Текст книги "Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах"

Глава четвёртая
Полёт

«Второй поворот направо, а потом всё прямо до самого утра».

Так Питер объяснил Венди дорогу на остров, но даже птицы, у которых всегда при себе карты, куда они заглядывают на свистящих ветром перекрёстках, не нашли бы дорогу по этому адресу. Питер просто болтал, что ему в голову придёт.

Сначала дети полностью полагались на него, к тому же летать было так приятно, что они потеряли много времени, кружа вокруг церковных шпилей и прочих увлекательных предметов, которые попадались им на пути.

Джон и Майкл пустились наперегонки, и Майкл пришёл первым.

С презрением они вспоминали теперь, что совсем недавно летать по комнате казалось им чуть ли не чудом.

Совсем недавно! Впрочем, когда же это было? Они как раз летели над морем, когда эта мысль начала серьёзно беспокоить Венди. Джон считал, что это уже второе море и третья ночь с тех пор, как они покинули свой дом.

Было то темно, то светло, то очень холодно, то слишком жарко. На самом деле им хотелось есть, или они просто притворялись, потому что Питер придумал такой необычный способ добывать им пропитание. Увидев птиц, которые несли что-нибудь съедобное, он гнался за ними и выхватывал добычу у них прямо из клюва, а птицы гнались за ним и вырывали её обратно; и так они подолгу гонялись друг за другом и наконец расставались с наилучшими пожеланиями. Но Венди с тревогой подумала, что Питер, видно, не понимает, что это очень странный способ добывать хлеб насущный. Правда, другого способа он, видно, не знал.

Детям очень хотелось спать, и тут уж они не притворялись: это было очень опасно – стоило им задремать, как они тотчас падали вниз. Самое ужасное было то, что Питер находил это очень забавным.

– Падает, опять падает! – радостно кричал он, увидев, как Майкл камнем летит вниз.

– Спаси его! Спаси! – молила Венди, с ужасом глядя на бурное море внизу.

Помедлив, Питер устремлялся вниз и подхватывал Майкла в тот самый миг, когда тот готов был погрузиться в воду; это выходило у него очень здорово, но он всегда тянул до последней минуты, и всем было ясно, что его больше радовала собственная ловкость, чем спасение человеческой жизни. К тому же он очень любил разнообразие, и игра, которая нравилась ему сейчас, через минуту могла ему наскучить, так что всегда могло случиться, что ты начнёшь падать, а он не обратит на тебя никакого внимания.

Сам-то он мог спать на лету и не падать при этом на землю: ложился себе на спину и плыл словно по течению. Он был такой лёгкий, что, если дунуть ему в спину, он летел гораздо быстрее.

– Пожалуйста, будь с ним повежливее! – шепнула Венди Джону, когда они играли в весёлую игру «Делай как я».

– Тогда скажи ему, чтоб не задавался, – ответил Джон.

В этой игре Питер, конечно, был заводилой: он летел низко-низко над морем и проводил рукой по хвостам встречных акул, совсем как ты порой, идя по улице, проводишь пальцем по железным прутьям решётки. Джон и Майкл, как ни старались, не могли за ним угнаться, а Питер, будто назло, то и дело оглядывался – видно, хотел проверить, сколько хвостов они пропустили. Пожалуй, он и вправду немножко задавался.

– Не сердите его! – уговаривала Венди братьев. – Что с нами будет, если он нас бросит?

– Вернёмся домой, – сказал Майкл.

– А мы найдём без него дорогу?

– Ну, тогда полетим дальше, – предложил Джон.

– В том-то и ужас, Джон! Конечно, нам придётся лететь дальше. Ведь мы не умеем останавливаться!

Так оно и было: Питер совсем забыл их этому научить.

Джон сказал, что в крайнем случае нужно просто лететь всё вперёд и вперёд, никуда не сворачивая, Земля-то круглая, так что в конце концов они попадут домой, прямо к своему окну.

– А кто нас будет кормить, Джон?

– Я очень ловко вырвал еду из клюва у орла! – похвастался Джон. – Правда, Венди?

– С двадцатой попытки, – напомнила Венди. – А кроме того, посмотри, стоит Питеру от нас отвернуться, как мы начинаем налетать на тучи.

