Текст книги "Перегруженный ковчег"

Глава III
Более крупные животные

Количество более крупных животных в лесах Камеруна также очень велико. К ним относятся все животные величиной от домашней кошки до слона. Поимка их, как правило, значительно легче и связана с меньшими трудностями, чем поимка мелких животных. Объясняется это прежде всего тем, что более крупного зверя легче обнаружить. Для мыши или белки не требуются слишком густые заросли, чтобы спрятаться от охотника; для такого животного, как, например, антилопа дукер, нужно уже солидное укрытие. Кроме того, маленькие зверьки имеют неприятную манеру пролезать сквозь ячейки сетей, если же в сетях окажется крупное животное, можно не сомневаться, что оно уже никуда не уйдет.

Однажды утром Элиас и Андрая появились в лагере необычно рано. Лежа в полумраке палатки, я слышал, как они шепотом обсуждали с Пайосом, стоит ли меня так рано будить. Пайос в этом отношении был большой педант; потребовалось много времени, чтобы втолковать ему, что вновь прибывающие животные не могут ждать, пока я закончу свои дела. Если кто-либо приходил с добычей, когда я брился, ел или чистил ружье, Пайос величественно приказывал ему обождать. Бедная жертва, вытерпевшая не слишком нежное обращение при пленении, находившаяся зачастую целый день без еды и питья, перенесшая длительное путешествие под палящими лучами солнца в малокомфортабельном мешке или корзине, могла умереть во время этого дополнительного ожидания. В особенности это касалось птиц. Я долго не мог убедить птицеловов в том, что, если они поймали птицу ночью и не принесли мне ее на следующее же утро, шансы на то, что птица выживет, очень незначительны. На такое мое объяснение всегда следовал одинаковый ответ:

– Это сильная птица, маса, она не умрет.

Учитывая такие настроения охотников, я неоднократно объяснял Пайосу, что животные не могут ждать и, в какое бы время ни принесли пленника – во время обеда или в середине ночи, – охотника следует немедленно привести ко мне. После многочисленных внушений я решил, что эта истина Пайосом усвоена твердо: поэтому я вышел из себя, услышав, что он не пускает ко мне Элиаса и Андраю. Я предположил, судя по доносившимся ко мне обрывкам разговора, что он снова забыл мои инструкции. По-видимому, Элиас и Андрая ночью ушли в лес, поймали там какое-нибудь интересное животное и спешили теперь продать его мне, пока оно не сдохло в их руках, а Пайос твердо решил не допускать их ко мне раньше установленного часа – половины седьмого. Рассердившись, я громко окликнул Пайоса. Он появился с чашкой чаю, что несколько умиротворило меня.

– Доброе утро, сэр.

– Доброе утро. – Я взял чашку. – Что там за шум? Что-нибудь принесли?

– Нет, сэр. Элиас и Андрая хотят позвать вас в лес.

– В такой час? Почему так рано?

– Они говорят, – с сомнением в голосе ответил Пайос, – что нашли далеко отсюда отверстие в земле.

– Отверстие в земле… ты имеешь в виду пещеру?

– Да, сэр.

Новость была хорошей. Я давно хотел осмотреть какие-нибудь пещеры в районе Эшоби, просил охотников провести меня к ним, но до сих пор они ничего не находили. Я выскочил из постели и в своем полосатом красно-голубом халате вышел из палатки.

– Доброе утро, Элиас… Андрая.

– Доброе утро, сэр, – ответили они, как обычно, одновременно.

– Что вы рассказываете о пещере? – спросил я, допивая чай и с наслаждением вдыхая бодрящий утренний воздух. Элиас и Андрая с трудом оторвали очарованные взоры от моего халата.

– Вчера я был в лесу, маса, – начал Элиас, – и нашел такую пещеру, какая вам нужна. Я слышал, как в пещере кто-то ходил.

– А кто там ходил, ты не видел?

– Нет, сэр, не видел, – ответил Элиас, ковыряя ногой землю. Я понял, что Элиас не рискнул заглянуть в пещеру, опасаясь встречи со злыми духами, или, как их называют местные жители, ю-ю.

