Текст книги "Пикантное пари"

– Ну так что, София? – спросил он, неуклюже вставая со стула.

Она не сразу поняла, что он намеревается сделать. Он стал опускаться перед ней на одно колено.

– Майор! – взвизгнула она. – Ваша нога!

Но он продолжал так, словно ничего не услышал:

– Когда вы окажете мне честь, став моей женой?

София слышала, как тетушка радостно хлопнула в ладоши, но сама она могла лишь ошеломленно смотреть на него, совершенно сбитая с толку.

– Я рассказала о перуанской блуднице, а вы продолжаете твердить об этой ерунде с нашей женитьбой?

– Я бы предпочел, чтобы у моей жены было традиционное женское строение организма, – ответил он с затаенным смехом. Затем, глядя на нее, он посерьезнел. – Полагаю, мое предложение не стало для вас неожиданностью. Вчера вечером я уже говорил об этом.

– Вчера вечером я хотела вас закопать!

– Вчера вечером вы закапывали корсеты и мебель. Кто-то, конечно, мог бы сказать, что моя внешность имеет некоторое сходство…

– Не говорите глупостей! – резко оборвала его София. – Вы сами знаете, что чертовски привлекательны. Вы, по-моему, это однажды сами мне сказали.

– Я тогда был в лихорадке.

– А вы уверены, что она уже прошла?

Она воздела руки и снова уронила их себе на колени.

– Ах, прошу вас, встаньте, не мучайте свою ногу, – сказала она взволнованно.

– Пока не назначите число нашего бракосочетания, не встану.

– Вы навредите своей ране.

– Я получил специальное разрешение…

– И ваша лихорадка возобновится.

– Мы можем незамедлительно обвенчаться.

– Нет!

Она не собиралась говорить это так решительно, но слово будто вырвалось само, слегка обескуражив всех присутствующих. В следующую минуту она вскочила и принялась быстро расхаживать по комнате, шурша юбкой.

– Послушайте, майор. Впервые в жизни я стала свободной. Мое поведение более не подчиняется никаким предписаниям, за мной не тянется шлейф сплетен, впереди меня ожидает вольная жизнь старой девы. Я даже свою долю имущества передала брату, чтобы ни у кого не возникло соблазна предлагать мне…

– Вы недооцениваете свою прелесть.

– Ерунда!

Она резко развернулась к нему.

– Говорю вам, я наконец-то свободна. Чего ради я стала бы менять это на роль жены на побегушках у своего мужа? Прошу вас, встаньте, не насилуйте свою ногу!

Он не шелохнулся. Наоборот, казалось, еще более непоколебимо утвердился на полу.

– Леди София, я хочу жениться на вас, а не раздеть донага и приковать к кровати. Я предлагаю вам руку и сердце.

Вздохнув, она снова опустилась на канапе, поспешно произнося формальные фразы в надежде, что это заставит его вернуться на свой стул.

– Я польщена оказанной мне честью, но ваше предложение принять не могу. Моя свобода стала мне слишком дорога, чтобы от нее отказаться.

Он сложил руки перед собой, а его лицо недвусмысленно выразило разочарование.

– Свобода? Вы называете закапывание корсетов свободой?

– Я называю это своим выбором, – ответила она несколько резко. – Так же, как вы по собственному выбору вредите своей ноге, скрючившись на полу!

– Со мной вы сможете увидеть мир, – уговаривал он. – Мы будем вместе служить Англии. Вы привнесете в тот отдаленный край нашего государства свет культуры и благородства, в то время как я буду представлять собой силу Британской империи.

София поджала губы.

– Вы что же, предлагаете мне выйти за вас из чувства долга перед короной?

Он как будто вербовал ее вступить в ряды армии.

Майор поморщился.

– Не нужно искажать смысл моих слов, леди София.

– Смысл ваших слов трудно исказить, майор, – резко возразила она, снова поднимаясь. – Как я уже говорила вчера вечером, мне не нужны новые корсеты. Всего доброго, майор.

Сказав это, она развернулась и покинула комнату.

– Почему ты отвергла его, София? Я никогда не считала тебя неразумной, но не могу поверить, что ты поступила так опрометчиво! Что это на тебя нашло, почему ты…

– Ему не нужна жена.

