Текст книги "Иномирье. Otherworld"

Джейсон Сигел, Кирстен Миллер
Иномирье. Otherworld

Посвящается Кристе, Барбаре, Беверли и Эрин, которые помогали нам рассказывать наши истории

Jason Segel, Kirsten Miller

Otherworld

Copyright © 2017 by The Jason Segel Company

© В. Иванов, перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Иномирье. Otherworld

В Сети есть немало таких ребят, которые клянутся, что это был настоящий рай. Они до сих пор сидят перед своими компьютерами, словно компашка старых пердунов, пересказывая друг другу истории об эпичных ураганах, кошмарных чудовищах и кровопролитных сражениях. Поговори с любым геймером, которому перевалило за двадцать, и в какой-то момент он наверняка скажет: «Тебе не понять, ты еще слишком молод. Ты не видел Otherworld!»

Только не стоит забывать, что эти идиоты и сами-то, скорее всего, не видели настоящего OW. Даже на пике своей популярности игра имела не больше горстки подписчиков. Лишь через годы после того, как разработчики прикрыли проект, она стала известна в гик-сообществе как величайшая игра всех времен и народов.

Лично я всегда считал, что это все басни. Больше я так не думаю.

Понадобилось участие двадцати-с-чем-то-летнего компьютерного миллиардера по имени Майло Йолкин, чтобы снова вытащить игру на свет божий. Сегодня в двенадцать часов дня его компания выпустила предварительную версию «Otherworld 2.0». Чтобы ее тестировать, было отобрано две тысячи счастливчиков, в числе которых каким-то образом оказался и я. В изначальный OW играли в основном маньяки вроде меня; нынешнюю группу, похоже, мало что объединяет, если не считать толстых кошельков. Само приложение устанавливается бесплатно – только купи новую эксклюзивную гарнитуру и можешь начинать играть. Гарнитур этих было выпущено всего пара тысяч экземпляров, каждый из которых стоит больше двух кусков.

Понятия не имею, как выглядел старый OW на мониторе компьютера, когда игра вышла больше десяти лет назад, но должен признать: когда я скачивал приложение и напяливал на себя гарнитуру, я не ожидал, что графика окажется настолько клевой. Умом я понимаю, что все, что я вижу, нарисовано, однако мои глаза полностью убеждены, что это реальность. К моему лицу приторочен пластиковый брусок, из моих сенсорных перчаток струйками стекает пот, и я скорее умру, чем позволю кому-нибудь увидеть себя в этих модных сенсорных ботиночках, которые на мне надеты. Где-то там, в реальном мире, осталось мое тело, слепое, глухое и беспомощное. Я нахожусь в OW уже больше семнадцати часов, и сам черт не заставит меня выйти из игры!

Понятное дело, этот мир пытался меня прикончить с первой же секунды, когда я пустился в свои исследования. Мне уже довелось повстречаться на пути с самым дичайшим дерьмом – в частности с горным обвалом, ударами молний, зыбучими песками и чем-то наподобие белого медведя-мутанта, которого я ухитрился зарезать и съесть при помощи одного лишь ножа и собственных рук. И тем не менее ничто не может сравниться с тем, что я сейчас откопал.

Я нашел горную тропинку, которая ведет вглубь пещеры, выточенной в теле ледника. Я провожу рукой вдоль ледяной стены. Кончики пальцев ощущают ее присутствие, но не способны ни подтвердить, ни отрицать того, что ее поверхность действительно настолько гладкая и холодная, как кажется. Зря я продешевил, когда покупал перчатки. Впрочем, самые лучшие стоили так дорого, что матери наверняка пришло бы уведомление о превышении кредита. Если бы я только знал, что это навороченное снаряжение действительно стоит своих денег, то наверняка нашел бы обходной путь; однако никакие слухи не могли подготовить меня к OW.

Поднимая глаза, я вижу точно такое же солнце, какое сияет надо мной в небе каждый день. Его свет пронизывает лед вокруг меня, и весь ледник сверкает, словно зачарованный бриллиант. Я слышу шум воды, несущейся где-то в глубине. Позади раздается резкий треск, и я оборачиваюсь – немного быстрее, чем нужно. Желудок сводит, к горлу подкатывает едкая волна тошноты, обжигая корень языка. Разработчикам так и не удалось толком решить проблему киберукачивания.