И правда, они вечно на что-нибудь налетали. Конечно, сейчас они летели гораздо лучше, хотя по-прежнему слишком сильно болтали ногами, но если на пути им встречалась туча и они пробовали её обогнуть, то обязательно на неё натыкались. Если бы с ними была Нэна, она давно бы уже забинтовала Майклу голову.

Иногда Питер оставлял их одних, и тогда им становилось тоскливо. Он летал настолько быстрее, что часто бросался стремглав в сторону, в погоню за каким-нибудь приключением, за которым дети не могли угнаться. А потом возвращался, смеясь над какой-то ужасно забавной историей, которую он рассказал одной встречной звёздочке, – только он уже не помнил, что это была за история! – или блестя приставшими к нему русалочьими чешуйками – только он уже позабыл, что там произошло! Всё это было очень обидно, ведь дети ни разу в жизни не видели русалок.

«Если он так быстро их забывает, – думала Венди, – разве можно надеяться, что и нас он будет помнить?»

Действительно, иногда, возвращаясь, он не помнил, кто они такие, или если и помнил, то очень смутно. Венди в этом не сомневалась. Она видела, как поначалу он смотрел на них без всякого выражения, словно собираясь кивнуть и пролететь мимо, и только потом в глазах у него мелькало какое-то воспоминание; однажды ей даже пришлось сказать ему, как её зовут.

– Я Венди! – сказала она с волнением.

– Послушай, Венди, – зашептал он виновато, – если ты заметишь, что я тебя не узнаю, всегда говори: «Я Венди!» И повторяй это до тех пор, пока я тебя не вспомню.

Всё это было, конечно, не очень-то весело. Правда, чтобы искупить свою вину, он показал им, как нужно ложиться на спину попутного ветра, и скоро они научились спокойно спать в таком положении. Как это было приятно! Они бы с удовольствием поспали подольше, но Питеру спать быстро надоедало, и он будил их громким криком:

– Остановка! Нам сходить!

Так с небольшими размолвками, но, в общем, очень весело летели они к острову, и наконец через много-много лун они увидели его. Тебе будет интересно узнать, что летели они всё время прямо вперёд, – не только потому, что Питер и Динь хорошо знали дорогу, но и потому, что остров сам летел им навстречу. Лишь таким способом и можно ступить на его волшебные берега.

– Вон он! – сказал Питер спокойно.

– Где? Где?

– Туда смотрят все стрелки…

И правда, тысячи золотых стрелок указывали детям на остров: это их друг Солнце, прежде чем скрыться на ночь, помогало им найти дорогу.

Венди, Джон и Майкл привстали в воздухе на цыпочки, чтобы получше разглядеть остров. Как ни странно, они сразу его узнали и, пока их не охватил страх, громко кричали от радости. Это был не тот крик, которым приветствуют что-то, о чём долго мечтали и наконец увидели, – так встречают старого друга, возвращаясь домой на каникулы.

– Джон, вон твой залив!

– Венди, смотри! Черепахи прячут яйца в песок!

– Джон, а вон твой фламинго с перебитой лапкой!

– Майкл, вон твоя пещера!

– Джон, кто это прячется там в кустах?

– Это волчица с волчатами. Венди, ведь это и есть твой волчонок!

– А вот моя лодка, Джон! И борт у неё пробит!

– Да нет же! Ты что, забыл? Мы же сожгли твою лодку!

– И всё-таки это она! Слушай, Джон, я вижу дым от костра краснокожих!

– Где? Покажи! Интересно, вышли они на тропу войны или нет? Надо посмотреть, как дым подымается вверх.

– Вот они! Прямо за Рекой Чудес!

– А‐а, вижу, вижу… Да, можешь не сомневаться, они на тропе войны…

Питеру было немного неприятно, что они так много знают про остров; впрочем, час его торжества приближался, потому что вскоре, как я уже говорил, на них напал страх. Это случилось, когда исчезли золотые стрелки и остров погрузился во тьму.

Бывало, дома, когда дело шло к ночи, Нигдешний остров темнел и становился страшноватым. На нём появлялись места, куда не ступала нога человека, они разрастались, в них шевелились чёрные тени, рёв диких зверей звучал как-то совсем по-другому, и, что хуже всего, ты уже не был уверен, что в конце концов победишь. Ты радовался, что в детской горят ночники. Тебе даже приятно было, когда Нэна говорила, что там камин и больше ничего и что Нигдешний остров просто выдумка!