Это сухое замечание заставило тетушку замолчать и застыть на месте в спальне своей племянницы. Затем тетя нахмурила брови, и София поняла, что последует продолжение.

– Но я уверена, что он говорил о женитьбе, София. Я это слышала совершенно ясно.

Перевернувшись на живот, София застонала и уткнулась лицом в подушку. Если посильнее зажмуриться, можно представить, что мир не существует.

– Ты видела лицо майора, когда он уходил? – продолжила тетя. – Он страдал.

София подняла голову, ее сердце стиснул страх.

– Он был красным? Бледным? Выглядел больным?

Тетя Агата покачала головой, явно сбитая с толку этими вопросами.

– Говорю тебе, он страдал, София. Его денщик знает об этом.

София перевернулась на спину и уставилась на кружевной полог над головой.

– Скорее всего, он просто подслушивал. Керби всегда где-нибудь поблизости крутится, по крайней мере, так было в госпитале. Где бы я ни была, и он там же появлялся. Думаю, подслушивает через замочные скважины.

Тетушка вздохнула и, тряся лентами на своем платье, села рядом с Софией на кровати.

– Майор сказал, что остановился в гостинице «Сердце оленя». Ты могла бы послать ему весточку…

– Тетя! – оборвала ее София. – Я думала, вы как никто другой понимаете мое решение.

– Я?! – воскликнула тетя. – Это почему же я должна понять? Я считаю, что это самый глупый поступок в твоей жизни.

София приподнялась на локтях.

– У вас, тетя Агата, есть все, чего мне хотелось бы. Вы свободны и можете делать все, что пожелаете и когда пожелаете. Вы одна, и никто не поучает вас без конца, что вы должны делать и как себя вести…

– Хочешь сказать, у меня нет мужа, которого бы я любила, нет детей, о которых я заботилась бы, – возразила старушка.

– Зато вы можете ублажать себя. Вы свободны.

– Это говорит лишь о том, что у меня нет никого, кто будет ублажать меня, когда дни станут короче и холоднее. – Тетушка искоса взглянула на Софию. – А они, поверь мне, такими и будут в Стаффордшире.

Вздохнув, София подтянула колени к подбородку.

– Вы намеренно делаете вид, что не понимаете, о чем я говорю.

– София, дорогая моя… Я прекрасно тебя понимаю.

Тетя Агата подалась вперед и сжала пальцы племянницы в своей ладони. На ее ангельском лице отразилась печаль.

– Ты пока еще молода. Ты пока еще не можешь себе представить, что такое скука и пустота на всю жизнь.

София подняла глаза на тетю. Стараясь быть невозмутимой, она добилась лишь того, что тон ее стал холодным.

– Наоборот, я очень хорошо знаю, что такое скука и пустота. Это Лондон и пять лет бесконечных раутов, карточных игр и широких улыбок, за которыми скрывается злоба. – Она стиснула пухлую ладонь тетушки. – Разумеется, вы понимаете, о чем я говорю. Вы не можете не понимать, почему я не желаю согласиться на добровольное рабство, которое мне предлагает майор.

– Рабство! – воскликнула тетя. – Ну кто тебе вбил в голову такие понятия?

София скептически приподняла бровь, что она превосходно научилась делать за последние пять лет.

– Вы, тетя. Много лет назад, когда я вас спросила, почему вы так и не вышли замуж.

Глаза тети Агаты округлились, затем она опустила взгляд на фиолетовую тесьму, которую теребила пальцами. Она долго молчала, явно поглощенная своими мыслями, возможно, о своем давнем прошлом.

– Да, София, – прошептала она наконец. – Наверное, тогда, много лет назад, я думала о молодом докторе, который в конце концов женился на дочери министра, а не на мне. Но теперь я стала старше. И я знаю, что есть кое-что похуже Лондона. – Она прищурилась, и в ее глазах блеснули искорки, которые так любила София. – Имя этому – Стаффордшир.

– Тетя Агата…

– Что с тобой, София? – вскрикнула тетя. – Раньше ты была веселой и раскованной, делала то, что велело тебе твое сердце.

