофе, прежде чем отставить чашку и потянуться за омлетом на тарелке.

– Это называется по-другому. Какие у тебя планы на сегодня?

При мысли о планах на моем лице невольно появляется улыбка. Я прислоняюсь спиной к краю стойки, наблюдая, как Гейб запихивает в рот яичницу, одновременно поглядывая на часы.

– Я иду к Сидни в полдень. Она вызвалась помочь мне найти работу. Трэвис был прав – я должен быть более продуктивным, особенно с учетом того, что мое государственное пособие почти закончилось.

Сжав челюсти, я опускаю взгляд на свои ноги в носках, и во мне вспыхивает намек на смущение. Я не вижу ничего хорошего в том, чтобы полагаться только на других.

Брат быстро развеивает мое беспокойство.

– Ну, я не против, что ты здесь, если тебя это беспокоит, – отвечает он, его слова почти неразборчивы, пока он жует. – Ты поддерживаешь порядок и готовишь как чертов шеф. Плюс, мне вроде как нравится, когда ты рядом. – Гейб снова смотрит на часы. – Кстати, о шефе. Говард надерет мне задницу. Надо бежать.

Мой брат отбрасывает недоеденный омлет и от души хлопает меня по плечу, затем торопливо спускается по лестнице и выходит через парадную дверь.

Я ловлю себя на том, что снова улыбаюсь, тоже поглядывая на часы в ожидании полудня.

* * *

Сидни склоняется над моим плечом, – она так близко, что наши щеки почти соприкасаются. Это немного отвлекает, когда я прокручиваю списки профессий на экране компьютера. Я постоянно разрываюсь между надписями «почасовая оплата» и цветочным ароматом волос Сидни, дразнящим мое обоняние.

– О-о-о! Этот ресторан ищет линейного повара, – с энтузиазмом возвещает Сидни, тыкая в заголовок. Затем она разочарованно фыркает: – Требуется опыт работы в ресторане.

Мы столкнулись со многими препятствиями. Похоже, что для большинства вакансий нужен опыт работы, но как же я смогу его приобрести, если никто не наймет меня?

Уловка-22[25]25
  Выражение «Уловка-22» означает, что попытка соблюдения некоторого правила сама по себе означает его нарушение.


[Закрыть].

Я вкратце рассказал Сидни о том, что мне нравится: готовка, рисование, чтение, птицы, природа, уборка и организация. Список был довольно коротким, поскольку я все еще продолжаю исследовать свои интересы и находить новые хобби.

– Чтение!

Я разглядываю веснушку, красующуюся чуть ниже ее виска, – и тут Сидни поворачивается ко мне и начинает смотреть на меня своими сапфировыми глазами. Через мгновение я понимаю, что она ждет моего ответа, хотя это был не вопрос.

– Я люблю читать.

– У меня появилась лучшая идея на свете, – говорит она с пылом. – Библиотека. Наша местная библиотека всегда ищет помощников.

Я обдумываю ее предложение.

Да… Это фантастическая идея. Я всегда хотел посетить библиотеку, и не понимаю, почему до сих пор этого не сделал.

– Я думаю, мне бы это понравилось. Может, нам сходить туда и поговорить с кем-нибудь?

Сидни кивает, выпрямляясь и вытягивая руки.

– Я водила туда свою племянницу на прошлой неделе и увидела несколько листовок «Требуется помощь». Девушка, с которой я училась в средней школе, работает библиотекарем. Я уверена, ты бы ее заинтересовал.

– Было бы чудесно.

Появившаяся возможность меня захватывает, но с тем же разочаровывает. Работа в библиотеке кажется не такой уж и впечатляющей и высокооплачиваемой. Но, полагаю, я ничего не могу поделать со сложившимися обстоятельствами. Хотя остается загадкой, смогу ли я когда-то продвинуться по карьерной лестнице. Смогу ли я должным образом обеспечивать себя или, возможно, семью.

Жену.

Сидни со смехом смотрит на меня сверху вниз, одной рукой обхватив спинку моего стула, а другую положив себе на бедро.

– Мне вроде как нужно знать, о чем ты сейчас думаешь, – подталкивает она меня.

Не раздумывая, я выпаливаю именно то, что у меня на уме, озабоченно хмурясь.

– Если бы в базе данных «перепихонов» ты увидела, что я работаю в библиотеке, то свайпнула бы вправо?

Она сразу же начинает кашлять, как будто подавилась воздухом.

– Подожди, что?

– Ты в порядке? – Я поднимаюсь со своего места, чтобы посмотреть ей в лицо и оценить ее состояние. – Я тебя расстроил?

