Текст книги "Ловушка для простака"

Глава 18

Сгущались сумерки, когда маленькая машина Евы появилась в конце подъездной аллеи. Я ждал ее, сидя у окна, уже три часа – и чем дольше ждал, тем больше закипал от гнева.

Я наконец понял, что именно Ева навела меня на мысль об убийстве Вестал. Это случилось тогда, когда мы с ней впервые остались вдвоем ночью и я сказал, что мы можем уже настолько состариться, что не успеем насладиться деньгами, полученными от Вестал в наследство, а она ответила:

"На все воля Божья», и потом пояснила, что все рано или поздно умирают.

Она первая заговорила о смерти. Она, должно быть, решила уговорить меня пойти на убийство в ту минуту, когда узнала, что я собираюсь жениться на Вестал.

Отодвинувшись от окна, я следил, как Ева вышла из машины, поднялась по лестнице и направилась через террасу к парадному входу.

Я бесшумно выбрался в гостиную и притаился за одним из широких диванов.

Ева открыла дверь и вошла в дом. Вскоре я услышал, что она зашла в гостиную, чуть постояла, потом вернулась в холл и начала подниматься по лестнице.

Подождав, пока ее шаги затихли, я выскользнул в холл, запер входную дверь на ключ и опустил ключ в карман.

И стоял, навострив уши.

Я услышал, как она прошагала по длинному коридору в свою комнату.

Почти сразу же где-то в комнатах прислуги зазвонил колокольчик.

Да, теперь огромный особняк принадлежал Еве. Она могла звонком вызывать слуг. Могла отдавать любые приказания.

Я медленно поднимался по лестнице, опираясь рукой о перила и бесшумно переставляя ноги по ступенькам, устланным толстым ковром.

Когда я поднялся, колокольчик задребезжал снова.

Да, дом принадлежал Еве и она имела право быть нетерпеливой. Никто из прислуги никогда не осмеливался заставлять Вестал ждать. И Ева тоже ждать не собиралась.

Я открыл дверь одной из гостевых спален и проскользнул внутрь, оставив дверь приоткрытой.

Опять послышался звон колокольчика, потом еще… Затем я услышал, как открылась дверь и Ева вышла в коридор. Мне было видно, как она торопливо прошагала по коридору и свесилась через перила.

Лицо ее было озадачено и сердито. Очки она сняла и держала в руке. На ней было простое черное платье, от которого лицо казалось еще бледнее обычного.

Ева смотрела вниз и прислушивалась.

Кроме тиканья старинных часов в холле, ничего не было слышно.

Она постояла в нерешительности еще несколько секунд, потом направилась к маленькому столику, на котором стоял внутренний телефон.

Ева нетерпеливо набрала номер, поднесла трубку к уху, и в наступившей тишине я отчетливо услышал длинные гудки. Устав ждать, Ева опустила трубку. Лицо ее было встревоженным.

Она вскинула голову, осмотрела коридор и быстро зашагала вниз по ступенькам.

Я выбрался из комнаты, на цыпочках подошел к перилам и заглянул вниз.

Ева стояла посреди холла, склонив голову набок, точно прислушивалась.

– Харджис! – позвала она.

Подождав немного, она резко повернулась и прошла в кабинет Вестал, оставив дверь открытой.

Я быстро спустился по лестнице и спрятался за фигурой средневекового рыцаря в доспехах. Почти тут же Ева вышла в холл.

Движения ее утратили уверенность. Мне даже казалось, что я слышу, как бьется ее сердце.

– Ну не могли же все уйти, – громко произнесла она. Эй, есть тут кто-нибудь? Харджис!

Ее страх нарастал с каждой минутой. Я не спешил. У меня впереди была целая ночь.

Ева внезапно решилась и, подойдя к парадной двери, взялась за массивную металлическую ручку и потянула на себя. Поскольку я предусмотрительно запер дверь, она не подалась.

Я осторожно вышел из-за рыцарских доспехов и остановился посреди холла, с интересом наблюдая за бесплодными попытками Евы открыть запертую дверь.

Наконец я сказал:

– Она заперта, Ева.

Она взвизгнула и повернулась ко мне. Потом, прислонясь спиной к двери и прикрыв рукой рот, уставилась на меня широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Кажется, ты испугалась, – с удовлетворением отметил я. – Что, совесть нечиста, Ева?

– Почему ты так на меня смотришь? – хрипло выдавила она.

