Текст книги "Доверьтесь Ченам"

Ма бросает на нее взгляд, полный яда.

– Они могут сказать, что она блокирует правосудие.

– Препятствует правосудию, – снова поправляет четвертая тетя.

– Предельно ясно, что я имею в виду! – огрызается ма. – Мы знаем, что твой английский очень хороший, не нужно выпендриваться, ладно?

Четвертая тетя вскидывает руки вверх.

– Я просто помогаю!

Старшая тетя ловит ее взгляд и слегка качает головой, и тут же четвертая тетя опускает руки с сердитым вздохом.

– Делай, что хочешь, – бормочет она.

У меня под кожей как будто вспыхивает огонь, и щеки становятся ярко-красными.

Мои мама и тетя ругаются из-за меня. То есть, ладно, ма никогда не ладила с четвертой тетей, и они ссорились при каждом удобном случае, но все равно, отстойно быть причиной их ссоры сейчас.

Старшая тетя кивает:

– Ладно, никакой полиции. Пойдемте, посмотрим на тело.

8
Выпускной год, четыре года назад

– И они говорят, что хотят двенадцать башен из лилий! – Ма практически кричит на меня по телефону.

– Вау, это потрясающе, ма, – говорю я, убавляя громкость на своем телефоне до минимума. Я не могу увидеть ее лицо, потому что, как обычно, камера направлена слишком высоко, поэтому видно только ее лоб и челку.

– Да, все идет так хорошо, Мэдди. Когда ты закончишь колледж и вернешься домой, все пойдет еще лучше, особенно когда у нас будут фотографии всего, что мы сделали.

Мне даже не нужно заставлять себя улыбаться. Семейный бизнес без меня был на удивление успешным. Должна признать, что мама и тети превзошли мои ожидания, хотя вначале я относилась к этой идее с некоторым сомнением.

Я помогаю и тут, и там, когда приезжаю домой, делая бесчисленное множество фотографий цветочных композиций ма и тортов старшей тети. Я даже сделала для них вебсайт. Он выглядит не так уж плохо, но я стремлюсь к тому, чтобы уделять этому больше времени, все упорядочить и сделать ярким и блестящим. Как бы странно это ни звучало, но я действительно планирую присоединиться к семейному бизнесу после выпуска. Кто бы мог подумать?

В мою дверь стучат, и секундой позже Нейтан заглядывает внутрь. Я быстро говорю ма, что мне нужно идти, и прерываю звонок. Я все еще не рассказала ей о Нейтане. Подумала, что выпуск уже очень скоро, и, как только мы получим дипломы, я обязательно расскажу им о Нейтане, потому что он будет постоянно приходить к нам домой. Если они будут вечно суетиться вокруг него, я его потеряю. Так что пока я выбираю быть эгоисткой. Оставить его лишь для себя. Только на время. У нас еще достаточно времени, чтобы отдать его им на растерзание. По крайней мере, с приближением выпускного Нейтан перестал спрашивать, когда я познакомлю его с моей семьей. Он знает, что осталось недолго, так что проявляет терпение.

– У меня есть новости, – говорит Нейтан с ямочками на щеках, когда входит.

– О? – Три года вместе, а от его вида у меня до сих пор перехватывает дыхание. Может быть, у меня астма. Я не должна задыхаться рядом с ним, ведь мы так давно знакомы. Но, если серьезно, это все его дурацкие ямочки. Они должны быть объявлены вне закона.

– Никакого озабоченного лица, – ругается он, ухмыляясь. – Пока нет, во всяком случае. – Он берет обе мои руки в свои. – Ладно, итак. Ты знаешь, что я стажировался в JLL[20]20
  Jones Lang LaSalle Incorporated (JLL) – крупная международная компания, предоставляющая услуги в сфере коммерческой недвижимости.


[Закрыть] прошлым летом?

У меня перехватывает дыхание.

– Они предложили тебе должность? Это потрясающе! Я знала, что так и произойдет!

– Именно.

