Электронная библиотека » Джесси Чеффи » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 29 декабря 2021, 07:18


Автор книги: Джесси Чеффи


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Джесси Чеффи
Восторг, моя Флоренция!

Jessie Chaffee

FLORENCE IN ECSTASY

Copyright © by Jessie Chaffee 2017


© Андреев А., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

* * *

Ее переполнила любовь, и она почувствовала невероятное насыщение, которое, несмотря на то, что она его ощущала, смешивалось с чувством невообразимого голода.

Анджела из Фолиньо,
«Книга Анджелы да Фолиньо»


Вам кажется, что аккуратно подстриженная и причесанная вещь, которую вам показывают, и является правдой. Однако это все, что угодно, но только не правда. Правда – это что-то невероятное, правда – фантастика. Правду можно увидеть в том, что кажется кривым зеркалом.

Джин Рис,
из романа «Доброе утро, полночь»


Пролог

Это утро ничем не отличается от всех остальных, что я провела во Флоренции за последний месяц. Слишком часто я рано просыпаюсь. Каждый раз открываю глаза и вижу предрассветное небо, слышу писк комаров, а также звуки открывающихся и закрывающихся ставен на окнах. Нередко мне снятся кошмары, в которых слышу громкие звуки хлопающих дверей и чувствую порывы сильного ветра. Мне кажется, что во сне я слышу, как чьи-то изможденные тела бросает на расшатанные ставни. Каждое утро я открываю глаза и на фоне фиолетового неба вижу здания вокруг палаццо Веккьо[1]1
  Старый дворец, здание во Флоренции, на площади Синьории, построенное в 1299–1314 гг., одно из наиболее известных строений города (прим. пер.).


[Закрыть]
. За время, проведенное здесь, я уже привыкла к виду из окна. Сейчас я живу в пустой квартире, которую сняла. Этим утром я зажгла спираль против комаров с запахом цитронеллы и подошла к окну. В переулке последний клиент находившегося внизу бара надел на голову пурпурный шлем, сел на мопед и выехал на улицу Маленчини. Звук мотора мопеда постепенно исчез. Мимо моего окна стремительно, словно брошенные невидимой рукой дротики для игры в дартс, стали носиться птицы. Раннее утро для птиц – это время кормежки.

Утром, как и во все остальные дни, я жду восхода. Первые лучи солнца освещают город, который до этого был окутан мраком. Я вижу уже не просто серое пространство, а черепичные крыши, водосточные трубы, беленые стены, брусчатку на мостовой и отражение солнца в окнах. Свет рисует картину города. Когда я вижу все это, то по-настоящему чувствую себя живой. В такие мгновения я не чувствую себя одинокой, я ощущаю, что город со мной. Но потом, когда солнце поднимается выше, то узоры света и тени блекнут, и я понимаю, что впереди у меня длинный день. Что-то незримо меняется.

Я иду в ванную, снимаю майку и пижамные штаны и отодвигаю от стены оранжевые весы. Весы движутся по синей плитке и, попадая в пазы между ними, издают звук, похожий на стук вагона на стыках пути. Я проверяю, чтобы стрелка весов стояла ровно на нуле. Я никогда не жульничаю. Становлюсь на весы и смотрю, как стрелка сначала бешено мечется из стороны в сторону, а потом останавливается. «Хорошо», – произношу я вслух и провожу ладонью по лицу, вниз по руке и животу. «Хорошо», – повторяю я голосом, в котором слышится чуть больше решимости, чем необходимо, смотрю на свое отражение в зеркале и пытаюсь убедить его в том, что все именно так и обстоит. Я одеваюсь, завязываю в хвостик свои темные волосы, привожу себя в порядок и поднимаюсь на кухню, думая: «Сегодня все будет совсем по-другому».

