Текст книги "Танцующая с бурей"

11. Арашитора

Наркотический сон цепко держал его в своих теплых объятиях, и сквозь вязкий туман, клубящийся в голове, он слышал шум и вой сирены, и топот бегущих ног, и далеко-далеко за всем этим – крики умирающих зверей. Из-под прикрытых ресниц были видны налитые кровью белки глаз. Ресницы трепетали, пытаясь заставить охотника открыть глаза и вернуться в реальность, но тщетно. В конце концов, шум и грохот стали слишком громкими, и игнорировать их стало невозможно. Глаза открылись, и Масару медленно выплыл из своего химического забытья.

– Айя, – нахмурился он, потирая голову. – Что за черт…

Дверь его каюты распахнулась, и в проеме появилась Касуми, держа в руках свернутый кольцами пружинный метатель сетей. Ее волосы черным шелком накрыли плечи, и ими играл ветер, щеки слегка зарумянились от волнения.

Красивая.

– Масару, – выдохнула она. – Арашитора.

И умчалась. В крови у Масару забурлил адреналин, сорвав лотосовую паутину с глаз. Он вмиг проснулся, собрался и почувствовал покалывание в пальцах от возбуждения, сердце жарко застучало в груди. Выпрыгнув из гамака, он выскочил вслед за ней.

На палубе дул сильный ветер. У перил собрались облакоходы, гомоня и тыча пальцами во тьму. Акихито уже включал прожектор на правом борту. Шар ожил и замерцал спиралью света в колыбели блестящих зеркал. Прожектор осветил облака, окрашивая бездонную тьму в серый оттенок. Великан повернул прожектор в каркасе из длинных гладких дуг, и стена дождя на несколько секунд застыла в ярком луче, пронзившем темноту сверкающим копьем. Генератор у него за спиной взревел и выплюнул облако выхлопов чи, направляя мощный поток энергии к галогеновой лампе, осветившей почти сто футов тьмы – луч света, яркий, как солнце.

– Вы видели его? – прорычал Масару, перекрикивая рев ветра.

– Хай! – великан был в восторге. – Огромный ублюдок. Белый, как снег. Он великолепен!

Корабль завибрировал у них под ногами; Масару схватился за поручень, чтобы не упасть.

– Держись ровно, Ямагата!

Капитан в кроваво-красной куртке встал у руля, с силой поворачивая штурвал, чтобы выровнять неболёт на ветру. Он сморгнул с глаз капли дождя.

– Райдзину нужны наши задницы! – закричал он. – Нам повезло, что мы еще летим, а уж лететь прямо – нереально!

Раздался громкий крик, когда вдоль правого борта возник огромный белый силуэт. Масару заметил неровные черные полосы на белом меху, крылья шириной в человеческий рост шумели громче грома. Акихито повернул прожектор в его сторону.

Масару склонился над грудой оружия и выхватил метатель Кобиаши – черную трубку с телескопическим прицелом в верхней части ствола. Железный баллон сжатого газа у основания трубки служил прикладом. Он быстро вставил обойму с дротиками в приемник, зафиксировал ее и разблокировал клапан давления. Закинув запасные обоймы на плечо, он взобрался наверх, к Касуми. Она лежала на снастях, свернувшись и зацепив ноги за веревочную лестницу, ведущую к воздушному шару судна. Метатель заряжен, второй ждет своей очереди за спиной, витки толстых канатов из лотоса спускались вниз, к лебедкам, закрепленным на перилах корабля. Она неотрывно смотрела в прицел метателя, следя за лучом прожектора, разбивающим тьму туч. По ее лицу ручьем текла вода, ненадолго задерживаясь в длинных ресницах, слезами катясь по лицу.

– Готова? – крикнул Масару, взобравшись на снасти.

Она кивнула, ни на секунду не отрывая глаз от прожектора.

– Подожди несколько секунд, чтобы черносон начал действовать, иначе он сломает крылья в сетях.

Ветер завывал, словно разъяренные о́ни всех девяти кругов ада. Корабль качало, как маятник во время шторма, и этот ритм отдавался у нее в позвоночнике. Облакоходы вглядывались в темноту горящими от предвкушения глазами.

– Вон он! – воскликнул один из них, указывая в темноту.