София порывисто наклонилась вперед.

– Именно такая я и сейчас, – веско сказала она. – Сейчас я свободна, и никто мною не командует!

Тетя покачала головой, на ее морщинистом лице лежала печать грусти.

– Нет, теперь ты насторожена, все тебя нервирует. Я могу понять, почему ты была замкнутой в Лондоне. В светском обществе многого нужно опасаться. Но и здесь ты не стала открытой. Вместо этого ты предаешься глупым ритуалам и по-детски наивным рассуждениям о свободе.

– Это неправда! – громко и страстно возразила София, но внутренне сжалась, не желая вдумываться в слова тетушки. – Она замотала головой и отделалась фразой, которая теперь стала ее девизом: – Теперь я свободна. Я больше никогда не стану никого слушать, кроме себя самой.

Тетя Агата нахмурила лоб.

– Ты что-то утаиваешь. Думаю, ты занималась этим слишком долго. Вероятно, все то время, что ты провела в Лондоне. – Быстрым движением она доверительно взяла Софию за руку. – Есть кто-то другой, София? Кто-то другой завладел твоим сердцем?

– Конечно же нет, – ответила она твердо.

Кто бы это мог быть? Она никогда не поверила бы, что человек из высшего света предпочел бы ее общество соблазнам большого города. После ее решения остаться здесь, в Стаффордшире, ее покинули бы через несколько часов после бракосочетания.

– У тебя было столько ухажеров! Мы с твоей матерью не сомневались, что твое замужество не за горами. Но тебя так никто и не сосватал.

София скривилась, вспоминая всех своих так называемых ухажеров.

– Ни один из них не хотел на мне жениться в действительности. Я была лишь мимолетным увлечением ветреных юнцов.

– Возможно, – отозвалась тетя Агата, угрюмо глядя на племянницу. – Но я думаю, что тебе страшно.

– Я ничего не боюсь! – воскликнула София. – За исключением мужчин, которые закрепостят меня семейными узами и сбегут заниматься тем, чем им заблагорассудится, оставив меня одну со своими переживаниями.

– Твой майор Вайклифф не кажется таким уж непостоянным. И вообще, ты мне когда-то рассказывала, почему тебе нравятся военные. Они посвящают свою жизнь выполнению долга и понимают, что такое ответственность.

София отвела взгляд в сторону, и глаза ее увлажнились, несмотря на твердую решимость не плакать.

– Военные умирают, тетя Агата, – прошептала она. – И в конце концов все то же самое.

– Но майор Вайклифф вышел в отставку. Теперь он станет дипломатом.

София замолчала. Ей нечего было на это ответить, лишь цепенящий холод объял ее при воспоминании о том, как санитарка сообщила ей о смерти майора Вайклиффа.

Тетушка взяла ее за подбородок, мягко принуждая посмотреть ей в лицо.

– Пока еще у тебя есть время изменить свое мнение о майоре. Сама знаешь, тебе не обязательно ему писать. Не сомневаюсь, он еще появится. Он не похож на человека, который легко отказывается от своих намерений.

Прикусив губу, София задумалась над замечанием тетушки. Да, это была правда. Даже в горячке, когда врачи и сестры милосердия ожидали его смерти, майор сохранял внутреннюю силу. Именно она неодолимо заставила ее в госпитале сказать «да». Эта властная сила воздействовала на нее даже тогда, когда он лежал в бреду.

Хотя он и был тогда истощен и измучен, стенал от боли, она не смогла отказать ему в его последнем желании – признать их помолвку.

Она совершенно не надеялась, что он выживет. Но он в конце концов бросил вызов всем: врачам, сестрам милосердия, даже самой смерти. Он встал с больничной койки и теперь готовился начать респектабельную дипломатическую карьеру, при условии, что рана не помешает этому. Нет, майор не из тех, кто легко отступается от своих намерений.

– Вы думаете, он может прийти еще раз ради меня? – спросила София тихо.

Тетя Агата беспокойно сменила позу.

– Он будет действовать так, как ему велит характер.

София взглянула на тетушку, тщетно силясь уловить смысл ее слов.

– Что?