Я открываю высокую дверь с жалюзи из деревянных реек и выхожу на небольшой балкон. Пол балкона покатый в сторону улицы, так что кажется, что я могу соскользнуть с него вниз во двор. Балкон – это одна из причин, по которой я сняла эту квартиру, несмотря на то что почувствовала в животе сосущую пустоту, когда хозяйка назвала мне цену. Женщина увидела ужас на моем лице и показала мне другую квартиру, гораздо меньшего размера, сказав хриплым голосом на итальянском: «Эта гораздо дешевле», но я просто не смогла, не смогла. Мне нужен свет. «Нет, – сказала я ей. – Нужна другая, светлая». Хозяйка окинула меня скептическим взглядом и повторила: «Дорого, дорого, дорого». – «Не страшно, – соврала я. – Мне нужен свет, свет, свет». Теперь, когда я спускаюсь вниз и вижу хозяйку, она смотрит на меня странным взглядом.

Конец августа. Вот уже несколько недель окна квартир в здании напротив оставались темными и пустыми, за исключением одного, в котором этажом ниже моего я наблюдала старую женщину, сидевшую весь день, положив руку на подоконник. Иногда эта женщина готовит соус, запах которого поднимается вверх к черепичной крыше и который я отчетливо чувствую. Но сегодня утром этой женщины не было видно пока что. Все итальянцы уехали из города на побережье. По всему городу на дверях магазинов я вижу объявления со словами: Chiuso per ferie fino al 1 Settembre. Эти объявления написаны от руки небрежным почерком, словно должны сообщать о том, что продавщица ушла всего на пять минут, хотя на самом деле сообщают о том, что магазин начнет работать первого сентября. В городе много туристов, которые толпятся на площади перед кафедральным собором Дуомо, он же собор Санта Марии дель Фьоре[2]2
  Кафедральный собор во Флоренции, самое знаменитое из архитектурных сооружений флорентийского кватроченто. Находится в самом центре города, на соборной площади (прим. пер.).


[Закрыть]
, с самого раннего утра занимают очередь в галерею Уффици, торгуются на Центральном рынке, кричат водителям автобусов, чтобы те остановились и их подождали, и вообще ни на кого не обращают внимания, идут с мороженым, которое течет им на ладони, а по вечерам слушают, как итальянские музгруппы исполняют на площадях каверы Beatles. Все это безумное шараханье туристов по городу повторяется день ото дня, ночь от ночи. Все туристы смотрят только вверх, всегда вверх. Они смотрят на фрески на потолках церквей, на ряды мадонн в музеях, на огромную голову, руки и ноги Давида, на стоящих, как истуканы, на улицах города загримированных мимов, которые делают движение только тогда, когда слышат звук упавшей в стакан монетки, на здания, украшенные по углам скульптурами летящих ангелов.

Я, собственно говоря, мало отличаюсь от этих туристов. Каждый раз, когда я вечером прохожу по площади Синьории[3]3
  L-образная площадь перед дворцом палаццо Веккьо во Флоренции (прим. пер.).


[Закрыть]
, то поднимаю голову и смотрю на золотого льва, украшающего крышу палаццо Веккьо, задерживаю взгляд на Нептуне в фонтане перед зданием, оглядываю подсвеченные снизу изгибающиеся скульптуры в нишах по углам здания, смотрю на скульптуру сабинянки, извивающейся в руках своего похитителя, внимательно рассматриваю ее от постамента до кончика указывающего на небо пальца. «Во всем этом есть что-то большее», – думаю я.

Глава 1

– Signorina.

Синьора Роза. Какое благозвучное и нежное имя. Она наверняка чья-то бабушка. Высокая, с нимбом седых волос. Внешний вид обманчив, и, видимо, исключительно по ее внешнему виду я сделала предположение о том, что она будет со мной мягкой. Но у нее оказались сплошные острые углы. Как только я закрыла дверь квартиры, она появилась внизу и искоса посмотрела на меня. Что она хочет? Скоро сентябрь. Следующий месяц. «Только наличными», – сказала хозяйка, когда сдавала мне эту самую дорогую квартиру. Только наличные, перед началом следующего месяца.

– Signorina, – повторяет хозяйка хриплым голосом. На самом деле обращение Signorina предназначено для девушек, которые гораздо младше меня, и даже для девочек. Мне хотелось бы поставить ее на место, сказать, что я обязательно ей заплачу, но я не в состоянии найти слова, чтобы сказать это по-итальянски. Поэтому только и произнесла: «Да, да, извините, минутку» – и направилась в банк снимать деньги, которые тают, как весенний снег. Я дотяну до сентября, но потом деньги закончатся. Однако после того, как на широкой лестничной площадке первого этажа я передала ей купюры, то почувствовала себя совершенно свободной.