Конечно, тогда остров и был выдумкой, но сейчас он стал настоящим, с каждой минутой он всё больше темнел, и не было ночников, и где теперь Нэна?

Днём все летели порознь, но теперь дети жались к Питеру. Куда девалась его беспечность? Глаза у него блестели, и стоило им до него дотронуться, как их пронзало, будто электрическим током. Они уже летели над этим жутким островом, летели так низко, что порой ветки деревьев лезли им в лицо. Ничего страшного не было видно, и всё же они летели так медленно и с таким трудом, словно им приходилось пробиваться сквозь ряды невидимых врагов. А иногда они просто повисали в воздухе, пока Питер не пробивал им путь кулаками.

– Не хотят, чтобы мы приземлялись, – заметил Питер.

– Кто… не хочет? – спросила Венди, дрожа от страха.

Но Питер не ответил. Может, он и не знал ответа. Он разбудил Динь, спавшую у него на плече, и отправил её вперёд.

Временами он замирал на месте и, приложив к уху руку, прислушивался, глядя вниз горящими глазами. Как только он не поджёг ими лес, непонятно. А потом снова летел дальше.

Мужество его просто ужасало.

– Чего ты сейчас хочешь, – спросил он небрежно Джона, – приключений или чаю?

– Сначала чаю, – быстро ответила Венди, и Майкл благодарно сжал ей руку.

Но Джон, который был похрабрее, заколебался.

– А приключение какое? – спросил он осторожно.

– Там, внизу, прямо под нами, спит в траве пират, – сказал Питер. – Если хочешь, можем спуститься и убить его…

– Я его не вижу, – сказал Джон после долгого молчания.

– А я вижу!

– А вдруг он проснётся? – спросил Джон внезапно севшим голосом.

– За кого ты меня принимаешь? – рассердился Питер. – Неужели я убил бы его во сне? Сначала я разбудил бы его, а потом бы убил. Я всегда так делаю.

– Да ну? И много ты их убил?

– Видимо-невидимо!

– Вот здорово! – сказал Джон.

Впрочем, он всё же решил сначала напиться чаю. Помолчав, он спросил, много ли сейчас на острове пиратов.

– Столько ещё никогда не бывало, – ответил Питер.

– А кто у них капитан?

– Крюк, – ответил Питер, и, когда он произнёс это ненавистное имя, лицо его стало очень суровым.

– Что? Джэс Крюк?

– Он самый!

Тут, знаешь, Майкл заплакал, и даже Джон начал заикаться, потому что им была хорошо известна репутация капитана Крюка.

– Он был боцманом у Чёрной Бороды, – хрипло прошептал Джон. – Он из них всех самый страшный. Его даже Корабельный Повар боялся.

– Да, это он и есть, – подтвердил Питер.

– А какой он? Огромный, да?

– Сейчас не такой уж, как раньше…

– То есть как это?

– Я его подкоротил немножко.

– Ты?

– Да, я, – сказал Питер резко. – А что?

– Нет, ничего. Я не хотел тебя обидеть.

– Ну ладно, чего там!

– Послушай, а как ты его укоротил?

– Да отрубил ему правую кисть, и всё тут!

– Значит, он не может сейчас драться?

– Ещё как может!

– Он что, левша?

– Приделал себе железный крюк и теперь бьёт им направо и налево.

– Железный крюк?! О‐о!

– Послушай, Джон, – сказал Питер.

– Да?

– Говори: «Есть, капитан!»

– Есть, капитан!

– Все, кто служит под моей командой, – сказал Питер, – дают мне торжественную клятву. Ты тоже поклянись!

Джон побледнел.

– Если мы встретимся с Крюком в открытом бою, ты уступишь его мне! Клянись!

– Клянусь! – сказал преданный Джон.

Тут к ним подлетела Динь, и в её свете они увидели друг друга и немножко повеселели. К несчастью, она не могла лететь так же медленно, как они, и потому кружила вокруг них, обводя их светящимся кольцом. Венди это нравилось, но Питер объяснил ей, в чём здесь опасность.

