Текст книги "Блистательная Серена"

Часть вторая
Индиан-Уэллс

1

Нет лучшего места в Соединенных Штатах, чтобы посмотреть на настоящий теннис, чем теннисный центр «Индиан-Уэллс». Он расположился в 2,5 часах езды на восток от Лос-Анджелеса и в 16 милях к юго-востоку от Палм-Спрингс, среди курортных отелей и небольших поселений долины Коачелла. В начале 1980-х годов два бывших профессиональных теннисиста, Чарли Пасарелл и Раймонд Мур, организовали в Индиан-Уэллсе турнир, который рос, рос и превратился в своеобразный пятый мэйджор. Он проводится ежегодно в течение двух недель в начале марта. К участию допускаются и мужчины, и женщины; по призовому фонду, посещаемости и престижу Индиан-Уэллс уступает лишь турнирам серии Большого шлема. Это один из четырех так называемых «Премьеров» женского тура. Каждый выигранный матч приносит много очков в зачет мирового рейтинга, а за пропуск налагаются штрафы. Последние годы Уильямс регулярно пропускала такие турниры в Мадриде и Пекине, не заботясь ни о рейтинге, ни о возможных наказаниях: только Большой шлем имел для нее теперь значение. Но чтобы быть готовой к мэйджорам, надо играть и другие матчи. Очень важно поймать тот настрой, который приходит с победой в турнирах. Индиан-Уэллс расположился как раз недалеко от дома Серены в Беверли-Хиллз.

В 2009 году Ларри Эллисон, сооснователь корпорации Oracle и преданный поклонник тенниса, купил Индиан-Уэллс и назвал турнир BNP Paribas Open в честь французского банка – главного спонсора этого состязания. Не жалея средств и используя весь свой организаторский гений, Эллисон создал особенную атмосферу турнира и превратил его в настоящий теннисный рай как для болельщиков, так и для игроков. Он первым – потом его примеру последовали и другие турниры – превратил тренировки теннисистов в шоу для фанатов. Было увеличено количество тренировочных кортов, а позже вокруг них выросли трибуны. На входах в теннисный комплекс установили электронные табло и показывали, на каком корте и когда будет тренироваться тот или иной игрок. Толпы зрителей стали стекаться на стадион – зачастую они даже пропускали матчи, на которые купили билеты. Здесь можно было вблизи, словно школьную теннисную команду, увидеть самых знаковых игроков современности. Здесь не требовали соблюдать этикет, принятый на всех теннисных матчах: «Тишина, пожалуйста, не вставайте со своих мест до смены сторон». Входи, выходи, когда захочешь, болтай с друзьями, вставай и делай селфи с любимым игроком на заднем плане, пока тот оттачивает кросс.

Или, если повезет, можно едва ли не в полном одиночестве день за днем наблюдать, как профессиональный теннисист поддерживает себя в форме – весьма увлекательное и впечатляющее зрелище. Для этого нужно остаться в Индиан-Уэллсе до самых сумерек, когда почти все матчи уже завершены, люди разъезжаются по домам, а солнце, заходящее за хребет Санта-Роза, окрашивает опустевшую долину в розовые и фиолетовые тона. Или приехать рано утром, пока не начали собираться счастливые обладатели билетов, когда солнце только-только выглянуло из-за малого хребта Сан-Бернардино, а в воздухе все еще пахнет свежестью. Именно в это время любит практиковаться Серена Уильямс, если слово «любит» здесь вообще уместно. В последние годы она все чаще обращает внимание на то, что терпеть не может тренироваться.

«Если я и перестану играть, – сказала она как-то в интервью журналу Rolling Stone, – то не потому, что устала от тенниса, а потому, что мне надоело тренироваться»¹.