Каждое утро я гуляю, снова и снова обхожу кости Флоренции, бреду по уже знакомому маршруту сквозь толпы гостей города, которые совершенно не обращают на меня внимания, – группы туристов, семьи, студенты, приехавшие сюда на летние каникулы. Они не знают, кто я и откуда. Сегодня я гуляла до тех пор, пока мне не показалось, что кожа на ступнях вот-вот загорится, а сами ноги начали подкашиваться. Меня едва не тошнило от запаха мусора, который навален здесь на каждом углу. Когда я добралась до места, где всегда заканчивала свои прогулки – на каменной набережной реки Арно в центре города, – голова ужасно кружилась и все мысли куда-то улетучились. Я облокотилась на парапет и почувствовала исходящее от камня тепло. Вокруг меня толпились туристы, снимающие на свои фотоаппараты мост Понте-Веккьо. Все они делали практически один и тот же снимок.

В тени моста на узкой набережной расположена территория гребного клуба. Даже в такое жаркое время дня гребцы отчаливают от набережной, и их лодки рассекают тихие воды Арно. Я уже много раз с этого самого места наблюдала за тем, как молодые гребцы-итальянцы выносят из здания клуба байдарки для академической гребли. В движениях этих мужчин есть что-то успокаивающее, они несут свои лодки, словно гроб, и аккуратно спускают их на воду.

Но сегодня я совершенно неожиданно увидела не гребцов-мужчин, а женщину, которая вынесла на плече свою байдарку. Весла она держала другой рукой, прижав их к бедру. Кроме женщины, на пирсе около клуба больше никого не было. Выглядела она совершенно спокойной. Я внимательно наблюдала за тем, как она бережно водрузила деревянную байдарку на воду, потом вставила в уключины одно весло, затем другое. Она подняла голову и посмотрела вверх и вниз по течению реки. На воде еще не было ни одного гребца. Придерживаясь одной рукой за край пирса, женщина осторожно села в лодку, грациозным движением оттолкнулась от пристани, поправила весла и сильными, целенаправленными гребками начала плыть в сторону ближайшего моста. Казалось, что эта женщина жила в каком-то своем, отдельном от нашего, мире. Казалось, что она была так далеко от давки и толпы, в которой стояла я, далеко от запахов и звуков, окружавших меня. Я следила за ней взглядом до тех пор, пока она, словно превратившись в одно единое целое со своей байдаркой, олицетворением спокойствия и уверенности не исчезла из вида.

В одном из зданий на шумной и оживленной улице, на которой я стояла, была зеленая дверь, которую я уже неоднократно видела. Рядом с дверью на стене висела небольшая табличка со словами: «Гребной клуб Флоренции».

Сейчас эта дверь частично была закрыта от моего взгляда тележкой уличного торговца, на которой, словно лианы, висели ремни для штанов. Справа от двери начинался просторный двор перед входом в галерею Уффици, зеленая дверь входа в клуб расположена чуть левее.

«Сегодня все будет по-другому», – подумала я, сделала резкий вдох и начала пробираться сквозь толпу тел на другую сторону улицы. Я не успела дойти до двери, как она открылась, выпуская наружу поток прохладного воздуха, и на улице появилась группа подростков со словами: «разрешите, простите, позвольте». За подростками я увидела высокого мужчину с темными, зачесанными назад волосами.

– Осторожнее, ребята, – крикнул он на итальянском вслед удаляющимся с громкими возгласами подросткам.

– Простите, – обратился мужчина ко мне, придерживая рукой дверь. Я заметила, как вокруг его глаз появились морщины и щеки поднялись вверх, чтобы освободить место широкой улыбке. Его улыбка ласкала меня.

– Вы куда? – спросил меня мужчина.

Я раскраснелась после долгой прогулки, вспотела и чувствовала, как платье прилипло к телу. Я попыталась всмотреться в темноту за его спиной.

– Скажите мне, – произнес мужчина. Ну что я ему могла сказать?

