Текст книги "Разрушитель меча"

14

Рядом с ним на небольшой площадке, венчающей высокую башню, стоит его брат и, так же как он, разглядывая зеленые просторы земли, которую они создали, удивляется, что им это удалось, ведь они волшебники, а не боги… Он хмурится.

– Или может боги это просто воплощения магии, думает он? Магии настолько тайной, сильной и опасной, что до сих пор никто не осмеливался прикоснуться к ней; вызвать ее, собрать ее, работать с нею, создавая что-то из ничего – и переделывая то, что было, чтобы получилось то, что существует сейчас.

Он улыбается.

– Я сделал это…

Он задумывается и изменяет фразу.

МЫ сделали это. Шака и я.

Он поворачивается к своему брату. Чоса Деи и Шака Обре, близнецы, неразделимые, неразличимые друг от друга. Обладающие равными силами и одинаковыми способностями. Почти во всем составляющие две половины целого, баланс света и тьмы.

Разница только в амбициях.

– То, что мы сделали… – начинает Чоса.

Шака улыбается, заканчивая фразу.

– …поистине прекрасно. Это дар людям.

Чоса, отвлеченный от собственного триумфа, хмурится.

– Дар?

– Ну ты же не ждешь от них платы, – говорит Шака, смеясь. – Они нас не просили…

– …они только донимали молитвами своих богов.

Смех замолкает. Шака пожимает плечами.

– Но вместо богов ответили МЫ. Мы дали им то, о чем они мечтали.

– И теперь ты хочешь, чтобы они за это заплатили? – Шака качает головой. – Почему же мы так похожи, но так различны? Разве сила, которой мы овладели, не достаточная компенсация? – в доказательство Шака обводит рукой зелень полей и лесов. – Посмотри, мы оживили землю, мы сделали ее плодородной. Еще недавно здесь был только песок, а сейчас растет трава.

Чоса мрачнеет.

– Мы ответили на их никчемные мольбы. Теперь мы вправе требовать от них платы за труды.

Шака тяжело вздыхает.

– И чем они могут тебе заплатить? Деньгами? Козами? Дочерьми? Бесполезными драгоценностями или домейнами? – он кладет руку на напрягшееся плечо своего брата. – Осмотрись еще раз, Чоса. Приглядись к тому, что мы с тобой сработали. Мы переделали мир.

Лицо Чоса кривится.

– Я не такой великодушный.

Шака убирает свою руку с плеча брата.

– Да. Ты всегда был нетерпеливым. Ты всегда хотел больше.

Чоса смотрит вниз, на уходящие за горизонт зеленые холмы, которые когда-то были песчаными дюнами. Он произносит вслух правду, о которой раньше они не говорили, но которая давно беспокоила Чоса.

– Ты и я, мы совсем разные.

Глаза Шака расширяются.

– Но мы стремимся к одной цели!

– Нет, – с горечью отвечает Чоса. – Нет. Ты хочешь ЭТО, – он показывает на на траву.

– Чоса… а ты нет?

Чоса пожимает плечами.

– Я не знаю, чего я хочу. Просто чего-то большего. БОЛЬШЕГО. Мне скучно… Посмотри, что мы сделали, Шака. Ты сам сказал: приглядись к тому, что мы с тобой сработали. А чем нам теперь заняться?

Шака смеется.

– Мы что-нибудь придумаем.

Его брат по-прежнему хмурится.

– Мы очень молоды, Шака. У нас еще так много времени, так МНОГО времени…

– И мы обязательно придумаем, чем себя занять, – Шака разглядывает зеленый ковер, окружавший башню, и удовлетворенно кивает. – Мы преподнесли умирающим людям дар жизни, Чоса… Теперь надо бы посмотреть, как они воспользуются им.

Чоса отмахивается, безнадежно, пренебрежительно.

– Можешь смотреть на что пожелаешь. У меня есть занятие поинтереснее.

– Да? И какое?

Чоса Деи улыбается.

– Я приобрел вкус к магии.

Выражение лица Шака меняется: пропадает потакание капризному ребенку, появляется тревожное внимание.

– Мы всегда владели магией, Чоса. Так что ты хочешь?