– Ну хорошо, что нам теперь нужно сделать?

– Маса, нужно взять четырех человек и идти в лес. Мы возьмем с собой сети и поймаем зверя.

– Хорошо, идите в деревню и найдите нескольких охотников. Через час приходите все сюда, слышите?

– Мы слышим, сэр.

Мои проводники отправились в деревню.

Я попросил быстрее приготовить завтрак. Расстроенный Пайос побежал на кухню и излил свой гнев, обругав ни в чем не повинного повара.

Через час мы уже поднимались по зеленому, заросшему лесом склону холма между выступавшими корнями деревьев. Кроме Элиаса и Андраи, было еще трое: ловкий, с лисьим лицом человек, которого все называли Плотником, очевидно по его специальности; живой, приятный юноша, которого звали Ником; высокий изможденный человек по имени Томас. Сзади нас шел Даниель – мальчик, несший съестные припасы для всей нашей экспедиции. Все мы были в хорошем настроении, охотники громко переговаривались, жестикулировали, смеялись, не забывая отмечать на деревьях дорогу своими тесаками.

Примерно с полмили мы непрерывно поднимались в гору, затем дорога выровнялась и идти стало легче. Иногда нам попадались деревья с окружностью ствола примерно в шесть дюймов, ровные и гладкие, как жерди, исчезавшие своими стволами в густом пологе листьев над нашими головами. Кора их была усыпана множеством крошечных бледных цветов – красивых глазков, росших на тоненьких, с четверть дюйма, стебельках. Цветы были величиной с ноготь мизинца и так плотно прилегали друг к другу, что совершенно закрывали значительные участки коры. В призрачном, напоминавшем подводный мир освещении, царившем в лесу, эти покрытые цветами стволы сияли на темном фоне, как высокие ровные колонны из драгоценных камней. В одном месте мы увидели шесть таких деревьев, которые стояли вокруг кучи валунов, покрытых зеленым бархатным мохом и желтыми цветами бегонии. После нескольких часов ходьбы по тропическому лесу глаз начинает уставать от бесконечного однообразия гладких, ровных стволов и редкой вьющейся растительности подлеска; наткнувшись на картину, подобную описанной, фантастическую по своим очертаниям и окраске, человек снова чувствует интерес к лесу и его красоте.

Невдалеке от тропы, по которой мы шли, я заметил огромный гниющий ствол дерева длиной футов в сто пятьдесят. Несмотря на то что дерево это свалилось очень давно, можно было проследить, как оно при падении разорвало и пригнуло более мелкую растительность, как верхние его ветви с листьями описали кривую и образовали прореху в зеленом потолке, открыв для обозрения снизу кусочек неба. Вырвавшиеся из земли черные изогнутые корни напоминали хищно растопыренную ладонь огромной руки. В середине этой ладони виднелось небольшое черное отверстие – вход в пустотелую внутренность ствола. Я обратил на это отверстие внимание Элиаса, и он тщательно его осмотрел.

– В стволе может находиться какой-нибудь зверь?

– Иногда там, возможно, кто-нибудь бывает, – осторожно ответил он.

– Хорошо, давайте посмотрим.

Андрая, Плотник и мрачный Томас пошли к вершине дерева, Ник, Элиас и я начали осматривать отверстие у основания. Вход имел в диаметре около восьми футов, так что человек свободно мог в него войти. Элиас и Ник, громко принюхиваясь и фыркая, проползли несколько футов вглубь ствола. Я чувствовал только запах гнилого дерева и сырой земли.

– Эге, – воскликнул Элиас, с шумом втягивая ноздрями воздух, – мне кажется, что внутри сидит катар. Как ты думаешь, Ник?

– Мне тоже так кажется, – согласился Ник, ожесточенно фыркая.

Я снова втянул в себя воздух и снова ничего не почувствовал.

– Что это за катар? – спросил я Элиаса.