– Это гребной клуб Флоренции? – спросила я. Мои слова прозвучали так приглушенно, словно мне трудно было говорить.

– Да, да. А что вы хотели? – Мужчина показал мне жестом на дверь, приглашая войти.

– Я бы хотела… – Я выставила вперед руки. Это оказалось неправильным ходом, потому что я тут же почувствовала запах своего собственного пота. Это был кислый и едкий запах, словно я больна. Так пах мой пот последние несколько месяцев. Не знаю, что во мне изменилось за это время – то ли усилилось обоняние, то ли мой пот действительно стал такой ужасный.

– …вступить в члены, – наконец объяснила я ему по-английски и прижала руки к телу. Мой итальянский весьма ограниченный.

– Хорошо, – ответил мужчина на итальянском, усмехнулся и толкнул дверь, чтобы шире ее открыть. – Тогда вам надо поговорить со Стефано.

– Спасибо, – промямлила я и быстро прошла в темную прихожую.

– Конечно. До свидания, синьора.

Я услышала его смех. Потом раздался звук закрывающейся двери, вместе с которым стало темнее и не так жарко. Звук мужского смеха тоже исчез.

Я спустилась на несколько ступенек вниз, и мои глаза постепенно привыкли к темноте. Я оказалась в офисе, тут я увидела еще одну дверь и открыла ее. В следующей комнате никого не было. Мне здесь нечего делать, и надо было идти обратно. Но тут я услышала издалека звуки, которые вполне можно было назвать человеческими. Ага, Стефано. Я держалась за это имя, как за ниточку, и продолжила идти вперед, сквозь дверь и вниз по лестнице. Я шла по узкому коридору, пока не дошла до низкой двери в каменной стене, для прохода через которую пришлось наклониться. Я вошла в комнату, и в нос тут же ударил запах кофе и пота. Я заметила небольшой бар, столики, а еще дальше дневной свет. Пожилой мужчина, одетый в трико для гребли, поднял от газеты на меня глаза и сощурился, как рассерженный гном. На мгновение мне показалось, что, как водится среди гномов в сказках, он должен загадать мне загадку, но мужчина только громко встряхнул газетой и снова опустил в нее глаза.

За стойкой бара стоял мужчина с седыми усами и наливал в бокал ярко-розовый сок. Он внимательно за мной наблюдал.

– День добрый, – произнес он. – Американка?

Бармен положил ложку в бокал и показал на себя пальцем.

– Мануэле.

– Ханна, – сказала я и расслабилась. Вроде все чисто, без подвоха. – А Стефано здесь? – спросила я на итальянском.

– Анна, – повторил бармен, теряя в моем имени букву «х», – Анна из… – и вопросительно поднял брови.

– Бостон.

– Анна из Бостона, это Нико. – Бармен кивнул в сторону старика в синтетическом трико для гребли за столиком, который встал и, шаркая ногами, подошел к барной стойке.

– Вечером, – произнес он и сделал глоток сока.

Мануэле подмигнул мне и потом крикнул:

– Стефано!

Из стеклянной двери, ведущей на улицу, вышел третий мужчина. Он оказался высокий, загорелый, и у него были тонкие губы, отчего рот был похож на линию. Мануэле что-то быстро сказал мужчине. Я не в состоянии была разобрать их слова до тех пор, пока не услышала «Анна di Бостон».

– Ханна, – поправила его я. – Я хотела бы стать членом клуба. Мужчина наверху сказал мне…

– Да, конечно. – Он улыбнулся натянутой улыбкой и наморщил лоб. – Вы занимаетесь греблей? – спросил Стефано.

– Нет.

– Никогда?

Я на мгновение задумываюсь о том, как, наверное, глупо выгляжу в его глазах. Все ответы он мог прочитать по моему лицу и телу, в которых так много пустоты. Но раз уж я зашла так далеко, то у меня уже не осталось никакого пути назад, поэтому я продолжила:

– Но я хотела бы научиться.