Приступ кашля Сидни переходит в безумный смех. Она прикрывает рот ладонью, ее глаза наполняются весельем.

– Капец, Оливер. Чему, черт возьми, Гейб тебя учит?

– Тиндеру. У тебя есть такой?

К ней возвращается самообладание, она переминается с ноги на ногу и прикусывает нижнюю губу зубами.

– Эм, да. У меня есть такой.

– Для поиска подходящего партнера, – делаю вывод я.

– Ну…

Я тормошу пальцами свои волосы, когда вновь задумываюсь над целями, возникшими ранее.

– Однажды я хотел бы жениться. И завести детей. Я боюсь, что не буду соответствовать стандартам женщин.

С Сидни слетает веселье, черты ее лица искажаются чем-то другим. Чем-то мягким и чутким, с блестящими глазами и маленькой морщинкой беспокойства между бровями.

– Оливер… – Она тянется к моей руке, переплетая наши пальцы. – Прежде всего, наплюй на чужое мнение. Если женщина думает, что ты «не соответствуешь ее требованиям», значит, она идиотка и не стоит ни секунды твоего времени. Во-вторых, я думаю, ты немного торопишься. Прямо сейчас ты должен сосредоточиться на обучении и росте. Исцелении. На том, чтобы найти себя. Выяснить, кто ты такой.

Кажется, все, на чем я могу сосредоточиться прямо сейчас, – это как ее пальцы сплелись с моими.

– Я знаю, кто я, – тихо бормочу я. – Я прожил двадцать два года наедине с самим собой. Я хочу узнать, чем живут люди, что ими движет. Я хочу испытать новые эмоции благодаря другим людям. Любовь, страсть, дружбу.

Сидни крепче сжимает мою руку.

– Это не так просто. Некоторые ждут всю свою жизнь и никогда по-настоящему не испытают этого.

Для меня это звучит абсурдно.

– Почему?

– Потому что мы испорченный, сложный вид, склонный к саморазрушению, беспочвенным комплексам и уверенности в том, что за углом всегда есть что-то получше. Мы постоянно гонимся за воображаемыми пунктами назначения, думая, что что-то упускаем, и желая большего. Мы никогда не живем настоящим. – Она улыбается, но это грустная улыбка. Немного безнадежная, может быть, даже пристыженная. – По правде, иногда я завидую тебе, Оливер. Люди не лишили тебя чувствительности. Отношения тебя не сломили. Общество не отравило тебя.

– Завидуешь? – Это высказывание нелепо. – Мне?

– Я же сказала, что мы испорченный, сложный вид. – Она отпускает меня и подмигивает, разбавляя воцарившуюся мрачную атмосферу. – Но просто для справки… Черт возьми, да, я бы свайпнула вправо.

Ее лицо озаряется еще одной сверкающей улыбкой, а носик игриво морщится. Затем она разворачивается и выходит из комнаты, – ее волосы, собранные в хвост, развеваются позади.

Ох.

Я пришел к выводу, что «свайп вправо» напрямую связан с тем, что вы находите другого человека физически привлекательным.

Моя собственная улыбка расползается, когда я следую за ней к выходу.

* * *

– Возможно, ты сможешь научить меня.

Мы сидим друг напротив друга на полу в гостиной Сидни. Алексис лежит на спине между нами, теребя игрушку, напоминающую удочку. Сидни поднимает ее вверх-вниз, и побрякушка в форме мыши танцует над рыжей полосатой кошкой.

Я поднимаю свои глаза, чтобы поймать взгляд Сидни. Она перестает дергать игрушку, позволив кошке зажать ее между своими лапами.

– Ты действительно непреклонен, а? – спрашивает она, откидываясь на ладони и сидя по-турецки. – Не думаешь, что еще слишком рано? Слишком много всего за один день?

Алексис убегает с игрушкой, а я вытягиваю ноги. Некоторое время назад мы вернулись домой из библиотеки. Я заполнил заявление о приеме на работу, представившись библиотекарю, с которой Сидни дружит. Все прошло довольно хорошо. Эта встреча придала мне уверенности, что я могу заняться и другими сферами деятельности, которые в последнее время интересуют меня.

Или, возможно, причина моего скачка уверенности в себе – она.

– Я слишком долго почти ничего не делал, – рассуждаю я, снова ловя ее взгляд.

– Справедливо. – Сидни высовывает язык, чтобы облизать губы, и кивает. – Но почему я? У меня точно не лучший послужной список или опыт для такого рода вещей.

– Потому что я доверяю тебе.

Это очевидный выбор. Других кандидатов и быть не может.

Она сглатывает.