Я зажмуриваюсь, сглатываю и жду, пока тошнота пройдет. Потом делаю глубокий вдох и снова открываю глаза. До самого горизонта простирается огромная ледяная равнина, которую я только что пересек. Где-то там, вдалеке, находится город Имра, откуда началось мое путешествие и где, насколько я понял, начинаются все приключения в OW. Ты подбираешь себе аватар, проходишь через дверь – и внезапно оказываешься перед городскими воротами. За несколько минут, что я там провел, я видел целый парад аватаров, проходящих через эти ворота.

Подозреваю, что все они до сих пор в городе. Говорят, что и в первом OW встречались довольно развратные местечки, но не думаю, чтобы там было хоть что-либо похожее на Имру. Очевидно, это какой-то виртуальный Содом, по сравнению с которым Grand Theft Auto выглядит невиннее «Даши-путешественницы». У меня было искушение немного побродить по городу, поглядеть, что там и как, но судя по всему, разработчики именно этого от нас и ожидали. Вот почему я пустился в противоположном направлении – прочь от города, вниз по склону горы, в дикие земли, через ледяную равнину. Я так считаю, если тебе выпала возможность исследовать самый невероятный из всех когда-либо созданных тренажеров по выживанию, то не следует позволять себе задерживаться из-за каких-то неигровых персонажей, пускай даже самых анатомически безупречных.

И вот я стою здесь, перед входом в ледяную пещеру. Вокруг меня свищет ветер. Жаль, что мое тело не чувствует ничего, кроме устойчивой прохлады кондиционера. Если вдохнуть поглубже, можно ощутить запах чистящего средства, которым пользуется наша уборщица. Впрочем, мои глаза слезятся от сверкания льдов, а пальцы ног занемели от холода. Перед тем как войти внутрь ледника, я оборачиваюсь и в последний раз окидываю взглядом белый заснеженный ландшафт за моей спиной. Он абсолютно неподвижен, но я знаю, что я здесь не один. Меня преследуют. Она всегда чертовски умело маскировалась, и пока что мне не удалось ее засечь, однако я и без того знаю, что Кэт тоже здесь, в OW. Я чувствую ее присутствие – и на моем лице против воли появляется широкая самодовольная улыбка.

Там, в реальном мире, Кэт не говорила со мной уже несколько месяцев. Я перепробовал все что только можно, и OW стал моим последним средством. В пятницу я оставил в ее шкафчике комплект оборудования вместе с запиской, в которой сообщал, что собираюсь залогиниться сегодня в полдень. Мне казалось, что Кэт не сможет устоять перед шансом стать одной из первых посетительниц новой страны чудес Майло Йолкина. Поэтому, не увидев ее перед воротами Имры, я почувствовал себя довольно паршиво. Однако, похоже, мое капиталовложение все же окупилось. Как я считаю, несколько тысяч долларов из денег моей мамаши – невысокая цена за удовольствие побыть в компании Кэт.

Я делаю шаг вглубь пещеры и останавливаюсь. Среди теней скрывается фигура, которую я не замечал прежде. Кто-то или что-то охраняет вход. Я вытаскиваю кинжал и готовлюсь к схватке. Какой бы фальшивой ни была окружающая меня реальность, колотящееся в моей груди сердце реально как никогда. Мои глаза привыкают к сумраку, и я вижу худощавого человека, одетого во что-то наподобие современного костюма. Он примерно на фут выше меня; его голова замотана шарфом, как у бедуина. Узкая полоска лица, оставшаяся открытой, черна как сажа. В одной руке человек держит извилистый посох, с его шеи свисает амулет с прозрачным камнем посередине. Видя, что он не двигается, я делаю попытку отобрать у него посох, но человек продолжает крепко держаться за него. Тогда я тянусь за амулетом, и только тогда осознаю, что пытаюсь ограбить статую. Я стучу костяшками пальцев по впалой груди истукана. Похоже, он сделан из глины.

Думаю, это знак того, что я на верном пути. Пускай это и открытый мир, разработчики не стали бы ставить здесь статую без всякой причины. Наверняка в конце тропы меня ждет что-нибудь интересное. И чутье подсказывало мне, что, когда я доберусь туда, статуя внезапно оживет и покажет, на что она способна с этим своим посохом. Но зачем забивать себе этим голову сейчас, когда я могу просто слушать хруст камешков под моими ботинками или смотреть на куски льда, покачивающиеся в лимонадно-голубой воде ручья, что течет рядом с тропой? Одни здешние ландшафты стоят каждого пенни из тех шести тысяч, которые я потратил с матушкиной кредитной карты.