Я с визгом прыгаю в его объятия, и он поднимает меня над полом, смеясь.

– Подожди, я еще не закончил.

Я покрываю поцелуями все его лицо, поэтому пропускаю то, что он говорит позднее. Вернее, слышу, но мой мозг отказывается понимать. Я делаю паузу между поцелуями.

– Повторишь еще раз?

– Это в Нью-Йорке. Там находится их штаб-квартира.

– Я… ох. Можешь меня опустить?

Он делает это осторожно, и, как только пальцы ног касаются пола, я начинаю метаться по маленькой комнате. Мысли проносятся в моей голове из-за новости Нейтана. Что это значит? Это значит, тупица, что он собирается переехать в Нью-Йорк. Подожди, это значит?.. Он не сказал, что согласился. Но как он мог не согласиться? Это самая большая компания бизнес-консалтинга в стране, если не в мире. И это Нью-Йорк! А как же его мечта остаться здесь, в Калифорнии? И открыть отель? А как же?.. Очевидно, это была просто мечта.

– Ты в порядке? – спрашивает Нейтан, потирая мои руки вверх и вниз. – Вообще-то я еще не закончил рассказывать тебе…

– О? – Я вскидываю голову, как сурикат. Может быть, он собирается рассказать мне, что получил еще лучшее предложение, от еще более крупной консалтинговой компании, о которой я никогда не слышала? Это было бы вполне правдоподобно.

Взгляд Нейтана смягчается, и он снова берет мои руки в свои.

– Я был бы рад, если бы ты поехала со мной, Мэдди.

Мой рот открывается. Из него не вырывается и звука. Мой разум, все, что от него осталось, замкнулся.

– Мэдди? Хм. Я тебя сломал? – Он машет рукой прямо перед моим лицом. – Ау.

– Извини. Что? Поехать с тобой? В Нью-Йорк?

– Да, – смеется он. – Поехали со мной. Увидим «Большое яблоко» вместе. Мы можем снять квартиру вместе; будем просыпаться рядом друг с другом каждое утро. Я буду делать тебе латте и приносить свежие бейглы каждый день. Это отличный город для фотографов. Твои работы висели бы в галереях, Мэдди, я знаю это. Ты великолепна.

У меня слабеют ноги. Боже, я так сильно хочу всего этого. Хочу, чтобы мы с Нейтаном жили в крошечной нью-йоркской квартирке с кирпичными стенами, деревянными полами и старыми радиаторами.

Но.

Нью-Йорк. Это так далеко, все равно что другая страна. Что бы ма делала без меня? Я была бы не лучше моих двоюродных братьев, которые уехали из дома, как только у них появилась возможность. Нет, я была бы еще хуже, потому что дала ма и моим тетям ложную надежду, заставив их поверить в то, что останусь, прежде чем вырвать их сердца.

Ма будет опустошена. Старшая тетя с разочарованием покачает головой и скажет: «Ух, оказывается, девушка не благословение. А, как и мальчики, оставила нас». А вторая и четвертая тетя неодобрительно посмотрят на меня, утешая ма.

Нет, я лучше, чем мои кузены. Лучше, чем мои дяди, и я уж точно лучше, чем мой отец. Я не брошу свою семью. Ни ради любви, ни ради чего бы то ни было.

– Я… – Я делаю паузу. Не могу просто сказать Нейтану, что не поеду с ним в Нью-Йорк.

Что, если он решит остаться в Калифорнии из-за меня? Я не могу так поступить с ним. Не могу. Я не заставлю его отказаться от своей мечты ради меня, не тогда, когда я не готова отказаться от своей ради него. И давайте не будем забывать о проклятии. Я всегда знала, что наши отношения обречены, что придет время, когда Нейтан покинет меня. Я должна взять ситуацию в свои руки и убедиться, что все сложится хорошо для Нейтана. Так и должно быть. Это слишком классная возможность для него. Мне тошно, но я знаю, как будет лучше.

Значит, это будет моим подарком Нейтану.

