Текст книги "Только за наличные"

5

Оставшиеся четыре дня и ночи Бенно и Пепи, сменяя друг друга, повсюду ходили за мной, ни на мгновение не упуская из виду. Я прикидывал так и этак, нельзя ли ускользнуть из города и перебраться в Майами, но вскоре обнаружил, что надежного способа сделать это не существует. Эти двое следовали за мной как приклеенные.

Я решил никому не говорить о случившемся. И только когда Том Рош сообщил, что хочет поставить на меня, я ему намекнул, что дело пахнет керосином.

– Не ставь на меня и не задавай вопросов. И вообще лучше ни на кого не ставь.

Он уставился на меня, понял, что я не шучу, начал было что-то говорить, но передумал. Он не был дураком и, похоже, догадался, какая каша заварилась.

О встрече с Петелли Брэнту я тоже не рассказывал, но в этом и не было нужды. Мой антрепренер все прекрасно знал и сам. По возможности он старался избегать меня, а когда наши пути все-таки пересекались, заметно нервничал. Похоже, ему не нравилось, как усердно я тренируюсь, чтобы привести себя в форму.

Уоллер не задавал лишних вопросов, но делал все возможное, чтобы помочь мне подготовиться к бою. К вечеру третьего дня мои удары стали лучше находить цель и дыхание меня уже не беспокоило.

Петелли, безусловно, проделал отличную работу по части моей рекламы. Все местные газеты пестрели заметками обо мне, и бойкие ребята переходили из бара в бар, расхваливая меня на все лады. Этот мощный напор вскоре повлиял на тотализатор, и к утру субботы на меня уже ставили четыре к одному как на фаворита. Поставив десять тысяч на Кида, Петелли получал кучу денег.

Ни он, ни его громилы больше ничего не говорили мне. Вероятно, они посчитали, что нашего краткого разговора в отеле было достаточно. Так оно и было. Мне придется поддаться в третьем раунде, или моя жизнь резко закончится. Я решил сделать так, как мне велели. С таким седоком, как Петелли, лучше не брыкаться.

В конце концов, моей задачей было появиться в Майами на машине и при деньгах, и это было единственное, что меня действительно волновало. Во всяком случае, я себя в этом убеждал, хотя ярость клокотала в глубине моей души. Я думал о простофилях, отдававших последние деньги ради сомнительного удовольствия сделать на меня ставку, и о репутации нечестного бойца по окончании субботнего боя. Но что меня действительно терзало, так это необходимость подчиняться приказам такой крысы, как Петелли.

Утром перед боем мы с Брэнтом отправились в спортзал на взвешивание. Там собралась большая толпа. Но, прокладывая себе дорогу к дверям, я не получил никакого удовольствия от приветствий в мой адрес, которые слышались отовсюду. Я заметил Тома Роша с Сэмом Уильямсом и, когда те замахали мне руками, слабо улыбнулся в ответ.

Петелли стоял около весов и курил сигару. Пепи маячил прямо за ним. Рядом подпирал стену толстяк в коричневом костюме, довольная ухмылка не сходила с его лица. Он оказался антрепренером Майами-Кида.

Я дал понять, что добродушных похлопываний по спине не будет, и пошел переодеваться. К тому времени как я разделся, Кид уже расхаживал перед публикой. Я смотрел на него с любопытством. Высокий и мощный, по моему разумению, он был немного толстоват в талии. Когда я вышел из раздевалки, Кид с презрительной ухмылкой окинул меня взглядом.

Я был на четыре фунта тяжелее, и мои руки были на три дюйма длиннее, чем у него.

– Ну и что? – громко произнес он, обращаясь к своему антрепренеру. – Чем он тяжелее, тем труднее ему прыгать по рингу.

Судя по хохоту, толпа, похоже, решила, что это самая оригинальная и остроумная шутка на свете.

Когда я сошел с весов, Кид с прежней усмешкой протянул руку и схватил меня за бицепс.