– Крупное животное, сэр. У него на спине кожа как у змеи. Иногда оно делает так… – И он свернулся в клубок, пытаясь изобразить таинственное животное.

– Как же нам его достать? – спросил я.

Элиас вылез из ствола, окликнул Плотника, находившегося у противоположного конца дерева, и о чем-то быстро переговорил с ним на языке баньянги. Затем, обернувшись ко мне, он спросил, есть ли у нас фонарь. Даниель быстро достал из сумки карманный фонарь и передал его Элиасу. С фонарем в зубах Элиас опустился на четвереньки и снова исчез в стволе дерева. Я не счел момент подходящим для напоминания о том, что некоторые змеи предпочитают именно такие укромные места. Я не понимал, что Элиас собирался делать при встрече с животным в узком туннеле, где с трудом можно было повернуться.

Внезапно футах в двадцати от входа мы услышали сильные удары изнутри по стволу и сдавленные крики.

– Что случилось? – возбужденно воскликнул Ник. Из глубины отверстия донесся поток слов на баньянги.

– Что он говорит? – спросил я Ника, и мне явственно представилась ядовитая змея, нападающая на беззащитного Элиаса.

– Элиас видит зверя, сэр. Он хочет, чтобы Плотник развел небольшой огонь у другого конца ствола, тогда дым выгонит зверя и Элиас его поймает.

– Хорошо. Пойди и скажи об этом Плотнику.

– Иду. У вас есть спички, сэр?

Я отдал спички, и Ник побежал к противоположному концу дерева. Я заполз в ствол и с трудом разглядел далеко в глубине слабый свет моего фонарика.

– Все в порядке, Элиас?

– Да, сэр, я его вижу, – взволнованно отозвался Элиас.

– Что там за зверь?

– Катар, сэр, и у него на спине детеныш.

– Я могу посмотреть?

– Нет, сэр, это невозможно, здесь слишком тесно, – крикнул Элиас и закашлялся. Облако едкого дыма заполнило ствол, закрыло от меня фонарик, проникло в мои легкие. Слышался непрерывный громкий кашель Элиаса. Я быстро вылез, вытирая слезившиеся глаза.

– Андрая! – закричал я изо всех сил. – Слишком много дыма… Элиас и зверь задохнутся в дереве… вытащи огонь, сделай его меньше, слышишь?

– Да, сэр, слышу, – донеслось в ответ.

Я снова вполз в заполненное дымом отверстие.

– Как дела, Элиас?

– Я его поймал, сэр, я его поймал! – радостно ответил Элиас в промежутках между приступами кашля.

– Вынеси его, – я стоял на четвереньках, пытаясь что-либо разглядеть сквозь дым, – вынеси его быстрее…

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем в отверстии появились черные мозолистые ноги Элиаса. Он вылез, задыхаясь и кашляя, совершенно голый, и радостно улыбнулся мне: трофей его был завернут в набедренную повязку.

– Я завернул его в мою одежду, сэр, я боялся, чтобы детеныш не упал.

– Это животное быстро бегает? – спросил я, взяв из его рук сверток и отходя немного в сторону.

– Нет, сэр.

– Оно кусается?

– Нет, сэр.

Успокоенный этими ответами, я положил сверток на землю и развернул его. Перед моими глазами предстал совершенно необычный зверь. С первого взгляда мне показалось, что на тряпке находится большая коричневая еловая шишка, соединенная с другой шишкой, темно-серой и меньшего размера. Затем я понял, что это самка трехрогого панголина, или чешуйчатого муравьеда, свернувшаяся в клубок, с крошечным детенышем, прицепившимся к ее спине.

– Катар, сэр, – с гордостью объявил Элиас.

– Хороший зверь, – согласился я.