Тетя ласково улыбнулась и поднялась, собираясь покинуть спальню племянницы.

– Он военный. Подумай, София, что сделает хороший офицер ввиду явного поражения?

– Отступит.

Старушка кивнула.

– А что потом?

София пожала плечами. У нее не было ни малейшей идеи на этот счет.

– Он предпримет обманный маневр, моя дорогая. На твоем месте, – добавила тетушка, подмигнув, – я бы готовилась к атаке с фланга.

– К какой такой… – начала она.

Тетя Агата жестом заставила ее замолчать.

– И когда это произойдет, – продолжила она, – мы можем устроить ему небольшую проверку, сделаем так, чтобы он доказал свою заинтересованность в тебе. Он кажется тебе наглым и требовательным? А если мы заставим его тебе прислуживать, преданно и смиренно?

Прежде чем София успела потребовать объяснений, тетя Агата поднялась на ноги и с задумчивой улыбкой на устах удалилась из комнаты.

София нахмурилась, глядя в спину удаляющейся тетушки, размышляя над тем, что за проверку придумала ее пожилая родственница. «Впрочем, это не важно», – решила она. У нее были собственные соображения на счет того, как воспрепятствовать намерениям майора.

Глава 3

Нога Энтони совсем одеревенела к тому времени, когда он спешился перед домом Ратбернов, но не боль делала его движения столь скованными. Прошло уже много лет с тех пор, когда он в последний раз вручал даме подарок. Если говорить точнее, то ему было четырнадцать лет: тогда он преподнес своей матери букет полевых цветов в день ее рождения.

На этот раз у него в руках был корсет из китового уса для женщины, которая дала ему от ворот поворот три дня тому назад. И все же, напомнил он себе, у него нет никаких причин испытывать неловкость. Она разумная женщина и вне всякого сомнения осознает ошибочность своего решения.

Прийти к такой мысли ему было не так уж и легко, он долго размышлял над возможностью подобного поворота событий. Если он правильно оценил ситуацию, София провела следующий день после его появления в праведном гневе. Его «воскрешение из мертвых», безусловно, явилось для нее потрясением, и столь неожиданное событие привело ее в растерянность. По его опыту, женщинам требуются примерно сутки, чтобы утихомирить свои эмоции.

Следующие двадцать четыре часа она, вероятно, провела в тихих раздумьях после того, как страсти улеглись и верх снова взял здравый смысл. На то, чтобы сделать следующий логический шаг и осознать ошибочность своей поспешной попытки разорвать помолвку, ей понадобится чуть меньше суток.

Итак, спустя три дня после того, как София ему отказала, Энтони прибыл с корсетом в руках, намереваясь еще раз просить леди Софию назначить день их бракосочетания.

– Она не примет вас.

Энтони замер как раз в то мгновение, когда передавал лошадь слуге. Он оглянулся, стараясь понять, откуда исходит приглушенный голос.

– Прошу прощения?

– Я сказала, что она вас не примет.

Эти слова донеслись из-за его спины, и Энтони неловко обернулся, оглядывая сад в поисках женщины, произнесшей эти слова. Из-под высокого кустарника появилась дама, ее пышное тело подрагивало, пока она неспешно выбиралась из сплетений побегов.

То была леди Агата, тетя Софии.

– Эти плети очень прочные, – пробормотала она, ухватившись за длинный извилистый побег неизвестного майору растения. – Подарок давнего, близкого, но слегка чудаковатого друга с континента. Куст с континента, не друг. Я хотела просто уничтожить растение, но оно каждый раз пробивается в самых неподходящих местах. Вот, – продолжила она и сунула ему в руку побег. – Помогите выдернуть.

У Энтони не было выбора. Приличия требовали, чтобы он исполнил просьбу леди. Обернув плеть вокруг ладони, затянутой в перчатку, он дернул… но безрезультатно.

– Ну давайте, майор, – подбодрила его леди Агата, наконец-то выбравшись из кустарника. – Поднатужьтесь.

– Может быть, ваш садовник…

– Ерунда. Тут дела на полминуты.