Прожектор Акихито прорвался сквозь стену дождя, осветив белое пятно. Они услышали страшный рев животного, похожий на раскат грома, и грохот могучих крыльев. Корабль сильно качнуло ветром влево, и он наклонился носом к земле, тут же рядом сверкнула молния. И вдруг они увидели его, ярко освещенного галогеновым светом. Такого прекрасного зрелища Масару не видел никогда в жизни.

Олицетворение силы. Воплощение бури, высеченной в тучах руками Райдзина, его создание, вырвавшееся на волю, чтобы прокатиться в наполненном озоном хаосе. В старых сказках говорилось, что от взмаха их крыльев гремел гром, а когда они бились в небесах, от когтей летели искры, превращаясь в молнии. Дождь был слезами Сусано-о, Бога Бурь и Штормов, который плакал от счастья, видя красоту и свирепость своих внуков. Грозовой тигр. Арашитора.

– Какой красавец, – выдохнула Касуми.

Мускулы спины и задних лап белого тигра рельефно выделялись под белоснежным мехом, изрезанным широкими черными полосами. Широкие крылья, передние лапы и голова белого орла, гордого и свирепого; в янтарной радужке и чернейших зрачках отражались молнии. Он снова взревел, сотрясая корабль, рассекая воздух, словно катаной в умелых руках. Масару помотал головой и сморгнул. По его лицу бил дождь, ветер холодил кожу – нет, он не спит. И все же он сомневался.

Зверь был огромен, размах крыльев достигал почти двадцать пять футов, когти как сабли, глаза размером с кулак Акихито. Быстрый и грозный, твердые, как железо, мускулы и клюв, и когти. Сколько ж черносна потребуется, чтобы сбить его?

– Откуда, черт возьми, он появился? – крикнула Касуми.

– Мне придется выстрелить в него дважды! – закричал он в ответ. – Он слишком большой!

Касуми кивнула, сузив глаза и сжав челюсти. Облакоходы, открыв рты, смотрели, как зверь кружит над ними. Очевидно, что и он был так же очарован ими. Он пронзительно кричал, бросая им вызов, словно спрашивая их, как они осмелились вторгнуться в его владения.

Масару нажал на спусковой крючок метателя, устройство издало шипящий звук, выплевывая в темное пространство дротики, один за другим. Масару выпустил всю обойму. Пара десятков унеслась во тьму, как минимум четыре попало в задние лапы зверя. Арашитора свернул влево и нырнул под киль, рыкнув так, что корабль снова затрясло. Облакоходы перебежали на левый борт и увидели, как над перилами поднимается светлый силуэт, а в корпусе зияет выбоина. Удар был взрывным, дерево разлетелось на щепы длиной с фут. Корабль как будто присел на корточки среди треска рвущихся канатов. Один из облакоходов потерял равновесие и со страшным криком перелетел через борт. Другой чуть не последовал за ним, но товарищи удержали его.

– Ты разозлил его, Масару! – Лицо Акихито расплылось в широкой улыбке. Он снова развернул прожектор, прислушиваясь к скрипу шестеренок сквозь шум бури.

– Пристегнитесь! – заорал Ямагата своим людям. – Или все в трюм!

Экипаж обвязался канатами, люди разошлись по своим местам, несколько человек полезли вверх по мачтам, чтобы закрепить оборванные снасти. Снова раздался рев, запахло озоном, загремел гром. Белый силуэт налетел сверху, врезавшись в левый двигатель, со страшным скрежетом ломая металл. Корабль резко пошел вниз, упав почти на тридцать футов, за ним тянулся огненный след.

Облакоходы в ужасе закричали, когда пламя почти добралось до воздушного шара, жадно облизывая его. Огонь и вода слились в экстазе, порождая огромные удушливые облака черного дыма и паров, которые стелились по палубе, ухудшая видимость. Один из матросов с криком свалился с мачты и с хрустом приземлился на деревянную палубу, его одежда и волосы пылали. Стена дождя защищала от пламени воздушный шар, на котором чернели длинные следы ожогов. Масару стиснул зубы и выпустил вторую обойму, но летящий силуэт снова нырнул под судно. Метатель с шипением напрасно выплюнул дротики во тьму. Охотнику мешал дым и слепящий дождь.

