Текст книги "Разоблачение"

Тесс непроизвольно вздрогнула. Волоски по всему телу встали дыбом, словно рядом ударила молния.

– Эмме нравится проклятая картина, – только и сказала в ответ она.

– Все это как-то жутковато. Вчера Эмма спрашивала Дэннер о том, как она умерла. Сегодня Дэннер заявляет о том, будто знает Сьюзи.

Генри пытался говорить спокойно и рассудительно. Он всего лишь излагал факты. Но Тесс заметила панику в его покрасневших глазах, услышала дрожь в его голосе.

– Наверное, ты слишком остро реагируешь, – сказала она, придерживаясь своей роли рационального скептика. Так гораздо безопаснее.

Но не сейчас. Тесс видела, как выражение принужденного спокойствия на его лице сменилось гневом и страхом.

– Вот как? Ты не представляешь, каково было слышать это!

– Говори тише, – предостерегла она. – Думаю, это лишь совпадение. Она ничего не знает о Сьюзи, – только то, что это наша старая подруга.

– Мертвая подруга.

– Мы не говорили ей, что Сьюзи умерла.

– Нет, – согласился Генри. – Но в том-то и дело. Она как будто знает.

Тесс вздохнула.

– Боже мой, Генри, лучше бы ты не пил так много. Ты не можешь думать ясно. И неудивительно, что ты постоянно мучаешься от головной боли. Иногда я думаю, что если бы ты бросил пить…

– И что тогда? – спросил Генри. Его карие глаза увлажнились и посмотрели с надеждой, как у преданного пса.

– Ничего, – ответила Тесс. Она отвернулась от него и начала раздеваться. Вероятно, это следовало делать в ванной, но, черт возьми, она находилась в своей спальне. Она сняла брюки и подошла к зеркальному комоду в одних трусах и лифчике. Когда она достала оттуда старые джинсы с пятнами от краски, то почувствовала, как рука Генри легла ей на поясницу. Тесс застыла в ожидании, когда рука начнет двигаться, а другая рука присоединится к первой.

«Пожалуйста», – подумала она. Тесс представила, как легко будет повернуться к нему, как этот небольшой жест может положить конец их разлуке. Это не решит проблему – она все равно будет чувствовать себя не лучшим образом и негодовать из-за того, что не находится с мужчиной, который бы всей душой любил ее, – но, по крайней мере, это положит конец щемящему одиночеству.

Когда она убедила себя в том, что ей действительно хочется этого, когда ей показалось, что она больше не может выдержать теплое прикосновение его руки к своей коже, когда она была готова обернуться и обнять его, Генри убрал руку. Она услышала его шаги, он отступил от нее.

Не поворачиваясь к мужу, Тесс натянула джинсы, которые стискивала в руках, и нашла футболку.

– Я собираюсь в студию, – объявила она и наконец повернулась к нему. Генри сидел на краю кровати, избегая ее взгляда. Пристыженный.

– Ты не хочешь поесть? Я приготовил куриные кебабы.

– Я не голодна, – ответила Тесс и прошла мимо него в коридор. Она заглянула к Эмме, по-прежнему приклеенной к телевизору, где каким-то образом снова был гангстерский боевик с непристойными ругательствами через каждое слово.

– Смени канал, – приказала она. Эмма театрально простонала, но потянулась к пульту и переключилась на мультфильм с осьминогом.

– Через час тебе пора спать, – сказала Тесс. – Я приду и уложу тебя.

– Ма-а-ма! – Эмма закатила глаза. – Я и сама могу лечь!

– Но если это сделаю я, то буду знать, что ты на самом деле находишься в постели, а не смотришь какое-нибудь грязное кино, где пользуются любыми бранными словами для прелюбодеяния.

– Прелюбо… что? – она наморщила лоб и подняла светлые брови.

– Не важно. Итак, через час в постель, а пока смотри мультики. Можешь также смотреть фильмы о природе или семейные сериалы.

Эмма снова простонала. Тесс несколько секунд еще смотрела на нее. Всего девять лет, но она уже личность.

– Эй, – сказала Тесс. – Я люблю тебя.