– Динь говорит, – сказал он, – что пираты заметили нас ещё до наступления темноты и выкатили Длинного Тома.

– Это их большая пушка?

– Да. Конечно, Динь им видна, и, если они догадаются, что мы летим вместе, они тут же откроют огонь.

– Венди!

– Джон!

– Майкл!

– Скажи ей, чтобы она сейчас же улетела от нас, Питер! – закричали все трое разом.

Но он отказался.

– Ей кажется, что мы заблудились, – ответил он холодно. – Ей страшно. Не могу же я прогнать её, если ей страшно!

На мгновение яркое кольцо разомкнулось, и кто-то нежно ущипнул Питера.

– Тогда скажи ей, – попросила Венди, – чтобы она погасила свой свет!

– Не может она его погасить! Это, пожалуй, единственное, чего не могут сделать феи. Когда она заснёт, он сам потухнет. У звёзд он тоже гаснет во сне…

– Тогда скажи ей, чтобы она сейчас же заснула! – сказал решительно Джон.

– Не может она заснуть, если ей не хочется. Это второе единственное, чего не могут сделать феи!

– По-моему, – проворчал Джон, – только это от них и требуется…

Тут его тоже ущипнули, но без всякой нежности.

– Был бы у кого-нибудь из нас карман, – сказал Питер, – мы бы её туда посадили.

Но они улетели из дому в такой спешке, что на всех четверых у них не было ни одного кармана. Тут Питеру пришла в голову блестящая мысль. У Джона была шляпа!

Динь согласилась продолжить путешествие в шляпе, только если её понесут в руках. Шляпу взял Джон, хоть Динь и надеялась, что её понесёт Питер. Потом она перешла к Венди, потому что Джон жаловался, что шляпа бьёт его по коленям. Это, как ты увидишь дальше, ни к чему хорошему не привело: Динь не желала быть обязанной Венди!

В чёрной шляпе Джона огонёк Динь был надёжно спрятан, и они продолжали путь в полном молчании. Казалось, никогда раньше не слышали они такой тишины! Лишь где-то вдали раздавался плеск воды – это, как объяснил им Питер, дикие звери лакали воду из ручья, да ещё порой доносился какой-то лёгкий скрежет, словно ветки поскрипывали на ветру; впрочем, Питер сказал, что это индейцы точат свои ножи.

Вскоре и эти звуки замерли. Тишина показалась Майклу зловещей.

– Хоть бы что-нибудь услышать! – воскликнул он.

И словно в ответ, раздался ужасающий грохот. Это пираты выстрелили из Длинного Тома.

Громкое эхо жадно отозвалось в горах:

– Где они? Где они? Где они?

Так наши перепуганные друзья узнали разницу между выдуманным островом и настоящим.

Когда отзвуки выстрела стихли, Майкл и Джон обнаружили, что остались одни в темноте. Джон всё ещё перебирал ногами, а Майкл плыл по воздуху, хоть и не понимал, как это у него получается.

– Ты убит? – прошептал в страхе Джон.

– Ещё не знаю, – тихо ответил Майкл.

Теперь-то мы знаем, что никто из них не пострадал. Питера, правда, отнесло воздушной волной далеко в море, а Венди швырнуло вверх вместе с Динь.

Пожалуй, было бы лучше для Венди, если б она выронила шляпу…

Не знаю, внезапно ли эта мысль пришла Динь в голову, или она всю дорогу об этом мечтала, но только она тут же выскочила из шляпы и принялась завлекать Венди в ловушку.

Динь была совсем не такая уж плохая – вернее, она была то совсем плохая, то вдруг совсем хорошая. С феями всегда так: они такие крошки, что, к несчастью, два разных чувства одновременно в них не умещаются. Правда, им разрешено меняться – только это должна быть полная перемена! Сейчас Динь безумно ревновала Венди. Конечно, Венди не поняла её прелестного звона (скажу тебе по секрету, я-то уверен, что на самом деле в нём было немало обидных для Венди слов), но ей послышалось в нём искреннее участие, а Динь порхала вокруг, словно хотела сказать:

– Лети за мной, и всё будет хорошо!