– Собирать ее, – отвечает Чоса. – Находить ее все больше и собирать. Ведь если оказалось так легко СДЕЛАТЬ это, почему не попробовать все разрушить? – Шака потрясен и, заметив это, Чоса небрежно пожимает плечами.

– Ну, ее волнуйся так. Не сразу. Я дам тебе время наиграться. Если захочешь, если тебе этот мир так нравится, оставишь себе какую-то часть. Тебе ведь полагается половина, – Чоса смеется. – Помнишь, все, что мы имели, мы всегда делили пополам. Так почему не разделить землю, которую мы только что создали?

– Нет, – решительно отказывается Шака.

Глаза Чоса простодушно расширяются.

– Но мы ВСЕГДА так делали. Половина тебе, половина мне.

– Нет, – повторяет Шака. – Сейчас дело касается людей.

Чоса наклоняется поближе к брату и доверительным шепотом напоминает:

– Даже если кто-то из них и погибнет, мы просто сделаем их БОЛЬШЕ.

Шака Обре отшатывается.

– Мы не можем. Они ЛЮДИ, Чоса – они живые. Ты должен оставить их в покое.

– Половина их принадлежит мне.

– Чоса…

– Но мы же всегда так делали, Шака! Всегда пополам. Ты что, забыл?

Но Шака непреклонен.

– Только через мой труп.

Чоса заинтересованно смотрит на брата.

– А знаешь, это интересно, – охотно соглашается он. – До сих пор ничего подобного нам в головы не приходило.

Шака полон подозрений.

– Ты о чем?

– Мы никогда не пытались убить друг друга. Как ты думаешь, что-нибудь получилось бы? Я говорю о настоящей смерти? – от волнения лицо Чоса краснеет. – У каждого из нас есть охрана, мы знаем заклинания… Думаешь мы действительно могли бы преодолеть их? Попробуем, просто чтобы посмотреть, что получится?

– Уходи, – говорит Шака. – Мне это не нравится.

Но Чоса настаивает.

– Подожди, подумай. Представляешь, как это интересно?

Шака качает головой.

В глазах Чоса появляется разочарование.

– Ну почему ты так любишь портить другим удовольствие, Шака?

– Потому что у меня больше здравого смысла. Я понимаю, что такое ответственность, – Шака кивает на зеленые поля. – Мы создали этот мир для бедствующих людей, Чоса. Мы засеяли поле. Теперь нужно заботиться об урожае.

Чоса издает ироничный смешок.

– Вот ТЫ и заботься об урожае. А я пойду собирать.

Шака смотрит как брат поворачивается, чтобы уйти.

– НЕ смей вмешиваться! Ты не причинишь зла этим людям, Чоса!

Чоса выдерживает паузу.

– Пока нет. Я позволю тебе наиграться новой игрушкой. Я подожду, пока мне есть чем заняться. Потом пройдут века и тебе тоже все это надоест. Тебе захочется чего-то нового, – он улыбается. – Так?

Только звук. Ничего не видно: я не мог открыть глаза. Я мог только лежать и слушать; мое тело не подчинялось мне.

– Будь ты проклят, – прошептала она. – Я ненавижу тебя за это.

Таких слов я от Дел не ожидал.

– Я НЕНАВИЖУ тебя за это! – голос странный, как будто ее держат за горло, она задыхается и не может говорить. – Я ненавижу тебя за то, что ты сделал; за то, каким ты стал после того, как в твой меч вселился этот волшебник и ты начал бороться с ним… – неожиданно она замолчала, несколько секунд я слышал только тяжелое дыхание, потом она продолжила поспокойнее, но все еще с надрывом. – Что мне делать? Позволить ему захватить тебя? Повернуться спиной и уйти? Притвориться, что не стоило бороться, что этот человек не был мне дорог, просто потому что такое решение было бы самым простым?

У меня не был готов ответ ни на один из ее вопросов, но она и не ждала, что я отвечу. Знай Дел, что я мог ее слышать, ничего этого она бы не сказала… Она говорила для себя, потому что не могла молча бороться с такой болью.

– Если бы ты видел, что он сделал… – она уже не скрывала отчаяние.