– Эй, а мне говорили, будто у этого парня сильный удар! – выкрикнул он. – И ты называешь это мускулами, приятель?

– Быстро убрал свои лапы! – предупредил я, и мой взгляд заставил его немедленно отступить на два шага. – Вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.

Наступила внезапная тишина, и лишь когда я пошел прочь, вновь послышался гул голосов.

Брэнт побежал за мной в раздевалку.

– Не позволяй ему запугивать тебя. Он любит позубоскалить, – взволнованно сказал он.

Мне не нужно было способности читать мысли, чтобы понять, что он имел в виду. Брэнт боялся, что Кид заденет меня за живое и я все припомню ему, когда мы встретимся на ринге. В этом он был не так уж далек от истины.

– Вот как? – отозвался я. – Ну, тогда и я поиграю в его игру.

Первый платеж от Брэнта за бой поступил во второй половине дня. Он его привез сам.

– Подумал, тебе лучше выглядеть пошикарней, Фаррар, – произнес он, не глядя на меня. Сняв крышку коробки, толстяк достал оттуда белый льняной костюм, кремовую шелковую рубашку, зеленый галстук в полоску и белые туфли из оленьей кожи. – В таком прикиде ты всех сразишь наповал, – продолжил он, стараясь, чтобы его тон оставался непринужденным. – Давай посмотрим, как он тебе подойдет.

– Засунь его обратно в коробку и убирайся, – велел я.

Я лежал на кровати в маленькой комнате, которую мне выделил Рош. Шторы были наполовину задернуты, и в комнате царил полумрак. До выхода на ринг оставалось семь часов. Они тянулись, как тюремный срок без всякой надежды на условно-досрочное освобождение.

– Да что с тобой такое? – удивился Брэнт, и на его щеках проступил румянец. – Разве ты не этого хотел? – добавил он и потряс костюмом перед моим лицом.

– Убирайся, пока я не вышвырнул тебя!

Когда он ушел, я закрыл глаза и попытался уснуть, но мысли о Петелли по-прежнему крутились в голове. А еще я думал обо всех простых людях, которые на меня поставили. Я пытался убедить себя, что ничего уже не исправить, но прекрасно понимал, что пошел на сделку сам. В боксе я не был новичком и прекрасно знал обо всех этих бесчестных махинациях. Я поэтому-то и ушел. Но первое же поступившее предложение соблазнило меня вернуться. Если бы не мое желание появиться в Майами на собственной машине и при деньгах, ничего бы этого не случилось.

Предположим, я обману Петелли. Какой у меня шанс не словить пулю? Петелли не блефовал. Он не мог допустить, чтобы я обманул его и безнаказанно смылся. Иначе его власть над другими боксерами ослабнет, а кроме того, он не из тех, кто позволит отнять у себя сорок тысяч долларов, не посчитавшись с обидчиком.

Я все еще лежал на кровати, когда в комнату заглянул Рош:

– Джонни, семь тридцать. Вставай, пора ехать. Ты в порядке?

Я поднялся с кровати:

– Все нормально. Наверное, надо такси вызвать?

– Я отвезу тебя. Только умоюсь. Буду готов через пять минут.

– Отлично.

Ополоснув лицо водой, я причесался и надел одежду, которую принес Брэнт. Она прекрасно мне подошла, но удовольствия я не почувствовал. Если бы моя собственная одежда не была такой потрепанной, я не стал бы надевать этот роскошный наряд. Раздался стук в дверь, и вошла Элис.

– Джонни, как ты шикарно выглядишь!

– Да уж…

Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, в какую цену обойдутся мне эти шмотки.

– Том уже пошел за машиной. Удачи, Джонни.

– Спасибо. Я рад, что тебя там не будет.

– Том предлагал поехать с ним, но я не люблю бокс. Я скрещу за тебя пальцы.

– Обязательно. Ну, счастливо оставаться. Спасибо за все, что вы для меня сделали.

– Но ты же вернешься?