Энтони тяжело вздохнул – ему не терпелось увидеть Софию, но ее тетушке, похоже, не было никакого дела до его желаний. Примирившись с неизбежным, он, отложив в сторону коробку, взялся за побег теперь уже обеими руками и потянул.

Тщетно.

Нахмурив лоб, он расставил ноги пошире и снова потянул. На этот раз его усилия увенчались небольшим успехом: как минимум один корень растения оборвался.

– Браво, майор! Не останавливайтесь.

– Мадам…

– Тяните!

Пожилая леди подкрепила свое требование, также взявшись за плеть, и прибавила вес своего тела к его усилиям. Они вместе тянули побег, а тесьма ее платья щекотала ему нос и лезла в глаза.

– Мадам, – пробормотал Энтони, – ваши ленты… Мадам!

Но было уже слишком поздно. Как ни пытался он подавить позыв, но сопротивляться желанию чихнуть было выше его сил. И его чих вырвался с силой урагана. При этом он наконец выдернул с корнями растение, и они вместе с леди Агатой упали на спину. Подмяв под себя сверток с дорогим бельем, он угодил прямо в грязь.

– Браво, майор! – воскликнула леди Агата, падая на него сверху и окончательно уничтожая его подарок. – Мы избавились от этого узурпатора раз и навсегда!

Она взмахнула рукой с выкорчеванной плетью, затем поднялась и спокойно осмотрела облепленную грязью подземную часть растения.

– Ах, боже мой! Я думала, вы достаточно сильны, чтобы выдернуть больше корней. – Она тяжело вздохнула. – Но, думаю, даже майор армии его величества не всесилен.

Энтони не стал комментировать ее слова. Он был занят оценкой ущерба, нанесенного несчастному корсету, не говоря уже о его собственном перепачканном костюме. Осмотрев поврежденный подарок, он убедился, что, упаковывая его, лавочник не особенно трудился. Коробка раскрылась, и китовый ус прочертил в грязи глубокую борозду.

«А вообще, – подумал он, поднимая вещь из грязи, – зачем женщины подвергают себя таким мучениям?» Ему корсеты представлялись невероятно неудобными.

– Это корсет, майор? Довольно необычно.

Он поднял взгляд, чувствуя, что покраснел до корней волос.

– Леди София намекнула, э-э, чтобы я купил ей новый, поскольку я, э-э-э, испортил ей…

– Ах да, ее нелепый ритуал… – Покачав головой, леди Агата отвернулась. – Тогда я думала, что это ей пойдет на пользу, но теперь вижу, что ее рассудок пришел в еще большее смятение.

Нахмурив брови, Энтони смотрел в спину уходящей пожилой леди. Ее рассудок пришел в смятение? Возможно, у этой почтенной дамы есть объяснение странного поведения Софии.

– Леди Агата! – крикнул он, поспешив за ней следом. – Что вы имели в виду, говоря, что ее рассудок пришел в еще большее смятение?

– Гм-м-м? Ах, она хотела избавиться от всего, связанного с Лондоном, а идея похоронить корсеты всегда казалась мне превосходной, и я посоветовала ей это сделать. А теперь выяснилось, что она, по большому счету, хотела похоронить вас.

Наклонившись, она подняла корзину с обрезками веток, на минуту задержавшись, чтобы бросить осуждающий взгляд на его перепачканную одежду.

– Боюсь, я не могу порицать ее за то, что она вас отвергла, если вы намереваетесь нанести визит в таком виде.

Он уставился на леди Агату, испытывая разочарование и мысленно перечисляя все то, что ему теперь придется сделать, прежде чем закончить свои дела с Софией. Кроме того, что ему придется вернуться к себе, чтобы помыться и переодеться, необходимо будет купить новый корсет, а это, по правде говоря, крайне унизительное дело. К тому времени, когда он все это сделает, София, вне всякого сомнения, уже ляжет спать.

– Ладно, не нужно на меня так смотреть, – заметила тетушка, спокойно укладывая вырванную плеть в корзину. – Не я препятствую вашим визитам в наш дом.

До Энтони дошел смысл ее слов лишь тогда, когда он оставил попытки отчистить от грязи свои панталоны. Но к тому времени пожилая леди уже удалилась вглубь сада, и ему пришлось ее догонять.