Что ещё оставалось бедной Венди?!

Она позвала Питера, а потом Джона и Майкла, но только насмешливое эхо откликнулось на её зов.

Она ещё не знала, что Динь всем сердцем настоящей женщины ненавидит её. Растерянная, шатаясь от усталости, она последовала за Динь к своей погибели.

Глава пятая
Остров наяву

С приближением Питера Нигдешний остров снова пробудился к жизни. Конечно, было бы правильнее сказать: «вернулся к жизни», но Питер всегда говорил «пробудился», и потому я тоже употребляю это слово.

Обычно в его отсутствие жизнь на острове замирает. Феи встают по утрам на час позже, дикие звери воспитывают своих детёнышей, индейцы шесть дней в неделю с утра до ночи едят и пьют не переставая, а пираты и пропавшие мальчишки при встрече только показывают друг другу нос. Однако с возвращением Питера, который ненавидит спокойствие, все снова принимаются за своё: приложи ухо к земле – и ты услышишь, что жизнь на острове просто бьёт ключом.

В этот вечер расстановка сил на острове была такая. Пропавшие мальчишки выслеживали Питера, пираты выслеживали пропавших мальчишек, индейцы выслеживали пиратов, а дикие звери выслеживали индейцев. Они кружили и кружили по острову, но не натыкались друг на друга, потому что все шли с одинаковой скоростью.

Все жаждали крови, кроме мальчишек; как правило, мальчишки тоже её жаждали, но сегодня им не терпелось увидеть своего капитана. Мальчишек на острове бывает то больше, то меньше, смотря по тому, сколько их убивают и всякое такое; когда они подрастают, что противоречит правилам, Питер их немного укорачивает; сейчас их было шестеро, и двое из них близнецы, если считать близнецов за двоих.

Давай сделаем вид, будто мы прячемся вон там, среди зарослей сахарного тростника, и посмотрим, как они крадутся гуськом, держа руки на кинжалах.

Питер велел им, чтобы они ни в чём не походили на него, и потому они носят шкуры медведей, которых сами убили; они в этих шкурах лохматые и круглые, как шары, и, когда падают, катятся по земле. Вот почему они так уверены в себе и не боятся упасть.

Первым идёт Шалун, самый незадачливый из всей этой доблестной компании. Не везёт ему, хоть он далеко и не трус! У него на счету меньше приключений, чем у других мальчишек, потому что всё самое интересное обязательно происходит тогда, когда он на минутку отлучится. Бывало, увидит, что всё спокойно, и отправится собрать хворосту для костра, а вернётся – мальчишки подтирают с пола кровь. Невезение придало его лицу оттенок лёгкой грусти, но не ожесточило его, а скорее, напротив, смягчило, так что из всех мальчишек он самый добрый и скромный. Бедный Шалун, сегодня ночью тебя поджидает опасность… Смотри, как бы тебе не попасться на удочку! Ты себе этого не простишь! Знай, фея Динь-Динь задумала сегодня коварный план, ей нужен исполнитель, а она считает тебя самым простодушным из всех мальчишек. Шалун, берегись коварной Динь!

Как мне хотелось бы, чтобы он нас услышал! Но ведь по правде-то мы не на острове, и он идёт вперёд, грызя ногти.

Вторым идёт весёлый и беспечный Задавака, а за ним – Малыш, тот, что на ходу режет из дерева свистульки и весело пляшет под собственную музыку. Малыш больше всех о себе воображает. Ему кажется, что он помнит всё, что было до того, как он пропал, все нравы и обычаи тех дней, вот почему нос у него дерзко вздёрнут. Четвёртым идёт Задира, самый отчаянный из всех; ему так часто приходилось выходить из рядов, когда Питер строго говорил: «Виновный – шаг вперёд!» – что теперь он, не думая, делает шаг вперёд, даже если он совсем не виноват.

Последними идут Близнецы. Описать их невозможно – того и гляди примешь одного за другого! Питер плохо себе представлял, что такое близнецы, а то, чего не знал он, не разрешалось знать и другим, вот почему Близнецы не могли сказать о себе ничего определённого и только держались поближе друг к другу и пытались всем угодить, словно извинялись за что-то.

