Текст книги "Восторг, моя Флоренция!"

Глава 4

Следующим вечером на стадионе, несмотря на дождь, болельщиков собралось много, и толпа гудела, хотя игра еще не началась. Я показала свой билет на входе на стадион, услышала, как кто-то выкрикивает мое имя, ко мне подбежал мужчина, за которым еле поспевал зонт, который тот держал в руках.

– Привет! – Мужчина широко улыбнулся. Это был тот самый студент-американец. Щеки красные, с носа капает дождевая вода.

– Меня зовут Питер. Я из клуба гребли.

– Ханна. – Я протянула ему руку, но он одной рукой обнял меня, подмигнул и говорит: «Я в курсе!» Интересно, а он в курсе того, что я лет на десять его старше?

Вдвоем мы вышли на трибуны. Я осмотрелась в поисках знакомых лиц, и мы начали двигаться в сторону футбольного поля, где собирались одетые в красно-фиолетовые цвета болельщики местного клуба «Фиорентина»[8]8
  Итальянский футбольный клуб из Флоренции, существует с 1926 г. Двукратный чемпион Италии и по меньшей мере шестикратный обладатель Кубка Италии (прим. пер.).


[Закрыть].

– Потрясающе! – сказал Питер. Мы снова показали билеты очередному контролеру и спустились вниз в следующий сектор стадиона. – Первая игра сезона. Я купил шарф болельщика, хотя погода слишком теплая для того, чтобы его носить. Черт, как же это здорово! Ты когда-нибудь была на футбольном матче?

– Нет, никогда! – Я старалась говорить с таким же энтузиазмом, с каким Питер воспринимал все происходящее вокруг, но эта задача мне была не по силам. Если честно, мне пока не очень нравилось то место, где я оказалась. Наш сектор был отделен высоким барьером из плексигласа от соседнего, в котором собрались болельщики команды противника. Я пробежала глазами вдоль рядов и наконец заметила сидящих в ряд людей в красных ветровках. Красные ветровки – это часть спортивной формы гребного клуба. Среди прочих я увидела Стефано и Луку, но мы не успели еще до них добраться, как я почувствовала, что кто-то взял меня за руку. Это оказалась Франческа.

– Ciao! – поприветствовала нас она. Ее глаза были сильно накрашены. – Идите сюда. Садитесь со мной.

Мне хотелось бы сесть с группой людей из клуба, но одной мне к ним идти не было охоты, поэтому я пробралась мимо Франчески и села рядом с барьером из плексигласа. Та моментально начала чирикать с Питером по-итальянски, и я принялась рассматривать сидящих вокруг людей. За барьером из плексигласа сидела и смотрела на меня женщина в летах. Она находилась в соседнем секторе, в котором бесновалась толпа людей в одежде с преобладанием желтого цвета. Это болельщики команды Пармы. Я посмотрела на футбольное поле, на котором игроки уже начали разминку. За воротами полицейские с оружием и собаками. Франческа и Питер болтали и обо мне совершенно позабыли. Я старалась не вслушиваться в их разговор, не осуждать эту женщину, предупреждавшую меня, но при этом строящую планы на парня, который гораздо ее моложе. На мальчика, по сути. Она как будто не замечала, что он совсем мальчишка?

Я ощутила порыв холодящего ветра и тут же пожалела о том, что не надела чего-нибудь более теплого. Весь день я читала в парке у реки книгу о Екатерине Сиенской. Она родилась в семье, у которой был красильный бизнес, и ее родители надеялись на то, что их дочь найдет себе достойного мужа. В возрасте шести лет, находясь на улицах Сиены, у нее было видение, в котором над ней появился Христос и благословил ее. После этого видения Екатерина думала только о Спасителе. После того как девочке исполнилось двенадцать лет, мать начала выводить ее в свет, чтобы найти ей мужа. Но Екатерина сбрила волосы и обернула голову шалью. Она отказывалась видеть гостей, спала на досках и вокруг талии носила цепочку, на которой висели кресты и небольшие крючки, которые при каждом движении впивались в тело и оставляли кровоточащие раны. «Вот вам!» – как бы говорили эти крючки ее родителям, сватавшимся к ней мужчинам и всем тем, кто не верил в ее видения. «А вот вы возьмите и поверьте!» Сидя в парке, я дошла до этого места в биографии святой, тут начался дождь, и я промокла до нитки.