– София не желает меня видеть?

Леди Агата взглянула на него из-под своего капора, на котором тоже развевались ленты.

– Разве не это я только что сказала?

– Да, конечно, – проворчал Энтони, подстраиваясь под ее шаг. – Но это было два дня назад, с тех пор ваша племянница переменила свое отношение к происходящему и…

– Ожидает вашего визита?

Энтони улыбнулся.

– Да.

– Нет.

– Но…

Леди Агата резко развернулась вправо, и Энтони пришлось перелезть через какой-то странный фиолетовый куст, чтобы идти рядом с ней.

– Она не примет вас, майор. Она даже не выйдет из дома, чтобы случайно на вас не наткнуться. Более того, она поклялась не выходить до тех пор, пока мать не напишет ей о том, что вы навсегда вернулись в Лондон и обхаживаете какую-нибудь другую девицу.

К счастью, именно в эту секунду леди Агата неожиданно склонилась над каким-то растением с широкими листьями, так как Энтони замер на месте, обдумывая ее слова.

– София не настолько упряма, – сказал он скорее себе, чем тете девушки.

– Ах, уверяю вас, София более упряма, нежели вы думаете. Вам понадобится немало времени, если вы решите продолжать ее добиваться.

Энтони ничего не ответил. Он был слишком поглощен мыслями о том, что ему теперь делать. В действительности выбор был совсем невелик.

– Она и правда не желает меня видеть?

– Однозначно.

– Выходит на прогулки?

– Теперь уже нет.

– Но она, должно быть, выезжает верхом.

– Она продала свою лошадь в Лондоне.

– Черт возьми! Но как же я, в таком случае, увижу ее, если только не проберусь по крыше и не ввалюсь к ней прямо в спальню?

– Ах, прошу вас, не делайте этого! – воскликнула тетя Агата. – Вы наверняка повредите редкие растения, которые я посадила у нее под окном.

Энтони уставился на дородную тетушку, осторожно копающуюся возле какого-то цветка, словно она была рождена для этого дела. Затем тетя Агата неожиданно к нему обернулась, и он взглянул прямо в ее бледно-зеленые глаза. Он и не подозревал, что они такие проницательные, но сейчас, когда ее лицо было хорошо освещено солнцем, в ее взгляде он увидел такую властность, до которой было далеко и его командиру.

Он инстинктивно вытянулся в струнку.

– Мадам?

Она медленно распрямилась, поднимая облепленное грязью растение.

– Значит, вы намерены продолжать ухаживать за моей племянницей.

Это не было вопросом, но он все-таки ответил:

– Да, миледи.

– Зачем? – спросила она. – Несомненно, есть и другие девушки в вашем распоряжении.

– Леди София уже дала мне свое согласие.

Фыркнув, пожилая дама отбросила побег в сторону.

– София заперлась в своей комнате от страха встретить вас. Вы что, хотите, чтобы так протекала ваша супружеская жизнь? Хотите, чтобы ваша жена запирала от вас свою дверь?

– Разумеется, нет! София не настолько взбалмошна в действительности.

– Вы прекрасно знаете, что она именно такова, – резко возразила леди Агата. – Я повторяю свой вопрос: почему именно София?

Он ответил без промедления, как будто перед ним стоял старший по званию:

– Потому что она во всех отношениях безупречна.

Этот ответ явно был неправильным. Леди Агата покачала головой и, прищурившись, смерила его взглядом с ног до головы.

– София считает вас деспотичным и негибким. Я не могу с ней не согласиться.

Потрясенный, Энтони не смог далее оставаться в напряженной позе.

– Но этого не может быть, – сказал он и ей, и себе. – Наши беседы в госпитале были оживленными и интересными. – От этих воспоминаний его голос смягчился. – Она даже сказала, что у меня позитивный взгляд на мир.

– Вы уверены, что она это сказала?

Слегка обиженный, Энтони напряженно застыл.

– Именно так и сказала.

Вздохнув, леди Агата неторопливо пошла по саду, а Энтони поспешил, чтобы не отставать от нее. Но даже на ходу его взгляд то и дело направлялся вверх, на окно спальни леди Софии. Ему нужно было поговорить с ней. Несомненно, оставшись с нею с глазу на глаз, он нашел бы возможность ее убедить.

