Текст книги "Джейн Остен расследует убийство"

– Уверена, я не знаю никого красивее. – Миссис Твистлтон проводит пальцами по мраморным завиткам волос Эдвина. Ее манеры наигранны, как будто она произносит шекспировский монолог. – Я прибыла в Дин-хаус уже после трагедии. Но говорят, он пошел в отца, и я, безусловно, вижу сходство.

– Джейн, вот и ты! – Мэри не привыкать к горю. Ее собственный младший брат не пережил эпидемию оспы, которая испортила ее внешность, но даже она не настолько нездорова умом, чтобы устраивать зрелище из его посмертной маски. – Теперь ты готова осмотреть труп?

Входит дворецкий, уголки его губ опущены, как бы подчеркивая мрачность ситуации.

– Сюда, пожалуйста. – Он ведет дам вниз по узкой лестнице, в подвал, а затем по коридору.

Мэри берет Джейн под руку и шипит:

– Ты слышала, что миссис Твистлтон раньше была актрисой?

– Тебе не следует говорить такие вещи, Мэри. Люди могут неправильно понять, что ты имеешь в виду.

– О нет. Я имею в виду, что она была проституткой.

– Кхм. – Дворецкий кашляет в ладонь, когда они подходят к закрытой двери. – Миссис и мисс Риверс в настоящее время находятся с… покойной. Когда они закончат осмотр, вы можете зайти. Мистер Крейвен просит вас записать все наблюдения и передать их ему перед уходом.

– Конечно. – Джейн кивает. Дворецкий кланяется и широкими шагами удаляется по коридору. Цокнув, Джейн понижает голос: – Скажи честно, Мэри, откуда ты берешь эти истории?

– Я?! Да те, что ты пишешь, еще более непристойны!

– Да, но я хотя бы не притворяюсь, что мои слова правдивы.

– Ш-ш-ш… – Мэри прикладывает палец к губам и прижимается ухом к двери. Изнутри доносятся громкие голоса. Джейн на цыпочках подходит ближе и прижимается щекой к гладкому дереву.

– Какая катастрофа! – стонет миссис Риверс со своим характерным лондонским акцентом. – Как мог твой жених допустить, чтобы это случилось?

– Не называй его так, мама, – отвечает Софи. – Мы не помолвлены, по крайней мере официально, и ты не делаешь мне одолжения, ведя себя так, как будто помолвка уже состоялась.

– Но она скоро состоится! Как только этот вопрос будет решен.

– Нам не следует торопить Харкортов, иначе мы рискуем показаться бессердечными.

– Бессердечными?! А как же мое сердце?! – визжит миссис Риверс. – Ты была на грани того, чтобы тебя объявили невестой Джонатана. Этот брак – все, чего мы с твоим отцом когда-либо хотели для тебя. Ты станешь будущей баронетессой.

– Строго говоря, мама, жена баронета – просто леди. Только женщина, которая сама по себе имеет титул, может быть баронетессой, и, думаю, такая была только одна[17]17
   Скорее всего, речь идет о Даме Мэри Уитэм Боллз, 1-й баронетессе из Осбертона (1579–1662), которая была единственной женщиной, получившей титул баронетессы по собственному праву. Титул баронета унаследовал ее внук, Сэр Уильям Джопсон, 2-й баронет. Всего в истории Англии было только четыре женщины, которые стали баронетессами, три унаследовали данный титул и лишь одна получила его самостоятельно.


[Закрыть].

Джейн и Мэри с трудом сдерживают хихиканье. По тону Софи понятно, что на ее правильных чертах лица застыло привычное выражение самодовольной снисходительности.

– Довольно вашей дерзости, юная леди! Ты должна была удачно выйти замуж еще много лет назад! Господь свидетель, тебе поступало множество предложений. Мистер Чут с радостью прибрал бы тебя к рукам, когда тебе исполнилось семнадцать. Но нет, ты хотела подождать кого-нибудь помоложе, а я позволила тебе медлить слишком долго. Еще пять минут, и все бы уладилось. И надо же было этой несчастной умереть и все испортить!

– Нельзя винить убитую женщину, мама. Вряд ли это ее вина, – возражает Софи.

– Правильно. Это твоя вина. Во всей этой проклятой неразберихе виновата ты. Если б ты не отговорила леди Харкорт и меня от размещения объявления в «Таймс», настояв на том, чтобы мы подождали до наступления знаменательного для тебя дня, ничего из этого не имело бы значения. Помолвка бы считалась официальной, а ты бы уже была на полпути к алтарю.

Это правда. Сорванное предложение Джонатана Харкорта оставило Софи в подвешенном состоянии. Ее репутация требует, чтобы он немедленно уладил этот вопрос. И все же, как говорит сама Софи, было бы крайне неделикатно навсегда привязывать ее радостную новость к убийству.

– Возможно, было бы лучше, если б мы дали Харкортам немного времени, – продолжает Софи.

– Нет. Это последнее, что им нужно. Я поговорю с леди Харкорт, попрошу ее надавить на Джонатана. Ты выйдешь замуж к концу года.

– Но до этого может случиться все, что угодно, мама.

– Что может случиться, Софи? Отвечай!

Джейн встречается взглядом с Мэри, и обе напряженно прислушиваются, чтобы узнать, чего так боится Софи, но по ту сторону двери царит мертвая тишина. Для Софи было бы крайне унизительно, если б во время этого вынужденного периода охлаждения Джонатан передумал и так и не озвучил свое долгожданное предложение. Одной мысли об этом почти, но не совсем достаточно, чтобы рассеять давнюю враждебность Джейн к ней.

Как доказывает ее связь с Мэри Ллойд, Джейн готова дружить с любой молодой леди в округе, но Софи неизменно отвергала все попытки Джейн завязать дружбу. Сестры Риверс водят компанию только с богатыми или титулованными людьми, а лучше всего, чтобы и то, и другое сочеталось в одном человеке. Это не было бы так обидно, если б Софи была такой же вульгарной, как ее мать, но мисс Риверс – холодное совершенство. Она самая образованная молодая леди, которую Джейн когда-либо встречала. Ее приводит в бешенство, что Софи не проявляет особой страсти ни к одному из музыкальных и художественных навыков, которыми она овладела. Только однажды Джейн увидела, как с нее сползла маска самообладания. В прошлом году, когда Софи на День подарков[18]18
   День подарков – праздник, который отмечается в Великобритании и странах Содружества наций 26 декабря.


[Закрыть] решила поучаствовать в охоте вместе с братьями Джейн, проявилась более дикая и своевольная сторона ее натуры – она скакала галопом рядом с мужчинами и перепрыгивала через изгороди, преследуя перепуганную лису по горячим следам.

– Тебе обязательно быть такой упрямой? – возмущается миссис Риверс. – Разве ты не видишь, что я пытаюсь сделать так, как лучше для тебя? Джонатан – человек безупречного воспитания. Выйдешь за него замуж, и у тебя будет титул и респектабельный муж. Чего еще желать? Ты действительно так решительно настроена оставаться занозой в моем боку, угрожая запятнать семью скандалом? Как твоим сестрам найти мужей с подходящей родословной, если ты так себя ведешь?

Секундой позже поворачивается дверная ручка. Джейн и Мэри отпрыгивают назад, когда миссис Риверс выскальзывает наружу. Вдова задирает нос и смотрит прямо перед собой. Софи плетется за ней, прижимая отороченный кружевом носовой платок ко рту и носу. Джейн и Мэри приседают в реверансе, но дамы проходят мимо, не обращая на них внимания. Мэри тут же ныряет в комнату, но Джейн расправляет плечи и на мгновение задерживается на пороге, прежде чем последовать за подругой.

Харкорты перенесли тело мадам Рено из чулана для белья в помещение для обуви. Вдоль стен расположены полки, заставленные полиролями и щетками. Стройная модистка лежит на жестком деревянном верстаке в центре комнаты. От ее трупа слабо пахнет лавандой, на ней простая белая хлопчатобумажная ночная рубашка, прикрытая до груди грифельно-серым одеялом. Ее темные волосы гладко причесаны и рассыпаны веером вокруг головы. Рана на виске промыта, а с бесцветного лица смыты все следы крови. Два потускневших серебряных шиллинга лежат на веках, удерживая их сомкнутыми, но рот упрямо остается открытым.

Женщина казалась бы спящей, если б не вмятина на виске и над левой бровью. Ощущение такое, будто она – восковая кукла, которую положили слишком близко к огню и часть ее лба расплавилась. Джейн хочется закричать от несправедливости происходящего.

Как это возможно, что в предположительно цивилизованном обществе молодую женщину могут лишить жизни таким жестоким способом? На что надеяться Джейн, да и любой женщине, если это преступление останется безнаказанным? Во время их короткой встречи Джейн распознала отражение собственной гордости в надменных манерах модистки. А теперь мадам Рено лежит перед ней в ночной рубашке с чужого плеча, выставленная на всеобщее обозрение, чтобы люди могли поглазеть и порассуждать о причине ее безвременной кончины. Она пришла бы в ярость, узнав, что с ее трупом обращаются так унизительно.

– Боже милостивый, это она! – задыхается Мэри, прижимая обе ладони к щекам.

– Ты тоже ее знала?

– Видела на крытом рынке. Буквально вчера утром. О, это так несправедливо!

– Знаю. – Джейн нежно кладет ладонь на запястье Мэри.

– Нет… дело не в том. Я дала ей десять шиллингов, чтобы она смастерила мне соломенную шляпку.

Джейн застыла, уставившись на Мэри с открытым ртом.

– Что? – Мэри моргает. – Это куча денег, и я не думаю, что когда-нибудь увижу их снова.

– Совершенно верно. И ты бы очень хорошо смотрелась в такой шляпке. Как сама королева Франции… – Мэри сияет, – …чья голова покоится в плетеной корзине, – заканчивает Джейн.

– Тебе обязательно быть такой жестокой? – Подбородок Мэри дрожит.

– Мне? Это ведь ты считаешь себя единственной пострадавшей из вас двоих. – Джейн указывает на мадам Рено, безжизненно лежащую на верстаке. Сама она тоже остро переживала бы потерю десяти шиллингов, но надеется, что у нее хватило б сострадания не оплакивать это так открыто, когда судьба должника гораздо более печальна.

Она поворачивается к Мэри боком и вглядывается в лицо мадам Рено: длинные темные ресницы, изящный нос, бледные губы. Взгляд задерживается на обнаженном горле мертвой женщины. С одной стороны шеи видна едва заметная полоска разорванной кожи.

– Подожди! – Джейн крепче хватает Мэри за запястье.

– Что? Ты чувствуешь ее дух? Он здесь?

– Что?! Нет. Просто… – Джейн хватается за собственное горло. – Когда я встретила ее на рынке, на ней было ожерелье. Длинное, как цепь, дважды обернутое вокруг шеи и заправленное за лиф.

Мэри наклоняется вперед, сравнивая обе стороны шеи мадам Рено.

– Да, точно. Я тоже это заметила и предположила, что она прячет католическую побрякушку. Сама знаешь этих иностранцев. И, смотри, это царапина? Как думаешь, ожерелье с нее сорвали?

Джейн пытается представить украшение. Оно было из желтого золота, очень тонкое, с вкраплениями мелкого жемчуга.

– Наверное, ценная вещь.

Мэри кивает.

– А ожерелье было на ней вчера вечером, когда ты ее опознала?

Джейн закрывает глаза, воскрешая в памяти четкий образ лежащей в чулане мадам Рено.

– Было темно, и там было так много крови… Но нет, я уверена, что его не было. Мы должны сказать твоему дяде.

Мэри поворачивается на каблуках.

– Да. А еще я спрошу его, что мне делать со своими десятью шиллингами.

Джейн стискивает зубы, подавляя желание отпустить в адрес Мэри еще одну колкость. Оставшись наедине с трупом, она произносит безмолвную молитву, чтобы дух мадам Рено обрел покой, но не питает на этот счет особых надежд. Несмотря на все сомнения по поводу методов расследования мистера Крейвена, если б какой-нибудь злодей украл жизнь Джейн, она бы чертовски постаралась задержаться в этом земном царстве до тех пор, пока не заставила бы мерзавца раскаяться.

Вернувшись наверх, Джейн собирается с духом, чтобы поговорить с магистратом. Она сообщит ему о пропаже ожерелья и отметине на шее трупа, а затем убедит применить более практичный подход к расследованию. Бесцельно раскидывая сеть по округе, он не добьется справедливости для мадам Рено.

Мистер Крейвен прохаживается в вестибюле под гигантской бронзовой люстрой, тихо разговаривая с миссис Твистлтон. Это мужчина с суровым лицом, приближающийся к среднему возрасту. Кожаные пуговицы его охотничьего костюма туго натягивают ткань на выпуклом животе. Щеки блестят от пота, а нос по форме напоминает цветную капусту.

Помня скандальное заявление Мэри, Джейн тщательно присматривается к экономке. Миссис Твистлтон, должно быть, чуть за тридцать. Она, безусловно, очень привлекательна со своими темными бровями и пепельно-светлыми волосами. Экономка с серьезным видом кивает, делая вид, будто внимательно слушает каждое слово магистрата.

– Мэри, дитя, что ты здесь делаешь? – рявкает мистер Крейвен, когда девушки входят.

Губы Мэри дрожат.

– Вы говорили, что все должны прийти и попытаться заметить то, что могло бы помочь.

– Да, но я не имел в виду тебя.

– Сэр. – Джейн делает шаг вперед. – Я мисс Остен…

Мистер Крейвен дергает себя за воротник.

– Дайте угадаю. Еще одна юная леди, ищущая острых ощущений? Здесь вам не театр. Прошлой ночью тут произошел очень серьезный инцидент.

– Я понимаю это и лишь хочу помочь. Видите ли, я знала мадам Рено. Вообще-то это я опознала ее тело.

Мистер Крейвен пристально смотрит на Джейн из-под тяжелых век. Его брови густые и черные, пронизанные серебром. Сведенные вместе, они зловещи, как грозовые тучи.

– Тогда выкладывайте.

– На ней было ожерелье. Оно пропало, а на шее осталась отметина.

– И это все? – Он достает карманные часы из жилета, открывает серебряный футляр и проверяет, который час.

– Это была длинная цепочка из желтого золота…

– С мелким жемчугом. Я знаю. Ваша подруга мисс Бигг уже просветила меня. Что ж, я достаточно много времени потерял, беседуя с юными леди. Мне следует быть с поисковой группой, чтобы задержать этого негодяя.

У Джейн отвисает челюсть.

– Что значит «задержать этого негодяя»? Вы хотите сказать, что знаете, кто это сделал?!

Мистер Крейвен продолжает возиться со своими карманными часами. Джейн поворачивается к Мэри, но та не смотрит ей в глаза, а кончики ее ушей стали ярко-розовыми. Она явно оскорблена тем, что дядя отчитал ее в присутствии Джейн, и не желает подвергать сомнению его методы.

– В этом нет никакой тайны. – Мистер Крейвен прячет часы обратно в карман. – Сэр Джон сообщил мне, что в его поместье вторглась банда проходимцев. Один из бродяг, должно быть, воспользовался шумом бала, чтобы украсть у мадам Рено ожерелье, оставив ее умирать. Я бы не удивился, узнав, что она якшалась с ними. Проклятые французы, вечно замышляют недоброе.

– Но в этом нет никакого смысла! – Джейн впивается ногтями в ладони.

– Простите, юная леди? – Мистер Крейвен сжимает губы в тонкую линию, отчего они исчезают под его пышными усами.

– Я сказала, что ваша теория бессмысленна. – Джейн постукивает пальцами по бедру. – Если убийца был проходимцем, почему он выбрал именно мадам Рено в качестве своей цели? Я признаю`, что ее ожерелье выглядело ценным, и, похоже, было сорвано с шеи, но дело в том, что прошлым вечером здесь были женщины, усыпанные бриллиантами. При таком богатстве, зачем кому-то рисковать виселицей из-за жалкой золотой цепочки?

Мистер Крейвен запрокидывает голову, издавая глухой смех.

– Мисс Остен, преступный ум не руководствуется логикой. Если б вы служили магистратом так долго, как я, то знали бы, что закоренелый злодей просто использует любую возможность, какая только подвернется.

– Но ваша теория все равно слаба. – Голос Джейн звучит отрывисто, а в голове начинает стучать. – Вы выяснили, зачем мадам Рено пришла сюда, в Дин-хаус? Вряд ли она была гостьей после…

– Джейн, – перебивает Мэри. – Я совершенно уверена, что мой дядя знает, что делает.

– Полагаю, она пришла сюда, чтобы подработать. – Мистер Крейвен смотрит на экономку.

– Я никогда не видела ее раньше, клянусь. – Миссис Твистлтон прижимает руку к груди. – То есть она не была в составе домашней прислуги.

– Видите? – продолжает Джейн. – Она была мастерицей, а не поломойкой.

Мистер Крейвен нерешительно пожимает плечами:

– И что? Бал давали с очень большим размахом. Полагаю, тут весь день крутились торговцы и торговки. Что вы на это скажете, миссис Твистлтон?

– О, конечно, сэр. – Миссис Твистлтон опускает руку и энергично кивает. – Целые толпы, весь день сновали туда-сюда. Я не могла уследить за всеми.

– Да, виноторговцы, пекари и тому подобное. Но мадам Рено продавала соломенные шляпки, – объясняет Джейн. Мистер Крейвен все еще смотрит на нее, прищурившись и приоткрыв рот. Он не уловил значения ее слов. – Никто не надевает соломенную шляпку на бал. Нет очевидной причины, по которой она могла бы находиться здесь. Не так ли, мэм?

Миссис Твистлтон делает шаг назад.

– Ну, я… я бы не хотела строить догадки.

– Мисс Остен, в самом деле! – Мистер Крейвен повышает голос на несколько октав. – Мне нужно поймать убийцу. У меня нет времени стоять и обсуждать женскую моду.

– Но разве вы не видите? Вы должны смотреть дальше очевидного, подвергать сомнению все версии, чтобы докопаться до истины. Это все равно что приподнять завесу в «Удольфских тайнах»[19]19
  «Удольфские тайны» – готический роман Анны Радклиф, опубликованный в 1794 году. Джейн Остен часто упоминала этот роман в своей книге «Нортенгерское аббатство».


[Закрыть].

– Каких тайнах?! – выплевывает мистер Крейвен, и свекольные пятна покрывают его и без того розовые щеки.

– Дядя, это роман миссис Радклиф, – вставляет Мэри. – Естественно, я его не читала.

Джейн прищуривается, глядя на подругу. До сих пор у Джейн была возможность прочитать «Удольфские тайны» только один раз. Она порекомендовала миссис Мартин добавить роман в свою библиотеку, и библиотекарь отложила его, чтобы Джейн успела прочесть первой. С тех пор Джейн несколько раз пыталась взять книгу снова, но она все время оставалась на руках у некой «мисс М. Ллойд из Дина»[20]20
  Возможно, имеется в виду Марта Ллойд (1765–1843) – самая близкая подруга Джейн Остен после ее сестры Кассандры. После смерти своей первой жены старший брат Джейн, Джеймс, женился на младшей из сестер Ллойд – Мэри.


[Закрыть].

– Довольно! Сейчас не время юным леди разгуливать без сопровождения. Говорю вам, эта страна летит ко всем чертям. Пойдем, Мэри, я провожу тебя обратно к твоей матери. – Брызги слюны взлетают в воздух, когда мистер Крейвен берет Мэри за руку. – Мисс Остен, если у вас есть хоть капля здравого смысла, вы пойдете домой и останетесь там, пока мы не поймаем негодяя.

Мэри бросает на Джейн панический взгляд, пока дядя ведет ее к двери. Джейн застыла на месте. Возможно, для молодой леди в высшей степени неприлично оказаться пойманной во время побега с бала, и Джейн с радостью соглашается на то, чтобы ее сопровождали в поездках в Бейзингсток, но ее свобода беспрепятственно бродить по знакомой сельской местности никогда не ограничивалась.

– Наглый, невежественный дурак! – бормочет девушка себе под нос, как только они с миссис Твистлтон остаются одни. – Банда проходимцев! Как удобно для сэра Джона придумать такую историю! И какое отношение к этому имеет тот факт, что она была француженкой?

– Остановитесь, мисс Остен! – Хорошенькие черты миссис Твистлтон становятся жестче. Теперь, когда мистер Крейвен ушел, перед Джейн совсем другая женщина. – Не вам и не мне перечить баронету. Это земли его предков, и он знает их лучше, чем кто-либо другой.

Джейн поражена преображением экономки.

– Но разве это не странно? Я в последнее время не слышала о каких-либо незнакомцах поблизости, а вы?

Миссис Твистлтон хватает Джейн за локоть:

– Пойдемте, мисс Остен. Я провожу вас.

Джейн слишком потрясена, чтобы протестовать, когда ее быстро отводят к порогу. Как только она выходит на улицу, миссис Твистлтон захлопывает дверь за ее спиной.

Джейн стоит на ступенях в состоянии взволнованного замешательства. Почему все готовы поверить в такую очевидную чушь? Миссис Твистлтон работает у сэра Джона. Она, пожалуй, чувствует себя обязанной защищать его, но у мистера Крейвена не должно быть такой причины для пристрастия. Он явно ослеплен подобострастным уважением к баронету. Ну все. Мистер Крейвен не оставил Джейн выбора. Если он не будет расследовать убийство мадам Рено с должным усердием, то это должна сделать Джейн – иначе некомпетентность магистрата позволит убийце молодой женщины остаться на свободе.

Глава четвертая

Умирая от жажды, с взмокшими от пота подмышками, Джейн бредет по подъездной дорожке к безукоризненно белым дверям Мэнидаун-хауса. Это большое поместье находится в добрых трех милях ходьбы от Дин-хауса. Джейн устремляет взгляд на глицинию, растущую вдоль широкого здания из красного кирпича. В это безрадостное время года растение выглядит печально корявым. Мистер Крейвен может отослать Мэри в детскую, как непослушного ребенка, но Джейн отказывается поддаваться запугиваниям. Она находится в полной безопасности, шагая по главной дороге средь бела дня, особенно когда половина жителей графства отправилась на поиски убийцы. Внутри у Джейн все закаменело, и по пути она вздрагивала при приближении любого экипажа, но ей нельзя терять время, и пора начать собственное расследование.

Она начнет с Алетии Бигг. Джейн и Алетия познакомились с модисткой в одно и то же время, и пока что Алетия дала магистрату единственную зацепку, по которой он должен двигаться дальше. Джейн еще не достигла портика в греческом стиле, а дворецкий уже открыл одну из двойных дверей. Ей навстречу выходит Алетия в ярко-фиолетовом платье, которое прекрасно сочетается с ее каштановыми волосами.

– Увидела тебя в окно. – Алетия прикладывает ладонь ко лбу, защищая свои золотисто-карие глаза от резкого солнечного света. Слои ее тонкой юбки развеваются на ветру, и она напоминает мачту корабля, несущегося по волнам. – Прикажу подать чай, хорошо? Ты такая растрепанная!

– Что ж, спасибо, Алетия. – Джейн входит в дом и сбрасывает плащ. – С твоего позволения замечу, что сегодня утром ты тоже выглядишь неряшливо.

Алетия хихикает, не обращая внимания на оскорбление, как женщина, которая знает, что она красива и изящна. Она ведет подругу через выложенный мраморной плиткой вестибюль, грациозно постукивая туфельками, в то время как Джейн идет позади в своих прогулочных ботинках. Девушки входят в гостиную, окна которой выходят на ухоженный парк. Алетия усаживается на диван голубоватого оттенка.

– Почему ты бродишь по окрестностям в одиночку? Разве не слышала, что убийца на свободе?

– Именно поэтому я здесь. – Джейн располагается в кресле с откидной спинкой рядом с ласковым пламенем, играющим в камине из каррарского мрамора. Светлая и просторная комната оклеена обоями в китайском стиле и украшена хрустальными вазочками с ароматической смесью из лепестков роз. Пока Джейн делится приводящими в бешенство подробностями своей встречи с магистратом, лакей вносит лакированный чайный поднос и ставит его на низкий столик между девушками.

– Боюсь, мистер Крейвен обошелся со мной примерно так же. – Алетия наливает чай из японского чайника. На глазурованном фарфоре женщины в кимоно бродят среди пагод, а позади них возвышается заснеженная гора. Все чайные принадлежности из сервиза украшены позолотой и такие тонкие, что кажутся прозрачными. – Как только я рассказала ему про ожерелье, он полностью утратил ко мне интерес.

– Значит, ты тоже заметила украшение, когда мы встретились с ней в Бейзингстоке? – Джейн берет свою чашку с блюдцем, отказавшись от сливок, предложенных Алетией. Она предпочитает черный чай с сахаром – если он есть. В Мэнидаун-хаусе она может взять целый кусок сахара без каких-либо упреков в обжорстве.

– Оно показалось мне таким необычным со всеми этими милыми маленькими жемчужинками. Но я согласна, это была просто безделушка по сравнению с драгоценностями, в которых красовались дамы на балу.

– Вот именно. – Джейн берет щипцами кусочек сахара и кладет его в свой чай, а затем помешивает, постукивая серебряной ложечкой о край чашки, чтобы кристаллы растворились. – Ты видела размер ограненных бриллиантов в тиаре леди Харкорт?

– О нет, они явно поддельные. – Алетия морщит свой веснушчатый нос.

– Поддельные? Откуда ты знаешь? – Джейн отпивает чай, слишком мучимая жаждой, чтобы дать ему остыть. Он слишком сладкий. Девушка морщится. Странно, что леди Харкорт предпочла поддельное украшение, а не настоящие драгоценности. Возможно, она так часто носила бриллианты своих предков, что устала от них.

– Все дело в блеске. – Алетия взмахивает длинными белыми пальцами. – А вот колье Софи определенно было настоящим.

– Конечно. Ты знала, что ее приданое, по слухам, составляет тридцать тысяч фунтов?

– Да, и бо`льшая часть этого богатства наверняка вчера была на ней. Скажи мне, Джейн, почему нувориши всегда так спешат растратить свое богатство?

– Алетия, – шипит Джейн, – вряд ли ты сама потомок Вильгельма Завоевателя[21]21
  Вильгельм I Завоеватель (не ранее 1027 и не позднее 1028–1087) – герцог Нормандии, король Англии, организатор и руководитель нормандского завоевания Англии. Основал единое Английское королевство.


[Закрыть].

– Нет. – Алетия теребит единственную нитку жемчуга у себя на шее. – Но у меня действительно превосходный вкус.

Джейн с радостью преодолела четыре мили до Мэнидаун-хаус не только ради сахара: наблюдения Алетии почти такие же меткие, как и ее собственные.

– Однако Софи оказалась в затруднительном положении, не так ли? Она официально не помолвлена, но все знают, что Харкорты устроили бал именно ради объявления о помолвке.

– Думаю, она будет очень рада уладить этот вопрос как можно скорее. Но какое зловещее начало для брака!

– Да уж. – Джейн прокручивает в уме разговор между Софи и ее матерью. Что-то не дает ей покоя. Если Софи так переживает из-за твердости намерений Джонатана, то странно, что она настаивала на публичном предложении, когда все могло пойти не так и действительно пошло не так, вместо того, чтобы решить вопрос раз и навсегда с помощью объявления в газете. Джейн понижает голос, чувствуя себя такой же сплетницей, как Мэри. – Сегодня утром в Дин-хаусе я случайно услышала, как миссис Риверс обвинила Софи в том, что та тянет с официальным объявлением помолвки.

– Как она посмела? Высокомерная мисс. Надеюсь, она не пыталась оттолкнуть Джонатана. Ей не найти жениха лучше даже со всеми деньгами своего отца!

Джейн подавляет озорную ухмылку, успешно спровоцировав подругу сплетнями. Алетия и Джонатан – одного возраста, и было время, до смерти Эдвина и отъезда Джонатана в свое большое турне, когда Джонатан считался женихом Алетии. Если в ухаживаниях Джонатана есть что-то сомнительное, от Алетии это не укроется.

– Тогда почему ты не вышла за него замуж?

Челюсть Алетии отвисает в притворном возмущении.

– Дорогой Джонатан никогда не был серьезен в своих намерениях по отношению ко мне.

– Еще как был. – Джейн ставит чашку с блюдцем на колено. Она давно чувствовала, что за неудавшимся предложением Джонатана стоит более интересная история, но Алетия всегда очень тщательно охраняла свои секреты. – Я слышала, что именно поэтому он сбежал в Европу, чтобы залечить свое разбитое сердце.

– Он отправился в Европу изучать искусство.

– И сбежать от некой дерзкой выскочки?

Алетия откидывается на спинку дивана, прижимая руку к груди и хохоча:

– О, Джейн! Ты ужасна. Но откуда такой внезапный интерес к прошлому? Все, что случилось много лет назад, лучше оставить похороненным в памяти.

Джейн ставит чашку с блюдцем обратно на поднос и поднимается со своего места.

– Просто я очень потрясена смертью бедной мадам Рено. Разные мысли лезут в голову.

– Так вот почему ты ведешь себя так странно? – цокает Алетия.

Джейн подходит к высоким окнам, любуясь парком. Вдалеке на холме пасется на жухлой траве стадо оленей. Пятнистый молодняк сбился в кучу, но старый самец стоит в нескольких футах от них. Гигантские рога слишком тяжелы для его худого тела. Кое-где они сломаны в результате многочисленных сражений. Молодой и более мускулистый самец неторопливо пасется рядом, его рога целы. Летом он сменит своего отца.

– Тебе не кажется, что мистеру Крейвену следовало бы допросить всех нас и выяснить, что каждый делал в ту ночь и почему мадам Рено вообще пришла в Дин-хаус, вместо того чтобы искать бродяг, прячущихся в кустах? – размышляет Джейн.

Алетия хмурит тонкие рыжие брови.

– Ты же не думаешь, что кто-то из гостей имеет какое-то отношение к ее убийству?

– Не знаю. – Джейн пожимает плечами. – В этом, конечно, и смысл. Никого нельзя исключать из числа подозреваемых, пока мы не узнаем, кто это сделал.

– Он магистрат. Я уверена, ему виднее.

– Любой дурак, у которого достаточно земли, может стать магистратом. – Джейн опускается в кресло. – Взять хотя бы моего брата Недди.

Эдвард «Недди» Остен – третий по старшинству из братьев Джейн. Хорошо, что именно его усыновили их богатые родственники Найты – он не такой умный, как Джеймс и Генри, и не такой упорный, как младшие мальчики семьи Остен.

– Джейн! Твой острый язык никого не щадит?

За окном олени пришли в движение. Старый вожак поднял голову и принюхивается в поисках хищников, а стадо самок беспечно прогуливается позади него.

– То есть любой дурак, кроме женщины. – Джейн складывает руки на груди.

Обязанность землевладельца – поддерживать мир, добровольно выступая в качестве мирового судьи. Недди часто жалуется на утомительную задачу – тащить мужчину к алтарю, чтобы тот женился на матери своего незаконнорожденного ребенка, иначе ответственность за ребенка ляжет на приход. Или добиться присяги на верность короне от убежденного католика. Некоторые магистраты, такие как мистер Крейвен, с огромным энтузиазмом относятся к этой роли и берут на себя больше, чем положено по закону. Все они назначаются на основе пола, ранга и богатства, а не заслуг или, боже упаси, степени их юридической подготовки.

– Что ж, вот такие они мужчины, вечно недооценивающие нас и издевающиеся над нами, – вздыхает Алетия. – Ума не приложу, почему все женщины готовы добровольно подчиняться мужчинам.

Как дочь священника, Джейн обязана утверждать, что церковный брак – это высшее состояние бытия, если только удастся найти подходящего партнера. Мать и отец Джейн вполне удовлетворены обществом друг друга даже после стольких лет совместного проживания. И Кассандра определенно ликует от перспективы выйти замуж за своего давнего возлюбленного, мистера Фаула. Но подруга Джейн, похоже, не рассматривает такую перспективу. Возможно, так сложилось потому, что мать Алетии рано умерла, а отец остается вдовцом, не подавая своим детям примера супружеского счастья, к которому они могли бы стремиться.

– Мистер Крейвен едва ли услышал хоть слово из того, что я говорила, – продолжает Алетия, стряхивая крошки сахара со своей юбки. – Нет, пока я не упомянула о пропавшем ожерелье. Отвратительный человек. Он был еще более пренебрежителен к Ханне. Она попыталась показать ему, где нашли мадам Рено, но он прогнал ее, как бродячую собаку.

– Ханна? – Насколько Джейн известно, минувшим вечером на балу не было никакой Ханны. Но поскольку все, кроме самых близких наперсниц, в приличном обществе обращаются друг к другу «мисс» или «миссис» с добавлением фамилии, вполне возможно, что девушек с таким именем было много. Джейн может претендовать на титул «мисс Остен» только в отсутствие Кассандры. Обращение «мисс Джейн», пожалуй, единственное, по чему она не будет скучать, когда сестра бросит ее, чтобы стать, к сожалению, «миссис Фаул».

– Одна из наших горничных. – Алетия теребит нитку на своем платье. – Мы одолжили ее на вечер. У леди Харкорт слуги никогда надолго не задерживаются, и она всегда пытается переманить наших.

Джейн прижимает палец к губам.

– Могу я поговорить с ней?

– С Ханной? Если желаешь.

– Желаю. Очень даже. Пусть мистер Крейвен и отказался выслушать ее слова, но я очень хочу их услышать.

Горничная имела доступ ко всему, что происходило за кулисами в Дин-хаусе. Ханна наверняка видела и слышала больше, чем кто-либо из гостей.

Алетия приподнимает брови, и они образуют над глазами два рыжих полумесяца.

– В таком случае я пошлю за ней лакея. – Она берет со стола маленький медный колокольчик и звонит.