Однажды утром, когда турнир уже был в самом разгаре, Серена Уильямс в черных леггинсах, белом пуловере и козырьке, защищающем глаза от низкого, еще не проснувшегося солнца, появилась на девятом тренировочном корте с восточной стороны парка. Накануне вечером прошел дождь (большая редкость для этих мест); от высохшей пустыни, раскинувшейся вокруг кортов, исходил приятный землистый запах. Уильямс стояла примерно в 30 сантиметрах за линией подачи. В паре метров от нее, согнувшись, тренер Патрик Муратоглу спокойно один за другим накидывал мячи так, чтобы при отскоке они не взлетали выше колена. Серене приходилось приседать, чтобы отбивать их – бэкхенд, форхенд, еще и еще. При таком ударе мяч необходимо приподнять, чтобы он смог перелететь через сетку и приземлиться по другую сторону в пределах корта. (В сухом воздухе Индиан-Уэллса теннисные мячи летят медленнее.) Но при этом игроку приходится прилагать немало сил: скорость задаешь только ты. И во время матча, если к тебе прилетит такой мяч, действовать надо агрессивно, выстреливать прямо в угол задней линии, иначе соперник легко справится с ударом и пробьет прямо мимо тебя, пока ты в застрял у сетки.

Этот удар оттачивает каждый игрок, у которого есть тренер, – будь то любитель, студент или профессионал. Уильямс бьет его с самого детства – много лет, много мячей. По сути, тренировка в теннисе – это постоянное повторение. Сначала ты учишься какому-то важному приему, а потом снова и снова его практикуешь, день за днем, до автоматизма, чтобы во время матча, когда сил уже не осталось, когда нервы на пределе, можно было бить, не задумываясь. Мышечная память. Ее надо развивать и поддерживать – вот почему теннисисты начинают ненавидеть тренировки. Актеру дают роль в трагедии Шекспира, и он учит новые для себя слова, музыкант учит фортепианную сонату, которую прежде никогда не играл. Теннис же – сплошное механическое запоминание.

Но если утро доброе, то и тренировка не в тягость. Сразу вспоминаешь, как хорошо умеешь играть. Уильямс легко справлялась с мячами. Но вдруг остановилась, обменялась парой слов с Муратоглу – я сидел далеко, поэтому не расслышал – и на лице ее засияла улыбка. А это явный признак того, что, по крайней мере, сегодняшний день удался.

2

В комптонском парке, в районе Ист-Ранчо-Домингез, где Уильямс училась играть в теннис, больше не продают наркотики, а два корта, отремонтированных ее отцом, не усыпаны осколками стекла. По дороге из аэропорта Лос-Анджелеса в Индиан-Уэллс я решил прогуляться по пасмурному Комптону. Разгул бандитских группировок в городе почти подавили. Как и бо́льшую часть Южного Централа, Комптон населяли в основном низшая прослойка среднего класса и рабочая беднота. Моему взору предстали небольшие домики, построенные еще в 1950-х годах, с зарешеченными окнами и редкими крошечными палисадниками. Но признаки нищеты и отчаяния здесь были все же не так заметны, как в соседнем Уоттсе.

Помимо этой разительной перемены есть и еще одна: в Комптоне теперь преобладает не черное население, как это было в детстве Уильямс и до нее в 1970-х годах, а латиноамериканцы – иммигранты из Мексики или Центральной Америки². Почти все вывески на магазинах вдоль бульвара Лонг-Бич, главной торговой артерии города, на испанском. На фонарных столбах улицы Ист-Стоктон, где жила семья Уильямс, расклеены объявления: LOS SERVICIOS DE PASAPORTES[17]17
  В переводе с испанского «паспортные услуги». – Прим. пер.


[Закрыть].

Мне не составило никакого труда отыскать небольшое послевоенное бунгало по адресу Ист-Стоктон, 1117, куда в марте 1983 года переехала семья Уильямс – Ричард, его жена Орасин Прайс, три ее дочери – Йетунде, Линдрея и Иша – от первого мужа Юсефа Рашида, который умер в 1979 году, почти трехлетняя Винус и полуторагодовалая Серена. Орасин не горела желанием переезжать в Комптон. Ричард в своей автобиографии Black and White: The Way I See It, написанной с его слов в 2014 году, вспоминает, как Орасин говорила: «Я не перееду в Комптон. Всему есть предел, Ричард!»³ Фасад дома теперь выкрашен в бежевый, а не в светло-зеленый и не разрисован граффити, как было в начале 1990-х, когда сюда начали стекаться спортивные журналисты и телевизионщики, чтобы своими глазами увидеть двух необыкновенных девочек, самых младших из сестер, которые так замечательно играли в теннис. Уверен, что и посреди гостиной больше не стоит пушка для выброса мячей, не валяются чехлы от ракеток и журналы о теннисе, которые застала журналист Sports Illustrated Соня Стептоу⁴.