Я углубляюсь внутрь ледника, время от времени бросая взгляды через плечо в надежде засечь крадущуюся за мной Кэт. Я думаю о нас двоих, оставшихся наедине в этой голубой ледяной пещере с гигантским глиняным истуканом, сторожащим вход. Вот уже больше года мы с ней живем поодиночке. Мысли о Кэт нравятся мне настолько, что, когда я поворачиваю за угол и передо мной предстает он, я едва не принимаю его за каменную глыбу.

Он сидит на троне, высеченном из гранита. Его тело состоит из какого-то серого материала, похожего на камень, а из головы выступает пара внушительных рогов. Он человекоподобен, однако сильно превосходит людей размерами. Кем бы он ни был, одежда ему явно не нужна. Его тело излучает жар, и подтаявшие ледяные стены образуют вокруг него сферическую полость. Под его ногами ров, наполненный талой водой; она прозрачна, но я не могу определить глубину. На противоположной стороне помещения я вижу высокую металлическую дверь, не очень вписывающуюся в общий стиль рисовки. Мне не терпится выяснить, что находится за ней, но совершенно очевидно, что сперва я должен пройти мимо каменного здоровяка.

Я подхожу ближе, и гигант поднимает голову. Невозможно сказать, видит ли он меня, поскольку лица у него нет, но я чувствую, что он не особенно мне рад. Судя по информации из Сети, странами в OW правят полубоги, которых называют элементалями. Должно быть, это один из них. Иногда элементали могут помогать игрокам, но большинство из них враждебны. Что-то подсказывает мне, что сидящее передо мной существо не очень жаждет подружиться.

– Я не ждал посетителей.

Его голос грохочет в моих наушниках, и я вынужден убавить громкость.

Новый издатель OW уже который месяц втирает публике про используемый в игре искусственный интеллект нового поколения, но что-то подсказывает мне, что этот парень не является частью игры. А если он – не элементаль и не игровой персонаж, то это значит, что я не единственный игрок в этом секторе.

Кем бы он ни был, аватар он подобрал себе поистине жуткий.

– Похоже на то, – отвечаю я в свой микрофон. – Смотрю, ты забыл одеться. А знаешь, такого жеребца, как ты, в Имре приняли бы с распростертыми объятиями. Я слышал, это не город, а одна сплошная оргия. Что ты делаешь здесь, если вся движуха происходит в тех краях?

– Я мог бы спросить тебя о том же.

– Что до меня, у меня аллергия на развлечения. И еще на манго. И на кошачью шерсть.

Он окидывает мой аватар оценивающим взглядом.

– Забавно. Ты мог бы стать кем угодно. А ты выбрал вот это? Ты что, крестьянин? – В его голосе звучит явное разочарование. – Отсутствие воображения – ужасный недостаток.

Я тоже смотрю на свой тускло-коричневый балахон, сшитый из лучшей киберхолстины, какая была в доступности. Когда у меня есть выбор, я всегда предпочитаю что-нибудь в этом духе.

– Бывает и похуже, – отзываюсь я. – Не вижу ничего плохого в простоте. Знаешь, как говорят: чем круче аватар, тем меньше…

Я останавливаюсь, поскольку он поднимается на ноги. В паху у него нет ничего, кроме небольшой выпуклости, как у тех экшен-фигурок, которых я любил пытать в детстве.

– Ты знаешь, мне кажется, у тебя там внизу кое-чего не хватает. – Я делаю жест в сторону его отсутствующих частей. – Вообще-то при установке у них выдаются потрясающие опции. Может, ради такого стоило бы и перезагрузиться.

– Ценю твою заботу, но у меня есть все, что мне нужно, – отвечает он, двигаясь по направлению ко мне. – Ледяная равнина – плохое место для посетителей. Боюсь, тебе придется покинуть его и вернуться в Имру.

– Спорим, ты меня не выставишь!

Эти слова вырываются сами собой. Такая фигня случается со мной частенько. Мой язык двигается быстрее, чем мозг успевает дать ему свое одобрение.

– Спорим? – недоверчиво переспрашивает он. – Ты разве не осведомлен о том, что игра Otherworld предназначена для пользователей не младше восемнадцати лет? Ты что, соврал при регистрации?