– Угу, – пробормотала в ответ Эмма, не сводя глаз с телевизора.

В прихожей Тесс остановилась у картины с Фрэнсисом и посмотрела в его единственный глаз, который сегодня вечером казался встревоженным и неистовым. Похожим на глаза Сьюзи в определенные моменты.

– Совпадение, – прошептала она, но когда повернулась спиной к лосю, то снова ощутила электрическое жужжание, от которого все волоски встали дыбом.

Глава 12

– Ты дал ей это?

Тесс держала в руках фотографию.

– Генри!

Он пытался что-то ответить, но издал лишь слабый недовольный стон. Потом с трудом открыл глаза. Оказалось, он уснул на ее кровати. На кровати, которая когда-то была их супружеским ложем, а теперь больше напоминала койку в мотеле. Цифровые часы на туалетном столике показывали начало десятого.

Он остался в ее комнате, пытаясь дозвониться по загадочному номеру, оставленному в почтовом ящике, но никто не отвечал. Потом он каким-то образом заснул.

Тесс стояла над ним, и Генри попытался сесть, но колющая ледяная боль в левом глазу остановила его. Она держала в руке снимок, сделанный на «Поляроиде». Он посмотрел, щурясь от боли и напряжения. Это фотография «Сердобольных Разоблачителей», сделанная Спенсером.

– Кому я дал это? – спросил он.

– Эмме! Ты дал этот снимок Эмме?

– Нет, – ответил он. – Разумеется, нет.

– Он лежал у нее под подушкой. Я откинула одеяло и нашла его там.

Генри озадаченно покачал головой:

– У нее под подушкой?

– Ты знаешь, откуда он? Он был у тебя?

– В амбаре, – неожиданно тонким голосом ответил Генри. – В тот день, когда мы вернулись в хижину, я взял с собой несколько фотографий. Они спрятаны у меня в амбаре.

Он встал, вышел из комнаты и прошел по ковровой дорожке в коридоре, остановился напротив комнаты дочери и посмотрел на Эмму, которая лежала в постели, натянув одеяло на голову.

– Ты была в амбаре, Эмма? – спросил Генри. Но девочка не ответила. Она сделала вид, будто не слышит.

Генри повернулся, спустился по лестнице и трусцой побежал через двор; Тесс последовала за ним. Он открыл сдвижную дверь амбара, зашел внутрь и включил свет. Лампы осветили каноэ и заставили его сиять, словно маленький ковчег. Боль в глазу Генри заворочалась как живое, дышащее существо. Он закрыл глаз ладонью и шагнул вперед.

Генри подошел к старой металлической коробке для инструментов и распахнул крышку. Он достал верхний поддон с наваленными отвертками и гаечными ключами. Стопка фотографий лежала на месте, но их кто-то трогал. А их общая фотография пропала.

– Они перемешаны, – крикнул он Тесс. – Кто-то просматривал их.

Дневник Сьюзи лежал на дне коробки. Тот самый дневник, который он даже ни разу не открывал. Рядом он нащупал цепочку с брелоком в форме шара для гаданий и единственным ключом. Оставалось лишь размышлять, вспомнит ли сейчас Тесс, что это такое, а если да, то поймет ли значение этой вещи. Это был единственный предмет, который он взял с собой в ту ночь, когда умерла Сьюзи, и с тех пор Генри хранил ее здесь. Он неосознанно сжал в руке цепочку с ключом и брелоком, потом сунул руку в карман.

– Ничего не понимаю. Эмма не играет здесь и не приходит сюда без меня.

– Так или иначе, она нашла фотографии, – Тесс внезапно оказалась у него за спиной, и он захлопнул крышку коробки. Не слишком ли поздно? Увидела ли она дневник, о котором до сегодняшнего вечера не имела понятия? Заметила ли она, как он сунул руку в карман? Генри повернулся, но Тесс уже вышла из амбара, а значит, она ничего не видела.

Теперь уже Генри направился следом за Тесс через широкую лужайку. Прожектора с датчиками движения автоматически стали включаться. Тесс иногда жаловалась, что это все равно как жить в тюремном дворе. Генри считал, что он всего лишь таким способом заботится о безопасности. Это его задача, верно?