В Лонг-Бич недалеко от океана у семьи Уильямс был дом, который Ричард купил вскоре после женитьбы на Орасин в 1980 году. Она приехала в Лос-Анджелес из Мичигана, выросла в городе Сагино и закончила Западный мичиганский университет. Орасин работала медсестрой, когда познакомилась с Ричардом, мужчиной на 10 лет старше нее. Ричард же добирался до Лос-Анджелеса дольше и куда труднее: он родился в 1942 году в городе Шривпорт, штат Луизиана. Он был одним из пяти детей, которых мать родила от одного мужчины, но отец никогда не жил с ними и не признавал своими. Бедный, населенный афроамериканцами район Сидар-Гроув, три комнаты на всех. Юг – последний оплот жестокой сегрегации и законов Джима Кроу[18]18
  После Гражданской войны в США рабство было официально отменено, и федеральное правительство дало темнокожим определенные права. В ответ демократы южных штатов приняли «Законы Джима Кроу», названные по имени героя популярной песенки, серьезно ограничившие в правах черное меньшинство. Это имя стало нарицательным для обозначения бедно одетого неграмотного темнокожего человека. Последний из дискриминационных законов был отменен в 1964 году. – Прим. пер.


[Закрыть]. В своей книге Ричард подробно рассказывает, как за ним гонялись белые мальчишки и бил местный шериф. В восемь лет он начал воровать – ягоды, орехи, арбузы, хлопок – и защищать наворованное. Однажды его приятель, тоже мелкий воришка, украл у фермера-куклуксклановца свинью. Вскоре бездыханное тело мальчика нашли повешенным на дереве. Молодого Ричарда Уильямса переполнял гнев. Он часто ввязывался в драки и даже был готов на более ужасные поступки. «В те дни во мне было столько ненависти», – говорит он о себе в книге⁵.

Вскоре после приезда в Лос-Анджелес, когда Ричарду было чуть за 20, он познакомился с Бетти Джонсон, а в 1965 году женился на ней. У них родились четверо или пятеро детей (достоверно неизвестно), но в 1973 году они развелись⁶. (Этот период своей жизни Ричард упоминает лишь мимоходом, в одном предложении. И в этом предложении он вспоминает лишь об одном общем сыне с Джонсон⁷.) Через семь лет после развода с Бетти и уже женившись на Орасин, одним сентябрьским воскресным днем они всей семьей смотрели телевизор, и в тот момент, по словам Ричарда, он постиг – по-другому никак и не назовешь – сатори[19]19
  Сатори – внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы через достижение «состояния одной мысли» в медитативной практике дзен.


[Закрыть]. Несомненно, за долгие годы история уже обросла красивыми подробностями. Как признается сама Серена, Ричард был хвастуном, каких свет не видывал, любил преувеличивать и сочинять, пытаясь убедить не только себя, но и окружающих в своих способностях и предназначении. Он также был ярым последователем Букера Т. Вашингтона[20]20
  Букер Тальяферро Вашингтон (1856–1915) – один из самых выдающихся просветителей и борцов за просвещение афроамериканцев. Он стал первым в истории Америки темнокожим, выступившим перед белой аудиторией. Букер Вашингтон просил равноправия только в двух сферах: получении работы и предпринимательстве. – Прим. пер.


[Закрыть] – человека, который понимал, как работает (и не работает) Америка и как своим трудом и настойчивостью заставить ее работать на себя. Ричард вспоминает, как переключал в тот день каналы и наткнулся на церемонию награждения теннисисток. Показывали турнир, сейчас уже упраздненный, в Солт-Лейк-Сити, и победительница чемпионата, 27-летняя румынка Вирджиния Рузичи получила чек на 40 000 долларов США⁸. Раньше Ричард считал теннис «девчачьим» спортом⁹, теперь же его мнение изменилось. Ему вдруг пришло в голову, что его дочь, а может, и не одна, могла бы сделать неплохую карьеру, возможно, даже разбогатеть.