Вернусь ли я? Я и сам этого не знал.

– Да, конечно, но все равно спасибо.

– Положи эту вещицу в карман. Она принесла удачу мне, принесет и тебе. Я так хочу.

Она протянула мне серебряный медальон с изображением какого-то святого.

Я с удивлением взглянул на Элис:

– Спасибо. Но может, мне не стоит его брать? Что, если я его потеряю?

– Положи в карман и забудь. Он тебе поможет.

Я так и сделал. Положил в карман и забыл. Когда я сбежал по ступенькам кафе на тротуар, подъехал «кадиллак» Петелли. Бенно был за рулем, Брэнт сидел сзади.

– Лучше, если мы тебя подвезем, – сказал Брэнт, высунувшись из окна. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Но я поеду в машине Роша.

– Ты поедешь в этой, – прорычал Пепи, подходя сзади.

Рош еще не вернулся. Ввязываться в ссору не имело смысла.

– Скажи Тому, что я уехал с этими парнями! – крикнул я Элис, все еще стоявшей в дверях кафе.

Я сел рядом с Брэнтом, и мы быстро покатили по безлюдным улицам. Практически все жители Пелотты отправились смотреть бой. Когда мы подъезжали к залитому огнями стадиону, Пепи бросил через плечо:

– В третьем, Фаррар, или тебе крышка.

– Не напрягайся так, – отозвался я. – У меня со слухом все в порядке.

К входу вел широкий проезд, уже основательно забитый машинами, но Бенно лавировал между ними, не снижая скорости.

Брэнт сказал вполголоса:

– Как только все закончится, я расплачусь наличными. Твоя машина стоит у заднего хода. Бак залит доверху, хоть сейчас в дорогу. Идет?

Я буркнул в ответ что-то нечленораздельное.

Бенно остановил «кадиллак» на огромной парковке, мы все вышли и сразу направились к боковой двери. Как только Пепи ее открыл, нас окатила волна горячего, пропахшего по́том воздуха.

– Стадион забит под завязку, – проговорил Брэнт. – Распроданы все билеты.

Мы поднимались по бетонным ступенькам, встречая по пути людей, которые направлялись к своим местам. Некоторые узнавали меня и, желая удачи, хлопали по спине. Я остановился в проходе и посмотрел на арену.

Сейчас там проходил менее значимый бой. Ребята, что называется, работали на разогреве. Залитый ослепительно-белым светом ринг выглядел невероятно далеким, и казалось, что от рева толпы содрогаются стены здания.

– Вот это да, – пробормотал Брэнт. – Тебе пора переодеться, Фаррар.

У двери раздевалки толпились журналисты и зеваки, но Брэнт никого из них не впустил. Он с трудом закрыл дверь, оставив снаружи немногословного Пепи.

Уоллер ждал, готовый помочь мне, если понадобится.

– Иди давай, – сказал я, обращаясь к Брэнту. – Генри справится и без тебя.

– Послушай… – начал было Брэнт, но я его оборвал:

– Я не хочу, чтобы ты был рядом, и не хочу, чтобы ты ошивался в моем углу. Генри в состоянии сделать все, что необходимо.

Брэнт пожал толстыми плечами. Его лицо стало пунцовым.

– Ладно, как скажешь. Только не надо на меня сердиться. Я ничего не мог поделать.

– Не мог так не мог, но ты втянул меня в эту аферу, и я не хочу видеть тебя в моем углу.

Уже повернувшись к двери, Брэнт произнес:

– Смотри, Фаррар, не выкинь какой-нибудь фортель. Ты сейчас увяз по самые уши, и у тебя только один выход.

– Вали давай!

Когда он вышел, я начал раздеваться. Уоллер стоял рядом, на лице у него застыла тревога.

– Расслабьтесь, мистер Фаррар, – посоветовал он. – Не годится выходить на ринг в таком состоянии.