– От чего ты хочешь обезопасить нас? – часто спрашивает Тесс, и он каждый раз теряется с ответом.

Они направились в спальню Эммы на втором этаже и включили свет.

– Эмма, золотко, ты играла в отцовской студии?

– Нет, – она не выглянула из-под одеяла и еще сильнее натянула его на себя, как будто собиралась спать.

Генри осмотрелся в комнате. Здесь всегда было невероятно чисто. Ни носка на полу, ни вынутой книги на полках, где все расставлено по алфавиту. Пахло лимонным полиролем для мебели и чистым постельным бельем.

– Хорошо, – сказала Тесс. – Ты можешь сказать, где ты нашла это?

Она откинула одеяло и показала Эмме фотографию. Эмма посмотрела на снимок, потом судорожно начала дергать нитку, выбившуюся из стеганого одеяла.

– В лесу.

– Где?

Генри снова закрыл глаз ладонью, стараясь выдавить боль наружу.

– В лесу за садом, – ответила Эмма, переводя взгляд с одеяла на лицо Тесс. – Там слова на деревьях.

– Ты можешь показать? – спросила Тесс и взяла дочь за руку. Эмма кивнула и встала с кровати.

На улице было уже темно, поэтому они взяли фонарик из шкафа в прихожей. Генри последовал за ними, но тут раздался звонок стационарного телефона.

– Вот черт, – пробормотал он, когда вернулся и взял трубку, думая о том, что звонит один из его сотрудников, который допоздна задержался на адской работе, которую нужно закончить во что бы то ни стало, хотя они уже вышли за рамки бюджета.

– Алло? – никакого ответа на другом конце линии. – Кто звонит?

Отлично. Генри уже собирался повесить трубку, когда услышал мужской кашель.

– Это Генри? Генри Дефорж?

– Да.

– Меня зовут Билл Лунд. Семья Спенсера Стайлса обратилась ко мне за помощью в расследовании его смерти.

В горле у Генри встал комок.

– Вы еще там, Генри?

– Да, конечно. Чем я могу помочь, мистер Лунд?

– В сущности, я только что приехал в Вермонт и надеялся договориться о встрече с вами. Завтра днем у меня назначено несколько встреч в Секстоне, поэтому как насчет утренней встречи? Скажем, в десять утра? Я могу приехать к вам домой или в офис, как будет удобнее.

Генри сглотнул, пытаясь растворить тугой комок в горле.

– Очень хорошо. Встретимся в доме, я буду на месте. К нам можно доехать по шоссе № 2; дом находится примерно в одной миле от центра города, с правой стороны. Дом номер 313, вы узнаете его по белому почтовому ящику с нарисованными садовыми фиалками.

– Отлично, Генри. Буду ждать встречи. Можно задать несколько вопросов, если у вас есть минутка?

– Э-э-э, да. Разумеется.

– Сестра Спенсера рассказала вам об открытке. Вы имеете представление, кто мог отправить ее?

– Ни малейшего понятия, – ответил Генри, довольный тем, что можно сказать правду.

– Вы, случайно, не находитесь на связи с Валери Дельмарко или со Сьюзен Пирс?

Генри сунул руку в карман, достал старую цепочку с брелоком и встряхнул его. Белая цифра «8» почти стерлась, а жидкость внутри потемнела со временем, так что пластиковый штемпель внутри почти невозможно было прочесть.

– Боюсь, что нет. После окончания колледжа Вэл уехала домой в Бостон, а Сьюзи направилась в Калифорнию.

Он снова встряхнул шарик и вообразил, будто видит в мутной жидкости слово Лжец.

– А Спенсер, он отправился домой в Чикаго? – спросил Билл.

– Думаю, да, – ответил Генри. – Хотя на самом деле, я не уверен.

– Он был близок с Валери?

Генри почти не помнил. Он был не слишком хорошо знаком с ними, пока они находились вместе, – только потом, когда образовалось их общество. Он видел их вместе в кампусе и обратил внимание, что Спенсер держит ее на коротком поводке. Они были одной из тех пар, где мужчина говорит и принимает решения от лица обоих партнеров. Мы не пойдем на эту вечеринку. Мы считаем, что кубизм сильно переоценен.