Это не так, но ему-то какое дело, черт побери?

– Оставь свои нравоучения и готовься к драке! – отвечаю я зло. – Я уже семнадцать часов подряд сражаюсь с мобами, и мне пора в постельку. Но перед сном было бы неплохо немного размяться в ПВП с реальным игроком.

Аватар придвигается еще ближе; вскоре он уже нависает надо мной. И снова я поражаюсь детальности прорисовки. Я буквально вижу пульсирующие вены в его груди, и хотя я восемнадцатилетний гетеросексуал, даже я не могу не признать, что соски у этого парня – настоящее произведение искусства.

– Ты думаешь, что Otherworld похож на те игры, которые ты уже знаешь. Уверяю тебя, это не так. Ты вступил в мое святилище, и тебе здесь не рады!

Мой собеседник начинает тлеть изнутри, словно раскаленный уголь. Его голова светится, и на ней наконец-то проступают черты лица. Я едва сдерживаю стремление броситься наутек: выглядит он, мягко говоря, недружелюбно.

Однако я не бегу. Вместо этого я вытаскиваю свой кинжал.

– Если так, то милости прошу, вышвырни меня отсюда!

Прежде чем я успеваю сделать хоть одно движение, из-за моего плеча вылетают три пылающие стрелы. Миновав чудовищного великана, они вонзаются в ледяной свод над его головой. Секундой позже раздается взрыв, и вся пещера содрогается, а я с трудом удерживаюсь на ногах. С потолка обрушивается ледяная лавина, погребая под собой аватара. Повернувшись, я вижу за своей спиной тоненькую гибкую фигурку, облаченную в облегающий костюм из светоотражающего материала. Ее сложно разглядеть даже несмотря на то, что она стоит на открытом месте. Впрочем, это лицо я узнал бы где угодно.

– Ты нарочно его спровоцировал, Саймон! – обвиняет меня Кэт. Она говорит собственным голосом, и это меня мгновенно заводит. – Ты что, и правда думал, что сможешь победить с этим хилым кинжальчиком?

– Ни в коем случае. Я рассчитывал на то, что ты появишься и спасешь меня. Мне хотелось посмотреть на твой прикид. Очень клево!

– Пойдем, дубина! – Кэт никогда не умела достойно ответить на комплимент. – Он скоро оттуда выберется.

Я бросаю взгляд назад. До загадочной двери позади аватара теперь не добраться, так что серьезных причин оставаться я не вижу. Кэт уже двинулась по тропе к выходу из пещеры, и я спешу ее догнать. Лишь когда мы оказываемся снаружи, на ледяной равнине, я понимаю, что что-то изменилось.

– Глиняный человек куда-то делся, – объявляю я, сообразив, в чем дело.

– Глиняный человек? – переспрашивает она.

– Не важно. – Это не имеет значения, и в любом случае у нас есть дела поинтереснее. – Слушай…

Но в этот момент земля под нашими ногами начинает дрожать, и через несколько секунд весь мир вокруг нас уже грохочет и трясется.

– Не сейчас, Саймон!

– Кэт…

Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе. Все равно бежать нам некуда. Из-подо льда вырывается лавовый фонтан и осыпает нас дождем пылающих капель. Мои фиговенькие сенсорные перчатки и ботинки вдруг становятся такими горячими, что я стаскиваю их и швыряю через всю комнату. Гарнитуру оставляю на голове, надеясь напоследок еще раз взглянуть на Кэт, однако не вижу ничего, кроме искр.

Реальность

Сегодня воскресенье, никто меня не беспокоит, так что я сплю до полудня. Когда, проснувшись, я вижу свою изысканную спальню с ее массивной дубовой мебелью, то чувствую себя несколько дезориентированным. Я откидываю шерстяное покрывало, натянутое во сне до подбородка. Мое первое инстинктивное желание – схватить OW-гарнитуру и тут же убраться из Нью-Джерси ко всем чертям. Машины у меня нет, но теперь, благодаря игре, это не имеет большого значения.

Потом я вспоминаю, что у меня на сегодня есть планы.