С трудом отделил я детеныша от спины матери и осмотрел его. В отличие от матери он нас не боялся, спокойно сидел у меня на ладони и близоруко глядел на меня маленькими влажными глазами. От конца его длинного носа до кончика чешуйчатого хвоста было около десяти дюймов, его спина, голова, ноги и хвост покрыты были маленькими, еще очень мягкими листообразными серыми чешуйками. Брюшко, подбородок, обращенные к телу части ног и грустная морда были покрыты беловатым, довольно грубым мехом, нижняя часть хвоста была совершенно голой. Морда его была очень длинной, он все время старался просунуть между моими пальцами свой мокрый вытянутый нос. Толстые маленькие задние лапы имели миниатюрные аккуратные коготки; на передних лапах находились большие кривые когти с маленькими коготками по бокам. Этими передними когтями детеныш с силой вцепился в мою руку, стремясь одновременно на всякий случай обвить хвостом мою кисть. Однако он был еще очень слаб, и при каждой попытке хвост его соскальзывал с моей руки. Самка отличалась от детеныша значительно более жесткой и темной чешуей, когти на ее лапах были обломаны и не оканчивались так изящно, как у маленького панголина. Насколько я мог судить (хотя она скромно отказывалась развернуться), в самке было около трех футов длины. Свернувшись, она напоминала размерами и формой футбольный мяч.

Охотники, конечно, шумно радовались нашему успеху. Но я припомнил все, что читал о панголине, и был настроен довольно мрачно. Панголины питаются муравьями, зубов они не имеют, у них очень длинный, похожий на змеиный, язык и обильное количество клейкой слюны. Большими передними лапами они разрывают муравейники и быстро обшаривают языком все его закоулки. При каждом таком заходе к языку прилипает некоторое количество муравьев. Как обычно бывает с животными, питающимися ограниченным ассортиментом, муравьеды совершенно не приспособлены к заменителям и поэтому очень плохо переносят неволю. Но как бы то ни было, это были первые мои муравьеды, и я намерен был сделать все возможное, чтобы сохранить их живыми. Я водворил детеныша обратно на спину матери, он вцепился в нее большими передними лапами и прикрепился хвостом к выемке между двумя чешуйками. Закрепившись таким образом, он просунул между передними лапами свой длинный нос и заснул. Мы спрятали обоих панголинов в мешок и продолжили свой путь.

После часа ходьбы мы подошли к пещере, о которой мне рассказал утром Элиас. Крутой склон холма был усеян большими скалами, часть которых наполовину ушла в землю, а другая часть почти исчезла под плотной завесой папоротников, бегонии и густого моха. Под одной из скал виднелась щель шириной около трех футов и высотой около двенадцати дюймов. Показав мне ее, Элиас торжественно произнес:

– Пещера, сэр.

– Это и есть пещера? – спросил я, с сомнением рассматривая отверстие.

– Да, сэр. Здесь узкий вход, но внутри достаточно просторно. Маса хочет зажечь фонарь?

– Хорошо, – смиренно согласился я.

Мои спутники расчистили от растительности вход в пещеру, после чего, лежа на животе, я просунул голову в нору. Действительно, внутренность пещеры имела размер небольшой комнаты; в дальнем углу пол круто опускался книзу, вглубь холма. В пещере был чистый прохладный воздух, каменистый пол был слегка усыпан белым песком. Я выбрался наружу.

– Кто-нибудь должен войти с фонарем в пещеру, тогда мы последуем за ним, – твердо проговорил я. Но никто из охотников не выразил желания первым проникнуть в пещеру. Я выбрал Даниеля, как самого маленького ростом.

– Даниель, возьми фонарь и залезь в нору. Я и Андрая пойдем за тобой.

И Даниель и Андрая не были согласны с моим предложением.

– Маса, там в пещере спрятался зверь, – захныкал Даниель.

– Что?

– Он меня схватит!

– Ты разве не охотник? – спросил я. – Если ты охотник, как может зверь схватить тебя? Ты схватишь зверя, не так ли?

– Я боюсь, – просто ответил Даниель.

– Элиас, послушай, есть ли кто-нибудь в пещере.

Каждый по очереди засовывал в пещеру свою лохматую голову, но никто ничего внутри не услышал.

– Видишь? – обратился я к Даниелю. – Теперь ты влезешь в нору. Не бойся, мы тебя не оставим, Андрая и я пойдем сразу за тобой.