– Да все в порядке, Генри, не беспокойся, – ответил я, растягиваясь на массажном столе. – Запри, пожалуйста, дверь. Я больше не хочу никого здесь видеть.

Он запер дверь, подошел к столу и принялся массировать мне тело.

– Вы собираетесь выиграть этот бой? – спросил он, немного помолчав.

– Понятия не имею. Я знаю не больше твоего.

– Мне так не кажется.

Некоторое время он разминал мне мышцы, а затем произнес:

– Мистер Петелли уделил вам слишком много внимания. По-моему, в этом городе он сильно навредил боксу и продолжает в том же духе. Опять договорной бой?

– Ты сам это знаешь. Похоже, уже знает весь чертов город. А как по-другому, когда Петелли поставил десять штук на Кида? Мне велено лечь в третьем раунде.

Уоллер хмыкнул. Мы старались, чтобы наши взгляды не встретились.

– Вам не стоит сердиться на мистера Брэнта, – проговорил он. – Брэнт – неплохой парень. Но что он может сделать против мистера Петелли? Если мистер Петелли говорит, что вы должны лечь в третьем раунде, что тут сказать мистеру Брэнту? У него есть жена и дети, он вынужден подумать и о них.

– Ладно, Генри, допустим, Брэнт ничего не может сделать, но я просто не хочу видеть его. Ты же позаботишься обо мне, верно?

– Если вы собираетесь закончить бой в третьем раунде, вряд ли вам понадобится моя забота, – грустно покачал головой Уоллер.

В этом была своя правда.

– А если я не поддамся? – спросил я. – Если буду драться с Кидом в полную силу и побью его? Какие у меня шансы выбраться отсюда живым?

Уоллер тревожно огляделся, будто опасаясь, что их могут подслушать.

– Вы с ума сошли, – сказал он, закатывая глаза. – Выкиньте эти мысли из головы.

– Я всего лишь спросил. Куда, к примеру, выходит это окно?

– Расслабьтесь. Даже говорить на эту тему не имеет смысла.

Соскользнув со стола, я подошел к окну. В тридцати футах подо мной раскинулась парковка. Я высунулся наружу. Под окном к водосточной трубе, спускавшейся до самой земли, шел узкий карниз. Было нетрудно спуститься на парковку, но это не означало, что получится уйти оттуда.

Уоллер оттащил меня от окна:

– Возвращайтесь на стол. Так не ведут себя перед боем.

Я снова забрался на массажный стол.

– Как, по-твоему, Генри, эти макаронники правда станут стрелять в меня или это все блеф?

– Правда, не сомневайтесь. Пару лет назад они застрелили Боя О’Брайена. Он не сдался в положенном раунде, как ему велели. А Бенни Мейсону они сломали кисти рук, когда тот свалился в нокауте. В тот раз мистер Петелли сделал ставку на то, что Бенни продержится до конца. Тайгеру Фриману за победу в седьмом раунде они плеснули кислотой в лицо. И вас они наверняка застрелят, если мистер Петелли этого захочет.

Услышанное все еще не укладывалось у меня в голове, когда Брэнт крикнул через дверь, что пора выходить на ринг.

Генри помог управиться с красно-синим халатом, который прислал мне Петелли. Кричаще-ярким, с надписью «Джонни Фаррар», вышитой на плечах большими белыми буквами. В свое время я был бы горд и счастлив носить его, но сейчас меня едва не стошнило.

Когда я добрался до верхней части пандуса, ведущего на арену, фанфары уже приветствовали Кида. Зрители были к нему расположены, поэтому, когда он перемахнул через канаты и оказался на ринге, толпа радостно взвыла.

Ко мне подошел Брэнт. Он обильно потел и был очень взволнован.

– Ну хорошо, пойдем, – сказал он. – Ты впереди, мы – за тобой.

«Мы» – это сам Брэнт, Уоллер, Пепи и Бенно. Я двинулся к рингу. При виде меня люди вставали и восторженно кричали. Я мрачно подумал о том, какие крики будут сопровождать меня на обратном пути.