В свои почти 40 лет Ричард Уильямс руководил небольшой охранной компанией, которую основал в Южном Централе. «Естественный выбор, – размышляет он в своей книге, – для человека, который неплохо разбирается в воровстве»¹⁰. В течение дня у него было достаточно свободного времени, и он начал учиться играть в теннис. В молодости Ричард увлекался спортом, если верить ему на слово – играл в баскетбол, футбол. Он был высок, хорошо сложен и все еще пребывал в неплохой физической форме. Первым делом Уильямс купил подержанную ракетку и стал учиться основам по книгам, журналам и видеороликам, дни напролет часами отбивал мяч от стенки. Потом нашел тренера и стал брать уроки в парке Уоттса. Свои навыки Ричард передал и Орасин, которая, как и он, была высокого роста, а когда-то в Мичигане играла в волейбол и занималась другими видами спорта. Ричард принялся разрабатывать собственные и адаптировать чужие методики по воспитанию будущих звезд тенниса: отбивание футбольного мяча укрепляет мышцы рук и плечи, что очень важно для правильной и мощной подачи; удары по старым сдутым теннисным мячам помогают увеличить скорость движения ракетки.

Ричард Уильямс всегда объяснял свое решение перевезти семью из Лонг-Бич в Комптон глубоким убеждением в том, что «гетто» (по его собственному выражению) закаляет характер. При этом он сразу вспоминал Мохаммеда Али и Малкольма Икса[21]21
  Малкольм Икс (1925–1965) – афроамериканский исламский духовный лидер и борец за права чернокожих. Он считал, что американцы европейского происхождения виновны в преступлениях против афроамериканцев. Противники Икса обвиняли его в апологии расизма и насилия. – Прим. изд.


[Закрыть]. Орасин считала Комптон опасным для девочек, Ричард же – испытательным полигоном: «Они научатся стоять за себя. И насколько проще им будет играть перед тысячами белых зрителей, если сейчас они будут играть перед десятками вооруженных бандитов?»¹¹ Комптон превратит маленьких девочек в крепких бойцов – так рассуждал отец. К тому же, как отметил в книге Ричард, переезд помог снизить выплаты по ипотеке с 1000 до 315 долларов в месяц, а это значило, что теперь можно меньше времени уделять охранному бизнесу и больше заниматься теннисом.

Старшие девочки – Йетунде, Линдрея и Иша – тоже поначалу играли. Говорят, Йетунде оказалась наименее спортивной из всех. Линдрее удалось пробиться в университетскую сборную по теннису. Иша подавала неплохие надежды, но помешали проблемы со спиной. Возможно, девочки просто слишком поздно начали играть, чтобы добиться таких же высоких результатов, каких добились Винус и Серена. Возможно, природа не наделила их необходимой атлетичностью. Возможно, Ричард не уделял им достаточно внимания. Он прекрасно понимал, что хорошие теннисистки, хорошие настолько, чтобы играть в профессиональном туре – чтобы входить в первую полусотню или сотню лучших в мире, – начали заниматься теннисом еще до того, как потеряли первые молочные зубы. Когда родились Винус и Серена, Ричард вовсю оттачивал свое мастерство на общественных кортах Комптона и соседних городов, и ему уже не терпелось начать тренировать младшеньких.

Серена помнит фотографию, на которой Винус везет ее в коляске по теннисному корту, а сколько раз ей приходилось слышать, как в три года отец впервые дал ей ракетку, поставил у сетки и стал накидывать мячи. К шести годам Серена тренировалась почти каждый день. В Комптоне, соседнем Линвуде или на каких-то других кортах они с сестрой по очереди отбивали мяч. Но одним теннисом жизнь не ограничивалась: не меньше внимания Ричард и Орасин уделяли образованию. Начальную школу и Винус, и Серена закончили с отличием. Ричард прочитал сам, а потом заставил прочитать и девочек, книгу о легендарном нью-йоркском баскетболисте Ллойде Дэниэлсе¹². «Он не ходил в школу, а потом его затянули наркотики, – рассказывал тогда Ричард журналистам. – С моими детьми такого никогда не случится».