Я отворачиваюсь от него. Не могла этого сделать, глядя на его красивое, любимое лицо. Заставляю себя слабо посмеяться.

– Ну, это хорошо. Я не знала, как сказать тебе об этом раньше, но… Я думаю, так будет лучше, чем если бы мы расстались. Да.

– Что?

Я бросаю на него долгий взгляд и вижу откровенный шок на его лице.

– Да, мы были вместе практически всю нашу взрослую жизнь. Я хочу посмотреть, что там еще есть. Разве ты не хочешь?

Нейтан выглядит так, словно хочет пробить стену кулаком.

– Нет, не хочу. Какого черта, Мэдди?

Моя грудь сжимается, угрожая раздавить сердце и легкие. Я с трудом дышу.

– Прости, я планировала сказать тебе после окончания колледжа, но сейчас, кажется, самое время. Теперь, когда ты едешь в Нью-Йорк, а я остаюсь в Лос-Анджелесе, это все к лучшему, понимаешь?

На его лице написана боль от предательства.

– Нет, я не знаю. Что за… Как давно ты так считаешь?

Это борьба за то, чтобы не развалиться на части. Я сглатываю комок в горле. Не плачь. Не плачь, черт.

– Хм, некоторое время.

– Некоторое время? – Он недолго смотрит на меня, а потом издает невеселый смешок. – Господи.

Он качает головой и проводит рукой по своим волосам, делая длинный, дрожащий вдох.

– Я собирался… – Он снова качает головой. – Неважно. Я… я пойду. Я, эм, загляну позже. Или что-то в этом роде.

Я могу сказать лишь «окей» и оставаться неподвижной, пока он не выходит из моей комнаты.

Боже, что я только что натворила? Чувствую себя так, будто меня только что выпотрошили, оставив лишь пустую оболочку. Я не могу на это смотреть. Не могу оставаться тут и смотреть, как парень, которого я люблю, уходит из моей жизни. Но я смотрю. Когда слезы наконец падают, я заставляю себя смотреть, потому что знаю, что вижу Нейтана в последний раз, и не хочу пропустить ни одной секунды, даже когда он уже оказывается вне поля зрения.

9
Сегодняшний день

Четвертая тетя немного оживляется, когда мы выходим из кухни.

– Я никогда раньше не видела мертвецов, – говорит она.

– Ты еще слишком молода, – говорит старшая тетя. – Подожди, пока тебе исполнится пятьдесят, пока все твои друзья, родители умрут, все поумирают, и тогда ты будешь видеть мертвых людей все время.

– Ну, конечно, я уже была на похоронах. Видел тела в гробах. Но это совсем другое. Имею в виду, я никогда не видела мертвеца вне похорон.

В паре шагов от гаража вторая тетя вдруг шокировано произносит:

– Подождите! Туда нельзя заходить!

Мы все останавливаемся, и в наступившей тишине, клянусь, слышно, как все наши сердца бьются в бешеном ритме.

– Что такое? – спрашивает ма.

Лицо второй тети выражает ужас.

– Мы не можем смотреть на тело! Мы не можем… не можем подойти к нему!

– Почему нет? – требует четвертая тетя, явно раздраженная. Она с предвкушением смотрит на гараж.

– Завтра большие свадебные выходные. Если мы окажемся рядом с мертвым телом сейчас, а потом принесем несчастье на свадьбу, как же так? Мы проклянем жениха и невесту, и всю их семью!

Четвертая тетя стонет:

– Снова эта суеверная чепуха.

Обычно я не соглашаюсь с четвертой тетей, но тут я чуть не стону вслух вместе с ней, потому что, как только вторая тетя сказала это, обе – мама и старшая тетя – делают паузу, чтобы обдумать ее слова.

Мой пульс учащается, и я чувствую, что вот-вот упаду в обморок. Не могу поверить, что могу попасть в тюрьму из-за суеверия.