Я дошел до ринга, нырнул под канаты и направился в свой угол. Кид, в желтом халате, паясничал в противоположном углу. Выставляя напоказ свои кривые ноги, он притворялся, будто наносит удары секундантам. Толпе это шоу нравилось явно больше, чем его помощникам.

Я сел, и Генри принялся бинтовать мне руки. Антрепренер Кида, наглый толстяк, стоял рядом со мной и наблюдал, обдавая меня запахом виски и выдыхая мне в лицо сигарный дым. Именно из-за его мерзкого дыхания я отвернулся, посмотрел на людей, собравшихся прямо у подножия ринга, и увидел ее.

6

Судья-информатор, лысый коротышка в белом костюме, который был несколько великоват для него, что-то проорал в ручной микрофон, но я не разобрал его слов. Даже когда он представлял меня, я лишь после толчка Уоллера понял, что надо встать и поприветствовать взревевшую толпу.

Я не мог оторвать глаз от женщины, которая сидела как раз напротив моего угла – так близко, что мы могли коснуться друг друга пальцами, если бы протянули руки. Даже посылая толпе воздушные поцелуи, я продолжал смотреть на нее, и она того стоила.

В свое время мне довелось повидать немало красивых женщин и в кино, и в жизни, но такой я не видел никогда. Блестящие, черные как смоль волосы разделяла посередине тонкая линия мраморного пробора, словно ее прочертили по линейке. Алебастровая кожа, широкий алый рот. Ее огромные темные глаза сверкали.

В отличие от других женщин, сидевших рядом, на ней было не вечернее платье, а изящно облегающий фигуру яблочно-зеленый льняной костюм и белая шелковая блузка. Шляпки на ней не было. Широкоплечая, с длинными стройными ногами, она, скорее всего, оказалась бы выше среднего роста, если бы встала. Под этим шикарным и провокационным нарядом угадывались формы, заставившие меня забыть и о предстоящем бое, и о Петелли, и обо всем остальном.

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. От ее взгляда во рту у меня пересохло и сердце застучало как бешеное. Даже монах-траппист понял бы, о чем говорит этот взгляд, а я не был монахом-траппистом.

– Что с вами происходит? – пробормотал Уоллер, шнуруя мои перчатки. – У вас такой вид, будто вы уже пропустили удар.

– В точку, – проговорил я и улыбнулся ей.

В ответ она улыбнулась манящей улыбкой, словно говорившей: «Мы могли бы повеселиться вместе». Рядом сидел ее спутник. Это был импозантный субъект в дорогом светло-коричневом костюме. Он был достаточно красив: темные волнистые волосы, смуглая кожа, правильные черты лица. Его внешность портили тонкий рот с поджатыми губами и сердитое выражение злых глаз, которое появилось, когда он заметил мой любопытный взгляд.

– Выходите. – Уоллер потянул меня за руку, чтобы я встал. – Судья ждет. Да что же с вами такое?

Рефери действительно ждал, и Кид тоже. Я вышел к ним на середину ринга.

– Не робей, приятель, – усмехнулся Кид. – Боязно вылезать из угла? Я пока еще не собираюсь тебя бить.

– Ладно, ребята, – резко произнес рефери. – Прекращаем шутки и переходим к делу. Теперь слушаем меня…

Он начал, как обычно, зачитывать правила, которые я так часто слышал раньше. Пока он говорил, я спрашивал себя, почему незнакомка так на меня посмотрела. Я не утверждаю, будто прекрасно разбираюсь в женщинах, но ее улыбка была открытым приглашением, в этом можно было не сомневаться.

– Ладно, мальчики, – произнес рефери, покончив с рутинными обязанностями, – теперь вернитесь каждый в свой угол и выходите биться.

– Когда ты свалишься на пол, дружище, ты поймешь, что побывал в настоящей драке, – пошутил Кид, хлопая меня по спине.