Тренировки начинались в шесть утра перед уроками, продолжались после школы и занимали все выходные. Ричард загружал семью и весь инвентарь в свой старенький фургон Volkswagen. В первые годы все внимание отец уделял Винус, а Серена тренировалась с матерью на соседнем корте. (Позже она призналась, что мать была куда более требовательным тренером.) Когда начинало темнеть, девочки собирали потрепанные мячи и складывали их в ящики в фургоне Ричарда. Магазинную тележку, которую он приспособил под мячи на корте, отец всегда пристегивал к одному из столбиков, на которые натягивается сетка. Ричард вспоминает, как делал таблички и крепил их к проволочному ограждению корта, чтобы вдохновлять и подгонять дочерей¹³:

«Плохой план – залог неудачи».

«Винус, твое будущее зависит только от тебя».

«Серена, ты должна научиться слушать».

Домик, в который они все вместе возвращались в конце дня, был не больше 90 квадратных метров – по крайней мере, так мне показалось, пока я стоял перед ним в тот серый полдень. Семь человек, две спальни, все женщины, кроме Ричарда. В своей автобиографии Серена рассказывает, что то время ассоциируется у нее с дисциплиной, домашними заботами, школой и девчачьим нытьем. В детской стояли две двухъярусные кровати, а это значит, что каждую ночь Серене приходилось забираться под одеяло к одной из сестер¹⁴. «Я не думала тогда, что у меня нет своего места. Наоборот, я всю комнату считала своей», – призналась она. Чем старше становилась Серена, тем чаще она выбирала кровать Винус. Позже, когда Йетунде стала жить отдельно, у Серены наконец-то появилось свое место, но с приходом ночи она все равно устраивалась спать рядом с Винус.

Судя по автобиографиям членов семьи и по тому, что они рассказывали все эти годы журналистам, дома Уильямс бывали редко. Телефон и телевизор были строго ограничены. Все время дети и родители проводили на теннисных кортах. Каждое воскресенье, вторник и четверг по вечерам в местном зале Царства свидетелей Иеговы проходили богослужения или библейские учения. Орасин ударилась в религию после того, когда однажды утром на ее пороге появились несколько свидетелей Иеговы – в детстве, когда она еще жила в Сагино, они с семьей регулярно посещали церковь. Вскоре она стала брать с собой в зал Царства и девочек¹⁵. «Нам не разрешалось пропускать богослужения ни под каким предлогом», – вспоминает Серена в своей книге.

Религия, родители и сестры, школа и теннис – таким Серене запомнился Комптон. Ей было всего девять, когда семья переехала во Флориду. В Калифорнии осталась только Йетунде, которая на девять лет была старше Серены – сначала она работала медсестрой, потом открыла свою парикмахерскую, родила троих детей, но в 31 год ее застрелили в Комптоне. (Серена и Винус открыли и поддерживают в Комптоне Информационный центр имени Йетунде Прайс, где женщинам и семьям, страдающим от насилия, помогают связаться с другими некоммерческими организациями, которые, в свою очередь, предоставляют им жилье и услуги.)

В 2006 году Серена купила дом площадью 560 м² в одном из богатейших районов Лос-Анджелеса, Бель-Эйр, за 6,6 миллиона долларов. Осенью 2017 года, за несколько недель до свадьбы, она купила в Лос-Анджелесе еще один дом – современный особняк в испанском стиле: пять спален и семь ванных комнат. Закрытый охраняемый поселок Саммит в Беверли-Хиллз находится всего в часе езды от Комптона, но между ними целая вселенная¹⁶. Все мы рано или поздно отрываемся от своего прошлого, вылетаем из родного гнезда, постоянно задумываемся о том, как далеко мы ушли и что это расстояние влечет за собой. Позже, в Индиан-Уэллс я задал Серене такой вопрос: сейчас, когда дочке осталось всего пару лет до школы, где бы она хотела осесть и что хотела бы называть домом: Флориду, Беверли-Хиллз или, например, область залива Сан-Франциско, где Серена провела много времени после родов.

«Я еще в туре, и все мои мысли заняты теннисом, поэтому я пока об этом не задумывалась. – Серена помолчала и добавила: – На самом деле, мне стыдно, что я об этом не задумывалась. Да, пару недель назад я думала о том, что не задумывалась об этом, – она покачала головой, подняла брови и ослепительно улыбнулась. – И мне страшно, потому что я понимаю: в школу надо записываться еще до рождения ребенка. Я думаю: “Боже, что же делать?” Я не знаю, что буду делать. Правда, я очень переживаю из-за того, что мало переживаю по этому поводу». Эта материнская тревожность, обеспокоенность, свойственная сегодня таким состоятельным матерям, как она, и ее представительная резиденция в Беверли-Хиллз показывают, как далека она теперь от жизни в комптонском бунгало.