С видом осужденного, поднимающегося на эшафот, Даниель опустился на землю и залез в пещеру.

– Теперь иди ты, Андрая.

Потребовалось некоторое время, прежде чем шесть с половиной футов Андраи оказались в пещере. Мы слышали, как он ругал Даниеля сперва за то, что тот сидел у самого входа (для Даниеля это был выход), а потом за то, что он ослепил ему глаза фонарем. Постепенно Андрая исчез в норе, и я последовал за ним. Когда моя голова и плечи были уже в пещере, раздались громкие крики, и меня больно ударили по голове сачком. Свет фонаря ослепил меня, и я не мог разобрать, что происходит в пещере.

– Маса, маса! – орал Даниель, снова стукнув меня сачком. – Большой удав, большая змея… назад, сэр, назад!

– Замолчи сейчас же! – крикнул я. – И перестань колотить меня этой дурацкой палкой.

Даниель, дрожа всем телом, присел на корточки; я вполз в пещеру, присел рядом с ним и взял у него из рук фонарь. Посветив кругом, я увидел и сидящего около меня Андраю.

– Андрая, в какой стороне удав?

– Я его не видел, сэр. Даниель сказал, что видел его там… – И он махнул своей длинной рукой в сторону глубокого прохода перед нами.

– Ты видел удава? – спросил я Даниеля.

– Да, сэр, я видел его вот там. У него полосатая шкура.

Мы притаились в тишине, нарушаемой только стуком зубов Даниеля. Внезапно я услышал в пещере какие-то новые звуки; по повороту головы Андраи я почувствовал, что и он обратил на них внимание. Это были неясные то свистящие, то мурлыкающие звуки, доносившиеся к нам из темноты.

– Андрая, ты слышишь? Что это такое?

– Не знаю, сэр, – озадаченно ответил Андрая.

Доносившиеся из темноты звуки казались зловещими и страшными. В пещере было очень холодно, и мы все дрожали. Я понимал, что, если не предпринять срочные меры, Даниель в следующую минуту припишет эти звуки злым духам ю-ю и бросится на меня, чтобы освободить себе выход из пещеры. Подняв фонарь, я приказал охотникам оставаться на месте и направился к тому месту, где пол пещеры начинал опускаться. Это решение было не слишком разумным, так как встреча в темноте с удавом неизвестных размеров, когда единственный слабый источник света находился у меня в руке, не сулила мне ничего хорошего. Подойдя к краю, я осветил фонарем большую впадину, из которой доносились странные звуки. В первый момент мне показалось, что пол нижней пещеры сорвался с места и начал надвигаться на меня, сопровождаемый порывами ветра и сверхъестественным завыванием. У меня мелькнула было страшная мысль, что злые духи ю-ю действительно существуют и я стану сейчас жертвой их ярости. Но затем я понял, что вся эта черная масса состоит из сотен маленьких летучих мышей. Они держались кучно, как пчелиный рой; сотни этих существ, подобно мохнатому движущемуся коврику, плотно закрыли каменистый потолок нижней пещеры. Со странным писком кружили они вокруг меня, притягиваемые и отталкиваемые светом фонарика, воздух непрерывно колебался от взмахов множества крыльев. Осветив фонарем нижнюю пещеру, я не обнаружил никаких признаков удава.

– Андрая! – крикнул я. – Это не удав, это летучие мыши…

Ободренные этим сообщением, Андрая и Даниель присоединились ко мне и с удивлением осмотрели заполненную летучими мышами пещеру. Андрая выразил свое изумление возгласом, Даниель ничего не сказал, но перестал стучать зубами.

– Ну, в какой стороне теперь находится большой удав? – обратился я к Даниелю. Он захихикал, Андрая тоже громко рассмеялся.

– Хорошо, но чтобы больше не было таких глупостей, слышишь? А сейчас сбегай быстро к Элиасу и возьми у него веревку и сеть.

Даниель направился к выходу.

– Маса хочет поймать этих животных? – спросил меня Андрая, пока мы ждали возвращения Даниеля.