Прозвучал свисток, и игра началась. Я не видела поля, потому что все болельщики на стадионе вскочили на ноги. Где-то на трибунах выстрелили из ракетницы, дым от которой стал медленно оседать на трибунах, скрывая из вида болельщиков в желтой и красно-фиолетовой одежде, а также футбольное поле. Собаки полицейских начали волноваться. Я поняла, что на примере этого матча наблюдаю соревнование между двумя городами, которое продолжается уже много веков. В Италии соперничество между городами имеет очень давнюю историю. Сегодня флорентийский клуб играл с Пармой, но на месте Пармы могла бы быть команда из любого другого итальянского города, которую здесь бы встретили с не меньшим желанием обыграть.

– Здорово! – крикнула сидящая рядом со мной Франческа.

Мяч оказался у надежды флорентийской команды Мариотти. Он стремительно стал двигаться к воротам противника, его длинные волосы развеваются, как флаг. У него красивое лицо мачо-мужчины, а его фотография часто появляется на обложках журналов. Но Мариотти не удалось забить гол, и фанаты Пармы начали скандировать: Vaffanculo! Vaffanculo!

Франческа взяла сидящего рядом Питера под руку.

– Ты пойдешь в клуб после матча? – спросила она меня через двадцать минут после начала матча. После игры планировался, так сказать, афтер-пати в танцклубе, владелец которого являлся членом нашего клуба по гребле. – Говорят, придет Мариотти. Хотя кто знает, осмелится ли он прийти после того, как так бездарно по воротам промазал. В общем, обязательно приходи. Будет весело.

Я не успела ей ответить потому, что в этот момент флорентийцы забили гол и болельщики начали радостно орать. Между мной и Франческой втиснулся огромный мужик с поднятым к небу кулаком. Я попыталась было ей ответить, но между нами появился огромный живот болельщика. Потом, когда этот живот вернулся на свое сиденье, я увидела, что смеющаяся, с широко открытыми глазами и ртом Франческа отворачивается от меня и поворачивается в сторону Питера и хватает своими тонкими пальцами его за щеку. Франческа и Питер словно исчезли в толпе вскочивших на ноги ликующих болельщиков, которые вдавили меня в плексиглас разделительной перегородки. Некоторое время я даже была не в состоянии сесть на свое собственное место. Потом все начали петь песню на какую-то очень знакомую мелодию. Наконец, когда я дотянулась до руки Франчески, она произнесла: «Увидимся на вечеринке!»

Я впихнулась между ней и Питером, который со светящимися от радости глазами громко пел. Когда болельщики дошли до припева, я узнала мелодию. Это битловская «Yellow Submarine», только итальянцы, обращаясь к болельщикам Пармы, пели со словами «В задницу вашу желтую лодку». Я услышала, что кто-то изо всей дури бьет по плексигласовой перегородке, подняла глаза и увидела в соседнем секторе молодого парня в желтом свитере с прилизанными назад волосами. Он лупил кулаком по плексигласу и орал: «Vaffanculo! Vaffanculo!» Бессмысленно тратить на меня столько энергии, я не болельщик. Я смотрела на парня до тех пор, пока он смачно не плюнул в разделяющую нас перегородку, после чего я вздрогнула и отвела глаза.

Прошло несколько часов после окончания матча. Из открытых дверей танцклуба, расположенного в середине темного парка у реки, была слышна громкая музыка. Татуированный вышибала, едва удостоивший меня взглядом, сделал жест рукой, пропуская меня внутрь. Зал, в который я вошла, огромного размера. Народу так много, что яблоку негде было упасть, и бас из динамиков пробирал до самых костей. В центре зала круглый бар светился, как рождественская елочка. Потолок очень высокий, и над моей головой несколько этажей балкона, на которых стояли толпы отжигающих людей. По периметру зала я заметила несколько дверей, ведущих в отдельные комнаты, одну из которых занимали члены клуба по гребле. Во время ужина в кафе около стадиона я выпила пару бокалов вина и сейчас хотела выпить еще.