Ты поймешь это еще раньше, подумал я, направляясь в свой угол.

Уоллер снял с меня халат, и я повернулся, чтобы в последний раз взглянуть на нее. Она подалась вперед, ее глаза сверкали.

– Поставь его на место, красавчик! – выкрикнула она. – Пора уже кому-то это сделать. – Ее спутник, нахмурившись, положил ей на запястье руку, но она нетерпеливо стряхнула ее. – Удачи!

– Спасибо, – отозвался я.

Возмущенный Уоллер встал между нами.

– Сосредоточьтесь на бое, – проговорил он, когда раздался удар гонга.

С нахальной ухмылкой на лице Кид, уткнувшись подбородком в левое плечо, тут же стал наступать. Он провел удар левой, который на фут не достиг цели, отступил назад и ударил правой. Тоже мимо. Я кружил вокруг него, ожидая, когда он раскроется. Мне хотелось нанести противнику один прямой короткий удар по корпусу, чтобы слегка его окоротить. Я видел, что он двигается по рингу гораздо быстрее меня.

Он поймал меня врасплох и ударил левой рукой в лицо, но удар был не очень сильным. Я ответил левой и правой по корпусу. Он достал меня левой, снова ударив в лицо, и попробовал провести правый кросс, но я поднырнул под его руку и снова ударил по корпусу. Он перешел к ближнему бою и принялся молотить меня по ребрам, но я вошел в клинч, и рефери вынужден был нас развести. Потом я успел провести хороший джеб, и моему сопернику он явно не понравился. Кид быстро отпрянул, а затем опять пошел на сближение, забрасывая меня ударами левой и правой. Я отбил их, сделал шаг вперед и обрушил на противника сокрушительный удар, заставивший того встать на четвереньки.

Толпа словно взбесилась. Нокдаун в первые две минуты боя стал полной неожиданностью для всех. Люди вскочили на ноги, крича мне, чтобы я атаковал и добил его.

Я отошел в нейтральный угол, и судья начал отсчет. Такой сильный удар не входил в мои планы. Кид стоял на четвереньках, глядя на руку рефери остекленевшим взглядом, но все-таки поднялся на счет «семь» и сразу начал отступать. Я двинулся за ним, нанося удары слева и справа, но не в полную силу, так как не хотел доставлять ему новых проблем. Я просто продолжал шоу, чтобы развлечь толпу.

Зрители были довольны. То и дело я наносил удары открытой перчаткой, и раздававшийся при этом шлепок звучал так, словно я намеревался убить своего соперника.

Наконец в голове у него прояснилось, и он начал сопротивляться. Он рычал и явно страшился меня. Я чувствовал, как напуган Кид, по его ударам, не достающим до цели на ярд и больше. Все его мысли сейчас были о том, чтобы избежать моего удара правой. Он уже получил его и не хотел пропустить второй.

Раунд закончился тем, что мы сошлись в клинче и колотили друг друга по ребрам. На близком расстоянии он был хорош, и пара его тычков оказалась довольно чувствительной.

Прозвучал гонг, и я вернулся в свой угол. Пока Уоллер хлопотал вокруг меня, я глядел на нее.

Она сердито смотрела на меня без тени улыбки, плотно сжав губы. Я знал, в чем дело. Ее не обманули шлепки открытой перчаткой, которыми я дурачил публику. Уоллер ткнул губку, смоченную холодной водой, мне в лицо. Он уже успел заметить, кто завладел моим вниманием, и снова встал между нами, закрывая от меня незнакомку.

Когда Уоллер вытирал мне лицо, подошел Брэнт.

– Какую игру ты затеял? – взволнованным шепотом потребовал он ответа. Каждый мускул его побледневшего лица был напряжен. – Зачем ты ударил его так сильно?

– А почему нет? Он же пришел сюда драться?

– Петелли говорит…

– Да к черту этого Петелли!