Из пробоины корабля раздался скрежет ломающихся механизмов, и корпус судна сотряс еще один взрыв – загорелся бак с резервным топливом. Из разорванного дымящегося корпуса вырывались языки пламени. Корабль осел и накренился. Тяга оставшегося двигателя могла перевернуть судно. Ямагата взревел, требуя, чтобы Старый Киоши закрыл все топливопроводы под левым бортом. Он изо всех сил пытался удержать штурвал. Глубоко вдохнув, он закричал на Масару.

– Этот ублюдок рвет нас на куски!

В мертвой тьме впереди возникла каменная скала, и, навалившись на штурвал всем весом, Ямагата снова закричал, предупреждая остальных об опасности. «Сын грома» тяжело свернул влево, и единственный винт недовольно взвыл, извергнув в дождь выхлопы. Когда корабль развернулся почти на девяносто градусов, чуть не завалившись на бок, из корпуса двигателя повылетали заклепки. С мачт, крича от страха, попадали облакоходы. Те, кто успел закрепить ремни и теперь висели на них, с ужасом наблюдали, как их менее удачливые товарищи летят вниз, прямо в пасть шторма.

Масару взобрался на мачту и вглядывался в темноту, пытаясь услышать звук взмаха крыльев среди раскатов грома, треска молний и криков умирающих моряков.

– Четыре дротика черносна, – прорычал он. – И никакой реакции.

В носовой части скрючилась Юкико, обхватив руками бочки с чи, рядом с ней притулился Кин. Обезумевший, окаменевший взгляд мальчика был прикован к облакоходам на палубе. Сжав челюсти, он сгорбился, пытаясь укрыться за бочками, лицо вытянулось и побледнело. Он вздрогнул, когда топливный бак взорвался, и свет ревущих огней отразился в испуганных глазах. А Юкико завороженно глядела на грозового тигра сияющими глазами, открыв рот от восторга.

– Ты видишь его? – выдохнула она, – о боги, он прекрасен.

Закрыв глаза, она протянула вперед руки, обращаясь к буре, чувствуя, как мир ускользает из-под ног. Она пробиралась сквозь тьму – слепая девочка в поисках солнца. И вот она коснулась его – жгучий гнев пробивался горячей лавой сквозь усыпляющую тяжесть черного яда. Она чувствовала, что животное жаждет уничтожить их. Растерзать. Его ослепленный яростью разум был возмущен вызовом, который бросило ему это деревянное насекомое, этот слизняк без крыльев, болтающийся в небе, распространяя запах мертвых горящих цветов.

А потом и он почувствовал ее. Замешательство. Агрессия. Любопытство. У нее в голове прозвучал голос, оглушительный, как раскаты грома в небе вокруг.

КТО ТЫ?

Юкико.

Любопытство возобладало над гневом, зверь приблизился, тоже коснувшись ее. Юкико почувствовала шепот и напряжение сжатой стальной пружины, готовой взметнуться.

КТО ТЫ ТАКАЯ?

Под ними ревел ветер, бушевал шторм, тела покалывало от электричества вспыхивавших во тьме молний. А потом они почувствовали боль от нескольких ударов в живот, пронзительную и ядовитую. Вдоль вен заструился сон, и вновь вспыхнула ярость, из горла вырвался крик и заполнил все небо.

– Ты попал! – заорал Акихито, и ослепляющий луч прожектора заметался во тьме. Существо снова взревело, но теперь в яростном реве слышалась дрожь усталости. Касуми склонилась к прицелу, прижав метатель к плечу.

– Жми! – закричал Масару.

Резкий выброс сжатого воздуха, и вперед полетело шестьдесят футов густой сети, связанной из крепкой, как сталь, лотосовой пеньки. В ушах зазвенело. Тяжелая сеть накрыла ревущего грозового тигра, словно паутина. Масару уже спрыгнул на палубу и начал вращать лебедку. Касуми еще раз выстрелила из второго метателя. Теперь бьющиеся крылья были плотно прижаты сетью к бокам, вздымающимся от страха. Жажда битвы постепенно сменилась желанием вырваться и улететь.

Но поздно. Слишком поздно.