– Если бы я могла убить его, я бы убила. Если бы я могла отрубить ему голову, как отрубила голову Аджани, я бы сделала это. Если бы я могла использовать магию или что угодно, чтобы освободить тебя, я бы использовала… – потом она заговорила торопливо, стремясь поскорее избавиться от переполнявших ее переживаний. – Мне многое нужно было сказать тебе, но я никак не могла… такие люди как мы с тобой бояться признаться в собственной слабости или согласиться с поражением, потому что для нас это может стать началом конца. Я знаю это. Я это понимаю. А сейчас, когда мне так нужно знать кто и что ты… ты ничего мне не предлагаешь, а я не могу спросить. У меня на это не хватает мужества.

Я собрал все силы и начал бороться, но слова не получались. Веки не поднимались.

– Что мне делать? – повторила она. – Я слаба. Я БОЮСЬ. Такой враг мне не по силам. Я не Песчаный Тигр.

А потом зашелестел поток высокогорных свистящих звуков, соединенных в причудливые чужие слова. Молебствие, которое должно было защитить от страха.

Тишина. Больно бьющая, суровая тишина. Как же мне хотелось заполнить ее.

– Ты исказил мою песню, – наконец объявила она. – Ты переделал все слова и изменил музыку.

Баска, прости.

– Пожалуйста, – сказала Дел. – У меня в жизни было много бед, я спела много песен, я закалила себя. Я такая, какая есть. Я… не похожа на остальных. Я не могу быть как остальные, потому что в этом есть слабость. Но ты дал мне что-то… большее. Ты сделал из меня что-то большее. Ты не сделал меня меньше чем я была – меньше чем мне приходилось быть и все еще приходится… ты сделал меня больше.

Мне так хотелось ей ответить. Сказать, что я ничего из нее не делал, что это она сделала из меня что-то; что благодаря ей я стал лучше; больше…

– Так что мне делать? – холодно спросила она. – Убить тебя для твоего же блага?

Вот этого мне не хотелось.

Как и Чоса.

Который снова стоял на площадке рядом с Шака Обре.

Снова звук. Шипение отточенной стали, вынимаемой из проложенных мягкой кожей ножен. Шелест Южных сандалий. Приглушенные удары копыт – лошадь мягко ставила ноги на песок.

– Значит он нас все-таки нашел, – пробормотала она.

Позвякивание металла: украшения уздечки и трензель; скрип Южного седла. Я почувствовал, что лошадь заупрямилась, но остановилась.

– Слезай, – пригласила она. – Я окажу тебе честь: ты можешь нарисовать круг.

Ответил мужчина. Голос был странный, ломающий гласные.

– А зачем мне круг?

– Разве ты приехал не для того, чтобы бросить ему вызов?

Он молчал несколько секунд, потом ответил.

– По-моему сейчас он немного не в форме.

– Сейчас – да, – согласилась она. – Но я могу его заменить.

– Я пришел не к тебе. По крайней мере… я не собираюсь встречаться с тобой в круге. Постель гораздо мягче.

– Ты можешь рассчитывать только на встречу в круге.

– А вдруг я у тебя выиграю? А призом будет ночь с тобой? – снова скрип седла. – Но я приехал по другой причине.

– Она послала тебя.

Он не сумел скрыть своего удивления.

– Ты знаешь о ней?

– Наверное больше, чем ей бы хотелось.

– Хорошо, – он прочистил горло, но хрипота осталась. – Что с ним приключилось? Конечно не Незбет… если Песчаный Тигр не постарел настолько и не стал таким беспечным, что даже мальчишка может справиться с ним.

Презрение Дел к Незбету было очевидным.

– Незбет не танцевал с ним. Это… – она остановилась. – Ты все равно не поймешь.

Украшения уздечки зазвенели, когда лошадь мотнула головой.

– Зато я уже давно понял, что Песчаный Тигр изменился и не в лучшую сторону. По Искандару ходят слухи, их подхватили уже и в Харкихале… Люди любят слушать разные истории, когда собираются выпить и поиграть в кости.

– И ТЫ, конечно, в этих историях главный герой. И часто они бывают правдивы?

Он хрипло засмеялся.

– Даже я заметил, что Тигр не такой, как прежде. Ты же не будешь мне возражать, Дел… хотя ты не видела его в расцвете.