Гонг возвестил начало второго раунда, и я покинул свой угол. Кид вышел осторожно, с боязливым выражением на лице. Он старался держать меня на расстоянии, но все равно оставался в пределах досягаемости. Я нанес ему удар в лицо, затем сделал шаг вперед и провел хук в верхнюю часть головы. Он энергично ответил, достав меня правой и левой, и несколько секунд мы обменивались ударами, колотя друг друга по корпусу, в то время как толпа одобрительно ревела. Кид отступил первым.

Я послал ему вдогонку хук и рассек кожу под правым глазом. Он выругался последними словами, а я продолжал наносить ему удары в лицо левой и правой. Он ушел в оборону, пытаясь защитить свой поврежденный глаз. Подобравшись поближе, я ударил его по корпусу. Должно быть, до него дошло, что легкой победы ему не видать, и в исступлении, вызванном яростью и отчаянием, мой противник внезапно перешел к активным действиям.

Подловив момент, когда я раскроюсь, он провел свинг правой, вложив в него всю свою мощь. Это был хороший удар, и от него у меня голова пошла кругом. Когда я двинулся к противнику, желая войти в клинч и подождать, когда у меня в голове прояснится, он ударил меня в лицо. Я отпрянул назад, прикрылся и, когда Кид бросился на меня, встретил его левым в голову, но он продолжал наступать, нанося удары со всех сторон. От одних мне удавалось увернуться, другие приходилось терпеть. Это была беспокойная минута, но я держался, понимая, что в конце концов он раскроется, и он это сделал. Размахнувшись, он нанес мне отчаянный удар правой, в результате чего в его обороне образовалась брешь, в которую прошел бы и слон. Я сделал шаг вперед и нанес удар в челюсть. Он упал как подкошенный.

Прежде чем рефери успел начать счет, прозвучал гонг. Секунданты Кида выскочили на ринг и уволокли его в угол.

Я медленно вернулся к своему табурету и сел. Там меня уже поджидал Пепи.

– В следующем раунде, слышишь, темнила? – прорычал он мне на ухо. – Это приказ.

– Вали отсюда! – сказал я, а осмелевший Уоллер оттолкнул его и принялся губкой промокать мне лицо, тяжело дыша и взволнованно хмыкая.

– Вы отлично держитесь на ринге, – сказал он. – Следите за его правой. Он все еще может нанести удар.

Я бросил взгляд в противоположную сторону ринга. Секунданты Кида трудились над ним как сумасшедшие – хлопали полотенцами, подносили к носу нюхательную соль и массировали заднюю часть шеи.

– Похоже, это все, – проговорил я. – На подходе последний раунд.

– Похоже, – ответил Уоллер. – В любом случае для него это был настоящий бой. Вы никого не обманули.

Я взглянул на нее через плечо. Снова улыбаясь, она махнула мне рукой.

Прозвучал гонг, и я вышел на ринг. Кид сразу начал отступать. У него был разбит нос, под правым глазом виднелась ссадина, а на ребрах – большие красные отметины, следы моих ударов.

Я загнал его в угол и нанес удар прямо по его поврежденному носу. Тут же из него хлынула кровь, словно сок из раздавленного гнилого помидора. Толпа хрипло взвыла, когда он обмяк и вошел в клинч. Я был вынужден подхватить его, иначе бы он упал. Пришлось потрудиться, чтобы все выглядело как надо, пока он не придет в себя.

– Ладно, плейбой, – сказал я ему на ухо. – Наноси свой лучший удар.

Я вышел из клинча и отступил назад. Он сделал выпад левой, который не помял бы и рисовый пудинг. Я нырнул под него и широко раскрылся. Каким-то образом ему удалось накопить достаточно сил, чтобы нанести апперкот. Я упал на колено. Удар был слабый и не имел особых последствий, но если я собирался лечь в нокауте, надо было подготовить зрителей к такому исходу.

Бьюсь об заклад, крик, который подняла толпа, можно было услышать даже в Майами.