Я была одета скромно – джинсы, сандалии и пуловер на пуговицах. Такая одежда идеально подходила для футбольного матча, но в клубе я чувствовала себя как подросток, потому что все женщины были разряжены в пух и прах: на высоких каблуках и в плотно облегающих фигуру платьях. Впрочем, дело было далеко не только в одежде, мне не хватало итальянской жестикуляции и выразительности. Женщины вокруг меня разговаривали, смеялись, клали ладони на руки мужчин, закидывали назад головы, выгибали спины, качали бедрами из стороны в сторону так, что со стороны движения их тел начинали напоминать форму буквы S. Легкое движение влево и вправо, загиб буквы S с прямой спиной. Наклон вперед, наклон назад, но при этом полная привязка к земле. Этот язык тела привлекал и одновременно отпугивал то, что могла принести эта ночь. Я не умею так владеть телом, не знаю такой жестикуляции, у меня в запасе вообще нет никаких жестов. Я такая, какая есть. Я почувствовала, что кто-то легко потянул меня за волосы, обернулась и не увидела никого, кто мог бы это сделать. Провела ладонью по голове и пошла дальше. Около третьей по счету двери, частично закрытой толстой бархатной портьерой, была приклеена табличка с надписью от руки: «Флорентийский клуб гребли». Я вошла в комнату, в которой все было низкое: потолок, нижняя подсветка от пола и столики у дальней стены, за которыми сидели группки людей. В центре танцпол, на котором никого не было. В поисках Франчески и других знакомых я окинула комнату взглядом. Думала, что опоздала, а, как выяснилось, пришла слишком рано. Я никого из этих людей не узнала, ни мужчин, ни женщин, которые в этой комнате тоже присутствовали и которые тоже явно владели языком тела. Я заказала у молодого бармена водку с содовой. Ему, судя по всему, приходилось иметь дело с американскими студентами, потому что он даже и глазом не моргнул после того, как я залпом выпила и попросила повторить.

Каждый раз, когда приоткрывался занавес у двери, я поднимала глаза в надежде увидеть знакомое лицо, а потом бросала взгляд на свое отражение среди бутылок в зеркале за стойкой. Я старалась выглядеть естественно. Я закатывала один рукав рубашки, потом раскатывала его в прежнее положение. То наклонялась в одну сторону, потом, облокотившись на стойку бара, на другую. Вы на нее только посмотрите! Я приложила ладонь к лицу, чтобы почувствовать, что на лице стало больше плоти, чем раньше, и быстро опустила руку и посмотрела в сторону. Во время третьего заказа я попробовала новую «фишку» – я придвинулась ближе к бармену и улыбнулась. Его лицо осталось непроницаемым, и он зачерпнул в стакан льда. Я уже решила, что надо уходить, как увидела, что около двери началась «движуха».

– Oh Fiorentina…

В зале появился Стефано. Он становился на верхней ступеньке, подняв вверх руки, за его спиной просматривалось еще несколько мужчин. Раздалась песня.

– Oh Fiorentina…

Я заметила, что среди прочих за Стефано шли Лука и Джианни. Все больше людей в зале, включая бармена, начали подпевать.

– Ricorda che del calcio è tua la storia. La la la la la…

Я старалась заглянуть в глаза Стефано, но он меня не заметил, когда они прошли мимо меня, после чего разошлись, чтобы поприветствовать людей за разными столиками. Песня постепенно стихла, и люди начали общаться.

– Заказать вам еще?

Этот мужчина с будущими залысинами был гораздо старше меня. Он к тому же и ниже меня ростом, и рубашка у него расстегнута слишком на много пуговиц.

– No, grazie. – Я поднялась и показала ему то, что мой стакан почти полный.

Он протянул мне руку.

– Соно Бернардо.

– Ханна, – сказала я и пожала ему кончики пальцев.

– Приятно познакомиться, Анна. – Он сильно растягивал гласные, и улыбка не сходила с его лица.

– Ты в клубе гребцов?

– Да.

– Почему я тебя раньше никогда не видел?

Я думала о том, что бы такое сказать, чтобы раз и навсегда закончить этот разговор. Улыбка не сходила с его губ, словно прилипла.

– Хватит, Бернардо. Привет, красавица. – Стефано сжал мою руку и внимательно посмотрел на Бернардо, улыбка которого мгновенно исчезла, тот пожал плечами, что-то пробормотал вполголоса и отвернулся от меня.

– Grazie, – сказала я ему.

Стефано кивнул и заказал напитки.

– Прекрасная игра, да?

– Прекрасная игра, – как эхо откликнулась я, хотя не смотрела на поле большую часть игры.