– В его расцвете, – она разозлилась. – В его расцвете он был… он и сейчас… трижды мужчина, чем ты.

– Трижды, – заявление Дел его развеселило. – Да, что касается мужчины

– тех требований, которые женщина предъявляет к мужчине – только ты можешь судить. Я с ним никогда не спал.

– Трижды мужчина, – повторила она, – и в постели, и в круге.

Дребезжащий голос стал опасно мягким.

– Откуда ты знаешь? Я ведь никогда не спал с тобой.

– Только не с тобой, – отрезала она.

– Только если я не выиграю у тебя это право.

Ее голос стал не менее опасным.

– Это по-мужски, – сказала она, – в первую очередь думать о женском теле и забывать о женском мастерстве.

Он слез с коня, снова зазвенели украшения уздечки.

– Я знаю, что мастерство у тебя есть. Мы танцевали вместе, помнишь? Путь недолго, но я был шодо для… – он помолчал, – ан-истойя?

– Ты преследовал свою цель, – ответила она, избегая ответа на вопрос.

– Это все, Аббу.

Шаги прошелестели по песку. Он остановился около моей головы.

– Он мертв?

– Конечно нет. Ты думаешь, я охраняю тело?

Голос звучал очень близко.

– Кто тебя знает. Я привык к Югу, а ты Северянка. И ты женщина. А они порой делают странные вещи.

– Он просто измучен. Он отдыхает.

– Он без сознания, баска. Думаешь я не вижу? – он помолчал. – Что с ним случилось?

– Ничего.

– Поэтому он выглядит полумертвым?

– Не выглядит.

Судя по его тону, он рассуждал вслух.

– Я был в Искандаре, помнишь? Я оказался в самом центре неразберихи, как и сотни других людей, только меня не охватил религиозный экстаз, – он помолчал. – Его теперешнее состояние как-то связано с магией?

– Да, – неохотно выдавила она.

– Я это подозревал, – сказал он. – И я начинаю задумываться.

– Задумываться о чем? – спросила она.

– Племена думают, что Аджани был джихади.

– Да, Потому что Аджани постарался убедить их в этом.

– Но Песчаный Тигр совсем не старался, потому что это не в его стиле. Он привык просто ДЕЛАТЬ, – короткий шаг ближе, человек опустился около меня на колени. – Вот я и думаю, а на что еще он способен?

– Тигр есть Тигр, – сказала она. – Они не джихади, хотя он это и утверждает.

– Он говорит, что он джихади?

Тишина.

Потом сухо:

– Конечно, он мог придумать это в надежде произвести на тебя впечатление.

– Нет, – отрезала Дел и неохотно добавила: – Он говорит, что мой брат показал на него.

– Твой брат? А какое отношение твой брат имеет ко всему этому делу?

– Он Оракул.

Снова тишина. Потом в голосе Аббу появилась ирония:

– Я тебе не кажусь легковерным? Или это игра, которую придумали вы с Песчаным Тигром? – он фыркнул. – Если так, то вряд ли это сработает. Сейчас десятки ОЧЕНЬ злых воинов идут по вашему следу, не говоря уже о дюжине – или около того – танцоров мечей, нанятых дочерью Аладара.

– Верь во что хочешь верить, – песок зашелестел, когда она встала поудобнее. – Ты будешь рисовать круг?

– Не сейчас, – ответил он и издал хриплый смешок. – Ты меня очень напугала, баска. Я не осмелюсь танцевать с тобой.

Она бросила выразительную фразу на высокогорном. Я открыл рот, чтобы ответить.

15

Чоса Деи кивает.

– Пройдут годы и ты устанешь. Тебе все надоест, как и мне. Ты

пресытишься этим миром, и в конце концов согласишься, что надо изменить его, начать все сначала.

Шака не согласен, он качает головой.

– Я не позволю тебе причинить вред людям.

– Они жалкие, смешные игрушки.

Шака в ярости разражается бранью.

– Ну тогда займись чем-нибудь! Если ты такой мастер, создай что-нибудь. Что-нибудь ДРУГОЕ, Чоса. Оставь мой мир в покое.