Судья встал надо мной и начал считать. Я посмотрел на Кида. Облегчение, написанное на его лице, выглядело комично. Еле держась на ногах, он прислонился к канатам, из свежих ссадин сочилась кровь.

Я потряс головой, будто все еще сказывались результаты удара, и на счете «шесть» поднялся. Уверенный, что я не встану, Кид выглядел удивленным. Вместо того чтобы войти в клинч, он начал пятиться, и из зрительного зала в его адрес полетели насмешки. Секунданты кричали ему, чтобы он шел в наступление и прикончил меня. Вид у него был жалкий, когда он словно против своей воли двинулся ко мне. Я притворился, что пошатнулся, а затем отвел его выпад левой и нанес еще один удар по его изуродованному лицу. По крайней мере, он честно заработает свою победу. Задыхаясь от боли и ярости, Кид бросился на меня и, когда я несколько расслабился, ударил боковым в челюсть. Я упал.

Я шел прямо на удар, и я его словил.

Первые три секунды я провел в отключке, а потом открыл глаза и обнаружил, что лежу у края ринга лицом вниз и смотрю прямо на нее. Она стояла с сияющими глазами и, когда наши взгляды встретились, яростно закричала:

– Вставай и сражайся! Ну же, трус!

Она была так близко, что могла дотронуться до меня. Полстадиона вскочило на ноги. Все вокруг что-то орали мне, но я слышал только ее голос.

– Вставай, Джонни! – крикнула она мне. – Ты не можешь сдаться сейчас!

От гнева, презрения и разочарования на ее лице меня словно ударило электрическим током. Это было все, что мне требовалось. Потом до меня донесся голос рефери: «Семь… восемь…»

Каким-то образом мне удалось подняться. И когда Кид бросился вперед, всего на долю секунды опередив взмах его руки, я обхватил его плечи и повис на нем, вцепившись мертвой хваткой. Соперник тщетно пытался освободиться, и я чувствовал его отчаяние. Он понял, что я собираюсь кинуть Петелли, а он проиграет бой, если не справится со мной, прежде чем я оправлюсь от его предыдущего удара.

Я висел на Киде, несмотря на все его старания меня стряхнуть и попытки рефери разнять нас. Мне требовалось всего четыре или пять секунд, чтобы в голове прояснилось, и когда понял, что снова готов драться, я вышел из клинча и сделал выпад левой прямо в израненное лицо Кида прежде, чем он успел нанести завершающий схватку удар.

Тяжело дыша и обезумев от боли, он пошел на меня, но я, увернувшись, отступил, а сопернику осталось только беспомощно молотить перчатками по воздуху. Теперь он напоминал разъяренного дикого слона. Он продолжал бросаться на меня, я уклонялся от его ударов и отступал, пока не почувствовал, что готов покончить с ним. Когда он приблизился, чтобы войти в клинч в четвертый раз, я остановился и нанес ему классический хук. Прямо в челюсть. Весь в крови, Кид рухнул на пол, перевернулся и затих.

Можно было и не считать, но рефери сделал все как положено. На счет «десять» Кид по-прежнему лежал на спине, неподвижный, словно мертвец. Побледневший и перепуганный, рефери подошел ко мне и поднял мою перчатку с таким видом, словно та была начинена динамитом:

– Победил Фаррар!

Я посмотрел на нее. Она стояла раскрасневшаяся и возбужденная и посылала мне воздушные поцелуи. Потом на ринг хлынула толпа журналистов и фотографов, и я потерял ее из виду.

Из толпы вышел Петелли. Он улыбался, но его взгляд оставался злым и напряженным.

– Ладно, Фаррар, – произнес он. – Ты знаешь, что тебя ждет.

Он отвернулся, чтобы поговорить с антрепренером Кида; ко мне подошел Уоллер и набросил мне на плечи халат. Его лицо было серым, глаза бегали.

Когда я покинул ринг, то увидел Пепи. С ухмылкой на лице он ожидал меня в дальнем конце пандуса.