Удерживая в руках разом три стакана, Стефан кивнул в сторону группы мужчин, сидящих вокруг столика с зажженной свечой. Со стороны казалось, что это сборище ведьм. Когда мы подошли к столику, разговор затих и Лука, улыбаясь, встал.

– Добрый вечер, – произнес Лука и пожал мне руку. Вместе с ним за столиком сидели Джианни, Серджио и еще один незнакомый мне мужчина с широкими плечами и в тщательно отглаженном костюме.

– Ханна из Бостона, – представил меня Стефано незнакомцу.

– Карло, – произнес мужчина и слишком крепко пожал мою руку. Они продолжили прерванный нашим появлением разговор. Лука повернулся ко мне и спросил, чем я занималась последние дни. Я на мгновение задумалась и решила рассказать ему о поездке в Сиену.

– А, Сиена, – кивнул Лука. – Красивый город. Но Флоренция все равно красивее, нет?

Я подтвердила, что Флоренция действительно красивее, Лука одобрительно погладил меня по коленке, и его ладонь задержалась на ней чуть дольше, чем следовало. С ним я чувствовала себя уверенно, я верила его улыбке в свете свечи, хотя, может быть, все эти чувства – результат выпитого алкоголя. Я рассказала Луке о Екатерине Сиенской.

– Ah, Santa Caterina, – сказал он. – Интересная женщина.

Потом Лука посоветовал мне посетить во Флоренции одну церковь под названием Сан-Фредиано[9]9
  Церковь посвящена святому Фридиану – раннехристианскому ирландскому паломнику, ставшему епископом города Лукка (прим. пер.).


[Закрыть].

– Сан-Фредиано. – Я мысленно повторила название, чтобы его запомнить. Я решила заказать себе еще водки. Я пошла к бару уверенной походкой, просочилась сквозь толпу и улыбнулась бармену, который на этот раз улыбается мне в ответ. На танцполе начали танцевать под музыку, которая показалась мне отдаленно знакомой.

Подходя к столику, я услышала, что кто-то из мужчин произнес имя Франчески, после чего все дружно засмеялись.

– Франческа? – громко переспросила я. Лука повернулся ко мне, а все остальные мужчины продолжили разговаривать между собой.

– Sì, Франческа. Правда, смешно, нет? – ухмыльнулся Лука, но, видя мой непонимающий взгляд, переспросил: – Ты не поняла?

– Нет, вы говорите слишком быстро, – сказала я.

– Хм, – произнес он. – Тогда я расскажу об этом по-английски, чтобы попрактиковаться, va bene?

– Хорошо.

– Подожди. – Лука сделал глубокий вдох и начал рассказ: – Ты же знаешь Франческу, верно? Она всегда плавает на широких байдарках, потому что боится.

Действительно, в клубе есть достаточно широкие деревянные байдарки. Они более устойчивые на воде, чем узкие алюминиевые.

– Так вот на днях, – продолжил Лука, – мы предложили ей проплыть на маленькой байдарке. И она тут же: No! No! No! – Лука изобразил Франческу: плотно сжал губы, сложил руки на груди и отрицательно покачал головой. – Мы над ней посмеялись, а потом она говорит хорошо. Тогда Корреджио сажает ее в лодку, и она отплывает. На ней… эти… солнечные очки, да? И она машет нам так, словно мы совсем глупые.

Рассказывая эту сцену, Лука уже начал смеяться. Я почувствовала, как от его тела исходит приятное тепло.

– Она отплывает, и потом мы слышим ее крик. Рядом с лодкой эта… как ее… una nutria.

– Что-что? – переспросила я.

Лука попытался изобразить животное, для описания которого не нашел английского слова. Карло на противоположном углу стола громко рассмеялся.

– А, – сказала я, – крыса.

Я видела около берега крыс. Они плавают в реке, подняв морду над водой.

– Нет, – горячо возразил Лука, кладя ладонь мне на руку, – не крыса. No. Una nutria. Милая такая, не крыса, понимаешь?

– Нет, – ответила я. – Не понимаю, что может быть милого в крупном водоплавающем представителе семейства грызунов.

Стефано принес новые напитки, и Лука взял себе один из них.