– Но разве поверье не в том, что не стоит идти на свадьбу после того, как побывал на похоронах? – спрашиваю я. Тетушки удивленно поднимают брови. – Я имею в виду, что это не похороны, технически. Мы не проводим никаких похоронных обрядов или чего-то подобного.

Мама щелкает своими пальцами и указывает на меня:

– Мэдди права. Мы просто не хороним тело сейчас. Мы… Может, мы положим его в морозилку? Тогда в понедельник, после свадьбы, сможем похоронить.

Четвертая тетя краснеет.

– Э, подождите, я не хотела…

Старшая тетя кивает:

– Хорошо, звучит неплохо.

Вторая тетя закусывает губу, колеблясь, и старшая тетя смотрит на нее.

– И вообще, – говорит старшая тетя, – поскольку хозяин отеля умер, свадьба, вероятно, завтра отменится, когда он не объявится. Так что мы вернемся пораньше, а потом захороним тело.

С этим они продолжают идти к гаражу, четвертая тетя шагает впереди, вторая тетя – за ней, ее подталкивает мама, я плетусь позади.

– А, вы оставили свет включенным, – замечает старшая тетя, проходя через заднюю дверь в гараж.

– Да, мертвое тело не может находиться в темноте, – говорит ма.

Старшая тетя кивает:

– Да, хорошая мысль.

– Снова суеверный бред, – бормочет четвертая тетя.

– Подожди, пока не увидишь, что Мэдди сделала с телом. Она поступила очень гуманно, – говорит ма.

Я не могу поверить, что она использует этот момент, чтобы похвастаться тем, что я гуманна. Это пик азиатского воспитания.

Мы все собираемся вокруг багажника машины. У меня перехватывает дыхание, а грудь болезненно сжимается, и легким не хватает воздуха. Кажется, я в любой момент могу грохнуться в обморок. Словно почувствовав мою панику, мама похлопывает меня по руке, прежде чем открыть багажник.

А там он, такой же, каким я его оставила, лежит с длинными согнутыми ногами, прижав колени к груди, толстовка закрывает лицо. От багажника доносится смесь звуков от моих тетушек – старшая тетя цыкает и качает головой, бормоча:

– Вот что бывает, когда родители плохо воспитывают сына.

Четвертая тетя смотрит с открытым ртом, что я могу описать только как ужасающее ликование, а вторая тетя…

– Что ты делаешь, тетя?

Она едва взглянула на меня, делая глубокий выпад.

– «Змея ползет по траве», – бормочет она.

– Что?

– Она занимается тайцзи, – поясняет ма. – Доктор сказал ей, что это помогает от высокого давления.

– Ну, ладно. Я полагаю, у всех нас свои способы борьбы со стрессом.

Четвертая тетя тянется к толстовке, и мама шлепает ее по руке.

– Ой! Что?

– Что, по-твоему, ты делаешь? – требовательно спрашивает ма.

– Разве это не очевидно? Я хочу увидеть его лицо!

– Айя! Ты такая негуманная. Человек уже мертв, а ты хочешь увидеть его лицо, для чего?

– Она права, дорогая, – мягко говорит старшая тетя. – Мы постараемся не беспокоить его слишком сильно.

Я должна отвернуться от тела. Вид его бередит воспоминание об аварии, и я не могу перестать видеть лицо Джейка снова и снова. Он улыбается, его рука лежит на моем колене. Теперь его руки лежат на его бедрах.

– И что теперь? – спрашивает вторая тетя, делая движения тайцзи намного быстрее, чем они того требуют. – Этот мальчик такой высокий. Как нам избавиться от него? – Она вздрагивает, а потом принимает другую позу, с вытянутыми руками. – Может, мы можем разрубить его на куски, приготовить немного карри, а потом выбросить кусочек за кусочком?

– Потребуется слишком много карри, – говорит четвертая тетя.

Мой желудок. Успокойся. Успокойся. Они несерьезно.