– А ты не догадываешься? Я узнал про завещание. Она вздрогнула.

– Я не знаю, что ты хочешь этим сказать. Где Харджис? И я звала Марианну. Где они? Я осклабился.

– Они все ушли. Я дал им расчет. Здесь никого нет, кроме нас с тобой, Ева. Мы одни.

Она сглотнула, потом нерешительно направилась в мою сторону.

– Боишься, Ева? – спросил я.

– С какой стати я должна бояться? Я иду в свою комнату.

– Нет. Сперва мы с тобой побеседуем.

– Нам не о чем говорить. И нам нельзя оставаться здесь вдвоем. Я должна уехать сегодня.

– Тебе это не удастся, Ева.

Я быстро шагнул в сторону, отрезав ей путь к лестнице.

– Да, я забыл тебя поздравить. Тебе приятно чувствовать себя обладательницей этого дома, да еще и тридцати миллионов в придачу?

– Ну я же не виновата, что она решила оставить мне все это? – запинаясь, проговорила Ева. – Причем здесь я?

– Вы вместе с Ларри замыслили, как спровоцировать меня на убийство, или это была твоя идея?

– Ты же сам все это придумал!

– О, нет. Неудивительно, что ты раздумала выходить за меня замуж. Ларри теперь в лепешку разобьется, чтобы заполучить тебя обратно и наложить лапу на твои денежки.

Она вздрогнула, и ее лицо исказилось.

– Хватит! Я поднимаюсь и собираю вещи! Я ласково улыбнулся.

– Леггит знает, что это наших с тобой рук дело. Он был здесь сегодня и в подробностях рассказал, как мы все провернули.

Она побелела.

– Ты лжешь!

– Увы, нет. Он оказался умнее, чем я думал. Он обнаружил песок в тине спущенного колеса. На месте аварии песка не было. Леггит сразу смекнул, что к чему. Он понял, что Вестал убили. Тебя он подозревает в большей степени, чем меня. У тебя есть мотив, Ева. Он спросил, не ты ли подбила меня убить Вестал. Так что, сама видишь, он подобрался к тебе вплотную.

Она попятилась.

– А что ты ему сказал? – голос ее поднялся почти до визга.

– Чтобы он доказал это. Не думаю, что ему это удастся, но все же возможность такая есть. Тогда, милая моя, тебе тоже не миновать электрического стула.

– Я тебе не верю! Ты хочешь запугать меня!

– Твое дело. Если наше алиби окажется несостоятельным, ты не успеешь и глазом моргнуть, как тебя арестуют. И уж там с тобой церемониться не будут, поверь мне.

– Он ничего не докажет!

– Надеюсь. Кстати, ты уже поделилась с Ларри радостными новостями? Ты с ним была весь день?

– Не твое дело! Я поднимаюсь укладывать вещи!

– Ты его по-прежнему любишь, да? Хочешь, чтобы он жил здесь с тобой? А про убийство ты ему рассказала?

– Оставь меня в покое! – выкрикнула она, попятившись.

– А ты не догадываешься, о чем я думаю, Ева? Я прикидываю, насколько безопасно убить тебя сейчас. Мне просто не терпится покончить с тобой. Такое искушение – наложить руки на твою прелестную белую шейку и давить, пока ты не испустишь дух, лживая притворщица!

– Ты сам не понимаешь, что плетешь! Я начал медленно приближаться к ней.

– Пожалуй, убивать тебя сейчас – небезопасно, но не думай, что ты легко отделаешься. Из-за тебя я пошел на убийство. Я хотел тебя, как ни одну женщину в жизни. Я хотел на тебе жениться, и ты обещала стать моей женой. И все это время ты водила меня за нос. Не надейся, что тебе это сойдет с рук.

Она вдруг резко сорвалась с места и кинулась к лестнице. Я бросился за ней. Наверху я успел схватить ее за плечо, но она ловко вырвалась и побежала в кабинет Вестал.

Когда я вошел, она стояла за столом, сжимая в руке револьвер.

– Давай, попробуй убить меня, – тихо сказала Ева, и палец, лежавший на спусковом крючке, побелел. Обрубленное рыло револьвера тридцать восьмого калибра смотрело мне в грудь.

Мы стояли и смотрели друг на друга. Ненависть в глазах Евы ошеломила меня.

– Что, смелости не хватает? – спросила она. – Неужто ты думал, что я вернусь сюда, не имея возможности постоять за себя? Только подойди, и я тебя прикончу.