– Нет, я не хочу этих маленьких мышей, я хочу поймать более крупного зверька. Внизу мы его найдем, правда?

– С помощью Всевышнего мы найдем! – набожно ответил Андрая, пристально вглядываясь в глубь пещеры.

Чтобы попасть в нижнюю пещеру, мы должны были спуститься футов на пятнадцать по крутому каменистому откосу. Сделать это можно было только с помощью веревки, и я искал, куда бы закрепить ее верхний конец. Ничего подходящего мне найти не удалось. Когда Даниель вернулся с веревками, пришлось снова отправить его наружу с приказанием привязать конец веревки к стволу какого-нибудь дерева. После этого мы закрыли проход между двумя пещерами сетью, оставили Даниеля следить за попадающими в сеть летучими мышами и начали спускаться вниз. С первого взгляда склон показался нам гладким, при ближайшем рассмотрении, однако, выяснилось, что поверхность его была испещрена маленькими продольными ложбинками и напоминала уменьшенное во много раз вспаханное поле. Гребни между ложбинками были остры, как лезвие бритвы. Окровавленные и ободранные, достигли мы наконец песчаного дна пещеры. Здесь было столько летучих мышей, что воздух дрожал от их криков и взмахов многих крыльев. Передав фонарь Андрае, я взял сачок и после нескольких попыток поймал им четырех летучих мышей. Они мне нужны были в качестве музейных экспонатов, так как сохранить этих маленьких насекомоядных и доставить их живыми в Англию мне бы, конечно, не удалось. Размах крыльев этих мышей около восьми дюймов, у них жирное, покрытое мехом туловище величиной с грецкий орех. Больше всего поразили меня их головы, которые я рассматривал при свете фонаря. Большие, похожие на лепестки цветов уши, казавшиеся прозрачными при свете фонаря, отчетливо выделялись на голове. На носу у них не было никакой растительности, бугры, канавки и наросты на их мордочках создавали впечатление замысловатого барельефа, похожего на миниатюрный герб тюдоровской Англии. Выпуклые маленькие глазки блестели, в приоткрытых ртах выделялись яркие белые зубы.

Затем мы начали искать более крупных представителей летучих мышей, питающихся не насекомыми, а плодами, так называемых летучих лисиц. Поиски наши не увенчались успехом, мы вскоре отправили Даниеля с сетями наружу, а через некоторое время и сами последовали за ним. Когда я выполз, щурясь и моргая от яркого света, Плотник бросился помогать мне подняться на ноги.

– Добрый день! – сказал он таким тоном, словно я вернулся из далекого путешествия.

– Ты думал, что меня схватили злые духи, Плотник?

– Нет, сэр, но иногда в этом месте можно встретить хищных зверей.

– А злых духов?

– Иногда и злых духов, – согласился он.

Появился Андрая, исцарапанный и грязный; мы присели отдохнуть и погреться немного на солнце после холодной пещеры.

– А где Элиас? – спросил я, заметив его отсутствие.

– Он пошел в лес искать другую пещеру, – ответил Плотник.

– Разве здесь есть еще и другая пещера? – сразу заинтересовался я.

– Возможно, Элиас что-нибудь и найдет, – уклончиво ответил Плотник.

Сомнения Плотника не оправдались. Элиас вернулся и сообщил, что на расстоянии полумили есть пещера, значительно больше только что исследованной нами, и что в ней тоже много летучих мышей. Мы вскочили и быстро пошли за Элиасом.