Мальчишки исчезают во мраке, а за ними, после перерыва – впрочем, очень короткого, так как на острове всё происходит быстро, – выходят на их след пираты. Их ещё не видно, но голоса их слышны, и поют они всегда одну и ту же страшную песню:

 
Хватай, держи, души, трави!
Да здравствует разбой!
Пускай потонем – и на дне
Мы встретимся с тобой!
 

Более кровожадных бандитов ещё не видывал свет! По ним давно уже плакала верёвка. Вот немного впереди, как всегда наклонив голову к земле и прислушиваясь, сверкая золотыми дублонами в ушах и загаром на мускулистых руках, идёт Красавчик Чекко, тот самый Чекко, который приказал вырезать своё имя кровавыми буквами на спине тюремщика в Гао. Этот огромный негр, что идёт за ним, поменял множество имён с тех пор, как отказался от того, которым матери до сих пор пугают своих детей на берегах Гуиджимо. За ним – Билл Джукс, весь покрытый татуировкой, тот самый Билл Джукс, которому по приказу Флинта, капитана «Моржа», дали сотню ударов плёткой, прежде чем он выпустил из рук мешок с золотыми луидорами, а за Биллом – Куксон, говорят, он брат Чёрного Мэрфи (только это не доказано), а за ним – Старки-джентльмен, служивший когда-то младшим учителем в закрытой школе, – он даже убивает не без учтивости! – и Лапша, у которого руки растут задом наперёд, и Верзила, что служил у капитана Моргана, и боцман Неряха, как ни странно, очень милый человек, который вонзал нож так нежно, что на него невозможно было обидеться, и Роберт Маллинз, и Альф Мейсон, и многие другие негодяи, издавна наводившие на всех ужас в Карибском море.

В окружении этого тёмного сброда, огромный и мрачный как ночь, ехал Джеймс Крюк (он всегда подписывался «Джэс Крюк»), о котором шла слава, что это единственный человек, которого боялся сам Корабельный Повар. Он возлежал на грубо сколоченной колеснице, которую везли пираты, а вместо правой кисти у него был железный крюк, и он то и дело подгонял им пиратов. Обращался он с ними, как с псами, и они подчинялись ему беспрекословно, как псы. Его смуглое лицо было смертельно бледно, волосы падали ему на плечи длинными локонами, на небольшом расстоянии походившими на чёрные витые свечи, что придавало грозный вид его прекрасному лицу. Глаза у него были нежно-голубые, как незабудки, в них светилась безграничная скорбь, и, лишь когда он ударял тебя своим крюком, в них вспыхивали вдруг две красные точки, озарявшие их свирепым пламенем. В манерах он всё ещё сохранил нечто величественное, так что даже когда он раскраивал тебе череп, то делал это не без достоинства, и говорят, что он славился как прекрасный рассказчик. Страшнее всего он бывал в те минуты, когда проявлял наибольшую учтивость, – это, вероятно, и есть знак настоящего воспитания; изящество речи, не изменявшее ему, даже когда он бранился, и благородство манер свидетельствовали о том, что он не ровня своим подчинённым. Обладая безграничной храбростью, он, по слухам, боялся только вида собственной крови – она была густой и весьма необычного цвета. В одежде он старался подражать стилю, связанному с именем Карла II, – когда-то в начале своей бурной карьеры он услышал, что про него говорили, будто он странным образом похож на злосчастных Стюартов, – а во рту держал мундштук собственного изобретения, в который вкладывались одновременно две сигары. И конечно, самой мрачной его чертой был железный крюк.

А теперь давай-ка убьём какого-нибудь пирата, чтобы продемонстрировать, как это делает Крюк. Кого бы нам выбрать? Ну вот хотя бы Верзилу. Вот они идут, Верзила вдруг спотыкается и налетает на капитана, помяв его кружевной воротник; взмах страшного крюка, что-то с треском рвётся, крик – тело незадачливого Верзилы отброшено в сторону, а пираты, не оглядываясь, идут мимо. А капитан даже не вынул сигары изо рта. Таков тот ужасный человек, с которым предстоит сразиться Питеру Пэну.

Кто же из них победит?