– Какое-то время, но недолго. Они разошлись во время выпускного года, – Примерно в то время, когда Вэл стала Уинни. – Потом она сблизилась со Сьюзи.

– Ясно. Хорошо, благодарю вас. Встретимся завтра.

– Отлично, – сказал Генри, довольный тем, что так просто сорвался с крючка. Но он знал, что это лишь начало. Если этот парень чего-то стоит, то найдет доказательства, которые выставят его лжецом. И что тогда?

В трубке зазвучали гудки отбоя. Рука Генри заметно дрожала, когда он положил трубку на рычаг. Несколько минут он стоял в полузабытьи, вспоминая узкое лицо Спенсера и его длинное черное пальто с едва ли не бездонными карманами. Он все еще стоял у телефона в прихожей, когда увидел Тесс и Эмму, которые пересекали двор и шли по дорожке к дому, светя перед собой фонариком.

– Девять, – прошептала Эмма, когда они вошли. Генри непонятна была эта странная привычка. Она что, говорит по-немецки? Говорит «нет»[8]8
  По-английски «девять» произносится как немецкое «нет» (прим. пер.).


[Закрыть] каждый раз, когда приходит домой? Как будто ощущает что-то неправильное.

Тесс была бледная и дрожала всем телом. Она выглядела точно так же, как…

– Генри, – она ртом пыталась поймать воздух, – там, в лесу! Кто-то разрисовал деревья.

Призрачный вздох.

– Что?

– Кто-то написал краской слова на деревьях.

– Какие слова?

– «Здесь были Сердобольные Разоблачители».

Генри ничего не ответил; он просто стоял, упираясь рукой в стену для опоры. Он посмотрел на дочь, которая пристально разглядывала картину с лосем, словно не видела ничего интереснее.

– Она взяла мою бордовую краску, – голос Тесс прозвучал так тихо, что Генри подумал, не ослышался ли он.

– Кто? – переспросил он.

– Может быть, это дама, которая нарисовала Фрэнсиса, – сказала Эмма, по-прежнему не сводя взгляда с лося. – Может быть, она вернулась.

В этот момент у Генри возникло четкое впечатление, что лось шевельнулся, моргнул и с озорным видом подмигнул ему.

– Ты видела… – начал он, и его дочь улыбнулась с таким видом, что у него не остается никаких сомнений: да, она тоже видела это.

Глава 13

У Тесс так сильно дрожали руки, что она никак не могла попасть ключом в замок на двери своей студии. Красные буквы, которые она видела на деревьях, пылали в ее сознании собственным светом, как неоновая вывеска. Здесь были Сердобольные Разоблачители. Признание. Предупреждение.

– У тебя есть ключ от дома Берусси? – спросил Генри.

Сьюзи пожала плечами и вставила ключ в замок грубо вытесанной деревянной двери.

– А теперь скажи, что ты не трахалась с ним, – поддразнила Вэл.

Сьюзи сделала вид, будто не слышала. Из-за отпертой двери доносилось низкое рычание.

– Это Магеллан, – объяснила Сьюзи. – Немецкая овчарка, настоящий красавчик.

Волоски на руках у Тесс встали дыбом. Ей это не нравилось. Да, Берусси будет занят чтением лекции «Скульптура как эволюционный процесс» как минимум до четырех часов дня, поэтому их не могли застигнуть с поличным. Но это казалось неправильным. Кроме того, что они собираются здесь искать? Сьюзи сказала, что им нужно провести небольшое расследование. Она называла это инфильтрацией в ряды противника и рекогносцировкой.

Дело было весной выпускного года, и Берусси встал на тропу войны, постаравшись заручиться поддержкой других профессоров и администраторов. Берусси не был поклонником «Сердобольных Разоблачителей» и делал все возможное, чтобы оставить Сьюзи без зачета по скульптурной практике за прошлую осень. Сьюзи, избравшая формальную тактику, убеждала декана в нелепости такого решения. Со временем их битва разгорелась еще жарче, и Берусси возглавил кампанию за исключение Сьюзи. Теперь его немилость распространялась не только на нее, но и на группу в целом. В таком колледже, как Секстон, администрации не требовалось много времени, чтобы разобраться, кем были «Сердобольные Разоблачители».