Я выбираюсь из постели и принимаюсь перерывать коробку со старыми вещами в задней части стенного шкафа, пока не нахожу плавки, купленные еще в начальной школе к соревнованиям по плаванию. Стянув с себя трусы и напялив плавки, я открываю дверь, выхожу из спальни и иду по коридору. Добравшись до гостиной, притормаживаю возле зеркала, чтобы убедиться, что мое хозяйство упрятано как следует. Плавки прикрывают ровно столько, чтобы меня не арестовали. Вообще, в этом зеркале есть на что посмотреть: мучнисто-белая кожа, черные косматые лохмы и трехдневная поросль на подбородке. Я решаю, что готов к дальнейшим приключениям. Однако, прежде чем приступить к делу, я трачу еще несколько мгновений, чтобы полюбоваться своим носом.

Моего деда судьба благословила таким же гигантским шнобелем. Как я читал, это было нечто легендарное. Если бы он жил на двести лет раньше, об этой штуковине слагали бы песни; но поскольку расцвет жизни моего деда пришелся на шестидесятые, знаменитый нос вдохновил людей лишь на то, чтобы дать ему кличку. Деда прозвали Кишка. Для тех из вас, кто считает французские булочки национальным блюдом, поясняю: «кишка» – это такая колбаска. Довольно непривлекательная колбаска, должен добавить, форма которой вызывает либо фаллические, либо фекальные ассоциации, в зависимости от уровня вашей зрелости. Тем не менее, говорят, что женщины моего деда любили. Есть даже мнение, что, возможно, именно это и послужило причиной его смерти.

Я не был лично знаком с этим носом. Фактически, я бы вообще ничего о нем не знал, если бы не книжка, которую я откопал в Брокенхерстской библиотеке. Она называлась «Гангстеры Кэрролл-Гарденс». Моя мать выросла как раз в той части Бруклина, но, если ее послушать, так ее детство сплошь состояло из свежевыпеченных канноли, пикников на задних двориках и церемоний бат-мицва по высшему разряду. Поэтому представьте себе мое изумление, когда, лениво перелистывая книгу, я вдруг наткнулся на фотографию Кишки! На тот момент я понятия не имел, кто это такой. Мне было тринадцать, и я даже не знал имени своего деда. Единственное, что я сразу понял – это что он в точности похож на меня.

Остановитесь и представьте себе хоть на минуту, каково это – вдруг провалиться в такую кроличью нору! К тому моменту, когда я ударился о дно, все обрело для меня смысл. Всю жизнь я подозревал, что от меня утаивают какую-то существенную часть информации. Долгие годы я был уверен в том, что никак не могу быть биологическим отпрыском своих родителей. В глубине души я всегда знал, что меня родила в кладовке для швабр одна из уборщиц, а моя красавица-мать с ее изящным маленьким носиком всего лишь милостиво приняла меня в семью. Каждый раз, когда мне улыбалась какая-нибудь из служанок, я начинал гадать, не она ли моя настоящая матушка.

Теперь я знал правду. Вооружившись изображением гангстера, о котором до этого никогда не слышал, я принялся докапываться до истины. Часть ее обнаружилась в коробке, засунутой в дальний угол на чердаке, в которой находились четыре школьных альбома Бруклинской средней школы. Я пролистал один из них… Она была там. Ирен Даймонд. Сперва я ее не узнал. В свои школьные годы она ничем не напоминала ту женщину, с которой я живу в одном доме. Я никогда бы не подумал, что эта девочка может быть моей матерью, если бы не легендарная «кишка», водруженная посередине ее лица. Ирэн Даймонд была обладательницей того же самого треклятого шнобеля, который я вижу каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Хотелось бы знать, сколько заплатил ее отец за то, чтобы это дело исправили?

Когда я был помладше, мать часто наблюдала за мной, думая, что я не замечаю. Если я ловил ее на этом, она пыталась улыбнуться, но мне было понятно, что она в ужасе от того, что видит. Тогда меня это расстраивало. Сейчас я едва не лопаюсь от стоящей за всем этим космической справедливости. Всю жизнь моя мать пыталась сбежать от этого носа – и в результате он оказался на лице ее единственного сына.

Пожалуй, в тот день, когда я обнаружил эти альбомы, я дал небольшую трещину – однако не развалился на части. И никогда не упоминал о своем открытии родителям. Даже в те дни я знал, что в тайнах заключена сила. Я понимал, что у моей матери должна была быть серьезная причина, чтобы скрывать свое истинное лицо. Ничто не принесло бы мне большего удовольствия, чем взобраться на крышу и проорать оттуда о своем открытии, но я подозревал, что когда-нибудь наступит день, когда секрет моей матери может мне пригодиться. Поэтому на протяжении последних лет я держал его запрятанным в надежном месте для будущего использования.