– Твой мир! ТВОЙ мир? Мы создавали его вместе, Шака.

– Теперь это не имеет значения. Тебе он больше не нужен. А мне нужен.

Чоса полон презрения и лицо его кривится.

– Ты сам не знаешь, что тебе нужно.

– Ты тоже, Чоса. И это одна из твоих проблем.

– У меня НЕТ проблем. А если и есть одна, единственная, то это ты.

Шака Обре вздыхает.

– Просто уходи. Ты вносишь беспорядок в мой мир.

– Тебе будет недоставать меня, если я уйду.

Шака пожимает плечами.

– Я знаю чем себя занять.

Снова Аббу:

– Так что ты сделала с ним, Дел?

– Ты не поймешь.

– Все равно расскажи.

– Это долгая история.

– Расскажи. У нас есть время.

– Придут другие и что тогда с нами будет? Я не могу танцевать против всех, а ты мне не поможешь.

Он удивился.

– Конечно нет. К тому же, ты ведь уверена, что я тоже за вами охочусь.

– А разве нет? Тогда зачем ты нас искал?

– Из любопытства.

– Скорее из жадности. Много она тебе предложила?

– Очень много. В конце концов, меня считают живой легендой.

– Шишка, – пробормотала она.

– И шишкой тоже, – согласился он. – Так вот, что касается Песчаного Тигра…

В голосе Дел тут же зазвенел лед.

– Сначала тебе придется танцевать со мной.

– Я знаю, баска. Ты мне это очень понятно объяснила, – поспешил он ее успокоить и тут же вернулся к вопросу, с которого все началось. – Так что ты с ним сделала? И что сделал он, что ты рискуешь ради него жизнью?

Я постарался открыть глаза. Я пытался заговорить. Пытался сделать хоть что-то, чтобы они поняли, что я жив, слышу их, понимаю.

Ничего не получилось.

Чоса Деи стоит на вершине башни, оглядывая травянистые долины и возвышающиеся над ними заросшие лесами холмы; солнце отражалось в озерах…

– Я сделал это, – говорит он. – Я мог бы это ПЕРЕДЕЛАТЬ..

Снова переход.

– Аиды, – высказывается Аббу. – И ты довела его до такого состояния просто выбив у него меч?

– Нет… не совсем, – в голосе Дел была и усталость, и тревога, и настороженность. – Я уже говорила тебе, все гораздо сложнее. Это долгая история.

– И я тоже уже говорил тебе, баска, у нас есть время.

Дел тяжело вздохнула.

– Я не понимаю, зачем тебе это надо.

– Помогать, а не мешать? – он засмеялся своим хриплым, дребезжащим смехом; это я сделал его таким. – Потому что не исключено, что я не согласился охотиться на вас. Тебе такое в голову не приходило? И даже если согласился, чего стоит захватить человека, когда он в таком состоянии? Я забочусь о своей репутации, а это все-таки Песчаный Тигр… – Аббу помолчал. – По крайней мере этот человек был им когда-то.

– И будет снова, – я почувствовал прикосновение прохладной ладони, она откинула полные песка волосы с моего лба и стерла капли пота. – Все дело в мече, – наконец решилась Дел. – В Северном мече. В яватме.

Аббу хмыкнул.

– Я о них знаю. Я видел твою, помнишь? Когда мы танцевали.

Ладонь, лежавшая у меня на лбу, напряглась, и я понял, что между рукой Дел и моей кожей что-то есть – повязка из влажной ткани.

– Это еще не все, – тихо сказала Дел. – Есть такой волшебник. Чоса Деи.

– Чоса Деи? – недоверчиво переспросил Аббу. – Но он же сказка.

– Охрана! – визжит Чоса. – Ты поставил охрану по всей стране!

– Конечно поставил, – спокойно признает Шака. – Я не хочу, чтобы однажды, устав от скуки до смерти, ты пришел и от злобы уничтожил все, что я создал.

– ТЫ создал! – Чоса скалит зубы. – МЫ создали, ты хочешь сказать. Мы оба, Шака – ты и я – и ты об этом знаешь не хуже меня!

– А уничтожить все это хочешь только ты.