Тетушка заговорила, отвлекая Энтони от его мыслей.

– Вы должны показать ей, что можете быть гибким. Что можете служить.

Энтони нахмурился.

– Я был солдатом армии его величества. Я служил каждый день моей военной карьеры.

Она хохотнула, и ленты затрепетали вокруг ее лица.

– Жена намного более требовательный командир, чем его величество.

Энтони остановился, чаша его терпения переполнилась.

– Миледи, умоляю вас, скажите своей племяннице, чтобы она вышла из дома. Дайте мне возможность поговорить с…

– Майор, я решила, что сейчас самое время Бауэну проведать свою мать. Бауэн – это наш дворецкий. Видите ли, он не уделяет должного внимания своей престарелой родительнице, и я считаю, что необходимо настоять на том, чтобы он чаще ее навещал.

Насупившись, Энтони гадал, в чем смысл этого непоследовательного высказывания. Какое значение имел дворецкий?

– Миледи, если бы я только мог поговорить с Софией…

– Понимаете, мне нужно найти ему замену, – продолжила она, не останавливаясь. – Прямо с завтрашнего дня.

Она вновь посмотрела ему в лицо своим проницательным взглядом.

И вдруг до него дошло. От изумления он округлил глаза и расправил плечи.

– Но вы же не можете и вправду думать, что я могу успешно выполнять обязанности дворецкого!

– Нет, конечно нет! – возразила леди Агата. – Не сомневаюсь, что из вас выйдет совершенно никудышный дворецкий, но ради Софии, я, кажется, готова пойти на такую жертву.

– Мадам, я сын графа!

– Да, ну и что с того? Я дочь графа и при этом сама ухаживаю за собственным садом. Если бы титул имел значение для Софии, она наверняка была бы уже замужем за тем напыщенным герцогом с бесцветными глазами и беспокойными руками.

Энтони злобно стиснул зубы. София ничего ему не рассказывала о герцоге с беспокойными руками. Но у него не было возможности обдумать это, так как леди Агата продолжала, и голос ее был таким же резким, как у его престарелой няньки:

– Единственный способ повидаться с Софией – это попасть в дом. А единственный способ попасть в дом – войти туда в качестве слуги.

– А почему бы вам просто не пригласить меня? – спросил он полным сарказма тоном.

– Конечно, я бы могла, но она не спустится вниз. И теперь она, прежде чем выйти к столу, спрашивает, нет ли у нас гостей. Уверяю вас, майор, она такая же упрямая, как и это растение, но вместе мы сможем с ней совладать.

Энтони поморщился, явно не одобряя такого сравнения, хотя и должен был признать некоторое сходство.

– А почему вы взялись мне помогать?

– Потому что я должна понаблюдать за вами вместе. – Она обернулась к нему, и на ее лице заиграла озорная улыбка. – А еще потому, что я никогда не видела, чтобы она так сходила с ума, как из-за вас.

– Но…

– Никогда не нужно недооценивать страсть, майор. Она волнует кровь всему живому. Злость. Безрассудство. Иногда даже любовь.

После этих слов леди Агата снова подхватила свою корзину и пошла прочь. Последние слова она бросила через плечо:

– Не тащите в дом грязь, майор. В качестве нашего дворецкого вам следует уделять своему внешнему виду больше внимания.

Затем она удалилась.

Оборона Софии против «атаки с фланга» майора была тщательно продумана. Она велела Бауэну отказываться брать букетики цветов, сласти или даже письменные послания, полные страстных призывов. Она воздерживалась от походов в деревню из-за боязни «случайной» встречи с ним. Она даже прекратила ежедневные прогулки по лужайкам неподалеку от тетиного дома.

Однако ничего не происходило. Ничего за те три дня, что прошли после предложения майора. Ни одного письма не оставили у дверей, ни единой безделушки не подбросили ей в окно. И ни одного страстного возгласа не донеслось с крыльца. Энтони исчез из ее жизни; несомненно, он уехал назад в Лондон на своем великолепном скакуне, снова оставив Софию в одиночестве.