Зверь рухнул во тьму, одурманенный черносном. Он повис за перилами правого борта. Корабль накренился. Тросы лебедок натянулись под огромным весом. Облакоходы в панике кричали, пока оставшийся двигатель с ревом пытался справиться с нагрузкой. Ямагата добавил оборотов и вместе со штурманом навалился на штурвал всем своим телом. Буря трепала корабль так, будто сам Райдзин разозлился на них за то, что они посмели напасть на его отпрыска. Несколько членов экипажа свалились за борт, повиснув на страховочных ремнях в сотнях футов над землей. Но постепенно неболёт выровнялся.

– Поднимите его на палубу, иначе он нас опрокинет! – проревел Ямагата.

Лебедки застонали и медленно потащили опутанное тело вверх, двигатели плевались в дождь паром. Облакоходы помогли свалившимся за борт товарищам выбраться на палубу и принялись тянуть грозового тигра, цепляя сеть баграми. Постепенно появились очертания свернувшегося в клубок зверя, спеленутого сетью. Одурманенные черносном сузившиеся глаза смотрели на людей с ядовитой ненавистью.

Потея и задыхаясь от тяжести, экипаж, наконец, подключил автокран, чтобы втащить зверя на палубу, залитую неослабевающими холодными потоками воды. Молния сверкнула в опасной близости, и от раскатов грома чуть не полопались перепонки.

Понадобилось двадцать человек, чтобы затащить зверя в клетку. Масару призывал всех быть внимательными и действовать с осторожностью, особенно с крыльями тигра. Акихито тоже помогал тянуть зверя, и на его лице ясно была видна радость. Касуми стояла в стороне, держа наготове метатель дротиков на случай, если тигр вдруг начнет просыпаться. Она излучала спокойную гордость, губы слегка тронуты скупой улыбкой.

Когда зверя заперли в клетке, вокруг собрались уставшие люди и, радуясь, хлопали друг друга по спине и салютовали охотникам и своему мрачному капитану, все еще удерживающему штурвал израненного корабля. Ямагата салютовал в ответ, устало улыбаясь. Масару сиял, как гордый отец, глаза его светились, но на лице все еще читалось недоверие.

Они поймали арашитору – зверя, о котором знали только по легендам и видели только во сне. Они взяли над ним верх.

Только Юкико пятилась от толпы, и глаза ее были полны печалью. Она смотрела, как люди скачут и танцуют от радости вокруг зверя и ощущала все его мысли, слабым шепотом пробивающиеся сквозь густую пелену сна, накрывшую его словно одеялом. Но шепот этот был тлеющим огнем, искрой ослепительной ярости, насквозь пронзающей ее разум, когда она подбиралась слишком близко.

Унижение. Отрицание. Гнев.

УБЬЮ ТЕБЯ.

Она чувствовала, как он борется с растекающимся по венам ядом, полный решимости. Это было обещанием себе и ей, которое удерживало его от погружения в полную тьму, питая ненавистью и яростью. Не сейчас.

Нет, не сейчас. Но скоро.

УБЬЮ ВАС ВСЕХ.

Но праздник длился недолго. Жалобное завывание уцелевшего двигателя «Сына грома» заставило облакоходов забыть о радости. Они смотрели на порванные снасти, сломанные мачты, дымящуюся в борту дыру, и их глаза наполнялись страхом. Шторм безжалостно потрепал их корабль, который казался щепкой в бушующем океане. Они потеряли левый двигатель, порванные топливные шланги все еще плевались кроваво-красным чи в пропасть, когда моряки пытались перекрыть клапаны. Даже если включить правый двигатель на полную мощность, Ямагата не сможет держать судно по курсу. «Сын грома» все глубже погружался в бурю, стрелка компаса бешено крутилась, из темноты тут и там выплывали силуэты черных скал.

Масару поднялся на палубу к рулевому, откинул мокрые от дождя пряди волосы со лба.

– Плохи дела?

– Да уж, совсем хреново! – Прокричал Ямагата, наваливаясь на штурвал, его мрачное лицо выделялось бледным пятном в темноте, напоминая голодного призрака. – Ни черта не видно! – Он повернулся к своему штурману. – Тоши, установи этот прожектор на левом борту и приведи кого-нибудь сюда, следить за правым. Мы слишком низко. Влетим прямо в одну из этих треклятых скал и не успеем опомниться, как сдохнем. Где, черт возьми, Киоши?