Следом за пиратами тропою войны, видимой только опытному глазу, бесшумно крадутся индейцы – у всех ушки на макушке. Их обнажённые тела блестят жиром и краской, в руках они держат ножи и томагавки. Это свирепое племя Пиканини (не путать с добрыми Делаверами или Гуронами). Впереди идёт на четвереньках Великий Малый Барс, увешанный таким количеством скальпов, что они мешают ему продвигаться в принятой им сейчас позиции. А замыкает шествие Тигровая Лилия, самая своевольная из принцесс. Она идёт с гордо поднятой головой, прекраснейшая из темнокожих красавиц, гордость племени Пиканини, то кокетливая, то холодная; любой из краснокожих удальцов, не раздумывая, взял бы её в жёны, но она старается держаться подальше от алтаря, милее всего её сердцу томагавк. Смотри, они ступают по сухим веточкам так, что ни одна из них не хрустнет!

Ты только слышишь их затруднённое дыхание. Это потому, что они слишком много ели в последние дни и немножко растолстели, – но ничего, это ненадолго, скоро опять похудеют. А сейчас лишняя полнота может сильно им повредить.

Индейцы исчезают, как и появились, бесшумно, словно тени, и вот уже их место заняли дикие звери. Кого только нет в этой огромной процессии: тут и львы, и тигры, и медведи, и всякие мелкие хищники, которые обычно до смерти их боятся. На этом благословенном острове все они, а особенно те, что охотятся на людей, живут бок о бок, одной дружной семьёй! Языки свисают у них из пасти – они сегодня голодны.

Когда наконец и они исчезают из виду, из лесу выползает огромная Крокодилица. Ею замыкается круг. Скоро мы узнаем, кого она выслеживает!

А за Крокодилицей вскоре снова появляются мальчишки, и так они всё и кружат по острову, пока кто-нибудь не остановится или не изменит скорость. Вот тогда-то и начинается куча-мала!

Все они зорко смотрят вперёд, и никто не подозревает, что опасность может подкрасться сзади. Как видишь, остров совершенно всамделишный!

Первыми вышли из круга мальчишки. Они повалились на траву возле своего подземного дома.

– Хоть бы Питер скорее вернулся! – говорили они, боязливо озираясь. Как странно, не правда ли? Ведь каждый из них повыше своего капитана да и пошире в обхвате.

– Один я не боюсь пиратов! – сказал Малыш.

Теперь ты понимаешь, почему он так и не сделался всеобщим любимцем?!

Но тут вдалеке послышался какой-то шум, и он поспешно добавил:

– Но я тоже хочу, чтоб он поскорее вернулся… Интересно, узнал он что-нибудь про Золушку?

Они заговорили о Золушке, и Шалун сказал, что, наверное, его мама была очень на неё похожа.

О мамах они беседовали только в отсутствие Питера – это была запретная тема, одна глупость, по его мнению.

– Я помню про свою маму только одно, – сказал Задавака. – Она часто говорила папе: «Ах, если бы у меня был собственный счёт в банке!» Не знаю, что это такое, но мне бы так хотелось подарить ей этот счёт!

Тут вдалеке раздался какой-то шум. Ты или я, конечно, никогда бы ничего не расслышали, но мальчишки прожили всю жизнь в лесу и тут же смекнули, в чём дело. Это были пираты, они пели свою ужасную песню:

 
Хо-хо! Пиратское житьё —
Весёлые деньки!
Давно скучает по тебе
Верёвка из пеньки!
 

В тот же миг пропавшие мальчишки… Но где же они? Их здесь уже нет. Зайцы и те не скрылись бы из виду быстрей!

Тебе-то я могу сказать, куда они делись. Все, кроме Задаваки, который пошёл на разведку, уже сидят в своём домике под землёй. Прелестный дом! И ты там скоро побываешь! Но только как они туда попали? Поблизости нет даже кучи хвороста, которая могла бы прикрыть вход. Вглядись попристальнее! Видишь на поляне семь толстых деревьев с дуплом, куда легко может пролезть мальчишка? Это и есть семь дверей в подземный дом! Вот уже много лун подряд ищет их Крюк. Неужели он найдёт их сегодня?

Пираты вышли на поляну. Зоркий глаз Белоручки заметил в лесу Задаваку, и в тот же миг он выхватил пистолет. Но тут железный крюк впился ему в плечо.