Вторая пещера действительно оказалась крупнее первой; она находилась в глубине большого высокого холма, и вход в нее был почти совершенно закрыт растительностью. Длина пещеры достигала семидесяти ярдов, высота ее составляла по меньшей мере тридцать футов. Потолок был покрыт густым колышущимся слоем летучих мышей, оглашавших пещеру громким, пронзительным писком; это были летучие мыши, питающиеся плодами. Обрадовавшись, я поздравил Элиаса со счастливой находкой. Вскоре выяснилось, однако, что поймать летучую мышь в этой пещере отнюдь не просто. Наши сачки не доставали до высокого потолка, вход в пещеру был слишком велик, и мы не могли перекрыть его сетью. После продолжительных размышлений мы составили наконец план действий. Двое охотников отправились в лес и срубили там по молодому деревцу длиной около двадцати футов; деревца эти очистили от сучьев, оставив только на самой верхушке по нескольку веток с листьями. Мы закрыли сетью часть входа, после чего я велел охотникам приготовить небольшие мягкие сумки. Подойдя затем к входу, я направил свое ружье горизонтально вглубь пещеры и выстрелил одновременно из обоих стволов. Оглушительный шум выстрелов и перекаты эха вызвали в пещере страшный переполох. Все летучие мыши, а их было внутри не меньше пятисот, сорвались с места и с криками начали метаться по пещере. Хлопанье их крыльев напоминало громкий шум разбивающихся о береговые скалы морских волн. Убедившись, что потолок не обрушился от выстрелов, мы ворвались в пещеру. Летучие мыши тучами носились по пещере, почти касались нас, обдавая ветром, вызываемым взмахами крыльев.

Мы принялись за работу и начали энергично размахивать срубленными жердями. Попытки задеть ими летучих мышей не удавались, так как они легко ускользали от палок. Выбрав место, где мышей было особенно много, мы добивались того, что неочищенные от веток верхушки наших жердей сбивали на пол несколько зверьков. Отбросив жерди, мы кидались к ним прежде, чем они успевали снова подняться в воздух. Полученные ими удары, нанесенные ветками и листьями, не были слишком сильными, но их было достаточно, чтобы на несколько секунд заставить мышей сесть на пол. Но и в этом положении они проявляли исключительное проворство, и нам с большим трудом удалось, спасаясь от их острых и длинных зубов, загнать несколько летучих мышей в приготовленные для этой цели мешки.

В течение сорока пяти минут мы непрерывно преследовали летучих мышей и поймали двадцать пять зверьков. К этому времени некоторые мыши покинули пещеру и повисли на окрестных деревьях, подобно дрожащим черным плодам. Оставшиеся в пещере успели понять, что, вернувшись к куполу пещеры, они будут недосягаемы для нас. Я решил, что для начала мне хватит и двадцати пяти экземпляров, и дал команду прекратить охоту. Выйдя из пещеры, мы присели отдохнуть, закурили и стали смотреть, как повисшие на деревьях летучие мыши одна за другой отрывались от ветвей и исчезали в темноте пещеры, присоединяясь к своим возбужденным соплеменникам. Вероятно, за столетия жизни колонии летучих мышей в этой пещере впервые им пришлось испытать такие неприятности, как сегодня. Вероятно также, что пройдет еще много времени, прежде чем что-либо подобное повторится. Учитывая это, можно считать, что летучие мыши ведут на редкость счастливую жизнь. Целыми днями спят они в темной, прохладной и безопасной пещере. Вечером, проголодавшись, они большими группами выскакивают наружу, летают в лучах заходящего солнца над позолоченными вершинами деревьев, садятся на ветки и, пока темнота окутывает лес, наслаждаются прекрасными спелыми плодами. С рассветом они возвращаются в пещеру, насытившиеся, с пятнами засохшего фруктового сока на шкурке, спорят и ссорятся из-за лучших мест на потолке и постепенно засыпают; солнце снова поднимается над деревьями, под его благодатными лучами вырастает новый урожай плодов для следующего ночного пиршества.

Когда мы уходили, деревья уже отбрасывали на землю длинные тени. Я в последний раз взглянул на пещеру. В стене обрыва зияло черное отверстие, откуда уже вылетали первые группы летучих мышей и взмывали высоко в воздух. Сначала редкие, эти группы становились все многочисленнее и постепенно слились в сплошной поток, казавшийся на далеком расстоянии струйкой дыма. Спотыкаясь в сгущавшейся темноте леса, мы слышали высоко над нашими головами звонкие крики отправившихся на поиски пищи летучих мышей.