– Так… – продолжил Лука. – В любом случае они не создают нам никаких проблем. Но Франческа начала размахивать руками, и тут лодку начинает качать, мы все кричим: «Спокойно!» – но она слишком активно двигается в лодке и потом оказывается в воде. Бедная нутрия…

– Бедная Франческа, – рассмеялась я, и звук моего смеха меня удивил.

– Бедная Франческа? – громко произнес Карло. – Macché povera очень бедная Франческа.

Лука проигнорировал его реплику.

– Франческа плывет и ударяется о зверька! Нутрия визжит и пытается уплыть в сторону, но не может, потому что застряла в nella… nella…

– В течении? – переспросила я.

– Sì. В течении. Точно. С ума сойти. О, Франческа… – вздохнул Лука.

Он хотел сказать что-то еще, его опередил Карло, который что-то быстро пробормотал, и в сказанном им я уловила слово puttana. Все мужчины замолкли.

– Правда? – сказала я в полной тишине. Я осмелела от выпитого алкоголя, но, когда все начали на меня смотреть, я немного удивилась.

– А ты ее знаешь? – спросил Карло, не спуская с меня взгляда.

– Хватит, – произносит Лука. – Остановись, Карло. Ты пьян.

– Он ведет себя так для того, чтобы произвести на тебя впечатление, – сказал Карло с улыбкой, от которой у меня мурашки по телу. – Будь осторожна! Он точно такой же, как и все остальные мужчины.

Лука резко вскочил со стула.

– Заканчиваем, парни, – произнес Стефано. – Карло, хватит.

– Sì, basta, – вторит ему Джианни.

Карло посмотрел на Луку и пожал плечами.

– А где Мариотти? Где этот подлый трус?

Лука бросил на Карла предостерегающий взгляд и сел.

– Прости, – сказал он мне, и разговор мужчин возобновился.

– Все в порядке.

– Как ты сама можешь догадаться, Карло уже не в первый раз так говорит. Но история сумасшедшая, no?

После этого Лука присоединился к разговору мужчин, как будто ничего не произошло.

Я уже немного заплетающимися ногами побрела к бару, заказала еще один напиток, после чего умудрилась вернуться за столик. Я медленно села и сделала заинтересованный вид. Потом начала вспоминать свое утро. Кофе, тост, это было. За ланчем салат: немного тунца, помидоры есть не стала. Вечером – помню бар после матча, помню быстрого официанта, деревянный стол, меню в пластике, заляпанном жирными пятнами, но что же я ела? Не могу вспомнить. Явно недостаточно. Недостаточно для того, чтобы потом закинуть в себя столько алкоголя. Сейчас у меня в животе – ужас и тоска.

Я посмотрела на мужчин и постаралась понять то, о чем они говорят, но ничего не вышло. Я видела, как движутся их губы, силилась понять, но их голоса с вкраплениями восклицаний и смеха начали кружиться. Я уже знала выражение Prendere in giro. Приколоться над кем-нибудь. Итальянцы используют это выражение для описания того, как над кем-нибудь подшучивают и иронизируют. Их слова словно закружились вокруг меня, и я начала подозревать, что они надо мной смеются.

Я зафиксировала взгляд на профиле Луки, чтобы картинка перед глазами не распадалась на части. Какое-то время это даже помогало.

Помню, что вокруг меня все разваливалось. «Что случилось?» – спрашивал Джулиан, проводя ладонью по внутренней стороне моей руки. Выражение его лица было озабоченным. Это было в апреле. Мы находились в баре под названием South End, там, где за восемь месяцев до этого встретились. Это была своего рода годовщина, которая еще не доросла до года.

Чуть ранее в тот же день я сбросила на пол все, что стояло на полках в моей ванной. Пытаясь достать с полки одну вещь, я ее опрокинула. Все стоявшее на полке упало, губная помада лежала в раковине, тюбики с тушью для ресниц рассыпались по полу. Я быстро подняла руку, чтобы остановить лавину, но задела край зеркала, который был уже давно отбит и ждал того, как меня порезать. В результате у меня на руке появился глубокий порез. Я попыталась скрыть эту рану, но он ее заметил и прикоснулся к ней подушечкой большого пальца.

– Что случилось? – снова спросил он.

– Небольшой несчастный случай.

– Еще один? – В его заботе проскользнула подозрительность, от которой меня передернуло.

– У меня все в порядке, – сказала я. Тогда у меня еще была работа. Все находилось в состоянии равновесия, которое он мог только нарушить.