Теперь мне нравится смотреть на свой нос. Полуденное солнце, льющееся через окна гостиной, подчеркивает его как нельзя выгоднее. Стоящее передо мной гигантское позолоченное зеркало – одно из пары, которую, как говорит моя мать гостям за обедом, она купила в Париже во время своего медового месяца. Не знаю, откуда взялись эти зеркала на самом деле, но я видел фотографии с ее медового месяца, и они были сделаны в Орландо, штат Флорида. Комната за моей спиной выглядит так, словно в нее в любую минуту может впорхнуть Мария-Антуанетта, однако «кишка» на моем лице служит постоянным напоминанием о том, что я-то не принадлежу к этому миру. Я – внук грошового бандита, который ломал людям пальцы по поручению преступной семейки Галло и чьим местом упокоения, вероятнее всего, служит дно Гованус-канала.

– А-а! – взвизгивает позади меня женский голос. Затем я слышу звук торопливо удаляющихся шагов.

Должно быть, кто-нибудь из служанок, недавно принятых в штат. Остальные давно уже предупреждены насчет меня. Не знаю, что конкретно им говорили, но они вряд ли были бы шокированы, обнаружив парня под метр девяносто, с гигантским носом и нулевой мышечной массой, стоящего посреди чопорной гостиной в костюме, практически сводящемся к футляру для члена.

– Прошу прощения! – кричу я ей вслед.

Я не ожидал, что на меня наткнется кто-нибудь из домашних. Наш дом редко пустует, и тем не менее в нем можно бродить часами и не увидеть ни одной живой души. Не поймите меня неправильно: как правило, я ношу одежду во время своих блужданий. Просто сегодня я задумал кое-что особенное, чтобы порадовать наших соседей.

Я выхожу наружу. Еще немного зябко, однако весна уже веснится вовсю. Через дорогу цветут розовые кусты, недавно посаженные нашими соседями. На прошлой неделе начали раскрываться бутоны – и именно поэтому я сейчас здесь, практически голый в этот прохладный денек. Эти розы имеют ярко-пурпурный оттенок, который моя мать считает вульгарным. Стоило лишь показаться первым цветочкам, как она тут же обратилась к ассоциации домовладельцев с петицией, чтобы кусты выкорчевали. А поскольку моя мать является председателем данной ассоциации – и не знающим пощады юристом в придачу, – ее петиции всегда проходят. Как вам это? Американская мечта во всей своей красе! Ирэн Даймонд, начавшая свою жизнь дочерью мелкого бандюгана, ныне повелевает стихиями!

Люди, живущие через дорогу, поселились в наших краях недавно. Прошлой осенью они переехали сюда из Сингапура, чтобы работать на одну из местных хай-тековых корпораций. В отличие от моей матери, они не проводили часы, сколачивая альянсы за легкими закусками, а следовательно, лишены того, что мои родители называют «весом». Однако ко мне они всегда относились по-дружески, ввиду чего я собираюсь предоставить им собственный повод для жалоб: нечто такое, что смутит мою дражайшую мамашу в достаточной степени, чтобы на следующем собрании домовладельцев она держала язык за зубами.

Я отправляюсь за дом, к бассейну, и притаскиваю оттуда шезлонг – его ножки прочерчивают глубокие грязные борозды на нашем девственном газоне. Я устанавливаю шезлонг перед фасадом дома в строго выверенной позиции: не слишком далеко от улицы и ровно напротив окон соседской гостиной. От усилий на мне выступает пот, и моя молочно-бледная кожа блестит на солнце, когда я укладываюсь животом на лежак. Я заправляю заднюю часть плавок в щель между ягодицами и стараюсь принять позу поизящнее – пусть никто не обвинит меня в вульгарности!

Мои глаза прикрыты, я чувствую, как по коже разливается солнечное тепло. А вот и первая машина! Она равняется с нашим почтовым ящиком, и я слышу визг тормозов.

– Эй ты, чокнутый! Какого черта ты там делаешь?

Я узнаю голос: он принадлежит одной девчонке из нашей школы.

– А ты как думаешь? – громко отзываюсь я. – Загораю!

– Надень на себя что-нибудь, извращенец! – вопит вторая девчонка.

– Никому не интересно смотреть на твои мохнатые ягодицы, Саймон! – это уже третья.