– Это дерьмовая охота на ведьм, – пожаловалась Сьюзи после того, как их четверых вызвали в кабинет декана, где прозвучала угроза исключения.

Декан перечислил ряд обвинений: разборка инструментов в скульптурной студии, поломка посудомоечной машины в кафетерии, «удаление» свечей зажигания из автомобилей сотрудников факультета.

– У вас нет доказательств, – обратилась к нему Сьюзи. – Если вы исключите нас, мы наймем адвокатов и засудим весь этот чертов колледж.

– Не уверен, что вы сможете обосновать такой иск, – сказал декан.

– Возможно, вы удивитесь, – пообещала Сьюзи.

Возможно, именно с этой целью они и пришли к профессору. Найти что-то, что можно будет использовать как оружие против Берусси; что-то такое, что отвлечет внимание от них и обратит карающий меч против их гонителя.

Они оставили автомобиль на грунтовом съезде дальше по дороге и пешком дошли до дома Берусси, так что у бдительных соседей не было возможности увидеть оранжевый пикап перед его крыльцом.

– А что помешает красавчику Магеллану порвать нас на куски? – спросил Генри. Несмотря на его поразительные скульптуры животных, настоящие звери нервировали его.

– Не беспокойся, – с улыбкой ответила Сьюзи. – Он вегетарианец.

– Ну конечно! – рассмеялась Вэл.

– Серьезно, – сказала Сьюзи. – Берусси готовит ему лакомства из яиц, морковки и пшеничного белка. Просто безумие. Говорю вам, он больной на всю голову. Можно самому не есть мяса, но заставлять собаку делать то же самое? Это же хищник, ты только посмотри на его зубы!

Сьюзи открыла тяжелую дверь и вошла в дом. Магеллан встал на задние лапы и принялся облизывать ей лицо.

– Полегче, мальчик, полегче, – сказала она. Сьюзи запустила руку в свою сумку, достала пластиковый пакет, развернула кусок сырого мяса и бросила псу.

– Это тебе, большой мальчик, – она сопроводила свои слова воздушным поцелуем. – Кто тебя любит больше всех?

Они смотрели, как пес вгрызается в антрекот на косточке.

– А теперь скажите мне, что этот пес хочет быть вегетарианцем, – презрительно заметила Сьюзи. – У Берусси нет никакого уважения к чужому вкусу.

Дом был крошечным. Парадная дверь открывалась в гостиную, к которой слева примыкали кухня и ванная. В спальне позади едва умещалась двухместная кровать. Полы и стены были сбиты из узловатых сосновых досок без каких-либо украшений. Дом выглядел удивительно опрятным, принимая во внимание неухоженную внешность хозяина. Вещей тоже было немного. Полки с книгами по истории искусств, старая стереосистема с вертушкой, собрание пластинок, футон вместо кушетки и фотографии в рамках. Никакого телевизора или компьютера.

Тесс стало жаль Берусси. Она знала, что это пустое чувство, но ничего не могла поделать. Когда она увидела его дом и услышала, как он кормит собаку, он сделался каким-то жалким и одиноким. Ей хотелось вернуться к машине, уехать в кампус и обо всем забыть.

– Только посмотрите на этот винил. Парень любит джаз, – сказал Генри, державший альбом Каунта Бейси. Он перебрал остальные альбомы. – Билли Холидей, Джон Колтрейн, Чарли Паркер. У него есть и отличные старые блюзы.

Сьюзи шарила в ящиках маленькой спальни Берусси.

– Смотрите, – окликнула она. – Это его кольцо, полученное в честь окончания колледжа. Разве не мило? – она показала массивное золотое кольцо с камнем винного цвета. – Там есть его инициалы и дата выпуска.

Она прикарманила кольцо.