Стефано помолчал, а потом произнес: «Хорошо. Вы научитесь. Пойдемте», – после чего жестом руки дал мне понять, чтобы я вышла за ним наружу из помещения. Прямо над нами высился мост Понте-Веккьо, чудовище с тремя животами, между опорами вода двигалась как тень, и пространство между арками было освещено бликами солнца от воды. Там, где я совсем недавно стояла, теперь толклись и заглядывали вниз туристы, но их мир казался мне сейчас таким далеким, словно они были на Марсе. У меня возникло ощущение того, что весь город передо мной открылся, несмотря на то что я смотрела на него словно изнутри.

– Ого, – вырвалось у меня.

– Красиво, правда? – спросил Стефано.

Я осмотрела поверхность реки, но женщины, которую я видела раньше, нигде не было видно. Нет ни ее, нет никого на траве на берегу и на длинном металлическом понтоне пристани на реке Арно.

– Сегодня тихо, – произнес Стефано, – потому, что Феррагосто[4]4
  Праздник, который отмечают итальянцы 15 августа – Успение Богородицы или Вознесение. Он завершает сезон больших летних работ. В обрядах этого дня слились элементы христианства и язычества (прим. ред.).


[Закрыть]
. Но завтра люди вернутся.

Потом на смеси итальянского и английского он объяснил мне, что раньше это были конюшни Медичи. Он рассказывал, и его улыбка становилась все более естественной. Стефано – менеджер клуба. До этого менеджером клуба был его отец.

– Привет, Стефано, – услышала я приветливый голос молодого человека, который прошел мимо нас к понтону.

– Он тоже американец, – объяснил мне Стефано. – Студент.

Потом он снова увел меня внутрь, показал раздевалку, комнаты с оборудованием для подъема тяжестей и потом повел меня по темному коридору, вдоль стен которого стояли байдарки. Мы дошли до конца коридора и увидели старика, который полировал деревянный борт лежащей перед ним байдарки.

– Привет, Корреджио, – произнес Стефано, после чего завел меня в комнату, где располагались тренажеры для гребли. Вдоль стены на возвышении стоял большой бак с водой, в котором были установлены четыре двигающихся по рейкам сиденья.

– Это для тренировки в плохую погоду, – объяснил Стефано. – И это особенная комната. Знаете почему?

Я обвела взглядом эргометры, воду в баке и наши отражения в зеркале, установленном в стене. Потом Стефано показал пальцем на потолок и улыбнулся.

– Уффици, – объяснил он. – Были там?

– Да, конечно, – ответила я и улыбнулась впервые за последние несколько дней, а может быть, даже и недель. Мы находились непосредственно под зданием музея. Я представила себе, как над нами ходят толпы туристов. Я и сама могла там быть, но вот попала сюда, а здесь все совсем по-другому.

Потом Стефано сообщил мне стоимость членства в клубе и уточнил: «Все в порядке, цена не пугает?» Я кивнула, хотя денег у меня едва хватало, чтобы дожить до конца месяца.

– Все замечательно, – ответила ему я.

– Ок. Завтра вернется моя помощница, и вы у нее зарегистрируетесь. А потом начнете тренироваться в этой комнате, чтобы научиться, хорошо? Две-три недели. А потом – на воду!

– Так быстро? – удивилась я.

– Да, конечно. А почему бы и нет?

– Действительно, почему бы и нет? – как эхо, ответила ему я и пожала протянутую им теплую ладонь.

Перед тем как уйти из помещения клуба, я прошлась по коридору и осмотрела деревянные байдарки. Они лежали на поставленных вдоль стен полках от самого пола до потолка. Байдарки были перевернуты днищем вверх. Здесь стояли байдарки самого разного размера. В дальнем углу хранились одноместные байдарки. Далее большие байдарки на восемь гребцов. У меня возникло ощущение, которое, кстати, у меня здесь часто возникало, что мое прошлое где-то совсем рядом, что оно вот-вот выскочит, быстрое и яростное, и тут я неожиданно вспомнила: я медленно иду вдоль ряда лодок и читаю их названия, написанные от руки на борту белой краской печатными буквами: Fortunato, Borea, Persefone. Я глазами ищу ошибки и недочеты в повторяющемся символе красно-белого флага гребцов на бортах лодок. Я ищу те места, где рука человека, рисовавшего флаг, дрогнула.