– Капитан, отпустите! – завопил Белоручка, извиваясь.

Сейчас мы впервые услышим голос капитана. О‐о, это мрачный голос!

– Сначала опусти пистолет, – сказал капитан с угрозой.

– Это один из тех мальчишек! Вы же сами их ненавидите! Я мог бы уложить его на месте.

– Конечно, и на звук выстрела сюда сбежались бы краснокожие. Ты, видно, хочешь расстаться со своим скальпом?

– Может, мне им заняться, капитан? – спросил добродушный Неряха. – Пощекотать его Джонни Штопором?

Неряха любил всему давать приятные прозвища. Джонни Штопором он называл свой кинжал, потому что всегда наносил им кручёные удары. У Неряхи вообще было много милых привычек. Например, после боя он протирал не оружие, а свои очки.

– Джонни работает беззвучно, – напомнил он капитану.

– Сейчас не время, – произнёс Крюк мрачно. – Что мне один? Мне нужны все семеро! Рассыпаться по лесу! Искать!

Пираты исчезли между деревьями, а капитан Крюк и Неряха остались одни на поляне. Крюк тяжко вздохнул. Не знаю, почему так случилось, – может быть, потому, что вечер был тих и прекрасен? – только капитану захотелось поведать преданному боцману историю своей жизни. Он говорил долго и горячо, но Неряха умом не блистал и так ничего и не понял.

Вдруг он услышал слово «Питер». Он насторожился.

– Больше всех, – говорил Крюк страстно, – я хочу схватить их капитана, Питера Пэна. Это он отрубил мне кисть.

И он с угрозой потряс крючком.

– Давно уже я хочу пожать ему этим руку! Да я разорву его в клочья!

– Но вы же сами говорили, – заметил Неряха, – что этот крючок стоит двадцати рук! Им так хорошо причёсываться… И вообще он очень полезен.

– Конечно, – отвечал капитан. – Будь я матерью семейства, я предпочёл бы, чтобы у всех моих детей было вот это вместо этого. – И капитан с гордостью поглядел на свою железную руку и с презрением на другую. Но вдруг он помрачнел, в лице его что-то дрогнуло. – Питер бросил мою руку Крокодилице. Она как раз проползала мимо.

– Я часто замечал, – сказал Неряха, – что вы почему-то не любите крокодилов.

– Не крокодилов, – поправил его Крюк, – а Крокодилицу! – Он заговорил тише. – Ей так понравилась моя рука, что с того самого дня, Неряха, она всюду следует за мной, от моря к морю, от острова к острову, и ждёт не дождётся, когда получит всё остальное.

– Это в своём роде комплимент, – отметил Неряха.

– Не нужны мне её комплименты! – рявкнул с обидой Крюк. – Мне нужен Питер Пэн! Это он дал ей отведать моей крови.

Он присел на большой гриб.

– Неряха, – сказал он хрипло. Голос его дрожал. – Эта Крокодилица давно бы сожрала меня, только, на счастье, она проглотила будильник. Он тикает у неё в животе и предупреждает меня об опасности. Стоит мне услышать «тик-так, тик-так», как я спасаюсь бегством!

Он засмеялся, но смех его звучал невесело.

– Когда-нибудь, – заметил Неряха, – завод у будильника кончится, и тогда она до вас доберётся…

Крюк облизнул пересохшие губы.

– Да, – сказал он, – эта мысль не даёт мне покоя.

Тут капитан почувствовал, что снизу его почему-то припекает.

– Послушай, Неряха, это сиденье жжётся! – рявкнул он. – Ах, винтики-шпунтики, да я горю!

Они осмотрели гриб, на котором сидел капитан. Гриб был большой и крепкий – у нас такие не растут. Они потянули его – он остался у них в руках, ибо непрочно сидел в земле. И вот странность: из оставленной им дыры тотчас повалил дым.

Капитан и Неряха переглянулись.

– Труба! – закричали они в один голос.

И правда, они нашли трубу от подземного дома. Мальчишки прикрывали её грибом, когда вблизи появлялись враги.

Сквозь дым пираты услышали голоса. Мальчишки чувствовали себя в безопасности в своём подземном доме и весело болтали о всяких пустяках.