Я отступил.

Выражение ее лица не оставляло никаких сомнений в том, что она нажмет на спусковой крючок.

– Да, Чед, я обманывала тебя. И я тебя провела, – сказала она. – Я знала, что она собирается оставить все мне. Я сыграла на ее жалости. Ведь я была такой же убогой и непривлекательной, как она сама. Да, ты невольно помог мне. Когда ты появился, я вдруг подумала, а почему я должна дожидаться своего счастья столько лет? Зачем ждать, пока она умрет, если ты можешь убить ее? – она наклонилась вперед. – Выйти за тебя замуж? Да я ненавижу тебя! И лежа с тобой в постели, я терпела твои мерзкие ласки, хотя меня мутило от твоих тошнотворных поцелуев! Но теперь все мое, я за все заплатила, и ты не смеешь ни к чему здесь прикасаться! И дом этот тоже мой! Так что, давай, убирайся вон! И не подходи ко мне! Скажи мистеру Хоуи, где тебя искать, и он доставит тебе все твое барахло. Я не хочу, чтобы хоть одна вещь в доме напоминала мне о тебе. Убирайся!

– Я тебе припомню, Ева, – яростно произнес я. – При первом же удобном случае я с тобой расправлюсь. Ты сама напросилась!

– Убирайся!

Я вышел в холл и прошагал к входной двери. Достал из кармана ключ, открыл дверь и пинком распахнул ее. Потом обернулся.

Ева стояла в нескольких шагах от меня, держа меня под прицелом револьвера.

– Спокойной ночи, Ева. Скучать тебе, надеюсь, не придется. Призрак Вестал составит тебе компанию. – Я мрачно хохотнул и шагнул во тьму.

В половине двенадцатого я вошел в бар Джека. Народу было столько, что яблоку негде упасть. Пробившись через толпу к стойке, я вскоре допивал уже четвертую рюмку виски.

Идти мне было некуда, да и заняться нечем. Я решил упиться в стельку.

– Чед, дорогой, как я рада тебя видеть… Я оглянулся и увидел Глорию, расплывшуюся до ушей. Я уставился на нее, не в силах вымолвить ни слова. После нашей последней встречи минуло несколько месяцев. Я даже забыл о ее существовании. Расставаясь с Глорией накануне свадьбы с Вестал, я пообещал, что мы встретимся, как только я вернусь после медового месяца. Но Ева вытеснила все мысли о Глории из моей головы.

– Это ты, Глория? – наконец пролепетал я.

Она весело схватила меня за руку и радостно сжала ее.

– Разве ты не рад нашей встрече?

– Страшно рад. А что ты здесь делаешь?

– Понятия не имею. – Она надула губки. – Один симпатичный мальчик пообещал встретиться со мной, но почему-то не пришел.

– Ничего, теперь у тебя другой симпатичный мальчик.

Пойдем отсюда куда-нибудь, где можно потолковать по душам.

Она кивнула, Мы протолкались к выходу.

– Моя машина здесь, Глория. Куда поедем?

– Ко мне. – Она влезла в машину. – Третий поворот налево на бульваре Рузвельта. Чед, лапочка, ты совсем про меня забыл, да?

– Не совсем, – ухмыльнулся я, лавируя, между автомобилями на стоянке. – Закрутился вконец. А теперь, увидев тебя, очень об этом жалею. А ты чем занималась?

– Я была во Флориде. Когда ты уехал в Венецию, один пожилой джентльмен пожелал принять участие в моей судьбе. – Глория хихикнула. – На прошлой неделе жена разыскала его. Ох, какими стервами могут быть жены, правда, Чед?

– Наверное, – я вырулил с бульвара Рузвельта. – Я тут повернул?

– Да. Останови у второго столба. Я притормозил перед высоким домом.

– А где оставить машину? Я проведу ночь с тобой.

– Я, конечно, тебя не приглашала, но так уж и быть. Поставь машину за домом. И поспеши, дорогой, моя квартира на самом последнем этаже.

Я завел машину в пустой гараж за домом и поднялся на лифте на верхний этаж.

Квартира Глории состояла из маленькой спальни и просторной гостиной: уютно, но не слишком разгуляешься.

Когда я открыл дверь, Глория поджидала меня на кушетке. Она уже успела переодеться в лимонно-желтый халатик. Она выглядела настолько прехорошенькой, что мне сделалось не по себе: как я мог забыть такую куколку?