Бостон. Один из июльских понедельников. Музей был закрыт уже, и свет выключен. Я распланировала все так, чтобы я могла прийти и уйти незамеченной, и тогда я уже уходила. Я зашла в туалет, посмотрела на свое почти эфемерное отражение в зеркале и направилась в кабинку. Засунула два пальца в рот, и меня вырвало.

Потом я шла по пустым залам музея, сжимая в руке конверт, в котором лежали деньги, выплаченные мне после увольнения. Увольнительные мне вручили, потупив глаза, потому что я так низко пала. Помню, что тогда я дошла до одной картины, на которой было изображено море. Это была картина в сине-серебряных тонах, хотя если подойти поближе, то виден главным образом серый цвет, туман с тенями. Единственным ярким пятном на картине были несколько мазков оранжевой краской приблизительно в центре полотна. Что это такое? Огни маяка на далеком берегу? Даже если и огни, то они слишком далеко, чтобы до них доплыть. Собственно говоря, именно так я себя и чувствовала. Возможно, чувствовала себя так уже несколько лет. У меня было ощущение того, что все окружающие меня поняли то, чего я никак не могла понять. И следовательно, оставалась в полном тумане.

У меня уже не было сил, и я едва держалась на ногах, но тем не менее остановилась перед картиной, чтобы посмотреть на мазки оранжевой краски в центре картины, чтобы запомнить то место, куда я необъяснимым образом стремилась. Я протянула руку и потрогала краски на холсте. А почему бы и нет? Что мне сейчас за это сделают? Я слегка прикоснулась к тому месту, где все исчезало и одновременно появлялось. В этом месте на холсте была небольшая впадина, и краска на ощупь казалась шершавой. Я почувствовала, как события последних месяцев словно стираются из моей памяти. Я ощутила, словно эта мизерная впадина на холсте расширяется и я в ней исчезаю.

– Ханна? – раздался в конце коридора голос, и я, не оборачиваясь, поспешила выйти на улицу в серый вечер.


Во Флоренции я очень тщательно выбирала ресторан для ужина. Сперва я ходила в рестораны, на столиках которых романтически горели свечи, и сидевшие за столами парочки с подозрением на меня косились. Я не ожидала, что люди будут на меня пялиться. Но посетители ресторана смотрели на меня с чувством глубокого подозрения, словно говоря: «Это наше место». Я долго читала меню и потом, избегая взгляда официанта, словно задававшего мне вопрос «Это все?», быстро заказывала contorni, то есть гарнир. «Да, это все». Мне приносили тарелочки с гарниром, и сидевшие вокруг парочки, перед которыми стояли огромные тарелки с пастой и мясом, снова начинали поглядывать на меня с недоумением. Мне казалось, что само содержимое их тарелок тоже с укоризной на меня смотрело. Я ела быстро и так же быстро уходила.

Поэтому через некоторое время я начала тщательно выбирать место для ужина. Я нашла бар под названием Fuori Porta, что означало «За воротами», расположенный непосредственно за одними из самых больших городских ворот. Этот бар находился в самом конце модного мажорного района, перед тем как дорога, извиваясь, начинала подниматься вверх по темному склону в жилые кварталы. Каждый день между шестью и девятью часами на барной стойке выставляли закуски. Я ела морковь и солености. Я слушала оживленные голоса гостей и выпивала три бокала вина. Когда молодой бармен спрашивал меня, хочу ли я четвертый бокал, я улыбалась и отказывалась. «Пусть думает, что я потом буду ужинать с друзьями, – размышляла я. – Не его собачье дело думать о моей жизни». Потом с чувством тяжести в животе я выходила из бара и шла домой по безлюдным улицам, вдоль пыльных фасадов домов и через мост Ponte alle Grazie, название которого переводится как «Мост благодарения», и чувствовала себя спокойно и легко.

Иногда, когда я чувствовала в себе достаточно сил для того, чтобы поддерживать разговор с владельцем заведения Дарио, то ходила в суши-бар под названием Shiso. Сегодня я пришла именно сюда. Повернув за угол, я увидела, что Дарио стоит на улице и болтает с одним из алкоголиков, которых так много на площади напротив суши-бара. У местных пьянчуг волосы слиплись от жира и грязи, а глаза выцвели. Иногда, проходя рядом с ними, я чувствую их горячее дыхание и слышу, как они мне что-нибудь говорят. Но я никогда не вступаю с ними в разговоры, я не представляю для них никакой опасности. Я чувствую, что во мне есть что-то, что есть и в них.