– Разве он не заметит пропажу? – спросил Генри. Он оставил в покое грамзаписи и присоединился к Сьюзи в спальне. Тесс последовала за ними. Воздух в крошечной комнате был спертым и неподвижным. Тесс опустилась на кровать, накрытую старым лоскутным одеялом с красными и синими звездами.

Сьюзи покачала головой:

– Не сразу. Он выкуривает тонны травки. Наверное, подумает, что положил кольцо в другое место. Кстати говоря… – добавила она и достала из верхнего ящика большой пакет с марихуаной, который тут же убрала к себе в рюкзак.

– Это он точно заметит, – сказал Генри.

Сьюзи кивнула:

– Но что он сможет поделать? Обратится в полицию? Скажет, что кто-то вломился в его дом, накормил мясом его собаку и забрал его наркоту?

Сзади раздался чудовищный хлюпающий клекот. Вэл вошла в комнату с аккордеоном, висевшим на ремне поперек груди. Он был черно-красным, с блестящими перламутровыми кнопками и клавишами.

– Смотрите, что я нашла у него в шкафу! – воскликнула она и извлекла из аккордеона несколько протяжных негармоничных аккордов. Потом она наморщила нос, наклонилась и понюхала. – Эта штука воняет!

Сьюзи подошла ближе и понюхала растянутые мехи.

– О боже, – она хихикнула. – Это же чесночная колбаса!

Тесс и Генри были вынуждены согласиться.

– Готова поспорить, что мистер вегетарианец устраивает здесь по ночам колбасные оргии, – сказала Сьюзи. – Я просто вижу это: тайную встречу с колбасником где-нибудь в Массачусетсе, где никто не знает о нем. Потом он приезжает домой, запирает двери и жарит колбаски, съедает огромное блюдо с кислой капустой, играет на аккордеоне и уходит на покой.

Вэл улыбнулась ей и сыграла несколько нот.

– У всех есть тайны, – сказала она.

– Ну конечно, малышка, – сказала Сьюзи. – Конечно, есть.

Бог знает, что Тесс получила свою долю от этого. Теперь она стояла в студии, заперев дверь за собой, и держала в руке почти пустой тюбик бордовой краски.

«Здесь были Сердобольные Разоблачители».

Кто-то быстро постучал в дверь. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

– Кто там? – спросила она дрожащим голосом и со всей силы налегла на дверь изнутри. Ручка загремела, когда кто-то снаружи попытался повернуть ее.

Она почти слышала голос Сьюзи: Открой, глупышка.

– Это я, – откликнулся Генри с другой стороны.

Генри. Всего лишь Генри.

Тесс сделала глубокий вдох и открыла дверь. Генри щурился на нее. Один глаз был прикрыт больше другого: он по-прежнему страдал от мигрени.

– Эмма спит. Я приготовил кофе и подумал, что мы можем поговорить.

Тесс кивнула.

– Я только что вспоминала тот старый аккордеон, который мы забрали у Берусси. Ты помнишь?

Генри застыл как вкопанный.

– Помнишь, что от него пахло колбасой? – Тесс невольно улыбнулась.

– Нам не следовало брать его, – сказал Генри. – Не стоило даже приходить туда.

– Да, – согласилась Тесс. – Но мы просто следовали за Сьюзи. А с ней все казалось таким… оправданным. Правда?

Генри закусил губу и кивнул.

– Я кое-что не успел сказать тебе. Раньше, когда вы с Эммой ушли в лес, позвонил тот частный сыщик. Он в Вермонте, Тесс. Завтра утром он приедет сюда.

Тесс снова почувствовала слепую панику от чужого присутствия за дверью, будто что-то старалось вломиться к ней.

– Что мы будем делать? – спросила она.

– Он ведь не полицейский, – сказал Генри. – Просто частный сыщик со Среднего Запада, который интересуется тем, что случилось со Спенсером. Мы отработаем нашу историю, все ему расскажем, и он уедет.

Генри старался подбодрить ее теплой улыбкой. В своем лучшем стиле: только послушай меня, и все будет в порядке.

– Ты правда так думаешь? – спросила Тесс.

Он кивает.

Тесс принужденно улыбнулась и легко прикоснулась к его руке.

– Тогда пойдем и обсудим нашу правдивую ложь.