– Входи, Чед. Господи, как же я рада тебя снова видеть!

– Я тоже рад, Глория, – сказал я, приближаясь к ней. Положив руки на ее мягкие бедра, я привлек ее к себе. – Тысячу лет не видел тебя.

– А что случилось, Чед? Тебе тяжко пришлось?

– Да. Знаешь, что она погибла?

– Да, прочитала в газете. – Глория чуть отодвинула голову, продолжая прижиматься ко мне всем телом, и заглянула прямо в глаза.

– Значит, теперь все ее деньги принадлежат тебе, Чед?

– Кое-что из них. Она почти все раздала.

– Почти все?

– Да. Но не будем об этом. Мы можем заняться кое-чем более приятным, верно?

Мы уже завтракали, когда Глория поведала нечто такое, что буквально сразило меня наповал.

Началось с того, что она внезапно спросила:

– Чед, дорогой, уж не влюбился ли ты, случайно? Я уплетал яичницу, которую приготовила для меня Глория, но не решился поднять голову и встретить взгляд девушки.

– Ты слишком любопытна, Глория.

– Мне просто подумалось, что, возможно, тебе самому хочется об этом поговорить. Мне-то какое дело? Я уже давно выкинула из головы все серьезные намерения насчет тебя. Расскажи мне все, и тебе полегчает.

Я отодвинул тарелку и повернул стул так, чтобы сидеть вполоборота к окну.

– Она была у Вестал секретаршей. Я и впрямь втрескался в нее по уши, но теперь все кончено, – сказал я деланно безмятежным тоном.

– Бедненький Чед!

Я встрепенулся и посмотрел на нее.

– Что ты хочешь этим сказать, черт возьми? Она улыбнулась и потрепала меня по руке.

– С тобой такое впервые, да? До сих пор ты всегда сам бросал своих женщин. Больно, да?

Я выдавил улыбку. Вышло довольно натянуто.

– Угу. А откуда ты знаешь?

– Чувствую. Она красивая, Чед?

– Не то слово! В ней было что-то такое, чего я не встречал ни у одной женщины. Это не опишешь.

– Мне не понравился ее голос. Мне показалось, что она властная и своенравная. Я права, Чед?

– Пожалуй, да. – Я начал ходить взад-вперед по комнате. Потом остановился, как громом пораженный. – А когда ты слышала ее голос?

– По телефону. Я вернулась из Майами, узнала про твою жену и позвонила.

– Ты звонила? А она мне ничего не сказала. Глория пожала округлыми плечами.

– Я ее не виню.

– Ты сказала ей, кто ты.

– Нет, не успела. Она заявила, что тебя нет и бросила трубку. Но она солгала. Я слышала, как ты диктуешь письмо.

Я похолодел.

– Что… как… откуда ты знаешь, что я диктовал? Она посмотрела на меня, и ее синие кукольные глаза широко раскрылись.

– Чед, дорогой, что с тобой? Чем я тебя напугала? Я подошел к ней и сел на кушетку.

– А когда ты звонила?

– Несколько дней назад. А почему это тебя так взволновало?

– Отвечай на вопрос, черт побери! – заорал я. – Когда ты звонила? В какой день? Глория растерялась.

– Прости, Чед. Я бы ни за что не позвонила, если бы знала, что это тебя так огорчит.

Я схватил ее за плечи и резко встряхнул.

– Ты ответишь мне наконец или нет?! Когда ты позвонила?

– Позавчера, – пролепетала она, еле живая от страха. – Вечером.

В тот самый вечер, когда я убил Вестал!

– Во сколько?

– Около девяти.

– А ты не можешь вспомнить точнее? Черт бы тебя побрал! Точнее!

– Чед, дорогой, мне больно. Что я сделала такого?

– В котором часу ты звонила? – завопил я.

– В начале десятого. Минут в двадцать десятого.

– И ты слышала, что я диктую письмо?

– Да. Ты меня пугаешь. Случилось что-то плохое?

– Заткнись! Значит, ты позвонила позавчера в двадцать минут десятого, да?

Она кивнула головой.

– А кто снял трубку?

– Наверное, она. Та девушка, которую ты… с которой ты…

– Женский голос?

– Да.

– Что она сказала?

– Я спросила тебя. Она сказала, что тебя нет. Но я слышала твой голос. Ты диктовал деловое письмо. Я решила не мешать тебе, поэтому не стала настаивать. А она положила трубку.