– Не уничтожить. Переделать, – объясняет Чоса. – Если хочешь, ДОДЕЛАТЬ то, что мы когда-то создали, – с дружеской усмешкой он протягивает руку и сжимает плечо брата. – Ведь было бы очень интересно, так? Переделать то, что мы когда-то сделали. Потом опять все изменить, только к лучшему…

– Я не сниму охрану.

Пальцы Чоса сжимаются, впиваясь в плечо Шака.

– Снимешь. Тебе придется. Потому что если ты этого не сделаешь…

Продолжения не требуется. Но Шака качает головой.

Они снова стоят на вершине башни, оглядывая зелень лесов и лугов, которые они создали несколько веков назад на бесплодной пустынной земле. Уже пять поколений людей трудились на этой земле, позабыв о голодной жизни и засухах. Великодушное благословение Шака помогало всему живому процветать и каждый год люди собирали щедрые урожаи.

А теперь Чоса Деи хочет все переделать. От скуки.

– Нет, – говорит Шака. – Я не позволю тебе изменить землю.

– Давай поделим ее, – предлагает Чоса. – В конце концов, половина моя; ты бы не сумел создать все это в одиночку.

Шака смотрит на брата с отвращением.

– О тебе много говорят, Чоса. Ты только уничтожаешь, убиваешь, ты…

– Я переделываю, – поправляет Чоса. – И доделываю, так? – он улыбается. – Мы учимся на своих ошибках. Каждое следующее произведение лучше предыдущего; тебе не кажется, что на этот раз мы создали бы мир поудачнее?

Шака качает головой.

Ярость искажает лицо Чоса.

– Убери охрану, Шака. Хватит этих глупостей. Убери охрану, или я переделаю сначала ее, а потом ТЕБЯ.

Шака смеется.

– Боюсь, ты кое-что забываешь.

– Что?

– У меня тоже есть магия.

– Не такая, как у меня, – шепчет Чоса. – Нет, совсем не такая. Поверь мне, брат. А если хочешь, проверь. Попробуй мне помешать и сам же от этого пострадаешь.

Шака долго, внимательно разглядывает брата, потом очень печально качает головой.

– Ты не всегда был таким. В детстве ты был веселым, добрым и щедрым. Что с тобой случилось? Почему все так изменилось?

Чоса Деи смеется.

– Я постиг вкус магии.

– Тогда и оставайся с ней, – Шака уже не улыбается и не раздумывает. Он принял решение. – Попробуй пройти охрану, Чоса, и ты узнаешь насколько она могущественна. И на что способен я.

Чоса издевательски хохочет.

– Ты сидел здесь двести пятьдесят лет ничего не делая. А я был в мире, собирал магию, – он молчит. – Ты хотя бы представляешь себе, насколько возросли мои силы?

Шака печально улыбается.

– Да, думаю представляю. Поэтому я и не могу позволить тебе «переделать» то, что я так старался защитить.

– Ты обязан со мной поделиться, – возмущается обманутый Чоса, – так, как мы всегда и всем делились.

– Только не этим.

От ярости лицо Чоса кривится.

– Тогда ты меня еще узнаешь, так? Ты увидишь, что я могу сделать!

– Возможно, – соглашается Шака, – поскольку я не могу тебя переубедить.

– Ты об этом еще пожалеешь!

Шака смотрит вниз, на поля, густо заросшие сочной травой.

– Кто-то точно пожалеет, – печально говорит он. – Ты. Или я. Или они.

– ОНИ! – презрение переполняет Чоса. – Какое мне дело до них? Я могу создать их столько, сколько понадобится, – он скалит зубы. – Но они мне не нужны, так?

– Не так, – спокойно отвечает Шака. – Они тебе очень нужны. Просто пока у тебя не хватает ума, чтобы понять это.

Чоса Деи поднимает одну руку.

– Тогда пусть начнется испытание.

Шака Обре вздыхает.

– Оно уже началось. Но у тебя не хватило ума понять даже это.

Указательный палец Чоса Деи направлен на долину перед башней.

– Я превращу ее в аиды!

Шака пожимает плечами.

– А я восстановлю. Когда-нибудь.

– Нет, не получится. Потому что к тому времени ты будешь уничтожен. Ты будешь переделан!