Слегка приоткрыв глаза, я вижу трех девиц из нашей школы, только что не вываливающихся из машины. Одна уже лихорадочно выстукивает на мобильнике сообщение. Скоро здесь будут все их подружки.

Мои ягодицы далеко не настолько волосаты, как это было представлено, и совершенно очевидно, что на самом деле они интересуют целую кучу народа, поскольку на протяжении следующих тридцати минут движение на нашей улице просто сумасшедшее.

Я не обращаю внимания на окрики и улюлюканье. Многочасовые переходы через ледяные поля и попытки взорвать меня к чертям собачьим – все это может лишить человека последних сил. Я, правда, поспал часиков пять, но мне понадобится еще, если я хочу вернуться туда же сегодня вечером. Сон уже накатывает неодолимой волной, когда я слышу звук машины на нашей подъездной дорожке. Спустя несколько секунд кто-то набрасывает на меня куртку.

– Вставай и иди в дом!

Это голос моей матери. Я открываю глаза. Она нависла над моим шезлонгом, и вид у нее адски разъяренный.

– Соседи напротив грозятся позвонить в полицию! – шипит она.

– Привет, мама! – Я зеваю. – Ты сегодня потрясно выглядишь.

Это действительно так. Ее черные волосы завязаны затейливым узлом, на ней шелковое платье изысканнейшего светло-голубого оттенка. Ее накрашенные губы под безупречным носом сжаты в тонкую ниточку.

– Саймон! Либо ты идешь в дом, либо в тюрьму!

Я вздыхаю и сажусь, оборачивая ее куртку вокруг талии.

– Не слишком ли много шума? Уверен, соседи согласятся забыть об этом неприятном происшествии, если ты оставишь в покое их вульгарные розы.

– Тебе не о соседях следовало бы беспокоиться, – сообщает она. – Мне только что позвонила моя бухгалтерша. Ее интересовало, действительно ли шесть тысяч долларов, снятые с моего «Америкэн экспресса» за оборудование к видеоигре, следует провести как деловые расходы. Ты украл мою кредитную карточку, Саймон! Еще одно слово – и я звоню твоему инспектору по надзору!

Вот это неожиданность. Должно быть, бухгалтерша новенькая. Прежняя никогда не задавала таких вопросов.

Я уже полностью одет и сижу на кушетке в гостиной, когда возвращается мой отец. Он разодет как пасхальное яйцо, в руке у него клюшка для гольфа – девятка, с металлической головкой. Очевидно, я прервал его игру. Он проходит прямо через комнату, не бросив на меня даже взгляда. Спустя несколько минут он возвращается с моей новой гарнитурой, перчатками и ботинками. Он швыряет их на пол, и я вздрагиваю, слыша отчетливый треск.

– Ты что, па! – вскрикиваю я. – Ты хоть знаешь, как трудно было раздобыть все это барахло? Таких гарнитур всего было выпущено около пары тысяч. Когда-нибудь она будет стоить целое состояние!

– Вот это дерьмо стоило шесть тысяч триста пятьдесят шесть долларов? – спрашивает он.

Не совсем так: я ведь купил два набора. Просто у меня остался только один.

– Это не дерьмо, – возражаю я. – Это новейшие виртуальные технологии! Я стоял в списке на эту гарнитуру…

– То есть это видеоигра, – говорит отец.

Если его не знать, никогда не подумаешь, что он так уж злится. Однако я провел с Грантом Итоном восемнадцать лет под одной крышей и изучил все штормовые предупреждения. Еще немного – и он разнесет тут все к чертовой матери.

– Это революционная…

– Достаточно.

Он вздымает клюшку над головой и с силой обрушивает ее на груду оборудования. Это движение он повторяет по меньшей мере тридцать с лишним раз, пока его лицо не становится ярко-красным и он не начинает задыхаться.

Мне, как выясняется, тоже трудновато дышать. Последний шанс провести время вместе с Кэт на моих глазах превратился в груду пластмассовых осколков.

– Не могу поверить, что ты…

– Тебе уже восемнадцать, – прерывает меня отец. Он держит клюшку для гольфа как бейсбольную биту, и тяжело пыхтит; я даже думаю, что его может хватить удар. – Еще один подобный инцидент, и мы с матерью уже ничем не сможем тебе помочь. На твоем месте, Саймон, я бы начал проводить гораздо больше времени в реальном мире.