– Ладно. Помогу, чем смогу. Просто знай… свидания субъективны. Что-то, что понравится одной женщине, может совершенно не подойти другой.

– Я понимаю. Что нравится тебе?

Наклон головы и поджатые губы показывают мне, что она раздумывает над моим вопросом.

– Еда. Смех. Просмотр фильмов на моем диване.

– На это я способен. Я приготовлю что-нибудь для тебя, – предлагаю я, довольный ее ответом. Я был напуган мыслью, что она может предпочитать шикарные рестораны, поездки на лимузине и щедрые подарки. Но, видя, что Сидни сидит в старой майке, черной шапочке, скрывающей растрепанные волосы, и с засохшим пятном краски на ключице, понимаю, что она не такая женщина.

Сидни поднимает указательный палец, как будто ей в голову пришла блестящая идея.

– И я помогу тебе готовить. Вот тут-то мы и посмеемся.

В итоге мы приготовили кордон блю из курицы[26]26
  «Кордон блю» – панированный в сухарях шницель, начиненный сыром и ветчиной, предположительно рецепт швейцарской кухни.


[Закрыть], только вместо швейцарского сыра использовали моцареллу. Сидни утверждала, что швейцарский сыр – это все равно что наступить на конструктор «Лего» в мокрых носках.

Я не понял до конца аналогию, но звучала она неприятно.

Сидни поставила замороженный пакетик брокколи в микроволновую печь и драматично поклонилась, гордясь своим вкладом в ужин. Смех лился из меня весь вечер, особенно когда из динамика зазвучала песня, из-за которой Сидни увеличила громкость. Она оттащила меня от плиты и заставила выполнить серию неуклюжих танцевальных движений.

– Я знаю каждое чертово слово в этой песне! – щебетала она поверх вокала, размахивая нашими руками и наступая мне на пальцы. – Что такое китайская курица? Никто не знает. Но все в восторге.

Сидни отстранилась, чтобы исполнить впечатляющее соло, повторяя каждое слово и не пропуская ни одного такта. Она даже использовала лопаточку в качестве импровизированного микрофона. Волосы развеваются, тело в движении, улыбка такая же широкая, как чувство очарованности, которое захватило мое сердце.

Ее дыхание все еще сбито, когда таймер оповещает нас о том, что ужин готов.

– «Одна неделя» от The Barenaked Ladies, – сообщает мне Сидни, на ее лице блестят капельки пота, когда я достаю форму для запекания из духовки. – Классика девяностых. Я абсолютно точно заставлю тебя выучить все слова.

– Не уверен, что смог бы их запомнить. Песня довольно быстрая.

– Тренируйся, Оливер. Я верю в тебя.

Через полчаса я доедаю свой ужин, сидя на диване устричного цвета. Справа от меня расположилась кошка, а слева девушка, находящаяся в предобморочном состоянии. Виной тому была сочная курица и персонаж Уэстли из «Принцессы-невесты».

– Боже мой, этот момент, когда он протягивает ей ведро… – мечтательно произносит Сидни и вздыхает, приковав глаза к экрану.

Шутка вырывается из моего горла:

– Если бы я знал, что тебя так легко ублажить…

– Оливер! – Она поворачивает голову в мою сторону, хихикает, а затем ложится на мои колени. Она еще сильнее начинает смеяться, заставляя свое тело содрогаться на моих бедрах.

– Веселый, очаровательный и умеешь готовить как никто другой. Есть ли что-нибудь, чего ты не умеешь?

– Петь. В частности ту странную песню.

Ее довольная улыбка остается на лице, и моя рука в собственническом жесте опускается на край ее бедра. Что-то подобно голубой молнии вспыхивает в этих голубых глазах, похищая улыбку и заменяя взгляд незнакомым выражением. Сидни не убирает мою руку, но поворачивается на бок лицом к телевизору, из-за чего моя ладонь скользит вверх к ее противоположному бедру.

– Тебе не надоело его смотреть? – Сидни спрашивает это после того, как нас окутывает уютная тишина.

– Я не устал. – Последовавший за этим смешок заставляет меня пересмотреть контекст ее вопроса. Ох. – Нет, он мне не надоел.

– Сколько раз ты его видел? – спрашивает она.

– Примерно шестьсот раз.

– Твою ж налево.

– Этот фильм был моим любимым, – говорю я ей, моя ладонь слегка надавливает на ее бедро. – У меня была целая библиотека из кассет, за которыми я с удовольствием коротал время, но эту я смотрел чаще всего. Я с головой погружался в фантастический мир и великую историю любви.