Как это ни удивительно, но такое положение дел ее определенно не радовало.

Очевидно, ее тетушка преувеличила решимость майора. Будучи человеком практичным и логически рассуждающим, Энтони ясно понял ее отказ и уехал в Лондон. И теперь можно снова возобновить нормальное течение жизни в Стаффордшире.

Естественно, она была довольна тем, что все так легко решилось, старалась она себя уверить. А настроение было плохим лишь из-за скверной погоды.

Итак, на четвертое утро после визита майора к чаю София надела одно из лучших своих платьев, чтобы приободриться, и спустилась к завтраку. Первым, что она увидела, была ее тетя. Да и то сказать, как можно не заметить дородную женщину, которую украшала добрая дюжина розовых бантов? Но неожиданно ее отвлек от размышлений глубокий, насыщенный, очень мужественный голос.

– Доброе утро, леди София, – сказал майор, неуклюже пятясь спиной в комнату: он тащил за собой тележку с завтраком. – Вы сегодня прекрасно выглядите. Не желаете ли вареное яйцо? Гренок? – продолжал он чуть ли не радостно. – Повар сегодня прекрасно приготовил сельдь.

София только и могла, что молча на него глазеть. В это невозможно было поверить. И тем не менее это было правдой. Это был майор, облаченный в панталоны и чулки дворецкого, тщательно скрывающий хромоту при ходьбе. И он подавал ей копченую сельдь.

– Прикрой рот, София, – шутливо заметила тетя, – поймаешь муху.

София со стуком сомкнула зубы.

– Не желаете ли яйцо, миледи? – повторил вопрос майор.

Подняв глаза, София взглянула ему прямо в лицо. В его глазах блеснул огонек. Они действительно искрились, что было довольно странно для его темно-карих глаз. И все же ему это как-то удалось. Так же, как ему удалось каким-то образом появиться в этой комнате, чтобы подать ей вареные яйца и утренний шоколад.

Она судорожно сглотнула.

– С вами все в порядке? – спросила она еще до того, как успела обдумать свои слова. – Нога вас не беспокоит?

Он улыбнулся, наливая ей шоколад.

– Разумеется, со мной все в порядке. Благодарю за заботу. Яиц?

София еще немного задержала на нем внимательный взгляд, пытаясь уловить на его лице признаки лихорадки. Однако таковых не заметила.

– Сельдь? – допытывался он.

Она медленно перевела взгляд на тележку.

– Нет, благодарю.

Это все, что она смогла вымолвить.

– Теперь вы свободны, майор, – учтиво сказала тетя.

Поклонившись, он вышел из комнаты, демонстрируя безупречные манеры. Глядя на него, София все никак не могла привести свои мысли в порядок после увиденного. Как только дверь за ним закрылась, она набросилась на тетю.

– Что он здесь делает? – заговорила она свистящим шепотом.

– Я же говорила тебе вчера вечером, что Бауэн поехал проведать свою больную мать.

София сцепила пальцы рук, лежащие на ее ярко-желтой юбке.

– Да, вы говорили. Но что-то я не могу взять в толк, какое это имеет отношение к подающему нам сельдь майору.

Тетушка подняла аккуратно подведенную бровь.

– А разве с сельдью что-то не так?

– Понятия не имею. Я не пробовала, – резко ответила София.

– Тогда, может, он пролил твой шоколад?

София сильно стиснула зубы, но так и не смогла сдержать досады, сквозившей в ее голосе.

– Вы прекрасно знаете, что не пролил, хотя был к этому очень близок.

Майор был явно не приучен обращаться с тонкой фарфоровой посудой и носить белые перчатки на руках. Что давало еще более оснований подозревать тетушку в скрытых намерениях.

– Не понимаю, в чем проблема, – невозмутимо промолвила пожилая леди.

– Зато я понимаю. Майор не может оставаться у нас дворецким!

Когда ей это было нужно, тетя Агата могла изобразить несправедливо и жестоко оскорбленного ангела. Сейчас был как раз такой случай. Прижав руку к сердцу, она широко раскрыла полные неподдельного ужаса глаза.