– Ханна, нам надо поговорить. Это ненормально.

Я выдернула из его ладони руку и прошипела:

– А что является нормальным? Может быть, ты сам ненормальный.

Хотя он был, конечно, прав. Все, что происходило, не было нормальным. Все разваливалось. Доказательством этому служило мое тело и эта рана, которую он потрогал пальцем.

Мы сидели в баре и пили почти до рассвета.

– Оставь меня в покое, – сказала я ему и начала открыто «клеить» совершенно незнакомого человека, лицо которого сейчас даже и не вспомню и который никак не поддавался моим чарам. Я пригласила этого незнакомца на танец. Джулиан даже после этого не ушел. Но в конце концов, после того как я достаточное количество раз сказала: «Оставь меня в покое», он взял и сделал, как его и просили.

– Мариотти? – громким голосом спросил Карло.

– Ох, – произнес Стефано.

– Он слишком боится, – прошептал мне Лука. Я не очень поняла, о ком он, но тем не менее утвердительно кивнула и постаралась сесть прямее. Я пыталась имитировать местных женщин, но комната перед глазами начала кружиться и разваливаться на куски. Я видела людей, слышала, что они говорят, но слов не понимала. Потом Джианни встал и объявил:

– О, танцы!

Лука повернулся ко мне.

– Мы танцуем? – спросил он.

Я не хотела танцевать, я даже и представить себе не могла, что в состоянии встать, но было гораздо проще просто идти за ним, чем все это объяснять. Мы вышли в центр танцпола и стали танцевать. Видимо, так уж в жизни заведено – сначала все прекрасно, а потом уже нет, и ты оказываешься там, где совершенно не хотела оказаться, наблюдая весь этот распад. «Не разваливайся, – сказала я себе, – держись!» Но все произошло слишком быстро. Лука улыбнулся, черты его лица стали огромными, он качался из стороны в сторону, и я чувствовала запах его одеколона. Я старалась повторять его движения, но пол под ногами плыл. Я вспомнила естественное и грациозное S-образное движение тела итальянок, старалась его повторить, но ничего из этого не получилось. Было такое ощущение, что позвоночник меня не держит, я слишком далеко отклоняюсь, поэтому мне оставалось только стоять как столб. Толпа сомкнулась, превращаясь в одну гомогенную массу, окружила меня. Меня шатало из стороны в сторону.

Я почувствовала, что меня поддерживают чьи-то руки.

– Пойдем, – сказал Лука, поддерживая меня. – Я отвезу тебя домой, va bene?

Я кивнула в ответ. Вокруг меня раздавались голоса, и мне было интересно, что про меня говорят. Тут я осознала, что не в состоянии идти. Зачем? Ну зачем я так много выпила?! Что я за день съела? Я начала с самого утра: кофе, тост.

От прохладного воздуха на улице мне стало немного лучше.

– Прости, – пробормотала я. – То есть mi dispiace.

– Ничего, – ответил Лука. – Мне тоже уже пора уходить было.

У него маленький автомобиль, и ехал Лука очень быстро. Огни фонарей за окном слились в одну яркую точку. Через некоторое время мы выехали из парка на старинные улицы города. При подъезде к пьяцца дель Дуомо автомобиль сделал резкий поворот, я ощутила рвотный порыв, схватилась за ручку дверцы и понадеялась, что Лука не заметил, как мне плохо. Но он заметил.

– Все хорошо? – спросил меня Лука. – Stai bene?

Я была не в состоянии ему ответить и молча концентрировалась на звуке мотора. Лука остановился у обочины около небольшого бара. Я увидела, как он забежал в бар. Мне было стыдно, хотелось спрятаться или уйти, но я понимала, что это ситуацию не исправит. Я смотрела на огромное здание Дуомо с бело-зелеными полосками на фасаде и на плавающих ангелов. Было такое ощущение, что на площади нет точки, с которой можно увидеть все здание целиком. Было уже очень поздно, но тем не менее на лестнице у входа стоял жонглер в окружении небольшой группки людей. Жонглер что-то говорил, и стоящие вокруг него люди смеялись. Дверь машины открылась, и Лука сел в салон. В руках его был небольшой сверток, и он дал мне бутылку воды без крышки.

– Grazie, – пробормотала я, стараясь улыбнуться. – Слишком много выпила. Просто ужас.