Я отпустил ее. Мне было так плохо, что ноги подкашивались.

– Чед, дорогой!

– Заткнись, черт бы тебя побрал!

Она соскочила с кушетки и бросилась к бару. Надо отдать Глории должное, она знала, как поступать в критических случаях. Огромный стакан виски, который она мне всунула в руку, уложил бы даже мула.

Я выпил виски, как воду. Не забери Глория пустой стакан из моей дрожащей руки, я бы его выронил.

– Господи, как ты меня пугаешь. Что стряслось, Чед? На тебе лица нет!

Виски чуть прояснило мне голову.

Я посмотрел на Глорию.

– Ты уверена, что слышала, как я диктую письмо?

– Да. Что-то насчет «Конвей Симент».

– А женский голос тем не менее сказал, что меня нет.

– Да.

– Ты хорошо ее слышала?

– Да. Хотя она… она нервничала. Ее голос прерывался.

– Ладно. – Я поднялся на ноги. – Оставь меня на минуту: я должен подумать.

Она сидела на кушетке, не сводя с меня глаз. Лицо Глории было белым как полотно, в глазах застыл испуг.

Я не мог сосредоточиться.

Мысли путались.

Я дрожал с головы до ног. В ушах звучал голос Леггита после боксерского поединка: «…Это все от излишней самоуверенности. Например, кто-то совершает убийство, продумывает все до мелочей, чтобы замести следы; фабрикует железное алиби или делает так, чтобы подозрение пало на кого-то другого. И потом думает, что ему уже ничего не грозит. А это вовсе не так, мистер Уинтерс: как раз тот, кто уверен в своей безопасности и безнаказанности, легче всего попадает в ловушку для простака. Причем в тот самый миг, когда менее всего этого ожидает. Только что все было спокойно и вдруг – бах! и он в нокауте; правда, итог для него нестрашнее, чем сломанная челюсть».

Словно завороженный, я бродил по комнате. Надо же так опростоволоситься! Я был настолько напуган, что дыхание сперло.

– Чед, ну в чем дело?

Я повернулся и посмотрел на нее. Увидев мое лицо, Глория тихо взвизгнула от ужаса.

– Что… что я сделала, Чед? Я медленно подошел к ней.

– Что ты сделала? – заорал я. – Ты лишила меня будущего, сука проклятая!

Я отвел назад руку и с силой обрушил кулак на перекошенную, размалеванную кукольную физиономию. Глория отлетела в угол и лежала, не шевелясь.

Я не стал проверять, что с ней стало. Я даже не взял свою шляпу. Я рывком распахнул дверь и помчался вниз по ступенькам, словно за мной черти гнались.

Глава 19

Куранты на башне мэрии отбили половину десятого. На бульваре Рузвельта было людно. Я смешался с толпой, нырнув в нее, как голый человек под спасительное одеяло.

Я оглядывался по сторонам как затравленный кролик. Полиция уже должна была разыскивать меня. «Кадиллак» я бросил в гараже позади дома Глории. Уж слишком он был заметен, чтобы я мог рискнуть сесть за руль.

Заглянув в аптеку на углу, я приобрел очки с дымчатыми стеклами. Я, конечно, не рассчитывал, что стану в них неузнаваемым, но все же это лучше, чем ничего. Я уже пожалел, что оставил шляпу в квартире Глории. Сейчас она мне пригодилась бы.

Завидев телефонную будку, я позвонил в контору Джошуа Моргана. Он сам снял трубку.

– Говорит Чед Уинтерс, – представился я. – Где она сейчас?

– Подождите, мистер Уинтерс, – с готовностью откликнулся Морган. – Сейчас уточню.

Прижавшись спиной к стене, я внимательно оглянулся по сторонам. Сердце колотилось, и во рту было сухо.

– Вы слушаете, мистер Уинтерс? Из Клифсайда она выехала вскоре после вас, – сообщил Морган. – Прихватила с собой чемодан довольно внушительных размеров. Сейчас она снимает номер в отеле «Палм-Бич».

– Она сейчас в отеле?

– Да. Двадцать минут назад ей отнесли завтрак.

– В каком она номере?

– В сто пятьдесят девятом, на втором этаже.

– Спасибо. Не спускайте с нее глаз.

– Непременно, мистер Уинтерс. Я повесил трубку, закурил сигарету, нацепил очки и остановил такси.