Когда я вернулся к арендованной машине, оставленной в квартале от старого дома Уильямс, на город уже опускался вечер. Через несколько минут я уже медленно ехал по бульвару Лонг-Бич и искал выезд на шоссе, которое, как обещал мне Waze[22]22
  Бесплатное приложение, помогающее проложить наиболее удобный маршрут и избежать пробок. – Прим. пер.


[Закрыть], приведет меня в Индиан-Уэллс. И в этот момент через дорогу от магазина 99 Cents & Up я заметил Серену. Вот она, намного больше, чем в жизни, но еще ребенок, в летней юбке и свободной кофточке бьет с бэкхенда – это билборд с рекламой Nike.

«ДЕВОЧКИ ИЗ КОМПТОНА НЕ ИГРАЮТ В ТЕННИС, – напоминает плакат местным жителям, – ОНИ ИМ ЗАПРАВЛЯЮТ».

3

Стадион № 1 в теннисном комплексе «Индиан-Уэллс» рассчитан на 16 000 зрителей. Это вторая по площади теннисная арена в мире. (Больше может принять только «Стадион Артура Эша» на Открытом чемпионате США.) К середине первого сета матча между Сереной Уильямс и Викторией Азаренко трибуны были почти полны: в этот прохладный пятничный вечер здесь собралось столько народу, будто шел не второй круг, а финал чемпионата. Все объяснялось участием Уильямс, посеянной под 10-м номером и играющей первый матч после пропуска первого круга. Столько зрителей не может привлечь ни одна теннисистка, да и теннисистов-мужчин с таким потенциалом, можно пересчитать по пальцам: Роджер Федерер, Рафаэль Надаль и недавно присоединившийся к ним Новак Джокович. Болельщики пришли посмотреть теннис, но большинство из них хотели увидеть звезду.

К тому же встреча обещала быть весьма захватывающей. С тех пор, как в 2006 году белоруска появилась в WTA-туре, Уильямс играла с ней 21 раз – чаще Серена встречалась на корте только со своей сестрой Винус. Назвать их отношения соперничеством было бы преувеличением – за все эти годы Азаренко лишь четырежды взяла верх над Уильямс. Но встречались две теннисистки в основном в полуфиналах и финалах, в том числе и в финалах Открытого чемпионата США 2012 и 2013 годов: это были напряженные матчи, оба по три сета, и оба выиграла Уильямс. Последний раз они сражались в финале Индиан-Уэллс в 2016 году, Азаренко тогда выиграла 6:4, 6:4. Обе одинаково мощно играли с задней линии, обе наносили сокрушительные удары. Обе с азартом двигались по корту, не расслаблялись ни на секунду, кидали воинственные взгляды и стонали, кричали и сжимали кулаки. Уильямс всегда уважала тех, кто выигрывал мэйджоры и становился первой ракеткой, как Азаренко. Добьешься успеха – удостоишься ее внимания.

Уникальность их 22-й встрече придавал еще один момент: за время, прошедшее с их последней встречи, они обе стали мамами. У Азаренко не было таких медицинских осложнений, как у Уильямс, но были свои проблемы. Ее сын Лео родился в декабре 2016 года. Виктория познакомилась с отцом своего ребенка Билли Маккигом, бывшим хоккеистом из Миссури, когда тот работал тренером по гольфу на одном из гавайских курортов. Следующим же летом после рождения Лео пара рассталась и началась международная борьба за опеку, но прежде всего за то, где именно должно быть принято решение об опеке. (Лео родился в Калифорнии, где на тот момент жила Виктория, но через несколько месяцев Азаренко, Маккиг и Лео уехали в Белоруссию, и теннисистка сделала все возможное, чтобы ребенок получил гражданство и право на жительство в Минске¹⁷.) Судебные заседания и ограничения на выезд Лео долго на позволяли Виктории участвовать в турнирах, к тому же у нее было несколько травм. В итоге с пятого места в мировом рейтинге она опустилась за пределы первой сотни.