Штурман поковылял к лестнице, призывая подмогу. Масару наклонился ближе к Ямагате, стараясь перекричать ревущий ветер.

– Сможешь вытащить нас из бури?

– Исключено! – Капитан пошатнулся, когда корабль взбрыкнул под ними, вытер глаза рукавом и плюнул на палубу. – С одним двигателем мы во власти ветра. Даже если бы у нас был запасной левый двигатель, мы б не смогли его установить в этом дерьме.

– А ты можешь поднять судно вверх?

– Я пытаюсь, черт возьми! У нас на борту слишком тяжелый груз.

И как будто услышав их речи, арашитора в клетке приподнял голову и слабо зарычал. Дождь поливал палубу и танцевал в небе беззвучными струями. Облакоходы отскочили от клетки, когда зверь попытался подняться на ноги, разрывая когтями и клювом стальные волокна лотоса, как гнилую шерсть.

– Крученые яйца, – выдохнул Масару, качая головой. – Я всадил в него столько черносна, что убил бы дюжину мужиков.

– А сколько у вас осталось?

– До дома не хватит.

Среди воя ветра и грохота грома сверкнула молния, и в ответ существо так взревело, что волосы на руках Масару встали дыбом, а воздух наполнился электричеством. Зверь встряхнулся, сбрасывая остатки сетей с крыльев. Когти вонзались в палубу, оставляя глубокие борозды, доски трещали и ломались, как сухие листья.

Касуми позвала Акихито, и он появился через несколько секунд на лестнице, ведущей на палубу рулевого. О ссоре было забыто, и великан все еще светился победным восторгом.

– Он просыпается, Масару! Семь дротиков, а он уже на ногах! Вы когда-нибудь видели подобное?

Оглушающий звук, похожий на приближающийся гром, расколол небо пополам и дробью скатился по позвоночнику. Как будто ударили железом о железо, стегнули в воздухе кнутом. Корабль тряхнуло, словно от удара по корпусу, загудели канаты. Снизу донесся крик боли. Несколько облакоходов покатились по деревянному настилу, зажимая дрожащими руками кровоточащие уши.

Снова громыхнуло. Палуба ушла из-под ног Масару. Он всматривался сквозь дождь в зверя, наблюдая, как тот пытается встать на задние лапы в тесной клетке. При взмахе могучими крыльями от перьев под оглушающий грохот грома полетели электрические голубые искры. Корабль резко снизился на двадцать футов, и Масару чуть не вывернуло наизнанку.

– О боги, что это? – закричал Ямагата.

– Песнь Райдзина, – выдохнул Масару.

Честно говоря, он думал, что это все выдумки. Обычные россказни о Танцующих с бурей, об их легендарной магической силе. В старых сказках говорилось о песне, что поют крылья арашиторы, оглушительных раскатах грома, звучавших, когда они катились по облакам среди бурь. Враги падали замертво от звуков этой песни, разбегались или сгибались в три погибели на поле боя. В сказках говорилось, что это дар их отца, самого Бога Грома, который так отметил своих детей. Но все считали, что это просто сказки старой бабушки.

И как будто в ответ, грозовой тигр снова взмахнул крыльями, издав новый оглушающий звук. В железной клетке огнем сверкали невероятно яркие синие молнии. Корабль снова вздрогнул, заскрипели заклепки, разорвались веревки.

– Этого нам не выдержать! – взвыл Ямагата.

Мысли Масару вдруг потекли плавно. Остатки лотосового дурмана в его теле подарили ему странное спокойствие среди царящего вокруг ада. Прищурившись, он наблюдал, как зверь замер: жестокий клюв, гордый взгляд. Он бил крыльями по клетке, и на его оперении вспыхивали крошечные дуги молний, мчась к маховым перьям.

Не думай о нем как о живой легенде. Думай, как о звере, о любом другом звере, на которого ты охотился. Он хочет улететь. Освободиться. Как и любая другая хищная птица.

Грозовой тигр рычал, как будто предчувствовал недоброе.

Как натаскивают диких птиц? Замани его в ловушку и заставь подчиниться?

Масару сглотнул.