– В отель «Палм-Бич», – велел я.

"Палм-Бич» стоял прямо на берегу моря. Он считался самым дорогим и комфортабельным отелем города.

Я остановил такси за двести ярдов от отеля, при въезде на подъездную аллею.

– Дальше я пройдусь пешком, – сказал я и расплатился с водителем.

Перед главным входом выстроилась вереница машин. Портье и носильщики высаживали и рассаживали гостей, получали чаевые, перетаскивали багаж. Они были так заняты, что не заметили меня, и я спокойно вошел через вращающиеся двери.

Вестибюль тоже был запружен отъезжающими постояльцами. У стойки сгрудилась целая толпа. Коридорные сбились с ног, подтаскивая чемоданы и сумки. Незамеченный, я проскользнул к лестнице.

Я начал неспешно подниматься по ступенькам, держа очки в руке. Навстречу спустился официант. Он даже не удостоил меня взглядом. Я поднялся в просторный холл, из которого веером разбегались длинные коридоры. Позолоченные буквы и цифры указателя подсказали мне, где искать номер Евы.

Номер 159 оказался примерно посередине коридора. Остановившись перед дверью, я постучал.

– Кто там? – спросил голос Евы.

От ее голоса у меня перехватило дыхание.

– Телеграмма для мисс Долан, – проскрипел я.

До меня донесся шорох, и в следующий миг дверь открылась. Я резко надавил плечом и, очутившись в комнате, захлопнул за собой дверь, прежде чем Ева успела понять, что случилось.

На ней был белый шелковый халатик; без очков и зализанных назад волос она выглядела прекраснее, чем когда-либо.

При виде меня кровь отхлынула от ее лица. В глазах отразился нескрываемый ужас. Прежде чем она успела закричать, я поспешно сказал – Тише, Ева! Алиби больше нет. Нас разоблачили! Она попятилась, прижав руку к горлу.

– Ты лжешь! Убирайся, пока я не велела вышвырнуть тебя вон!

– Почему ты не сказала мне о телефонном звонке? Глаза ее широко раскрылись.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя знакомая звонила и спрашивала меня, когда я якобы диктовал. Почему, черт побери, ты мне не сказала об этом?

– Я… я забыла. А что тут такого?

– Ты забыла? Как ты могла забыть? Ты же говорила с ней? Ты сказала, что меня нет.

– Ну и в чем дело? – с вызовом спросила она – Должна же я была что-то сказать. Ладно, убирайся и оставь меня в покое!

– Неужто ты и в самом деле такая идиотка? Разве ты не понимаешь, что это значит? – накинулся я. – Ведь Блейкстоун наверняка слышал звонок. Может, и Харджис слышал?

– Должно быть, да.

– Ты можешь вспомнить наверняка? Что ты делала, когда зазвонил телефон?

Ева пристально посмотрела на меня.

– Я только-только успела сказать Блейкстоуну, что ты его долго не задержишь. И уже возвращалась в кабинет. Мне повезло, что я подошла сразу, и телефон не звонил долго. Иначе впечатление от твоего обращения к Блейкстоуну было бы смазано.

– А Харджиса при этом не было?

Ева нахмурилась, потом покачала головой.

Он как раз собирался уходить, но еще оставался в комнате.

– Значит, он тоже слышал звонок. А дверь в кабинет была открыта? Они могли слышать, как ты сказала, что меня нет?

– Да, пожалуй, могли. Ну, а в чем дело? Они же знали, что ты на месте. И наверняка поняли, что я специально так отвечаю, чтобы тебя не беспокоить. Чего ты засуетился?

– Если бы магнитофон работал в режиме записи, он должен был записать и звонок телефона, и твой ответ! Ева стояла неподвижно, уставившись на меня.

– Но магнитофон вовсе не записывал – он воспроизводил! Он и не мог записать телефонный звонок. Зачем ты меня пугаешь?

– Ты что, совсем ничего не соображаешь? Ведь магнитофон должен был записывать! Мы же делали вид, что ведем запись! И звонок должен был записаться! Достаточно Леггиту услышать про звонок – и нам конец! Ведь он уже наверняка прослушал запись десяток раз и знает ее вдоль и поперек. Если Блейкстоун скажет, что звонил телефон, мы разоблачены. Алиби больше нет.

Мне показалось, что Ева вот-вот лишится чувств, и я подхватил ее. Она на мгновение оперлась на меня, потом оттолкнула.