Вне корта в качестве члена совета игроков WTA Азаренко смогла добиться упрощения правил возвращения в тур теннисисток, которые стали мамами. Для нее, как и для Уильямс, отпуск по уходу за ребенком означал падение рейтинга: они не принимали участие в матчах, а значит, и не зарабатывали очки. Кроме того, она, как и Уильямс, при возвращении на корт не получала преимущества сеяных игроков, то есть теперь не было никакой гарантии, что в первых матчах ей будут противостоять участницы с рейтингом ниже 32. Именно это происходит, если теннисист, скажем, получает стрессовый перелом или пропускает один-два турнира по причине инфекции. Беременность и уход за новорожденным ребенком – не травма и не болезнь. (Мужчины становятся отцами, не прерывая профессиональной карьеры, и продолжают играть, как, например, Федерер и Джокович.) Но с 2019 года благодаря новому правилу WTA декрет больше так сильно не ущемляет теннисисток. Если на момент ухода в декретный отпуск рейтинг позволял новоявленной маме сеяться, то она получает особое право на «защищенный» посев в первых восьми турнирах, в которых она участвует после возвращения.

В преддверии своего 30-летия Азаренко занимала 42-ю строчку рейтинга и на матч с Уильямс вышла несеяной. (Новое правило WTA распространялось только на текущие декретные отпуска.) Прошлый месяц у Виктории выдался неплохим: в первом раунде Индиан-Уэллса она легко обыграла свою более молодую соотечественницу Веру Лапко. В третьем гейме Азаренко взяла подачу Уильямс и тем самым задала тон всему матчу. Они атаковали вторые подачи друг друга: всего в первом сете каждая выиграла по три подачи соперницы. В необыкновенно длинных розыгрышах они обменивались плоскими форхендами, но неожиданно отправляли в сетку простые мячи. В критические моменты им удавались рискованные бэкхенды под линию, но тут же следовала двойная ошибка. Несмотря на сумбурность и множество промахов эта напряженная и непростая битва двух соперниц вызывала восхищение в духе лучших традиций тенниса. Уильямс вела в счете 7:3, 6:3 и в финальном гейме завершила матч эйсом после того, как спасла четыре брейк-пойнта, заработанные Азаренко. Встретившись у сетки, теннисистки тепло обнялись. Огромный экран напомнил всем, что сегодня Международный женский день, и трибуны, которые и так поднялись и аплодировали стоя, взорвались новыми восторженными криками.

После матча Уильямс выглядела довольной, но эмоционально опустошенной. Казалось, поединок с Азаренко напомнил ей (будто об этом нужно было напоминать), что совсем недавно играть было легче, во всяком случае, легче, чем сейчас, но повторить прошлое, вновь почувствовать себя той и сыграть в ту игру уже не получится. «Я бы сказала, что мы довольно близки, – сказала она об Азаренко негромко: спустя почти час после окончания матча Серена все еще заметно тяжело дышала. – Она тоже мать, и мы обе знаем, как все это непросто, как трудно нам было вернуться на корт и в буквальном смысле начинать все сначала, снова пробиваться наверх. Это был тернистый путь».

4

Трэйси Остин выросла не в том Лос-Анджелесе, в котором росла Уильямс, и совсем в другое время. В ее семье теннисом занимались все: мать и дядя играли на высоком уровне. В 1960-х юная Остин жила в Роллинг-Хиллс-Эстейтс, к югу от города на полуострове Палос-Вердес, где два атланта американского тенниса, Джейк Креймер и Вик Брейден, основали клуб. Трэйси тренировалась у Роберта Лэнсдорпа, в свое время величайшего, по мнению многих, постановщика ударов с отскока. (Помимо прочих он тренировал также Линдсей Дэвенпорт и Марию Шарапову.) Фотография Остин, белокурой девчонки в белой теннисной юбке, украсила обложку журнала World Tennis, когда ей было всего четыре года. В сентябре 1979 года в 16 лет она выиграла свой первый мэйджор, одержав победу над Крис Эверт в финале Открытого чемпионата США – с задней линии, терпеливо, почти изящно. Трэйси была худенькой девочкой ростом всего 165 сантиметров.