– Акихито, Касуми взяла с собой лезвия нагамаки, которые дал сёгун Канеда?

Великан кивнул.

– Конечно.

Лицо Масару превратилось в маску, твердую, как камень, дождь стекал с него, как с гранита. Сжав пальцы в кулаки и не сводя глаз с арашиторы, он потер губы костяшками пальцев.

– Принеси мне самый острый клинок.

12. Слезы под дождем

Юкико присела на носу, бледный мальчик скрючился рядом, наблюдая, как зверь бьется о прутья клетки. Она снова погрузилась в Кеннинг, чувствуя лишь всеобъемлющую ярость со слабым запахом озона. Она пыталась передать ему сожаление и сострадание, заполняя его разум беспомощными предложениями. Ей хотелось, чтобы он почувствовал себя в безопасности, в тепле. Но все ее попытки были отвергнуты – в ответ она слышала лишь тревожный гул попавшего в ловушку насекомого.

Когда к носу подходил кто-нибудь из облакоходов, Кин сжимался в клубок. Юкико наконец поняла, что он страшно боится матросов и старается стать незаметным.

– В чем дело? – спросила она.

– Мне нельзя появляться перед ними в таком виде, – прошипел он.

– В каком таком? О чем ты?

– В таком! – закричал он.

Юкико нахмурилась.

– Кто ты, Кин?

И в это время всего в нескольких футах от «Сына грома» небо пронзила еще одна ослепительная молния, осветила бездну под днищем судна и устремилась к распростершейся внизу земле. Юкико вздрогнула и вжалась в бочки с чи. Она бросила испуганный взгляд на воздушный шар над их головами, напряженно раскачивающийся в схватке с муссоном.

– Что произойдет, если в нас ударит молния? – прошептала она.

– Смотря куда она ударит. Если в топливо, то топливо загорится, и мы сгорим. Если же она ударит в воздушный шар…

И бледными тонкими руками он быстро показал, как воздух начнет рывками выходить из шара, который рухнет на палубу, и все взорвется. Прищурившись, Юкико сквозь пелену дождя увидела, как отец подошел к клетке с арашиторой, остановился в нескольких футах от нее и взял метатель дротиков из рук Касуми. Зверь взревел, снова взмахнул крыльями, и несколько облакоходов покатились по палубе, подгоняемые воздушной волной. Отец тщательно прицелился и опустошил всю обойму дротиков с черносном в бок несчастного существа.

Она почувствовала укол острой боли, погружающей в сон, омраченный бессильным гневом. Она почувствовала сжигающую ненависть зверя, излитую на ее отца, услышала клятву разорвать его пополам и омыться в его крови, как в свежем горном потоке. Но яд уже потек по его венам, накрывая его тяжелым мороком душного дурного забвения.

На палубу поднялся Акихито с нагамаки сёгуна, держа его за длинную рукоятку. Он вынул меч из кожаного чехла, и в зеркальной стали отразились всполохи молнии, сверкнувшей в опасной близости от правого борта. Страх сдавил Юкико горло, и она, позабыв о Кине, побежала по палубе к клетке, к отцу, который уже открывал дверь.

– Ты собираешься убить его? – закричала она. – Не делай этого!

Масару удивленно обернулся.

– Откуда ты взялась? Марш под палубу!

– Он ничего не сделал!

– Мы не убиваем его, – покачала головой Касуми. – Но он разнесет корабль, если продолжит петь песнь Райдзина.

Один из впередсмотрящих выкрикнул предупреждение, и Ямагата резко крутанул штурвал вправо. Из темноты перед судном вынырнули зазубренные пики горных вершин, ощерившиеся острыми скалами, которые едва не пропороли киль корабля. Матросы снова вознесли молитвы о спасении, а охотники низко присели, когда капитан добавил топлива в работающий из последних сил двигатель. Судно приподнялось на несколько футов, чтобы преодолеть опасные каменные клыки.

Охотники медленно, неуверенно поднялись, пытаясь устоять на палубе. Юкико взглянула прямо в глаза отцу, не в силах изгнать страх, несмотря на заверения Касуми.

– А что ты собираешься сделать? – спросила она, страшась ответа.

Масару взялся за нагамаки.

– Подрежу ему крылья.

Юкико в изумлении открыла рот, и глаза ее засветились яростью.