– Не прикасайся ко мне! – Она отошла и села на кровать. – Возможно, он не заметит.

– Ты хочешь рискнуть? Нет, я его уже знаю. Он это обнаружит. И почему ты мне сразу не сказала про звонок? Она беспомощно всплеснула руками.

– Как-то из головы вылетело. Мне казалось, это не имеет никакого значения. Что же нам теперь делать?

– По меньшей мере могу сказать, что мы теперь не будем делать, нам не удастся потратить деньги Вестал.

– Чед! Не смей так говорить! Должен же быть выход. Что нам делать?

Я подошел к ней и присел рядом.

– Мы должны бежать; как можно быстрее и как можно дальше.

– Но куда? Они найдут нас повсюду – нам не уйти!

– Я знаю одно укромное место. Ты поедешь со мной, Ева?

Она взглянула на меня глазами, полными ужаса.

– После всего, что я тебе сказала, ты согласен взять меня с собой?

– Иначе не предлагал бы. Терять теперь нечего. От твоих тридцати миллионов осталось одно воспоминание. Выбирай, с кем ты: со мной или с Ларри. Думаю, что смогу спасти тебя. Он вряд ли сможет.

– Куда ты хочешь бежать?

– Сперва в Гавану, а оттуда в Южную Америку. Если повезет, там мы затеряемся. Ты поедешь со мной?

– Да.

Я прижал ее к себе.

– Ты уверена? Мы можем начать новую жизнь. Мы спасемся, если будем держаться вместе. Но ты уверена в том, что сделала правильный выбор?

– Да, Чед.

Я поцеловал ее в губы. Она содрогнулась.

– Одевайся быстрее, – велел я. – Оставь все вещи здесь. Никто не должен заподозрить, что ты уезжаешь насовсем. Надо теперь раздобыть как можно больше денег. Возвращайся в дом, открой сейфы и забери драгоценности. Кроме бриллиантов, ничего не застраховано. И никто не знает, что у нее было. Там всего драгоценностей примерно на миллион. Я заеду за тобой через сорок пять минут. Добуду пока билеты на самолет. Думаю, что Леггит еще не добрался до Блейкстоуна, но мы должны спешить.

Она кивнула и, скинув халатик, начала натягивать платье.

– Значит, до встречи в Клифсайде. Я двинулся к двери.

– Не трусь. Мы спасемся, только пошевеливайся.

– Да, Чед.

Она смотрела на меня горящими, как угольки, глазами.

– Вдвоем нам море по колено.

– Да, Чед.

* * *

Я осторожно вел машину по горной дороге. Я взял напрокат старый «бьюик», который по моему замыслу не должен был привлекать внимания.

На заднем сиденье лежал чемодан. В нем были деньги и ценные бумаги на сумму сто тысяч долларов, которые я забрал из банка и из собственного сейфа в конторе. В кармане у меня были два билета на самолет в Гавану. Я был готов к побегу.

Приготовления заняли у меня чуть больше времени, чем я предполагал. Я опаздывал на пятнадцать минут.

Ворота в Клифсайд были распахнуты. Я миновал их и покатил по подъездной аллее. Машины Евы нигде не было видно, но это ничего не значило. Ева вряд ли хотела, чтобы ее заметили.

Оставив «бьюик» в гараже, я прошел к дому. Войдя в парадные двери, я остановился и прислушался. Было тихо. Мне невольно подумалось, вдруг Леггит уже напал на наш след и сейчас затаился где-то в огромном, пустом особняке, готовый надеть на нас наручники.

– Ева! – мой голос эхом откликнулся из отдаленных закоулков огромного дома.

Никто не отозвался.

В гостиной никого не было. Я набрал номер Евы по внутреннему телефону, но ответом мне было молчание.

Время шло. Нам оставалось всего три четверти часа, чтобы добраться до аэродрома.

Я вышел в мрачный холл.

– Ева!

Ни звука в ответ.

Мной овладела холодная ярость. Опять я остался с носом! Впрочем, я не слишком удивился. То, что Ева содрогнулась, когда я поцеловал ее, послужило мне предупреждением, так что я не слишком обольщался.

Но на сей раз это ей даром не пройдет.

Я вернулся в гостиную и позвонил Моргану.

– Говорит Уинтерс. Где она?