Сидни прижимается ко мне, ее мягкое дыхание вырывается и согревает мое колено. Она поднимает палец и начинает вычерчивать непонятные узоры на том же колене, посылая дрожь по моим венам. Мне становится очень сложно сосредоточиться на фильме. Он лишь приглушенный фон для девушки у меня на коленях, ее волосы нежными волнами рассыпались по верхней части моих бедер.

И тут мне в голову приходит жадная просьба.

– Если бы у нас было настоящее свидание и все шло бы хорошо… – начинаю я, мои нервы на пределе, обе руки теперь крепко сжаты в кулаки. – Было бы уместно поцеловать тебя прямо сейчас?

Трепещущие ресницы открывают ее взгляд, зрачки расширены, радужки ярко-голубые.

– О, эм, думаю, это зависит от девушки, – объясняет Сидни, ее голос слегка дрожит.

– Давай предположим, что эта девушка – ты.

Медленный кивок сопровождает ее внезапное волнение.

– В таком случае, да. Это было бы уместно.

Мой рот изгибается в нервной улыбке, я пытаюсь сохранить свое мужество, пока оно не иссякло. Я смотрю на нее сверху вниз и заявляю со всей храбростью, на какую только способен:

– Я думаю, что все продвигается хорошо. А ты?

Требуется мгновение, чтобы до нее дошел мой намек. Она моргает, затем ее глаза расширяются, а брови поднимаются, когда она садится рядом.

– На что ты намекаешь, Оливер?

Она знает, на что я намекаю. Это видно по тому, как легкий румянец окрашивает ее скулы.

– Я бы хотел поцеловать тебя. Если это часть свидания, то я должен знать, как это делается, да?

С танцующей на лице озадаченностью Сидни полностью поворачивается ко мне.

– Ты не думаешь, что это будет странно?

– Нет. В конце концов мне нужно будет это сделать – я бы предпочел учиться у кого-то, кому я доверяю и кто мне дорог.

– Что ж, черт. Мне нужно больше вина. – Сидни снимает очки с носа, кладет их рядом с собой на диванную подушку, затем тянется за своим напитком. Сделав несколько больших глотков, она тяжело выдыхает и отставляет пустой бокал. – Ты уверен? Я не хочу, чтобы все стало… – она начала водить пальцем по дивану, – неловко.

– Не думаю, что так будет, – говорю я ей. – Я считаю тебя внешне привлекательной. Не понимаю, как это может все усложнить.

Она усмехается и почесывает щеку пальцами, ногти которых украшает маникюр цвета эбонита.

– Ты чувствуешь то же самое?

– Считаю ли я тебя привлекательным? – спрашивает она с дразнящей улыбкой. – Конечно. Ты горяч, Оливер.

Я вспыхиваю – мою кожу будто раскалили.

– Хорошо. Покажи мне, что делать.

Ее улыбка исчезает, и вместо того она начинает покусывать свою нижнюю губу. Колеблющийся взгляд скользит к моему рту, прежде чем она наклоняет голову.

– Черт, я никогда раньше не нервничала, делая это. – Сидни протяжно вздыхает и встряхивает руками, как будто пытается физически избавиться от нервов.

А потом она забирается ко мне на колени, зажав бедрами.

Я резко вдыхаю, сжимая руками джинсовую ткань моих штанин. Мои глаза находятся на одном уровне с ее грудью, что заставляет меня болезненно стиснуть зубы. Я терпеливо жду указаний.

– Во-первых, – говорит Сидни, и я замечаю, насколько наши пахи находятся близко друг к другу. Она проводит тремя пальцами по моей челке, отводя ее в сторону, и запечатлевает поцелуй на моем лбу. – Расслабься.

– Я очень стараюсь, – выдавливаю я, наконец, в состоянии оторвать свой взгляд от ее груди и встретиться с ее светло-голубыми глазами. – Я никогда раньше не был так близко к женщине.

Ее мягкая и сладкая улыбка возвращается. Она успокаивает меня.

– Для меня многое значит, что ты доверяешь этот момент мне. Ты обещаешь, что наши отношения не станут странными?

Все, на что я способен, – это быстрый кивок. Моя челюсть болит, поскольку зубы продолжают сжиматься и скрежетать.

Сидни прикладывает обе ладони к моим щекам, ее прикосновение нежное и заботливое, и наставляет меня хриплым голосом:

– Закрой глаза.

Я подчиняюсь.

А потом жду.

Ту-дум. Ту-дум. Ту-дум.