– Кто-нибудь ее обязательно восстановит, – пожимает плечами Шака. – Если не я, то кто-то другой. Аиды не могут существовать вечно.

– Я все это уничтожу, – грозит Чоса.

Шака просто улыбается.

– Ну и попытайся, – предлагает он. – Пока ты всего лишь уничтожаешь редкостно прекрасный день своим ослиным визгом.

Лицо Чоса становится злобным.

– Вот увидишь, – шепчет он. – Ты еще УВИДИШЬ, на что я способен.

Шака Обре вяло проводит рукой по темным волосам.

– Я все еще жду.

Чоса Деи изумленно смотрит на него.

– Значит ты серьезно, – наконец понимает он.

– Да.

– Но ты мой брат.

– А ты не мой. Мой брат никогда бы не пошел на такое. Мой брат не может быть таким, – взгляд темных глаз Шака жесткий и холодный. – Ты, наверное, переделал себе мозги, когда играл в свои игры.

– Ты отправишься прямиком в аиды, – визжит Чоса.

Улыбка Шака неприветлива.

– Только после тебя.

– Шака! – закричал я. – Шака…

Кто-то схватил меня за запястья и прижал их к земле, заставляя снова опуститься на одеяло.

– Шака! – кричал я. Я умолял его, но понимал, что ничего уже не изменить.

Вторая пара рук присоединилась к первой, и я сдался.

– Аиды, – выдохнул Аббу.

– Видишь? – Дел положила ладонь мне на грудь и попыталась меня успокоить. – Лежи, Тигр. Шака здесь нет. Его здесь никогда не было.

– Охрана, – простонал я. – Разве ты не видишь? Чоса уничтожил ее. Ему это удалось. Магия Шака не удержалась… Сила Чоса была слишком велика…

– дрожь пробрала меня до костей. – Он переделал охрану…

– А потом попал в заточение, помнишь? – спросила Дел. – Так продолжается эта история.

Дышать было тяжело. Легкие не впускали воздух, мышцы живота болезненно сжимались, но я настойчиво пытался вдохнуть, а потом выдохнуть.

– Я не знаю эту историю. Я знаю только правду. Я был там…

– Там! – пальцы Дел напряглись.

– …баска… боги, Дел… – я прикусил язык и почувствовал вкус крови.

– У него бред, – объявил Аббу. – Помнишь какую чушь он нес, когда лошадь ударила его по голове?

– …баска, я ничего не вижу.

– Увидишь, – пообещала она. – Ты не ослеп. Просто слишком много песка попало в глаза… им нужно отдохнуть, вот и все.

– Мне нужно увидеть… – я попытался разжать хватку Аббу, но не смог.

– Отпусти, Аббу… убери от меня свои лапы!

Он отпустил. Я сорвал ткань с глаз и сразу понял, о чем говорила Дел. Во время бури грязь и песок немилосердно царапали зрачки, и теперь глаза болели. Я прищурился от солнца, и по щекам потекли слезы.

Но я тут же забыл о глазах. Мне нужно было увидеть руки.

Лежа на спине, я приподнял их и изучил каждый дюйм. Потом глубоко вздохнул от облегчения.

– Он ушел, – тупо пробормотал я. А мысленно добавил, совсем запутавшись и не решившись сказать это вслух: нет, не ушел. Он во мне. Я чувствую его.

С помощью Дел и Аббу я приподнялся, но больное колено подогнулось и я снова оказался на одеяле. Я лежал, дрожа от слабости.

– Аиды, – прохрипел я. – Я это все еще я, или это он?

Над верхней губой Дел выступили крошечные капли. Она смахнула их рукой.

– Но ты сам сказал, что он ушел, – Дел обменялась взглядами с Аббу Бенсиром. – Теперь ты мне веришь?

Лицо у него было мертвенно-бледное.

– Песчаный Тигр… – начал он, но не закончил, как будто не знал, что еще сказать.

– Я он? – не успокоился я, и тут же понял, что мне нужно увидеть. – А где мой меч?

Дел показала.

– Там.

Я посмотрел. «Там» было рядом. Обнаженный клинок лежал на песке, солнечный свет обмывал обожженную сталь.