Лука не улыбнулся мне в ответ. Он развернул сверток и дал мне кусок хлеба.

– Ешь. Будешь лучше себя чувствовать.

«Что ты делаешь? – подумала я, а потом: – Как он догадался?»

Я отломала кусочек хлеба, положила в рот и начала медленно жевать, стараясь ни о чем не думать. Я глотала и смотрела на жонглера. Из-за угла собора появились двое мужчин с бутылками пива в руках. Один из них передал свое пиво товарищу, повернулся к стене и начал писать. Струя мочи блестела и играла на фоне мрамора.

– Фу, – произнес Лука, который тоже смотрел на двух мужчин.

Я не знаю, как долго мы просидели в автомобиле. Лука включил радио и передал мне еще несколько ломтей хлеба. Я слушала музыку и медленно жевала переданный Лукой хлеб до тех пор, пока не съела весь. Группа людей вокруг жонглера на ступенях исчезла, а сам жонглер присел и стал считать деньги.

– Allora, – произнес Лука. – Прогуляемся?

Я кивнула. Он помог мне выйти из машины и закрыл автомобиль.

– Я за тобой пойду, – сказал он.

По крайней мере я знала, как отсюда добраться до дома. Мы медленно пошли от Дуомо, пересекли безлюдную в этот час площадь Синьории. Если бы все было по-другому, если бы я не так много выпила, все могло быть даже вполне романтично. Но статуи, которые мне так нравятся, выглядили в лунном свете немного страшно, а меня саму шатало из стороны в сторону, и Лука периодически поддерживал меня под локоть, чтобы я не слишком уклонялась от выбранного курса. Я вспомнила своего первого бойфренда, который был у меня много лет назад. На улице стоял холодный ноябрь, и мы сидели на бордюре тротуара. Я была в легких матерчатых кедах, и мой приятель снял кед с моей ноги и стал греть ступню в ладонях. Я понимала, к чему все это ведет, и знала, что мне надо просто немного подождать. Но сейчас я не ждала, а просто шла. Лука устал и молчал. Мы дошли до реки. В воде отражался свет уличных фонарей.

– Куда? – спросил Лука. Я показала рукой влево, и вскоре мы уже стояли около двери моего дома. Я уже чувствовала, что на следующий день я буду горько жалеть о том, что произошло этим вечером.

Лука взял меня за руку и быстро поцеловал в обе щеки.

– Спокойной ночи.

– И тебе, – ответила я, опираясь на дверную ручку, чтобы не упасть, и стала искать ключи. Я нашла связку ключей и стала перебирать в поиске нужного, которым открывается дверь подъезда. Каким-то чудом я нашла правильный ключ, попыталась вставить его в замочную скважину, но не смогла в нее попасть.

– Подожди. – Лука взял у меня ключ и открыл дверь подъезда. – Я поднимусь с тобой до квартиры, хорошо?

– No, – поспешно сказала я. Я разозлилась. Карло был совершенно прав по поводу Луки. – Я тебя даже не знаю.

Он рассмеялся. Его смех в окружающем нас полумраке казался мне нежным.

– Я просто доведу тебя до двери, sai?

Я почувствовала, что краснею.

– Grazie, я в полном порядке, – ответила я и зашла в подъезд и, закрывая дверь, увидела удивленное выражение на его лице.

В квартире было темно. Я побрела в спальню, открыла жалюзи и увидела, что Лука медленно идет по улице и исчезает за углом. Меня трясло, и я немного успокоилась после того, как выкурила сигарету. Я курю редко, только в такие дни, как этот. Снова начался дождь, и, стряхивая из окна пепел, я ощутила, что воздух на улице стал холоднее. Я закрыла глаза и начала вспоминать, что съела за прошедший день. Строила свою пирамидку. Ох, длинный был день, столько всего в нем было. Кофе. Салат. Постепенно я добралась до момента своего прихода в клуб и поняла, что было бы неплохо хотя бы приблизительно вспомнить, сколько выпила. Потом я вспомнила куски хлеба, которыми, словно во время причастия, меня кормил Лука в машине. Я старалась об этом позабыть, мысленно заставить себя видеть лишь одну его руку, протянутую в жесте доброты. Но потом потерялась и рука. Нет, не надо. Голова начала гудеть. Я бросила сигарету на улицу, стремительно побежала в ванную, и меня вывернуло наизнанку.