Мои чувства обострены до предела, тело чрезмерно чувствительно, сердцебиение отдается в ушах, а ощущение ее дыхания на моих приоткрытых губах пускает дрожь по спине. Сидни берет мои руки и направляет их вверх, пока они не оказываются у нее на бедрах. Мои пальцы инстинктивно обвиваются вокруг ее талии, заставляя ее наклоняться вперед на дюйм. Ее выпирающие соски под тонким хлопком футболки касаются моей груди.

Кровь устремляется вниз, и все там начинает набухать и твердеть в ответ.

Надеюсь, она не заметит.

Прежде чем я успеваю открыть глаза, я чувствую, как ее губы касаются моих. Поцелуй легкий, как перышко, как свежий ветерок ранней весной или как лепесток цветка, зажатый между кончиками моих пальцев. Волосы Сидни, пахнущие медом и цветами, окутывают нас, когда она наклоняется ближе, делая поцелуй еще глубже.

Мой рот инстинктивно приоткрывается, и тогда ее язык нежно проникает внутрь. Я ошеломлен ощущением, которое испытываю, когда ее язык касается моего. Этого достаточно, чтобы вырвать стон из глубины моего горла и вцепиться руками в изгибы ее тела. Мной овладевает желание, и мой язык начинает взаимодействовать с ее языком так, как будто я раньше делал это тысячу раз.

Руки Сидни находят мою шею, ее власть надо мной усиливается с каждой секундой. Ее таз прижат к моему, и, конечно же, она чувствует, какой эффект оказывает на меня. Я не могу не задаться вопросом, ощущает ли она подобное, – и как только эта мысль появляется в моей голове, из Сидни вырываются стоны наслаждения, делающие ее более неторопливой и смелой.

Это не похоже на игру или урок. А кажется чем-то первобытным, животным.

Как и должно быть.

Когда она отстраняется, чтобы глотнуть воздуха, я едва даю ей это сделать. Моя правая рука обхватывает ее спину и скользит вверх по позвоночнику, замирая на затылке и путаясь в волосах. Я снова притягиваю ее к себе, наши рты сливаются с неистовой силой, мое тело пылает. Наши языки продолжают переплетаться, когда Сидни сжимает в кулаке воротник моей рубашки. Больше скрипов, больше рук, больше толчков, больше стонов.

Больше, больше, больше.

Она прикусывает мою нижнюю губу зубами, и мои бедра подрагивают.

– Оливер… – Сидни снова отстраняется, ровно настолько, чтобы прошептать имя в мои губы. Мы тяжело дышим, напряженность момента почти осязаема. – Мы должны остановиться.

Я почти не слышу ее. Я хочу пробовать ее на вкус дольше, глубже, целиком. Но просьба, наконец, доходит до меня, просачиваясь в мои уши и перекрывая бешено колотящееся сердце.

– Да, – хриплю я, и это больше походит на болезненный вздох. – Хорошо.

Ничто внутри меня не хочет останавливаться, но я ослабляю хватку на ее шее, моя рука скользит вниз по ее спине и ложится на мое колено.

Наши глаза встречаются, и я вижу влюбленный блеск в ее глазах, отражающий мой собственный.

Пальцы Сидни скользят вниз по моей груди, затем ее лоб прижимается к моему.

– Черт возьми, Оливер. – Улыбка изгибает ее припухшие, искусанные и розовые губы. – У тебя талант.

– Правда?

– Эм, да. Ты уверен, что не делал этого раньше? – поддразнивает она, сморщив свой носик-пуговку. Ее глаза теперь мерцают, заменяя похоть.

Неужели мне это только почудилось?

Я убираю левую руку с ее талии, так как боюсь, что если не отпущу сейчас, то не отпущу никогда.

– Я и не подозревал, что это будет так.

– На что это было похоже?

У меня все еще кружится голова, мысли роятся и перемешиваются. Я никогда раньше не испытывал ничего подобного, так что мне не с чем сравнить. Но я все равно стараюсь объяснить свои ощущения как можно точно:

– Как будто каждая звезда в галактике упала на Землю и заползла мне под кожу.

Оглушительная тишина воцаряется между нами, и я задаюсь вопросом, правильно ли сумел подобрать слова.

Но затем улыбка Сидни становится еще шире, освещая ее лицо подобно лунному лучу. Кажется, будто мои губы были усеяны звездами, и она собрала их для того, чтобы теперь сохранить для себя.

В итоге она наклоняется ко мне, чтобы в последний раз поцеловать меня в лоб, а затем слезает с колен.

Я скучаю по ее теплу, как по солнечному свету.

Сидни садится рядом со мной на диван и берет мою дрожащую руку в свои ладони. Она прижимается щекой к моему плечу и шепчет:

– Это самое лучшее описание.