– Черный, – выдохнул я с облегчением. – Теперь наполовину… но это лучше чем ничего. Лучше чем… – я не стал заканчивать, просто снова рухнул на одеяло и поднес к глазам руки, щурясь, чтобы разглядеть их против солнца, поворачивая их, чтобы увидеть со всех сторон. – Не черные,

– пробормотал я.

Нет. Совсем белые, словно они очень долго были в снегу. Все волоски на руках были выжжены, а кожа стала чешуйчатой и шелушилась. От локтей до кончиков пальцев. Ногти посинели, как будто замерзли.

Дел глубоко вздохнула.

– Ты просил меня убить тебя, – сказала она. – Ты умолял меня убить тебя.

Я рассматривал свои руки, шевеля пальцами с голубыми ногтями, с рассеянным наслаждением.

– Что-то мне подсказывает, что мою просьбу ты не выполнила.

– Нет. Я сделала кое-что другое. Я понимала, что это могло убить тебя, но поскольку ты все равно этого хотел… – она утомленно откинула волосы с лица. От напряжения и усталости Дел стала бесцветной, безжизненной. – Я запела песню, а потом выбила у тебя меч. Чоса не успел войти в тебя полностью, только часть. Я подумала, что стоит рискнуть.

Я нахмурился, кусая губы.

– И разделив нас с мечом…

Дел кивнула.

– Я надеялась, что поскольку часть Чоса осталась в мече, он отпустит тебя.

Я ушел от правды, отрицая ее публично.

– Все могло получиться иначе. Чоса мог прыгнуть в меня.

– Мог, – согласилась она. – И я решила, что в этом случае мне пришлось бы выполнить твою просьбу.

Воспоминания были смутными. Потому что они были не только моими. Они мешались с воспоминаниями Чоса.

– Так что случилось? – осторожно спросил я. – О чем я тебя просил?

– Отрубить тебе голову, – ответила она. – Как я отрубила ее Аджани.

– Аиды, – не выдержал Аббу.

Это меня отвлекло.

– А ты что здесь делаешь? – поинтересовался я. – Проводишь время с Дел? – обычно Аббу умел пользоваться случаем.

Он рассеянно улыбнулся.

– Нет. Но теперь, когда ты напомнил об этом… – многозначительно начал он, но не закончив махнул рукой. – Незбет появился у моего костра и долго нес какую-то неразбериху о светловолосой женщине танцоре меча, – Аббу пожал плечами. – Я сразу понял, о ком он говорит. А поскольку я намного опередил остальных, я послал мальчишку своей дорогой, а сам поехал к вам.

– А Незбет представляет себе кто я? – спросила Дел. – Судя по рассказам этого мальчика, можно подумать, что все сделал только Тигр.

«Этот мальчик» был, наверное, года на два или три моложе самой Дел.

И эта мысль тут же заставила меня почувствовать себя стариком.

– Незбет дурак, – Аббу провел рукой по седеющим волосам. – Как и большинство Южан, он не уважает женщин – разве только в постели. Хотя и я такой же, – он усмехнулся Дел. Она во многом перевернула мир привычных для него представлений, но он еще не собирался сдаваться. – Поэтому даже если он слышит, что в деле замешана женщина, он считает, что ничего серьезного она совершить не могла, – Аббу пожал плечами. – Следовательно вся вина за убийство Аджани ложится на Тигра.

– Но люди видели МЕНЯ, – воскликнула Дел. – Неужели у всех в Искандаре песчаная болезнь? Сотни человек видели как я отрубила ему голову.

– Да, но пошел слух, что ты – Северный африт, вызванный Тигром, чтобы отвлекать внимание Аджани, пока Тигр не подберется к нему и не убьет, – Аббу засмеялся. – Я же говорил, что по Искандару ходит много историй.

– Африт! – Дел не скрывала изумления. – Но я не дух!

Аббу хитро покосился на нее.

– В этом я уверен.

Я разозлился. Я приподнялся на одеяле, проклиная боль, стараясь не обращать внимания на протесты измученного тела, которое заставляли использовать последние резервы.

– Баска…

Но больше я ничего не сказал.

– Тигр? – спросила она.

Нет, баска.

Чоса.