– Что? Зачем?

– Этот зверь похож на птицу, дочка, – отрезал Масару. – Если бы мы укрощали сокола, мы сделали бы то же самое. Существо с крыльями показывает нам свое превосходство, поднимаясь на недосягаемую для нас высоту. Помешай ему, и его дух будет сломлен. Нам необходимо сломить дух этого монстра и сделать это быстро. У нас не хватит черносна, чтобы он заснул до Кигена. Он уже практически разорвал корабль на части.

– Ты просто разозлишь его!

– Айя, девочка. Ты просто не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь.

– Это не просто зверь, он думает так же, как и мы. Я чув…

Она быстро огляделась и понизила голос, взяв отца за руку.

– Я почувствовала это.

– Ты погружалась в кеннинг? – прошипел Масару, сузив глаза.

– Хай, – она опустила взгляд на палубу. – Я ничего не могла с этим поделать. Он был так прекрасен. Ничего подобного я никогда не видела. – Ее глаза светились, когда она смотрела на Масару. – Пожалуйста, отец, должен быть другой выход.

Масару уставился на дочь, его каменный взгляд на мгновение смягчился. Она была неуловимо похожа на свою мать. Плавная линия щек, как у Наоми, решимость в глазах, ужасное упрямство, которое он так обожал. Но мягкость мелькнула и исчезла, сменившись прагматизмом охотника и знанием, что зверь отправит их всех в могилу, если не успокоится. В том числе и его дочь.

– Извини, Ичиго. Это единственный выход.

– Пожалуйста, отец…

– Хватит! – рявкнул он, и в ответ раздался гром, заставив Юкико сжаться.

Он молча отвернулся и шагнул в клетку, а Акихито последовал за ним с извиняющимся взглядом. Касуми в утешение положила руку на плечо Юкико, но девушка сбросила ее. Обхватив себя покрепче руками, она молча смотрела отцу в спину, не в силах произнести ни слова. По коже ручьями стекал дождь.

Масару знал, что зверь может проснуться в любую секунду, поэтому работал быстро и уверенно. Акихито опустился на колени среди разодранных сетей, справа от грозового тигра. Крылья арашиторы были похожи на крылья орла: двадцать три основных маховых пера, каждое длиной с ногу Масару, широкие, отливающие странным металлическим блеском. Двадцать три второстепенных маховых пера, белых, как первый снег. Кроющие перья крыла были более крупными и серыми, они меняли цвет до темно-серого, выделяясь на фоне более мелких перьев. Несмотря на оцепенение, вызванное черносном, в каждом крыле зверя чувствовалась огромная сила, благодаря которой он легко поднимался в воздух и летел сквозь грозовое небо, как сверкающая чешуей рыбка кои, плывущая под гладкой поверхностью пруда.

Акихито веером расправил основные маховые перья. Масару поглубже вдохнул и, нахмурясь, медленно выдохнул. Он так крепко сжал нагамаки, что костяшки его пальцев побелели, контрастируя с ярко-алым шнуром эфеса. Пальцы барабанили по рукояти.

Мои руки должны стать твердыми, как камень. Мои руки и мое сердце.

Он резко опустил клинок. Ровный срез. Острая, как бритва, твердая, как алмаз, фальцованная сталь. Звук скатившейся слезы, словно шепот ветра. Срезанные до половины перья раздвинулись и растаяли как дым. Отсеченные концы относило ветром на палубу, и они казались жалкими и хрупкими под падающей стеной дождя.

Масару услышал, как дочь заплакала у него за спиной.

Он кивнул Акихито, и мужчины перешли к другому крылу, быстро и хладнокровно повторив процедуру. Несмотря на тряску и постоянную качку, удары Масару были ровными и точными, острие нагамаки проходило сквозь перья, словно горячий клинок сквозь снег. У Масару возникло чувство, что он отсекает часть себя, но он отбросил его и наблюдал за происходящим, как будто во сне, двигаясь в такт качке корабля. Длинный клинок был продолжением его руки. Руки, покрытой кровью сотен зверей, у которых он отнял жизнь. Руки охотника. Разрушителя.

Единственное созданное им живое существо рыдало у него за спиной, но слезы девочки скрывал дождь.