Они несерьезно. Они просто ведут себя как обычно. Их обычное деструктивное «я». Что сейчас происходит?! Может, одна из сцен китайских драматических сериалов, которые они всегда смотрят, эти криминальные шоу. А может, дело в маме: как только у тебя появляется ребенок, ты теряешь способность чему-либо по-настоящему удивляться. Я имею в виду, это ведь ненормально, правда? Правда?

– Никакого карри, – возражает старшая тетя.

– У тебя есть идея получше? – спрашивает вторая тетя, глядя на нее.

Старшая тетя вздыхает.

– Я думаю, первая идея лучше.

– Хм, – пищу я, и они все смотрят на меня. Я бросаюсь вперед, пока не потеряла крошечную каплю мужества. – Может, нам стоит отвезти его в пустыню и похоронить там?

Они обдумывают эту идею. Мы семьей ездили в Вегас пару раз и хорошо знаем этот маршрут, голую пустыню между Калифорнией и Невадой, через которую люди проезжают и никогда не останавливаются.

– Хорошая идея, – говорит ма, улыбаясь мне с явной гордостью.

Вторая тетя кивает:

– Да, очень хорошая.

– Лучше, чем твоя идея с карри, – говорит с укоризной старшая тетя.

– Хорошо, мы сделаем это, когда вернемся со свадебного острова. Определенно, у нас нет времени заняться этим сегодня вечером, нам нужно быть на пирсе завтра к восьми тридцати.

Боже мой. Во всей этой панике и неразберихе я не забыла, что нам все еще нужно работать на свадьбе завтра, но забыла ее детали: что она проходит в Санта-Лючии, и что мы должны собраться утром на пирсе, чтобы сесть на одну из частных яхт, которые доставят нас на остров. Мысль об этом меня выматывает. Ехать в пустыню, копать яму, закапывать ее, а потом ехать обратно – сегодня об этом не может быть и речи. И без того я едва держусь на ногах.

– Мы не можем оставить его в багажнике на все выходные, – добавляет ма. – Скоро он начнет издавать зловоние в моем доме, и потом будет очень трудно избавиться от запаха.

Старшая тетя снова кивает.

– Нам нужно положить его в холодильник.

Господи, помоги мне, мы буквально говорим о том, чтобы засунуть чувака в холодильник.

– Мой холодильник недостаточно большой, – говорит ма.

– Только твой холодильник и подойдет, – говорит вторая тетя старшей тете.

Единственный признак, выдающий ужас старшей тети от осознания того, что это должен быть ее холодильник, – миг неудовольствия, но затем она кивает:

– Хорошо. В любом случае, я буду чувствовать себя лучше с телом в моем холодильнике, чем с телом в чьем-то другом холодильнике; кто знает, может быть, этот человек не так ответственен. – Она бросает косой взгляд на вторую тетю, чьи ноздри раздуваются, и она открывает рот, чтобы заговорить, но старшая тетя продолжает: – Мы уходим.

– Эм, мы можем переложить его в твой багажник? – спрашиваю я. – Сразу видно, что моя машина попала в аварию, и я не хочу, чтобы нас остановили.

– Хорошо. Моя машина уже на вашей подъездной дорожке. Пойдемте, перенесем его.

Мы все толпимся вокруг тела Джейка.

– Мы не можем вынести его в таком виде, – говорю я. – Что, если кто-то увидит?

– Да, накройте его чем-нибудь, – соглашается вторая тетя.

– Нэт, у тебя есть большая сумка или нет? Знаешь, когда Хендра идет кататься на лыжах, он кладет свои лыжи в ту огроменную сумку, и я всегда думаю, смогу ли поместиться в нее целиком.

– Почему? Такой неудачный образ мыслей, – ругается старшая тетя.

Прежде чем вторая тетя успевает ответить старшей тете, ма быстро вклинивается:

– Нет, Мэдди не катается на лыжах. Может, мешок для мусора? Можно или нет?

Мы рассматриваем тело.

– Думаю, он немного высоковат для мусорного мешка, ма.

– Сначала нам придется его разрезать, – предлагает четвертая тетя, и в ее глазах сияет то, что я могу описать только как ужасающее ликование.