– Мой агент только что позвонил, мистер Уинтерс, – поведал Морган. – Как только вы вышли из отеля «Палм-Бич», она позвонила в гостиницу «Атлантик», в Иден-Энде. Мой агент знаком с телефонисткой из отеля «Палм-Бич» и может…

– Неважно. С кем она разговаривала?

– С мистером Ларри Грейнджером. Они уговорились встретиться в пляжном коттедже днем в половине третьего.

– Она не спросила, в каком именно коттедже?

– Нет, она знала. Но мой человек проследит за ней, мистер Уинтерс. Мы все выясним.

– Нет, не надо. Можете отозвать своих людей. Больше мисс Долан меня не интересует. Представьте мне счет. Пусть в нем будет тысяча долларов – вы заслужили.

– Спасибо, мистер Уинтерс. Мы стараемся помочь. Вы уверены, что вам больше ничего не требуется?

Я так плотно сжимал трубку, что пальцы побелели.

– Да, уверен. Отзовите своих людей прямо сейчас.

– Хорошо, мистер Уинтерс. Мы всегда к вашим услугам.

– До свидания, – сказал я и положил трубку.

Значит, опять Ларри!

Речь, конечно же, шла о коттедже Вестал, где мы с Евой планировали и репетировали убийство.

Я посмотрел на часы. Половина первого. Времени еще более, чем достаточно. Я снял трубку и позвонил в «Атлантик».

– «Атлантик»? У меня послание для мистера Грейнджера. Вы можете ему передать?

– Мистера Грейнджера сейчас нет.

– Передайте ему следующее: «Ларри Грейнджеру; задерживаюсь; встретимся в половине шестого там, где условились; Ева». Записали?

Клерк сказал, что записал.

– Передайте это мистеру Грейнджеру, как только он появится. Не знаете, надолго он ушел?

– Нет, он недалеко и должен вот-вот подойти. Он возится с машиной.

– Прекрасно, – сказал я и положил трубку. Я шагнул к двери и вдруг замер, как вкопанный. Волосы на моей голове встали дыбом.

По аллее к дому приближалась бело-голубая полицейская машина. Я глазом не успел моргнуть, как машина резко затормозила и из нее выскочил Леггит. За ним выбрались Блейкстоун, Харджис и полицейский в форме.

* * *

Едва я притаился в темной нише между гостиной и кабинетом Вестал, как в парадную дверь позвонили.

Я мог бы незаметно выбраться из дома через дверь для прислуги, но меня вдруг разобрало любопытство – до чего докопался Леггит и зачем он прихватил с собой Блейкстоуна и Харджиса.

В дверь позвонили еще несколько раз, после чего она распахнулась и Леггит вошел в холл.

– Осмотри дом, Джонстон, – велел он полицейскому. – Не похоже, чтобы кто-нибудь здесь был, но все же проверь.

Он повернулся к Блейкстоуну.

– Пойдемте в гостиную.

Я увидел, как Блейкстоун с Харджисом последовали за Леггитом в гостиную, в то время как полицейский отправился осматривать комнаты прислуги.

– Вы заблуждаетесь, – донесся до меня голос Блейкстоуна. – Чед никогда не пошел бы на такое дело. Тем более, что он не покидал своего кабинета. Черт побери, я же не только слышал его голос, но и видел его самого!

– Вы видели только его руку на подлокотнике кресла, а не его самого. Это не одно и то же, мистер Блейкстоун, – сухо поправил Леггит. – Он легко мог ввести вас в заблуждение с помощью пиджака с набитым рукавом. Или вы видели еще какую-нибудь часть тела?

– Нет.

– А вы, Харджис?

– Нет, сэр.

– Мисс Долан не позволяла вам приближаться к нему?

– Да, сэр.

– Все равно, не верю, – пылко возразил Блейкстоун. – Да, он же говорил со мной!

– Мисс Долан управляла магнитофоном. Немного тренировки, и это все становится делом нехитрым, – сказал Леггит. – А запись была сделана заранее.

– Извините, я вам не верю, – упирался Блейкстоун.

– Ничего, суд присяжных поверит, – отрезал Леггит. – Кстати, если он здесь был и диктовал письма, то почему на магнитофонную ленту не записался телефонный звонок? Этого он предусмотреть не мог. Вы оба слышали телефонный звонок из соседней комнаты. Он должен быть записан, но его нет, следовательно, магнитофон воспроизводил, а не записывал.

Я вытер вспотевшее лицо носовым платком. Да, я явно недооценил этого полицейского. И не предполагал, что он доберется до правды так быстро.