Когда с крыльями было покончено, он отступил и критически осмотрел свою работу. Аккуратные срезы, кровеносные сосуды не задеты, но до следующей линьки зверь не сможет летать, и взмахи его крыльев не будут опасны для судна. Он кивнул головой.

– Хорошая работа, – согласился Акихито.

Они вынули дротики из тела животного и наложили толстые зеленые припарки на раны. Мех животного окрасился в багряный цвет. Кровь текла на палубу, покрывая их руки, и пахла озоном и ржавым железом.

Они услышали тихое рычание, от которого внутри все перевернулось. Зверь шевельнулся, выпустил когти, вонзая их в палубу из закаленного дуба. Охотники быстро встали и вышли из клетки. Масару захлопнул дверь и задвинул толстые железные засовы. Арашитора снова зарычал, и мускулы под белоснежным мехом дрогнули.

В опасной близости ярко сверкнула молния, рассыпавшись мелкими искрами сквозь облако, клубившееся вокруг них, словно по черной маске поползли трещины, грозя ужасными разрушениями. Ветер выл, как стая волков с ощеренными пастями и острыми, как бритва, зубами.

Не взглянув на дочь, Масару повернулся и ушел.

Его ярость была ужасна.

Юкико сидела на мокрой палубе и смотрела, как зверь приходит в себя. Его глаза напоминали засахаренный темный мед, зрачки были расширены под действием черносна. Она была поражена сложностью его мыслей; свирепый интеллект и чувство собственного достоинства, которого она никогда не встречала у животных. Она чувствовала его замешательство из-за того, что крылья стали легче, странное головокружение, когда он встряхнул ими и поднялся.

Он снова взмахнул изувеченными крыльями, уставившись на обрубки перьев под ногами. И тогда он взревел, пронзительно, неистово, ненавидяще, ярость клокотала у него в горле, оставляя привкус крови на языке. Он встряхнул перьями, но песнь Райдзина не зазвучала, электричество вспыхивало искрами и гасло на обрубленных кончиках перьев. Он бросился телом на решетку – раз, другой, но звуки ударов растворялись среди шума бушующего шторма.

Мне очень жаль. Прости.

Юкико мысленно обратилась к зверю, чтобы утешить, облегчить его страдания. Но он отпрянул от ее прикосновения, вой дикой ярости ошарашил ее. Он снова ударился всем телом о клетку, напрасно пытаясь сломать железо когтями и клювом, вкладывая в рев всю ненависть, которую он чувствовал к этим жалким людишкам, совершившим над ним насилие.

УБЬЮ ТЕБЯ.

Я не виновата. Я бы хотела вернуть все назад.

ОТПУСТИ МЕНЯ.

Я не могу.

ПОСМОТРИ, ЧТО ОНИ СДЕЛАЛИ.

Мне очень жаль.

ГРАБИТЕЛИ. ЗАХВАТЧИКИ. ПОСМОТРИ, ВО ЧТО ОНИ ПРЕВРАТИЛИ МОЕ НЕБО. НА ШРАМЫ НА ЗЕЛЕНОЙ ЗЕМЛЕ. КРОВОПИЙЦЫ. ВЫ ВСЕ.

Зверь смотрел на нее полным ярости взглядом, и в этой бездонной черной бездне ее отражение казалось крошечным и испуганным. Она знала, как убого звучат все ее сожаления. Она стояла рядом и просто смотрела, как отец уродует это великолепное существо. Она ничего не сделала, чтобы остановить его. Да и зачем? Это приказ избалованного царька. С манией величия и слепой гордыней.

Это последний великий зверь-ёкай во всей Шиме. И что они с ним сделали?

Зверь закрыл для нее свои мысли, и она погрузилась в пустую тьму. Его ненависть была ощутимым, темным сиянием, горевшим, как летнее солнце. Не мигая, он смотрел на нее, бросая бессловесный вызов. Хотя он молчал, она могла прочитать каждую его мысль так же отчетливо, как если бы он произнес их вслух.

Посмотри, что они сделали со мной. Ты позволила им это. Посмотри мне в глаза. Не стыдно за себя и за всю вашу жалкую расу?

Гром холодом прокатился по ее позвоночнику. Вздрогнув, Юкико опустила глаза и отвернулась.