– Давай, давай! – крикнул Дарио одному из этих пьянчуг. Изо рта Дарио свисала сигарета. Он заметил меня, что-то тихо произнес одному из пьянчуг и что-то незаметно передал ему из ладони в ладонь. Потом Дарио распрямил плечи, сделал глубокий вдох и посмотрел в сторону. Человек, которому он только что что-то передал, исчез в темном проулке, делая вид, что меня не заметил.

– Ciao, – поприветствовал меня Дарио. – Как дела?

– Хорошо, – ответила я. – У тебя как?

– В трудах и заботах, – вздохнул Дарио. Он всегда отвечал именно так, хотя в его баре никогда не бывало много людей. Мне казалось, что среди всех посетителей только я являлась его постоянным клиентом.

Он потушил сигарету, открыл мне дверь и, взяв меня за локоть, слегка подтолкнул внутрь помещения. Интерьер его суши-бара оформлен с использованием стали и красного цвета, и я бы сказала, что лет на десять опоздал с претензией на то, чтобы считаться модным. Дарио рассказывал, что влюбился в Японию после того, как побывал в этой стране. «Очень вкусно», – соврала я ему тогда, медленно пережевывая кусочек рыбы, которая, честное слово, не должна стоить так дорого, как он за нее берет. Иногда мне приятно находиться в компании тех, кого я хотя бы шапочно знаю. Иногда я позволяю ему довести меня до дома и даже поцеловать около подъезда. Но сегодня этого не произойдет. Сегодня все будет по-другому.

В баре, кроме молодой американской пары, гостей не было. Официантка с серьезным выражением лица стояла около двери на кухню, но не подходила ко мне. Дарио вытер стойку бара и щедро налил вина мне в бокал.

– День нормально прошел? – спросил он меня.

– Очень хорошо, – впервые совершенно искренне ответила ему я.

– Какая же ты счастливая, что у тебя отпуск. А вот я всегда на работе, всегда в делах. А чем ты занимаешься в Бостоне? Ты ведь из Бостона, верно?

Я совершенно не ожидала этого вопроса.

– Фандрэйзингом занимаюсь, – ответила ему я, словно не потеряла этой работы. – Для нужд музея.

– Что?

– С искусством работаю.

– А-а, ты художница.

Я его не стала поправлять. Какой смысл объяснять, что моя прошлая работа имела прямое отношение к деньгам и не имела никакого отношения к искусству (хотя выбрала я ту работу во многом из-за того, что все-таки какое-то отношение к искусству у нее было). Вначале я даже делала большие успехи на той работе. Я делала вид, что все то, чем я занималась, имело какое-то значение.

– Ну, тогда ты понимаешь, что такое весь день трудиться как пчелка, – продолжил Дарио.

Я утвердительно кивнула. В уверенности Дарио было что-то агрессивное и заразительное, и я сама начала вести себя так. На лбу и лысеющей голове Дарио выступили крупные капли пота. Он налил мне второй бокал вина, и после того как принесли мой заказ, я начала медленно есть. Дарио скрестил руки на груди и начал свой монолог.

– Я три года назад купил этот бар. Tre anni, скоро уже будет три.

Он говорил, а я начала свой ритуал – составляла в уме список.

– Иногда мне кажется…

Значит, утром я пила кофе. Без сахара и молока.

– …это некрасиво, Ханна. Правда.

Потом я вспоминаю о том, что съела два кусочка тоста.

– Сицилия… я думаю.

Салат после прогулки. Это уже серьезная еда.

– Всегда одно и то же.

Дарио замолкает и подливает мне в бокал вина.

– Тогда я пойду в отпуск…

Я снова мысленно возвращаюсь к своему списку и разбиваю его на отдельные составляющие или колонки. Тосты в одну колонку, потом алкоголь в другую, большую и вместительную колонку. Алкоголь – это штука важная, это почти как воздух. Алкоголь помогает, и его тоже надо считать. На алкоголь в животе тоже нужно место.