К тому времени, когда сестры Уильямс начали обращать на себя внимание, Остин уже ушла из тенниса, вернулась в Роллинг-Хиллс и обзавелась семьей. «Всюду говорили о тех двух девчонках из Комптона», – вспомнила она, когда мы сидели с ней в медиацентре Индиан-Уэллс. Пятидесятишестилетняя Остин комментировала турнир для канала Tennis Channel. Прикрыв голову от солнца соломенной шляпой, она доедала свой бранч из асаи-боул[23]23
  Большая глубокая тарелка густого смузи. Основные ингредиенты: овсяные хлопья, растительное молоко, семена или орехи, фрукты и ягоды асаи. – Прим. пер.


[Закрыть], купленного навынос. Через 45 минут ей надо было идти в гримерку и готовиться к прямому эфиру. Во времена Остин, да и позже, когда в конце 1980-х Уильямс стали участвовать в соревнованиях, Лос-Анджелес славился качеством и накалом борьбы на юниорских турнирах. У сестер Уильямс, впрочем, не было серьезных соперниц среди сверстниц ни в самом городе, ни в его окрестностях. В Калифорнии Винус не проиграла ни одного юниорского матча (63–0), Серена практически тоже (49–2).

«Они продемонстрировали отменный талант для столь юного возраста, – сказала мне Остин. – Их подачи были похожи на выстрелы, каких никто раньше не видел – так легко они держали свои подачи. И они первыми стали атаковать с оборонительных позиций. Большинство игроков, оказываясь в затруднительном положении – когда происходит что-то неожиданное, когда им приходится бежать или тянуться, – просто постараются перекинуть мяч обратно: ударят, придут в себя, вернутся на позицию. Винус и Серена в таких ситуациях… в них столько силы, что они способны нанести сокрушительный удар. Прежде такого не было. Женский теннис с тех пор изменился».

Уильямс, особенно Винус, оказались в центре внимания. В Комптон стали стекаться агенты, тренеры, представители производителей спортивной одежды. Осенью 1990 года сестры сыграли в парном матче на благотворительном турнире в «Ривьера-Кантри-Клаб» в Пасифик-Пэлисейдс, который Нэнси Рейган организовала в рамках своей кампании «Скажи наркотикам нет». Они встретились с бывшим президентом Рейганом и поговорили с Зиной Гаррисон – в женской лиге играло не так много афроамериканок, – которая в то лето дошла до финала Уимблдона. Сестры покорили Лос-Анджелес своей игрой, и вскоре на запад потянулись представители телевизионного шоу «Сегодня» (Today) и журналисты новостных агентств – все хотели взять у них интервью, хотели писать о них, хотели их снимать. Ричард Уильямс был в восторге, но в то же время переживал, что для двух маленьких девочек, которые еще не закончили начальную школу, все происходит слишком быстро и может зайти слишком далеко.

У Остин и ее мужа бизнесмена Скотта Хольта трое сыновей. Средний, Брэндон, совсем недавно стал профессионалом и завоевал свой первый титул на «Фьючерсе» – турнире самого низкого уровня. До этого он играл в Университете Южной Калифорнии. Трэйси долго рассуждала о том, как же это важно и сложно – совмещать теннис и семью. «Орасин и Ричард большие молодцы, семья для них прежде всего, – говорит Остин. – И так было с самого начала. Они были всегда такими вежливыми девочками. Я это очень хорошо помню. Может, все дело в религии. Может, благодаря их близости, ведь они очень много времени проводили вместе. Винус и Серена всегда были не разлей вода и в то же время оставались соперницами. Но никакой ревности. Никакой злобы. При этом они такие разные. Винус – как бы это сказать? – сдержанная; Серена – душа компании. Как говорит Серена: “Винус заботится обо мне”. Уникальные отношения. И ведь все это длится уже так долго – если бы в них не было искренности, мы бы давно это заметили. И никаких обид у сетки, даже когда одна обыграла другую в финале Большого шлема!»

Остин замолчала на мгновение и добавила: «Они есть друг у друга. Не думаю, что Серена справилась бы без Винус или Винус без Серены. Все эти часы, проведенные вместе на кортах Комптона, – нужно ведь с кем-то отбивать мяч. Может, этот огонек в Серене горит чуть ярче, потому что она всегда пыталась догнать Винус. Разница в возрасте – хоть и меньше двух лет – вполне может служить катализатором, – снова молчание. – Теннис есть теннис, но семья есть семья».