Неужели она всегда была такой кровожадной? Неужели они всегда так легкомысленно относились к разделыванию трупов?

– Такая глупая идея, – говорит ма. – Это грязно, и мусорные мешки всегда протекают. Ты устроишь большой беспорядок в моем гараже.

– Это потому, что ты всегда покупаешь дешевые мешки, – говорит четвертая тетя в ответ. – Я же говорила тебе покупать марку «Глэд». Разве ты не видела их рекламу? Пакеты «Глэд» выдержат его разрезанное тело просто на отлично, никаких протечек!

Я закатываю глаза. Почти уверена, что, когда «Глэд» планировали свою маркетинговую кампанию, не думали, что их целевой аудиторией будет куча китайских женщин среднего возраста, спорящих о том, как лучше избавиться от тела.

– Как насчет одеяла? – предлагаю я. – Нам просто нужно что-то, чтобы накрыть тело, пока мы будем переносить его в машину старшей тети. Все, что нужно сделать, это сделать его менее похожим на… труп.

– Хорошая идея, – говорит старшая тетя.

Ма вспыхивает от гордости. Этой женщине реально нужно разобраться в своих приоритетах. Я забегаю обратно в дом, хватаю пару старых одеял из нашей кладовки и спешу обратно в гараж, где они перешли от спора о мусорном пакете к спору о чем-то другом.

– Вот они! – громко объявляю я.

Я передаю одно одеяло старшей тете и расправляю другое. Мы подходим к телу, подняв одеяла, и замираем.

Четвертая тетя рычит:

– Давайте сделаем это!

Стиснув зубы, я накидываю свое одеяло на верхнюю половину его тела.

– Подоткните края одеяла под него, – говорит четвертая тетя. – Заверни его, как буррито.

– О боже, – ною я, но делаю, как она сказала, заправляя одеяло под его тело, морщась от того, насколько оно теплое.

– Он все еще теплый, – пищу я с лицом, искаженным от отвращения. Я колеблюсь. – Должны ли мы… Я думаю, мы должны проверить его пульс.

– Нет, нет, это очень плохая примета – прикасаться к трупу, – говорит ма, покачивая головой.

Я пристально смотрю на нее.

– О чем ты говоришь? Я буквально только что прикоснулась к нему. Могу я также заметить, что вы, ребята, говорили о том, чтобы разрезать его несколько минут назад? Разве это не подразумевает прикосновение к нему?

– Это разные вещи, – возражает ма. Все остальные, кроме четвертой тети, кивают.

– В каком смысле разные вещи? – восклицаю я.

– Трогать мертвое тело, чтобы разрезать его, избавиться от него – это нормально. Но трогать мертвое тело, чтобы попытаться найти жизнь внутри, ох, очень плохая примета.

– ЧТО? – Клянусь, моя голова взорвалась. – Чем разрезание мертвого тела лучше, чем просто небольшое прикосновение, чтобы убедиться, что он действительно мертв?

– Айя, если ты не понимаешь, бесполезно пытаться объяснить, – говорит старшая тетя.

– Если кто-то не понимает, это именно тот момент, когда ты должна объяснить.

Я качаю головой. Зачем я трачу свое драгоценное время на споры с ними? Не давая себе времени на то, чтобы струсить, я хватаю Джейка за запястье и с ужасом ищу его пульс. О боже, это так мерзко. Я щупаю, зажимаю то тут, то там, но моя рука дрожит слишком сильно, а ладонь вся потная и…

– Хватит! – огрызается ма и отдергивает мою руку. Все еще держа меня, она тянется и стучит в дверь, сказав: – Ох, постучи по дереву. Почему моя дочь настаивает на том, чтобы навлечь на нас неудачу? Постучи по дереву.

– Айя, иди сюда, дай это мне. Он явно мертв. – Четвертая тетя отталкивает меня в сторону и, ворча, поднимает верхнюю часть тела Джейка. – О, он еще теплый. Интересно! Я бы подумала, что он уже должен застыть. Наверное, это потому, что ночь такая теплая. Мэдди, вытяни одеяло из-под него. Да, хорошо, хорошо. Верх завернули. Давайте займемся ногами.