– …отличается…

Я мысленно возвращаюсь к салату, разбираю его на ингредиенты.

– …что блин…

Немного листового салата. Кусочки помидора. Тоненький, почти прозрачный кусочек сыра.

– …я не хочу, но…

Я вспоминаю, что перед выходом из дома съела горстку миндаля.

– …это как казино.

Ну и наконец, лосось. Пять липких, маслянистых кусочков. Я уже чувствую тяжесть этих кусочков в своем животе.

– И потом она говорит мне: «Дарио…»

Затем я в уме строю башенку из всех продуктов, которые съела за день. Я складываю их один на другой, и получается узкая, но высокая башня.

– Что я могу сделать?

Несмотря на то что башня узкая, ее вес достаточно внушительный. Этот вес ощущаю в своем животе.

– Так это жизнь…

Я мысленно отложила горстку миндаля в сторону. Я не в состоянии положить миндаль сверху на башенку, и это меня очень волнует.

– …однако в будущем…

У меня не хватает смелости водрузить миндаль на самый верх моей воображаемой башенки.

– …верить. – Тут зазвонил его телефон.

– Да, – громко произнес Дарио в трубку и быстрым шагом направился в дальний угол бара.

Я мысленно осмотрела получившуюся пирамиду. Закрыла глаза. Попыталась понять, что делать с миндалем. Я начала складывать башню по новой.

Тут я услышала за своей спиной смех. Я открыла глаза и посмотрела в зеркало на отражение молодой американской пары. Они смотрели в мою сторону, и женщина приложила ладонь ко рту, чтобы скрыть улыбку. Над чем она смеялась? Я посмотрела на свое собственное отражение. Что эта американка в нем увидела? Я видела лишь женщину, которой уже почти тридцать, а на лице серьезное выражение. Мои волосы не в лучшем состоянии, они выглядят какими-то неживыми. Перед выходом из дома я, несмотря на жару, высушила их феном и уложила так, чтобы они как бы обрамляли мое лицо. Но видимо, все мои усилия были напрасными, потому что сейчас волосы висели, как макароны с вилки. Как у бездомных, которые толкутся у входа в этот суши-бар.

Я что-то забыла сделать. Днем или ближе к вечеру. Я напрягла память, сконцентрировавшись, но ничего не смогла вспомнить. Почему я не в состоянии ни за что зацепиться, не в состоянии удержать в памяти что-то важное? Постоянно что-то ускользает, словно бесследно проваливается.

Я услышала чей-то крик. Мой собственный? Нет, этот крик раздался снаружи. Кто-то на улице на кого-то кричал.

– Может быть, – громко вздохнул Дарио. – Ты видел? Постоянно надо что-то делать. Труды и заботы.

Он вышел на улицу, а я достала из сумочки деньги и положила их на стойку бара. Наверняка я оставила слишком много, но да бог с ним. Пора уходить до того, как Дарио вернется и будет напрашиваться провожать меня до дома. Не хотела слышать его болтовню, она меня раздражала. Я поискала глазами официантку, но она куда-то исчезла. В зале была только ухмыляющаяся пара американцев.

Несмотря на то что уже стемнело, на улице все еще жарко. За спиной я слышала голоса на повышенных тонах, которые словно подталкивали меня, заставляя ускорить шаг. Каблуки громко стучали по неровностям брусчатки. Я что-то забыла сделать. Улица, на которой я живу, пустовала, а из бара поблизости раздавалась громкая музыка. Дверь подъезда казалась очень тяжелой, а воздух на лестничной клетке спертым. Я нажала на кнопку выключателя света, который зажигается на время, за которое, по идее, можно было успеть подняться до двери квартиры. Но свет выключился, когда я дошла до третьего этажа. Я оперлась ладонью о стену и медленно продолжила подниматься вверх, громко стуча каблуками по ступеням. Где-то внизу открылась дверь.

– Signorina? – услышала я голос хозяйки. Боже, ну что ей сейчас от меня надо?! Я ускорила шаг и на повороте в пролете ударилась бедром о лестницу. Резкая боль. Я поняла, что синяк неизбежен. Поднялась на свой этаж и услышала, как начал звонить телефон.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации