Текст книги "Иллюзии"

Пока Мэтт не заметил ее, была возможность понаблюдать за ними. Оба чувствовали себя по-домашнему уютно и удобно. Заметив Вилли, Мэтт поднялся и пошел ей навстречу.

– Вилли, дорогая! – он искренне обнял ее. – Идите сюда и попробуйте неподражаемый кофе, который готовит Кэт.

– У вас прекрасный дом, – сказала она. – И у него есть определенный характер.

– Почти такой же, как у меня, а? О том, что у меня есть определенный характер, говорит пресса. Я приношу извинения, что поздно увидел вас, Вилли. Надеюсь, мы отметим встречу за обедом.

Она наблюдала за Мэттом в этой новой для себя обстановке. Он выглядел другим в черной куртке, белой накрахмаленной рубашке и бордовом галстуке, хотя манеры его оставались прежними. В этой традиционной для себя среде, несколько официальный, он подавлял ее, казался могущественным и менее доступным, чем в лесах Мэна. Она мечтала вернуться с ним туда, ловить форель, стоя по колено в воде. Там, пожалуй, только там, они были в волшебной сказке, где возраст и положение не имели никакого значения.

Обед был сервирован в гостиной, отделанной красным деревом. Обеденный стол и стулья в стиле времен королевы Анны. Мягкий свет, сквозь хрустальные призмы люстры падающий на георгианское столовое серебро. Кэт подала превосходное блюдо из жареного ягненка, обложенного молодой спаржей и тоненькими ломтями жареного картофеля, и салат из свежих овощей. Перед десертом Вилли и Мэтт прошли в его кабинет, где ярко пылал камин. Кэт принесла сыр и вазу с фруктами и покинула их. Вилли устроилась у камина, собираясь насладиться сочной грушей. Тихая музыка Генделя, которую включил Мэтт, расслабила ее. Рассказывая анекдоты о своих коллегах в суде, Мэтт держался более свободно и раскованно. Причем, он каждый раз предупреждал, чтобы она никому не рассказывала, что услышит, а не то его "братья" снимут с него шкуру.

– Расскажите мне об этом месте в Джорджии, – попросила она. – Какое оно?

– Небольшой островок земли... Очень живописный, сохранился в первозданном виде. Друзья предложили мне воспользоваться их домом на время нашей поездки. Мы сможем ловить рыбу и охотиться на уток.

– Охотиться на уток? – переспросила она и сморщила разочарованно лоб. – Как вы можете заниматься этим, столько рассказывая о природе?

Мэтт рассмеялся и взял ее за руку. – Охота на уток такая же естественная вещь, как и ловля рыбы.

Ответ не убедил Вилли.

– Я все еще думаю, что нехорошее дело – охотиться ради спортивного интереса.

– Не делайте поспешных выводов, – сказал он. – Дайте убедить вас. И если все-таки у меня не получится это, позвольте напомнить, что по натуре я человек добрый и гуманный. – Он внимательно посмотрел на нее. – Благодаря моей работе, вы видите во мне идеального, величественного и безупречного человека. Боюсь вас разочаровать, Вилли, но я, прежде всего, человек, а потом уже тот, кем делает меня мое положение.

– Постараюсь понять, – сказала она обиженно. И это прозвучало у нее как у восьмилетнего ребенка, которому Волшебная фея не подарила пасхального зайца.

– Означает ли это, что я могу вновь завоевать ваше доверие?

– Это зависит от того, как вы будете себя вести.

– Хорошо, обещаю, что завтра мы будем обсуждать только высокие темы. Утром мы пойдем в суд, а ленч проведем в кафетерии Сената.

Вилли была умиротворена. Обещания Мэтта было достаточно, чтобы вызвать улыбку на ее лице.

Но Мэтт оставался Мэттом. Когда пришло время ложиться спать, он поцеловал ее в щеку и пожелал спокойной ночи. Она лежала под толстым стеганым одеялом и старалась представить, что чувствовала бы, если бы рядом лежал Мэтт, обнимал и согревал ее страстными поцелуями. Она заснула под впечатлением этих видений, желая, чтобы они воплотились в реальность, так же, как ребенок желает попасть на звезду.

ГЛАВА 10

Проходя через мраморный холл Верховного суда, Вилли почувствовала благоговейный трепет, подобно альпинисту, взобравшемуся на вершину горы. Более того, идя рядом с Мэттом, она сама попала в ауру того уважения, которое он вызывал, – у штата суда, сновавших клерков и посетителей. Она почти чувствовала силу, которое излучало и само это место. Было видно, что что-то очень важное и срочное вынудило людей прийти сюда даже в эти предрождественские дни.

Когда они с Мэттом вошли в его кабинет, Вилли наконец-то увидела перед собой того мужчину, которого впервые узнала на фотографии в газете, а в статье Уинслоу Хомера и Эдварда Хоуппера прочитала, что он "сложная приманка".

Когда Мэтт представлял ее своей секретарше, Вилли почувствовала тот же испытующий взгляд, каким удостоила ее его домоправительница Кэт. Мэтт, несомненно, пользуется успехом у женщин, подумала она, смущаясь от этого открытия.

– Остальной штат распущен на каникулы, – сказал он. – Может быть, вы познакомитесь с ними в другой раз.

Это обещание обрадовало Вилли, как и возможность позавтракать в кафетерии Сената.

– Еда удовлетворительная, хотя все остальное оставляет желать лучшего, – заметил Мэтт.

Вилли была с ним не согласна. Она едва заметила простую мебель вокруг себя и еду, стоящую перед ней, потому что все ее внимание было направлено на людей в кафетерии. То здесь, то там она видела женщин. Их было мало среди множества мужчин, внимательных и сильных. Законодателей. Среди них были люди, известные как умные, полезные, честные. Подобно Мэтту они могли влиять на жизни тысяч, а то и миллионов людей.

– Ваш ленч остынет, – сказал Мэтт.

Вилли кивнула, все еще находясь под впечатлением увиденного.

– Извините, что я так пристально рассматриваю окружающих.

Мэтт рассмеялся.

– Я рад, что вы довольны ленчем, хотя едва попробовали еду.

– Извините, – повторила она. – Мне о столь многом хотелось поговорить. Я...

Она замолчала с открытым ртом, будучи не в состоянии произнесете следующего слова, ее взгляд остановился на знакомом лице. Человек, сидевший за столиком в противоположном конце помещения и разговаривавший с другим мужчиной, был Джеддом Фонтана, как всегда красивым и уверенным. Наклонясь над столом, он беседовал с Гаррисоном Фаиргейтом, сенатором-республиканцем из Монтаны. Увидев Джедда, Вилли покраснела от смущения и рассердилась на себя за это. Она все еще помнила желание и страсть, которые испытывала в его объятиях той длинной ночью, и боль и разочарование, которые последовали за этим. Только одного вида Джедда достаточно, подумала она, чтобы испортить ожидаемый праздник. Что привело его сюда?

Тут же она нашла ответ на этот свой вопрос. Сенатор Фаиргейт был лидером оппозиции, выступающей в Сенате против законопроекта, того законопроекта, который, без сомнения, расшатает "империю" Сэма Фонтана и будет помехой его абсолютной власти на этой земле. Он будет бороться против этого законопроекта, используя все имеющиеся в его арсенале средства.

Итак, здесь был Джедд, во всем своем блеске, высокомерный, богатый, каким она всегда его знала. Он передавал поручения Сэма и даже, наверное, его приказы, сенатору Соединенных Штатов. Сцена эта наполнила Вилли отвращением.

Она повернулась к красивому, элегантному мужчине, который сидел за ее собственным столом. Мэтт обладал всеми качествами, которых не было у Фонтана. Честный. Скромный. Воспитанный. В его руках власть имела настоящую силу. Он ее конструктивно и целостно использовал, всегда поддерживая ценности, в которые верил, и никогда не употребляя в своих личных интересах.

Она принялась за свой ленч, желая побыстрее с ним разделаться и покинуть это место. Меньше всего ей хотелось, чтобы Мэтт и Джедд встретились. Ей не хотелось бы отвечать на вопросы, которые, конечно же, возникли бы в глазах Джедда и которые, естественно, появились бы у Мэтта о характере их отношений. "Совсем, кстати, не таких, каким бы они ему на первый взгляд могли показаться", – думала она сердито.

– Хотите еще кофе? – спросил Мэтт.

– Нет, спасибо. Я желаю еще раз увидеть вашу библиотеку...

В этот момент она заметила, что сенатор Фаиргейт поднялся, пожал Джедду руку и направился к группе коллег, которые собрались в одном из уголков. Вилли отвернулась, надеясь, что Джедд пройдет мимо их столика, не заметив ее.

– Вилли! Какой замечательный сюрприз!

Она повернулась к нему с холодным выражением лица, которое говорило, что эта встреча не желательна для нее и что она больше не испытывает к нему никаких чувств.

– Хелло, Джедд, – сказала она, не делая никаких попыток представить его Мэтту.

Но Джедда это не удивило, он проигнорировал ее взгляд и протянул руку Мэтту.

– Меня зовут Джедд Фонтана, – сказал он. – Я друг Вилли из Палм-Спрингс. Большая честь для меня познакомиться с вами, судья.

– Я рад знакомству со всеми друзьями Вилли, – ответил любезно Мэтт. – Не хотите ли вы составить нам компанию?

Нет, молилась про себя Вилли, оставь меня в покое. Пожалуйста, уходи!

Но Джедд уселся рядом.

– Я не могу передать вам, какая это честь для меня, – сказал он по-мальчишески весело. – Я так преклоняюсь перед вашими взглядами, сэр... Как вы решаете спорные вопросы и...

– И выступаете за принятие законопроекта, – сердитая Вилли вмешалась в разговор, внезапно предположив, что Джедд смог бы воспользоваться положением Мэтта для устройства грязных дел своего отца. – Судья выступает за принятие законопроекта. Ты согласен с его позициями по этому вопросу?

Джедд безмятежно принял ее нападение.

– Я преклоняюсь перед человеком, который отстаивает свое мнение, независимо от того, совпадает оно с моим или нет. – Он посмотрел на Мэтта. – Возражаете ли вы против этого, судья Хардинг?

– Никаких возражений, – согласился Мэтт с улыбкой. – Я не новичок в подобного рода ситуациях.

– Так вот почему ты здесь! – Вилли как бы предъявила обвинение. – Приехал, чтобы узнать, примут законопроект или нет? Тебя обычно ничто не интересует, кроме благополучия вашего семейства. И законопроект волнует постольку, поскольку он затрагивает интересы вашей семьи.

Наступила неловкая тишина. Мэтт долго и упорно смотрел на Вилли – ее щеки горели, злой взгляд метал искры. Затем Мэтт посмотрел на Джедда, который весь сжался под натиском Вилли, стал как-то меньше, и острее выдавался у него подбородок и плечи. Мэтт глянул вокруг, кому-то кивнул и встал.

– Извините меня, – сказал он. – Судебные дела... Вилли посмотрела на Джедда.

– Как я хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Сейчас ты испортил мне ленч.

– Почему? – запротестовал он. – Ведь не из-за меня у нас все так сложилось. Ты думаешь, что это по моей вине?

– Я просто выразила свое мнение о тебе и твоем отце, – сказала она.

– И что это значит? Она тут же ответила:

– Что ты тот, кто заботится только о себе, своих собственных интересах, манипулятор... гранд, совсем как твой отец.

Ответ Вилли заставил его улыбнуться, он всегда так реагировал, когда она злилась.

– Разве это так плохо? Гранды, если ты хочешь знать, построили эту страну. Америка всегда имела необходимость в них, в нас, если тебе так хочется отнести меня к этой компании. Мы тут все сделали.

– И вас никто не остановит, даже если вы позволите себе нарушить закон, – горячо сказала она.

Джедд снова улыбнулся.

– Я не вижу никого за этим столом, кто бы был правонарушителем. Лучше надо изучать закон.

Вилли посмотрела через голову Джедда и увидела вопросительный взгляд Мэтта из противоположного конца кафетерия. Она встала.

– Я думаю, судья Хардинг уже освободился. Я попросила его показать мне библиотеку, поэтому я не буду терять время, а пойду изучать закон, следуя твоему совету.

– Вилли, подожди! Не уходи так, – он сжал ее руку. Улыбка исчезла, темные глаза стали серьезными. – Нет вероятности, что я тебя встречу снова. Мне нужно видеть тебя... Одну, я хочу с тобой поговорить.

– Нет, – быстро ответила она. – Нам не о чем с тобой говорить.

Одна только мысль о том, чтобы снова встретиться с Джеддом, привела ее в трепет. Она могла обойтись без него и всю мощь чувств, которые пылали в ней, превратить в злость на него. Она не хотела больше рисковать теперь, когда ее жизнь без него стала намного легче.

– Я не позволю тебе так поступать, – упрямо сказал он. – Я не отпущу тебя, пока ты не согласишься встретиться со мной. Давай пообедаем вместе.

– У меня другие планы на обед.

Джедд внимательно посмотрел в аквамариновые глаза Вилли, затем бросил взгляд в конец помещения, где Мэтт все еще беседовал с группой мужчин.

– Прекрасно. Пообедаешь, затем придешь. В шесть часов в моем отеле "Цветок". Я буду ждать тебя.

Когда рак на горе свистнет, хотела сказать она. Но слова не получились. Она пристально смотрела на него, не отвечая. А затем подошла к Мэтту, который приветливо улыбнулся.

В то время, как Мэтт представлял ее двум членам Сената, она краем глаза заметила, что Джедд покидает кафетерий. Он прошел мимо них хорошо знакомой Вилли легкой походкой, все такой же атлетически стройный и худощавый. Она качнула головой и чуть слышно прошептала "нет". Чистые серые глаза Мэтта изучающе смотрели на нее.

– Я прошу простить, что наш ленч прервался, – сказала она.

В пять тридцать Вилли посмотрела на часы. Она все еще была в библиотеке Мэтта, чувствуя себя дискомфортно. Она сердилась на себя и Джедда, который помешал им с Мэттом. Час назад она попросила Мэтта возвращаться домой без нее, сказав, что хочет еще некоторое время порыться в его обширной коллекции юридических книг. Это была, в лучшем случае, лишь половина правды.

Оставшись одна, она, нервно постукивая пальцами по полированной поверхности библиотечного стола, следила за минутной стрелкой часов и изумлялась себе и злилась на себя. Что хорошего можно было ожидать от этой встречи? Свидание наедине, вдали от надежной опеки Мэтта, только вновь обнажит ее старые раны, нанесённые Джеддом, его нежностью и обаянием. Наверное, это глупо и рискованно...

Но в пять сорок пять Вилли остановила на улице такси. Она попросила шофера отвезти ее в отель "Цветок". Разве, сказала она себе, не лучше увидеть Джедда и выплеснуть все, что в ней накопилось, чем бороться со своими чувствами в одиночку?

Он ждал в баре у входа, сидя за угловым столиком и потягивая коктейль. Увидев Вилли, он поднялся и улыбнулся, подавая ей стул.

– Я пришла только на пятнадцать минут, – сказала она, желая, чтобы исчезла с его высокомерного, аристократического лица уверенность, которая так мучила ее.

Он кивнул и жестом подозвал проходившего официанта.

– Белого вина? – спросил он Вилли.

– Мне все равно... Я же сказала тебе, что мне скоро надо уходить.

– Бутылочку "Паули-Фуше", – заказал Джедд. – Послушай, Вилли! То, что я хочу сказать тебе, не займет много времени. Я не понимаю, почему ты так несправедлива ко мне. Если только потому, что мне пришлось уехать из Палм-Спрингс после того, как мы были... вместе, так я, думаю, уже объяснил тебе. У нас в доме в этот момент было кризисное положение, и мой отец нуждался во мне. Если ты все еще веришь в причастность моего отца к катастрофе Вебба Фоули, я могу поклясться тебе, что ты ошибаешься.

Когда ты сказала мне об этом, я стал выяснять у отца, какую же работу выполнял Фоули для него. Он сказал мне, Вилли, я передаю его слова точь-в-точь: ничего такого, что было бы противозаконным. Вебб просто время от времени занимался поставкой... частей для машин, к примеру, или чего-то подобного этому. Почему ты не хочешь понять?

– Я понимаю больше, чем ты думаешь, – сказала она. – Та ночь, которую мы провели вместе, была большой ошибкой, Джедд. Я рада, что ты помог мне разобраться в этом.

– Нет, неправда, – сказал он, не замечая официанта, разливавшего по стаканам заказанное им вино. – Это не ошибка! Это было правильно, я чувствую! И ты знаешь это также, Вилли. Если бы только ты могла не сопротивляться и дать волю своим чувствам, ты убедилась бы, насколько я прав. Нам обоим хорошо вместе, Вилли. Мы принадлежим друг другу...

Несмотря на расстояние в несколько футов, она почувствовала тепло, исходящее от него. И сейчас она боролась со своими чувствами, которые проснулись, когда она увидела его темные глаза и чувственные губы, и взволновали ее с еще большей, чем когда-либо, силой.

– Это больше физическое влечение, чем чувства, Джедд, – сказала она скорее себе, чем ему. – Ты и я – из разных миров. Я не имею в виду только деньги. У нас разные мнения по многим значительным вопросам. Мы только уничтожаем друг друга, я уверена, – сказала она почти шепотом. – Я уже видела таких людей...

Он хотел взять ее руку в свою, но она резко вырвала ее, едва не опрокинув стакан с вином.

– Мне пора уходить, – сказала она, и взгляд ее погас.

Джедд некоторое время смотрел на нее изучающе, потом его осенило.

– Ты... ты теперь с ним... с Хардингом? – спросил он, не пытаясь скрыть горечь. – Не в этом ли причина, что ты не хочешь слушать меня?

Упоминание имени Мэтта разозлило Вилли, и это дало ей силы освободиться от магнетизма, исходящего от Джедда.

– Моя личная жизнь тебя не касается, – сказала она. – Ты сделал свой выбор, я поняла это сегодня, когда увидела тебя с Фаиргейтом, и я сделала свой также. Мы с тобой по разные стороны, Джедд... Ты, скорее всего, не можешь понять людей, подобных Мэтту Хардингу, и женщин, подобных мне.

Она встала, собираясь уходить.

– Это была глупость с моей стороны – приходить сюда. Я прошу извинения...

Джедд полностью потерял контроль над собой.

– Пожалуйста, уходи, – крикнул он ей. – Убегай, как ты всегда это делаешь, убегай от своих чувств. Но ты не сможешь убежать от себя, Вилли, никогда. Мы созданы друг для друга, и рано или поздно ты поймешь это!

Вилли, расстроенная, вышла из отеля. Слова Джедда эхом отзывались в ней. "Нет, – говорила она себе, – он не прав. Я свободна от него, свободна...

До тех пор, пока я снова не увижу его".

Войдя в дом, она почувствовала, что Мэтт ее ждал. Она пролепетала какие-то неопределенные извинения, что-то о потере чувства времени. Затем они прошли в гостиную, отделанную красным деревом, к столу, на котором уже стояло блюдо с превосходно приготовленным Кэт мясом. Поначалу Вилли пыталась скрыть свою напряженность. Но она рассеялась сама собой, стоило пригубить вина и отведать сочную телятину в лимонном соке. По телу разлилось тепло.

Находясь всего один день в доме Мэтта, она успела почувствовать надежное покровительство этого человека, любезность и гостеприимство, подкрепляемое услугами Кэт.

Покончив с мясом, Мэтт и Вилли снова перешли в кабинет с его ярко пылающим камином и классической музыкой, которая была так кстати сейчас.

Вошла Кэт с графином и двумя бокалами. Она поставила их на инкрустированный столик напротив камина.

– Какой чудесный был обед, – сказала Вилли. – Спасибо, Кэт.

– Стараюсь для вас, мисс Делайе. – Домоправительница намеревалась выйти, но остановилась у двери. – Я надеюсь, вы и Мэтт приятно проведете каникулы в Джорджии, – добавила она прежде, чем уйти.

Мэтт некоторое время смотрел ей вслед, очевидно, не одобряя ее слова, но ничего не сказал. Он разлил по бокалам коньяк "Наполеон" пятнадцатилетней выдержки, подал один Вилли и сел на свое любимое место лицом к огню. Он очень долго смотрел на пылающие и потрескивающие угли.

– Вы чем-то поглощены? – спросила она. – Судом? Мэтт улыбнулся только губами, глаза его оставались задумчивыми. Затем он сказал:

– Сегодня я испытал замечательные чувства, Вилли. Я удивительно волновался и вместе с тем злился.

Он смотрел в сторону, боясь встретиться с ней взглядом. Она ждала продолжения.

– Ревность! – вздохнул он. – Впервые в жизни ревность мучила меня. Я думаю, что никогда не испытывал этого чувства. Я не хотел ревновать, это получилось само собой.

Наконец он повернулся к ней. На лице его было юношеское недоумение. Он встал со своего стула и сел рядом с ней.

– Скажи, Вилли, есть ли у меня причины ревновать? Является ли этот красивый молодой человек, которого я видел сегодня, тем, кого ты могла бы полюбить?

Вилли обвила руками Мэтта и сильно сжала его плечи. Его откровение польстило ей и привело в восторг: этот блестящий, выдающийся мужчина говорил с ней как со взрослой, как мужчина с женщиной. Ни одной минуты она не будет обманывать его – хотя вопрос его был непростым. Она не может сказать ему, какое огромное физическое влечение испытывает она к Джедду, когда видит его, хотя всем своим разумом его отвергает и не думает о нем, когда его нет рядом.

Она правдиво ответила:

– Нет, у тебя нет никаких причин ревновать меня к Джедду Фонтана. Было что-то... однажды... но это прошло.

– Он молод, – настаивал Мэтт. – Я никогда, как теперь, не желал стать молодым снова... но нужно смотреть правде в глаза, Вилли, я уже достаточно стар, чтобы...

– Это не важная сторона дела, Ваша честь, – прервала она его. – Я не думаю о том, сколько вам лет. Вы слишком уникальны, чтобы мерять вас мерками времени. Побывав с тобой, узнав тебя...

Она остановилась, подыскивая слова.

– Мэтт, ты единственный мужчина, с которым я себя чувствую хорошо. Мэтт, ты показал мне: что бы ни происходило между мужчиной и женщиной, в ответе они оба, а не только женщина, которой легко поставить западню. Ты помог мне разобраться во многих вещах...

Его взгляд потеплел. Когда он заговорил, голос его дрожал от волнения.

– Это прекрасный подарок, Вилли. Ты позволишь мне надеяться также... на более серьезные отношения. – Он коснулся ее руки и снова посмотрел на огонь. И с нежностью произнес:

 
– "Сладость – там, где изображается
игра сердечной дружбы.
Приятная игра хвалебных слов".
 

– Это из поэмы отца Верховного Суда, судьи Оливера Уенделла Холмса, – сказал он. – Стих этот, соответственно, называется "Послеобеденным".

Вилли обратила внимание на слово "дружба". Что Мэтт подразумевал под этим? Отступил ли он опять? Ответ она получила после того, как он допил свой коньяк.

– А сейчас я пожелаю тебе спокойной ночи. Завтра рано утром мы уезжаем.

И так же, как вчера, он ушел, поцеловав ее в щеку и пожелав приятных сновидений.