Мы все смотрим на нее, ошарашенные. Четвертая тетя – певица из списка D[21]21
  Третьесортная, посредственная певица.


[Закрыть]. Певица, прекрасная дива с пышными волосами и обтягивающей одеждой с блестками. Ловко заворачивать трупы – не то качество, которое я когда-либо могла предположить. Но ее тон настолько авторитетен, что даже старшая тетя беспрекословно повинуется. Мы поднимаем ноги Джейка, пока четвертая тетя оборачивает вокруг них второе одеяло. Когда мы заканчиваем, отступаем назад с видимым содроганием.

– Так, в машину, сестренка! – говорит четвертая тетя.

Я вовремя останавливаю ма, когда она открывает дверь гаража, и говорю ей, что сначала выключу весь свет.

– О, да, хорошая мысль, – соглашается она, явно потрясенная всеми этими переживаниями. Мое сердце замирает при виде ее осунувшегося лица. Это моя вина. Я заставила ее волноваться. Меньшее, что я могу сделать, это попытаться справиться с этим, стараться быть на высоте.

Как только свет гаснет, мы открываем дверь гаража, морщась от жужжащего шума. Мы должны просто пронести тело через дом и выйти через парадную дверь. Боже, я надеюсь, что безумно громкое жужжание двери гаража не разбудит соседей.

– Пойдем, – шепчу я ей. Напрягаюсь и, прежде чем успею струсить, хватаю верхнюю половину тела Джейка. Он оказывается намного тяжелее, чем я думала. Как, черт возьми, мне вообще удалось перенести его с водительского сиденья в багажник?

Адреналин. Точно. Вместо него это мог быть и «Ред Булл». Я могла бы сдвинуть и валуны, если бы пришлось.

Но сейчас, спустя несколько часов после инцидента, я измучена, и мои руки меня не слушаются, а ноги медленно двигаются.

Мне удается поднять торс Джейка на несколько дюймов вверх, но мои мышцы сильно дрожат.

– Я не могу сделать это одна. – Я запыхалась и уже собираюсь бросить его, когда ма ловит его голову.

– Младшая сестра, возьми его за бедра, – кричит она. – Старшая сестра, возьми его за ноги.

Старшая тетя бросается, чтобы взять Джейка за ноги, как ей было сказано, но вторая тетя застывает на месте, ее глаза расширились.

– Я не могу… Я не… – Старшая тетя фыркает, и вторая тетя смотрит на нее. – Что? Я не хочу трогать мертвое тело, разве это правильно?

– Твоя семья в беде, а ты даже не хочешь помочь, – упрекает ее старшая тетя.

– Ты мне скажи, это неправильно или нет?

– Все в порядке, я возьму таз, – говорит четвертая тетя, выбежав впереди всех. Она отмахивается от второй тети. – А ты открой багажник, старшая сестра.

Она поднимается, и мы вместе вытаскиваем Джейка из багажника.

Трудно описать путь до машины старшей тети, которая, как и было обещано, ждет нас всего в нескольких футах. Джейк тяжелый и теплый, и, даже несмотря на слои одеял, я остро осознаю, что мы несем мертвого человека. Мы двигаемся так быстро, как можем, но нам приходится подстраиваться под скорость друг друга, что нас замедляет. В любой момент мистер Ким в соседнем доме может проснуться, взять стакан воды на кухне, выглянуть в окно и увидеть нас. Или, может быть, с другой стороны улицы чихуахуа Мэйбл проснется и попросится на улицу. Каким-то образом нам удается добраться до багажника старшей тети без того, чтобы ни один сосед не крикнул: «Эй, что вы делаете?» По общему негласному соглашению мы аккуратно опускаем его, вместо того чтобы бесцеремонно бросить на землю. Думаю, у нас все-таки есть сердце, даже если мы переносим труп.